Текст книги "Жертвы страстей. Детективы. Второе издание"

ЧЛЕН ВОНЮЧИЙ

Сдав задержанную следователю, Хомутов вместе с Петровым поехал в таблоид, в коем работал Болквадзе. Дорогой они заметили толпы людей у газетных киосков. Сыщиков принял главный редактор газеты. Велел немедленно предоставить сделанные Гиви снимки. Тот, отправив в нокдаун Вяльцева, вынырнул из кучи-малы, запечатлел драку во всей красе и подробностях. После, не дожидаясь полиции, умчался в редакцию, дал репортаж в утренний выпуск. Стало понятно, отчего народ штурмовал торговые точки с печатной продукцией. Сам репортер заявил, что едет домой отсыпаться после ночных трудов.

– Всем нос утерли! – гордо потер руки главред. – Копии, разумеется, мы оставили для нашего архива. Прекрасные фото! Не зря платим Болквадзе огромные гонорары.

– Как бы самого папарацци не пришлось привлекать к ответственности за спровоцированную потасовку с летальным исходом, – проворчал Хомутов, садясь в машину. – К Болквадзе, на квартиру поедем! Допросим «по горячим следам».

Журналиста дома не оказалось.

– Гиви Ираклиевич буквально на несколько минут домой заскочил. Взял сумку с вещами и улетел на недельку на Кубу, – пояснил операм старичок-консьерж. – Прямо из подъезда такси вызвал. Сказывал, дескать путевка у него давно приобретена. Только надлежало выполнить очень важное задание редакции. Очень довольным выглядел. Все себя по карману с деньгами похлопывал… Мне даже сотенку отвалил за то, что донес до машины и погрузил в багажник его баул.

От Болквадзе покатили на место жительства Вяльцева – в квартиру некогда прославленной, а ныне подзабытой эстрадной певицы, годившейся Герасиму по возрасту если не в бабушки, то уж точно, в матери. Сам герой светской хроники возлежал на антикварной кушетке красного дерева, прижимая к глазу компресс с примочкой.

– Что рассказывать?! – взвился он на вопрос Хомутова. – Началась свара, хотел разнять. Этот отморозок меня ногой долбанул! Чуть глаз, дрянь такая, не выбил! Я побои в травматологии снял! Теперь ответит по всей строгости закона! Понаехали тут!

– Насчет «понаехали» вы, Герасим Иванович, погорячились, – возразил капитан. – Болквадзе – уроженец Большого города. Его родители – тоже. Дед, правда, к нам из Питера перебрался. Кардиохирург, действительный член Академии медицинских наук… А, вы сюда, если не ошибаюсь, из солнечной Астрахани пожаловали?

– Про деда не знаю, а вот внук – член и еще какой! Член вонючий!

– Я на этого поганца в мировой суд подам! – встряла закатившаяся звезда. – Он мне гастроли в Поволжье сорвал! Я почти договорилась с импресарио Семилетовым! Казань, Нижний Новгород, Самара, Саратов, Волгоград, Астрахань. Самому Семилетову тоже попало. Утром по радио, в светской хронике передали, что он в больницу угодил. Когда теперь сможет организовать поездку? Это ж какие деньги мимо пальцев утекли!

– Может быть, вы что-то видели? – покосился на певицу Петров.

– Что я могла видеть, молодой человек, когда мне в лицо огромное блюдо с салатом воткнули? Пока проморгалась-прокашлялась, все было кончено!

К моменту возвращения Хомутова с напарником в главк практически все участники вечеринки были допрошены в качестве свидетелей. К сотрудникам «убойного отдела» начальник Криминальной полиции дал в помощь работников Уголовного розыска. Практически никто из гостей Вилькина-Бродского ничего не мог сказать конкретно. Все были изрядно пьяны, и практически никто не помнил подробностей злосчастной вечеринки. Осталось встретиться только с самим юбиляром, его помощником Ароном Моисеевичем, с коллегой-продюсером Семилетовым. Все трое после скандала попали на излечение в частную клинику профессора Смирнова. Лечебное заведение находилось неподалеку от центра. В свое время медик «подсуетился», хапнул особняк, построенный екатерининским вельможей в далеком восемнадцатом веке. Прихватил вместе с хоромами и старинный парк. В нем, не смотря на все запреты строить на территории объектов, являвшихся памятниками культурного наследия, возвел небольшой лечебный корпус.

