Текст книги "Кочевники неба"

Глава 3
А что я теряю?

Дурная весть очень быстро разлетелась от Гребня до Подковы, но лишь по застывшему в скорбной позе мужчине можно было понять, что случилось несчастье, да и то, пока его, обессиленного, дядя Гларб не отвёл к Мудрейшему, чтобы тот дал ему каких-то бодрящих трав. Остальные быстро вернулись к своим делам. В общине чуть больше ста двадцати человек не бывает чужих детей, но никто не лил слёзы по малышу Малле. Оставить его в нижнем мире решил крушт, а значит, решила судьба. Что случилось с Сыном Антилопы, беспокоило всех намного сильнее, но просто никто не знал, что говорить в таких случаях, – никогда Король Небес не дозволял потеряться своему любимцу ранее. Поэтому люди предпочитали до того, как выскажет своё мнение Мудрейший, делать вид, что ничего не произошло. За исключением двух подростков.

– Не будь дураком, Варэк! – последний раз пытался удержать Лилле друга от опасного геройства. – Если сам Сын Антилопы не смог, с чего решил ты, что у тебя получится?

– У меня самые быстрые и сильные ноги после него! – напомнил Варэк.

– Поздно, крушт повернул!

– Но ведь я, в отличие от Сына Антилопы, знаю куда!

– А если он повернёт ещё?

– Ты видел когда-нибудь раньше, чтобы крушт поворачивал чаще, чем два раза в день, если только не обходя какое-то препятствие? То-то же!

– Просто Птице Судьбе до этого так было угодно. А если именно сегодня Птица Судьбы решит иначе?

Варэк засмеялся и сказал такое кощунство, что у Лилле даже уши покраснели от стыда за друга. Хотя в предположении, что передвижения крушта вовсе не так случайны, как мнится большинству круштанов, имелось здравое зерно.

– Положим, крушт действительно движется к Блестящему Озеру: ты прав, он давно не пил. Но даже если ты пойдёшь под углом, а не прямо, ты не успеешь его догнать.

– Успею, если пойду не своими ногами, а воспользуюсь речным течением.

– То есть?

– Как все потоки севера несут свои воды в великую Орту, так и все здешние реки и ручьи впадают в Блестящее Озеро.

– Почему только севера? У Орты есть истоки и намного ниже, вплоть до…

– Лилле, чтоб тебя!.. Ты всерьёз считаешь, что сейчас самое время для экзамена по географии?

Разумеется, Лилле так не считал. Просто пытался перевести дискуссию в другое русло.

– И всё равно у тебя очень мало шансов, – сказал он после короткой паузы.

– А что я теряю, если ошибаюсь?

Лилле сжал губы вместо ответа. Варэк скрестил руки и, горько усмехнувшись, напомнил, что всё равно связывает свою жизнь с нижним миром, а не с верхним. Что родители его не любят и не понимают, а община совсем не ценит. Что ему, в отличие от Лилле, тесен панцирь Короля Небес.

– Так что я теряю? – повторил свой вопрос Варэк.

– Меня, – наконец нашёлся что ответить Лилле. – Меня, Непоседа, своего единственного друга.

Несколько секунд они смотрели один другому в глаза, а потом Варэк обнял друга и проникновенно сказал, что будет очень скучать по нему в нижнем мире, но отправляться туда презренным беглецом он не хочет.

– Только героем. Хотя бы ради тебя, чтобы ты не носил клеймо друга предателя всю оставшуюся жизнь. Поэтому сегодня я точно вернусь на крушт, будь уверен.

И, ободряюще похлопав Лилле по плечу, посмотрев по сторонам и убедившись, что никто за ними не следит, Непоседа юркой змейкой заскользил по панцирю, перебирая ремни, пока не оказался на Подкове, потом на Ободке, свесился с него, словно обезьяна, а затем, гася силу падения акробатическим вращением, спрыгнул в траву.

– Ну, здравствуй, нижний мир! – сказал он, убедившись, что приземление прошло благополучно. – Давненько не встречались!

– Будь ты проклят, нижний мир, век бы тебя не видел! – раздался стон сзади.

Это был Лилле, к счастью, не сломавший себе ничего, но получивший сильные ушибы.

– Прыгай скорей обратно! – крикнул Непоседа и прикусил язык: обладая тренированным телом и соответствующими знаниями, можно спрыгнуть с высоты пятнадцать футов в пятифутовую траву и ничего себе не сломать, но запрыгнуть обратно не под силу даже Сыну Антилопы – нужно звать дежурных, чтобы скинули верёвки.

– Нижний мир полон опасностей! – объяснил свой поступок Лилле. – Особенно обитаемый нижний мир. Тебе нельзя сюда одному, в этой степи живут люди.

Как бы Варэк не восхищался твёрдой землёй, он понимал, что она носит не только хороших людей. Даже торговцы, благодаря которым у не знающих большинства земных ремёсел небесных кочевников есть оружие, стальные орудия труда и одежда из ткани, а не звериных шкур, стараются лишний раз не общаться с ними, просто заполняют корзины, которые им спускают с крушта, товаром. А круштаны в предчувствии зимовья в Сонной Долине, где не нужно заботиться о пропитании, сбрасывают в обмен все лишние запасы рыбы и птицы, и, конечно, хитин. Если бы круштаны регулярно не срезали с панциря крушта лишние наросты, крушт стал бы таким тяжёлым, что не смог летать.

От равнинных невест и гостей Сонной Долины – учителей, готовивших за этот же хитин мальчиков к Миртару, Непоседа знал, что он представляет для жителей нижнего мира особую ценность, что один фунт панциря крушта стоит, как четыре фунта слоновой кости, что изделия из этого материала стоят в самых богатых домах.

Золотой мечтой многих плохих людей было убить крушта. Мёртвый крушт значил огромный запас хитина – несметное богатство, ради которого злодеи объединялись в настоящие банды. Немало историй слышал Варэк на зимовье о том, как только благодаря мастерству лучников удавалось спасти чей-то крушт. А где-то враги успевали взять крушт на абордаж, и доходило до рукопашной – как парни, выжившие в ней, гордились своими шрамами!

С Королём Небес ни разу таких стычек не случалось: как относительно молодой крушт, он обладал отменной реакцией и успевал каждый раз сам, без помощи своих защитников, спастись. В минуту опасности крушт развивает скорость до сорока миль в час и взмывает на двести футов вверх. Хотя после каждого такого полёта жаждавшему подвигов и приключений Варэку было немного горестно, что Король Небес – не старый крушт с притупившимися рефлексами. Уж как ему хотелось испытать себя в схватке! Правда, слишком старый крушт – тоже не добыча, ибо разрастается до огромных размеров. Попробуй, например, даже с сотней разбойников взять на абордаж Синий Крушт, ставший домом для двух тысяч круштан. А что уж говорить о Пурпурном, где живёт втрое больше.

Кроме злодеев, мечтающих о хитине, круштанам угрожали и суеверия, заставляющие видеть опасность во всём странном и непонятном. Нельзя было не заметить, как после появления крушта, уничтожающего вредителей, рыхлящего землю лучше всякой бороны и щедро посыпающего её удобрениями, урожай идёт вверх, но всё равно крестьяне недолюбливали круштанов, считали их колдунами.

Но Варэк предпочитал быть оптимистом.

– Земля не распахана, значит, крестьян поблизости нет. А разбойники, если и есть, то их цель – крушт, а не круштаны.

Но уже через несколько миль нижний мир подтвердил им свою дурную репутацию: они наткнулись на труп Сына Антилопы. И убил его не зверь, а человек – клыками невозможно так ровно вспороть горло.

Глава 4
Я тоже боец

– Раз сам Сын Антилопы не выстоял в схватке, то малыша Малле тем более нет в живых. Вернёмся скорее.

– Не спеши, Лилле. Дай мне во всём разобраться.

Услышав дальнейшие рассуждения Непоседы, многим, кто считал его тупым силачом и несдержанным драчуном, стало бы стыдно.

Непоседа легко определил, что враг был один, иначе бы следов схватки было больше. И бояться его им не стоит, потому что он отменный трус.

– С чего ты так решил?

