Текст книги "Кром. Книга первая"

– Фу-уу, – выдохнул Волод.

Он подложил под руку заряженный самострел, и то и дело оглядываясь, принялся вязать Ичану руки и ноги. Закончив с этим делом, Волод стал тащить Ичана к костру, но бросил, едва дотянув его до освещенного места. Фактор отчетливо чувствовал опасность, притаившуюся во мраке.

Волод взял в руки самострел. Вокруг тихо. Мерцали звезды, незаметно выкатились одна за другой луны. Ветер чуть шелестел жесткой травой, всхрапывали стреноженные тяглы. Волод смежил веки, сосредоточился, открылся навстречу степи, ветру, звездному небу, лунам… Он стал вызывать тайное видение, пытаясь проникнуть в темноту и найти в ней врага. Волод уловил движение слева – распахнул глаза… Зеленый ворох! Стивен! Проклятье черной пирамиды! Ичан исчез.

Волод пригнулся и скользнул от костра во тьму. «Нужно уровнять шансы», – мелькнула мысль – теперь и он и его противники на равных, все трое крадутся во тьме, не видя друг друга, каждый напряженно ловит малейший шорох, движение, запах, даже ток воздуха. Посмотрим, кто кого обыграет в этих прятках.

Как кто-то подбирается сзади, Волод почувствовал заранее. Наверняка Ичан – пыхтит как паровая машина. Волод усмехнулся. Подпустить поближе, потом уйти кувырком вперед и в сторону и на развороте снизу вверх болт ему в грудь, предателю.

Ошибка молодого фактора была в том, что он не оценил дистанцию поражения оружия противника. За мгновение до своего рывка, Волод ощутил ослепительную боль в основании черепа, руки будто сковал паралич, Волод упал вниз лицом, сверху навалились, обдав запахом горклого жира, тяглового пота и еще чего-то резкого и душистого. На грани сознания Волод успел различить голос Ичана, скрежет, визг… и провалился во тьму.

Время шло мимо, ускользало, накатывало, скручивалось, сжималось в точку и снова разлеталось ослепительным взрывом в голове, галактике, вселенной…

– Так какого ты рода, вахлак?

Волод пошевелил головой, он лежал на спине на чем-то мягком и удобном. Слова адресованы явно не ему, а голос определенно ичановский.

– Очнулся? Ну, ты, стив тебя в печень, артист! Чуть кисть мне не пропахал! Ты чего так завелся?

Волод стал подниматься, голова была тяжелая от наполнявшей ее боли, руки слушались не охотно.

– Ты прости, не поспел я за этим тягловым сыном! Змеей мимо меня проскользнул. Только я его прихватить хотел, как он тебе кистенем по затылку.

Следопыт помог Володу сесть. Подложил под спину дорожный мешок.

– Прости, меня, Волод, – Ичан впервые назвал Архитектора по имени, – собирались на «раздор» брать бродягу, а получилось на «живца»…

Следопыт поднес к губам Волода свою флягу – на Волода пахнуло хлебным и дрожжевым, зажмурившись, он сделал глоток – питье горьковатое, но на удивление вкусное, небо приятно кольнуло игристыми пузырьками, и в голове слегка прояснилось.

Еле-еле ворочая глазными яблоками, Волод посмотрел на Ичана.

– Пирамидник, проклятый…

– Эко сильно он тебя приложил все-таки… – крякнул Ичан, – ум за разум вышиб… Это же для раздору я! Для раздору, понятно? Чтоб нам пошуметь сильно, да потом чтоб ты меня вырубил, а я тишком от костра отполз бы и степняка прихватил, как он на тебя один на один выйдет. Помнишь?

Мыслей в голову к Володу не приходило никаких кроме одной.

– Не пирамидник?

Следопыт не ответил, подбросил аккуратно кизяка в костер, да вытащил из углей накаленный докрасна кривой степняков ножик.

– Вон он сидит, пардус дикий, зубы скалит. Ничего сейчас заговорит, как своей же тепленькой стали испробует… Говори, вахлак, как зовут и какого роду!

Спеленутый по всему телу по самые ступни тощий степняк забился как рыба, взвизгнул:

– Я рода Узгерд, племя Дураха, Джилька зовут.

– Джилька, значит, ага. И почему ты, Джилька, за нами следил? Напал зачем, а?

