Текст книги "Стратегия. Гоблин"

Вадим Денисов
Стратегия. Гоблин

© Денисов В. В., 2017

© Художественное оформление, «Издательство Альфа-книга», 2017

* * *

Биографическая справка

Сталкер – Михаил Сомов, русский, 32 года;

м. р.: г. Нижний Новгород, с/о, три незаконченных высших;

специальность: монтажник металлоконструкций;

с. п.: холост;

специальность на П-5: водитель авто– и гусеничной техники, механик-водитель;

ВУС: воздушно-десантные войска, ком. отделения, старшина;

спорт: бокс, спорт. туризм 5 кат. сложности, сталкер-боец;

должность на П-5: рейдер высшей категории автономности, р/п «Гоблин».

С поэзией, парни, я решил завязать, не срослось что-то.

На Земле я стишками не баловался, это меня уже здесь пробило на творчество. Дело было так: сидели мы как-то в засаде у Трех Камней, почти в самом начале Пакистанки. Братаны кемарили в четыре ноздри, а мне по раскладу ночная фишка выпала. Ночь июльская, знаете, тепло так, тихо, без тревоги. Ну, я поглядываю, как положено, исправно бодрствую, прибором подходы простреливаю. А вокруг такая красотища, что аж страшно становится! Небо вызвездило, луна взошла, тени всякие… Романтика, в общем. Тут меня и прошило. Блокнот не достать, делом занят, так я в уме начал кропать.

Первые свои вирши никому не показывал, стеснялся сильно. Эти первые позже перечитал, ужаснулся и большей частью сжег в камине нашей сторожки, что в Замке. Врал знаменитый писатель: рукописи, оказывается, горят – только в путь!

Не помню первых своих стихов, старательно забыл. А потом ничего, завертелось колесико, набил руку. Девчатам из прачечной мои сочинения всегда нравились, медички тоже хвалили, я им даже пару раз на праздник подкидывал что-то типа куплетов.

А вот братва не заценила, тугие они на поэзию, Кастет вообще ржал три дня… Чурбаны, короче, без высокого в душе. Вот ведь какая пробоина в корабле мечты: вроде в новый мир попал, все дороги открыты, все возможности червами козырными раскинуты! Но даже здесь завистники мешают, трудно талантливому начинающему автору пробиться наверх, ох трудно… Да, признаю, тех звезд с небес над Пакистанкой я так и не ухватил, но ведь неплохо же получалось! Легко, доступно, без понтовни, для простых людей.

Вот, например, такое сочинил – для одной классной кончиты… извините, для девчонки одной из доврачебного осмотра:

 
Когда прибуду на гражданку,
Я обниму твой теплый стан,
И ты мне дашь, моя волжанка,
Все-все… ну и воды стакан[1]1
  Здесь и далее стихи Анны Денисовой.


[Закрыть].
 

Плохо, что ли, кто так скажет, ну-ка? Вот и я считаю, что ништяк. Да и девчуля завздыхала, голову на плечико положила. Или вот это, для летнего детского лагеря, от всей души писал, патриотическое, на торжественную линейку:

 
Если враг нападет на страну,
Вмиг спадет с меня сладкая нега –
Я надену штаны и пойду
Наводить на него «Печенега».
 

Здесь, конечно, приврал слегонца, не без этого, никакого такого «Печенега» у меня нет, только ПКМ, так ведь это мелочь!

Мои напарники до сих пор хрюкают. Ненавижу, когда люди глаза отводят со смешками. Обидно. Проще не писать. А Кастет, между прочим, вообще ни одного стиха не написал!

Короче, один Демченко понял. Посоветовал отвлечься от рифмы и перейти на прозу, говорит, к твоей натуре такое приложится органичней. Для начала посоветовал опробовать короткую форму, набить на ноутбуке что-то типа рассказа там или очерка. Или репортажа, черт их различает, эти формы-жанры, не пацанское дело…

Но с одним условием: чтобы без тупизмов и с минимумом веселой солдатской шутки.

Сразу скажу, что это будет всего одна довольно короткая история из жизни группы, одна из… Из скольких? Сам не знаю, не считал. Есть гораздо интересней, но я выбрал именно эту из-за места действия – уж очень оно необычное. Да и операция не из секретных, теперь можно.