– С того, что он привык бить исподтишка. Такие раны… их не получают в равной схватке. Так убивают спящих. Или… не ожидающих нападения.

Лилле с тоской посмотрел назад, туда, где ещё виднелся его крушт.

– Мы не мстители.

– Нет, Лилле, будь это кто другой… но за Сына Антилопы я обязан поквитаться.

– Почему? Ты же совсем не чувствуешь себя частью крушта. Все круштаны, кроме меня, для тебя чужие люди.

– Прости, дружище, но тебе не понять. Сын Антилопы не только единственная связь крушта с нижним миром, но и, по традиции, его первый боец. Помнишь, многие думали, что я встану ему на замену? Если сейчас отпустим одну мерзкую крысу, скольких ещё славных воинов она погубит подлыми ударами?

– Но как ты думаешь найти убийцу в этой голой степи?

– Трава примята.

– Это я и без тебя заметил. Но посмотри – там, дальше, она уже успела выпрямиться!

– Кто из нас раньше на год отправляется в Миртару? Чем ты слушал учителей?

И Варэк объяснил Лилле, как передвигается человек вне ориентиров, на незнакомой местности. Что каждый его шаг всегда короче предыдущего, поэтому он начинает кружить, вместо того, чтобы идти прямо. Примерно поняв, какой будет круг, можно пойти наперерез.

– А с чего ты решил, что убийца плохо знает местность?

– С того, что он не побежал к Блестящему Озеру, а рванул туда, где скоро помрёт от жажды.

– Ничего не понимаю. Тогда как он здесь оказался, каким ветром его сюда занесло?

– Хотелось бы мне и самому знать.

Держа наготове луки, друзья двинулись наперерез убийце. Несколько раз Варэк предлагал Лилле вернуться, заверял, что справится один, но Лилле лишь упрямо сжимал губы.

– Зачем тебе это? – сделал Непоседа последнюю попытку, почувствовав, что встреча с убийцей совсем близка. – Ты же не боец! И нам обоим прекрасно это известно.

– Не боец – слабо сказано! – наконец заговорил Молчун. – Но я не хочу рисковать единственным человеком, с которым можно не стесняться быть робким и несмелым, не казаться лучше, чем ты есть. Поэтому пусть мои стрелы прикрывают тебя. На всякий случай. Ты, конечно, очень силён и ловок, спору нет. Но сам же признал, что убийца – редкостный подлец. А от подлецов всего можно ждать.

Если в силе и ловкости Непоседа уверенно обходил Лилле, то в плане органов чувств мальчик-созерцатель дал бы ему сто очков форы. Именно его уши первыми разобрали подозрительные шорохи, его глаза увидели шевеление в траве.

Лилле вцепился в плечо товарища, уберегая его от засады, и показал пальцем туда, где, по его мнению, затаился враг.

В отместку за подлое убийство мальчики имели полное право пустить без предупреждения стрелы. Но Варэк в последний момент передумал. Покойный Сын Антилопы не одобрил бы подобного поступка.

– Кто бы ты ни был, ты уже на прицеле! Мы знаем, что ты здесь! Бросай оружие и выходи с поднятыми руками!

От волнения Варэк выпалил все фразы на круштанском, которого таинственный убийца не мог знать. И, тем не менее, был услышан.

Трава зашуршала, и показался прятавшийся в ней человек. Оба юноши вскрикнули, когда увидели, что это была женщина. Причём очень хорошо им знакомая. Обеими руками она прижимала к груди двухгодовалого ребёнка, видимо, очень испуганного, раз он даже не плакал.

– Рами! Так ты уже знала, что Малле пропал, и отправилась его искать сама, никому ничего не сказав? Глупо, здесь полно опасностей! Где-то рядом бродит убийца!

Варэк бросился к соплеменнице, чтобы поскорей увести её из опасного места, но Лилле встал у него на пути.

– Так же нелепо погиб и Сын Антилопы.

– Не понимаю тебя, Лилле!

– Её нож в крови.

Женщина, положив ребёнка в траву, выхватила из-за пояса окровавленный нож и воскликнула:

– Я предупреждала его! Говорила: «Оставь мне сына!». Он сам виноват! Не поверил, что я на это способна!

