Текст книги "Индивидуализация наказания"

Подробное разъяснение практики учета мнения потерпевшего мы находим в п. 2 Обзора судебной практики Челябинского областного суда за второй квартал 2013 г. Так, суд сделал вывод, что мнение потерпевшего о назначении подсудимому строгого наказания не может учитываться судом при назначении наказания, обосновывая это следующим образом. Приговором Красноармейского районного суда от 27 марта 2013 г. Х. осужден по ч. 4 ст. 264 УК РФ к наказанию в виде лишения свободы сроком на 3 года с отбыванием в колонии-поселении с лишением права управлять транспортным средством сроком на 3 года. Апелляционным определением судебной коллегии по уголовным делам от 16 мая 2013 г. приговор суда первой инстанции изменен, из его описательно-мотивировочной части исключено указание об учете мнения потерпевшего о строгом наказании подсудимого с сокращением Х. основного наказания в виде лишения свободы до 2 лет одиннадцати месяцев лишения свободы. В обоснование принятого решения судебная коллегия указала на то, что ссылка в приговоре на учет мнения потерпевшего о назначении подсудимому строгого наказания не согласуется с положениями ст. 6, 60, 63 УК РФ, которыми предусмотрены обстоятельства, подлежащие учету при назначении наказания судом. Так, согласно ч. 3 ст. 60 УК РФ при назначении наказания учитываются характер и степень общественной опасности преступления и личность виновного, в том числе обстоятельства, смягчающие и отягчающие наказание, а также влияние назначенного наказания на исправление осужденного и на условия жизни его семьи. Мнение потерпевшего о наказании подсудимого не отнесено законодателем к обстоятельствам, отягчающим наказание, перечень которых установлен ст. 63 УК РФ и является исчерпывающим. Вместе с тем поскольку перечень обстоятельств, смягчающих наказание подсудимого, предусмотренный ст. 61 УК РФ, не является исчерпывающим, то мнение потерпевшего о назначении подсудимому мягкого наказания может быть учтено судом при назначении последнему наказания (апелляционное определение № 10-1445/2013)[161]161
  Обзор судебной практики Челябинского областного суда за второй квартал 2013 года. Утвержден Президиумом Челябинского областного суда 4 сентября 2013 г. // Официальный сайт Металлургического районного суда г. Челябинска // URL: http://metal.chel.sudrf.ru/modules.php?name=docum_sud&id=2179 (дата обращения: 23.04.2016).


[Закрыть].

В судебной практике возникает парадоксальная ситуация, и самое интересное, что суды нельзя упрекнуть в массовых нарушениях, поскольку они действуют в соответствии с буквой закона. Действительно, ст. 6 УК РФ, которая говорит о принципе справедливости, умалчивает относительно влияния на назначенное наказание мнения потерпевшего, также и ч. 3 ст. 60 УК РФ, перечисляющая критерии индивидуализации наказания, о мнении потерпевшего ничего не говорит. Следовательно, у судов нет формальных оснований, а главное, обязанности каким-либо образом выяснять мнение потерпевшего при назначении наказания, и уж тем более согласовывать с потерпевшим меру наказания. Сложившаяся ситуация, на первый взгляд, может противоречить представлениям о справедливости наказания.