Так что все, парни, соберитесь в кучу, текст будет нормальный. Я клятвенно пообещал Сереге рассказывать все предельно серьезно, без лишних приколов и без байды пустой, по-взрослому. Иначе, говорит, не приму такое в печать, дружбан, называется.

Ну, что… Сказал А, говори Б! А в печать я, ребята, очень хочу попасть, если честно. Мне вообще нравится эта затея – истории от очевидцев событий, первых авторов уже почитал. Многие теперь пишут всякую хрень в эти «Хроники Замка». Так что и я попробую. Главное, как подсказал мне добрый дядька Дугин, писать дисциплинированно, системно, чтобы каждый день и через не могу. Трудно будет, потому что тренировка нужна, привычка. Можно еще и дневник вести.

С дисциплиной у меня все нормально, отвечаю. Я уже забыл, сколько лет соблюдаю жесткое правило: полчаса перед сном выделять время для книжки. В рейды с собой покетбуки таскаю. Мужики поначалу смеялись, а потом Кастет у меня начал просить почитать, вы поняли? А я ему – хрен! Растреплешь все, говорю, своими лапами, они же нежные, клееные! Вот так… Много читаю.

Приятно бывает культурную мину подорвать, неожиданно выкатив распонтованному собеседнику в кабаке что-нибудь литературное, например: «Слышь, ты, мерин пупыристый, читал Джона Стейнбека «Путешествие с Чарли в поисках Америки», а?» Он еще минуту назад передо мной стоху гнул, показывая, какой крутой, а теперь вон сидит молча, хлопает глазками, рот открыв. А я таким книжным способом борюсь с желанием физически внести ему аргумент непосредственно в дыню. Кстати, после чтения всегда пятнадцать минут боксирую. По всем точкам груши висят, в поле – по березе или иве, они амортизируют.

Значит, так, сперва я сам текст вычитаю раз пять, а потом Костя поможет выровнять косячное. Он уже заявил, что будет нещадно резать быдлячье и жаргонизмы гопоты, мол, не дам тебе превратить правдивую историю про сталкеров высшей категории в энциклопедию блатной фени и уральской гопнической бакланки. Ну, посмотрим, что из этого получится, надеюсь, все он не вырежет, это же определенный шарм, стиль. А я пацан шармовый.

Думаю, что книжка сладится, как нужно.

Но предупреждаю: смеяться не надо. Не надо.

Не люблю.

Глава 1
Криво все как-то

Машина тонула.

Падла! Да она словно сама нырнула! Тонула не очень быстро, но неотвратимо, настойчиво, как начавший нагреваться утюг, поставленный на восковую плиту. Видели когда-нибудь? А я видел в профилактории.

И мне почему-то сразу стало ясно: ничего мы тут не сделаем.

– Шевелись, лосяра! Лесину тащи, резвей! – заорал мне Кастет, и я, быстро крутанув головой по сторонам, прыжками помчался к стене деревьев.

Настоящий лес был всего с двух сторон: справа и позади от нас. По кругу – высокие кусты, густые, колючие, местами без мачете и не пролезешь. А впереди, под хмарью серого неба, на почти круглой травяной поляне, плоской, как блин, сыто булькало жерло болотины, где поселилось замаскировавшееся чудовище. Что за местность, сплошной обман…

– Что делать-то, Костян?! – крикнул от деревьев.

– А я знаю? – громко огрызнулся комсталк, один за другим отдирая ремни крепления кофра, от грязи присохшие к скобам.

Нормально! И кто тогда знает?

– Работай! – отчаянно взвыл Лунев, ломая ногти о последний замок.

Нервы дрожали так, что я с ходу, как карандаш, переломил приличного размера деревце, похожее на иву: затрещало почти у самого комля. Во что псих в теле творит!

Как это верное палево можно было не заметить, спросите вы меня? Да запросто! Ядовитого цвета болотце, обманчиво слившееся по краям с обычной зеленой травой, словно специально тут поставлено капканом для торопыг. Четкая круговая линия, сейчас-то ее уже хорошо видно, как обрез по диаметру! На ближнем краю трясины из зелени мха еще высовываются задние колеса экспедиционного «виллиса».

