Текст книги "Механист"

– Это все сука! – зашипел видок.

Старьевщик оценил – Венди, оказывается, огонь гасит не хуже, чем разжигает. Но струящиеся по вискам девушки капли пота – на такое и не каждый магистр способен. Или она просто в точке удара кресалом трение на нет свела – тоже дело непростое? Неважно – главное результат. А за суку кое-кому придется ответить, решил Вик.

Он срывает застежку очков на затылке и, жмурясь от солнечного света, хватает за грудки опешившего старшину:

– Счас тебе этот ствол в жопу вставлю – уж там он стрельнет, не сомневайся!

Бьет в ухо. Ему по-другому нельзя – он ведь злой гений и хороший знакомый Моисея. Старший кувыркается набок, Вик старается еще наподдать ногой. Видок протискивается между ними:

– Извини, Инженер, не признали…

Так-то лучше. Вик, по правде, и сам себя в зеркале не сразу узнавать начал, тем более в этих окулярах проклятых. А «Инженер» в устах видока прозвучало чуть не как «Князь Тьмы». Весьма лестно.

Старший поднялся, исподлобья зыркнул на Вика и принялся осматривать замок стрельбы, пороховую затравку на полке. Покачал головой – все в порядке. Пускай теперь байки у костра рассказывает – Старьевщик не против. Вот только странно – почему стрельба кремниевая? Где партия в два десятка стволов с плавающими бранд-затворами на пьезах?

Технические вопросы с разборками Вик решил придержать на потом.

– Моисей там? – кивнул он в сторону доносившихся выстрелов.

– Угу, – подтвердил видок, – пойдем мы, Инженер, нам еще засеку рубить.

– Сзади?

– А где же? Спереди – уже… Ты бы здесь подождал, пока все кончится…

Вик любил смотреть на огонь. Когда не хочется думать о пламени как о банальной химической реакции. Для Вика костер – олицетворение созидательной, как ни странно, силы. В далеком детстве у пышущего жаром круглого очага, позже, в кузнице, у громадного, хрипло дышащего мехами-легкими горна, его всегда завораживал ровный ток первозданной энергии. Казалось, можно часами наблюдать, как жаркие языки рвутся к небу, соревнуясь друг с другом в богатстве оттенков и ненасытности, поленья постреливают искрами, задавая сокровенный, далеко не всем подвластный ритм – музыку хаоса жизни. Все – игра красок, треск углей, обжигающие потоки тепла – наполняет тело силой, а разум спокойствием и навевает расслабленную дрему.

Как усыпляет бесконечный треп Моисея, пересказывающего Венедис древние легенды, известные каждому ребенку, а также факты, о которых не станет упоминать ни один ученый прелат. Моисей – руководитель этого сборища, как они себя называют, неприкаянных людей. По совместительству – член совета одного из свободных южных паханств. Вот уж кого странно было встретить на севере, так это его экспедицию. Насколько Вик владел информацией, год назад у Моисея была ханская грамота, а подчиненные ему остроги вдоль берега Чусовой фактически охраняли участок западной границы объединенных каганатов. Там, недалеко, кстати, от вожделенного Качканара, в средней своей части Каменный пояс не так высок, как здесь, и земли мало того, что изгажены дыханием Мертвых Пустошей, так еще и доступны для тварей, ее населяющих. Или что-то не поделил Моисей с Ханом, или этот набег – его личный маленький бизнес, каким все время являлись неподотчетные рейды на запад. Подобные ходки и свели когда-то Старьевщика с этим плотным, постоянно взлохмаченным, широкобородым и, в противоречие к внешности, очень проницательным человеком.

Особо расспрашивать его сразу после встречи не хотелось. Когда бой закончился, он долго рассматривал Вика со всех сторон, радостно комментируя худобу и болезненную бледность, сопровождая свои слова фразами: «То-то думаю – не видно нашего отшельника» и «Как есть под Курганом шуму наделал – до сих пор от каждого выстрела шарахаются». Потом, по своей обычной привычке, воспользовался ситуацией и объяснил причину отсутствия у его людей новых стрельб. Все оказалось, как всегда, просто – отсутствие должного ухода обернулось банальными поломками.

– Я твои казнозарядки в обозе таскаю, все думал – кто починит.

– Завтра посмотрю, Моисей, – заверил Вик.

Он отдавал себе отчет, что при всех преимуществах механизмы заряжаемого с казенной части оружия сложнее и, следовательно, менее надежны, чем простые кремниево-ударные замки. В этом очевидном факте механист находил и сугубо шкурный интерес – однажды проданное, оружие навсегда нуждалось в квалифицированном обслуживании. А значит, Вика не забывали.

– И фарфор твой почти закончился – только на первый залп, после экономим.

– Тут не помогу – ни инструмента, ни мастерской.

Вот отчего последовавшие после первого залпа выстрелы практически не находили цели – свинец, серебро даже легко детектируются защитными заклинаниями. Другое дело высокотемпературная керамика – очень нейтральный во всех отношениях материал со сложной формулой и многоэтапной технологией изготовления.

– Нормально повоевали. Если бы тот берсеркер к засаде не прорвался, вообще без потерь обошлось. Ясавэй даже всю дурь, что на стрелах летела, нейтрализовал. А оборотень полдюжины наших положил. Ну ничего…

Ясавэй – неординарный, что он только делает в захолустном Приграничье, шаман, или, как сам себя называет, видутана, и правая рука Моисея. А иногда и наоборот, Моисей – его рука. Если видутана и с подавлением связи замудрил, то пахану пора завязывать с мелечовкой. Интересно было бы с алгоритмом познакомиться…

Из-за непрерывного потока слов вклиниться в разговор не представлялось никакой возможности – Вик и не старался. Тем более стратегической информации – причины, планы и все такое – от Моисея получить не удалось. Старьевщик ограничился тем, что представил предводителю неприкаянных свою спутницу и пошел искать место у костра.

Хозяева молча расступились, пропуская поближе к пламени. Они не боялись Вика, как это происходило в руднике, и, уж конечно, не ненавидели. Принимали за чужака – да, могущего быть опасным или полезным, но всегда относились с должным уважением и терпимостью. Приграничье, вольные паханства – земли, избавленные от догм и предрассудков, по крайней мере научившиеся с ними всего лишь считаться. Кто-то сунул в руки миску с кашей, кто-то подал краюху хлеба, вдруг появилась кружка горячей браги, и механист снова, как когда-то очень давно, почувствовал себя частью единого коллектива. Забавные ощущения – комфорт, защищенность, уверенность в завтрашнем дне.

И ложные, как и все, исходящее от толпы, – Вик встряхнулся, отгоняя стадные наваждения. Нельзя поддаваться, нельзя верить, надеяться, просить и жалеть. Зачем думать о том же Журбине или минутном знакомом – янычарском дервише? Кэп тоже парень неплохой, но и ему не жить. Если за дело взялся Моисей, какие бы цели он ни преследовал, это, скорее всего, закончится к его удовольствию. Это война не Вика.

О чем там, кстати, говорит Венедис упомянутый Моисей? Старьевщик прислушался. Кто бы подумал – о войне, вернее, о войнах.

– Великие битвы прошлого? С Радостных Времен мы только и делаем, что деремся за кусок земли.

Интересно, а с чего Венедис понесло в такие дебри?

– О, Радостное Время… Говорят, тогда люди не знали междоусобиц, жили в мире и согласии. А другие считают, что при этом они насиловали тело Земли, пили соки Природы, бездумно эксплуатировали мощь Стихий. Шут его знает, что послужило толчком, – про то братья-свидетели горазды рассказывать… Как кто такие? Ты, девонька, из каких краев в наш грешный мир явилась?

Вот и Вик все чаще задумывается…

– Братья-свидетели никому не поклоняются. Прародитель их миссии, Брат Тор, считал, что стал соучастником событий, повлекших начало Большой Войны. Теперь миссия братьев – предупреждение ошибок прошлого, примирение людей с мирозданием.

Эту байку Моисей шпарил, как на братской проповеди, коей она, по сути, и являлась. Старьевщик ничего не имел бы против мироздания, если б его самого не впутали в болезненный процесс примирения. И не только потому, что киркой, по сути – братским символом, пришлось махать в штольне.

– Тайну Свидетельства братья хранят в недоступной даже магистрам памяти отцов миссии. Только крупицы доступны широким массам. А о самой Войне много рассказов ходит, ее очевидцев хватало – все, кто выжил. Некоторые говорят, что Стихии вовсе и не на людей ополчились, а друг на друга. Читал раз один свиток, братья бы за него на костер отправили. Там говорится… – Моисей закатил глаза и нараспев продекламировал: – Вода поглотила Землю, стремясь обратить в грязь плодородную почву, Земля разверзлась и дохнула пламенем, Огонь пожрал поток, в клубах пара истребляя влагу, порывистый Ветер набросился на Огонь и разметал в клочья по всей Земле. Перечеркнули тело мира огненные вихри, пылевые бури и напитанные водой смерчи, небосвод скрылся за пеленой пылающей грязи, удерживаемой на недосягаемой высоте необузданными воздушными течениями. Тьма окутала мир, и в первозданном мраке бушующие Стихии все рвали и рвали кровоточащую плоть планеты и собственное естество. Люди скрывались в жалких убежищах, дрожа от пронизывающей пространство освободившейся мощи…

Старьевщик тоже заслушался – ведь, с точки зрения братьев, все не так. Природа, само мироздание, ополчилась на служившее Злу человечество. Катаклизм пережили только избранные. Еще одно из утверждений – в битве погибло Зло, но и Добро, истекая кровью, покинуло мир, позволив людям начать свою историю с чистого листа, предоставив им право самим выбирать свой путь.

– И уж точно не было тогда ни лидеров, ни полководцев, а только обезумевшие элементали и жертвы буйства энергий. В этом все летописцы сходятся.

– А Тор? – спросила Венедис.

Вику показалось, что не только он, но и вся ватага вольных вслушивается в откровения Моисея.

– Брат Тор, иные говорят, что его истинное имя было, как у нашего Инженера – Вик-Тор, являлся лишь свидетелем и видел, какое происшествие послужило отправной точкой последующих событий. Он видел, знал и своим учением хотел отвратить выживших от пагубного пути.

«Тор, Вик-Тор! – мысленно возмутился Старьевщик. – Не хватало, чтобы в прелестную головку Венди забрели еще какие-нибудь аналогии».

– Как же боги?

– Боги?.. А, понимаю… Небесные покровители, способные объективно влиять на реальность. Слышал. Да, даже братья иногда цитируют выдержки из древней книги, упоминающей о богах. Считается, что после Большой Войны все боги покинули наш мир. Служения в некоторых культах направлены на призвание небесных покровителей обратно. Что по мне, то тут я согласен с братьями. Каждый человек должен стремиться к познанию собственных неограниченных способностей, каждый в состоянии оставить след, а каким он будет – зависит от нас самих. Чем мы не так называемые божества? Героев помнят, их ставят в пример, им подражают и стремятся продолжить начатые ими дела.

Да, горазд читать проповеди старина Моисей. Вик усмехнулся – его бы те же братья без вступительного экзамена назначили главой прихода. От этих назидательных сказаний о великих героях древности местами подташнивает. Кровавые победители кровавых эпох. И ни одного упоминания об истинных героях разума, сумевших сохранить в наступившем хаосе крупицы Знания.

– Герои? Такие, как Тор? О ком еще ты знаешь? – спросила Венедис, дался ей этот доисторический фанатик.

– Ну, в каждом племени можно найти легенды о замечательных личностях. Есть, конечно, и универсальные персонажи. Тор – я полагаю, что этот человек странствовал продолжительное время на обширной территории, пока не осел недалеко от Ишима и основал первый монастырь. Пересказы его деяний встречаются у разных народов. Или вот Танец и Музыка.

– Танец и Музыка?

– Никогда не слышала их баллад? Эй, Менестрель, порадуй даму своим искусством. Да и мы послушаем.

Менестрель – молодой парнишка, во всех передрягах таскающий за спиной гитару. Боец он никудышный, но любой из неприкаянных за него в бою готов отдать жизнь. Танец и Музыка – его кумиры, боги, если угодно. Однажды он спел Старьевщику песню, слова которой надолго запали в душу. Особенно припев:

 
Рыцари песни и дальних дорог
Гибнут в жестокой войне,
Когда менестрель берет в руки клинок —
Лютня сгорает в огне…
 

У Вика впервые даже в глазах защипало, наверное, от дыма – дело тоже было у костра. Певцом себя Старьевщик не считал – считал ученым. Раньше – теперь уже нет. Сгорела его лютня.

Парнишка покопался и вытащил из мехового футляра свой инструмент. Длинный мелодичный проигрыш, как будто не осень вокруг и костер не стреляет искрами в хоровод снежинок, но весна, и уже почки взрываются изумрудными лепестками, а ветви деревьев усыпаны бледно-розовым цветом. Вик слышит – это будет другая песня. Такая же хорошая и наверняка из репертуара старинных героев – Танца и Музыки.

 
Кто измерит мой путь? Кто изменит мой рок,
Что начертан мне древним холодным мечом?
Я блуждаю всю жизнь в лабиринте дорог
И ношу смерть за правым плечом.
Не за знамя и герб, не за список побед.
Не поймешь, где – искусство, а где – ремесло.
Семь шагов через страх, семь шагов через бред,
Коль остался в живых – повезло.
 

Хорошая песня – Венедис, Моисей и его неприкаянные слушают, затаив дыхание. Неприкаянные. Странный народ – весельчаки и романтики, разбойники и душегубы. Население варварских, с точки зрения каганатов, паханств. Под струнные переборы Вик почти засыпает. Очень далеко слышится голос Моисея.

– Легендарные Танец и Музыка – женщина и мужчина. Во всех каганатах, да не исключено, что и в диких землях, нет такого сохранившегося с давних времен поселка, где бы они ни выступали… или не убивали…

– …очень распространены рассказы о Волчонке, наемнике, для которого не было невыполнимых заказов и который сам выбирал себе заказчиков. Он мог решить, что наниматель должен поменяться местами с жертвой, и тогда ничто не могло его остановить. Прежде чем прибегнуть к его услугам, надо было крепко подумать. И он брал очень дорого за свою работу, а иногда делал ее бесплатно. Так же, как и Тор, Волчонок стал основателем, только не культа, а племени. Сейчас его род практически вымер, рассеялся, участвуя в бесчисленных битвах, и это неплохо – они были очень опасными. Если один ветеран-янычар, должен признаться, стоит трех-четырех неприкаянных, когда в строю, конечно, то один наемник этого племени – трех-четырех ветеранов…

Старьевщик понимает, что слушает речи Моисея рефлекторно, просто настроившись на источник звука, и это мешает ему полноценно спать. Еще он чувствует, что прижался к чьему-то плечу. Будут потом новые невероятные истории об Инженере. Ну да – он ведь только что с каторги, известно, как там утешают плоть. Вик отстегнул от собранного на базе рюкзака толстое шерстяное одеяло, подшитое с одной стороны кожей, завернулся поплотнее и откинулся на спину. В сознание еще стучались обрывки фраз о всяких там Волчатах, Раху, Пришедших, но его это уже не беспокоило – механист спал.

Утром, не успел Вик размять порядком окоченевшие ноги, Моисей уже сидел рядом и разливал по кружкам горячий брусничный чай.

– Ух, кости промерзли. Мою палатку твоя подруга заняла, пришлось рядом с тобой в спальном мешке пристраиваться. Не тот уже сезон, чтобы у костра ночевать. С чего это тебе, Инженер, вздумалось – по свежему воздуху соскучился?

А то кто-то Вика в шатер приглашал. Все из-за репутации – спит чернокнижник, никого не трогает, и нечего его самого тревожить, от греха подальше. Старьевщик втянул носом согревающий запах – намного приятнее, чем у тошнотворного отвара травника.

– Леди… – продолжал Моисей, – глазищи… ух… даже за задницу ущипнуть страшно.

Он громогласно засмеялся и залпом осушил свою кружку. Луженая глотка – у Вика кипяток получалось только прихлебывать.

– И где ты такую только подцепил? Полночи из меня истории вытягивала, настырная, отказать невозможно.

Механист улыбнулся: Моисей, трепач старый, его бы только слушали – готов в свободные уши ночь напролет байки загружать.

– Ладно, Инженер, ты-то по жизни молчун, тебя даже если спросишь – ответа не всегда дождешься. Не о том речь.

Вик кивнул – ближе к делу.

– Вчера стрельбы глянуть обещал…

Быка за рога. Обещал, значит. Старьевщик Моисея другом не считал. Не было у него друзей, и не очень-то он в них нуждался. Но отношения с паханом были хорошие, связанные взаимовыгодным сотрудничеством. Не стоило нарушать сложившихся традиций.

– Сколько их у тебя?

Моисей почесал затылок:

– Из двадцати – шестнадцать. Два уже не восстановишь – стволы порвало.

– Четырнадцать. А твоя вертикалка?

– Вот в ней и порвало. Нижний, ложа в щепки, приклад на ремне болтается.

Жалко. