Текст книги "Шесть дней в сентябре"

Мужчины стояли молча. И скорбь на их лицах соседствовала с решимостью отомстить.

Отомстить неизвестно кому? Или они знали убийц? Именно об этом размышлял Олег, наблюдая, как завернутое в белый саван тело опускают в свежевырытую могилу.

Потом поднесли второго покойника. Стенания усилились.

Мулла перебирал четками, часто кивал белой чалмой. Родственники наклонялись, брали горсть земли, бросали на ослепительно белый саван.

Олег поежился: «В гробу как-то лучше…» На него уже косились настороженно.

Он отошел в сторону, под росшие кругом деревья, встал так, чтобы не упускать из виду седовласого, крепкого мужчину. Кроме муллы, он был как бы в центре процессии: ему выражали соболезнования, вокруг него теснились родственники рангом пониже.

Молитвы были уже прочитаны, ритуальные комья земли осыпали тела; рабочие подняли лопаты – засыпать, но их остановили. Все чего-то ждали.

Мулла вопросительно поглядывал на седого. Тот сокрушенно пожал плечами, дав знак рабочим. Лопаты приподнялись.

В этот миг прямо на кладбище въехал джип, мягко урча мотором, подкатил к могилам.

Рабочих вновь остановили.

Вначале из джипа выбрались двое охранников, завертели головами, оценивая обстановку. Один сразу как остановил взгляд на Олеге, так и не отводил больше, демонстративно заведя руку за полу пиджака. Олег столь же демонстративно развел руки в стороны, показывая пустые ладони.

После охранников из джипа вылез хозяин.

К нему поспешил седой. Они обнялись. Хозяин покровительственно положил руку на плечо собеседника – утешал; седой благодарил с чувством собственного достоинства, но очень искренне.

Олег с интересом наблюдал.

Седой – коренастый, крепкий, битый жизнью – производил впечатление человека, трудом и талантом проложившим себе дорогу в жизни. Хозяин – дорогой голубой костюм, каменья, тонкие черты лица – барин, правящий по праву и по рождению.

Потом хозяин переговорил с муллой, постоял над могилой, сказал несколько слов остальным и, сев в джип, уехал.

Рабочие получили возможность завершить свою работу.

На могилу положили простой камень, огромный валун без надписи, – словно кусочек гор, занесенный в Москву.

Народ стал расходиться.

Над камнем остался только седой; склонив голову, что-то шептал.

Олег приблизился, постоял немного, тихонько кашлянул.

Седой оглянулся.

– Айнди Султанович? – Спрашивая, Олег развернул удостоверение.

На него уставились холодные серые глаза, на самом дне которых, едва различимый, таился вулкан ненависти и ярости; на удостоверение Айнди не глянул, вонзив взор в переносицу сыщика:

– Вы пришли меня арестовать?

– Нет, я хочу только поговорить.

– А другое место выбрать не могли?

– Я не знал, где вас искать, – не стал лгать Олег. – И не хотел терять время на поиски.

– Знали, кого искать, но не знали где, – усмехнулся чеченец.

– Ваши отпечатки пальцев нашли на рынке и на квартире Муртаза. Имеются они и в нашем фонде.

– Естественно. – Айнди равнодушно пожал плечами. – Муртаз и Ваха – мои родные племянники. Я часто у них бывал и дома, и на работе. Ничего удивительного, что вы нашли кучу моих отпечатков. В квартире Муртаза они везде, даже на ручке унитаза в сортире. Или вы подозреваете меня в убийстве моих родственников?

– Я знаю, что вы не убивали, – сказал Олег.

В глазах горца мелькнул огонек, он резко повернулся:

– Вы кого-то арестовали?

– Нет.

– Подозреваете?

– Я надеялся, что вы мне это скажете.

Айнди отвернулся; он вновь потерял интерес к разговору.

– Кто? – требовательно сказал Олег. – Скажите, Айнди… Люберецкие?.. Долгопрудненские?

Горец нагнулся, потрогал рукой землю, где теперь лежали его племянники, снизу взглянув на Олега.

– Мы сами их найдем, мент… Ты зря сюда пришел. Уходи. – Он склонил голову к камню и словно сам окаменел в горе.

– Зря вы так, – сказал Олег обращенному к нему затылку. – Нам все равно придется с вами поговорить. И чем вызывать вас по повестке в суд, лучше сделаем это сейчас.

Его словно не услышали.

– Это кто приезжал на джипе? Сайтанов?

Вновь молчание.

Олег постоял еще секунд пять, плюнул и ушел.

Романтические времена, когда раскрытие преступления было делом одного конкретного сыщика, прошли давно и бесповоротно. В наш прагматичный бюрократический век создана целая система, чаще без блеска, но зато методично работающая по серьезным правонарушениям, к коим относят и убийства, за исключением некоторых бытовых убийств по неосторожности и непредумышленных, раскрываемых, как правило, на месте.

В Москве, например, над раскрытием одного убийства работают: участковый, на участке которого произошло преступление, следователь и оперативники Отдела внутренних дел, следственная группа Окружного управления внутренних дел, сыщики с Петровки, работники прокуратуры. Все эти люди и организации, работая вполне самостоятельно, но по единой управляемой схеме, раскидывают пусть несколько и громоздкую, но довольно эффективную сеть, дающую реальные шансы на общий успех.

– Оба убийства, несомненно, связаны, – рассуждал Сытин. – Два брата, убиты почти идентично, с интервалом менее суток. Совпадением такое быть не может.

Олег и его непосредственный руководитель, начальник следственного отделения Лавриков почтительно внимали логике начальственной мысли. Оба они сидели за торцевым столом, примыкавшим к столу начальника ОВД. Кроме них, в большом зале со сдвинутыми в беспорядке стульями была только стажер Рябинина, сидевшая в одиночестве, так как за стол Сытин ее не пригласил.

То, что начальник заслушивал их одних, не было данью тяжести преступления, над которым они работали. Скорее наоборот: перед этим Сытин инструктировал подчиненных, ставя задачи на завтра – третий день после взрыва на улице Гурьянова. И только отпустив на короткий отдых тех, кому завтра придется «чистить» рынки, прорабатывать жилой сектор, обходить подвалы и чердаки, проводить регистрацию выходцев с Кавказа, он смог заняться так некстати обнаруженным трупом, хотя в другое время именно с трупа началось бы любое совещание.

Олег только что закончил отчет о прошедших событиях.

– Да… – задумчиво протянул начальник и умолк. Можно было подумать, что он задумался над поиском преступников, а можно было предположить, что начальник просто засмотрелся на прекрасные коленки очаровательного стажера. Может быть именно поэтому Сытин не предложил Рябининой пересесть за торцевой стол, когда после ухода сотрудников освободились места? Хотя, конечно, со стороны Олега подозревать пожилого начальника в подобном сластолюбии было дерзостью, скорее всего полковник просто не придавал значения тому, где сидит девушка.

– Вы что-то сказали, – кашлянув, произнес Олег.

– А!

– Вы сказали что-то, – громче повторил Олег.

– Да. – Начальник с усилием отвел глаза. – Ты что чихаешь, Захаров? Простудился? Следить за собой надо.

– Слушаюсь, – серьезно заверил Олег.

Рябинина словно ничего и не заметила. Сидела себе в одиночестве посреди пустого зала, в этой своей позе образцовой курсистки, и спокойно смотрела на мужчин.

«Откуда в ней это спокойствие, эта безмятежность под мужскими взглядами? – подумал Олег. – Воспитание, природа?»

Сытин обратился к Лаврикову:

– Ты вроде бы утром это дело себе взять хотел?

Лавриков дрогнул губой, но смолчал.

Начальник констатировал понимающе, без тени эмоций:

– Раздумал…

– По взрыву работы много, – нехотя произнес начальник следственного отдела. – За двое суток проработать жилой сектор, как приказал министр, боюсь, не успею. Пусть уж Захаров и дальше работает. Кстати, я его думал с завтрашнего дня на сектор переключить. Может?..

– Нет, от трупов этих Захарова не отрывай.

– Так я не насовсем. Денька на три всего, пока ажиотаж со взрывами не сойдет. А там вернется к своим покойничкам.

Олегу показалось, что полковник на какое-то время заколебался, задумавшись, но потом тяжело покачал головой.

– Не отрывай, – повторил он. – И Рябинину не забирай. Оставь ему в помощь. Потом ты на это дело более опытного поставишь. А пока пусть Захаров работает. Начальство не поймет, если мы после взрывов оставим без внимания двух убитых чеченов.

– Вы полагаете, возможна связь с терактами?

– Какая тут связь? – поморщился Сытин. – Уголовщина чистой воды. Так, Захаров?

– Судя по всему, – осторожно согласился Олег. – Дядя убитых, небезызвестный Рамзанов, правая рука лидера клана Сайтанова.