Подбегая к внедорожнику, я замедлил шаг, меня реально напрягал необычайно мягкий грунт под ногами. Не провалиться бы сдуру самому, не угодить бы в коварную топь!

– Куда совать-то?!

– В задницу суй! Нет! Стоп! Брось лесину, лось, лови кофр!

Так, стройного плана, вижу, у нас нет. Я еще раз попытался, с силой обламывая ветви о металл, просунуть ствол под корму – бесполезно, только зря силы трачу.

– Кидай!

С трудом подняв тяжеленный брезентовый кофр до уровня груди, Кастет попытался его поднять повыше и не смог.

– Сам сниму! – решил я тут же. – Пулемет скидывай с вертлюга!

«Тигр» помешает. Пришлось сбросить карабин на землю. Личное оружие осталось при группе, в боевой или предбоевой обстановке у нас только так: на случай экстренной эвакуации личного состава из машины ремни привычно перекинуты через шею.

А кто, спрашивается, подходы пасти будет, вдруг речники, по закону всемирного сволочизма, объявятся именно сейчас? Да и не только местные жители сейчас представляют опасность. В любой момент из стены кустов может выскочить какой-нибудь зверь, кто знает, что тут, в Речниках, из особо нехорошего водится. Хотя нет, вижу, Сухов посматривает, у него самое удобное для этого дела место.

Задние колеса автомобиля ушли в рыхлую влажную почву уже больше чем наполовину, передок скрылся по крышку капота. Хана, бродяги, пора прощаться… Громко квакали жирные пупырчатые лягушки, в кустах бесились мелкие птицы. Под ногами прогибалось и хлюпало, берцы были полностью укутаны густым пушистым мхом.

Раз! Кофр взлетел на плечо, позвоночник было скрипнул, но я принял вес на мышцы и почувствовал, что начинаю уверенно погружаться то ли в грунт, то ли уже в болото. Единственное правильное решение пришло мгновенно, и я просто упал мордой вперед, скидывая кофр в сторону, чтобы не придавил к чертям.

Хрясь! Тьфу ты, полный рот! Но зато было мягко. Ноздри сразу забило какой-то паскудной липкой ряской. Резко выдохнул. Вонь от нее шла…

Воздух, как и все вокруг, перенасыщен сыростью, которой было пропитано все по соседству. И этот странный запах, ацетоновый, неприятный… Нехорошее место.

– Как же ты сюда врюхался, Костян, зараза! – не выдержал я все-таки.

– Пулемет никак не могу снять! – хрипло сообщил в ответ комсталк, тут же продолжив крыть матом всю округу.

– Да дерни его сильней, двумя руками! Резче!

Кастет только лязгнул в мою сторону зубами.

Ничего не поможет. Двигатель заглох сразу же. Еще и мы ступили, несколько секунд просто сидели и смотрели на гибель машины, не сразу осознав, что произошло… Ряска уже подходила к баранке. Утопла морда вместе с электролебедкой, вот уже и капота не видно. В изумрудной жиже скрылось откинутое вперед ветровое стекло, и трясина срыгнула зеленым пузырем еще раз.

Толковей всех, как мне показалось, с самого начала спасательной операции работал Сухов. Пацан успел снять с заднего борта джипа моток запасного тонкого тросика, цапанул им за корму и теперь обматывал другой конец вокруг толстенного дерева с низкими раскидистыми ветвями – такое, пожалуй, и грузовик выдержит.

– Не снимается!

Засада! Еще одна мина!

Вот зарекались мы в дальних рейдах испытывать новации наших изобретателей из ВПК! Был уже печальный опыт инноваций, но, видать, мало дуракам учебы. По мне, так вертлюг в «виллисе» вообще не нужен, а уж если захотелось Кастету, надо было сделать самый простейший, с обрезиненной вилкой, хватило бы за глаза… Но немецкие оружейники, которым всегда хочется чего-нибудь навертеть – не могут они по-русски! – в посылочке с севера передали усовершенствованную, что называется, конструкцию вертлюга. Внедрили кулачковый зажим, на первый взгляд вещь вполне удобную. Гнутый рычаг. Выжал его вниз – стакан фиксируется на оси. Пулемет свободно крутится и в то же время не выскакивает ни при каких обстоятельствах. А снять, уверяли они, можно мгновенно.

Вот и сняли. Ну, Евгений Иванович, удружил…

Нет, свой родной MG-42 я потерять не могу.

– Эксцентрик заклинило! – крикнул Костя. Очень нервно.

Хваленое качество немецкой механики, мать твою!

Если за пулеметом перед происшествием был бы я, то «крестовика» на турели и не оказалось бы. Мне гораздо удобней держать его на корме машины в межколесной нише, по мере необходимости перекидывая по бортам, да и с руки запросто могу, если нужно. Но в момент катастрофы у дуги находился Данила, и поэтому «крестовик» – а в Великую Отечественную войну «эмгэшку» порой называли «крестовиком» за характерный и очень впечатляющий крестообразный выплеск дульного пламени, – остался на турели.

Все сошлось хреновым клином, все встало против нас.

– Че застыл, спрыгивай! – резко приказал я другу.

– Куда тебе лезть, утопнешь вместе с «виллисом», – запыхтел комсталк. – Ты с бревном что-нибудь сделай!

По-доброму не став напоминать, куда он мне только что советовал это самое бревно впихнуть, я заорал чуть громче:

– Брысь! Время!

И он спрыгнул. Вот же легкий, гад, под Луневым вязкий слой на краю трясины почти не прогнулся.

– Эксцентрик, похоже, закусило его намертво! – повторил подсказку Костя, после чего перешагнул через начавший натягиваться трос и зачем-то взял в руки отброшенный мной в сторону дрын.

– Ага, щас прям буду разбираться еще с ним… – выдохнул я себе под нос и добавил уже громко: – Оглядывайся, шумим!

Рычаг действительно заклинило. Как это могло произойти? Ну же ты, сучара такая, гитлеровская! Схватившись обеими руками, я яростно потянул пулемет вверх, внутри стакана что-то хрустнуло, он перекосился, по сварке пошла косая трещинка.

– Миха, быстрей же, ты тонешь! – с дрожью в голосе предупредил Костян и ругнулся матом, вытягивая вперед дрожащую лесину с мокрым снопом обломанных веток. Я кое-как переступил на ощутимо уходящем вниз полике, стукнулся коленом о канистру и развернулся лицом к корме. Так попробую.

Быстро оглянулся. Трос натянулся тугой струной, но джип продолжал уходить в болото. Зря Сухов старался все сделать быстро и качественно – не поможет. Кирпич просто привязали веревочкой. Кирпич продолжает падать, но уже на привязи.

Раз, два, три! Рвем! Мышцы предплечий свело резкой болью, в сухожилиях сильно кольнуло, я что-то проорал, тоже выматерился, рванул что есть силы, и «крестовик» оказался у меня в руках!

Есть Сталинград!

– Лови!

– Поймал! – откликнулся Кастет.

Где тут сумка пулеметная?

– Сумку держи! – нервно крикнул я, потому что пол под ногами проседал.

– Принял, да прыгай ты!

Уж медлить не буду!

Хрясь еще раз! Теперь я вывалился, улегшись частью туловища на ветки дерева, Кастет подскочил, тут же хватая меня за плечевые ремни разгрузочной системы, потянул. Все обвесы вздыбились, как у салажонка. Плечи поднялись, край рации ткнул подбородок. Я с силой толкнулся ногами, и мы выползли. После моего толчка несчастный «виллис» обиделся на всех окончательно и полез в трясину гораздо бодрей. Привстав, я прикоснулся локтем к струне дрожащего тросика, продолжая тупо смотреть на место будущей могилы любимого транспортного средства группы. Ну, хоть трос его подержит, глядишь, потом что-нибудь придумаем, как-нибудь вытащим. Когда-нибудь. И чем-нибудь.

Куда там!

– Ложи-ись! – истошно закричал от дерева Данька Змей, и мы с комсталком в мгновение ока рухнули, как под обстрелом.

Дзынь! И неприятный свист, щелчок, шорох веток.

– Вы там целы? – тревожно осведомился мальчишка.

Мы встали, поправляя амуницию и вяло отряхиваясь.

– Живы, трахома, – ответил Костя, рукавом пытаясь стереть с морды липкую зеленую грязь. – Ты как?