– Я, погоныш, тяглов чужих пасу на Брылене и Скугоре…

– Ну…

– Надоело бедовать, бойчак хочу быть…

– Ишь ты, бойчак! Да кто тебя доходягу бойчаком возьмет!

– Грейт возьмет. Ему много-много бойчаков нужно, он всю Степь себе забрать хочет, большую силу собирает. Десятник сказал – добудь снарядку и оружье, да трех тяглов боевых, тогда возьму в свой десяток.

– Так ты значит, нами решил поживиться! Ну, ты вахлак, наглый! Не мог по зубам добычу найти?

– Я Стивену гостинец принес, а тут вы городские недотыки подъезжаете, я и подумал, что это мне от Милостивца подарочек. А вы, горожаги, плохие враги оказались…

Ичан хохотнул.

– Слышь, Волод, враги-то мы с тобой оказывается никудышные! Забраковал нас героический вахлак Джилька из племени Дураха.

Волод сидел, придерживая мутную голову ладонью. Одуряющая боль гнездилась на затылке, и время от времени накатывала на виски и темя.

– Спроси с кем Грейт воевать собрался… – голос у Волода был слабый и осторожный, словно он боялся вспугнуть эту самую засевшую в голове боль.

– Слышал, вахлак? С кем воевать надумали?

Вахлак заулыбался глупости городских недотыкомок.

– С Городом ясное дело! С кем же еще! Всех остальных Грейт под себя подмял уже.

Остаток ночи путники провели спокойно. Волод напился походных лекарств и уснул как убитый. Ичан вполглаза дремал, приглядывая за Джилькой. Но тот вел себя смирно, удрать не пытался и устроившись поудобнее, насколько позволяли веревки, знай храпел себе во все дыры.

На утро голова Волода пришла в норму. Ичан сварганил завтрак. Джильку развязали, и он долго с кряхтением и стонами разминал затекшее тело.

– Чего с вахлаком делать будем? – спросил Ичан.

– Пинка ему под зад и пусть катится.

– Пинка… – загоготал Ичан, – это мы с удовольствием.

Джилька посмотрел осуждающе на ичановы ноги.

– Сначала поесть бы дали попить… А то прямо злее злого татаура.

– Нет, ну наглый, а! – восхищенно воскликнул Ичан, – Ладно садись, лопай.

Но полопать Джильке не дали.

– Похоже к нам еще гости. – сказал Волод, и подтянул к себе самострел.

– Степняки. Семеро. – Ичан поглядел в подзор на приближающихся кочевников. – А! Да это же мои старые знакомые. Глузги. По сбруе узнаю – нагрудник с пахвой, чепрак с бахромой… И сабли. У всех степняков, слышь, сабли, гнуткие, что твой хлыст, но таких гибких клинков ни у кого нету. Сталь у них особым секретным способом закаляют. Бывал я у них в племени и галмана их хорошо знаю. С глузгами я разберусь. Ты чего заерзал, вахлак?

При упоминании глузгов Джилька действительно стал вести себя неспокойно, быстро сунул недогрызенный ломоть мяса с хлебом за пазуху, стал оглядываться, и весь его вид выражал резко возникшую потребность свалить. Но глузги уже подъехали и встали перед костром полукругом.

– Привет, вам жители Города, в землях большого племени глузгов. – начал разговор воин в богатом полосатом армяке и парчовом нагайбачнике. – Тебе привет, большой начальник Ичан, тебе привет, незнакомый зависимый человек большого начальника Ичана. Скажи, большой начальник Ичан, этот… человек из племени Дураха тоже твой зависимый человек?

– Этот? – Ичан показал на Джильку, – Не-е-т! Этот вахлак хотел ночью нас ободрать как охотник корсуку.

– Удивительна твоя доброта, большой начальник Ичан, что ты не бьешь его ногами в живот, а тратишь на него свою еду, но могу ли я быть уверен, что ты не будешь против, если я обращусь к этому… человеку и решу с ним кое-какие наши дела?

– Да сколько хочешь! Я в ваши дела не встреваю!

– Благодарю тебя, большой начальник Ичан…

Не успел воин в нагайбачнике договорить свои слова, как на Джильку упало сразу три веревки.

– Ты, грязный собарник, ничтожная бздюха, гавез вонючий…

Три воина повалили Джильку назем и, награждая пинками и тумаками, скрутили ему руки. Один из них накинул конец веревки на седло и погнал тягла прочь, Джилька со всех ног припустил за ним.

– За что вы его так? – спросил Ичан с интересом поглядывая на скачущего за тяглом Джильку.

– Этот жех, пытался тяглов украсть с наших выпасов. Мы поймали его, хотели пештергян сделать, да проклятый сбежал. Хорошо, что ты поймал его, большой начальник Ичан.

– Да ладно…

– Главный галман глузгов Килидан, – продолжил свою прерванную речь воин, – приглашает тебя, большой начальник Ичан, в свой стан у жилища Стивена Милостивца на большой праздник и большой разговор. Мы проводим тебя… и твоего зависимого человека.

– Спасибо тебе, большой воин в большой и красивой одежде, прости, не знаю твоего имени…

– Я – Бодяк, командир большой сотни галмана Килидана.

На лице Ичана ощутимо отразилась работа мысли. Растягивая время он, оглядев всадников, сказал:

– Замечательные тяглы у глузгов, сотник Бодяк, сразу видно сильные, быстрые и выносливые… и большие.

Сотник любовно огладил лоснящуюся шею своего тягла.

– Это в Городе, у вас тяглы, большой начальник, а у нас кони! Грех называть зверя, несущего тебя в бой тяглом! Это конь!

– Кх-кх… Хорошо… Хорошо! Мы принимаем большое приглашение галмана Килидана, большой командир Бодяк. Только соберемся…

– Я жду.

Ичан повернулся к Володу, процедил тихо, не раскрывая рта.

– Сворачивай лагерь. Мне нельзя работать, степняки обидятся.

– Стив, – стал шепотом ругаться Волод, – Мы не можем никуда ехать! У нас задание! Куда они нас потащат?

– Да это ненадолго, на день-два. Недалеко от пирамиды… Да тихо ты… Нельзя отказываться раз сам галман зовет, обидим степняков, врагов наживем – ни юга, ни Города не увидим. Собирайся шустрее…

– Зеленый ворох!

Встречать большого начальника Ичана вышел весь кочевой стан. Воины-бойчаки выстроились верхами в праздничных чапанах и армяках украшенных монетами, цепочками через плечо и разными цацирками. Всадники играли саблями. Удивительно гибкие клинки, выписывали чудные финты, круги и восьмерки, рисовали в воздухе замысловатые призрачные узоры и были подобны метущимся крыльям стрекоз.

За воинами топились женщины и дети. Женщины смотрели на гостей сквозь поднесенные к лицу пальцы, что должно символизировать ослепление лучезарным видом большого гостя и высшую степень смущения от его величия и красоты. Дети ничего не прикрывали, им пока не нужно было ничего изображать и символизировать, поэтому они как нормальные люди кричали, визжали, скакали и смеялись, не считая зазорным указать пальцем на большой живот большого гостя или показать ему самому свою голоштанную задницу.

Ичан милостиво принимал знаки внимания, и благосклонно показывал степнякам три пальца, временами поднося их к губам и ко лбу. Но при этом он украдкой с опаской косился на едущего рядом, но на полкорпуса позади Посвященного Архитектора.

– Да, любят тебя здесь, похоже, – проворчал Волод. – За что только?

– За доброту, мудрость, смелость и любовные подвиги, – не задумываясь, ответил Ичан.

– Хм… – только и удалось сказать Володу.

Гости и их свита проехали мимо серых юламеек, белых кибиток, цветастых войлочных вежей к стоящему поодаль четверному, раскинувшемуся крестом шатру галмана.

Галман племени глузгов Килидан встретил гостей в центральной, самой обширной части своего шатра. Галман сидел на резном сундуке, обложенном коврами и подушками. За ним на центральном столбе висело развешенное его богатое вооружение и полные становые латы. Вождь глузгов был кругл, солиден и находился в возрасте проводов второй и видимо последней молодости. В руках, явно гордясь и красуясь такой изысканной вещицей, он держал, крутил, вертел, даже поглаживал украдкой тонкий жезл драгоценного дерева букшпан с навершьем из кости пахидерма. Кость была вырезана в виде кулачка с изящно вытянутым указательным пальцем.

Слева и справа от галмана стояли в ряд царедворцы, полководцы, советники, колдуны, родственники и прочие важные люди. Стороны обменялись витиеватыми приветствиями, потом по знаку галмана вперед выступил, то ли самый красноречивый, то ли самый выносливый придворный, и начал длинную и малопонятную речь, изобиловавшую бесконечно красочными оборотами и эпитетом «большой», применяемым к самым разнообразным субстанциям, как в частности различные органы Ичана, путь глузгов, важность Города, почтение перед Городом, надежда на Город, кишки Города, супруга галмана Калидана и прочее. Последняя, то есть большая супруга, особенно часто стала фигурировать к концу речи, совместно со словом туй, тоже естественно большим. Какая-то часть речи была посвящена объединению глузгов и Города против маленьких врагов и их еще более мизерных приспешников, что каким-то образом увязывалось опять-таки с большой супругой и туем.

В начале речи Волод еще как-то пытался уловить смысл в кудрявый оборотах сладкоглаголивого оратора, но на исходе второго часа совершенно потерял нить его рассуждений, тем более такие слова как захават, карымта, барымта, брукать, хрязнуть, скрагли и все тот же туй, оказались ему совершенно не известны. Ичан, похоже, даже не пытался вникать в смысл речи, поскольку как заметил Волод, давно уже прихрапывал, что впрочем, не мешало ему стоять ровно и периодически кивать на слова оратора.

Больше всего наслаждения речь, судя по его довольному виду, доставила самому галману. По ходу всего этого словесного извержения он ловко и с наслаждением манипулировал своим изящным пахидермическим пальцем на жезле, указывая им в соответствующих местах, то на оратора, то на Ичана, то в небо, то на уснувшего старенького советника, с тем, чтобы его разбудили, то откладывал на жезле размеры туя или чего-то еще.

Наконец, на исходе второго часа оратор уже подхрипывая и посипывая закончил свой спич пожеланиями всяческих благ, тяглов, детей и всего такого.

Волод толкнул Ичана.

– Что делать будем? Только архитектор-легат может говорить от имени Города.

– Не волнуйся, я им сейчас такого наплету, не хуже того златоуста, ничего не поймут, а уважение почувствуют.

И Ичан с места понес такую околесицу, что Волод даже испугался, что их побьют. Но к счастью по мере следопытовских словоизлияний, лица сановников и самого галмана становились все довольнее и довольнее. И Волод успокоился.

Ичан не стал состязаться со степным оратором в выносливости, поэтому закончил быстро. Но покивав на речь Ичана, вдруг из строя вельмож выбрался сонливый старичок, видимо решивший вступить в прения, и принялся бойко тараторить не разбери что, но с явно превалирующими вопросительными интонациями… Тут Ичан решил проявить решительность.

– Короче, в двух словах чего вы хотите?

Сановники переглянулись, посмотрели на галмана. Галман благостно улыбаясь, ковырял костяным пальчиком в носу, а потом показал им на старичка. Старичок кивнул, повернулся к Ичану:

– Калатную Испицию.

– Чего? – теперь настал черед переглядываться Володу с Ичаном. – Что?

– Калатную Испицию. – повторил старец гордо.

Новоделанные дипломаты переминались с ноги на ногу.

– Стив, говорил тебе не лезть! Как теперь отбрехиваться будем? Что это за испиция такая?

– Да откуда я знаю…

Но тут все сомнения разрешил не теряющий оптимизма галман Килидан. Он бодро соскочил со своего сундука, подбежал к Ичану, приобнял его за спину.

– Туй? – спросил Килидан, сияя зубами и заглядывая Ичану в глаза. – Туй?

– Ну, туй… – проворчал Ичан, обреченно покосившись на Волода.

– Туй! Туй! – закричал галман, и в шатре все сановники подхватили: «Туй! Туй!» И за шатром воины и весь глузгский народ тоже закричали: «Туй! Туй!»

И начался туй.

– Вот видишь, я же говорил, выкрутимся! – в который раз повторял Володу Ичан, – Туй это значит пир! Попируем и дальше двинем!

И Ичан продолжил вгрызаться в сочную мякоть ноги жареного куцана, не забывая при этом прихлебывать бузы. Но тяжелых предчувствий Волода никак не мог успокоить ни богатый пир, ни улыбки степняков, ни заздравные тосты за большого начальника и его зависимого человека.

– Плохо кончится, – сказал он Ичану, но тот только сунул Володу в руку мех с хмельным напитком.

Пировали уже несколько часов, менялись блюда, менялись люди за щедрым достарханом, кто-то спал по углам шатра, обессилив от обильных возлияний, кого-то на тележках развозили по домам. Волод сдержано ел и совсем не пил, и все приглядывался к хозяевам. Степняки явно действовали по заранее продуманному плану, и Ичану в этом плане отводилось не самое последнее место. Но к добру это или к худу Волод предугадать не мог.

После очередной здравицы колдуны глузгов вдруг разом поднялись и, объявив, что пришло время большого кувардыша, уволокли хмельного Ичана в самое дальнее крыло шатра. Волод хотел последовать за ним, но его вежливо, но решительно остановили. Тогда Волод вышел на улицу.

Ночь легла ясна и безветренна. Полным светом сияли луны, звезды казались тонкими серебряными гвоздиками, вбитыми высоко-высоко в темный кварцевый свод. Воздух будто застыл насыщенный густыми запахами, но ни запах навоза, ни куцаньего жира, ни людей, не мог перебить свежего аромата цветущей келекейки, житняка и ночных соцветий маткиной душки.

Неожиданно с шумом, топотом и глупым пьяным смехом из шатра вывалился Ичан.

– Волод! Ты чего не гуляешь?! А я… Эхь! Слышь, степняки эти – милые люди, так меня любят! Еле вырвался… а то говорю, напружу вам прямо посреди кувардыша! Ха-ха… – и Ичан спустив штаны, стал прудить прямо посреди стана. – Галман Килидан мне теперь большой друг! Хе-хе… Сейчас кувардышь, а завтра к пирамиде поедем! Хо-хо…

Ичан закончил свое дело, потряс его для верности. Придвинулся к Володу, прошептал в самое лицо:

– Слышь, архитектор, я чего-то не понимаю все-таки…

– Не ходи, Ичан…

Волод почувствовал спиной чей-то резкий тяжелый взгляд. Оглянулся.

– Твоего друга ждут. Не стоит его задерживать. – Человек, стоявший за спиной Волода, высок и худ. Казалось, все его лицо состоит из острых граней, сколов и жестких рубцов. Тело незнакомца скрывала темная остроплечая епанча.

– ОТОЙДИ!!!

Это был ГОЛОС такой же, как у Колдуна на Окраине, что встретился в самом начале путешествия, но только намного более сильный. Голос пронзил все существо Волода, заставил дрожать и вибрировать нервы, ударил по воле… Володу захотелось отскочить, отпрыгнуть от Ичана, выполнить, как можно скорее выполнить отданный Голосом приказ. Но упрямство, жесткое упрямство и гордость Посвященного Архитектора-фактора, заставили противиться проникшей в мозг и тело чужой силе. От жестокого напряжения хрустнули мышцы, но Волод остался на месте.

– Все-таки… Волод. Я не понимаю… – Ичан и не слышал никакого приказа, он обнял Волода за шею. – Напился я…

Из шатра гурьбой выкатились колдуны, они почтительно подхватили большого начальника и, раскланявшись перед Володом, уволокли обратно в шатер.

– Ты оказался загадкой. – Снова услышал Волод незнакомца. На этот раз голос стал совершенно обычный человеческий с нотками удивления и заинтересованности. – Загадкой. Ошибкой. И подарком. Идем со мной. Я отвечу на многие твои вопросы.

Волод и темный незнакомец пришли в шатер из шкур черного куйрука на самом краю стана. Они разговаривали. Волод спрашивал – темный отвечал.

– Что вы хотите от Ичана?