– Они сейчас в респектабельные предприниматели рвутся, – сказал Лавриков. – Банк тут рядом открыли, строительство детского сада финансируют. Клоунада!

– А денежки на махинациях нефтью нажили, а может, и на заложниках. – Сытин вопросительно взглянул на Лаврикова: – Что по оперативным каналам? Стукачей у нас там нет?

– Ни одного. Закрытое сообщество, живут кланом, чужаков к себе не подпускают.

– Так арестуйте этого Рамзанова, – рассердился Сытин. – Задержите по сто двадцать второй, на трое суток.

– Я с ним разговаривал… – Олег вдруг понял, что совершил ошибку, но оба начальника уже смотрели ожидающе, и ему пришлось договаривать: – На контакт не идет.

– Вот те раз! – рассердился Сытин. – Не идет на контакт! Тогда тем более задерживай. Много их тут развелось.

– Это хорошо, что Рамзанов чеченец, – весело сказал Лавриков. – Задержание проведем как плановое мероприятие в связи с событиями на Гурьянова.

– Вот-вот, – одобрил Сытин. – Утром согласуйте с угро, пусть завтра их задержат.

И еще, Захаров, ты когда художника отпускал, как у него настроение было? Я имею в виду – жалобу он на нас напишет?

– Не напишет, – уверенно ответил Олег.

Он и не знал тогда, насколько был прав.

Сайтанов женил старшего сына.

Невеста – русская девочка, блондинка, в белом платье с национальным чеченским орнаментом – была прелестна; жених – кавказский джигит, в черном французском костюме – смотрелся горным орлом. Гости умилялись: как Руслан напоминает отца, только без отцовской усталости от постоянной ответственности, но уже с властностью будущего главы семьи.

Сайтанов выглядел несколько мрачно. Днем, когда свадебный кортеж из мечети отправился на обзорную площадку, заехал на кладбище. Дурной знак – со свадьбы попасть на похороны, но не проститься с племянниками Айнди он не мог.

Некоторые друзья советовали отложить свадьбу, но согласиться не позволяла гордость. Да и отложить торжество в самый последний момент было непросто: зал в «Метрополе», номера в гостиницах для родственников и друзей, лучший тамада Москвы – все было заранее оплачено. И дело было не только в деньгах – Сайтанов был небедным человеком, но приглашенные съехались со всей России, из ближнего и дальнего зарубежья, отложив дела ради уважения к Сайтанову и его сыну, и причинять уважаемым людям столько неудобств, ломая их планы, было просто невозможно.

Айнди, правда, уверял, что все произошло из-за похотливой сучки, которая работала на братьев и с которой оба они развлекались, что милиция уже арестовала ее мужа, но Сайтанов предпочел подстраховаться. Несколько доверенных лиц с утра объезжали столичных авторитетов, получая заверения, что все в порядке, что недоразумений нет. На регистрацию во дворец бракосочетания и в мечеть пригласили только самых близких родственников, членов тейпа. В банкетном зале столики с остальными приглашенными, а среди них было много людей случайных: деловые знакомые, друзья друзей, женщины друзей друзей, – отодвинули дальше от молодых. Вперемежку посадили крепких ребят, с наказом меньше есть и больше следить за соседями. Такие же крепкие ребята стояли у входа в зал, всех входивших проверяли сканерами, даже снующих туда-сюда официантов. Снаружи ресторан оцепили сотрудники специально нанятого частного охранного агентства.

Въехавший во двор ресторана фургон остановился у служебного входа.

Из кабины вылез водитель, прикрикнул на сидящих в углу двора грузчиков:

– Быстрее, мужики, мне еще в два места.

Грузчики, лениво поднимаясь, допивали пиво, доставали рукавицы. Водитель, размахивая накладными, шагнул к открытой двери, за которой ступени вели вниз, в рабочие помещения. Дорогу ему преградили двое.

– Проверка. Кто такой?

– Фрукты привез, зелень. – Водитель поднял руки, давая обшарить себя сканером. – Новые русские гуляют? – понимающе поинтересовался он.

Охранники не ответили, один что-то крикнул вниз. На зов из глубины кухонного бедлама появилась дородная тетя в выцветшем халате.

– Это свой, не стреляйте. – Она откровенно заигрывала с охранниками. – Что привез, Витя?

– Фрукты, зелень, помидоры, – повторил Витя. – Отметь накладные.