Несогласованность судебной практики по данному вопросу может быть также вызвана тем фактом, что список смягчающих обстоятельств является открытым, и в числе смягчающих обстоятельств, признаваемых таковыми судом по своему усмотрению, часто оказывается просьба потерпевшего о снисходительном отношении к виновному; если же потерпевший просит назначить преступнику суровое наказание, то в силу закрытого перечня отягчающих обстоятельств учесть его невозможно, следовательно, у суда есть возможность учитывать только просьбы потерпевшего о снисхождении к виновному. Получается, что учет мнения потерпевшего может быть только односторонним, не может влиять на наказание в сторону его отягчения. Как же при таких условиях реализуется принцип справедливости при назначении наказания? Прежде чем ответить на этот вопрос, обратимся к анализу позиции Конституционного Суда РФ, выраженной в Постановлении от 18 марта 2014 г. № 5-П «По делу о проверке конституционности части второй.1 статьи 399 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом Кетовского районного суда Курганской области». Конституционный Суд РФ отметил следующее: «Обязанность государства обеспечивать права потерпевших от преступлений не предполагает наделение их правом определять необходимость осуществления публичного уголовного преследования в отношении того или иного лица, а также пределы возлагаемой на это лицо уголовной ответственности и наказания – такое право в силу публичного характера уголовно-правовых отношений принадлежит только государству в лице его законодательных и правоприменительных органов; юридическая ответственность, если она выходит за рамки восстановления нарушенных неправомерным деянием прав и законных интересов потерпевших, включая возмещение причиненного этим деянием вреда, является средством публично-правового реагирования на правонарушающее поведение, в связи с чем вид и мера ответственности лица, совершившего правонарушение, должны определяться исходя из публично-правовых интересов, а не частных интересов потерпевшего (постановления от 24 апреля 2003 года № 7-П, от 27 июня 2005 года № 7-П, от 16 мая 2007 года № 6-П и от 17 октября 2011 года № 22-П; определения от 23 мая 2006 года № 146-О, от 20 ноября 2008 года № 1034-О-О, от 8 декабря 2011 года № 1714-О-О и др.)»[162]162
  РГ. 2014. № 71.


[Закрыть].

В данной связи прокомментируем, что судебная инстанция отрицает распространение частноправовых, диспозитивных начал на столь традиционно публичную сферу, как уголовное право. Даже возмещение вреда, причиненного преступлением, Конституционный Суд РФ называет «средством публично-правового реагирования», исключая из данной сферы потерпевшего. Учитывая подобную позицию, вполне последовательно выглядят массовые случаи исключения из приговоров указаний на просьбу потерпевшего назначить строгое наказание, однако раз потерпевший не вправе определять пределы уголовно-правового воздействия, то учитывать его мнение не стоит и применительно к смягчению наказания, что с учетом уголовного законодательства и сложившейся судебной практики считается вполне допустимым. При всем сказанном мы считаем, что справедливость наказания как категория социально-правовая должна определяться с учетом общественного отклика на наказание и первым членом общества, кто вправе оценить меру наказания, должен явиться именно потерпевший и его семья. Как сохранить здесь баланс частного и публичного?

Согласимся с М.Н. Становским: «Социальная справедливость, с позиции потерпевшего, заключается: 1) в назначении осужденному наказания в соответствии с законом и с учетом тяжести содеянного и его последствий; 2) возмещении в полном объеме материального ущерба, причиненного преступлением и 3) компенсации морального вреда в соответствии с правилами ст. 151 ГК РФ»[163]163
  Становский М.Н. Указ. соч. С. 19.


[Закрыть]. Потерпевшим от преступления в науке предлагается считать субъекта охраняемых уголовным законом общественных отношений, чьи права нарушены путем причинения вреда, предусмотренного уголовным законом, или угрозой причинения вреда[164]164
  Анощенкова С. В. Уголовно-правовое учение о потерпевшем / отв. ред. Н. А. Лопашенко. М.: Волтерс Клувер, 2006. С. 113.


[Закрыть]. Характер вреда, причиненного преступлением, традиционно подразделяется на вред физический, материальный и моральный. Таким образом, согласимся с позицией Конституционного Суда РФ, что назначение наказания – сфера исключительного публично-правового реагирования на преступление, вместе с тем нельзя не прислушаться к мнению Э. Л. Сидоренко: «Для того чтобы объективная потребность в расширении свободы частного лица была правильно понята и реализована, нужно признать существование частных начал в уголовном праве и на этой основе определить зону гарантированной свободы личности от произвольного вмешательства третьих лиц и государства, установить разумные пределы реализации свободы частного лица в уголовных правоотношениях»[165]165
  Сидоренко Э. Л. Диспозитивность как режим уголовно-правового регулирования: автореф. дис. … д-ра юрид. наук. М., 2013. С. 4.


