Текст книги "Тутытита"

8.3

Из служебной записки сотрудника компании

Начальнику отдела продаж:

На вопросы о планируемом к расходу бюджете по данным работам, срокам сдачи объекта, генподрядчик отвечать отказался. В процессе познавательной беседы с ним я узнал несколько новых слов из русского языка.

В связи с тем, что по компании ходят упорные слухи, что за эксклюзивные работы мы больше не берёмся, не знаю, запрашивать ли коммерческое предложение.

Прошу разрешить мою печаль и внести ясность в данный сумбур.

Вторая половина первого рабочего дня сразила меня ещё двумя случаями. Во-первых, часа в четыре дня в кабинет вошла высокая девушка, подошла ко мне, поздоровалась и сказала, что она тут начальник отдела продаж. Впрочем, как-то не очень уверенно сказала, мне даже показалось, что только для меня сказала, а другие чтоб не слышали. У них тут два отдела? Три? Восемь? Сколько? И в каком я? И почему все как сидели и писали что-то у себя, так и сидят? Так, наверное, надо почему-то.

Ольга – так она представилась – сказала, что ей очень приятно. Я ответил, что мне, конечно, тоже. Ольга сказала, что она сидит внизу, под лестницей, и она мне потом покажет, где именно. Все вопросы надо адресовать ей. После этого она вышла. Нависла молчаливая пауза. Среди меня одного. Никто и не шелохнулся, никто даже не посмотрел ни на неё, ни на меня. Меня охватила лёгкая паника. Через пять минут она усилилась, потому что в отдел влетел первый начальник отдела, Владимир Николаевич, дал мне номер телефона и сказал, что нужно срочно позвонить, а все заняты.

– Позвони, и запиши, что им там надо, – сказал он и исчез за дверью, мимо которой, я видел, медленно прошёл самый-самый первый мой начальник, который со мной проводил собеседование. Он прошёл мимо, на меня даже не взглянув. Это были два разных человека, оказывается! Мне просто показалось, что они похожи, я же их в первый раз видел. Кстати, я потом узнал, что и звали их одинаково и по имени, и по отчеству – Владимиры Николаевичи. Итак, первый и второй начальники – два разных человека, ну уже хорошо. Тогда понятно, почему на втором собеседовании мне задавали те же вопросы. То ж были разные люди! Я обрадовался такой ясности, правда, ненадолго. Кто же из них мой начальник? Меньше всех на этом настаивал самый первый, который сейчас мимо прошёл, я вообще его только один раз видел. Больше никаких полезных выводов я сделать не смог, как ни старался. Потом вспомнил, что мне надо позвонить, и набрал записанный номер.

Мне сказали, что им в новый торговый центр на Савушкина очень нужен свет на круглой ферме или как там у нас называется наша железяка. Я всё аккуратно записал, выяснил у прохожих в коридоре, где у нас сидит мой второй начальник, Владимир Николаевич – он же мне задание дал, – и пошёл в указанный кабинет. В том кабинете, который был чуть больше нашей переговорки, буквально три на три метра, кроме Владимира Николаевича размещались ещё четыре человека. Две девушки, парень в бандане и толстый мужик, который так густо дышал, что я подумал, что из воздуха он всем другим ничего не оставляет. Они там все потели от жары. Особенно толстый мужик. Я сел напротив начальника, всё ему рассказал, тот мне сказал, что завтра я поеду на объект один, потому что там всё просто, да и специалисты все заняты, и выдал мне фотоаппарат с рулеткой. Я рассовал всё по карманам и вернулся в кабинет, дорогу уже помнил. День близился к концу, оставалась пара часов, и тут случилось то самое «во-вторых».

В отдел пришёл Дмитрий Николаевич и стал проводить спонтанное совещание. Мы все вышли из-за столов, взяли стулья и уселись поближе, чтобы внимать. Больше всех, понятно, собирался внимать я. Ещё бы, первое совещание, в первый же день, и не с кем-нибудь, а с самим. Я так хорошо умею слушать, когда хочу, я ловлю каждый жест, каждую паузу, слово, быстро всё там у себя анализирую и укладываю в голове ровно и красиво. Да, я так умею.