Ошарашенные подростки не знали, что предпринять. А из Рами лился и лился поток слов. Она рассказывала, как жалеет о своём выборе стать круштанкой, как проклинает день, когда в поиске романтики впервые ступила на панцирь крушта. Как она ненавидит непрекращающуюся качку, как её тошнит от ежедневно меняющихся пейзажей. Как тосковала все эти годы по нормальному миру и нормальным людям. Как презирала каждого человека на круште, за исключением буквально нескольких, за их глупые обычаи и странные законы, за слепую и ничем не обоснованную веру в то, что воля крушта – воля Судьбы.

– И что тебе мешало просто сойти на землю? – тихо спросил Варэк, когда Рами выдохлась. – Ты не была рабыней.

– Вы бы ни за что не отпустили меня с сыном! Мой муж глуп – держу пари, он до сих пор не понял, что вместо меня под одеялом лежат два мешка, – но упрям. Он не отдал бы мне моего Малле, и законы вашего проклятого моллюска были бы на его стороне!

– А какой закон дал тебе право убивать?

Вместо прямого ответа Рами запричитала, что она не хотела, что это вышло случайно.

– Отпустите меня, пожалуйста! – взмолилась Рами, немного успокоившись. – Хоть вы и круштаны, мальчики, я к вам очень хорошо отношусь, особенно к тебе, Непоседа. Ты должен меня понять. Я слышала твои разговоры с Лилле. Ты тоже ненавидишь свой крушт! Тоже мечтаешь покинуть навсегда эту летучую темницу!

– Мечтаю, – признался Варэк. – Но героем, а не убийцей, как ты.

– И что ты будешь делать? Убьёшь меня? Покараешь убийцу?

– Нет.

– Отпустишь меня?

– Да. Но… без сына.

– Какое у тебя право разлучать его с родной матерью?!

– Право справедливости. И без того небольшая община лишилась из-за тебя одного человека. Причём самого ценного для неё. Твой сын заменит его.

Женщина замотала головой, словно силясь отогнать наваждение. И, убедившись по глазам Варэка, что он не отступит от своего решения, обратила своё красноречие на Лилле.

– Не отмалчивайся, Молчун! Твой друг туп и недалёк, но ты – нет. Твоя душа тонкая и чувствительная. В небе твоя участь жалка – быть самым бесполезным членом общины, но на земле ты бы стал поэтом или художником, которого бы привечали короли! Неужели твоя душа не чувствует, что вы совершаете подлость, большую, чем я? Я убила вашу ищейку в панике, в порыве сильных чувств, а вы разлучаете сына с матерью расчётливо и обдумано!

Но ни слова не сказал Лилле в ответ на её упрёки, лишь опустил глаза. И тогда Варэк поднял лук и натянул тетиву.

– Всё, что я обещаю тебе, – добрую память. Никто не узнает, как умер Сын Антилопы. Но только если ты пойдёшь на мои условия.

Женщина медленно положила малыша в траву, потом сделала несколько шагов назад, и вдруг её лицо исказила дикая злоба, и голосом, напоминавшим карканье вороны, она прокляла обоих мальчиков и заверила, что по крайней мере один не уйдёт от расплаты.

– Скоро, скоро твой Миртару, Лилле! Почти год в нижнем мире! Достаточно большой срок, чтобы найти тебя, тем более мне, что знает все страны, через которые летают крушты. Ты даже не догадываешься, кем я была на земле, пока не прельстилась ложной романтикой неба! Какие люди встанут на мою защиту! Они тебе придумают такую жуткую кару, что все муки Чёрного Крушта из ваших сказок покажутся детским наказанием! А рядом буду стоять я и на каждый твой стон, на каждую слезу вспоминать, как ты отмолчался там, где надо было сказать слово в защиту притесняемой матери!

– Ничего не выйдет, потому что рядом с ним буду стоять я! – сурово сказал Варэк. – И я скорее сам умру, чем дам его в обиду!

– Ты не всегда будешь с ним рядом, глупый! – захохотала Рами. – Твой Миртару на год позже! Нет, умрёт он, а тебе предстоит жить, зная, что не смог его защитить! Ха-ха-ха!