– За стволом укрылся. – Сухов уже подходил, зло мотая сжатым кулаком из стороны в сторону. – Крепко хлестнуло, так и башку можно потерять.

– В таком положении не снесет, – возразил я не совсем вовремя.

– Да иди ты в задницу со своими знаниями, Гоб, – огрызнулся пацан, не меньше нашего обозленный на ситуацию.

Приплыли.

– Все, парни, теперь авто не вытащить, – уныло поведал Кастет, будто остальные и сами сообразить не могли. – Тут не озерцо, не нырнешь.

Мы разом, дружненько так посмотрели на трясину взорами дебилов, питающих надежду. Да, тут без вариантов, надежда напиталась досыта и сытая убралась восвояси. В болото никакой водолаз не полезет.

– Подложил нам Дугин свинью с рацухой, – проворчал я, растирая запястья.

– Да при чем тут Евгений Иванович, Миша, это ребята Ганса Грубера наизобретали, – тихо поправил меня Данька. – Хорошая, в принципе, идея.

– Очень. А если бы я не смог сдернуть?

– Ну, сдернул же, на то ты такой кабан у нас и уродился, – улыбнулся мне Сухов, стаскивая хлопчатую бандану и вытирая ею пот с лица.

Кабан? Оборзел молодой. Только руками развел, лаяться и мне не хотелось.

– Ну, что сказать, юбилей у нас, парни, поздравляю! Уже третий «виллис» потеряли за историю группы! – с каким-то злым весельем неожиданно сказал Кастет.

– Да ладно, может, еще вернемся с техникой, цапанем с хитростью…

– Ты сам-то в это веришь, Змей? – оскалился Лунев.

Мальчишка не верил, я тоже. Все, утопили и утопили, задание от этого не отменяется. Комсталк, что-то недовольно бормоча себе под нос, огляделся, выругался и принял решение:

– Значит, так, бойцы… Мы с Суховым проверяем имеющуюся наличность имущества и разведываем берег протоки, хорошо бы подобрать какое-нибудь подходящее плавсредство, Даня говорит, вроде бы через кустарник он что-то похожее успел заметить на берегу. Точно видел?

– Летели быстро, – тут же подстраховался пацан.

– Да уж, нашумели мы по пути… Криво все как-то. Сомов!

– Я!

– Знач, так. Давай, двигай по колее, оцени обстановку. Как бы речники после геройского прорыва неизвестных по следу не пошли. Закрой там все глухо, а заодно и разведай, мы на связи.

– Есть, командир, сейчас соберусь, с оружием решу… – Я с сомнением посмотрел на карабин. Стоит ли еще и его тащить с собой, ведь пройтись придется подальше. – Костя, пожалуй, возьму MG-42. Только сильно перегружаться неохота, поэтому ты моего «тигра» прибери пока.

Что осталось к пулемету? Два барабанных магазина югославского производства в форме усеченного конуса, так называемые «кексы», хранящиеся в металлическом ящике-переноске. Запасная возвратная пружина, еще кое-что по мелочам, пять пустых лент-пятидесяток. Еще один кекс стоит на пулемете. Остальные пять полных магазинов и двести патронов россыпью ушли в болото вместе с машиной. Все, что нажито непосильным трудом… Переноска мне не нужна, остальное возьму.

– Ну, я пошел. Быстро не управлюсь. А насчет «криво» мне понравилось.

– А? Мишка, действительно, ты подальше пройди, без лени. И больше не криви, полна коробочка. Попробуй вычислить, откуда в нас стреляли и кто. Что-то тревожно мне.

Тревожно? Я не стал спорить с командиром, хоть и подумал, что он перестраховывается.

Проверил на поясе кобуру со старым добрым пистолетом «Люгер-парабеллум», хотя с некоторых пор все чаще считаю, что разумно носить короткоствол калибром побольше. Просто привык именно к этому, уж больно много воспоминаний с ним связано. Затем осмотрел ремень переноски пулемета, один конец которого крепился к кожуху ствола, а другой к пистолетной рукояти. Проверенная машинка, лучший единый Второй мировой. К нему бы еще легкий пластиковый контейнер под ленту… Все не соберусь добыть.