Дмитрий Николаевич говорил медленно, с паузами, в которые он как бы звал окружающих вступить в диалог или дискуссию. Но почему-то никто не вступал. А мне было ещё рано. Я сидел и впитывал ранее не знакомые мне фразы про команду, мотивацию и про ах каких гадов и предателей, которые куда-то ушли, а он их воспитывал. То есть, конечно, все перечисленные слова имелись у меня в арсенале, я их знал, но что они в данном случае обозначают, я пока не знал. Я выцеливал каждый звук Дмитрия Николаевича, укладывал в голове ровными шпалами, отчего, мне казалось, у меня в голове выстроилась целая железная дорога. Правда, я пока не понимал, куда она там ведёт в небесах. Ещё что-то у него было про разведку белогвардейцев, которую, со слов Дмитрия Николаевича, мы, менеджеры, напоминали, но это так, для убедительности образа – догадался я. Хотя с той убедительностью никто в общем и не спорил, все сидели и уныло слушали.

– Вот если взять, допустим, авангард врангелевской армии, – тянул слова Дмитрий Николаевич, – то ведь и понятно сразу, кто мы. А мы он и есть. То есть я хочу сказать, что мы кто? Мы же команда, ну. А если мы все вместе, то мы сила какая. А вы, менеджеры, конечно же, наш цвет и лицо нашей фирмы.

Ну лица нашей фирмы, менеджеры то есть, которые сидели рядом со мной, были ещё те. То есть я хотел сказать, что лица у них были такие, что как ни старайся Дмитрий Николаевич на них что-то разжечь типа огня, ничего там не получалось. Там ливень будто шёл, и ничего не загоралось в этих лицах. Я специально сделал себе такое лицо с фанатичными глазами, как будто на моём уже что-то стало тлеть от проникновенных слов директора и уже скоро почти пожар. Пока я делал лицо, я упустил несколько фраз Дмитрия Николаевича и совершенно потерял нить, моя железная дорога повисла на облаке. Вот досада, ну какая досада. Я решил тихо-тихо поинтересоваться у сидевшего рядом менеджера – им оказался Володя, – что такое важное сейчас сказал директор. Вова так же тихо прошептал мне в ухо, что всё это он не слушал и не собирался и мне не советует. Ещё добавил нецензурное слово. Володя на тот момент уже пять лет работал, видимо, он точно знал, о чём говорил. Всё. Абзац. Моя железная дорога рухнула недостроенной, строители узкоколейки со своим Павкой Корчагиным разбежались кто куда.

Так закончился мой первый день, и я только в метро заметил, что мой фанатичный взгляд, на котором так и горел огонь чего-то там, тут, среди обычных людей, наверное, не к месту. С трудом расслабил лицо. На улице шёл тёплый августовский дождь.

8.4

Из отчёта по объекту:

Механику мы им оценили, мы же это умеем, как никто другой. Или как никто другие, нас же много. Что-то я запутался. Ну потом подумаю, как лучше написать. А сейчас главное то, что они, как говорит главный инженер, нашли себе лучше и дешевле. Лжёт, пёс, я считаю. По причинам, написанным в самом начале.

Теперь самое время о том, что мы там, в нашей фирме, делали. Вот всё, что в зале театра, дворца культуры или даже актовом зале школы есть, – мы всё делали. Всё, что можно увидеть, потрогать или даже представить, – всё. То есть не всё, конечно, но говорили, что всё. Под ключ. Или комплекс, ещё можно сказать. Для того, чего сами не делали, нанимали на подряд или перекупали. Для заказчика получалось, что всё. И когда удавалось до того заказчика хорошо донести, что мы можем всё, тогда у того начинался праздничный танец души, ведь никого больше ему искать не надо, есть же мы.

