Текст книги "Дегустаторы смерти"

Ладно, повеселились и хватит. Я сделал глубокий вдох, медленно выдохнул и пошел к лопате. На пути лежал труп Лютого. Надо перешагнуть через него. Мужик он был не хилый, поэтому шагать пришлось широко. И ногу ставить как раз на край тени – на локоть аномальному работяге.

Утрамбованная земля под ботинком ощутимо сжалась, будто пружина. Опаньки! Кажись, сейчас ракетой полечу, как та гайка. Только она об лоб Лютого тормознулась, а я, скорее всего, в забор впечатаюсь – в тот самый, с инеем. Останется от меня кровавая лепешка. Вот ведь блин!

Я так и замер раскорякой – одна нога на тени землекопа, вторая еще на нормальной земле, а между ногами труп Лютого.

Пот заструился по лбу, заливая глаза, но я боялся поднять руку и смахнуть его. Вообще опасался шевелиться. А ну как пружина под ногой распрямится?..

Вспомнилось вдруг, как Пашка-взводный на мину наступил. Дело было в Дагестане. Противопехотная мина нажимного действия. Встанешь на такую, сработает детонатор. Взрыв получается не сильный – разве что ногу оторвет. Если успеют спасти, останешься калекой. Пашку не успели… М-да… Хорошим лейтенантом был Пашка. Земля ему пухом…

– Иди, не бойся! – внезапно крикнул мне Толик. Оказывается, он очнулся. Сумел встать в своем колодце, опираясь о край здоровой рукой, и наблюдал за мной. – Иди! Я же прошел.

Он говорил очень уверенно. Даже с ноткой превосходства. Никогда раньше его таким не видел. Я настолько удивился, что перенес вторую ногу на тень и заскользил прямо по мужику с лопатой, стараясь ступать как можно мягче, ощущая, как под ногами проседают невидимые «детонаторы». Будто и впрямь по минам идешь.

Наконец вышел на твердую землю – мокрый от пота так, что хоть трусы выжимай. Дико захотелось водки. Многие сталкеры берут с собой в Зону заветную фляжку. И я не исключение. Всегда ношу при себе баклажку с медицинским спиртом. Носить – ношу, но в Зоне никогда не пью. Пьяный я дурным становлюсь. Такое могу отчудить, что аж чертям в аду завидно. Поэтому все веселье будет потом – за периметром. Вот там оторвусь по полной. Я похлопал рукой по висящей на боку фляге, но снимать ее не стал. Сначала работа.

– Тут где-то должен быть «колобок», – подсказал Сало.

– Помню, – отрезал я.

«Колобком» Толя назвал мячик из сухой травы или слежавшегося сена размерами чуть побольше мужского кулака. Сейчас его не было видно, а когда тут проходил Сало, «колобок» лежал возле старой смятой канистры. Аномальный травяной шарик покатился, вроде как ветром гонимый, прямо к ногам Сала.

«Его ко мне будто магнитом притянуло. Вцепился, как репей, – рассказывал Толик. – По виду сухая трава, а на деле хуже колючей проволоки. Режет и кислотой жжется. Штанину порвал и ногу исцарапал. Хорошо, не глубоко. Хотя до сих пор кровоточит. И ожоги остались».

Сало еле отодрал его от себя. Повезло, что на руках были плотные перчатки. И все равно они в клочья, а с ладоней будто кожу содрали.

Я завертел головой в поисках «колобка». Затаился где-то, гад. Но надо двигать дальше. Не ждать же его!

По словам Сала, следующие пять метров безопасны. Необходимо только держаться подальше от дренажной канавки. Ну этого он мог бы и не говорить – среди сталкеров таких дураков нет, чтобы по канавам шарить. А те, кто были, в тех самых канавах и лежат.

Довольно быстро дошел до указанной Анатолием контрольной точки – вернее, кучки – засохшего навоза. Остановился. Где-то тут притаилась «комариная плешь». Сало выявил ее гайками. И мне стоит так поступить.

Как выяснилось, обосновалась аномалия среди разбросанного навоза. Когда-то он лежал на телеге. Теперь же «комариная плешь» раскатала это средство передвижения на листы. Целым осталось лишь одно колесо – случайно оказалось на краю аномалии. А вот навоз под давлением утрамбовало в плоскую площадку.

Я тщательно обозначил аномалию гайками, кинул еще одну – проходную – и двинулся к ней. Дошел. Остановился.