Розанов решил лично побеседовать с воротилами шоу-бизнеса. Его вместе с Хомутовым, которому было поручено вести протоколы, принял сам профессор. Он сообщил сыщикам о способности подопечных давать показания. Хотел пригласить адвоката Рукосуйского. Алексей Александрович заметил, что это не потребуется, так являются пациенты не подозреваемыми, а потерпевшими.

– Я не исключал пару мордобоев, однако даже предположить не мог, что такое случится! – покачал головой Вилькин-Бродский. – Дорогущую посуду побили. В Америке, кстати говоря, купленную! Мебель поломали. Дорогая мебель, по специальному заказу сделанная. Хорошо, что не пожадничал – все застраховал. Получу по страховке вдвое больше, чем платил.

– Страховщики – народ такой, что платить не торопятся, – ввернул Хомутов.

– У меня не забалуешь! Уже из страховой компании звонили, направили своих сотрудников для определения размера ущерба. Я их к Арончику отправил…

– К Арону Моисеевичу? – уточнил Розанов.

– К нему!

– Он, по моим сведениям, тоже в этой клинике пребывает в качестве пациента, – возразил подполковник.

– Я его велел сегодня утром выписать. Подумаешь: поставили пару синяков под глазами! Вот, мне по любимому радикулиту пинка дали: ни сесть, ни встать! Вряд ли смогу вам помочь. Такое месилово началось! Даже не понял из-за чего? Когда Калифорния с Фёклой сцепились, на разговор с коллегой Семилетовым отвлекся.

Семилетов тоже не смог добавить ничего путного. Охнуть не успел, как оказался в центре сражения. Тоже слегка огреб. Насилу выбрался из круговерти. Теперь придется полежать в больнице, оправиться от нервного потрясения.

Из клиники заехали в «Калифорнийскую кухню». В вымытое, вычищенное заведение доставлялась со склада мебель взамен поломанной. Арон Моисеевич вместе с директором ресторана только что отпустили страховщиков, определивших размер ущерба и сумму выплат.

– Боялся, что после драки к нам никто, ни ногой. А сегодня все столики на месяц вперед зарезервированы! – удивлялся менеджер.

Он тоже ничего не смог пояснить. Перед самым началом драки отлучился на кухню, проверить как идет подготовка к смене блюд. Вернувшись, увидел бойню. Сразу вызвал полицию. Получил пару ударов по глазам за то, что запретил молодняку напиваться во время мероприятия. Да еще дорогущий ай-фон растоптали.

– Знаю, даже кто. Однако Вилькин-Бродский запретил подавать заявление в полицию. Так и сказал: «Пацан – талант. Не надо ему „зону топтать“. Мы на нем такие деньги сделаем – ты сто ай-фонов купишь! Весь его гонорар за последний клип тебе отдадим в порядке компенсации морального ущерба». Четверть века с Вилей работаю. Всяких исполнителей встречал. Но таких отморозков, как нынешнее поколение, не видел! Надо с российским шоу-бизнесом завязывать, домой ехать…

– Это куда? В Конотоп, на родину? – поинтересовался Розанов.

– Зачем в Конотоп? В Кирьят-Ям, что в Израиле. Я там на берегу моря такую квартиру купил!

– Ну и как? Поедет Арончик в Израиль? – сам себе задал вопрос Хомутов, садясь в машину.

– Какой ему Израиль? – ответил Алексей Александрович. – Его Вилькин-Бродский отпустит не больше, чем недельки на две «подлечиться». Да и кому там нужен Моисеевич? Отдохнет от пережитого, да в «плохую Россию» деньги зарабатывать вернется.

– Скольких людей допросили. Все только и толкуют о материальном ущербе. А что погиб человек – никто словом не обмолвился! – вздохнул Юрий. – Сколько лет работаю в «убойном отделе», а не могу к такому привыкнуть!

– Я дольше тебя в органах пашу, а тоже не могу привыкнуть к подобному, – ответил Розанов. – Хотя, какие это люди? Шоу-бизнес! К Крымскому поедем!

Продюсер не казался подавленным горем. Потирал синяк на скуле. Поведал уже неоднократно слышанное сыщиками о вражде между дочкой и любовницей. Однако полностью отрицал возможность совершения убийства Фёклой.