Ещё у нас всегда был красивый сайт, в котором подтверждалось, что для нас нет предела. И если даже театру нужна будет система перемещения артиста на сцене в объёме, или, как говорят, три дэ, мы сделаем. Да у нас такие конструкторы и проектировщики, не говоря уже про менеджеров, что мы и четыре дэ сделаем, будьте спокойны. Про свет, звук, одежду сцены и люстры вообще молчим, потому что по сравнению с полётом артиста в четыре дэ это сущая безделица. Даже и говорить не о чем. Вот такой сайт. А сейчас у нас даже создаётся успешный отдел инноваций, и туда уже приглашены не скажем кто, но очень серьёзные люди. Это важная информация, мне от неё попахивало уже пять дэ.

В общем, всё настолько серьёзно, что вы нам только позвоните, и мы вам сразу всё дадим. Даже то, что вы и не хотели, дадим. Потому как мы – дружный коллектив профессионалов, и кому как не нам знать, что именно вам тут надо, чтобы не свалилось, звучало и вертелось, как нужно.

И вот на следующий день я, преисполненный гордости и силы, которая притаилась за мной – я имею в виду фирму, – поехал на Савушкина. Там в почти построенном торговом центре имелся пустой зал, и туда нужно было сделать свет. Я сказал, что мне нужно всё тут замерить и сфотографировать, – меня так Владимир Николаевич проинструктировал. О том, что я работаю второй день, я им ничего не сказал, поэтому они там смотрели на меня как на умельца и советовались. Короче, задача простая. Где-то под потолком подвесить нечто, на которое закрепить какое-то количество прожекторов, непонятно какое, но чтоб светило хорошо, потому что тут будут мамы с детишками играть и им надо хорошо видеть друг друга. Да, кстати, по деньгам не разгоняйтесь, мол, у нас ограниченно всё. Я сказал, что плёвое дело для нас, что вы, сделаем. Ой, мы такое делали, что вот этот ваш канделябр под потолком – вроде свечки для нас зажечь. Или даже огнива. Им такой ответ понравился, меня попросили сделать за пару дней расчёт и выдать им, а то у них сроки.

– Сделаем, – сказал я и уехал на работу.

Надо сказать, что за пару дней мне расчёта не выдали. Его вообще начали делать лишь через четыре дня, загрузка же какая. Начали и застряли. А куда вешать ферму? А выдержит ли перекрытие? Нужен же расчёт прочности, а он стоит денег. И потом, что это у них за бюджет такой, как у сирот из приюта, это же торговый центр, пусть не лгут. Им там надо в десять раз больше прожекторов, чем есть у них бюджет. Чтобы светило нормально, там же дети с мамашками? Ну вот. Меньше никак нельзя. Меньше – как в темнице получится.

Всё это я объяснял во все стороны, я имею в виду – специалистам компании и заказчику из торгового центра, то есть был таким важным промежуточным звеном, как мне казалось. Одни мне: у нас бюджет. А другие: да оно им надо, ты должен объяснить. Одним словом, недели через полторы, заказчик из торгового центра реагировать на меня перестал. Я звонил, а мне не отвечали. Такой был мой первый выезд на объект и первое запрошенное коммерческое предложение.

8.5

Из отчёта по объекту:

Собираемся сдавать объект в срок. Возможно, не в срок договора, а какой-то нами придуманный срок. Но – в срок. Что происходит на объекте, когда и кто из наших туда поедет, как будем закрывать – я не знаю. Но заранее согласен с тем, что я во всём виноват.

Примерно через месяц работы мне удалось заключить свой первый договор. Я ликовал. Какое чудо, какое чудо.

Да, но в течение этого месяца кое-что произошло. Во-первых, я переехал в кабинет под лестницу, где сидела Ольга – та самая, третий начальник отдела. Оля уже успела набрать себе в отдел ещё трёх менеджеров – вечно восторженного здоровяка Ивана, худого, как обглоданный верблюдом саксаул, Серёгу и вальяжного Александра, что славился причастностью к питерской театральной богеме. Они меня приняли хорошо, я знаю много разных слов и анекдотов. Поэтому хорошо. Теперь, наверное, становилось понятным, кто же всё-таки мой главный начальник из равных. Оля. Она расписывала объекты, регионы и давала задания. Нам четверым. Старые менеджеры остались там, где были, и, по слухам, ими никто не руководил. Или сам Дмитрий Николаевич, я не знаю. Да и признать они Олю начальником никак не могли, потому что они очень опытные, а Ольга месяц назад пришла из отдела люстр, где очень красиво их умела рисовать. Потом успешно съездила в Красноярск, там руководила монтажниками, которые те люстры вешали, и мы закрыли договор. Видимо, на радостях Дмитрий Николаевич и назначил её начальником отдела. Продаж.

