Текст книги "Ганин луг"

10

Через пару часов, когда солнце уже склонилось к закату, баба Ганя вышла из своего укрытия и пошла назад – туда, откуда убежала совсем недавно. Она шла искать козу.

– Анисья!

В ответ молчок.

– Анисья!

Пройдя метров триста, бабка увидала колыхающуюся траву, и из луговых зарослей выбежала ей навстречу коза. Она как ни в чём не бывало, весело и с некоторой укоризной, поглядела на бабку Ганю, и в её серо-зелёных глазах отразилась большая привязанность к своей хозяйке и благодарность за всё.

– Пойдём домой, Анисьюшка! – старуха ласково поманила козу, и та послушно зашагала следом.

Бабка шла, не торопилась, разговаривала то ли сама с собой, то ли с козой:

– Ничего, Анисья. Уцелели. И в тот раз не пропали. И в этот раз живы остались. Ничего нам не будет. А луг-то этот наш! Он всегда был нашим. Нашим и останется. Все эти аспиды, фашисты проклятые, приходят и уходят, а мы, Анисьюшка, здесь всегда с тобой будем. Потому что луг этот дан людям, чтобы на нём коз пасти. А для чего ещё? Не-е-е! Не будут эти чужаки здесь хозяевами. Приходили уже тут однажды такие же шустрые, да потом исчезли незнамо куда… Наша правда!.. Наша земля!.. Наш луг!

Бабка Ганя семенила, опираясь на свой посох, за ней бежала её коза. Они шли по лугу. По своему лугу. Они были вечными: луг, коза и старуха.

P. S.

Через три месяца Сергей Александрович Гапук был застрелен снайпером возле своего автомобиля.

Петьку Коптелова, землепродавца, посадили за вымогательство взятки на три года с конфискацией.

Сделку по выводу луга из сельхозугодий и продаже частному лицу признали незаконной и аннулировали. Луг снова оказался ничей. Точнее – он остался лугом бабы Гани и её козы Анисьи.

20 июня 2009 г.

Крест
Рассказ

1

Село Ермилово стояло рядом с федеральной трассой, ведущей из Москвы на запад, в сопредельные страны. А сельский храм в честь Рождества Пресвятой Богородицы возвышался над местностью и был хорошо виден прямо с шоссе. Все, кто проезжали мимо, замечали красоту старинной церкви, построенной ещё до раскольной никоновской реформы.

Долгие годы храм простоял в полном запустении. Штукатурка на некогда белоснежных стенах облупилась и осыпалась, купола потемнели, а кресты и колокола поснимали безбожники ещё в довоенные времена. Так и стояла церковь, превращаемая то в зерновой склад, то в сельский клуб, а в последние годы советской власти и вовсе закрытая, потихоньку ветшая и разрушаясь.

Грянула окаянная перестройка, принёсшая страшные перемены: кому удачу и богатство, кому разорение и нищету, кому почёт и славу, а кому горе и забвение.

Но церкви на русских просторах стали понемногу оживать. Вот и в Ермилово в начале девяностых годов XX века прибыл новоназначенный священник – отец Николай. Был он уже в годах, служение Богу начал ещё при Никите Хрущове под влиянием псковопечерских монахов, к которым привели его юношеские искания истины и спасения.

Поселился батюшка со своей женой, матушкой Татианой, в маленьком домишке при храме, и жил он очень скромно. Не было у него ни автомобиля, ни дорогих вещей, ни богатого имущества, только большой огород выделили ему на окраине села. Летом частенько передвигался священник на стареньком велосипеде, подаренном заботливой прихожанкой. А обычно хаживал пешком, опираясь на посох.

Отец Николай сразу же развернул активную деятельность по восстановлению церкви и возрождению сельского прихода. Поначалу собралось едва ли не всё село, а в то время стояло в нём около двухсот дворов, и проживало почти семьсот жителей. Дружно организовали субботник по приведению здания в должный вид и вернули ему первоначальное назначение – быть храмом Божиим.

С энтузиазмом вытаскали горы мусора и навели порядок внутри, прибрали и обиходили территорию вокруг. Внутренние стены поштукатурили и побелили; поправили окна и двери; настелили полы и восстановили незатейливый иконостас; развесили иконы, большинство из которых подарили местные жители; собрали нехитрую утварь; и начались регулярные богослужения. Почти два года длилось восстановление церкви.