Куда идти дальше, Сало мне рассказать не успел – потерял сознание. Зато теперь сможет.

– Толян, а теперь куда?

Он замялся, сказал растерянно:

– Дальше я в кормовую пошел. Только…

Сало замолчал. Я тоже молчал. Понимал, что приплыли. Если до сих пор Толян меня словно за ручку вел, то теперь всё – халява кончилась.

Сало мог рассказать, как прошел к кормовой, но мне-то туда не надо. Колодец правее. Толя попал в него, отброшенный аномальным «трамплином». Мне что ж, его путь повторять?

– Не вариант, – вслух произнес я.

От колодца меня сейчас отделяло каких-то десять метров. Вроде пустяк. Но их еще надо пройти…

– Сзади! – внезапно завопил Сало.

Я среагировал мгновенно – развернулся, присел и заслонился рукой. Тотчас ощутил резкую боль в предплечье. Оказывается, в мою руку вцепился тот самый «колобок». Он, видно, метил в спину, но я успел повернуться и принять его на рукав.

Аномальный репейник времени даром не терял – мигом разрезал плотную прорезиненную ткань куртки, прожег рукав толстовки и опалил мою кожу кислотой, а потом и чем-то острым кольнул. Блин! Больно-то как!

Я сорвал с себя ветровку вместе с зацепившимся за нее «колобком». Он попытался отвалиться, как насосавшаяся крови пиявка. Ага, щас! Одним движением я замотал его в куртку, словно гадюку закатал, и швырнул прямо в «комариную плешь».

Это я сдуру, конечно. Не подумал. Очень уж захотелось от этой мерзости избавиться. Да только нельзя вот так две аномалии стравливать. Каждый сталкер это знает. Эффект может быть непредсказуемым.

Сало издал крик ужаса и спрятался в своем колодце, стараясь стать маленьким и незаметным. А мне и затихариться было негде. Так и остался на месте. Присел только и голову руками закрыл.

Раздался громкий «пух», вроде как гиря упала. На самом деле это плюхнулась моя ветровка с «колобком». Угодила аккурат в центр аномалии. На коричневой навозной корочке «комариной плеши» добавилась плоская – толщиной с лист бумаги – подстилка из сена и ткани.

И всё.

Неужто повезло? Я перевел дыхание. Уф! Считай, заново родился. Удача, девочка моя капризная, только что аж дважды продемонстрировала свою очаровательную мордашку: сейчас вот, а до того с «колобком». Он ведь мне в спину летел. Оттуда его хрен отдерешь – так и прожег бы мясо до кости.

Кстати, в «Радианте» поговаривали, что находили трупы сталкеров с развороченной спиной. Но причину не знали. До сих пор. А ведь и я мог сейчас их участь разделить. Хорошо, что Сало глазастым оказался. Вовремя предупредил.

– Спасибо, Толян! – с чувством сказал я.

– За что? – Всклокоченная, измазанная в подсохшей крови голова вновь появилась над краем колодца. Его глаза настороженно оглядывали меня с ног до головы, словно пытались понять, что во мне изменилось.

– Ты же предупредил, что сзади «колобок» летит, – напомнил я.

– Я не предупреждал, – после паузы откликнулся Сало.

– Погоди, – я ничего не понимал. – Ты же крикнул: «Сзади!»

– Кричал не я.

– А тогда кто?!

– Дед Пихто, – появилось эхо.

Челюсть у меня упала до колен. Я подобрал ее и выдавил:

– Э-э-э… спасибо.

– Игорь! – Сало вдруг дернулся, вытаращил глаза и вытянул руку в мою сторону, указывая на что-то мне не видимое: – Трын-трава, что это?!

«Где?» – хотел спросить я.

Не успел.

Голова раскололась пополам от резкого удара. Даже слезы из глаз брызнули. Я зарычал, почти ослепнув и оглохнув от боли. Сжал голову руками, удивляясь, что она цела. Это продолжалось несколько мучительных мгновений, а потом прекратилось также внезапно, как и началось. Я лежал, измученный, на земле, подтянув колени к подбородку, и не хотел вставать. Казалось, сквозь меня только что пропустили хорошенький разряд электротока. Каждая поджилка тряслась, мышцы сводила судорога, во рту словно кот насрал, а в голове было пусто, как в бутылке водки после застолья.

– Игорек… Трын-трава… – как сквозь вату, донесся до меня голос Сала. – Ты живой? Эй! Погоди, я сейчас тебе помогу…

Он явно собирался выбираться из своего колодца. Помощник хренов! Сам на ладан дышит, а туда же!