– Не, иди в бухгалтерию, у нас нынче строго. – Она велела охранникам: – Пропустите его.

За это время грузчики подтянулись к фургону и с ящиками в руках выстроились друг за другом. Они недовольно зашумели, когда их тоже стали осматривать: «Уже проверяли!» Серьезные охранники не обращали на протесты внимания, пропускали внутрь по одному.

Стоявший последним в очереди молодой парень вдруг выронил несколько красных помидорин. Все обернулись, мужики засмеялись: «Да ты перебрал! Слабая пошла молодежь». Поставив ящик на землю, парень суетливо кинулся собирать упавшие овощи. Мужики его поддразнивали:

«А много уронил. Все, сегодня работаешь за так, вычтут за ущерб».

– Да ну? – испугался парень. Присев на корточки, он принялся складывать собранные с земли грязные помидоры обратно в ящик.

– У него крыша поехала! – рассердился бригадир. – Братцы, студенту больше не наливать, у студента норма.

Женщина распоряжалась в полумраке холодного подвала, зычно указывая грузчикам, куда что ставить. Ее осторожно потянули за рукав, увлекая за быстро выраставший штабель ящиков.

– Тебе чего? – так же громко спросила она.

– Скажите, – парень сильно конфузился, – где у вас… туалет?

Женщина улыбнулась, и он испуганно приложил палец к губам:

– Т-с-с, а то они меня опять засмеют.

– По коридору налево. – Женщина сочувственно понизила голос: – Ты и вправду студент?

– Ага… А можно я помидорку возьму?

– Бери, бедолага.

В другом углу подвала что-то упало, и она поспешила на шум.

За разрешенными помидорами студент отчего-то полез в нижний ящик, отмеченный пыльным следом, из которого, поискав под плодами, он извлек небольшой пакет. Спрятав его под майкой, он пригнулся, чтобы не заметил стоящий неподалеку охранник, и выскользнул из полумрака хранилища в коридор. Там, при свете, он обнаружил, что руки у него будто в крови от лопнувших помидорин. Вытирая ладони платком, студент свернул в сторону от кухни к винтовой лестнице, ведущей наверх, туда, где гуляли, где гудел веселящийся зал, где играла музыка.

Он шел наугад, ориентируясь на звуки оркестра, и ему почти повезло. Почти – потому что после получаса блужданий, когда он дважды удачно прятался от встречных в каких-то подсобках и кладовых, между ним и веселящимся залом осталась всего одна комната. Но в этой комнате был охранник.

Охранник стоял у раскрытой двери, за которой совсем рядом – студент чувствовал, видел по движущимся теням, слышал по голосам, – тамада говорил здесь, близко, а зал шумел дальше, в глубине, – именно тут, за стенкой сидели молодые, родители, самые почетные гости. Именно тут был тот, кого он хотел убить.

Но охранник не дал бы ему подойти к двери. Да и в самом зале, судя по тому, какие меры предосторожности они предприняли на дальних подступах, было полно внимательных глаз, готовых к сюрпризам. С учетом того, что он не знал, как выглядит его будущая жертва и что ему потребуется несколько секунд, чтобы отыскать ее среди людей, он понял, что выстрелить не успеет, не дадут.

Оркестр заиграл про спускающийся с гор туман, про невесту и лаской вырванный первый поцелуй.

Песня оказалась к месту: джигиты за столиками оживились, невеста зарделась, жених тщетно старался сохранить приличествующее мужчине достоинство, но счастливая улыбка помимо воли придавала его лицу мальчишеский вид.

Сайтанов залюбовался сыном. Как молод, как хорош! И вылитый отец в молодости.

А давно ли сам Сайтанов вот так же сидел за свадебным столом?! Правда, было это в горах, и невестой была настоящая чеченка, но ничего страшного: через пару лет любовный хмель с юноши спадет и – Аллах милостив, разрешает иметь много жен, – приведет в дом вторую жену, настоящую горянку, знающую, что такое честь рода.

Песня закончилась. Зал разразился бурными аплодисментами, требуя повторить. Повинуясь, музыканты взяли первые аккорды, но тут перед столиком молодых возник друг жениха, Али, и жестом остановил музыку и шум в зале.

– Тихо! Тихо! – Он держал в руке сотовый. – Звонит дядя Хамзат из Брюсселя, хочет поздравить молодых.

Сайтанов улыбнулся. С братом, заболевшим и лечившимся сейчас в Бельгии, они разговаривали совсем недавно, но Хамзат – любитель красивых жестов – конечно же не мог не позвонить на свадебное торжество.

