Текст книги "В поисках четвертого Рима. Российские дебаты о переносе столицы"

На фоне таких грандиозных планов просто мелким чудачестовом казались призывы вернуть столицу в Москву, которые высказывали славянофилы. Хотя одни славянофилы считали отделение Москвы, как души России, от имперского государственного центра весьма благоприятным и плодотворным (Хомяков), другие – настаивали на необходимости вернуть столицу в Москву[27]27
  Интересное изложение и подробный анализ славянофильских дискуссий по поводу российских столиц, главным образом в связи с Петербургом и Москвой, содержится в статье Володихина [Володихин, 2010].


[Закрыть]. Мысль о необходимости переноса столицы обратно в Москву высказывал неоднократно Константин Аксаков (1823–1886). Впервые он излагает ее в статье «Семисотлетие Москвы», опубликованной в «Московских ведомостях» в 1846 году. Такая мысль в то время считалась крамольной, и редактор получил за нее выговор. В 1856 году он пишет для государя особую записку «Значение столицы» на эту же тему, где еще более тонко аргументирует свою позицию [Аксаков, 2000]. Суть его прошения сводилась к тому, что если Петербург является окном в Европу, то Москва – окном в саму Россию (хотя он и не пользовался этими терминами). Москва лучше служит связью с Землей и земством и потому представляет русские общенациональные интересы; Петербург же послужил разрушению этой исконной связи с землей. В период наполеоновских войн отчужденная от народа власть только с помощью Земли смогла спастись от опасности и вновь должна соединиться с землей и народной душой в Москве. Восстановление Москвы в ее исконных правах будет означать соединение политического и земского начал, которые лежат в основе русской жизни.

Когда Москва осталась «средоточием народным» и перестала быть «столицей государства», когда высшим администратором стал Петербург, Россия получила внутреннюю язву, жестоко терзавшую страну и постепенно увеличивавшуюся. Дошло до тяжкого поражения Империи в Крымской войне [Володихин, 2010].

Эту программу – возвращения столицы в Москву – разделял также и брат Константина Аксакова – Иван Аксаков, который считал миссию Санкт-Петербурга в русской истории, положительную на начальных этапах, окончательно исчерпанной. Петербург должен «оказать последнюю, но высшую услугу, собственным отрицанием самого себя, как правительственного средоточия русского государства». Он выражал уверенность, что Москва «как прежде была столицей русской земли, так и снова будет» [Аксаков, 1862].

Стратегию экономического развития регионов имел ввиду в своем предложении о миграции столицы русский географ и путешественник Петр Семенов-Тян-Шанский (1827–1914). Одной из мер по балансированию географического центра страны он считал подьем его демографического веса и экономического потенциала до уровня центра. Эти воззрения во многом опирались на концепции учителя Семенова-Тян-Шанского, Дмитрия Менделеева[28]28
  Дмитрий Менделеев, уроженец Тобольска, также придерживался этой точки зрения: «Государство достигнет наивысшего расцвета, когда три его центра: демографический, экономический и географический сольются воедино». Менделеев Д. К познанию России. М., 2002.


[Закрыть]. Наиболее радикальным способом решения этого вопроса он считал перенос столицы империи в Екатеринбург.

Впрочем, переезд с целью уравновешинивания демографических и территориальных ресурсов империи казался ему слишком дорогостоящим и сложным делом. Поэтому перемещение столицы он считал все-таки крайним решением. Альтернативой ему он полагал создание нескольких точек роста за Уралом, которые буквально называл «пунктами форсированного развития». Эти шаги, по мнению Семенова-Тян-Шанского, могли бы позволить преодолеть главный недостаток российской континентальной империи – растянутость территории и ее деление на развитый центр и сравнительно отсталую колонизируемую периферию [Семенов-Тян-Шанский, 1915: 23].

В самом начале XX века концепции южной, центральной и восточной столицы дополняются концепцией новой северной столицы на Северном Ледовитом океане. Автором этой концепции был оригинальный русский философ Николай Федоров (1829–1903), изложивший ее в небольшой заметке «О полярной столице» (1902). В этой романтической идее нового города, который должен был расположиться на полуострове Рыбачий (Кольский) на границе с Атлантикой и Гольфстримом, можно выделить две главных темы и лейтмотива, метафизический и транспортный.