[Закрыть]. Применительно к учету мнения потерпевшего при назначении наказания такие «разумные пределы реализации свободы» потерпевшего должны быть связаны с характером причиненного вреда и его наличием на момент назначения виновному наказания. Если причиненный потерпевшему вред не заглажен и виновный не предпринимал попыток его загладить, у потерпевшего должно остаться право сообщить о данном факте суду и попросить о строгом наказании виновного, если же вред объективно больше не существует, то социальная справедливость в своем диспозитивном компоненте должна считаться восстановленной и у виновного должно оставаться право только попросить у суда снисхождения к виновному при назначении наказания.

И. А. Фаргиев предложил следующие законодательные изменения, касающиеся учета мнения потерпевшего при назначении наказания: «Изменить содержание принципа справедливости с учетом уголовно-правового значения потерпевшего, изложив ч. 1 ст. 6 УК РФ в следующей редакции: “1. Наказание и иные меры уголовно-правового характера, применяемые к лицу, совершившему преступление, должны быть справедливыми, т. е. соответствовать характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного, а также направлены на восстановление нарушенных законных прав и интересов потерпевшего”; ‹…› С целью правильного учета в судебной практике обстоятельств, относящихся к потерпевшему от преступления, при индивидуализации наказания разработаны конкретные рекомендации правоприменителю и обоснованы предложения по изменению отдельных положений общих начал назначения наказания и обстоятельств, смягчающих наказание, закрепленных в УК. В частности, предлагается дополнить ст. 60 УК РФ частью 4 следующего содержания: “При назначении наказания мнение потерпевшего от преступления может учитываться с учетом обстоятельств, указанных в части 3 настоящей статьи”»[166]166
  Фаргиев И. А. Учение о потерпевшем в уголовном праве России: автореф. дис. … д-ра юрид. наук. М., 2005. С. 14.


[Закрыть]. Поскольку мы считаем мнение потерпевшего компонентом принципа справедливости назначения наказания, то вполне логичным было бы включить его в ч. 1 ст. 6 УК РФ, в таком случае мы можем полноправно говорить о мнении потерпевшего как составляющей принципа справедливости. Помимо предложенных изменений законодательства, выходом из ситуации, сложившейся в судебной практике, станет закрепление в перечне отягчающих обстоятельств такого обстоятельства, которое будет касаться учета просьбы потерпевшего назначить суровое наказание виновному. Однако чтобы такого рода просьбы не превратились в произвол и излишнюю месть со стороны потерпевших, необходимо предусмотреть дополнительные условия применения этого отягчающего обстоятельства, когда вред, причиненный преступлением, виновным не заглажен ни полностью, ни частично.

При всем изложенном, существуют позиции в судебной практике, в соответствии с которыми мнение потерпевшего должно влиять на справедливость наказания. Так, Т. А.В. приговорен к 3 годам лишения свободы в колонии-поселении с лишением права управления транспортным средством сроком на 2 года. Т. А.В. признан виновным в том, что, являясь лицом, управляющим автомобилем, нарушил правила дорожного движения, что повлекло по неосторожности смерть двух или более лиц. Апелляционным постановлением указанный приговор изменен, наказание ужесточено до 4 лет 3 месяцев лишения свободы в колонии-поселении с лишением права управления транспортными средствами на 3 года по следующим основаниям: «Назначая Т. А.В. наказание в виде реального лишения свободы, суд не в полной мере учел характер и общественную опасность совершенного преступления и не учитывал предусмотренную законом (ч. 2 ст. 43 УК РФ) превентивную цель назначения наказания. Т. А.В., управляя автобусом, перевозя пассажиров, в очевидно сложных дорожных условиях – гололеда, двигался со скоростью, превышающей установленное ограничение, без учета интенсивности движения, особенностей транспортного средства, дорожных и метеорологических условий, допустил выезд транспортного средства на полосу встречного движения, грубо нарушив требования Правил дорожного движения. Кроме того, суд фактически оставил без внимания мнение потерпевших, являющихся равноправной стороной уголовного судопроизводства, о назначении наказания в виде максимального лишения свободы. При таких данных неполнота учета указанных обстоятельств повлияла на справедливость назначения виновному наказания за содеянное им, и доводы жалоб о назначении Т. А.В. чрезмерно мягкого наказания являются обоснованными. Суд апелляционной инстанции полагает, что судом первой инстанции были нарушены требования УК РФ о назначении справедливого наказания, соответствующего целям восстановления справедливости, исправлению осужденного и предупреждению совершению новых преступлений. Поэтому суд апелляционной инстанции считает наказание при конкретных обстоятельствах, установленных судом первой инстанции, мягким, а постановленный приговор в отношении Т. А.В. незаконным и подлежащим изменению с назначением более строгого наказания по размеру»[167]167
  Апелляционное постановление Ленинградского областного суда от 27 сентября 2013 г. по делу № 22А-2058/2013 // Сайт Ленинградского областного суда // URL: http://oblsud.lo.sudrf.ru/modules.php?name=sud_delo&name_op=doc&srv_num=1&number=281295&delo_id=4&new=4&text_number=1 (дата обращения: 01.09.2016).


