Текст книги "Пять уникальных писателей (сборник)"

– Слушаю, – сказала голая Даша с чалмой из полотенца на голове.

На том конце провода неожиданно раздался голос её директрисы. Та строго спросила, почему вот уже две недели Даши нет на рабочем месте в издательстве и как она объяснит своё отсутствие.

Даша очень, это мягко сказано, очень-очень сильно удивилась, она прекрасно помнила, что вчера была на работе и даже на два часа задержалась, чтобы доделать отчёт. Она решила не спорить с начальством, себе дороже, да и как она могла бы доказать, что была вчера на работе, потому что как раз сама директриса вчера отсутствовала, так как взяла отпуск именно на две недели (совпадение!), чтобы отправиться в Иорданию. Даша решила проявить лояльность и спросила у директрисы, как та долетела и почему она звонит Даше оттуда, неужели это так важно. На что та сказала, что только сегодня утром вернулась из поездки и все две недели провела изумительно, созерцая древнюю страну и её достопримечательности, пока Даша отсутствовала на своём рабочем месте, подчеркнула директриса. Даша ничего не понимала. У неё прошёл один день, точнее – одна ночь, а у директрисы – две недели! Даша сказала, что сейчас же приедет, именно сей час, потому что до работы ей было добираться 55 минут.

Она оделась, как при пожаре: быстро и не выбирая во что. Накрасила только ресницы и губы, взяла сумочку, запнулась о чёрный мужской зонтик-трость, почему-то вонзённый острием прямо в паркетный пол прихожей, из корзины для зонтов свешивался чёрный мужской галстук с оранжевым зигзагом по всей длине. Даше показалось, что галстук попытался напасть на неё, она отшвырнула его ногой, недоумевая, что мужские вещи делают в её квартире, захлопнула дверь и понеслась на работу.

Там её ждал сюрприз. В кабинете, где раньше она сидела в гордом одиночестве, поставили ещё один стол. За ним она увидела очень молодого, для сорокавосьмилетней Даши двадцать четыре – это очень мало, человека. Он смутился, встал и, наклонив голову, поцеловал ей руку.

– Поступаю в полное ваше распоряжение, – сказал он приятным низким голосом.

– Сначала давайте познакомимся! Я Даша.

– А по батюшке? – спросил он, задержав её кисть в крупных гладких руках.

– Ильинична. А тебя? – перешла на «ты» Даша.

– Даниил Богданович Яхве, – откланялся он.

Еврей, подумала она.

– Вот и славненько, располагайтесь, располагайся, Данила, – ласково сказала Даша.

Даша села за свой стол, разложила бумаги и коротко глянула на Данилу, их взгляды встретились, она прочитала в его глазах: где я её видел, и поймала себя на том, что задаёт себе тот же вопрос.

Декабрь 2013 г. – январь 2014 г.

Юлия Романова

Родилась 29 января 1984 года в городе Андропове Ярославской области, сейчас он называется Рыбинск. Семья простая: мама – парикмахер, отец всю жизнь работал в кузнице, однако творческая жилка присутствовала и в них – мама в молодости писала стихи, а папа со своим братом в юные годы сочиняли и пели песни под гитару. Сейчас родной брат, отец Сергий Романов, священник, является автором множества стихов и исполнителем собственных бардовских песен, победителем всероссийских фестивалей авторской песни. Сама я свое первое стихотворение написала в 6 лет, так и началась творческая жизнь – стихи, короткие рассказики. В школе сочиняла и ставила сценки, писала сценарии к школьным праздникам, печаталась в местных газетах, какое-то время вела в Рыбинской газете молодежную страничку. Стихи писала примерно до 20–22 лет, а потом резко увлеклась рассказами и в период с 2006 по 2011 год написала примерно 10–12 штук. В тот же период стала принимать участие во всевозможных конкурсах, в итоге получила несколько первых и вторых мест в номинациях «рассказ», «цикл рассказов», «проза» на городских, областных и региональных конкурсах, а так же первое место в номинации «стихи» на областном конкурсе среди сотрудников МВД и членов их семей и диплом аналогичного всероссийского конкурса. Из написанных мною рассказов три (жанр фантастика) прошли отбор и были изданы в Москве в сборнике «Молодой талантливый автор» Интернационального Союза писателей, остальные оказались, что называется, в столе. Сейчас пришло решение опубликовать цикл рассказов о любви, написанных мною в юные годы, их и все остальные мои рассказы я называю «рассказами юности моей»… В настоящее время моей творческой мечтой является написание романа о трагической любви. Замужем. Муж, как и я, сотрудник МВД, у нас двое сыновей. В настоящее время нахожусь в отпуске по уходу за детьми. А так я старший следователь, майор юстиции. Мечта детства была работать в милиции, и она осуществилась.

