Текст книги "Дегустаторы смерти"

До безопасного участка земли оставалось чуть меньше половины, когда я поскользнулся. И лужа-то была немаленькая. Но подошвы ботинок поехали по раскисшей мокрой земле, едва не вынеся меня за пределы спасительного белого пятна. Я забалансировал на самом краю, размахивая руками, пытаясь вернуть себе равновесие. Буксировочный трос вырвался из рук и полетел к земле…

На этот раз бабахнуло сильнее. И вспышка была. Нижний край веревки разлетелся волокнами, а уцелевшая часть загорелась. Огонь занялся мгновенно и побежал к Толику так резво, словно это была не альпинистская веревка, а трут!

Я ничего не успевал предпринять. Просто стоял и смотрел, как язычок пламени добирается до обвязки Сала. Он закричал, задергался, сильно раскачивая веревку, и принялся бить себя здоровой рукой по животу. К счастью, этого хватило, чтобы потушить огонь. Но тут раздался подозрительный треск. Он доносился со стороны экскаватора. Кажется, тому ржавому блоку, к которому я прицепил веревку, не понравился бешеный гопак, который только что «танцевал» в борьбе с огнем Сало.

– Замри! – прошипел я Толику. – Даже дыши через раз!

Несколько мгновений мы напряжённо молчали, опасаясь услышать, как ломается блок или рвется переправа. Но нет, обошлось.

Но тут во всей красе встала новая проблема. Буксировочного троса у нас больше не было. И веревка закончилась. Так что новый не сделать. Тащить Сало больше нечем.

– Я сам доберусь, – пообещал он. – Тут уж немного осталось.

Эти пять метров Толик преодолевал мучительно долго. Даже самая тормознутая черепаха по сравнению с ним могла считать себя быстроногой ланью.

День потихоньку приближался к вечеру, и я занервничал. Конечно, мне доводилось, и не раз ночевать в Зоне, но все же я предпочитал делать это в менее опасных местах, чем Коровник.

Толик тащил себя по переправе одной рукой и кряхтел от усилий.

Солнце скрылось за тучами. От земли между кляксами начал куриться подозрительный зеленоватый туман, и это мне очень не нравилось. К счастью, он вился возле поверхности, не переходя пресловутую границу в двадцать – тридцать сантиметров, – именно на этом уровне взрывались гайки и веревка.

«Возможно, этот туман и есть аномалия, – пришла мне в голову мысль. – Наверное, при ярком солнце ее не видно, а сейчас злодейка показалась во всей красе».

Наконец Сало миновал опасную область и повис рядом со мной у экскаватора. Ножом я перерезал обвязку, помог ему спуститься на землю. Ремень вернулся на пояс моих брюк, а транспортную веревку я оставил висеть – снимать ее было бы проблематично.

– Сейчас малость отдышусь, и пойдем, – пообещал Толик, но я отрицательно покачал головой, сказал резко:

– А вам, пассажир, слово не давали. С твоей покалеченной ногой ты и шагу не пройдешь.

Он вздохнул, соглашаясь. Несмело спросил:

– А как же тогда?

– Вот так, – я поднял с земли свой собственный рюкзак, достал из него спальник. Он у меня с собой на случай ночевок в Зоне.

Спальный мешок, как и веревку с ремнем, я покупал не абы какой. Выбирал суперлегкий – всего два кило – и потому недешевый. Если потащу в нем Толика по земле, нижняя ткань, как пить дать, превратится в лохмотья, и спальник придется выбрасывать. Эх, жалко-то как! Придется за новым в Новосибирск ехать, и то не факт, что куплю.

Вообще, с этим Салом сплошные расходы: вначале «браслет», потом веревка и спальник. Ладно, «бенгальским огоньком» все компенсирую.

Я повеселел, велел Толику:

– Залезай в спальник. Чего ждешь?

Ножом я проковырял дырку в головной части мешка, пропустил в отверстие ремень, застегнул пряжку. Получилась петля. Не слишком удобно, но сойдет. До выхода из Коровника нам тут осталось всего ничего. Раз плюнуть.

М-да… Мечты-мечты…

На деле тащить куль с Салом оказалось то еще удовольствие. Мы прошли метров тридцать, а я взмок и запыхался, словно пробежал до Владивостока и обратно. Зверски болели поясница и ноги – тащить Сало пришлось в полусогнутом состоянии гусиным шагом, а этот способ передвижения легким не назовешь.

Перед лопатой с тенью сделали вынужденный привал.

Я присел рядом с Толяном на землю, утирая пот и с наслаждением выпрямляя гудящие от напряжения ноги. Спросил:

– Ты как?

– Нормально. – Его лоб прорезала морщина. Какая-то неприятная мысль явно не давала ему покоя. Наконец он высказал ее вслух: – Трын-трава… Тут такое дело… Если Коля узнает, что я вернулся, он захочет получить хабар…

– Да? А ничего, что он оставил тебя подыхать? Бросил в колодце и сбежал? – начал раздражаться я. – Ты и после этого продолжишь перед ним шестерить?

Лицо Сала исказилось.

– Ты не понимаешь, – с тихим отчаянием прошептал он.

– Не понимаю, – согласился я. – И никогда не смогу понять.

Мы замолчали. Так и сидели молча, а потом я скомандовал:

– Подъем, – ухватил ременную петлю и потащил спальник с Толиком через тень работяги с лопатой.

Земля под нами качалась и проседала, готовая в любой момент отправить двух непрошеных гостей в полет без возврата. Не знаю, как Сало, но я страха больше не испытывал – усталость притупила все чувства.

Наконец тень, а за ней и Коровник остались позади. Мы миновали забор и остановились передохнуть. Я поискал взглядом шоколадку, которую оставлял для эха. Она должна была лежать вон на том камешке. Но угощения не было. Я даже думать не хотел, куда делось лакомство, и кто именно его забрал. Не эхо же в самом-то деле! Оно вроде только звук – без тела. Хотя надо проверить…

– Эй! – окликнул я эхо. – Ну как шоколадка? Понравилась?

– Понравилась-вилась-ась! – подтвердило оно.

Вот тебе и звук без тела! Меня пробрала нервная дрожь, но я справился с собой, сказал:

– Это хорошо, что понравилась. Ну все. Прощай. Мы уходим.

И, чем дальше, тем лучше. У меня от этого эха мурашки по спине бегут.

– Вернешься, – внезапно огорошило меня оно.

– Вернусь? – не понял я. Хабара в кормовой больше нет, кроме одной «вертячки», а вот смертельно опасные аномалии остались. – Зачем?

– Насовсем, – зловеще пообещало эхо и затихло.

Сказать, что я не воспринял его слова всерьез, – значит нагло соврать. У меня снова засосало под ложечкой, а в душе вдруг возникло странное щемящее чувство, будто я только что запустил обратный отсчет на бомбе с часовым механизмом, и время неумолимо приближается к нулю.

Сало искоса посмотрел на меня:

– Думаешь, это из-за красного роя? Да?

Я не ответил. Какая разница из-за чего? Если ты сталкер, то рано или поздно останешься в Зоне – навсегда. Плох ты или хорош, но этой участи тебе не избежать.

Уже без малого три года мы с Зоной проверяем друг друга на прочность. Она, подобно заклятому врагу, неустанно следит за каждым моим шагом и ждет, когда я оступлюсь, допущу промах, чтобы нанести свой удар. Одна-единственная ошибка отделяет меня от смерти. Возможно, именно сегодня, в Коровнике, я допустил ее. Быть может, Зона уже считала Толика своей добычей. А я отнял трофей – вырвал буквально из когтей хищницы. Если это так, то мне несдобровать. Я совершил роковую ошибку. А Зона не прощает ошибок, жестоко карает за слабость и безжалостно мстит за глупость. Если ты слаб, глуп или невнимателен – ты мертв. Это главный закон Зоны. И никто не в силах изменить его…

– Что будем делать? – первым нарушил молчание Сало. – До ночи не успеем выйти из Зоны. Давай переночуем тут, а утром уж пойдем.