Пришлось сесть – на большее я пока был не способен, и прикрикнуть на него:

– А ну-ка замер, бородавка пупырчатая! Ты сейчас тут сдохнешь от активности своей, а что я с твоим трупом буду делать? А? Нет, ты мне скажи, что? Вот оно мне надо, со всяким дохляками возиться? – Меня явно понесло течением, причем к каким-то не тем берегам. – Ты не молчи, ты отвечай: оно мне надо?!

– Не знаю, – Сало неуверенно пожал плечами и посмотрел с опаской, подозревая, что у меня не все дома. Вернее, дома вообще никого нет – всех разметала та самая головная боль.

Я вдруг отчетливо осознал, что съезжаю с катушек. Похолодел и резко вскочил на ноги. Напрасно. Голова тут же закружилась так, что я чуть не грохнулся обратно. Но ничего, устоял. Зубы стиснул, но устоял. Переждал головокружение. Машинально нащупал ладонью заветную флягу. Сейчас бы глотнуть! Нет, будет только хуже. Ничего, и без водки справимся. Не впервой.

– Так, – сказал я себе, – спокойно. Вдох-выдох, вдох-выдох.

Вскоре мне полегчало. Можно двигаться дальше. Но прежде надо кое-что выяснить.

– Сало, так что ты такого заметил перед тем, как меня вырубило?

– Не знаю точно… Может, мне померещилось…

– Да перестань ты мямлить, – я поморщился. – Говори уже.

– Над твоей головой будто рой возник. Красноватый такой. Словно красные мушки. Или капельки крови в воздухе. Не знаю. Мгновение всего и было-то. А потом ты закричал и на землю упал.

Рой, значит. А я ничего такого не видел. И откуда ж он взялся? Неужто от «колобка», брошенного в «комариную плешь»? Выходит, рано я радовался, что все обошлось.

Каждый сталкер знает: в Зоне ни один поступок не остается без последствий. Иногда они ощущаются сразу. А порой через день. Или месяц. Или год. Но расплата в любом случае неизбежна.

Чем же для меня обернется этот красный рой? Минутной головной болью или чем-то большим? На душе стало тревожно. Да еще как. Но я прогнал эти мысли прочь – привычно засунул их в самый дальний уголок подсознания. Сейчас не о будущем надо думать, а о насущных делах. И главное из них: как дойти до колодца.

Я осмотрелся. Все пространство передо мной усеивали какие-то белые кляксы, или, скорее, неглубокие лужи. Словно тут ездил кругами дырявый молоковоз, щедро расплескивая молоко.

Лужи имели разную форму и размер. Самые маленькие были не больше ладони, а самые большие вымахали аж полметра в поперечнике. И расстояния между ними разнились. Некоторые наползали друг на друга, но таких было мало. Большинство все-таки расположились в метре-полутора от соседних. Выглядели лужи свежими, словно «молоко» пролили совсем недавно. И в землю не впитались абсолютно, хотя тут почва рыхлая – перемешанная с навозом. Короче, плохие лужи. Не нравятся они мне. Попробуем держаться от них подальше.

Я бросил гайку на полметра вперед между двумя белыми пятнами. Она поначалу ровненько пошла, а возле самой земли внезапно взорвалась с громким треском, как петарда. Я даже присел от неожиданности, а Сало в своем колодце громко охнул.

– А никто и не обещал, что будет просто, – сказал я вслух, скорее для себя, чем для Сала. Он в ответ лишь вздохнул.

Еще одна гайка отправилась в полет. И тоже не сумела коснуться земли. На этот раз бабахнуло тише. Или так показалось? Подспудно мы ожидали взрыва и были к нему готовы.

Я взял из мешочка на поясе целую горсть гаек и принялся методично «обстреливать» пространство между белыми кляксами в поисках безопасного пути.

Но его не было!

С каждым новым взрывом Сало все больше спадал с лица. Его надежда на спасение таяла, как шоколад на солнце.

Вскоре стало окончательно ясно, что к колодцу не пройти. По земле не пройти…

Мысль пришла к нам с Толиком одновременно.

– Тень, – сказал он.

– Принцип парадокса, – в унисон ему откликнулся я.

Безопасное в опасном. Если нельзя пройти по земле, остаются лужи. Возможно, это как с тенью работяги с лопатой. На вид страшновато, а на деле – единственно возможный путь.