«Цветы для Алисы»

Это было самое обычное утро, и я шла на троллейбусную остановку за час до начала трудового дня. Комплекс опоздать образовался еще в детстве, что этому способствовало – мне не известно, да я об этом особо и не задумывалась. Задумывалась я в последнее время о другом, а именно о неумении мужчины сделать женщину по-настоящему счастливой. «Ведь они тупят на каждом шагу, – размышляла я, – делают вещи, которые могут обидеть; кто-то недостаточно внимателен, кто-то слишком раздражителен, кто-то тиран, кто-то скряга. Неужели нет человека, который будет делать все возможное для счастья своей девушки, чтобы она чувствовала себя богиней, а не какой-нибудь кухаркой, неудачницей или матерью Терезой, вытаскивающей своего мужчину из очередной неприятности».

Я часто и внимательно наблюдала за различными женщинами, изучая их судьбы, и пришла к выводу, что все они несчастны в своей любви. В лучшем случае они получают цветы строго по праздникам, а в худшем – подзатыльники каждый день. Ни тот, ни другой вариант не мог называться счастливой судьбой.

С такими мыслями я остановилась в метре от остановки и заметила плачущую девушку с мокрым от слез лицом. Она усердно терла глаза, словно пыталась вообще стереть их со своего лица. Кудрявые темные волосы ее трогательно лежали на худых плечах. Сама по себе она была вся миниатюрная, как дюймовочка, и синее платьице ее с белым пояском смотрелось почти кукольным, детским. И волосы ее, и глаза, и маленький нос, и телосложение, и платье – все было таким милым-милым, скромным-скромным, что ее хотелось пожалеть. Неужели и ее обидела очередная скотина из племени мужчин, не видящих своего счастья? Сам облик этой девушки не позволял думать о том, что причиной ссоры стала она сама, разве только ее наивность, кою был пронизан весь ее образ, помешала ей разглядеть в ком-то будущего обидчика.

На остановке никого, кроме нас с нею, не было, и именно в этот момент я решилась на эксперимент, который вынашивала в себе столько времени и не знала, реально ли его осуществить. Природа наградила меня мальчишеской фигурой, в чертах лица не угадывалась принадлежность к женскому полу, да и одета я была, на удачу, в черный спортивный костюм и кроссовки, которые гармонично дополняла короткая стрижка.

Я никогда не любила женщин в том смысле, чтобы что-то хотеть от них, кроме дружеского расположения, но я всегда искренне жалела недооцененных женщин, как впрочем, и мужчин, которые у меня, конечно, были, но с ними не нужно было проводить особого эксперимента, чтобы понять составляющие их счастья. Женщины же – натуры более сложные и многогранные и потому интересные. И, если воспринимать женщину такой, какой она изначально задумана природой, то, конечно, женщина – это прекрасная половина человечества.

Мне не пришлось даже ничего придумывать, так как девушка почему-то сразу приняла меня за мужчину, потому что, вытерев слезы, она улыбнулась мне и спросила тихим голосом: «Ты не видел по дороге какой-нибудь сумки на земле?» Я сначала немного растерялась, и мне даже стало не по себе – я все-таки чувствовала себя женщиной. Но потом я осознала, что для эксперимента необходимо идти на какие-то жертвы, ведь я сама добровольно решилась на это. «Нет, не видел, – произнесла я своим обычным грубоватым голосом, похожим на ломающийся мальчишеский голос в 15 лет, – а что-то случилось?» «Случилось», – сказала девушка и с надеждой посмотрела на меня. Было видно, что она ожидает моего живого участия в ее судьбе и хочет поделиться своей проблемой.

Я присела рядом и, набрав на своем сотовом номер напарницы, сказала в трубку: «Ленчик, я задержусь, ладно? Проблемы есть, отзвонюсь», после чего отключила телефон, пояснив моей печальной спутнице, что делаю это для того, чтобы никто не смог беспокоить меня, пока я решаю ее проблему.

Девушка смущенно улыбнулась и чуть укорила меня за излишнее беспокойство, хотя я видела, как этот поступок сразу расположил ее ко мне. Я кивком предложила девушке подняться со скамьи и отойти от остановки в ближайший парк, где мы уселись под двумя огромными развесистыми деревьями, и я посмотрела ей в глаза: «Рассказывай».

Она, смущаясь и краснея, рассказала мне о том, что у нее никогда не было настоящих друзей, а тем более молодого человека. Мать не выпускала ее из дома, пытаясь отгородить от любого влияния улицы. После школы она тут же шла домой, где проводила остаток вечера в кругу своей матери и телевизора. Так продолжалось и когда она поступила в институт. Вчера, сдав свой первый экзамен, она вместе со своими одногруппниками решила, минуя дом, сходить в бар и отметить радостное событие, потому что подготовка к экзамену заняла много времени и требовала компенсации. Успех на экзамене стал настоящим праздником. В баре одногруппники постепенно отдалились от нее в другие компании постоянных обитателей бара. Она же, будучи в подобном заведении первый раз, осталась одна и привлекла к себе внимание какого-то парня, который любезно угостил ее пивом. С учетом того, что организм ее не привык к алкоголю, она быстро опьянела и уже не помнит, как оказалась в чужой квартире, где ей еще пришлось выпивать немало спиртного, где была шумная незнакомая компания и громко играла музыка. Утром, когда она сообщила новым «приятелям», что собирается уходить домой, тот парень, что привел ее из бара, как-то неадекватно повел себя. Он пытался затащить ее в комнату, возмущался и кричал, что она должна расплатиться за то, что пила и ела «на халяву», после чего она чудом вырвалась от него, оставив в его квартире свою курточку, и побежала домой. Он выбежал за ней следом, ударил ее рукой в грудь, отчего она упала и разбила себе колено. И я в это время действительно отметила про себя, что на ее левом колене, стыдливо прикрытом краешком синего платьица, имеется ссадина и запекшаяся кровь. После этого, со слов девушки, она стала убегать от него, но он схватил ее сумку и начал угрожать тем, что изобьет ее, если она сейчас же не вернется обратно на его вечеринку. В растерянности она отпустила ручки сумки, и сумка осталась у него в руках, а она сама бросилась бежать. Вдогонку она выслушивала нецензурную брань, но за ней он больше не побежал, так как мимо шел случайный прохожий престарелого возраста. Она же добралась до ближайшей остановки и уже как час сидела на ней, пока не подошла я.

Выслушав историю, я предложила девушке обратиться в милицию, на что она снова заплакала (так быстро слезы подступали к ее глазам) и призналась, что опасается мести со стороны того парня в случае подачи ею заявления. Я же не стала пытаться ее разубедить в этом, а лишь сказала ей, чтобы она успокоилась, и сама вытерла ей слезы салфеткой, которую достала из своего рюкзачка. Девушка удивленно посмотрела на меня и на салфетку, и я решила, что, наверное, для мужчины несвойственно иметь с собой подобные средства личной гигиены. Но, видимо, ей сейчас было не до этого, и она быстро забыла про салфетку, после чего я предложила проводить ее, чтобы самой ехать на работу. Перед этим мы вместе прошли весь путь, проделанный ею до остановки, и безуспешно поискали сумку.

Жила девушка достаточно далеко от моего района, и сначала я отправила домой ее, проводив до подъезда, а потом поехала на работу.

Расставаясь, мы не обменивались номерами. Ей, видимо, было не до этого, а я побоялась показаться назойливой и торопить события, ведь я решила быть «идеальным мужчиной».

«Как зовут-то тебя?» – спросила я у нее, когда она заходила в свой подъезд, держась за разбитую коленку и прихрамывая.

«Алиса, – ответила она и улыбнулась, – спасибо за помощь».

Рабочий день оказался тяжелым. Весь день я думала о том, как можно помочь Алисе найти преступника. Все осложнялось тем, что Алиса боялась идти в милицию, а я не хотела заставлять ее делать это. Работа на телевидении обязывала меня иметь различные знакомства, в том числе и среди правоохранительных органов, поэтому уже вечером я общалась со своим знакомым участковым, проживающим в нашем районе. Он пояснил мне, что, если Алиса укажет квартиру или хотя бы дом, в котором она была ночью, то он сможет нам помочь. Теперь я должна была найти Алису, и поэтому вечером около 8 часов я терпеливо стояла у ее подъезда, дожидаясь, когда она появится на улице. Мне повезло. Алиса случайно выглянула в окно, и печально поведала мне, что строго наказана матерью за отсутствие дома в течение целых суток. Я не могла разговаривать с нею через окно про готовность участкового помочь ее горю, поэтому решила спросить у нее номер телефона, пообещав прислать по смс важную для нее информацию. Она продиктовала мне номер по пальцам, поочередно показывая числа от 0 до 9, и я, записав номер к себе в сотовый телефон, пошла домой, пожелав Алисе спокойной ночи. Придя домой, я набрала на телефоне текст, содержащий вопрос, когда мы можем встретиться в ближайшее время, так как у меня есть к ней разговор.