Самая старая жительница села, баба Фрося, которая ещё задолго до войны девчонкой помнила храм действующим, передала в дар церкви чудом уцелевшую и спрятанную в её доме престольную икону – Рождества Богородицы. Многие сочли это весьма знаменательным событием.

Но отремонтировать храм снаружи сил не хватило. Поправили и подлатали кровлю, чтобы не протекала, а вот привести в божеский вид стены, покрасить купола и поставить новые кресты – не было уже ни денег, ни возможностей.

2

Прихожане начали стремительно убывать, как будто мор прошёл по селу. Пожилые и старые, которых особо жестоко покарала перестройка и капиталистические реформы, умирали один за одним. Кто от нищеты и от голода – мизерные пенсии-то по полгода задерживали, а то и вовсе разворовывали новые хозяева страны. Кто от болезней – единственный фельдшерский пункт закрылся и был превращён заезжим азербайджанцем в водочный магазин. Кто-то просто угас от тоски и от безысходности, глубоко уязвлённый оскорбительными заявлениями новых властей, что жили, мол, зря и напрасно. А кого-то и вовсе убили залётные бандиты, позарившиеся на нехитрое имущество беззащитных стариков.

Те, кто был помоложе, тоже начали разбегаться кто куда. Колхоз развалили, разворовали, работы вовсе никакой не стало. Разъехалась молодёжь на заработки – куда глаза глядят.

Держались подольше сельчане среднего возраста – нестарые, ещё крепкие мужики и бабы. Кто промышлял торговлей на трассе, кто жил с огорода, но и им скоро стало невмоготу. Многие подались в город, а кто остался – запил и совсем погиб…

Через восемь лет у отца Николая осталось уже всего-то десятка три прихожан: немощные и болящие старушки. А старичков-то и вовсе не уцелело.

Скорбел душой священник и не знал, что ему делать. Паства шла на убыль, новые прихожане не появлялись, да и откуда бы им взяться?! Так, изредка, заезжали с шоссе какие-нибудь любопытствующие туристы-путешественники, торопливо осматривали старинный храм, дивились его бедности и уезжали восвояси, бросив в ящичек для пожертвований немного денег.

Венчать было некого – свадеб-то давно уже не играли, крестить тоже – никто не рождался на белый свет. Только помирали. Заупокойную службу совершал отец Николай едва ли не каждую неделю, с большой печалью в сердце провожая своих прихожан в последний путь. По бедности мало кто мог ему заплатить за отпевание, всё больше продуктами благодарили доброго пастыря. Треб совсем никаких не было – ни дом освятить, ни молебен отслужить. Нищета, беспросветность и уныние царили в селе Ермилове.

3

Денег на содержание храма не хватало. Нечем было заплатить регентше, старой школьной учительнице музыки; хорошо хоть ещё несколько бабулек соглашались бесплатно попеть на клиросе. Нечем было оплатить электроэнергию, и церковь отключили от сети. Как и в старину, вечерние службы теперь проводили только при свечах. Причт потихоньку разбежался, потому как за гроши никто не хотел прислуживать. А уж чтобы привести внешний вид храма в должное состояние – и речи быть не могло. Не на что было ремонтировать-то! Так и стояла церковь – с ветхим и облупленным фасадом, с облезлой кровлей и без крестов.

Теплилась ещё некоторая надежда на помощь местного руководства, но напрасно – надежда эта не оправдалась. Глава районной администрации, вороватый и чрезвычайно деловой мужичок, поначалу наобещавший и всяческую поддержку, и золотых гор, первым делом шустро прибрал к рукам всё, что плохо лежало, пораспродал, что можно, и отбыл на повышение в областной центр – делиться опытом по «прихватизации» народного достояния. Пришедший на смену руководитель оказался горьким пьяницей; сильно досадовал он, что всё растащили до него и поживиться было уже нечем, потому и заливал свою скорбь с утра до вечера, глубоко запуская руку в тощий местный бюджет. На церковь и дела духовные ему было искренне и глубоко наплевать.

Правящий архиерей, приехав однажды на престольный праздник поинспектировать, остался очень недоволен и видом церкви, и ситуацией на приходе.