Первый мой начальник – я это уже выяснил – никакого отношения к продажам не имел. Или нет. Имел, но ограниченное. Он продавал отдельно механику и в наши дела не лез. А вот со вторым Владимиром Николаевичем всё было немного не так. Они с Ольгой долго выясняли, кто из них главнее. Договорились, что хоть Владимир Николаевич и руководит лишь отделом подготовки коммерческих предложений, но именовать сам себя будет начальником департамента продаж. Вот. А Ольга – начальник отдела, который входит в тот департамент, и, значит, подчиняется Владимиру Николаевичу. Но, с другой стороны, мы, Ольгины менеджеры, найдя запрос, подавали его на просчёт туда, где сидит начальник департамента. Стало быть, мы ему даём указания – сделайте, мол, пожалуйста, побыстрее. Чёрт ногу сломит, кто кому начальник. Мы все четверо – я, Ванька, Серёга и Саня, – не сговариваясь, молча признали руководителем Олю и слушали только её. Впрочем, Владимиру Николаевичу это не мешало периодически прибегать к нам и давать свои указания. Оля в таких случаях загадочно улыбалась, а мы как-то пытались расставить приоритеты. Разумеется, в пользу Ольги.

И вот мой первый договор. Как я уже говорил – просто ё-хо-хо, какая радость. Маленький театр на юге города. Да и не театр вовсе, так, вроде самодеятельности, зальчик в старом торговом центре. Но со сценой, там же представления идут. У Валеры, их инженера, провисли тросы, за которые они вручную тянули и поднимали свои декорации. От старости провисли. Где-то подгнили, где-то растянулись – в общем, провисли. Их надо было подтянуть, и театр готов был за это заплатить девять тысяч рублей. Там работы, правда, часа на полтора. И мы взялись. Но сначала я три дня подписывал договор. Запросил шаблон договора у юристов, те меня долго мучили, допытываясь, что именно им там, в театре, нужно и чем будем закрываться. Это вот, кстати, до сих пор вопрос для меня. Не юрист ли должен точно знать, чем именно, каким документом мы должны закрываться? Не он? Я? Или инженер самодеятельного театра с образованием диэлектрического техникума?

Когда шаблон договора был готов и мне его дали, я его принёс секретарям, тогда такая система была, что договор согласовывают со службами они. Секретарша Лена, когда увидела эту маленькую цифру договора, ради которой ей сейчас придётся бегать, сморщила своё мясистое лицо, отчего оно стало похожим на мочёное яблоко, и сказала мне, что я подписал какое-то говно. Так и сказала. Но понесла. Через полдня меня вызвала к себе одна из бухгалтерий – там их две, – и главбух мне сказала, что вот эту фигню, в смысле, так плохо составленный мной договор, она ни за что не подпишет. А когда я ей робко заметил, что договор составлял не я, а юрист, она молча швырнула его на пол. Собирай, мол, а мне тут некогда заниматься таким непотребством в девять тысяч, да и ещё и неверно составленным.

Собирать я ничего не стал и ушёл. Чуть не добавил – красивый сам собою. Вряд ли в тот момент моё лицо разило благодушием. Я рассказал всё Ольге, и как уж она там договаривалась с юристами и бухгалтерами, я не знаю, но на следующий день договор был у меня на руках. Я отвёз его заказчику. И через пару дней туда выехала бригада с прорабом Кириллом и, видимо, начала работу. Я подумал, что всё, я по данному вопросу уже молодец и можно искать что-то дальше из запросов. Я ошибался.

Через два дня с утра, когда наша бригада приступила к работам, мне позвонил Валера, тот самый инженер с объекта. Он спросил у меня, где Кирилл, потому что он куда-то ушёл и сказал Валере держать трос, он держит уже два часа, и ему уже тяжело.

– Может, его уже можно отпускать? – робко поинтересовался Валера. – А то у меня руки затекают.

Я не знал точно, можно ли тот трос отпускать, поэтому сказал Валере, чтоб держал, а я сейчас найду Кирилла. Я ему раз пять звонил, тому прорабу, но он не брал трубку.

Тут снова позвонил инженер с объекта. Его голос уже почти срывался, он молил меня найти кого-нибудь – прораба, монтажника или уже самому приехать и взять у него этот чёртов трос, потому что у него уже всё затекло, не только руки, а ещё он хочет в туалет. Я его как-то успокоил, мол, потерпи, брат, сейчас я всё устрою. Что я мог устроить, если Кирилл так и не брал трубку? Я поймал в коридоре Владимира Николаевича и, представив, как тяжко сейчас инженеру, попросил его что-то сделать. Владимир Николаевич не внял моей пантомиме и сказал, чтоб я тут не волновался и успокоился, сейчас всё образуется, и Кирилл найдётся.

Через пятнадцать минут Валера мне позвонил в третий раз. Он там что-то булькал уже в трубку совместно с матерными словами. Будто у него горлом пошло всё то, что должно было выйти снизу, а он ему оттуда не давал, зажав коленями. Я не помню, что именно я ему говорил, какими словами пытался успокоить его мочевой пузырь и затёкшее тело.

Через пять минут появился Кирилл с бригадой, они были на обеде. А когда они на обеде, то трубки они не берут – так он мне сказал. А ещё сказал, что трос было держать не обязательно, это он так над Валерой пошутил.

Мне привиделась картина, как Валера, словно голодный лев, обгоняя собственный рык, сминая пампасы, мчался за добычей. В смысле, в туалет.

8.6

Из рассказа своеобразного менеджера:

Он, значит, отдал это дело на самотёк. То есть на наше усмотрение…

Оля мне вручила первый мой регион на обзвон. Это был Ямало-Ненецкий автономный округ. Девочки из маркетинга, Ксюша и Саша, подготовили кое-какую информацию, а именно что-то там прочитали про этот регион в Интернете. Я изучил базу и стал методично звонить. Без особого, надо сказать, успеха, но заказчик у этой компании выгодно отличался от предыдущих. Поскольку звонили мы чаще всего директорам театров и ДК, а не простым монтажникам, как в предыдущих моих фирмах, то посылали нас реже. То есть почти совсем не посылали. Не всегда, правда, из-за занятости слушали, но и не посылали. Я прозвонил около двухсот объектов недели за три. Им ничего из нашего не надо было. То есть чаще надо, но нет денег. Тогда я им слал на почту информацию о компании, чтоб они её там ночами перечитывали. И если что – то вот он я. Удалось выцепить лишь пару незначительных запросов на предложения, которые так и не выстрелили.

Зато в это же самое время мне посчастливилось заключить договор на проектные работы в одной из музыкальных школ нашего города, где-то на севере. Сроки подтвердили, по ценам смет согласились, с авансом всё хорошо, подписали и начали работать. Целых триста тысяч, это вам не девять. К тому же договор на проектные работы – это перспектива. Потому что этот проект ведь когда-то будет реализован. А это всё – моё. Я имею в виду проценты с продаж.

Кстати, о процентах. Ни при приёме на работу, ни Ольга в последующем так никакой точной цифры и не называли. Всё дело в том, как объясняли все ответственные лица, что вот так сразу прямо и не скажешь сколько. То есть можно отталкиваться от двух или даже трёх процентов, но я должен понимать, что ведь неизвестно, что там в конце окажется. А оказаться может, что договор-то убыточный. И из чего тогда платить, спрашивается? Действительно, из чего тогда? В общем, аргумент мне казался если и не бетонным, то по крайней мере имеющим право на жизнь. Впрочем, у моего начальства всегда имелись честные открытые глаза, в которые если заглянуть, то сразу веришь. И потом, заключим, закроем, разберёмся – так я думал.