Алиса ответила не сразу, и я уже подумала, что навязываюсь ей, что она не хочет со мной общаться и может все мои старания зря, но через некоторое время я увидела в своем телефоне «конвертик». Сообщение гласило: «Я немного приболела, но смогу завтра на 15 минут выйти из дома в 18:00». Я в свою очередь заверила ее, что обязательно приду, и тут же созвонилась по телефону с участковым. Он тоже пообещал приехать к дому Алисы и помочь нам.

В 18 часов следующего дня мы с лейтенантом сидели на скамье возле дома Алисы и, когда она вышла, я заметила ее болезненный вид. Алиса, увидев человека в форме, сначала остановилась, как бы растерявшись, а потом предложила нам отойти за дом, чтобы ее мать не увидела нас из окна. За домом мы обсудили все детали произошедшего; Алиса просто и обстоятельно изложила все события, ничего не умаляя, но и не преувеличивая. При этом она делала акценты на различных мелочах, вплоть до того, какие предметы мебели стояли в квартире того парня. Участковый по описанию сразу понял, о каком именно доме идет речь, поэтому нам не пришлось никуда ехать. После 10 минут разговора мы уломали Алису написать заявление, после чего она старательно вывела ровными круглыми буковками все, что продиктовал ей лейтенант, подложив под листок его кожаную папку. Потом он взял с Алисы объяснение и удалился, а я проводила Алису до подъезда и пообещала сообщить о любой новости.

При этом я попросила ее не переживать, ничего не бояться и выздоравливать.

Уходя, мы ни о чем не договаривались, но я шла домой в радостном расположении духа, зная, что участковый поможет нам найти преступника и привлечь его по всей строгости закона.

На следующий день после работы я зашла в магазин и, накупив кучу всевозможных фруктов, поехала к Алисе. Стоя под ее окном, расположенном на третьем этаже, я отправила ей эсэмэску: «Алиса, чтобы вылечиться, надо кушать фрукты. Выгляни в окно!» Через минуту Алиса удивленно смотрела на меня через двойное стекло, и я показывала ей пакет с фруктами. Через две минуты она уже держала его в руках и краснела от смущения.

«Зачем ты это все делаешь? – спрашивала она, – ведь это время, деньги…»

Я лишь улыбалась и желала ей скорейшего выздоровления. Мы общались не более трех минут, потому что ее мама выглянула в окно, и выражение ее лица говорило о том, что Алисе пора домой.

Когда она ушла, я достала баллончик, который лежал у меня дома с тех времен, когда мы с друзьями разрисовывали бетонные стены в своем дворе, и написала на асфальте прямо под окнами: «Алиса, не грусти!»

Удостоверившись, что никто за данным актом не наблюдает, кроме маленькой сморщенной старухи у соседнего подъезда, я убрала баллончик в карман и пошла домой.

Участковый позвонил мне сам через четыре дня и сообщил, что необходимо явиться на опознание сумки к нему на опорный пункт. Я с тех пор, как принесла фрукты Алисе, не созванивалась с ней ни разу и не видела ее, потому что размышляла, как нужно вести себя с этой милой, но безумно странной и безобидной девушкой, находящейся под полным влиянием своей матери. Я боялась «нарваться» на разговор с ее мамой, так как мне казалось, что она может раскусить, что я девушка, а не парень, и тогда мой эксперимент рухнет на корню. Алиса же называла меня Женей, это было мое настоящее имя, поэтому в данном смысле врать не пришлось. Я не замечала, чтобы Алиса усомнилась в моей принадлежности мужскому полу. Мне вообще казалось, что она боится поднять на меня глаза и все время чего-то стесняется, словно у нее есть комплекс неполноценности из-за отсутствия в ее жизни друзей и свободы. Она была красива, и я искренне не понимала, как такая девушка могла оставаться одна. В ней еще жила какая-то детскость, наивность, но в ее голосе, взгляде чувствовалось что-то неуловимо женственное, подлинное.

Алиса была в светло-коричневом платье до колен в мелкий белый рисунок, когда я встретила ее у подъезда, чтобы ехать в опорный пункт милиции. Волосы ее были перевязаны бежевой ленточкой и убраны назад. Она шла к остановке чуть впереди меня, и я не могла оторвать взгляда от ее милой прически. Мне показалось, что она могла бы стать героиней какого-нибудь романа Ивана Сергеевича Тургенева, воспевавшего русских женщин в своих творениях. Я шла за ней и понимала, насколько она беспомощна на самом деле и не адаптирована к жизни, в которой вокруг нее, как я уже успела заметить, все время скапливались какие-то неприятности. Я даже ощутила себя небывало сильным человеком, способным защитить более слабого, и это придавало мне силы.