Утром… Я оценивающе посмотрел на него. А если он не переживет ночь? «Браслет» уже потихоньку начал действовать как тонизирующее, поэтому Толе кажется, что его самочувствие улучшилось. На самом деле все может быть не так. Если у Толика, к примеру, внутреннее кровотечение, то к утру ему хана – с «браслетом» или без.

– Нет, – вслух сказал я. – Никаких ночевок. На сегодня с меня Зоны достаточно. Хочу как можно быстрее оказаться за периметром, завалиться в кабак, напиться в хлам и снять телку. А лучше двух.

– И что ты предлагаешь?

Несколько мгновений я анализировал ситуацию. Тот путь, которым я сам этим утром миновал периметр, сейчас не годился. Там и здоровый-то человек едва пройдет – надо скакать по крыше полуразрушенного дома, балансируя на балках перекрытия. Зато место глухое, даже патрули его не жалуют. Я этим путем уже давненько пользуюсь и ни разу еще не нарвался.

Но нам сейчас придется искать другой способ выбраться из Зоны. Причем тут есть подвох: чем проще выход, тем больше шансов угодить прямиком в теплые «объятия» патруля. Вернее, под их пули. Они редко берут сталкеров живыми, предпочитают стрелять, потому что, во-первых, боятся нас – дескать, все, кто выходит из проклятых земель, сами становятся проклятыми. А во-вторых, опасаются попасть на мушку черным сталкерам. Эти отморозки частенько вступают в перестрелки с войсками ООН, которые охраняют периметр.

Получается, выбор у меня невелик – с раненым по оврагам-буеракам не поскачешь. Остается двигать через просматриваемый, простреливаемый луг и молиться.

Я покосился на Сало. И черт меня дернул заметить его флягу! Прошел бы себе мимо, глядишь, уже через пару часов в Искитиме был бы.

Кстати, о фляге.

– Держи. Твоя.

– Где ты ее нашел? – удивился Толя.

– Под кустом лежала. Недалеко от Коровника.

– Странно… Я ее месяца два назад потерял, у Маяка.

– Не путаешь? – Маяк от Коровника совсем в другой стороне.

– Да нет. Точно у Маяка.

Удивительно, конечно, но в Зоне еще и не то бывает.

– Ладно, пошли. Чего сидеть? – Я примерился вновь играть роль тяглового транспорта, но Сало остановил:

– Погоди, Игорь. Сегодня утром в Зону ушли караванщики Щебня за коноплей. Вечером пойдут назад. Я знаю маршрут.

– О-па-на! Откуда такая осведомленность? Тебе Щебень что, лично докладывается? – наполовину в шутку, наполовину всерьез спросил я. Обычно маршрут, дату и время хранят в глубокой тайне, а то наверняка найдутся желающие слить такую лакомую инфу патрулю. Тем более Щебень – один из самых крутых бригадиров. Насколько я знаю, своих он держит в ежовых рукавицах и с кем попало на такие темы трепаться не станет.

Толик шутку не оценил, ответил серьезно:

– Щебень с Сумраком вчера при мне базарили. Коля решал, как ему сегодня утром безопаснее переходить периметр: с караваном или самому. Так что информация точная. Давай перехватим их у Кривой Березы. Попытаемся выйти с ними.

– Можно попробовать, – с сомнением протянул я. – А у тебя там кореша?

– Нет. Я даже не знаю, кто от Щебня пойдет. Но попробуем сослаться на Сумрака, авось проскочит.