– Обе горячие, взбалмашные, избалованные, но как все люди шоу-бизнеса вовремя умеют остановиться, – пояснил Николай Платонович. – Обе дрались неоднократно. Не между собой – в других ситуациях. Прически портили, лица царапали, платья соперницам рвали. На этом и кончалось. Своего рода – пиар… Искать надо кого-то другого!

– Были ли у Жебраковой и Ошкурковой недоброжелатели? – осведомился подполковник.

– Как минимум, по ползала у обеих!

– Есть ли недруги у вас? – уточнил Хомутов.

– Тоже с ползала наберется. Во-первых, продюсеры. Все мы – конкуренты. Боремся друг с другом, завидуем друг другу, переманиваем другу у друга работников. Во-вторых, исполнители. Хватает таких, от услуг которых я отказался. По разным причинам.

– Например? – вскинул бровь Алексей Александрович.

– Например, не счел нужным тратить деньги на раскрутку певца или певицы. Скажем, не нравится мне тот или иной музыкант. Не мой он человек! А у Вилькина или Семилетова, кого-либо другого вполне приходится ко двору. Однако душа артиста – вещь непостижимая. Ты можешь ему сделать сто раз хорошо, но один – плохо. Этот один раз исполнитель запоминает на всю жизнь и пакостит до конца своих дней.

– С кем в последнее время у вас были сложности во взаимоотношениях? – задал вопрос Розанов.

– Всех сразу не вспомнишь! Да и как я уже сказал, недоразумения могли случиться десть лет назад, а ответ я получил только вчера. Извините, господа! У меня такое горе! Погибла единственная дочь и наследница! Надо распорядиться о ее погребении. Когда мы можем забрать Катю?

– Я уточню со следователем и судмедэкспертом. Моя визитка! Еще раз примите, Николай Платонович, наши соболезнования в связи с постигшей вас утратой! – откланялся подполковник.

Садясь в машину, Хомутов снова высказал недоумение:

– Что-то не заметил я большого горя по поводу гибели единственной дочери и наследницы.

– Насчет «единственной» Жебраков-Крымский погорячился. Покойная Калифорния – имеет пяток внебрачных братьев и сестер. Случись, что с импресарио, нешуточная борьба за наследство разгорится! Мой отец, хоть давно на пенсии, помогает в организации как театральных постановок, так и концертов звезд эстрады. Поэтому в курсе личных дел нашего шоу-бизнеса. Возвращаемся в управление! У тебя-то как дела? Как супруга?

– На днях рожать повезем.

– Когда твоя Марина в роддоме будет, заскочим в квартиру, которую мне Оля Касьянова оставила. Я вчера в права наследования вступил. Одному как-то не по себе идти туда, где был столь счастлив! Мы с Олей хотели в ЗАГС пойти. И вдруг ее гибель…

– Не проблема, товарищ подполковник! Обязательно заскочим!

– Ребята-полицейские! – окликнула сыщиков консьержка. – Домработница Николая Платоновича Крымского принесла чемоданы с вещами певицы Фёклы. Сказывала, дескать господин Крымский велел, чтобы этой проституткой в его квартире не воняло!

– Мы здесь причем? – хмыкнул Розанов.

– А мне ее ссаные трусы нужны?! Консьержная тесная – повернуться негде! Да еще чемоданы помещение загромождают. Создают угрозу противопожарной безопасности. Фёкле в тюрьме вещи понадобятся. Забирайте барахло, не то в помойку выброшу!

– Да, что у нас, камера хранения? – возмутился Хомутов, однако взял чемодан.

Другой кофр подхватил водитель Розанова. Сам Алексей Александрович понес объемную сумку с меховыми вещами.

СПЛОШНЫЕ НОВОСТИ

Когда вернулись в главк, Юрию сообщили, что супругу увезли в перинатальный центр. Мама заверила, что все в порядке вещей. Медики не могут предсказать с точностью до дня, когда начнутся роды. Однако все в правильном диапазоне. В кабинет заглянул Розанов. Дал команду отвезти Фёклу домой.

– Отвез бы Рукосуйский. Он – адвокат. Всегда возит клиентов на своей машине, – пожал плечами Хомутов.

– Смотри, что творится! – показал подполковник экран смартфона.