Этот хохот долго стоял в ушах обоих мальчиков. Особенно переживал подросток, носивший в груди сердце поэта. И не из-за угроз отчаявшейся женщины, а из-за их причины.

Рами была права: да, Лилле больше, чем Варэк, уважал закон крушта, но – парадокс! – в отличие от него, уверенного, что они поступают правильно, имел на этот счёт большие сомнения.

Всё дальнейшее, от постройки плота до сплава по широкому ручью, прошло для него как в тумане. Лишь снова почувствовав под ногами вместо земли хитиновый панцирь, он пришёл в себя.

Глава 5
Я тоже так люблю

Любое озеро блестит при ярком солнце или полной луне. Но Блестящим зовут не каждое. То озеро, которое облюбовал для водопоя и кормёжки Король Небес, блестело при любой погоде и в любое время ночи или дня.

Кормёжка. Только зимний сон, каменистая поверхность или спешка могут заставить крушта отказаться от неё. Крушт постоянно ест, потому что никогда не прекращает двигаться. Ночью порой он кажется застывшим в воздухе, но стоит присмотреться к подвижным пластинам, которые называются «сопла», можно увидеть, как они, пусть редко, но открываются, и струя, которая вырывается из них, уже не такая горячая, чтобы испечь на ней пищу, но всё-таки теплее ночной прохлады. Значит, крушт продолжает лететь, пусть очень медленно, но лететь. А свесив голову за Ободок, увидишь, что усики ищут насекомых и высасывают из земли червей даже более интенсивно, чем днём. А значит, крушт не спит на ходу. Впрочем, умный человек об этом бы догадался и так – ведь если бы крушт заснул, то упал бы, ведь спящие тела остывают, а с ними и воздух, которым заполнены пустоты в верхней части панциря. Именно он позволяет крушту вечно парить, а сопла лишь двигают эту массу вперёд, вбок или вверх, в зависимости от ситуации и желаний крушта.

С больших озёр или морских побережий крушт не уходит раньше, чем через неделю. Больше воды, причём солёной или нет – неважно, крушту интересны те, кто в ней живёт, но не рыбы, не раки и не крабы. Мудрейший заверял, что каждая пинта воды кишит духами, невидимыми для людей, но могущих служить пищей крушту, а также многим обитателям глубин. Это очень злые духи, поэтому любую воду надо или кипятить или дать ей отстояться, иначе станешь их жертвой. Но крушту они нипочём.

– Сама природа даёт нам через крушта уроки жизни, – любил рассуждать Мудрейший. – Чтобы стать большим и сильным, необязательно отращивать хищные клыки. А второй урок особенно актуален для вас, дети. Молодёжь тщеславна и кичлива, но истинное величие состоит из малых дел. Можно гоняться за громкими подвигами, а можно строить свою добрую славу, как строит своё большое тело крушт, из незаметного, на первый взгляд, как пища крушта, ежедневного послушания. Кто мечтает о громкой славе, вряд ли вернётся из своего Миртару. Истинный путь небесного кочевника – это просто жить, заботясь о своих близких. Лишь повзрослев, кто-то из вас поймёт, что в простой жизни обыкновенного общинника, без крикливых подвигов, но и без постыдных поступков, намного больше смысла.

– Лучше уж на всю жизнь остаться ребёнком, чем обрести такую мудрость! – ворчал себе под нос каждый раз Варэк после подобных нравоучений.

И, стоило Мудрейшему отвернуться, злобно пинал панцирь опостылевшего крушта.

Только когда Король Небес пролетал над большим водоёмом, Варэк забывал, что ненавидит его.

Уже пятый час он, вместе со всеми членами общины старше двенадцати лет, стоял на сетях. Работа была тяжёлой (дары озера так и норовили выскользнуть из рук), неприятной (рыбный дух стоял такой, что самого большого рыбоеда начало бы подташнивать), и монотонной (забросил сеть, вытащил сеть, а дальше – оглушай рыбину, да бросай раздельщику). И только такого эстета, как Лилле, могла радовать в такие моменты красота Блестящего Озера – духи этой воды презрели обычай быть невидимками, они заставили ярко гореть всю поверхность озера и чешую каждой рыбы.