– Или пути вообще нет, и мы в тупике, – вслух возразил я. – Из лужи в лужу придется прыгать, а значит, во время прыжка пролетать над землей, как те гайки.

– Они взрывались в двадцати – тридцати сантиметрах над поверхностью. Можно запросто прыгать выше, – возразил Сало.

– А если нет?

– Тебе решать, Трын-трава, – Анатолий сказал это настолько тихо, что я скорее угадал, чем расслышал его слова.

Он прав. Решать мне. И жизнью рисковать тоже мне. Ему-то по-любому терять нечего.

– Эхо, – окликнул я. – А ты что скажешь?

В ответ – молчание. Вот обормот. То все болтало без умолка, а когда надо, воды в рот… или что там у него есть… набрало!

Я подкинул в руке гайку. Поймал, снова подкинул. Хотел бросить ее в молочную лужу и не смог себя заставить – а ну как срикошетит и прямо мне в лоб. В памяти назойливо маячил окровавленный труп Лютого с разбросанными по округе мозгами.

Гайка взлетала и опускалась обратно мне в ладонь. Я следил за ней взглядом. Надо на что-то решаться. Или идти дальше, или возвращаться к забору.

– Так говоришь, «бенгальский огонек» у тебя? – спросил я Толика.

– Да. Здесь, в контейнере, в рюкзаке, – он указал куда-то вглубь колодца.

– Рюкзак – это хорошо, – я сгрузил собственный на землю, присел рядом на корточки и начал отбирать необходимые предметы.

Так… Берем с собой нож, веревку, без них никуда. Еще несколько мелочей, включая «браслет». Остальное пусть пока полежит тут, чтобы лишний вес не стеснял движения.

Я сбухтовал веревку и повесил за спину на манер рюкзака. Очень удобно. Так она не будет мешать прыгать.

Ну все, я готов. Теперь осталось наметить оптимальный маршрут. Я обвел взглядом усеянное кляксами пространство, прикидывая путь.

– Пойдешь все-таки? – разгадал мои намерения Сало.

– А как же. Не бросать же… такой ценный хабар, – серьезно заявил я.

Сало переменился в лице. Хотел спросить: «Только хабар? А меня?» Этот вопрос был написан у него на лице крупными буквами. Но он промолчал. Не спросил.

Я хмыкнул и решительно бросил гайку в ближайшую молочную лужу. Во все стороны полетели брызги. И… ничего. Целая и невредимая гайка лежала посреди кляксы, возвышаясь торцом над белой жидкостью. Я машинально задержал дыхание и сиганул следом за гайкой. Раздался чавкающий звук, из-под подошв фонтанчиками взметнулись молочные капли. По ощущениям, будто и впрямь в лужу угодил. В самую что ни на есть обычную лужу.

Я перевел дыхание. Уф! И тут же, не мешкая, сиганул на следующее пятно. А потом еще. И еще.

Сало высунулся из своего колодца и следил за мной с таким напряжением, словно это не я, а он изображал козла, прыгая по лужам на скотоферме.

Прыжок! Белые брызги щедро оседают у меня на одежде. Некоторые долетают до груди. Эта лужа на диво большая и глубокая. Пожалуй, самая глубокая из всех. А вот следующие две – крохотулечки, будто кот накакал, размерами с носовой платок, не больше. До первой метра полтора. Приземляться придется на одну ногу, сразу отталкиваться и прыгать дальше – благо до второй крошки всего-то сантиметров сорок, если мой глазомер не врет.

Я прикинул, как буду прыгать. Только б не оступиться!

Э-эх! Как там поется? «Пусть боимся мы волка и сову. // Дело есть у нас, в самый трудный час, // мы волшебную косим трын-траву!»

Толчок! Правая нога плюхается в лужу, скользит по ней. Я балансирую, пытаясь сохранить равновесие. Очень хочется опустить на землю левую ногу, чтобы обрести устойчивость. Но нет, нельзя. Это верная смерть, причем мучительная – взрывом мне голень оторвет. Или раздробит. Тогда буду кровью истекать, пока не сдохну.

Чудом удается оттолкнуться и прыгнуть дальше – на следующую крохотулю, а затем без задержек перескочить на огромную кляксину. Вернее, это после «носовых платков» она кажется мне гигантской, а на самом деле на ней едва помещаются две ступни. Но тут я хотя бы могу пристроить обе ноги.

Пара секунд передышки. Нужно унять дрожь в мышцах – они едва не звенят от напряжения. И снова вперед.