– Что ж ты, отец Николай, приход-то свой так довёл, что и народу у тебя совсем не осталось? – сердито молвил владыка, строго глядя на хмурого священника. Был архиерей по годам много моложе отца Николая, в сан епископский рукоположили его в разгар перестройки, и, как человек новых веяний, он много внимания уделял внешней красоте и внутреннему благолепию храмов. А вид сельской церкви, старинной и очень красивой, но снаружи неухоженной и облезлой, сильно удручал его.

– Да и внутри у тебя как-то совсем бедно. Полы плохо настелены, света электрического нету, вместо хора не пойми кто. Диакона и того у тебя нету. Как же ты Богу-то служишь, отче? А?! – ещё более сердито вопрошал епископ.

Отец Николай смиренно молчал, потупив взор и с кротостью внимая словам священноначальника. А тот всё распалялся и отчитывал пожилого священника, как мальчишку.

Увидав скромное угощение, которым хотела попотчевать владыку матушка Татиана, архиерей и вовсе отказался от трапезы, сел в свой автомобиль иностранного производства и отбыл восвояси, оставшись в сильном неудовольствии от увиденного в Ермилове.

Отец Николай захворал от всех этих невзгод, и служить ему стало очень трудно. Написал он архиерею прошение, чтобы отпустили на покой. Епископ, поразмыслив, прошение удовлетворил, наградил «Благодарственной грамотой» за долгую и верную службу и отправил старого священника за штат.

Уезжал отец Николай с матушкой Татианой из Ермилово в большой печали, оставляя паству свою без духовного окормления. Малочисленные, но верные прихожане с громкими рыданиями провожали своего пастыря, да и сам батюшка не смог удержать горьких слёз.

4

Ермилово к тому времени уже на три четверти стояло пустое. Дома где-то были заколочены, а где и вовсе порушены. Огороды и улицы позарастали высоким бурьяном. Всё пришло в страшный упадок. Живых жителей не набиралось уже и полсотни. Но Бог миловал, что в селе ещё пожаров не случалось. Скорей всего, потому, что стояло Ермилово на федеральной трассе, и озоровать на виду было рискованно.

А по соседним деревням словно смерч огненный проносился – и дома выгорали, и люди гибли целыми семьями. Многие погорельцы, кто уцелел, спешно уезжали отсюда подальше. Ходили страшные слухи, что некие бандиты поджогами сгоняли с земли деревенских жителей, а их землю себе присваивали. Но вслух говорить об этом боялись почти все. Местные же власти упорно делали вид, что вовсе ничего не происходит…

А храм в Ермилово стоял пустым почти год. Только на большие праздники наведывался благочинный, протоиерей Сергий, по-быстрому совершал богослужения, кого исповедовал, кого причащал; но делал всё торопливо, без энтузиазма, постоянно поглядывая на часы.

В какой-то момент к селу Ермилову стали проявлять интерес московские дельцы. Стали они потихоньку скупать землицу окрест, да прибирать к рукам заброшенные усадьбы. К ним потянулся и другой ушлый народец из столицы.

Рядом с шоссе сначала отстроили автостоянку с гостиницей, бензоколонкой, рестораном… Затем в Ермилово начали возводиться богатые двух– и трёхэтажные коттеджи.

В селе стоила земля почти задаром. С местной администрацией всё можно было «порешать» быстро, конкретно и задёшево. Вот и начало глухое и заброшенное село Ермилово постепенно превращаться в элитный коттеджный посёлок для «новых русских». Появился в селе большой магазин, ресторан, ночной клуб, казино, сауна с «массажем» и привозными продажными девками. Стало село оживать, но только уже с новыми, пришлыми жителями.

5

Назначили наконец в Ермилово на приход нового священника – отца Игоря. Был он совсем молодым иереем, ещё и тридцати годов не исполнилось, но кипела в нём бурная энергия, и имел он хорошую деловую хватку. При нём сельский храм зажил совершенно по-новому.

Местные богатые новожители полюбили захаживать в старинный храм. Приятно было перед посещением ресторана или ночного клуба подумать о жизни вечной, понюхать благовонного ладана и послушать богослужебные песнопения. Приобщались, так сказать, к духовному благочестию.

Стали они щедро жертвовать отцу Игорю на ремонт, потому как стрёмно им было в облезлый храм заходить. Церковь должна, под стать всем новым сельским зданиям, выглядеть красиво и торжественно – не хуже какого-нибудь казино или супермаркета.