Поправил за спиной рюкзачок-однодневку, куда вытряхнул содержимое пулеметной сумки, и, загундев себе под нос известную мелодию, пошел в обратном направлении. Туда, откуда мы так лихо приехали и где попали под обстрел.

– И с налета-поворота по цепи врагов густо-ой…! Застрочил из пулеме-ота пулеметчик молодой!

Вообще-то у меня своя песенка есть, ходовая. Но не для чужих ушей. Немножко недоделал. Начинается она так: «Давлю клопов на тропке, все звери что-то робки». А дальше пока не придумал. Вот сейчас и допилю.

– Гоб!

Оглянулся. Лунев, болезненно скривив морду, шевелил губами и медленно качал головой, какое-то время словно решая, разозлиться ему или плюнуть.

– Ладно, вали. Ты бы нам хоть конфеток своих подкинул, скупердяй.

Я остановился, залезая левой рукой в бездонный карман со сладостями, опытно вытянул четыре штуки и аккуратно кинул их комсталку. Реакция у Лунева отменная: Кастет умудрился поймать сразу все, не уронив на землю ни единой.

– Чего жмешься, мог бы и побольше выделить, – как-то грустно молвил он, словно обрезая конец фразы и не сказав «на прощанье».

– Перебьетесь, не дети. Ну, покеда, не вешайте нос тут, усе будет тип-топ!

Командир, с трудом сдержав скептическую улыбку, все-таки плюнул натурально, лишь махнув вслед рукой.

А мне пофиг. Раздвинув ветки молодого кустарника, более светлого, чем по соседству, где прошел джип, я посмотрел на следы колес и направился по ним, держась в трех метрах от стены зарослей, внимательно приглядываясь и прислушиваясь.

С животным миром на местности сложно, сплошная загадка.

Теоретически примерный список ожидаемой фауны южноамериканского типа, встречающейся в долине Амазонки нижнего и среднего течения, группе известен. В зарослях гадских тугаев можно ожидать диких кошек, на полянках и террасах рек – своеобразных луговых собачек и кенгуровых крыс. Если с берега есть выходы на саванну, то там гарантированно болтаются койоты, крупные пумы и антилопа-вилорог. В прогреваемых влажных сельвах бегают мелкие и крупные обезьяны всех мастей, очень я опасаюсь этих тварей. Ягуар, тапир, муравьед, сумчатый опоссум, древесный дикобраз – полный набор экзотики… Конкретно здесь местность заболочена, а на таких участках русла хозяйничают пресмыкающиеся, тот еще подарок: огромные игуаны, василиск, ядовитый ядозуб, черепахи и змеи. И кайманы, кол бы им в дышло! Этих хищников я сильно опасаюсь, чуть не сожрали как-то, сволочи, нужно быть внимательным. В смешанных лесах предгорий – черный медведь, весьма вероятно встретить рысь, но до гор отсюда далеко.

Здесь находится зона странного гибрида эстуария и дельты большой реки, впадающей в Амазонку существенно выше по течению Кайенны с запада, то есть устье притока находится на левом берегу великой реки. В памятке написано, что такое эстуарий. Это затопляемое в паводки устье реки с одним рукавом, узкий залив в форме воронки, расширяющийся в сторону моря или старшей реки. В последние годы термин употребляется в более широком смысле: так начали обозначать различные существенно изолированные от моря акватории – лиманы и лагуны. Устья в виде эстуария имеют, к примеру, реки Енисей, Обь и Амур. Противоположность эстуария – дельта, устье, разделенное на несколько проток, как на Волге. Но тут имеются и лиманы, и целая сеть протоков, куча больших и малых островов, сам черт ногу сломит…

Настоящий водный мир.

Вдали за протокой над кронами деревьев серела какая-то непонятная конструкция, напоминающая водонапорную вышку, я еще подивился, когда подъезжали к поляне, – чего это она тут торчит? По разведданным, сколько-нибудь крупного поселения в локации Речники нет, аборигены предположительно живут своеобразными семьями, укрываясь в корпусах судов.

Кастет то ли в шутку, то ли всерьез предположил, что это мачта старого французского броненосца – мол, когда-то в Интернете натыкался.

Тему разработки локации Речники впервые приподнял именно я.

Дело было в сонном Доусоне, поликластере, стоящем на правом берегу Амазонки к югу от Форт-Росса, от Старого Порта по воде до него двадцать четыре километра. Веселый, скажу я вам, городок, только начавший перерастать стадию Дикого Запада. Там и в окрестностях всегда живенько, потому что горожане постоянно бодаются с Кайенной, это поселение выросло уже на нашей стороне реки, на несколько десятков километров выше по течению. Но и в самом Доусоне все непросто. В деле изначально было три группировки. Основных две: банда Каспера, год назад потерявшая право сидеть на терминале, и бригада Бледного Билла, сейчас за исполнение Главного Договора отвечает эта группировка. Договор между ними не туфтовый, бумага скреплена подписями всех живущих в Доусоне людей, поэтому каждой бригаде у руля нужно стараться. И тех и других мы знаем, притерлись без особых увечий.

А вот третья сила, группировка Фабиана Малайца «речники», раньше, как рассказывают старожилы, тоже активно участвующая в борьбе за власть, куда-то подевалась. Эта банда была несколько слабее основных претендентов на власть, хотя постоянно караулила удобный для захвата терминала момент. Сам же терминал работает на предъявителя – кто встал за пульт, того и ништяки. Кроме того, на терминал всегда готовы покуситься сильные общины объединившихся пятнашек.

Про речников люди рассказывали очень редко и немного, тут вообще очень быстро забывают ослабевшего и отступившего хищника. Слышал пару раз, что они с давних пор осели на своей базе где-то далеко выше Кайенны, в предгорных лесах берега Амазонки. Затем что-то случилось, и речников смыло с политической карты региона, в рейдах мы с ними не сталкивались ни разу. Потапов предполагал, что именно речники и могли наведаться непрошеными гостями, когда Форт-Росс только обживался, потому что ни о каких аналогичных походах на север братвы Каспера или Билла агентуре Спасателя ничего не было известно. Но это было лишь предположение, не подтвержденное разведданными.

В одну пятницу мы крепко накидались местным вином с моим приятелем Бонанзой, у него же и заснули, однако отдохнуть не получилось. В час ночи на улице началась пальба, кто-то пару раз пробежал под окнами, а у перекрестка пьяные сволочи долго орали на разных языках. Я ворочался, злился, чувствуя, как начинает болеть голова, а уснуть все никак не мог. Под утро поножовщина прекратилась, все стихло. Вроде бы закемарил, но тут приперлись дружки Бонанзы, начавшие барабанить в дверь…

Оказывается, на реке кто-то перехватил байду с грузом, и теперь им, видите ли, требуется небольшая банда для разборок. Зарычав от реальной злости, я громко послал всех к черту. Поспавший так же мало, как и я, Бонанза отвертеться не мог, такое тут не в понятиях. А меня с собой не позвали: на реке все знают, что Форт-Росс никогда не ввязывается в местные разборки.

В то тяжелое субботнее утро я начал обход поселка с недорогой таверны «Подмышки», на первом этаже которой, кроме подслеповатого Прилипалы Боба, тоже страдающего головной болью, никого не было. Заглянул – елки-палки, тихо, пыльно и грустно… Бобка, которого поедали скука и одиночество, увидев меня, обрадовался, затащил за столик, пообещал скидку, и мы с ним в течение часа дружно поправлялись белым винцом. Кастет должен был приехать за мной только на следующий день, так что этот был свободным, настоящий выходной.

В какой-то момент вниз спустились две заспанные и помятые певички-танцовщицы, а по совместительству и официантки, с ворчанием начавшие уборку помещения. В общем, скучно мне было, веселая культурная жизнь в Доусоне начинается только вечером.

К обеду я перебрался в более популярную таверну «Бомбей Пегги», что находится на западной окраине Доусона, где сразу зацепился языком с милашкой Деборой, невысокой официанткой заведения, девицей приметной – с левой стороны на пояске официантки всегда висит крошечная кобура белой кожи с дерринджером внутри. Да… Поначалу я ее опасался, хотя постоянно хотелось шлепнуть милашку по аппетитному задку. Потом приспособился, когда никто не видит. На меня Дебора не рычала. Ближе к вечеру в зал вышла чем-то озабоченная Герта Изумрудный Зуб, хозяйка «Бомбей Пегги», вся в любимом ярко-зеленом. Я кивнул ей, махнул рукой двум охранникам: однорукому амбалу и тощему азиату-живорезу, и сразу отвернулся к собеседнику, чтобы Герта не изменила своих деловых планов. Неровно она ко мне дышит, неровно, как бы опять соблазнять не начала. А я могу быть нестойким.

Стоп. Тут мы с деталями завяжем, потому что Герта этих записей точно никогда не прочтет, а вот Светлана Туголукова, врач Форт-Росса, вполне может.

Короче, поболтал я там с довольно интересным человеком. Ну, как поболтал… Тамошний Монгол так же немногословен, как и наш, сталкерский. На противоположном берегу реки, через вытянутый остров, поросший низким кустарником, на узкой протоке находится местечко, которое так и называется – Урочище Монгола. А он – старший в маленькой семейной общине. Тамошних жителей очень не любит Бонанза, считающий, что все они козлы, обманщики и стукачи. Поссорились они после того, как Монгол якобы не заплатил Бонанзе за починку лодочного мотора, но я не парюсь, приятель мой сам нагреет кого хочешь, так что его характеристики людям нужно делить на шестнадцать.

Конечно, никакой он не монгол, хотя и похож личиной, а обыкновенный индеец-ирокез. До знакомства с ним я искренне считал, что все американские индейцы, как и представители наших северных народов, в принципе не могут пить крепкие напитки, сразу теряя берега и маяки. Оказалось, что некоторые могут, и еще как! Ирокезов, кстати, я тоже представлял несколько иначе. Побрутальней лицом.

В таверну краснокожий заявился не просто так, а с намерением капитально обмыть новое приобретение. Пароход он купил, ни много ни мало! Я сразу сделал стойку. Бесхозные плавательные средства на реках в наше время встречаются очень редко, мне ли не знать… Основную часть таких подарков от Смотрящих люди давно прибрали к рукам. Однако за последний месяц на реке начали появляться новые разномастные лодки, правда, без двигателей. Этот случай оказался четвертым из известных группе – тут уже мимо проходить нельзя, надо было разбираться, откуда дровишки.

Естественно, мне срочно требовалось посмотреть, что же именно досталось счастливчику, и ирокез получил предложение, от которого ему было трудно отказаться. Монгол – человек небедный, но скупой до крайности. Так что от приглашения обмыть покупку, да на халяву, он в принципе не мог отказаться, проверено. Ударили по рукам и уже через несколько минут спускались по береговому откосу к причалам.

Покупка меня впечатлила, да так, что аж зубы заскрипели.

Моему взору предстал хорошей сохранности девятиметровый баркас с неплохим паровым двигателем, небольшое судно размерами чуть больше нашей милашки «Королевы». Все сделано толково. Прочный железный корпус, проклепанный и частично обшитый деревом, с закрытым кокпитом и высокой мачтой на растяжках и черной трубой. Рундуки, трюм под кокпитом, все на месте. Растаявший при виде своего сокровища индеец прямо на причале признался, что деньги копил давно, а судно купил у тех самых речников, в последнее время начавших торговлю малоразмерными судами. Пароходик он покупал не в Кайенне, как я подумал. Сделка состоялась еще выше по реке, в некой деревеньке Асуан, крошечном затрапезном поселении, о существовании которого мы что-то слышали, но заинтересованно туда еще не наведывались. И зря! Оказывается, буквально за последний год эта деревушка в три дома благодаря бойкой торговле превратилась в настоящий поселок, если не городок. Они, асуанцы, и имеют дело с речниками, выступая посредниками и перекупщиками.

Ну что, посмотрел я внимательно, постучал по корпусу, поднялся, трубу пошатал, даже в кубрик заглянул – хороша посудина, зараза такая, хоть угоняй! Восторг мой не остался незамеченным: прочитав на моей роже что-то подозрительное, Монгол тут же заволновался и скоренько так потянул меня наверх. Мы вернулись в кабак, посидели под хорошую закуску, но большего я вытащить из собутыльника так и не смог – ирокез честно ничего не знал, кроме тщательно скрываемой цены вопроса.