Еще две лужи – и вот я на твердой земле рядом с колодцем.

– Ты прошел! – Сало выглядел совсем плохо. Словно, пока я добирался до него, он держался на адреналине, за меня болел, а теперь размяк, поплыл.

Толик смотрел воспаленными глазами больного теленка. Так глядят коровы на мясника: мол, сразу прирежешь или еще погулять отпустишь? Эта телячья покорность бесила до крайности. Захотелось вмазать ему так, чтобы раз и навсегда выбить из него рабскую натуру. Еле сдержался, честное слово. Остановило только то, что он и так уже был избит Зоной дальше некуда.

– Чего вылупился? Хабар давай, – резко сказал я.

Куртка у него была расстегнута, а на поясе висела кобура с пистолетом. Взгляд Анатолия изменился. Он посмотрел на меня сквозь прищур. В глазах на миг появилась жесткость. В какой-то момент мне показалось, что Сало выхватит ствол и всадит в меня весь магазин.

Но нет. Его рука потянулась не к рифленой рукояти «макарыча», а к рюкзаку, который лежал на дне колодца. Толик молча протянул его мне.

Я открыл клапан, заглянул внутрь. Просвинцо-ванный контейнер и еще два каких-то свертка.

– «Бенгальский огонек» тут? – деловито уточнил я, указывая на контейнер.

Сало молча кивнул и тяжело опустился на дно колодца, привалившись спиной к стенке.

Я проверять не стал, поверил на слово. А один из свертков развернул. Там и впрямь оказалась «белая вертячка». Я надел ее на палец, крутанул. Она пошла нарезать круги. Вот так крутиться может вечно – если вручную не остановишь.

– Порядок, – удовлетворенно кивнул я, убрал «вертячку» обратно в рюкзак и велел Толику: – Ствол давай.

Сало упрямо мотнул головой:

– Нет… Мне он еще понадобится.

Небось чтобы застрелиться, когда я уйду. Или мне в спину пальнуть. А что, вполне возможно. Перед смертью люди меняются… э… наверное… Хотя вряд ли. Как говорится, рожденный ползать, червем и подохнет.

Я вспомнил еще кое о чем и спросил:

– Чубайса кто пристрелил? Коля?

– Нет.

– А кто?

– Я. Чтоб не мучился. Он так орал…

Вот так-так! Интересно, Сало случайно с первого раза в сердце попал или по жизни меткий стрелок?..

– Пожалел, значит, – с долей сарказма сказал я.

Сало не ответил. Закрыл глаза, теряя ко мне интерес.

Это он зря.

– Вставай! – приказал я. – Чего расселся?

– Отстань, – внезапно проявил характер Сало. – Хабар получил? Вот и вали.

– Дурак ты, Толян, и не лечишься, – развеселился я. – Вставай, говорю. Ну! Руку протяни.

– Зачем?

– Отрежу и как трофей себе заберу, – не удержался я. Заметил, как у него округлились глаза. Поверил, что ли? Пришлось уже серьёзно пояснить: – Лечебный «браслет» наденешь.

– Зачем? – напряженным голосом повторил Толик. В нем опять проснулась надежда, но он боялся поверить в нее.

– Да что ты заладил: зачем да зачем? Других слов, что ли, не знаешь? – проворчал я. – К периметру без «браслета» я тебя живым не доведу – вот зачем.

Сало расплылся в идиотской улыбке, но вдруг спохватился:

– Погоди, Игорь. Он же тогда разрядится, и ты его не продашь.

– Давай быстрее, а то передумаю.

Он поспешно протянул мне здоровую руку. Я нацепил на нее аномальное колечко, велел:

– Вылезай. Я тебе сейчас помогу.

Пришлось забраться в колодец, подсадить его. Через край он перевалился тяжело, словно куль с дерьмом. Рухнул на землю, почти теряя сознание.

Я смотрел на Сало, ощущая растерянность. Да он и идти-то не может, не то что прыгать! Даже с «браслетом» Толя сейчас балласт, пассажир.

Аномальные колечки не могут заменить врача. Они не способны залатать почку, зашить артерию или зарастить сломанные кости по мановению волшебной палочки. «Браслеты» помогают заживлять рану при условии, что она обработана по всем правилам медицины. А если у Сала, к примеру, разорвана селезенка, то без хирурга ему хана.