Отец Игорь, уверовав в удачу, премного воодушевился. Поселился он в домике при храме, сделав предварительно добротный ремонт. Однако супругу свою, матушку Ларису, в Ермилово перевозить не спешил. Жила она пока у своих родителей в городе, в райцентре, наведываясь к отцу Игорю по выходным. Да и сам батюшка частенько пропадал в городе. В селе бывал от силы дня четыре в неделю. Но дело у него двигалось споро.

Приступили к новому, капитальному, ремонту внутри храма. Вызвали лучших мастеров по отделке и резчиков по дереву, выписали художников, чтобы сделали росписи стен. Иконостас заложили роскошный, а иконы заказали аж в Софринских мастерских.

Погодя начали и снаружи стены отделывать – возвели высокие строительные леса вокруг Богородично-Рождественского храма. Заезжая большая бригада с Украины работала шустро: от рассвета до заката. И церковь начинала приобретать благолепный и торжественный вид.

Но была у отца Игоря одна печаль. Ездил он на стареньких «Жигулях» шестой модели. Автомобиль этот подарил ему родитель его на свадьбу, сам откатав на ней лет пятнадцать. Купить новую машину возможности пока не было. Из денег, что давали ему на ремонт щедрые спонсоры, выкроить на автомобиль пока не удавалось – слишком уж много затрат требовалось на благоустройство храма. И попечительский совет каждую пожертвованную копейку скрупулёзно учитывал, сметы тщательно проверял, ревниво следя за расходами. Но надежда на то, что по завершению ремонтно-строительных работ что-то всё-таки перепадёт и ему за усердное служение, не покидала молодого священника.

6

Сложился уже новый приход – из богатых и достойных людей. Коммерсанты, банкиры, чиновники – они подолгу проживали в Ермилове, став, по сути, его постоянными жителями. А на службу и по делам ездили кто в Москву – всего-то полтораста километров, кто в областной центр – ещё ближе, а кто в райцентр – совсем рядом.

От старых прихожан почти никого и не осталось – десятка два совсем уже немощных ермиловцев. Но была среди них одна – бабка Лида, старуха слегка блаженная, чудаковатая и очень богобоязненная. Стала она омрачать понемногу жизнь молодому священнику…

Откажется отец Игорь по сугубой занятости отпеть новопреставленную рабу Божию – бабка Лида тут же с укором:

– Как же, батюшка, долг свой священнический не исполняешь?! Негоже без отпевания земле предавать христианина!

– Занят я! – сердито отмахивался отец Игорь от строгой старухи и бежал проверять разгрузку пиломатериалов.

В другой раз зовёт бабка Лида священника поисповедовать умирающую от алкогольного отравления бабку Борисиху, а батюшка опять отнекивается. Ходит за ним по пятам старушка, а отец Игорь своё:

– Мне сейчас бетон должны привезти, фундамент под апсидой будем укреплять!

– Побойся Бога, батюшка! В исповеди умирающей отказываешь. Ведь на Страшном Суде ответ держать будешь! – корила его Лидия.

– Буду, буду! Ступай с Богом! Не мешай мне, – едва сдерживаясь, отвечал священник.

Зато на все просьбы новых жителей Ермилова отец Игорь откликался охотно и быстро. Святили новые хоромы, освящали новые дорогущие иностранные автомобили, заказывали молебны – батюшка никому не отказывал, всем угождал и везде поспевал. Щедро платили ему за все эти требы!

Благосостояние молодого священника постепенно росло и неуклонно укреплялось, и задумал он обосноваться в этом селе надолго и всерьёз, так как перспектива развития Ермилова была ему уже вполне очевидна.

Вот только бабка Лида всё не переставала попрекать батюшку за неусердие и невнимание к своей престарелой пастве. Но священник старался не обращать на неё внимания.

К осени ремонт куполов должен был завершиться, и настала пора ставить надвершные кресты. Их уже изготовили в областной мастерской – ажурные стальные конструкции. Но задумал отец Игорь водрузить кресты не простые, крашеные бронзой, а непременно золочёные. Настоящим сусальным золотом. Но по смете никак на это не мог выкроить нужную сумму.

Попросил он благотворителей оказать ему помощь в этом вопросе, те пообещали, но с выполнением своего обещания не торопились. А отцу Игорю очень уж не терпелось золотые кресты на куполах поставить. Как гордо будут они сиять с высоты, и видно их будет далеко-далеко. Многие, проезжающие по федеральной трассе, захотят заглянуть в красивый храм с золотыми крестами.