[Закрыть]. В данном случае суд положил в основу изменения несправедливого приговора обстановку совершенного преступления и сослался на то, что суд первой инстанции не учел мнение потерпевшего, просившего назначить максимально возможную меру наказания.

Исходя из изложенного, принцип справедливости института назначения наказания состоит из нескольких компонентов, первый из которых касается обязательной индивидуализации наказания, являющейся каркасом требования справедливости, поскольку справедливость и индивидуализация не существуют одно без другого, на что указывает и законодатель, определяя точки соприкосновения данных принципов при помощи однообразных, сходных критериев (ч. 3 ст. 60 УК РФ и ч. 1 ст. 6 УК РФ). Данные критерии полностью определяют правовое содержание принципа справедливости назначения наказания, следовательно, данный компонент мы назовем правовым.

Согласимся с высказыванием И. А. Ильина: «Справедливость не обеспечивается общими правилами; она требует еще справедливых людей. Она требует не только удовлетворительных законов, но еще живого человеческого искания и творчества. Если в стране нет живого и справедливого правосознания, то ей не помогут никакие и даже самые совершенные законы. Тут нужны не “правила”, а верное настроение души – необходима воля к справедливости. А если ее нет, то самые лучшие законы, начертанные мудрецом или гением, будут только прикрывать язвы творимых несправедливостей»[168]168
  Ильин И. А. Наши задачи. Историческая судьба и будущее России. Статьи 1948–1954 годов. М.: Рарог, 1992. С. 94.


[Закрыть].

В связи со сказанным отметим, что при рассмотрении принципа справедливости назначения наказания необходимо выделить социальный компонент, связанный с общественной оценкой назначенной меры наказания. И последний компонент справедливости назначения наказания предлагаем называть диспозитивным. Данный компонент связан с оценкой потерпевшим меры наказания, назначенной виновному, также сюда включается комплекс правовых средств, при помощи которых потерпевший имеет возможность оказать влияние на назначаемое наказание.

Что касается направлений разграничения принципов справедливости и индивидуализации при назначении наказания, то принцип справедливости напрямую влияет на достижение цели восстановления социальной справедливости и заключается также в выяснении общественной реакции на назначенное наказание, применительно же к целям наказания принцип индивидуализации наказания исходит из учета критериев, относящихся к личности виновного, и влияет скорее на достижение таких целей, как перевоспитание виновного и частная превенция. По подобному пути идет и судебная практика, связывая принцип индивидуализации с целями исправления осужденного и предупреждения совершения им новых преступлений. Так, в исследованных нами приговорах встречается следующая формулировка: «руководствуясь принципом индивидуализации уголовной ответственности и наказания, в целях исправления осужденного и предупреждения совершения им новых преступлений, с учетом комплекса обстоятельств, смягчающих наказание подсудимого, данных о личности подсудимого ‹…›, суд приходит к выводу о возможности исправления и перевоспитания осужденного ‹…› без изоляции от общества и назначает ему наказание в виде лишения свободы условно с возложением определенных обязанностей»[169]169
  Приговор Лужского городского суда Ленинградской области от 24 июля 2013 г. по делу № 1-136/2013 // Росправосудие. URL: https://rospravosudie.com/court-luzhskij-gorodskoj-sud-leningradskaya-oblast-s/act-429136145/ (дата обращения: 01.09.2016).