Впрочем, «браслет» в любом случае окажет на Толика тонизирующее действие, притупит боль и придаст на время сил. Но это случится не сразу. Чтобы начать действовать, требуется время. А его-то у меня и нет. Я не могу торчать в Коровнике несколько часов, ожидая, когда Толику станет лучше настолько, что он сможет прыгать сам. Но и тащить его по лужам в таком состоянии возможности нет. С ним на закорках я не сумею прыгать достаточно высоко и далеко, да еще, когда требуется, приземляться всего на одну ногу. Толик хоть и хилый на вид, а все ж таки не пушинка. Нет, с ним на шее мне равновесия при приземлении не удержать.

Короче, приехали. Вернее, припрыгали. Что же делать? Забрать хабар и уйти? А он пусть остается, дождется, пока «браслет» придаст ему сил, и попытается выбраться самостоятельно. Ничего с ним не случится. Не маленький. И в Зоне наверняка не новичок.

– Толь, а ты давно сталкеришь? – на всякий случай уточнил я. И получил ошарашивающий ответ:

– Год и три месяца.

Вот это да! Я знал, что Сало на Колю давно спину гнет, но, что именно делает, даже не догадывался. У Сумрака часто появлялся очень ценный хабар. Ходили слухи, что это он сам такой крутой сталкер. Правда, добывает сокровища, устилая свой путь трупами отмычек. Но, кажется, молва ошибается. Теперь я знаю, кто именно приносит Коле Сумраку и хабар, и репутацию отменного сталкера.

Я посмотрел на Сало по-новому. Вот тебе и чмо! Вот тебе и слизняк!

– Толь, а почему для Сумрака? Почему не для себя?

– Там все сложно, – Сало скривился.

– А вообще, зачем ты в Зону ходишь? Вот я за деньгами и острыми ощущениями. А ты? Денег с этого не имеешь. За драйвом?

– Нет, – Анатолий помолчал, а потом признался: – Я боюсь Зоны. Очень. Прямо-таки до рвоты. Но… Знаешь, Игорь, только здесь я чувствую себя свободным.

Я задумался над его словами.

А что на самом деле Зона дает мне? Действительно ли только адреналин и деньги? И что я даю ей взамен? Уверен, обмен обоюдный. Мы ведь нужны Зоне не меньше, чем она нам. Зона ждет нас, скучает, зовет. Я это чувствую. Уверен, многие сталкеры ощущают то же самое, только никогда не говорят вслух. Не принято у нас такое обсуждать. Плохая примета.

А еще я вдруг подумал: «Неужто Сало и впрямь как сталкер лучше меня? Ведь он единственный, кто сумел пройти по Коровнику. Многие пытались, а сумел только он. И я. Хотя меня-то Толик, считай, за ручку вел».

М-да… Он вел меня сюда. А я выведу его обратно. Только тогда докажу, что как сталкеры мы равны. Да, делать нечего, придется его выводить.

Хотя кого я обманываю! Все рассуждения, кто лучше сталкер, а кто хуже, – полная фигня. Мне это глубоко фиолетово. Основная причина, почему я рискую из-за него жизнью, в другом… И по этой самой причине я не брошу его. Если понадобится, зубами потащу. Так что хватит лирики. Надо искать решение.

Мой взгляд рассеянно скользил по десятиметровому пространству, усеянному разнокалиберными молочными лужами. Толику необходимо его миновать, не касаясь земли. И не прыгая. А как тогда?..

– Приди к царю не голая, не одетая, не верхом, не пешком, – машинально забормотал я.

– Чего? – удивился Сало.

– Да это я так. Детскую сказку вспоминаю. Если подумать, хорошие штуки – эти русские сказки. Учат нестандартно мыслить… Слушай, Толян, а ты когда-нибудь альпинизмом занимался?

– Нет. А что?

– Сейчас займешься, – пообещал я, снимая с себя веревку.

Данный предмет экипировки я всегда выбираю с особой тщательностью. Возможно, именно он однажды спасет мне жизнь.

Веревку я, естественно, покупаю не бельевую, а профессиональную – предназначенную для промышленных альпинистов и спелеологов. Беру не динамику, а статику. Динамическая веревка хороша для гор – если сорвешься со скалы, она провиснет под твоим весом, растянется, спружинит, тем самым смягчая рывок. А в Зоне нужна другая веревка – так называемая статика. Она практически не тянется, так что переправу из нее делать – самое то. Предпочтение я отдаю французской фирме «Беал», марке «Спелениум Голд» – незаменимая вещь для спелеологов и… сталкеров.

Ножом я отрезал от мотка приличный кусок. Оплетка веревки, что характерно, в месте среза почти не расползлась, как это было бы со многими другими марками.

Из куска веревки сделал Толику полную альпинистскую обвязку[2]2
  Страховочная система, или обвязка, состоит из грудной обвязки (грудь-плечи) и нижней беседки (пояс-пах-ноги), которые соединяются между собой карабином, полукруглым рапидом или веревкой.
  Большинство альпинистов по ряду причин предпочитают использовать только беседку, пренебрегая грудной обвязкой. Но в случае, когда есть риск, что транспортируемый может потерять сознание, без полной обвязки не обойтись.


[Закрыть]. Проще говоря, обвязал ему руки-ноги-туловище по определенной схеме[3]3
  При необходимости можно сделать полную обвязку самостоятельно из одного или двух кусков стропы или веревки. Из стропы удобнее, но за неимением можно использовать и веревку.


[Закрыть]. Пришлось действовать осторожно, чтобы не разбередить его раны и травмы.

Процедуру Толик перенес стоически, без единого стона, хотя я пару раз задел его по больной ноге весьма ощутимо.

– Молоток, – одобрил такой героизм я.

– Промедол, – пояснил Сало, доставая из внутреннего кармана куртки помятую, но целую пластиковую коробочку с одноразовыми шприцами.

– Тоже вариант, – согласился я.

Ладно, теперь займемся изготовлением силового кольца – того самого приспособления, на котором, собственно, и висят. Оно соединит обвязку Толика с транспортной веревкой. Обычно в качестве силового кольца используют карабин. Но, чего нет, того нет. Его заменит мой ремень – крепкий, кожаный. И пряжка что надо. Ремень, как и веревку, я покупал не абы какой. Выбирал долго, потому что его предназначение – не только на брюках красоваться. Он у меня многоцелевой. Например, в качестве того же карабина сойдет.

Ну вот. Подготовка к транспортировке раненого по сложной местности практически завершена. Осталось последнее, и самое важное – соорудить саму навесную переправу. Обычно для нее используют две основные веревки: одну – так называемую грузовую или транспортную, по которой собственно и переправляется человек, и вторую – страховочную. Но нам придется обойтись только грузовой. На обе у меня длины веревки не хватит.

Я взял оставшийся моток и огляделся, прикидывая, куда привязать конец.

Колодец, в который угодил Сало, некогда имел кровлю, ворот, цепь, ведро и все остальное, полагающееся приличному гидротехническому сооружению. Но цепь, ведро и ворот бесследно исчезли. А вот крыша осталась. Правда, один ее скат Сало проломил своим весом, когда прилетел в колодец. Теперь поломанные доски торчали в разные стороны, как гнилые зубы курильщика. Зато поддерживающие остатки крыши перекрытия и вертикальные, вкопанные в землю бревна выглядели прочными – не сопрелыми, целыми, разве что немного покосившимися. Ладно, будем надеяться, что вес Толика они выдержат.

Я закрепил один конец веревки на перекрытиях. А для второго самое место на ковше экскаватора. Эта строительная техника стоит как раз за пределами десятиметровой области с молочными лужами – неподалеку от того места, где я оставил свой рюкзак. Если сумею дотащить туда Сало, считай, дело сделано.

Вот только к большей части техники в Зоне лучше не подходить. Хотя данный конкретный экскаватор не выглядит стремным – покрылся следами коррозии от дождей, перекосился, «ржавым мочалом» не порос.

Ладно, рискнем. Все равно другого выхода нет. Правда, чтобы добраться до экскаватора, придется снова прыгать по лужам.

Я оставил рюкзак с «бенгальским огоньком» Толику, смотал веревку бухтой, примериваясь, как буду прыгать и одновременно разматывать ее. Нельзя, чтобы веревка слишком сильно провисла, иначе она взорвется. Или сгорит.

Один хрен.

Толчок, прыжок. Веревка опасно просела, но земли не коснулась. Едва не коснулась! Надо быть осторожнее.

Дальше дело пошло веселее. Опыт у меня, что ли, появился по этим кляксам сигать? Допрыгал до экскаватора, что твой стрекозел. На всякий случай гаечки в ковш покидал. Чисто вроде. А, была не была! Всё трын-трава! Плюнул и полез на экскаватор.

Закрепил веревку, отлично понимая, что без системы полиспаста [4]4
  Полиспаст – это грузоподъёмный механизм, состоящий из нескольких подвижных и неподвижных блоков и веревки (каната, троса). В альпинизме полиспаст применяется для натяжения перил и переправ, для подъёма пострадавшего и транспортировки грузов.