И вот я заключил договор на проектные работы, как я уже сказал. Я сам лично отвёз его в школу, подписал, вернул в компанию, сдал в бухгалтерию. Звонил куда-то дальше.

И тут нас стали аврально собирать на выставку. Аврально, потому что приняли решение участвовать неожиданно для себя. Вчера знали, но не задумывались. Сегодня – а давайте. Меня, наверное, считали самым перспективным менеджером, потому что я один все пять дней отработал на нашем стенде в Ленэкспо. Периодически приезжала Оля, проводила со мной пару часов и уезжала. Иногда заезжала Катя, наш начальник отдела рекламы, чтобы спросить у меня, всё ли работает и какие у меня успехи. Из успехов у меня имелось полпакета визиток директоров со всей России. Как оценивать – успех ли это? В целом, выставка – это по большей части реклама. Тогда успех. Я там, на выставке, чадил радушием, богатым словарным запасом, а если требовалось, то источал даже эротизм. Правда, это делать было не просто, потому что в моём понимании эротизм – это когда низкий, но бархатистый, слегка уставший голос. Я умел такой делать, но на выставке всегда стоял такой шум, что скорее всего то, что я там источал, никто и не понял.

Иногда ко мне приезжала девушка Саша из маркетинга, ходила в своих велюровых шортах в трёх шагах от меня и что-то себе записывала. Прогнать её оттуда у меня не получалось, она сказала, что она тут выполняет задание. Какое такое задание можно выполнять в оранжевых шортах размером с трусы, да ещё и там, где все ходят в пиджаках и строгих платьях, я не знал.

Так прошла неделя. Потом я приехал в офис, написал подробный отчёт, не забыв описать цвет Сашиных то ли шорт, то ли трусов, сдал все визитки, и руководство моей работой осталось довольно. Хорошо, что всё это закончилось, а то у меня от ног уже остались только кожаные ходули.

Вот тут и позвонила Елена – помощница директора той самой школы, с которой у меня был договор:

– А где ж наш проект, Вадим? – спросила. – Три дня назад сроки вышли, а вы всё не везёте.

Я её успокоил, сказал, что там, наверное, забыли отвезти, пока я тут по командировкам езжу, но не нужно беспокоиться, я немедленно всё выясню, и скоро проект будет там, где должен. У них то есть.

Я пошёл выяснять в проектный отдел, к их руководству. Мне там в голову выстрелили своим ответом – они его и не начинали ещё, потому что ведать не ведают ни про какой договор. И почему это, спрашивается, я его принёс не им, а в какую-то бухгалтерию, которая, возможно, и должна была внести его в базу, чтобы все видели, но не внесла. А я не проследил. А должен был. А ещё я должен был добиться назначения главного инженера проекта и контролировать ход исполнения договора. Вот. Поэтому сейчас во всём виноват только я. И никому не интересно, на какой там выставке я был и кто меня туда послал, если я должен был тут у них сидеть и делать вид, что контролирую. Я спросил тогда у Ольги, где в инструкции написано, что я должен. Выяснилось, что нигде. Более того, никакой инструкции нету, и она сейчас сама в спешном порядке их делает, эти инструкции, а то, что ей передали, это не инструкции, а какие-то общие фразы про продажи.

Проектировщики сделали этот проект за два дня. Разумеется, допустив в нём, как сами говорили, много ошибок. Но большое счастье, что проект этот до сих пор не реализован и неизвестно, будет ли, потому что у школы столько денег, сколько мы им в сметах написали, отродясь не было.

8.7

Из разговора одного сотрудника компании с другим:

Ты напрасно задаёшься вопросами, что у нас тут и как происходит.

Ты чем больше таких вопросов задаёшь, тем ещё больше их себе найдёшь.

И ни одного ответа.