Идея в целом неплохая. Караванщики помогут тащить раненого. Да и периметр вместе легче миновать – кто-то один проверит, нет ли ооновских машин поблизости, и даст отмашку остальным. Вот только с какого перепуга им нам помогать? Если бы с нами был Сумрак, другое дело. А Толик всего лишь шестерка, пешка, разменная монета. Разве что предложить в качестве платы «белые вертячки». Я поморщился. Рискованно. Пацаны Щебня могут и хабар отобрать, и нас прямо там под березкой прикопать.

А, ладно, на месте разберемся. Всё трын-трава!

Я решительно ухватился за ремень и потащил импровизированные носилки в сторону Кривой Березы.

Усталость и торопливость едва не сыграли со мной злую шутку – чуть было не пропустил какую-то бяку. В самый последний момент заметил, что трава перед нами как-то странно раскачивается.

Порывы ветра налетали с севера, а травинки клонились на запад.

Пришлось остановиться и проверять путь гайками. Дальше уже пошел не спеша, внимательно оглядывая окрестности. А Зона подкидывала сюрприз за сюрпризом. Чтобы обойти все ее подарки, нам с Толиком пришлось петлять, как убегающим от охотников зайцам.

Я бросал гайки, тащил за собой Сало и скрипел зубами. Вот Зона подлюга! Не дает ни минуты передышки. Словно и впрямь обозлилась на меня за Коровник и теперь нарочно выматывает ловушками, ждет, когда я устану и потеряю бдительность. Тогда-то она и нанесет свой удар. Нанесет, когда меньше всего ждешь этого. Один-единственный удар…

– Не сегодня! – яростно выдохнул я. – Обломаешься, сука! Я тебе не по зубам!

И Зона внезапно отступила, словно и впрямь поверила в наглое бахвальство, – вдалеке показался закрученный гигантским штопором черно-белый березовый ствол с редкой пожелтевшей листвой.

Похоже, удача опять показала нам свою смазливую мордашку.

До Кривой Березы, правда, еще идти и идти. Я чуть было не припустился со всех ног, но тут же затормозил. Э, нет, подруга моя ненавистная, Зона. Второй раз не обманешь. Мы пойдем медленно и осторожно, словно по минному полю.

Только успели дойти и, на всякий случай, затихариться в соседних кустах, как показался пресловутый караван. Я настороженно присмотрелся к контингенту. Вон те трое с объемистыми рюкзаками за плечами явно мулы – так называли тех, кто тащил баулы с коноплей. Остальная часть народа – отмычки и братки. Вот последние меня интересовали больше всего. Именно им решать, взять ли нас собой.

Так-так-так… Кто у нас тут?..

Братков оказалось двое, и один из них, плечистый крепкий парень Антон по прозвищу Панда, был мне знаком.

– Ну ты и везучий, сукин сын, – обрадованно сказал я Толику, вылезая из кустов.

– Или ты, – откликнулся Сало.

Хм… Вообще-то у меня с паршивкой удачей отношения сложные: она то балует сверх всякой меры, то метелит не по-детски…

Я вышел на открытое место, держа руки на виду. И тотчас оказался на мушках двух стволов сразу. Пришлось срочно представиться:

– Антон! Не стреляй, это я, Трын-трава.

– Игорек? – Панда узнал и опустил пистолет.

Тот, кто нарек его этой кликухой, явно был неглупым человеком, потому что прозвище удивительно точно отражало внешность и суть характера Антона. На вид улыбчивый здоровяк-балагур, этакий забавный мишка под два метра ростом – белый и пушистый. А на деле – матерый хищник, для которого человека убить – раз плюнуть. Ну прямо как настоящая китайская панда – симпатичный и смертельно опасный.

Не сказать что мы с Антоном кореша, скорее приятели – вместе пару раз водку пили. Это не означает, что он захочет мне помочь, но, надеюсь, хотя бы не пристрелит… э… если не прознает про «бенгальский огонек», конечно. Иначе его реакцию я не берусь предсказать.