И только мысль о том, что последует дальше, помогала пережить все тяготы. Крестьянин в засуху так не ждёт дождя, как Варэк – часа, когда крушт начнёт покачиваться, давая тем сигнал к прекращению рыбной ловли.

Пока одни общинники убирали сети и последнюю разделанную рыбу, другие проверяли, надёжно ли задраены двери Квартириуса, где недовольная малышня тщетно требовала принять участие в намечающемся веселье.

И вот он – долгожданный момент. Крушт раскачивается всё сильней и сильней, а потом происходит то, что способно примирить на один вечер даже такого парня, как Варэк Непоседа, с дорогой небесного кочевника.

Сколько ни готовься к нырку, всё равно в рот да попадёт немного воды. Сколько ни настраивайся, всё равно погружение застанет врасплох. Сколько ни вспоминай предыдущие купания с круштом, как тебе было тогда хорошо, холодные брызги заставят вжаться в панцирь, вцепиться в ремни и пожелать, чтобы ничего не происходило. А потом, греясь с другом возле сопл, лениво считая звёзды и болтая ни о чём, лишь смеёшься внутри над этим сиюминутным желанием. И не знаешь, что было лучше: оглушающий всплеск или подводная тишь; ужас и восторг, слившиеся воедино в первую секунду смены стихий, или блаженство, растекающееся по мышцам в последующие, когда тело теряет вес, а кожа словно перестаёт существовать.

А может, вся соль во внезапно подступающем страхе, что сейчас воздух в лёгких закончится, и облегчении, когда крушт успевает вынырнуть? Не в погружении в чужую стихию, а в радости освобождения из неё? Не окунуться в воду с головой, а, вцепившись до боли в ремни, с радостным визгом подставлять тело её потокам, стекающим с хитинового панциря – не это ли истинное блаженство?

Варэк не знал ответа, но был точно уверен, что самостоятельное купание в горячих источниках Сонной Долины никогда не сравнится с той серией нырков и выныриваний, которой крушт завершает день на озере. И почему Молчуну было бы не помолчать этой чудесной ночью?

– Как ты думаешь, почему Рами бежала днём?

Варэк предпринял отчаянную попытку сделать вид, что не услышал вопроса. Но Лилле был неугомонен:

– Она не коренная круштанка. Она не обладает нашей ловкостью. Ей было легче спуститься ночью по верёвке, когда крушт едва идёт. Тем более, с ребёнком на спине. Да и улизнуть от спящего мужа намного проще, чем от бодрствующего.

– Лилле, отстань! Я здесь как бы отдыхаю, не заметил?

Лилле послушно умолк. Но своё дело паршивец сделал. Как бы Варзк не поворачивался к соплу то одним, то другим боком, прежней неги как не бывало.

– Извини меня, – тихо сказал Лилле, почувствовав, что натворил.

– Подавись своими извинениями! – прошипел Варэк. – Словно не знаешь, как я люблю купания крушта!

– Что? – Лилле даже приподнялся на локте от удивления.

– И ты тоже? Я думал, ты притворяешься, думал, тебе всё на круште противно.

– Вот тебе и лучший друг! – обиделся Варэк. – Да, да, да! Кричать с каждым нырком и визжать с каждым выныриванием – не один ты так любишь. Я тоже так люблю. Это единственное, что заставит меня скучать по крушту.

Он хотел добавить ещё и «кроме тебя, конечно», но потом из мести решил промолчать. Но Лилле был так озабочен Рами, что не заметил, как ему пытается досадить друг.

– Так всё-таки, Варэк? Что ты думаешь по этому поводу?

– Думаю, она надеялась, что ночью крушт повернёт в сторону её страны. Но крушт прошёл мимо. И её силам настал предел.

Варэк выпрямился и посмотрел сперва на звёзды, а потом на поверхность озера, блестящую от света его миниатюрных обитателей, и задумчиво сказал:

– Мне кажется, она бы утопилась, если бы не сбежала.

Настала долгая пауза, после которой Лилле поинтересовался, известно ли Варэку, кем была Рами в нижнем мире.

– Да мне-то почём знать?.. Её муж никогда об этом не говорил, а сейчас, сам понимаешь, спрашивать неудобно.

Разговор был неприятен Варэку. Он не понимал, как парень, которого Рами назвала человеком с тонкой душой, не чувствует, что после неприятного происшествия это озеро – подарок судьбы. Вместе с водой с кожи будто стекли все тревоги и заботы. Если днём только и разговоров было, что о таинственной пропаже Сына Антилопы и Рами и чудесном спасении малыша Малле, то к ночи если что и обсуждали, то улов. Даже муж Рами забыл о пропавшей жене, радуясь тому, что вместе с ней не потерял и сына.

– А ты помнишь, как она была одета, когда впервые взошла на крушт?

– Откуда? Я совсем маленьким был.

– Я тоже был маленьким. Но помню. Её одежда была украшена блестящими камнями. В нижнем мире блестящие камни – признак влиятельных людей. Там всё по-другому. Там живут не общиной, где все равны. Там есть те, кто ниже, и те, кто выше. Я не о росте, я о положении в обществе. Одни всегда живут хорошо, а другие – всегда плохо. Неужели тебе хочется туда?

– Да, хочется!

– Почему ты так уверен, что окажешься в итоге среди тех, кто живёт хорошо, а не плохо?

– Потому что достоин этого!

Лилле закрыл глаза и сжал губы. Варэк приготовился услышать самое главное. Но Лилле даже после паузы продолжал идти окольными путями:

– Влиятельные люди – это знатные люди. С таким количеством блестящих камней на платье она, наверное, была знатной женщиной. Некоторые знатные люди имеют собственные армии в нижнем мире.

– Лилле, ты переживаешь, что она и вправду сможет найти тебя и отомстить?

Лилле тяжело вздохнул и спросил, зачем Варэк дружит с таким трусом.

– Потому что все остальные ещё хуже со всей своей храбростью! – отшутился Непоседа.

К нему вернулось хорошее настроение, но лежать больше не хотелось – деятельная натура брала своё.

Сладко потянувшись, он спрыгнул с нароста возле сопла на дорожку из ремней, с немыслимой для большинства родной общины скоростью добрался до Щетины, где не стал пугать Лилле, скачками с шеста на шест, а всего лишь сделал несколько выходов силой и подъёмов переворотом, но потом не удержался и всё-таки заставил друга поволноваться: повиснув на одном шесте вниз головой, раскачался и бросил своё тело в направлении другого. Переход с виса ногами на вис руками и наоборот умели делать многие молодые круштаны, но на памяти Лилле только Варэк, его без вести пропавший брат Авэк, да покойный Сын Антилопы могли исполнять этот трюк подряд много раз, проходя так порой всю Щетину и обратно. Вот и сейчас страх за Варэка через несколько минут уступил место восхищению.

– Неудачный год для Миртару, – продолжил делиться своими опасениями Лилле, когда Варэк вернулся к соплам. – Изо всей общины я один – мальчик нужного возраста. Тяжело идти в Миртару одному. Вот бы пойти с тобой вместе!

– И что ты мне предлагаешь? – засмеялся Варэк. – Родиться заново, поближе к таянию снегов?

Когда Лилле рассказал свой план, улыбка моментально исчезла с лица его друга.

– Нет, я не позволю тебе сломать себе жизнь!

– Не жизнь, а всего лишь ногу.

– А если кто узнает?

– Что страшного? Я же не отказался от Миртару, я сжульничал, чтобы всего лишь отложить его на год.

– Этого мало для суда по законам крушта, но более чем достаточно для позорных слухов. Ни одна семья не захочет породниться с тобой, а равнинную невесту, даже если ты изменишь отношение к ним, притащить из Миртару тебе не по силам с твоей-то робостью. Ты умрёшь одиноким.

Чувствуя, как расстроен друг, Варэк решил немного подбодрить его:

– И поверь тому, кто уже застревал в Сонной Долине. Этот год был худшим в моей жизни. А уж каким он был бы для тебя, кто так любит кочевье с круштом…

И, так как спать совсем не хотелось, Варэк пустился в долгие воспоминания.