Перед домом, где имела квартиру Фёкла, бесновалась толпа фанатов погибшей Жебраковой. Добавил, что, когда Аркадий Рувимович увидел «картину маслом», всякое желание подвезти Ошкуркову у него пропало. Также Алексей Александрович сообщил о решении следователя признать певицу свидетельницей, а не подозреваемой. Следовательно, свобода Фёклы не ограничивалась. Ее лишь попросили не покидать Большой город в ближайшее время. Привыкшая рассекать на своем авто звездулька даже не представляла, как добраться домой на общественном транспорте. Кроме того, опасались самосуда над ней фанатов и фанаток убиенной. Выделили «воронок» с конвоем. Правда, саму Ошкуркову повезли на «Мерседесе» Петрова, перекинув туда ее вещи из служебной машины Алексея. Лейтенант предусмотрительно покатил не к парадному подъезду, а к «черному ходу». Там кучковались шестеро худосочных фанатов с бейсбольными битами и пара репортеров из желтой прессы. Конвойные полицейские, поигрывая автоматами, прикрыли машину Петрова. Из нее в сопровождении Хомутова и Сергея вылезла Фёкла. Над головой певицы пролетела ледышка, разлетелась от удара в металлическую дверь.

– Вы раскаиваетесь в совершенном убийстве? – бросился к «восходящей звезде» папарацци.

– Госпожа Ошкуркова проходит по делу в качестве свидетеля, – тормознул его Хомутов.

– Денег дали, вот и стала убийца свидетельницей! – загалдели поклонники Калифорнии. – Все менты купленные!

– Имеются ли версии? – обратился второй репортер уже к Юрию.

– Версии имеются и не одна. Но имеется такое понятие, как тайна следствия. Поэтому пока без комментариев! Держите связь с нашим пресс-центром!

– Нечего с мусорнёй базарить! – дыхнул перегаром на капитана фанат, попытался достать Фёклу битой.

– А этого делать не надо! – вывернул из руки маргинала увесистую деревяшку капитан. – Мотай отсюда, пока я добрый!

– Это – Хомут, чемпион по боевым единоборствам! – вмиг протрезвел парняга. – Валим, пацаны! Не то он нас инвалидами сделает!

Двери квартиры Ошкурковой были исписаны словами, самыми цензурными из которых были: «убийца» и «тварь».

– Блин! Дорогущую дверь менять придется! – покачала головой Степанида.

– Лучше покрасить, – встрял Петров. – До тех пор, пока не найдут убийцу, надписи будут повторяться. Закрасить их дешевле обойдется…

– Куда «родная» полиция смотрит?! Я за что налоги плачу?! Заметьте, немалые! И охранники на входе чего хайлом торгуют?! – трясущимися руками открыла певица дверь.

Из глубины квартиры вышел немолодой мужик быдляцкого вида, но в дорогущем спортивном костюме итальянской фирмы «Умберто Розетти». Откуда-то выросла пара качков в одинаковых черных костюмах.

– Папка! – бросилась на шею мужика певица. – Как быстро ты долетел!

– Прибыли с час назад. Жаль не поймали козлов, которые тебе дверь изгадили! – поцеловал дочку Ошкурков-старший. – А чё тут лететь? У меня свой, собственный «борт». Свой воздушный коридор. Я разве не говорил, что «Боинг» по случаю прикупил? А это, чё за шплинты?

– Полиция. Я на них слегка наехала за дверь, однако без них мне бы худо пришлось! Даже у «черного хода» отморозки с битами ждали! Чемоданы здесь поставьте! – кивнула Степанида Захаровна сыщикам. – Надо посмотреть: не украл ли чего старый подонок Крымский?

– Значит, с Колькой конец? – достал ай-фон папаша.

– Позвонила, попросила денег на Рукосуйского. Далеко он меня послал! Да еще б…ю обозвал!

– Здорово, Платоныч! – приник к трубке Ошкурков. – Узнал? Захар Спиридонович на связи. Ты у меня четырьмя «лимонами» на свои проекты одалживался. Завтра верни! За каждый день просрочки – тысчонка с тебя. Но это в первую неделю. Дальше по десять «штукарей» в день пойдут… Где за сутки взять такие деньги? В банке, у друзей-родни, в конторах микро-займов. Откуда мне знать, где у вас – в Большом городе – люди деньги берут? Я сказал – ты услышал!

Запиликал ай-фон дочуры.