– Ты туда или оттуда? – поинтересовался Панда. Выглядел он неважно: землистого цвета лицо, мешки под глазами и покрасневшие белки.

– На выход, – подтвердил я.

– Панда, чего тут? – К нам подошел его напарник, незнакомый мне пацан. Он настороженно поглядывал на меня и держал пистолет в руке, не спеша убирать в кобуру.

– Все ништяк, Кирюха, – успокоил его Антон. – Знакомого встретил. Ща перетрем и двинем дальше.

– Ага, – парень отошел в сторонку.

Отмычки и мулы воспользовались внезапной передышкой и уселись прямо на землю. Незнакомый мне Кирилл стоял поодаль и курил, посматривая то на подопечных, то на нас с Антоном. Пистолет он так и не убрал.

– А ты чего такой помятый? – для поддержания разговора спросил я Панду.

Тот страдальчески скривился и принялся делиться наболевшим.

Оказывается, ему пришлось срочно выходить за коноплёй после нескольких дней беспробудного пьянства. Панда вообще не отличался трезвостью, а тут неделю назад отмечали чей-то день рождения, он уже и не помнил, чей именно, только с тех пор полностью протрезветь ему никак не удавалось. А нынешним утром Щебень внезапно разбудил Антона звонком и «обрадовал», что надо срочно идти в Зону.

– Прикинь, Игорек, даже опохмелиться не дал! – возмущался браток. – И времени за пивком в лабаз заскочить не было. Так всухую и иду. Голова трещит, мочи нет.

– Дело поправимое, – пообещал я и снял с пояса флягу с медицинским спиртом. – Чистейший. Слегка разбавленный, но надо еще водой разводить.

– Зачем портить хороший продукт? – вытаращил светло-карие, будто выцветшие, глаза Панда. Он торопливо протянул руку к заветной емкости, но я сразу не дал, попросил:

– Слышь, Антоха, можно выйти с вами?

– С чего вдруг? – озадачился он. – Ты ж вроде одиночка, к стаям не прибиваешься?

– Сегодня я не один. Мой приятель вон, в кустах лежит. Помяло его. Один не дотащу.

– Кто такой? Я его знаю?

– Сало. Шестерка Сумрака.

Панда пожал плечами: дескать, всех шестерок не упомнишь – и перешел на деловые рельсы:

– Отбашляешь?

– Нечем, кроме спирта.

Панда с сомнением почесал затылок:

– А с хабаром что, не подфартило? Пустые?

Был очень сильный соблазн соврать, сказать, что да, идем без добычи. Обыскивать нас вряд ли стали бы. Но потом, в «Радианте», все равно кто-нибудь да проболтался бы, что Трын-трава с Салом вынесли «бенгальский огонек». Такой хабар не скроешь, он слишком заметный. И Панда узнал бы, что его обманули. Тогда конфликт неизбежен.

Нет, врать нельзя. Сейчас такой случай, когда надо идти ва-банк – говорить правду.

– Хабар есть, – спокойно сказал я. – Только он не для оплаты. Так поможешь, нет?

Браток задумался, а потом решил:

– Лады. Давай спирт. Потом еще поляну накроешь.

– Заметано, Антоха, – не стал спорить я. – Проставлюсь в «Радианте», когда скажешь, хоть завтра.

– Не, лучше «У Петра», – поправил Панда.

Его выбор удивления не вызвал. Кафе «Радиант» предпочитают белые и красные сталкеры. Аискитимский криминалитет данное питейное заведение своим вниманием не балует. Хабар Парфюмеру – хозяину «Радианта» – сдают, а пить предпочитают в ресторанчике «У Петра». Это заведение для своих – так называемых реальных пацанов. Если кто со стороны сюда придет, живым обратно может уже и не выйти.

– «У Петра» так «У Петра».

Фляга перекочевала к Антону.

– Ну, будем! – Он присосался к баклаге. Его опухшее, зеленовато-землистое лицо начало приобретать нормальный цвет, а в глазах опять появилась жажда жизни.