Однажды меня постигла удача, как я считал. Мне позвонил человек, и сказал, что хочет купить у нас две лебёдки. Раньше он это уже делал, лет пять назад, и ему понравилось. Теперь хочет снова. Только за наличные и со стопроцентной предоплатой. Какая удача! Посоветовался с Олей. Выяснили, что нужно взять в бухгалтерии некие приходные документы для приёма наличных, а ещё посетить конструкторское бюро. У конструкторов нужно было узнать, можем ли мы изготовить именно так, как он просит, там одна деталь была в изготовлении, не стандартная.

Когда шёл в КБ, встретил своего уже хорошего друга Александра Вячеславовича, тоже конструктора. Это, кстати, он мне сказал то, что написано в эпиграфе чуть выше. Когда я ему объяснил причины своего счастья, – а я сиял, – тот сказал, что, конечно, мы с такой деталью сделаем.

Но только уж сильно смеялся.

– За нал? – спрашивает.

– Да.

– Сто процентов предоплата?

– Да, – говорю. – Чего смешного?

– Ой, дурак, ну и дурак твой заказчик…

Я через месяц понял, о чём он меня пытался предупредить своим весельем.

Заказчик тот деньги-то внёс, и бухгалтерские документы, хоть и через пень-колоду, переделывая их три раза, мы ему всё же выписали. То есть деньги забрали сразу, а потом ещё два раза просили подъехать и подписать другие документы.

Тот просил лебёдки через неделю, и я ему подтвердил, потому что мне так сказали. Но лебёдки были готовы только через месяц, о чём я заказчику через три недели каких-то невнятных отговорок радостно и сообщил.

– Приезжайте, – говорю, – и забирайте. Адрес склада знаете.

Тот туда приехал, а ему там ничего не дали. Его машину даже не пустили, потому что доверенность на шофёра никто не выписывал, а мне никто не сказал. На следующий день сделали доверенность, но ошиблись в ней, и шофёра опять не пустили. Разгневанный заказчик, которому мы уже всё что можно из сроков сорвали, сказал, что он приедет через три дня, и чтобы тогда уж наверняка, и зачем он вообще с нами связался, сам не поймёт.

Я решил подстраховаться, сам позвонил на склад, всех, кого можно, предупредил, что, мол, через три дня приедут вот за теми двумя лебёдками, которые недавно сделали. С правильной доверенностью. Меня заверили, что всё будет отлично и мои лебёдки даже отставили отдельно в угол какого-то помещения, чтобы никто не покушался, и они теперь там стоят и блестят. Я каждый день туда звонил, справлялся, блестят ли в углу мои лебёдки. Наконец настал тот самый день, когда заказчик должен был за ними заехать. Он меня даже предупредил, что выехал и минут через сорок там будет. Я позвонил на склад ещё раз узнать про лебёдки, но мне там сказали, что они куда-то пропали. Вот недавно тут ещё стояли, а теперь нету.

– Как нету? – я почти рыдал. – Они же всё время там были, отдельно в углу блестели.

– Так, нету, не ори тут, мы поищем.

Я представил, что мне скажет заказчик, когда наконец доберётся до склада. У меня совсем не то было настроение, чтобы выслушивать что-то громкое о себе, и я отключил телефон.

Лебёдки, слава богу, нашлись. Часа через три после того, как тот туда приехал и на складе их начали активно искать. Они валялись в какой-то куче железа, как мне рассказали, и уже совсем не блестели.

Больше я того заказчика никогда не видел.

8.8

Из отчёта по объекту:

Мы готовимся сдавать то, что с таким усердием сделали. С той стороны предвкушаю радостное похрюкивание, как они увидят, что их зал теперь в свете и они наконец разглядят свои бессовестные хари. А были б то лица, так они не тянули бы нам полгода со сдачей строительной готовности площадки.