– Короткий вопрос – длинный ответ. Инородец Грейт пришел с Большой реки и принес веру Молнии, он собрал огромное войско, объединив племена из многих земель. Мы не могли противостоять ему и тоже склонились перед его силой и обещали дать бойчаков для его битв. Но мы – глузги гордое могучее племя, никогда не знавшее подчинения. Мы – самые сильные на Юге. Мы не можем мириться с властью Грейта… Глузги и другие южные племена заключили союз и в назначенный час все мы выйдем на битву с Молнией. Но без помощи Города наша победа зыбка, мы можем проиграть. Ичан должен привести в степь воинов Города и помочь нам в этой войне. Сломив Степь, Грейт обязательно ударит на вас, он не сможет остановиться. Сила его не даст ему покоя, она будет гнать его вперед и вперед! Город может не устоять…

– Город может не устоять… Нет! В это невозможно поверить! В любом случае в Городе нет войска в вашем понимании. У нас нет бойчаков, конницы, пехоты, боевых соединений… Военная доктрина Города носит пассивный характер. Мы только обороняемся, и оборону держат простые горожане.

Человек печально улыбнулся.

– Много лет назад к северо-востоку отсюда в цветущей долине стояла Пирамида. Поставил ли ее сам Стивен Милостивец в начале времен или его люди в более поздние века, мы не знаем. В пирамиде жили Мудрые, строящие жизнь свою на основах добра и истины. Они делали много хорошего племени, что кочевало в тех местах. С годами степняки селились вокруг пирамиды, строили трехскатные дома из земли, дерева и камней, учились обрабатывать землю… Можно даже подумать, что они строили Новый город.

Незнакомец достал тяжелый мех, налил в роговые кружки себе и Володу.

– Пей.

Волод глотнул, это оказалась не буза, а тонкий травяной настой, чуть забродивший, но душистый и терпкий.

– Пятьсот лет назад в землю Пирамиды из Города пришла Калатная Испиция. Горожане принесли машины, мечущие огонь, способный сжигать даже камень. Камень Пирамиды горел, трескался, крошился… Рухнули колонны, обрушились своды, пирамида была разрушена. Потом Калатная Испиция пала на степняков. Сгорели и дома, и люди, и вся долина была выжжена дотла. Эти земли долго оставались пустыми, потом на них пришли мы – глузги. Остатки сожженного племени присоединились к нам и рассказали историю своей земли.

Какое-то время в шатре царило молчание.

– Мы хотим, чтобы Ичан привел Калатную Испицию. И чтобы она уничтожила Грейта, пока он не уничтожил нас… и Город.

Волод спрятал лоб в ладони.

– Карательная экспедиция… Пресвятой Ковчег, а нам говорили, что Город никогда… никогда… Кто ты?

Волод вскинул лицо, острым взглядом впился в незнакомца.

– Кто ты?

Темный человек снова улыбался, пока наполнял кружки.

– Короткий вопрос… Я – таимник. Вы называете нас словосильными колдунами.

– Словосильный колдун? Но это же сказки!

– Помнишь Колдуна в городе?

– Того, что напал на нас?

– Да. Слишком слабый и не слишком умный… Ты слышал его Голос?

Волод сразу понял, что имеет в виду его собеседник.

– Да…

– А мой Голос?

– Слышал.

– Слышал, но не подчинился ему! А любой, совершенно любой человек и галман, и бойчак, и степняк, и горожанин даже с угрозой для жизни бросился бы исполнять приказ, отданный Голосом. Потому что в этом Голосе – СИЛА. Вот смотри…

Таимник распахнул епанчу и показал тяжелый медальон темного серебра.

– Видишь, эта сила обозначается округлым трезубцем и читается как «ПСИ», вы называете ее Вакана. В тебе есть эта сила.

Волод помолчал, переваривая услышанное.

– А Ичан? Он тоже владеет такой силой?

– Нет. Ичан другое дело. Все люди делятся на три вида – сильные, то есть обладающие силой, слабые, не обладающие, и пира… те, кто находятся вне силы. Так вот Ичан как раз такой. Сила не действует на него, но и сам он не может ее использовать. Глупый Колдун с Окраины слишком многое напутал. Ведь это не Ичан, а ты – начальник в Городе?

– Я – Архитектор.

– Да, да, это я и имел в виду. Некоторые из вас обладают силой, но лишь единицы умеют пользоваться ею, те, кто правят. Твоя сила велика, ты мог бы стать самым главным в Городе, его галманом.

– Невозможно. У Города не может быть галмана…

Таимник глубоко задумался.

– Это ты должен сейчас проходить обряд, а не Ичан. – сказал он, наконец.

– А что это за обряд?

– Туй. Вы называете его свадьба.

– Свадьба? Но с кем?