После выпитого спирта Панду отпустило, он повеселел, окликнул:

– Цыба, подь сюда.

– Чего, Панда? – Один из наркош поспешно подошел.

Антон развернул его спиной к себе, открыл клапан рюкзака, который висел у отмычки за спиной, и извлек… полевые носилки!

– Супер, – восхитился я. – Вот это предусмотрительность!

– Учись, салага, как надо в Зону ходить, – самодовольно изрек Панда.

И пню ясно, носилки не для отмычек. Но, если с одним из двух братков что-то случится, его понесут к периметру. А пока носилки достались Толику.

Подчиняясь приказу Антона, двое наркош уложили Сало на носилки и приготовились нести. Люди привычно выстроились в цепочку друг за другом, и обоз двинулся в путь.

Панда пошел рядом со мной, крепко держа спасительную флягу. Время от времени он делал по глотку и принимался жестикулировать, рассказывая мне о своей злосчастной судьбе:

– Прикинь, Трын-трава. Погнать в Зону без опохмела! Соображать же надо! Это ж Зона, а не гулькина свистулька. – Обозник сделал широкий жест, пытаясь охватить окружающий нас пейзаж. – Как можно человека в таком состоянии отправлять по грибы?!

Выражением «по грибы» местные братки называли поход за коноплей.

Я слушал его стенания и соглашался, мол, да, начальники звери, нелюди. Так над человеком измываться! А про себя думал, что очень часто чужие проблемы оборачиваются ддя нас неожиданным подарком. Если бы не его болезненное состояние, то путь домой стоил бы мне намного дороже, чем фляга спирта.

Первым в нашем обозе шел один из нариков, молодой на вид парень с длинными нечёсаными патлами, собранными в хвост, – проверял, чист ли путь. Видно, делал он это уже давно, потому что Панда решил сменить его другим. Браток окликнул парня:

– Эй, Рубик! Давай назад. Отдыхай, заслужил. Кегля, а ты выходи вперед. Твоя очередь.

Длинноволосый Рубик сперва даже не поверил своему счастью. Он расплылся в улыбке, обнажив скуренные пеньки зубов, и потрусил в хвост колонны, а в авангард нехотя вышел прозванный Кеглей парень. На его голове не было ни единого волоска. Действительно как кегля!

Он обошел всех и понуро побрёл первым, время от времени проверяя путь гайками и втягивая голову в плечи при каждом шорохе.

Все наркоши в обозах наркоторговцев отлично знали, на что идут. По дороге каждый из них становился живой отмычкой. Конечно, весь путь уже был отмечен вешками, но Зона – барышня непредсказуемая. На знакомой, сотню раз исхоженной тропе запросто можно нарваться на свежую «комариную плешь» или чего похуже.

Кегля шёл медленно, но с упорством приговорённого. Остальные приноравливались к его шагам и особо по сторонам не глазели, доверившись отмычке. И только я некоторое время по привычке напряженно сканировал взглядом пространство перед обозом, а потом одернул себя: какого черта я делаю? Можно чуть-чуть расслабиться, дать отдых глазам и нервам под бормотание Панды, рассказывающего о нелегкой жизни русских братков.

Но Зона, как обычно, не дала заскучать. Внезапно впереди раздался истошный крик.

Оказывается, Кегле не повезло. Нарик шел себе потихоньку, пока не вляпался в ржавого цвета паутину, уж не знаю, откуда она взялась. Ветром ее принесло, что ли? Небось из ближайших развалин. Мы как раз проходили мимо одинокого недостроенного здания. Насколько я помню, и до прихода Зоны оно выглядело точно так же. У нас в стране такое бывает – начали строить, а потом и сами забыли, что хотели. Вот и остались торчать остатки сооружения непонятного назначения, стыдливо прячась в редколесье.

Скорее всего, паутина прилетела оттуда. Местечко то еще, похуже Коровника.