Метафизическая линия его аргументации основывается на идее борьбы и противостояния слепым силам природы, ключевой в философии Федорова. Сам холод новой столицы наделяется русским философом моральным смыслом и содержанием – этот холод будет носить воспитательное значение и служить задачам нравственного очищения. «Перенесение столицы за полярный круг, это движение от теплой страны к холодной, от легкого к трудному, не слепой прогресс, а выражение сознания, противодействующего чувственному влечению» [Федоров, 1997: 394]. Вообще, обьясняя смены российских столиц, Федоров обращается к соображениям своего рода моральной гигиены, мотивам преодоления и освобождения от скверны старых центров. В случае Москвы эта скверна состояла во «внешнем благочестии». В случае Санкт-Петербурга она состоит в «петербургской моральной летаргии».

Вторая – и более рациональная – линия обоснования необходимости переноса столицы на Ледовитый океан связана с дистанцированием России от зоны нестабильности на востоке и на юге и императивом превращения Севера в зону сотрудничества и примирения Запада и Востока на основе общей братской борьбы со злыми стихиями. Новая полярная столица должна оказаться в центре панконтинентальной железнодорожной транспортной системы, которая станет альтернативой и новой инкарнацией Великого шелкового пути. Внутри России эта система свяжет два важнейших порта – на крайнем севере и крайнем востоке России – в транспортное полукольцо через северное ответвление транссибирской магистрали, которому Федоров придавал огромное значение. Во времена Федорова Северный морской путь еще не был судоходным, но он предвидел постепенное замыкание его дополнительным морским полукольцом [Задорожнюк, 2010: 89–90]. В глобальном же масштабе речь шла о визионерском плане железнодорожных магистралей и «кругоокеанской дороги», которые должны были связать все континенты с северной столицей, находящейся на переднем фланге борьбы – или даже тотальной войны – с холодом [Федоров, 1997: 384–385].

В такой необычной и мистифицированной форме Федоров здесь по сути дела предвосхищает концепцию Североцентрического мира XX столетия. Он предлагает механизм интеграции России с другими северными державами за счет «обхода с тыла» юга и востока, имманентно склонных к конфликту и войне. С точки зрения Федорова главные моменты русской истории как раз связаны с противостоянием агрессивно наступающим с юга и востока туркам, магометанам и кочевникам. Этот проект по сути прямо противоположен несколько позднее возникшим евразийским идеям, потому что как раз предполагает союз с англичанами, американцами, голландцами и другими европейцами (а возможно и с Японией, которую Федоров даже называет «Азиатской Британией»).

На данный момент западные народы склонны к предательским альянсам с востоком и югом против России, считает Федоров, но такова ситуация только на сегодняшний день. Судьбы мира и возможности умиротворения зависят от «примирения латино-германского и греко-славянского племен», которое он как раз и связывает с основанием новой русской полярной столицы и общими усилиями по противостоянию холоду. Общение двух расколотых христианских миров было прервано захватом Константинополя турками и должно вскоре возобновиться на Севере, в новой полярной столице.

Следующий предложенный сценарий переноса был связан уже не с севером, а с югом. В период Первой мировой войны с идеей переноса столицы в Киев выступил российский национал-либерал Петр Струве (1870–1944). Эту идею, по некоторым свидетельствам, горячо поддерживал также Петр Столыпин (и якобы был близок к тому, чтобы начать предпринимать первые шаги к ее реализации накануне своего убийства). Петр Струве писал в этой связи:

Для создания великой России есть только один путь: направить все силы на ту область, которая действительно доступна реальному влиянию русской культуры. Эта область – весь бассейн Черного моря, то есть все европейские и азиатские страны, выходящие к Черному морю. Здесь для нашего неоспоримого хозяйственного и экономического господства есть настоящий базис: люди, каменный уголь и железо. На этом реальном базисе может быть создана экономически могучая великая Россия… В последнюю эпоху нашего дальневосточного расширения мы поддерживали экономическую жизнь юга отчасти нашими восточными предприятиями. Отношение должно быть совершенно иное. Наш юг должен излучать по всей России богатство и трудовую энергию. Из черноморского побережья мы должны экономически завоевать и наши собственные тихоокеанские владения… Экономические отношения России повелительно требуют передвинуть столицу к югу. Из южнорусских городов только Киев как по своим историческим, так и политическим соображениям может быть столицей Российского государства [Струве, 1908: 67].