– Слушаю вас, импресарио Семилетов! Заключить контракт? Через месячишко, когда все уляжется? Надо подумать! Вы – не первый мне звоните, – соврала певица, не моргнув глазом. – Скиньте мне на е-мейл договор и прайс-лист!

Следом позвонил Вилькин-Бродский. Тоже предложил контракт. Для начала на создание клипа и альбома, а через месяц на гастроли. После него – еще пара продюсеров помельче.

– Ну а вы, чё здесь дубами встали? – мрачно глянул золотопромышленник на оперов. – Свободны!

– Охрана бы нужна, – нерешительно запереминалась Степанида Захаровна.

– Обойдемся! Вон, я каких гвардейцев прихватил! – кивнул Захар Спиридонович на качков. – Все, что надо, при них!

– Толпа уже поняла, что ее провели. Через час никого не будет. Холодновато еще, а у фанатов одежда на «рыбьем меху», – ответил Хомутов и повернулся к охранникам Ошкуркова. – Разрешение на ношение оружия имеется?

– У нас, командир, все в порядке! Разрешения на боевые пистолеты Макарова и на травматы «Макарыч», – протянули ему пластиковые карточки.

В управлении Алексей Александрович сообщил, что план оперативно-розыскных мероприятий утвержден Большим начальником. Тот навесил строгие выговоры начальнику ОВД «Центральный», его заместителям. Уволил по отрицательным мотивам патрульных и участкового, в ведении коих находился ресторан «Калифорнийская кухня». Сообщил Зуйкову и Розанову, что звонили из министерства, требовали смещения с должностей всего руководства муниципального отдела внутренних дел. Отбился. Дескать, как новому человеку, надо присмотреться к людям, а уж потом выгонять. Иначе просто не с кем будет работать.

Хомутов предложил подполковнику, что, если у того нет планов на вечер, проехать в полученную по наследству квартиру, посмотреть, что к чему. Приехали вовремя. Троица мордоворотов прилаживала к замку ломик-«фомку». Четвертый в дорогом пальто курил сигарету с запахом виргинского табака.

– Ну и что, граждане, мы здесь планируем? – недобро усмехнулся Алексей.

– Валите, фраера, своей дорогой! – нагло ответили сыщикам, одетым в штатское. – Запритесь у себя на хате, и чтобы тихо было! Не то мы этой «фомкой» вам яйца отвинтим!

– Документы предъявили! – рявкнул Розанов.

– Шплинты не понимают! – процедил дорого-одетый. – Поучите их!

Ближний к Розанову мордоворот выбросил ногу, норовя угодить Алексею в голову. Тот перехватил ступню противника, толкнул его, сам долбанул ногой по роже, когда нападавший начал заваливаться набок. Еще один ударил ломиком Хомутова. Юрий ушел от удара. Металл лег на дорогие перила, вышиб из них осколки. Капитан двинул врага в висок. Не сильно, чтобы «вырубить». Затем Юрий прикрылся третьим. Весьма своевременно. Выпущенная из «Осы» резиновая пулька поразила взломщика. Достала вторая, посланная хорошо-одетым господином. Отбросив верещавшего от боли «спарринг-партнера», Хомутов взлетел по ступеням. Увернулся еще от одной пули, загулявшей по потолку. Достал господинчика ударом кулака, обезоружил и спустил с лестницы под ноги Розанову, угостившего «стрелка» хорошей колотушкой.

– Ну, козлы, вы попали! – захрипел хорошо-одетый. – Бейрут вас в асфальт закатает!

– Бейрут – это интересно! – ткнул ему в рожу удостоверение подполковник. – Начальник «убойного отдела»! С кем имею честь?

– Я хозяин этой квартиры! Получил ее по наследству!

– Паспорт давай! Проверим, что ты за хозяин? – выудил Алексей пару паспортов из кармана «наследника». – Российский паспорт на имя Касьянова Михаила Васильевича. Какое, мил-человек, ты к этой квартире отношение имеешь?

– Я – брат покойной!

– Ольгой Федоровной покойную звали! – дал ему в зубы подполковник. – Второй паспорт – молдавский. Михаил Усато… Припоминаю! Погоняло – Усатый. Несколько лет назад ты отжимал у стариков жилплощадь. Потом на родину уехал. Там попытался принять участие в выборах президента. Снят с выборной гонки как аферист, представивший списки избирателей, многие из которых давно умерли. Теперь снова в Россию пожаловал. Что ты про Бейрута вякал? О, его номер его тебя в ай-фоне имеется. Позвоним…

– Алё! – прохрипел вор в законе.