[Закрыть].

§ 5. Принцип индивидуализации наказания: предпосылки и понятие

Норма права представляет собой «модель, эталон типизированного, притом – общеобязательного решения жизненных ситуаций определенного рода»[170]170
  Алексеев С. С. Право. Азбука. Теория. Философия. Опыт комплексного исследования. М.: Норма; ИНФРА-М, 1998. С. 68.


[Закрыть]. Диспозиция охранительной уголовно-правовой нормы содержит в себе модель определенного поведения, от которого необходимо воздерживаться, однако в силу таких признаков нормы права, как нормативность, общеобязательность и многократность применения, эта модель поведения сформулирована довольно абстрактно, на высоком уровне обобщения. Однако каждое преступление совершается при конкретных условиях и в силу конкретного перечня причин.

Правоприменитель, сопоставляя содержание абстрактной нормы и конкретного деяния, производит квалификацию: путем сравнения признаков состава преступления и признаков деяния выбирает из всего многообразия норм подходящую. Но «состав определенного вида преступления (убийства, ‹…› и т. д.) представляет его законодательную модель, которая характеризуется минимальным набором необходимых признаков, обязательно имеющихся в любом преступлении этого вида, и не включает случайных и изменчивых признаков»[171]171
  Грачева Ю. В., Ермакова Л. Д., Есаков Г. А. Уголовное право Российской Федерации: учебник / под ред. Л. В. Иногамовой-Хегай, А. И. Рарога, А. И. Чучаева. М.: ИНФРА-М, 2008. С. 108.


[Закрыть]. На основе состава преступления мы получаем представление о наказуемости совершенного преступления, узнаем виды и пределы наказаний, предусмотренные в санкции статьи.

Квалификация преступлений – лишь предпосылка для назначения наказания, при самом назначении судом как раз оцениваются те «случайные и изменчивые признаки», не включенные законодателем в состав преступления, они влияют на наказание, на его меру. Наказание должно влиять на поведение человека, его психологические характеристики, должно воздерживать личность от совершения новых преступлений, именно по этой причине оно должно быть строго индивидуализировано с учетом всех обстоятельств конкретного дела и личности конкретного преступника. Что же следует понимать под индивидуализацией наказания?

С.П. Мокринский писал: «Наказание… уже само по себе есть зло… Ставить и избирать предположения уголовной репрессии надлежит поэтому с величайшей осторожностью, разумной экономией общественных и государственных сил и возможною пощадой интересов самого наказываемого»[172]172
  Мокринский С. М. Наказание, его цели и предположениЯ.М., 1902. С. 29.


[Закрыть]. По сути, речь идет о принципе экономии мер уголовной репрессии, который и в нынешнем законодательстве нашел определенное выражение.

М. Чубинский обратил внимание на необходимость учета личности виновного при назначении наказания: «Для достижения… наивысшей целесообразности наказания необходимо, чтобы принцип индивидуализации наказания получил полное применение, чтобы в каждом данном случае правосудие считалось с тем, какого рода личность перед ним находится, робкий ли это новичок или стойкий и упорный враг правопорядка, каковы его привычки, его наклонности и т. п.»[173]173
  Чубинский М. Мотив преступной деятельности. Ярославль, 1910. С. 108.


[Закрыть].

Н.С. Таганцев тоже отмечал роль личности виновного в назначении наказания, однако необходимость ее учета оправдывал целями наказания: «…наказание падает на преступника за совершенное им преступное деяние с проявленными в нем субъективными и объективными элементами, и карательные меры должны иметь свойство применимости к особенностям каждого отдельного деяния, должны обладать свойством видоизменяемости или гибкости, способностью индивидуализироваться»[174]174
  Таганцев К. С. Русское уголовное право. Лекции. Часть общая: в 2 т. М.: Наука, 1994. Т. 1. С. 98.


[Закрыть].

Н. Д. Сергиевский обратил внимание на роль смягчающих и отягчающих обстоятельств в индивидуализации, он писал: «…все законодательства кроме той индивидуализации наказания, которая дается относительно-определенной санкцией, устанавливают еще особые правила для повышения и понижения наказания по обстоятельствам, вину увеличивающим или уменьшающим. Обстоятельства, вину увеличивающие или уменьшающие, могут быть общие, приложимые к различным или даже ко всем преступным деяниям, и особенные, связанные с особенностями отдельных деяний. Первые могут составить одно общее учение об обстоятельствах, вину увеличивающих и уменьшающих, вторые имеют значение только для отдельных преступных деяний и могут быть определяемы лишь при каждом отдельном преступном деянии»[175]175
  Сергиевский Н. Д. Русское уголовное право. СПб., 1911. С. 356.


[Закрыть]. Примерно по такому пути и пошел российский законодатель.

Обращаясь к истокам уголовно-правовых воззрений об индивидуализации наказания, следует особое внимание уделить взглядам двух авторов: Сергея Ивановича Баршева и Сергея Викторовича Познышева.

В начале XIX в. С. И. Баршев указывал на зависимость степени репрессивных средств от тяжести преступления. В частности, он отмечал, что «эти средства не должны быть употребляемы без разбора. Но всякий раз, как скоро идет дело о назначении наказаний за преступления, из них со строгой осмотрительностью должно быть избираемо именно то, которое наиболее приличествует преступлению»[176]176
  Баршев С. И. О мере наказаний. М., 1840. С. 1.


[Закрыть]. Такой подход вполне отвечал понятиям абстрактной справедливости, представления о которой господствовали ранее, однако появление социологических теорий права и вследствие этого изменение взглядов относительно целей наказания потребовало в процессе его назначения наряду с тяжестью содеянного учета личности виновного. С. И. Баршев предлагал конкретные правила по учету отдельных обстоятельств при индивидуализации: «…по отношению к неосторожным действиям должно принять за правило: чем ближе неосторожность к злонамеренности, тем больше должно быть наказание…»[177]177
  Баршев С. И. О мере наказаний. М., 1840. С. 52.


[Закрыть], касаемо назначения наказания при неоконченной преступной деятельности С. И. Баршев говорил, что индивидуализация наказания должна осуществляться в зависимости от следующих обстоятельств: «от свойств виновного деяния, в котором покушение обнаруживается, от причин, по которым оно оставляется, от степени его близости или отдаленности от совершения». Таким образом, его взгляды по вопросам, которые сегодня мы можем назвать специальными критериями индивидуализации, были вполне прогрессивными. В целом названным ученым доказывался следующий основной тезис: наказание должно быть соразмерным воздаянием за совершенное злодеяние.

С. В. Познышев определял уголовное наказание как «принудительное воздействие на личность, назначаемое законом в качестве невыгодного последствия известных деяний, соразмерное с характером этих деяний и, в частности, с виной действующего лица, и определяемое in concreto или судебными органами государственной власти»[178]178
  Познышев С. В. Основные вопросы учения о наказании. М.:Университетская типография, 1904. С. 334.


[Закрыть]. Данное определение кажется необычным за счет включения в него требования соразмерности наказания с определенными критериями, в числе которых автор особо выделил характер деяний и вину лица. Также особо отмечается автором такой признак наказания, как воздействие на личность. Следовательно, по С. В. Познышеву, наказание должно носить личный характер и быть соразмерным с характером деяния и виной. Обратим внимание, что, говоря о соразмерности наказания, С. В. Познышев вовсе не говорит о том, что наказание должно быть равно преступлению, он пишет, что «требование равенства (преступления и наказания) и неосуществимо, и не имеет под собой никаких оснований с нравственной точки зрения»[179]179
  Познышев С. В. Указ. соч. С. 367.


[Закрыть]. Автор считает, что такое равенство недостижимо и нет необходимости к нему стремиться, поскольку это принцип талиона, возвращаться к которому не имеет смысла, так как зло и жестокость не могут быть положены в основу уголовной репрессии. Описанный выше тезис показывает, что С. В. Познышев искал оптимальную модель меры наказания, опираясь на нравственные начала.

Естественно, в дальнейшем, в том числе в советской уголовно-правовой науке, многие вопросы назначения наказания в связи с его индивидуализацией получили наиболее полную проработку, но только выяснив сущность и предпосылки зарождения внимания к данной проблеме, есть возможность ответить на вновь накопившиеся вопросы, связанные с индивидуализацией, в частности на вопросы о составе и классификации ее критериев.

Прежде чем определить понятие индивидуализации наказания, необходимо выделить ее предпосылки. Под предпосылкой предлагается понимать необходимый фактор, то, что может вызвать что-либо, то, что создает какие-либо условия[180]180
  См.: Баранов О. С. Идеографический словарь русского языка. М.: ЭТС, 1995.


[Закрыть]. Необходимые условия для появления индивидуализации наказания в историческом процессе складывались постепенно. Если проследить эволюцию как уголовного законодательства, так и взглядов ученых в этой области, то можно обратить внимание, что предпосылкой зарождения идеи индивидуализации стало закрепление в доктрине мнения о том, что наказание должно носить личный характер, не переходить на третьих лиц, объектом наказания должны являться личные блага, наказание должно причинять личные страдания и т. д.

Из памятников русского права видно, что наказание отнюдь не всегда носило личный характер. Так, Русская правда предусматривала такое наказание, как «дикая вира», которая могла взыскиваться в определенных случаях не с преступника, а с его общины; наказанию в виде потока и разграбления преступник подвергался совместно со своей женой и детьми.

В период действия Судебников 1497 и 1550 г. виновных в совершении преступлений ссылали в окраинные части Московского государства также вместе с женами и детьми. Только в соответствии со ст. 6, 9 гл. II Соборного уложения жена и дети преступника уже не отвечали за совершенное им деяние. Однако далее, в эпоху развития абсолютизма, встречаются сведения о том, что члены семьи преступника вновь подвергаются наказанию вместе с преступником, также есть свидетельства того, что за преступления помещиков наказывались порой их крестьяне[181]181
  Непомнящая Т.В. Мера уголовного наказания: проблемы теории и практики: монография. М.: Юрлитинформ, 2012. С. 70.


[Закрыть]. Если заглянуть в недалекое прошлое, то можно заметить, что наказание не носило личного характера и в советское время: например, по ст. 58¹ УК РСФСР 1926 г. совершеннолетние члены семьи изменника Родины подлежали лишению избирательных прав и ссылке в отдаленные районы Сибири на 5 лет.

Процесс становления идеи о том, что наказание должно носить личный характер, объясняется, в частности, целями, которые наказание должно было достигать. В русле своего исторического развития наказание выступало изначально в качестве мести за содеянное, оно обходилось с преступником, как с врагом. Такая слепая месть была направлена, как правило, не только на самого преступника, но и затрагивала его родственников. Позднее в наказании появляются зачатки публичных мотивов – безопасности рода, общины, и на первый план выходят имущественные наказания, которые способны принести материальную пользу для общины. Это становится возможным благодаря тому, что отдельный преступник уже не представляет такой опасности для окружающих в связи с увеличением численности самой общины. Долгий период в истории государству было выгодно эксплуатировать преступника, которого оно рассматривало как определенный источник экономических доходов, использовало его труд и постепенно стало обращать внимание не только на его трудоспособность, но и на другие качества его личности. Так постепенно появляется идея исправления преступника. Средством исправления государство выбирает наказание.

Сегодня правы такие авторы, как К. А. Сыч, который пишет, что «несомненно, уголовное наказание всегда обращено к личности и носит личный характер. Все, что не связано с ней, не может быть объектом уголовного наказания»[182]182
  Сыч К. А. Указ. соч. С. 294.


[Закрыть].