Конечно, говорить о том, что у нас всё вот так поголовно плохо, нельзя было. Компания двадцать лет жила, и одно время даже совсем безбедно. Это я сейчас расскажу, кто виноват. Вернее, что. Это закон «виноват». Тот самый, «о контрактной системе в сфере закупок…». Я, если честно, с трудом представляю, как оно всё было до 2006 года, когда он был впервые введён, до тех торгов и аукционов. Как договоришься? Не дело, конечно, для государства. Закон верный, очень нужный. Другой вопрос, что его ещё дорабатывать и дорабатывать, там завалы ещё, но речь не об этом. Вот после введения этого закона и начались трудности в нашей компании. Продажи резко упали, конкуренция выросла, и «как договоришься» уже не получалось. Именно с этого момента и начались нововведения, которые Дмитрий Николаевич на основе своего видения и стал претворять. То тут, то там. Имею в виду, то в одном отделе, то в другом. Так, однажды появился транспарант: «Приведи клиента – получи деньги». То есть любой, кто привёл клиента, вполне может выступить в режиме менеджера. Это было самое начало политики всеобщих продаж, как я её назвал. То есть кто хочет, тот и продаёт. Не запрещено никому. Даже поощряемо. Не обязательно, но если хочешь – пожалуйста, никто слова не скажет. Это было время, когда уникальность, важность менеджера стала рассасываться, как шрамы у Кашпировского, в роли которого, разумеется, выступил главный идейный вдохновитель политики всеобщих продаж Дмитрий Николаевич. Медленно, но неотвратимо растворялась былая важность менеджера, и к тому моменту, когда я пришёл, от той важности почти ничего и не осталось. Как от снега в мае. Ещё момент. Если разрешено продавать любому специалисту, то руководству – сам Гермес велел, бог торговли и прибыли. Евангелие от Матфея в чистом виде: «Кто имеет уши слышать, да услышит!»

Помню: конец рабочего дня, сижу, думаю, как бы не забыть уйти домой, в отдел входит Дмитрий Николаевич, и заговорщицки говорит мне:

– А ты, Вадим, знаешь, кто у нас лучший менеджер?

Я потерялся в догадках, кто же это, а директор мне сказал, что это не кто другой, как Олег Ефимович, глава наших проектировщиков, так как он в компании больше всех знает и умеет красиво всё рассказать. Я, дурной такой, предположил тогда вслух, что завтра Олег Ефимович придёт сюда, займёт моё место, а я пойду домой?

Дмитрий Николаевич сказал, что, конечно же нет, тут я не прав, и ушёл. Так же бесшумно, как и пришёл.

Снова Евангелие от Матфея. А может, даже от Луки.

8.9

Из отчёта по объекту:

Денег у них нет. У них ничего нет. Дуют только суховеи и другие голодные ветры. Жизнь у них скучная, давеча сожрали соловья, последнюю живность из тех, которые не человек. Что будет дальше, я боюсь. Нищета парагвайская. Да простят меня парагвайцы.

Дальше у меня стрельнул мой Ямало-Ненецкий. Ну вот не зря я звонил им всем, не зря натёр себе мозолей на языке от болтовни и на пальце от кнопок телефона. Не зря запузырил трубу телефона личными слюнями ожидания. У нас захотели купить экран и проектор в один ДК, к тому же Юля, директриса, имела столь чудный голос, что я стал сам себе напоминать либидо. Ну вот как это, как это? Не знаю, я просто чувствовал, что я либидо и есть. Целых два миллиона рублей по коммерческому предложению, очень даже эротично, я считаю.

Юля перед торгами приезжала к нам в Питер, я даже водил её в кафе. Там либидо подтаяло слегка, поскольку из причин для него осталось лишь два миллиона – Юля Владимировна была значительно старше меня. Но в том кафе тогда, я думаю, всё равно все посетители заметили галантного остроумного красавца. Это я про себя, если кто не понял. Там я ей исполнил гимн надёжности нашей компании, себя лично и ещё зачем-то рассказал ей, сколько у меня медалей на парадном мундире, который остался после флота. За стол заплатил сам, посадил её на такси и отправил в гостиницу. Самому еле хватило на метро. Гусарам копейки считать – последнее дело, доложу я вам. Особенно когда скоро хватит на новые позолоченные шпоры.