Как Струве, так и Столыпин видел в Киеве также надежную базу для интеграции вновь присоединенных западных губерний и самой Малороссии, а также для экономического освоения пространств юга России и Причерноморья, на которых был сосредоточен вектор российской геополитики в XIX веке. Идея Киева в качестве новой столицы высказывалась и до этого и не только Константином Леонтьевым. Иван Аксаков специально полемизировал в своей статье с автором одного из таких предложений [Аксаков, 1862][29]29
  Аксаков И. Заметки о хозяйственном положении России // Русский Вестник. 1862. Сентябрь.


[Закрыть].

В 1918 году Ленин и Троцкий принимают решение о переносе столицы обратно в Москву, чтобы отодвинуть ее от фронта боевых действий. Троцкий писал тогда в «Правде», что «Совету Народных Комиссаров невозможно больше оставаться и работать на расстоянии двухдневного перехода от расположения германских войск». Некоторые историки усматривают в этом жесте также страх мятежа и контрреволюции, естественной социальной почвой для которых мог стать Санкт-Петербург как место концентрации старых элит и эксплуататорских классов. Москва и бедное крестьянство центральной России казались большевикам более лояльной базой по сравнению с богатыми и независимыми Сибирью и югом России, что впоследствии подтвердилось в ходе гражданской войны [Жариков, 2012].

Конец петербургского периода русской истории и переезд столицы обратно в Москву послужил прологом советской сверхцентрализации. В 1920-е годы происходит взрывной рост Москвы на фоне демографического упадка Санкт-Петербурга, население которого уменьшилось почти в 3 раза.

Во время Второй мировой войны часть столичных функций были временно сосредоточены в Екатеринбурге и Куйбышеве, хотя правительство оставалось в Москве.

В послесталинский период вопросы сверхконцентрации в Москве заботили Никиту Хрущева. В этой связи он рассматривал сразу несколько городов на предмет переноса туда части столичных функций и профильных министерств – Владимир, Екатеринбург, Новосибирск, Самара (Куйбышев) – с целью децентрализации государства, необходимость которой была ему очевидна. Однако этих планов он осуществить не успел.

В начале 1990-х годов начинается свежий виток дискуссий о новой столице, которые, впрочем, поначалу носили довольно маргинальный характер. Определенная перспектива возникновения нового столичного города сложилась в 1993 году в ходе конфликта Ельцина и Верховного Совета. Тогда лидеры Сибири – Леонид Полежаев и Аман Тулеев, губернаторы Омской и Кемеровской областей, – предложили Верховному Совету переехать в Новосибирск и сформировать новую административную столицу Сибирской Республики, которая постепенно должна была перерасти в общенациональную столицу [Цымбурский, 1995]. В 1994 году Владимир Липицкий, депутат Государственной Думы, предложил Новосибирск в качестве новой столицы и организовал конференцию по этому вопросу в городе-кандидате. В этом же году с идеей переноса столицы в Санкт-Петербург выступил директор Института политики Владимир Миронов [Миронов, 1994]. В конце 1990-х годов Борис Немцов также предложил сделать Санкт-Петербург новой столицей России. Но с появлением «питербургской команды» в Кремле дискуссия о Санкт-Петербурге, безусловно, не могла не приобрести нового смысла, обертонов и политических импликаций.

В начале 2000-х годов в связи со сменой политического руководства интерес к теме переноса столицы оживился. Ожидалось, что начало правления Путина может быть ознаменовано переносом столицы в другой город и по этому поводу даже высказывались некоторые предложения [Мичурин, 2001]. Наталья Бехтерева, директор Института мозга РАН, выступила с идеей переноса столицы в Петербург, который, по ее мнению, уже обладает необходимым корпусом зданий, административных площадей и инфраструктурой для принятия столичных функций. Она ссылалась на упадок северной столицы и выражала уверенность в том, что возвращение городу столичных полномочий сможет помочь ему восстановить свой колоссальный историко-культурный потенциал [Бехтерева, Бунимович, 2002]. За перенос столичных функций в Санкт-Петербург выступил также Зураб Церетели, глава Российской Академии Художеств.