Наиболее полное развитие идея личного характера наказания получила в трудах представителей социологической школы уголовного права, поэтому обратимся к словам И. Я. Фойницкого: «Личный характер наказания предполагает соответствие между личным состоянием преступности и мерами борьбы с ним»[183]183
  Фойницкий И. Я. Учение о наказании в связи с тюрьмоведением. СПб.: Типография министерства путей сообщения. (А. Бенке), 1889. С. 51.


[Закрыть]. Согласимся, что именно благодаря личному характеру наказания, благодаря тому, что наказание обращено к личности и носит строго индивидуальный характер, из-за того, что целью наказания в том числе является исправление преступника, мы далее можем говорить об индивидуализации наказания как об одном из этапов его назначения. Следовательно, идея личного характера наказания стала почвой, предпосылкой для разработки взглядов об индивидуализации. Нам могут возразить, отметив, что помимо личности в процессе индивидуализации учитываются иные факторы, а именно смягчающие и отягчающие обстоятельства, которые характеризуют обстановку совершенного преступления, например, и вовсе не связаны с личностью преступника, поэтому личный характер наказания и его индивидуализация не имеют такой сущностной связи, о которой говорится выше. Тем не менее можно проследить два аспекта влияния: первый заключается в том, что все иные критерии индивидуализации наказания также развивались, и в историческом плане основой для выделения большинства из них послужила именно личность преступника, второй – личный характер наказания связан с воздействием на личность преступника в целях ее исправления, индивидуализация наказания существует не только для назначения справедливой меры наказания, но и такой меры наказания, которая позволит достичь целей, поставленных перед ним, в первую очередь – исправление преступника.

В связи со сказанным справедливо замечание, высказанное Л.Л. Кругликовым: «Индивидуализация ответственности – важнейшее требование, вытекающее из того, что по российскому уголовному праву ответственность персонифицирована: она наступает только в отношении конкретного лица, совершившего конкретное преступление, и преследует цель оказания воздействия прежде всего на субъекта содеянного»[184]184
  Кругликов Л.Л. О принципах уголовного права // Проблемы теории уголовного права. Избранные статьи (2000–2009 гг.). Ярославль: ЯрГУ, 2010. С. 222.


[Закрыть].

Если положения о личной ответственности связаны с историческим процессом появления принципа индивидуализации наказания, то следующая предпосылка создает условия для реализации индивидуализации в каждом конкретном случае. Далее речь пойдет о дифференциации уголовной ответственности. Мы уже частично касались данного вопроса, когда говорили о принципах назначения наказания: по мнению ряда авторов, дифференциация ответственности и наказания является принципом назначения наказания, мы же предлагаем обсудить иное место дифференциации уголовной ответственности в институте назначения наказания. По мнению Т. А. Лесниевски-Костаревой, дифференциация уголовной ответственности – это градация, разделение, расслоение ответственности в уголовном законе, в результате которой законодателем устанавливаются различные уголовно-правовые последствия в зависимости от типовой степени общественной опасности преступления и личности виновного[185]185
  Лесниевски-Костарева Т. А. Указ. соч. С. 45.


[Закрыть]. Л.Л. Кругликов, А.В. Васильевский представляют схожее понимание дифференциации уголовной ответственности как осуществляемого законодателем разделения уголовной ответственности, изменение ее пределов на основании указанных в уголовном законе обстоятельств путем выделения различных ее форм, видов и размеров[186]186
  Кругликов Л.Л., Васильевский А.В. Указ. соч. С. 62.


[Закрыть].

А.В. Бриллиантов, говоря о принципе дифференциации уголовного наказания, отмечает, что «принцип дифференциации уголовного наказания во многом произволен от принципа справедливости, развивает и дополняет его, но не совпадает с ним. Если основным содержанием принципа справедливости, по его мнению, является соответствие между преступлением, личностью виновного и наказанием, то принцип дифференциации наказания предполагает наличие различных объемов наказания, посредством которых оцениваются факторы, характеризующие преступление, преступника, а также иные обстоятельства»[187]187
  Бриллиантов А.В. Дифференциация наказания: уголовно-правовые и уголовно-исполнительные проблемы: автореф. дис. … д-ра юрид. наук. М., 1998. С. 16.


[Закрыть].