– С женой галмана конечно. Ичан дал согласие породниться с галманом Килиданом самыми священными узами – через жену. Ичан дал клятву жить одной жизнью с галманом, а это значит, что Город отныне живет одной жизнью с племенем глузгов. Ичан должен привести Калатную Испицию и сражаться за племя.

– Но… но ведь Ичан не имеет такой власти! Он никогда не сможет организовать карательную экспедицию в степь. Да Ичана просто не допустят даже до приемной Главного…

– Тогда он умрет. – Голос таимника холоден и бесстрастен, – Для клятвопреступников закон один – мучительная смерть.

– Почему ты рассказываешь мне все это?

– Ты наделен силой, хоть и не управляешь ей. Пути сильных прокладывают они сами. Я не знаю, какую роль ты сыграешь, но она будет значительна. Ты – наделен силой. Если бы у нас было время, я смог бы научить тебя пользоваться ею. А пока, я могу только попытаться направить твою силу в нужное мне русло. Ты останешься здесь, а Ичан отправится в Город вызывать Калатную Испицию. Вы оба нужны нам. Я правдив с тобой.

Волод долго молчал. Когда он заговорил, голос его зазвучал весомо и объемно, он заполнил тесный шатер и заставил дрожать огонек светильника.

– Если кто-то и может убедить Город начать активные военные действия против Грейта, то только я. Я – Посвященный Архитектор-фактор! Я вернусь в Город, принесу на Совет Архитекторов доказательства реальной угрозы Городу. Я сделаю это! Но сначала мне нужно выполнить свою миссию, иначе мои слова не будут иметь никакого значения. Архитектор, не выполнивший задание Города, лишается статуса. Я должен выполнить свою миссию… Для этого я должен быть свободен! Я должен быть свободен!

– Ты должен быть свободен… – как эхо повторил таимник. – Ты должен быть свободен…

Темный шатер потерялся в ночи, Волод шел по степному стану. Вокруг царила глубокая ночь, праздник кончился, лагерь затих. Только дозорные с факелами и часовые у костров перекрикивались друг с другом через темноту.

Волод был один, почти без оружия, без тяглов – один посреди чужого племени, которое, прояви он неосторожную враждебность, уничтожит его, прихлопнет, смахнет хвостом как тягл водня, не задумываясь ни на секунду. Волод был один, но с ним были его умения бойца, разведчика, фактора.

Волод усмехнулся про себя – с ним еще два подарка таимника – первый пояс-меч, гибкая, острая как бритва полоска стали в кожаных ножнах, которую можно носить, скрутив и застегнув на поясе как ремень, носить скрытно, так что никто не догадается о смертоносном клинке. Второй дар таимника напоминал о себе тупой саднящей болью под языком. Сейчас о нем лучше не думать, сказал себе Волод.

Ночь перевалила за середину, рассвет близок, действовать нужно быстро. Волод опустился на землю. Сел, расправив спину и расслабив плечи, открыл лицо небу. Он вызывал видение.

Пространство вокруг фактора раздалось, он вошел в него, раскрывшись, слившись с ним. Оно вбирало в себя остывающий воздух, почву, травы, протоптанные в лагере тропы, кибитки, шатры, спящих людей, часовых. Видение расширялось и расширялось, теперь Волод не просто видел, а будто вмещал в себя весь этот кочевой стан. Это сложно и очень болезненно, охват стал очень широк, и на видение уходило огромное количество сил… вот последнее усилие, рывок, напряжение, боль – яркая вспышка в сознании… все. Волод увидел все, что хотел.

Он упал навзничь, он лежал, он смотрел в небо, но глаза были слепы после звездной вспышки. Он отдыхал, он тратил драгоценное время, но нужно восстановить силы, нужно привыкнуть к обыденному зрению.

Через пятнадцать минут фактор бесшумно и уверенно заскользил во тьме. Он огибал шатры, обходил часовых, он точно знал куда идет, и подошел к деревянной клетке. Клетку охраняли двое.

Первый ничего не почувствовав упал лицом вниз и остался жить, второй успел хлестнуть воздух клинком, но не успел крикнуть, захлебнувшись кровью из перебитой гортани.

В клетке сидел человек, Волод подошел к нему. Человек заулыбался, приник лицом к прутьям.