В 2004 году Валерий Гальченко, депутат Государственной Думы от партии Единая Россия, внес на рассмотрение палаты проект Федерального закона «О столице РФ», в котором предлагал забрать у Москвы некоторые ее столичные функции и перераспределить их по региональным центрам. В 2005 году депутат Госдумы от ЛДПР Николай Курьянович выступил с идеей законопроекта о переносе столицы в Новосибирск. Возникали идеи, продиктованные текущей коньюктурой политических игр и административных противостояний. Так губернатор Евгений Россель предложил перенести столицу к себе в Екатеринбург, а губернатор московской области Громов в противостоянии Юрию Лужкову предложил перенести ее в Санкт-Петербург.

Возникают также довольно популярные интернет-сайты, где пропагандируются идеи о переносе столицы. Один из таких сайтов (vsevsibir.ru) отстаивал идею новой столицы в Сибири. Другой – идею переноса столицы из Москвы – от лица обеспокоенных проблемами города коренных москвичей[30]30
  Коренные москвичи за перенос столицы. <http://perenoss-tolitsy.ucoz.ru/index/0-12>


[Закрыть].

В последние несколько лет, начиная с 2009 года, обозначился новый, более фундаментальный цикл в развитии этой дискуссии. Возникли более детальные и продуманные предложения по поводу переноса российской столицы [Крупнов, 2009; Бабаян, 2011; Хайтун, 2012; Масленников, 2012; Галкин, 2012; Делягин, 2012; Караганов, 2012; Жарков, 2012; Шмелев, Федоров, 2012; Замятина, 2012]. Возник интернет-альманах «Четвертый Рим», который курирует Петр Мирошник, ставший форумом для обсуждения различных сценариев смены столицы и урбанистических проблем России в целом.

Увеличилась также популярная поддержка этой идеи. Если, согласно опросам ВЦИОМ, в 1999 году идею поддерживало только 8 % населения, то к 2010 году число ее сторонников выросло до 15 % (см. табл. 2). В дебатах по этому вопросу приняли участие ученые, политики, бизнесмены, администраторы, военные, архитекторы, девелоперы, писатели, интеллектуалы и другие группы населения. Интересно отметить, что среди участников дискуссии и сторонников переноса были представители практически всех российских политических партий. Более активны в обсуждении этой идеи были представители оппозиционных партий – СПС, ЛДПР, НБП, «Справедливой России «и даже КПРФ (депутат Государственной Думы Александр Кравец). С подобными предложениями выступили несколько депутатов от правящей «Единой России» (Виктор Зубарев, Олег Морозов и др.). Было создано несколько популярных интернет-сайтов и блогов, где активно обсуждались сценарии и возможности переезда столицы.

В конце нулевых годов начал происходить слом некоторых стереотипов. Если с начала постсоветского периода предложения подобного рода воспринимались как экстравагантные и нереалистические, то к концу нулевых они практически входят в мейнстрим. Драматическая смена сентиментов по этому вопросу может быть проиллюстирована сравнением двух опросов – конца 1990-х годов и 2010 года: опроса российских знаменитостей и публичных интеллектуалов, проведенного газетой «Коммерсант» в 1999 году и инспирированная предложением Бориса Немцова о переносе столицы в Санкт-Петербург, и аналогичного опроса, проведенного журналом «Итоги» в 2010 году (Итоги, 2010; Коммерсант, 1999). Интересно, что некоторые фигуры, принимавшие участие в обоих опросах, – артисты, политики, писатели, – были теми же самыми.