– Розанов на связи. Здорово, Бейрут!

– И тебе Розан не хворать! Какими судьбами?

– Кореш твой, Усатый, у меня квартиру отжать попытался. Обещал, что ты меня в асфальт закатаешь. Пришлось поучить шплинтов! – выдал подполковник только что слышанное в свой адрес.

– Ты, Розан, их пока в ментуру не сдавай! Я пацанов подгоню. Они с этими позорниками побазарят! Через пять минут будут.

«Быки» во главе с командиром охраны Бейрута – Мишей-Слоном явились через семь минут. Вытряхнули из «Джипа» нотариуса, оформившего фальшивые документы на жилище Касьяновой. Поставили на колени рядом с Усатым. «Братки» ходили вокруг них. Давали ногами то по мордам, то по хребтам, то почкам-печенкам мошенников.

– Хватит! Вы их убьете! – остановил расправу Розанов.

– Вот, копии фуфла! – вытащил из папки бумаги Слон. – Жрите, падлы!

Он запихнул листы в рот Усатому. Его подручный сделал тоже с юристом-аферистом.

Те, давясь, проглотили бумагу.

– Фирма извиняется за доставленное беспокойство, – повернулся Слон к подполковнику. – Они к нам как люди подкатились. В общак отстегнули, попросили разрешения поработать в Большом городе. Мы им, как людям, разрешили. Кто знал, что эти уроды не туда полезут, да еще беспредельничать примутся? Папа Карло – прошлый «смотрящий» – с Одессы был родом. По молодости с молдаванцами дела делал. Поэтому относился к ним благосклонно. Бейрут велел набродь пришлую с города выдавливать. «Пандемия, – говорит. – Самим жрать нечего»!

– Пойди Бейрут по правильному пути, с его мозгами, уже бы в парламенте сидел, – хохотнул Алексей.

– Не по понятиям, – вздохнул Слон. – Хотя, иные губернаторы таким баблом ворочают, что нам – блатным даже не снилось! Погнали мы! Делай с козлами, что хочешь! Для нас они – отработанный материал!

Проходя к машине мимо Усатого, бандит пнул его ногой по зубам.

– На, сука, за то, что в политику полез! Еще раз здесь увидим – на куски порежем!

«Воронок» и патрульный «Мерин» из ОВД «Центральный» прибыли быстро. Доставили туда жуликов. Муниципалы приняли Розанова с Хомутовым недобро.

– Из-за вас нормальных мужиков из органов попёрли! – процедил дежурный майор. – По отрицательным мотивам! Их теперь даже в охрану не возьмут! Чем они детей кормить будут?

– О детях надлежало думать, когда эти «нормальные мужики» за стакан виски, да конверт с деньгами на закон и порядок плевали! – ответил Алексей Александрович. – Пусть радуются, что на воле, а не в СИЗО! Хотя стоило бы… О, начальник Криминальной полиции звонит.

Доложил Зуйкову ситуацию. Тот велел везти задержанных в главк.

– Они уже успели натворить дел. Да еще за свою прошлую гастроль не ответили, – сказал Роберт Геннадьевич. – Дежурный следователь на месте. Передайте ему жуликов!

В управлении мошенники пожаловались, что у них в «Центральном» изъяли крупные суммы денег и мобильные телефоны. Розанов быстро связался с дежурным майором.

– Деньги – хрен с ними! А телефоны задержанных чтобы через полчаса у меня были! В их памяти много чего интересного можно найти! – строго потребовал он.

– В конец менты в Большом городе оборзели! Вот, где жульё! – завозмущались аферисты.

– Я, граждане, могу вас отпустить. А потом позвонить Бейруту. Что с вами, убогими, станет? Чистосердечное признание оформлять будем?

Далеко после полуночи Юрий вернулся домой. Разрывался стационарный телефон. Опер понял, что за делами забыл включить смартфон, проверить звонки и эсэмэски. Звонил отец.

– Где ты, товарищ капитан, ходишь-бродишь? – спросил он.

– Служба, батя! Не мне тебе рассказывать…

– Пока ты спасал мир, сын у тебя родился! Поздравляю с наследником! Хорошая работа!