– О! Ты – хозарь! Я думал ты не бойчак, не годный мужчина! А ты – хозарь! Ты так легко свалил двух бойчаков, ты сильный… Значит я тоже сильный! Ведь я смог свалить тебя! Значит я тоже хозарь!

Волод сплюнул на землю.

– Ты – Джилька, бестолковый вахлак, никудышный воин и неудачливый вор. Завтра тебе сделают… плохо тебе завтра сделают.

– Ай, не говори так! Не говори, я и так боюсь…

– Ты знаешь, где здесь тяглы?

– Конечно! Я же уводил их, и увел бы, если бы не…

– Заткнись! Я выпущу тебя отсюда. Ты возьмешь наших тяглов с походным снаряжением, и будешь ждать меня и Ичана в овраге в пятистах шагах за шатром галмана. Ты понял меня?

– Понял, хозарь! А можно мне тоже взять тягла? Себе?

– Можно, но только одного. Ты сделаешь, как я сказал?

– Конечно, ты же хозарь! Я стану такой как ты, если помогу тебе! Я буду сильный бойчак, большой!

Волод пошел дальше.

Спящий Ичан метался на коврах среди пуховых подушек, раскинув мягкие одеяла. Волод как змея просочился под полог шатра.

– Ичан… – шепот тихий, в самое ухо. – Ичан.

Следопыт вздрогнул, рванулся…

– Тихо, это Волод. Тихо…

Ичан повернулся к фактору и зашептал, торопясь и придыхая.

– Волод, я попался! – голос следопыта дрожал. – Волод, меня хотят выдать за старую жену галмана! Слышишь, они сказали мне, сегодня была церемония… а я все думал дурак, чего они подсовывают мне эту старую тяглицу! Страшная и морщинистая как задница у тыменя! Тьфу! Волод, чего делать-то, они не выпустят меня, а завтра повезут к пирамиде клясться… Милостивец! Я не могу, не могу! Что делать Волод?

– Балда! Сам напросился. Клясться… Ты уже поклялся, дурень, да так поклялся, что…

Волод пересказал Ичану то, что узнал у таимника.

– Уходить надо. – закончил свой рассказ Волод. – Давай, тащи свое пузо. Под пологом выскользнем, а там за шатром, чуть подальше Джилька с тяглами ждет.

Они выбрались наружу, поползли вдоль шатра, прячась за его изгибами.

– Замри… Охранник смотрит.

– Откуда знаешь? Никого ж нет…

– Заткнись. Я чувствую взгляд… Теперь вперед!

Джилька ждал в овраге, как и условились. Разведчики осмотрели своих тяглов и снаряжение – все в порядке. Сам Джилька увел себе стройного красавца жеребца, из таких, что сотник Бодяк назвал конями.

Они выходили из оврага, держа тяглов в поводу, когда их накрыл конский топот.

– Взять живыми! – рявкнул колючий голос, Волод узнал таимника.

– Стой! Стой! Ты же отпустил меня!

– Огудала! Ты навел на меня одурь своим голосом! Ты вор! БЕРИТЕ ИХ!

Всадников с десяток. Они взвили в воздух ременные петли. Волод рассек две петли на лету единым взмахом палаша. Ичан попался – петля перехлестнула его плечи – здоровяк взревел, набычил плечи, ремень лопнул. Джильку, кажется, повалили.

Следопыт вздернул бердыш – с широким замахом ссадил с седла вершника, зацепил по спине другого. Волод закрутил палашом, всадники взяли их в круг, стегали веревками, пытаясь захлестнуть туловище или шею, или руку. Откуда-то со спины взлетела сеть – накрыла Ичана, Волод успел упасть, откатиться, резанул частые ячейки. Сеть натянули, потащили тяглами, Ичан упал. Двое степняков спешились – Волод прыгнул им навстречу, они не ожидали, один поймал палаш грудью, другой отпрыгнул. Ичан уже рвал сеть.

– Проклятье! Они слишком сильны! УБЕЙТЕ!

Воздух взвыл от сабельных хлыстов глузгов. Волод отбивался палашом, но гибкие степные клинки словно огибали его сталь – две кровавые полосы легли на плечи.

– Отойди! Дай мне! Я – башня-а-а! – от дикого рева Ичана глузги отпрянули, но снова бросились вперед.