В 1999 году большинство опрашиваемых находили идею переноса столицы необычной, эксцентричной или даже абсурдной и пытались приписать само возникновение этой темы молодому возрасту Бориса Немцова, предложение которого послужило формальным поводом для публичных дебатов. При этом многие чиновники восприняли саму тему крайне враждебно. Так, губернатор Санкт-Петербурга Матвиенко (в настоящее время спикер российской Думы) сочла ее «крайне вредной для обсуждения», а вице-мэр Москвы Владимир Ресин квалифицировал эту мысль как вздорную и даже «сумасшедшую» (Коммерсант, 1999). К 2010 году главным предметом дискуссии стал не вопрос о легитимности, уместности и своевременности обсуждения этой темы, а вопрос о возможных кандидатах на роль новой столицы и ее месторасположении. Противники миграции столицы составляли в этом опросе уже незначительное меньшинство.

Проблема смены столицы заняла постоянное место в политической повестке дня и стала предметом оживленной полемики. Она активно обсуждалась на валдайском форуме, красноярском экономическом форуме, в столыпинском и московском евразийском клубах, а также на центральных телевизионных каналах. Позиция по поводу переноса столицы стала одним из важных вопросов в период думских и парламентских выборов, важной частью предвыборных программ некоторых политических партий (например, «Другая Россия» и «Родина: здравый смысл»), а также электоральной полемики.

Шесть стратегий переноса

На последующих страницах мы по возможности кратко опишем несколько планов и стратегий в том виде, в котором они были артикулированы в текущих российских дебатах. В частности будут выделены шесть стратегий, которые обсуждаются российскими аналитиками и политическими деятелями. Все они как-то перекликаются с историческими стратегиями, которые мы обсудили в другой книге [Россман, 2013], и часто соотносятся с различными географическими направлениями в соответствии со своими политическими ориентациями. Хотя в конкретных выступлениях не всегда можно строго провести границу между этими различными позициями, и они могут выступать в гибридных формах, обычно их можно легко опознать по акцентам в программах и степени артикуляции различных проб лем, сценариев и сюжетов. Хотя эти позиции не всегда присутствуют в чистом виде, их выделение имеет смысл хотя бы в аналитических целях.

Проекты переноса столицы на Восток часто имеют в своей основе три разных стратегии: экономического развития регионов, имперского строительства или нового позиционирования страны.

Имперские стратегии часто воплощаются в планах внедренной столицы – в них акцентируются военно-стратегические преимущества и недостатки кандидатов на эту роль. Во многих случаях они имеют в виду экспансию на Восток страны, но могут распространяться и на Запад и часто сопряжены с притязаниями на какие-то суверенные территории.

Цели преодоления региональных дисбалансов особенно подчеркиваются в экономически мотивированных проектах, которые акцентируют освоение главным образом восточных районов страны. Этот круг авторов отдает предпочтение Сибири (Красноярску или Новосибирску) и предлагает создание новой авангардной столицы (forward-thrust capital).

Та же самая проблематика акцентируется в более радикальной экономической стратегии нового экономического позиционирования страны. Идеалом этих авторов является периферийная столица на Дальнем Востоке, которая позволит интегрировать страну в этот регион мира с наивысшей динамикой роста и развития.

Помимо этих стратегий обсуждаются также стратегии федерализации, политической реконструкции и либерализации страны, которые часто имеют в виду перенос столицы России в сторону западной границы страны. В качестве кандидатов здесь предлагаются Новгород, Псков, Санкт-Петербург. Этот выбор также часто подразумевает расположение нового города между двумя важнейшими мегаполисами страны. Отсюда выбор альтернативных кандидатов на эту роль – Тверь, Вышний Волочек, Бологое.

Далее будет обсуждена концепция линейной столицы, которая, во-первых, деконструирует саму концепцию центра и, во-вторых, предлагает новые технологические решения столичной проблемы через создание новых транспортных и коммуникационных сетей.

Наконец, мы обсудим концепцию подмосковной столицы-спутника, которая мотивирована прежде всего административно и не предполагает глубокой национальной реконструкции. Эта концепция получила воплощение в том числе и в широко дискутируемых планах Медведева по расширению Москвы, которые уже начали осуществляться.

Наконец, в конце данного раздела мы разберем позиции критиков переноса столицы, которые обсуждают эту тему как с технико-рациональных, так и с консервативно-охранительных и религиозных позиций.