Как бы там ни было, похожая на проволоку паутина накрыла бок, часть спины и грудь Кегли тонким слоем матовых нитей.

Парень перестал кричать, резко остановился, словно его дернули сбоку за веревочки, и повернулся к нам. Смотрел жалостливыми глазами и надеялся на чудо: вдруг кто-нибудь его спасёт в последний момент.

Напрасно ждал. Никто не сделал даже попытки что-то предпринять. Застыли на месте, пялились на обреченного, затаив дыхание, и тихонько благодарили судьбу, что сами не оказались на его месте.

Несколько мгновений Кегля стоял неподвижно, а потом его тело изогнулось в каком-то жутком, непостижимом танце. Казалось, невидимый кукловод и впрямь дергает его за ниточки. Кегля пытался кричать и не мог. Только хрипел. С ним происходило нечто страшное.

…Самое удивительное, что крови не было. Ни капли. Не знаю, как остальных, а меня это поразило больше всего.

Мы молча смотрели на то, во что превратился Кегля, и зрелище было тошнотворным. Больше всего он походил на уродливую скульптуру. Руки, ноги и голова остались, а вместо туловища теперь была та самая паутина. Ее нити затвердели, обрели прочность металлических штырей. Два нижних заканчивались срезанными по колено ногами Кегли. На боковых висели кисти рук, а верхний держал на себе голову. Куда делось туловище и почему округа не залита кровью, лично для меня так и осталось загадкой.

Но самым страшным оказалось не это. Чудовищнее всего выглядело лицо мертвеца: рот перекошен в сатанинской усмешке, один глаз открыт, а веко второго, наоборот, опущено, словно Кегля подмигивает нам.

Я почувствовал, как волосы у меня встают дыбом. Причем не только на голове, а абсолютно везде, включая пах, ноги, грудь и подмышки.

Люди сперва онемели от ужаса, а потом кто-то тоненько завыл на одной ноте. От этого звука у меня сразу заломило зубы.

Панда встряхнулся всем телом, присосался к моей фляге, шумно выхлебывая спирт, затем протянул баклагу мне:

– Хлебни.

– Не надо, – отказался я. Насколько бы страшно, больно или туго ни приходилось, я никогда не пью в Зоне. Это один из немногих принципов, которые не нарушаю ни при каких обстоятельствах.

– Ну как знаешь, – Панда обернулся и прикрикнул на кого-то: – Пасть закрой!

Вой прекратился. Зато раздался мат. Это выражал накопившиеся эмоции Кирилл. Ему вторил кто-то из отмычек. Первый шок прошел, и люди принялись обсуждать произошедшее.

– Что за хрень? – заикаясь на каждом слове, спросил длинноволосый Рубик. Он явно благодарил судьбу, что так вовремя сменился, а то запросто мог оказаться на месте Кегли.

– Паутина вроде. Кажется, из развалин прилетела, – я кивнул на недострой.

– Нет, – категорически отверг мое предположение Кирилл. – Она из травы поднялась. Кегля на нее наступил, что ли. Вот она на него и набросилась.

Панда полностью взял себя в руки и оглядел своё перепуганное насмерть воинство.

– Так, пацаны. Что случилось, то случилось. Надо двигаться дальше. Кто-то должен идти первым.

Отмычки хмурились, мрачновато посматривали исподлобья. Не знаю, как Антон, а я отчетливо понимал, что добровольно первым никто не пойдет. Интересно, как Панда и этот второй Кирилл станут выкручиваться? Они явно ходят уже не первый раз, и наверняка у них имеется схема поведения на такой случай.

Я не ошибся.

– За повышенный риск смельчак получит вот это, – Панда помахал в воздухе пакетиком с «экзо».

Теперь глаза отмычек были прикованы к его руке. Но все равно никто не торопился выходить вперёд. Ситуация, кажется, выходила из-под контроля. Второй браток, Кирилл, положил ладонь на кобуру пистолета. Если желающих не найдется, их погонят силой. Сложность только в том, что страх зачастую сильнее пистолета. Многие предпочтут получить пулю, чем остаться стоять вечной безобразной скульптурой, как Кегля.