[Закрыть] не смогу натянуть ее достаточно сильно. Тут бы очень пригодились жумары [5]5
  Жумар – механический зажим кулачкового типа. Используется как фиксирующее устройство для подъема по веревке людей или грузов, а также для натяжения перил и переправ.


[Закрыть], но, чего нет, того нет. Пришлось использовать схватывающий узел [6]6
  Схватывающий узел – подвижной узел, предназначенный для автоматической фиксации альпиниста на веревке при срыве со скалы. Узел также применяется для натяжения веревки при изготовлении переправ, в этом случае он работает как жумар. Обычно схватывающие узлы вяжутся из замкнутой петли репшнура.


[Закрыть]. В конце концов решил, что натянул довольно туго. Толик – парень поджарый, под его весом веревка сильно не провиснет. Все равно без спецсредств мне в одиночку переправу туже не натянуть.

Припрыгал обратно к Толику, объявил:

– Аэробус подан. Пассажирам просьба занять свои места согласно купленным билетам.

К моему удивлению, Сало поддержал шутку:

– Ну у меня-то явно билет класса VIP, – он указал на рюкзак с «бенгальским огоньком» и «белыми вертячками», – так что жду шампанское с икрой. И омаров.

– Получите и распишитесь, – я протянул ему шоколадку.

– Ладно, сойдет, – продолжал дурачиться Толик. Я прямо-таки его не узнавал. – А стюардесса где?

Я открыл было рот, чтобы достойно ответить. Не успел.

– Командир корабля и экипаж приветствуют вас на борту, – внезапно раздался самый настоящий женский голос, необычайно мелодичный и приятный.

Мы с Толиком как по команде вздрогнули и посмотрели друг на друга. Минута расслабления и передышки прошла – Зона ненавязчиво напомнила о себе.

– Эхо, это ты? – догадался я.

– Ы-ы…ы-ы… – Женский голос сменился уханьем филина.

– Где пропадал? Я уж соскучился.

– … Ссучился – ил-ся-лся-ся… – пробормотало в ответ эхо.

– Не хами, – укорил я его и посмотрел на Сало: – Ты как?

– Получше. «Браслет» начал действовать. – Улыбка из его взгляда и голоса ушла. Он вновь превратился в того серьезного, если не сказать угрюмого, типа, которого я знал много лет.

Я зацепил импровизированный карабин за грудную обвязку Толика, подсадил его вверх, к транспортной веревке. Он попытался закрепить на ней ремень, но с одной здоровой рукой ему никак не удавалось застегнуть пряжку. Толик все возился и возился. Я уже устал его держать.

Пряжка сдалась на мгновение раньше меня. Теперь Сало висел на обвязке и силовом кольце под транспортной веревкой. Теоретически, перебирая по ней руками, Толик мог миновать опасную область и сам. Так альпинисты иногда перебираются через расщелины. Только у них обвязки не веревочные, а ременные, причем изготовленные на производстве. И карабины сделаны не из кожи, а из металла. Это и надежнее, и удобнее. Но нам не до выбора. Что есть, то есть.

Я еще раз придирчиво осмотрел все узлы и крепления самодельной обвязки. Вроде крепко. И веревка под весом Толика провисла допустимо – от его ног до земли еще осталось примерно полметра, может чуть меньше. Сойдет.

А как там сам Толик? Ему явно стало лучше, но травмированная рука не позволит самостоятельно ехать по переправе. Придется впрячься мне – тащить на буксире. Из остатков неизрасходованной веревки я соорудил нечто-то вроде поводка, зацепил за обвязку Толика. Получился буксировочный трос. Свободный конец троса взял в руку и приготовился прыгать, фиксируя взглядом ближайшее «молочное пятно».

Ох уж эти белые лужи! Они мне по ночам сниться будут. Стопудово. В кошмарах.

– Ну что? Поехали? – не оборачиваясь, спросил у Толика.

– Кто поедет, а кто и попрыгает, – поправил меня он.

– Рожденный скакать, ездить не может, – согласился я.

Но хватит лясы точить. Эх, понеслась кривая в баню!

Прыжок. Буксировочный трос вначале пошел слишком туго и чуть не дернул меня назад. Но мне удалось выправиться. Встал в белое пятно прочно, обеими ступнями. Подтащил за собой Сало. Смотал веревку и снова прыгнул.