Поднявшись, жених взял телефон.

– Алло! Алло!.. Дядя Хамзат… – Он потряс трубкой. – Плохо слышно, фонит.

Кто-то ему подсказал, и он прошелся за столами налево:

– Совсем пропал. – Прошел направо: – Вот так лучше… Да, да, говори, дядя. Почти хорошо. – Он вышел в примыкавшую к банкетному залу комнату.

Гости, почтительно умолкнувшие, пока виновник торжества говорил по телефону, загомонили вновь; многие восхищались Сайтановым: «Брата в Брюсселе лечит» – и поглядывали уважительно.

Прикрыв глаза, Сайтанов наслаждался лестью. Кто-то почтительно остановился рядом.

– Что, Айнди? – Сайтанов назвал имя подошедшего раньше, чем открыл глаза: за многие годы Айнди стал ему ближе брата, ближе жены; пожалуй, за исключением сына, не было роднее человека – верного, знающего все тайны.

– Говорил с реутовскими. – Айнди присел на освобожденный для него стул. – Клянутся, что к убийствам наших людей они не имеют никакого отношения.

Голоса в зале стали еще громче. Барабанщик тихонько постукивал палочками, оркестранты выжидательно смотрели на тамаду, тот на хозяев. Сайтанов сделал разрешающий знак рукой, оркестр грянул.

– Все же ты полагаешь, что это личные разборки, из-за бабы?

– Вечером буду знать наверняка, – уверенно ответил Айнди.

– Хорошо.

В дальнем конце зала кто-то из молодежи пустился в пляс, гости в такт хлопали в ладоши. Сайтанов засмотрелся на танцующих. Сидящая рядом невеста спросила – тихонько, робко, но несмотря на музыку и шум, Сайтанов расслышал:

– А где Руслан?

Сайтанов и Айнди посмотрели друг на друга. Айнди посуровел, двинулся вдоль стены. Сайтанов не выдержал, поспешил следом.

Сразу за дверью Айнди чуть не споткнулся об охранника – тот сполз вдоль стены, и кровавая дорожка на панели отмечала его последнее движение. Руслана он заметил не сразу: он лежал наполовину в коридоре, ведущем из комнаты, и из-за портьеры, закрывающей выход, торчали только ноги.

Не веря, надеясь на чудо, Айнди перевернул тело и бессильно уронил руки – вместо лица была кровавая каша. Застывший на мгновение Сайтанов опустился на колени и прохрипел обреченно:

– Сын! – Он словно оцепенел.

Айнди, побледневший, ведь Руслан вырос на его глазах и он любил его не меньше племянников, поспешил в зал приказать, чтобы перекрыли все выходы. Когда он появился в дверях, невеста обожгла его счастливым взглядом – всякое движение в той комнате, куда ушел ее любимый, казалось ей, связано с ним, связано с радостью, – бедная, она еще не знала, что уже овдовела.

– Утром Лавриков решил взять дело себе, а сейчас передумал. Почему? – спросила Рябинина.

После совещания они с Олегом остановились у входа в ОВД.

– Наиболее простые дела забирает себе начальник. Раскрываемость соответственно у него выше. Полезно для карьеры.

– И Лавриков так делает? – воскликнула Ольга.

– Так принято, – пожал плечами Олег.

– Значит, когда мы утром задержали Токарева, Лавриков решил, что дело раскрыто, и взял его себе, а потом нашелся второй труп, все осложнилось, и он поспешил вновь возложить ответственность на тебя.

– Примерно так.

– И тебя это не возмущает?

– Я прагматик.

– И ты будешь так же поступать, когда станешь начальником?

– Конечно. Я же еще и карьерист. – Олег хотел пошутить, но получилось очень серьезно, и Рябинина строго взглянула на него из-под длинных ресниц.

– Тебя подвезти? – Олег поспешил сменить тему.

– Спасибо, я за рулем. – Попрощавшись, она отошла к белой «девятке», стоявшей у тротуара.

Из «газика», развозящего сотрудников по домам, Олегу нетерпеливо сигналили. Не обращая внимания, он смотрел вслед Рябининой. «Красива, умна, на машине. Нет, Захаров, эта женщина не для тебя».

В дороге он не общался с коллегами, даже не слышал, о чем они говорили, – думал о Рябининой. И дома, ужиная, он думал о ней, и в кровати, засыпая, – тоже.