Панда прекрасно понимал это. Он был хоть и пьяница, а далеко не дурак. Поэтому его и ставили в обозе главным.

Он сделал шаг вперёд, сокращая дистанцию между собой и нариками, и высоко поднял руку с зажатым пакетиком:

– Смотрите! Я хочу, чтобы все вы внимательно посмотрели сюда. Вы знаете, что за периметром каждый из вас получит по чеку. Но тот, кто сейчас пойдет первым, ширнется прямо здесь. А потом он получит не только свою долю, но и тех, кто не дошёл. – Панда вытащил из кармана второй пакетик. – Он получит за Кеглю. И за Малыша. – В руке братка появился еще пакетик. – Всего четыре дозы и возможность словить кайф немедленно. Короче, думайте!

Внутри черепушек каждого из отмычек сейчас шла утомительная внутренняя борьба. С одной стороны, можно накачаться прямо сейчас. А если выживешь, то дадут ещё несколько заветных пакетиков. В то же время, если история гибели некоего Малыша могла уже выветриться из памяти, то страшная скульптура Кегли маячила перед глазами. Поэтому в душе у нариков шла жестокая война хотелки и остатков разума.

Они, естественно, были испуганы до последней степени, но для наркомана есть нечто более страшное, чем рыжая паутина или любая другая аномалия Зоны, – ломка.

Вперёд шагнули сразу двое. Оба явно уже были на грани и хотели скорее ширнуться.

– Цыба, – выбрал одного из них Панда.

– А почему он? – завопил отвергнутый и попытался завоевать право пойти на смерть кулаками. Он вознамерился заехать конкуренту кулаком в челюсть, но Панда подавил бунт в зародыше – отбросил бузотера в сторону и пригрозил:

– Кости переломаю.

Здоровый бугай Панда мог выполнить обещанное запросто, поэтому нарик съежился и затих.

Счастливчик-смертник Цыба получил свою дозу. Ее рассчитывали очень точно – чтобы нарик словил кайф и взбодрился, но не вырубился и не заглючил раньше времени. Отмычка должен оставаться вменяемым, если это слово вообще применимо к любителям дурмана.

Цыба оказался удачлив не меньше Рубика – дальнейший путь обошелся без приключений.

Уже совсем стемнело, когда мы приблизились к периметру До колючки и патрулей оставалось около полукилометра. Шагающий первым Цыба уверенно направился в проход между двумя берёзами, сросшимися кронами так, что образовалось некое подобие арки. Среди сталкеров бытовало поверье, будто пройти под этим деревом – на удачу. Сам я редко выходил из Зоны в данном конкретном месте, но если оказывался тут, тоже всегда проходил между этими березами.

За ними начиналась небольшая рощица – отличное место, чтобы укрыться и прикинуть, как пересечь периметр, не нарвавшись на патруль.

Удача продолжала сопутствовать нам – отправленный на разведку Цыба трижды помигал фонариком, сообщая, что путь чист. Быстро, но осторожно миновали колючку, огораживающую территорию Зоны, и оказались на асфальтовом шоссе, которое шло параллельно периметру. По этой дороге обычно разъезжали туда-сюда моторизованные патрули международных войск ООН, которые охраняли запретную территорию. Машинально прислушиваясь, не раздастся ли гул мотора, мы перебежали шоссе и рысью двинулись к перелеску.

Зона осталась за спиной.

Я испытал ни с чем не сравнимый кайф от осознания, что в очередной раз мне удалось выбраться из нее живым.

Внезапно легкий ветерок коснулся виска, поворошил волосы на голове. Я улыбнулся. Прощальный поцелуй Зоны. Что ж, не скучай, моя любимая сука. Я скоро вернусь. Непременно. Разве может быть как-то иначе?..