В милиции мы были уже через полчаса, и Алиса прослезилась, увидев свою сумку. Так трогательно она реагировала на все, происходящее вокруг нее. При этом я даже почувствовала себя немного неловко, а участковый только пожал плечами, глядя на меня.

Сумку мы не забирали потому, что надо было соблюсти ряд формальностей и потом забрать ее у следователя под расписку. Но Алиса не возражала, она была какой-то покорной, тихой и только благодарила участкового, который обрадовал нас тем, что человек установлен и пишет явку с повинной. «А может, отпустить его, – вдруг обеспокоилась Алиса, – зачем ему жизнь портить? Из-за какой-то сумки…»

«Он сам себе жизнь портит», – убедительно сказал участковый, и мы распрощались с ним, пообещав, что будем на связи. Я боялась длительное время находиться с Алисой среди знакомых мне людей, опасаясь, что они смогут выдать меня, и Алиса все узнает.

После того, как мы вышли из опорного пункта, я позвала Алису в летнее кафе, в котором ранее никогда сама не была. Знакомые мне кафе пугали меня возможностью, опять-таки, встретить кого-либо.

Мы уселись за самый дальний столик. Я позволила Алисе самой выбрать место, где мы сядем с мороженым и коктейлем, которые, как мне стало известно, Алиса безумно любила. Я заказала нам по две порции того и другого. За коктейлем Алиса рассказала мне, что последние несколько дней она ощущает комфорт и радость, а также чувствует себя защищенной и очень благодарна мне за это.

Когда мы вышли из кафе и направлялись к ее дому, я купила ей у проходящего мимо торговца связку огромных воздушных шаров, и заметила, как засветились неподдельной радостью ее большие серые глаза. Всю дорогу она восторженно смотрела на 10 разноцветных шаров, называя каждый из них разными именами, чем привела меня в умиление. Мне всегда нравились непосредственные, бесхитростные, простые люди, выражающие свои эмоции, а Алисе никогда никто не дарил воздушных шаров, и поэтому мы угодили друг другу.

Мы гуляли дотемна, и Алисе несколько раз звонила на телефон мама. Алиса смущенно отвечала в трубку, что гуляет «с Женей», после чего мама отключалась; видимо мое имя для нее уже что-то означало. Около 12 часов ночи я доставила Алису до дома, и она вошла в подъезд с охапкой шаров, весело предполагая, что ей на это скажет ее мама. Я же отправилась к себе домой на такси, так как транспорт уже не ходил. До утра я делала работу, которую взяла на дом, потому что ничего не успевала. Утром, сидя на рабочем месте, я получила смс-сообщение от Алисы и была очень удивлена. «Привет, – гласило оно, – как вчера добрался?» «Хорошо» – ответила я и улыбнулась сама себе. Мне все еще непривычно было обращение ко мне в мужском роде, ведь при встречах Алиса мало обращалась ко мне и почти не задавала вопросов. Мы в основном молчали, но я не чувствовала от этого какого-либо напряжения, что называют «неловкой паузой».

После моей эсэмэски о том, что «добрался» я хорошо, Алиса более ничего не написала.

В этот день я получила долгожданную зарплату и заказала в службе услуг большой букет лилий, заметив симпатию Алисы к этим цветам, когда мы проходили мимо цветочного магазина. Она тогда не сказала ни слова и не сделала ни намека, но по ее взгляду я определила, как ей хочется таких цветов для себя. Цветы даже чем-то напоминали ее саму, нежную, трогательную и скромную.

Букет был направлен вечерним курьером, и я нервно прикидывала, понравится ли Алисе мой подарок. В семь вечера пришла эсэмэска со словами: «Не знаю, что и сказать. Я плакала целый час». «Что-то случилось?» – я тут же позвонила Алисе на телефон, опасаясь, что она могла встретить на улице того самого парня, который сделал ей больно. «Да все хорошо, – успокоила меня Алиса, – просто мне никто никогда не дарил цветов, а лилии – они мои любимые». «А как насчет того, что в лилиях?» – спросила я, памятуя о прикрепленной к стеблю записке. «А что там? – голос абонента на несколько секунд исчез из эфира, а потом послышался снова: – Ух ты! Я приду».