Но беспокоить частыми просьбами о позолоте своих благодетелей священник не желал – побаивался их неудовольствия. Кресты, однако, уже пора было либо красить, либо золотить, чтобы поспеть к осеннему сроку.

В сильном волнении пребывал молодой священник и службы совершал без должного воодушевления. Печаль его о золотых крестах стала владеть им постоянно: денно и нощно.

7

Как-то в начале августа, после полудня, в церковный двор, заставленный кирпичом, досками, бочками, механизмами и прочими строительными приспособлениями, неожиданно заехал огромный чёрный джип с тонированными стёклами.

Притормозила машина возле самого церковного крыльца, и из неё, кряхтя, вылез грузный мордастый мужик с короткой стрижкой. Был одет он в пёструю яркую рубашку, заправленную в особого покроя широкие бордовые штаны, на ногах – тупорылые туфли из крокодиловой кожи с золочёными пряжками. На широком круглом лице его красовались тёмные очки.

Мужик подбоченился и задрал голову вверх, разглядывая закрытые строительными лесами купола храма. Его массивный двойной подбородок растянулся, а складки на короткой толстой шее сзади, наоборот, сложились в тройной гребень.

Из храма вышел отец Игорь и, оценив посетителя, спустился с крыльца и подошёл навстречу к незнакомцу.

– Добрый день! – с полупоклоном поприветствовал священник необычного гостя. При этом странное волнение вдруг напало на батюшку. Он, поклонившись ещё раз, заискивающим голосом и более подобострастно проговорил:

– Добрый день!

Мордастый мужик опустил голову и с удивлением поглядел на молодого священника.

– Ты что ли местный пахан будешь? – спросил приезжий высоким сиплым голосом с каким-то сомнением.

– Да, я настоятель сего храма. Иерей Игорь. А вы кто будете? – робко вымолвил батюшка.

Незнакомец снял тёмные очки, под ними оказались маленькие свиные глазки, чёрные и очень злые; усмехнувшись, мужик весело произнёс:

– Кто я?.. А я, батя, твой ангел хранитель… И, возможно, твой благодетель.

Помолчав, гость протянул руку вверх и, показывая толстым коротким пальцем на купол, строго спросил:

– А чего, батя, у тебя церковь без крестов стоит? Непорядок… Храм уже давно действует, а крестов всё нет и нет. Я который год мимо езжу и не могу понять, то ли христианская церковь это, то ли синагога какая?

Отец Игорь смутился и не нашёл, что ответить. Речь незнакомца была непочтительной и почти дерзкой, а священник раздумывал, как ему отреагировать на это.

– Чего молчишь, батя? Ремонт, гляжу, не хилый затеял. А вот кресты до сих пор не поставил. Куда архиерей-то смотрит? – мужик сделал шаг в сторону священника – не то угрожающе, не то дружески – вид его был суровым и даже свирепым.

Батюшка опасливо шагнул назад и едва не споткнулся о ступеньку крыльца. Сильно разволновавшись, он громко ответил дерзкому незнакомцу:

– Кресты уже давно готовы! Но их надобно позолотить. А где я денег на позолоту возьму? Это очень дорого! У меня ремонт по смете идёт. Спонсоры всё до копейки проверяют. До золочения крестов ещё очередь не дошла! Вот если дадут отцы-благотворители денег, тогда и кресты позолочу тотчас. Мастера-позолотчики из самого Софрино могут приехать!

Мужик сокрушённо покачал головой, вроде бы как сочувствуя священнику. Но снова просипел своим высоким, почти бабским, голосом:

– Непорядок, батя! Непорядок! Что ж это за спонсоры у тебя такие, что сначала штукатурить начинают, а потом о крестах думают. Неруси, что ли, какие-то? Сначала надо кресты поставить, колокола поднять. Чтоб было видно и слышно, что здесь храм православный благую весть несёт окрест. Да и кресты, действительно, не простые надо ставить, а золотые. Чтобы все знали – жива наша вера православная! Правильно, батя, я говорю? – незнакомец наклонил голову и посмотрел на священника, набычившись, исподлобья. Отцу Игорю стало не по себе. Он не знал, чего вообще ждать от этой неожиданной встречи.

– Вы всё правильно говорите, уважаемый. Но денег на позолоту крестов пока никто не дал. Боюсь, что придётся обычной бронзовой краской покрывать, – очень осторожно вымолвил отец Игорь, не переставая следить за выражением лица своего гостя.

Тот недовольно поморщился:

– И сколько же надо на позолоту? На хорошую-то?

Вопрос сильно встревожил священника: «С какой целью интересуется? Прознает, а потом ограбить надумает?!» Но вслух, слегка заикаясь от робости, отец Игорь с трудом произнёс:

– П-п-пять м-миллионов рублей… Нужно.

Мужик долго молчал, потирая правой рукой подбородок, затем вздохнул, промычав с большой досадой, сокрушённо помотал головой и неторопливо засунул руку в карман своих просторных бордовых штанов.

«Сейчас убьёт!» – с испугом подумал батюшка и едва не потерял сознание. Как на зло во дворе не было ни одного человека – ни строителей, ни прихожан.

Мордастый медленно вытянул руку из кармана, и отец Игорь увидел в ней не пистолет, не нож, а толстое чёрное кожаное портмоне. Аккуратно раскрыв его, мужик вынул разом три пухлых пачки странных разноцветных банкнот в упаковке и протянул священнику:

– На, батя, держи! Здесь сто пятьдесят кусков европейских рублей. Сто пятьдесят тысяч евро. Думаю, что тебе хватит на золочёные кресты!

Отец Игорь едва не потерял дар речи. Не веря своим глазам и не зная, что ему следует делать, повинуясь какому-то повелительному гипнозу странного гостя, он всё же подошёл и осторожно взял деньги обеими руками.

Мужик самодовольно ухмыльнулся и, полуобернувшись с намерением уйти, весело, с сиплыми подсмешечками, заговорил:

– Я, батя, скоро здесь землю куплю неподалёку… Поселюсь рядом с этим селом и в этот храм ходить буду… Наверное… Так что я твой будущий прихожанин. А это, – мужик небрежно кивнул на деньги в руках священника, – моё первое пожертвование на храм Божий… Чтобы вера наша православная укреплялась!

С этими словами щедрый незнакомец неторопливо и размашисто перекрестился на храм, и стало видно, что у него вся тыльная сторона правой ладони покрыта синими татуировками с замысловатыми рисунками. Отчётливо были видны синие, навроде перстней, татуированные кольца вокруг пальцев.

Слегка оскалив зубы, и снова помотав головой, мордастый, как бы нехотя, но очень строго произнёс:

– Только это… Батя… Ты сделай всё путём и красиво. Кресты обязательно позолоти! Я осенью заеду – проверю. И упаси тебя, Господи, – грозный мужик снова, уже нарочито размашисто и с демонстративной медлительностью, перекрестился, – если вовремя не сделаешь! Если медянки дешёвые поставишь, то пеняй тогда на себя! За крысятничество спрошу строго и по полной. Да и Бог накажет… Хотя… Я накажу строже! Понял?!

Отец Игорь стоял – ни жив, ни мёртв. Он был очень бледен и едва не терял сознание. Ноги его сильно дрожали и непроизвольно подгибались. Деньги в руках вдруг стали тяжёлыми и начали сильно жечь ладони.

Незнакомец уселся в свой автомобиль и, высунувшись из открытого окошка, уже миролюбиво промолвил напоследок:

– Если же какие заморочки возникнут или там вдруг всё-же денег не хватит, то ты обязательно отыщи меня, я обязательно помогу. Спросишь у местного ментовского хозяина, как отыскать Кабана, – он подскажет. Ты, главное, не воруй и просить помощи не стесняйся. На богоугодное дело мне лично бабла не жалко… А у тебя, кстати, тачка-то новая?

Отец Игорь отрицательно замотал головой и с трудом выдавил из себя:

– Н-н-не-е-ет! Нету. Новой нету.

Мужик недовольно покачал головой и уже почти ласково произнёс:

– Эх, батя, батя! Ну, как же так?!. Вроде бы пахан местный… В общем, возьми себе из этих «бабок» тысяч десять. На новую нормальную тачку хватит. Понял?! Обязательно возьми. Заслужил!

Батюшка согласительно закивал головой. Он хотел произнести: «Спаси, Господи!», но язык ему не повиновался.

Машина щедрого гостя легко завелась, сердито заурчала, резко тронулась с места, и круто развернувшись, умчалась прочь, подняв за собой густые клубы пыли.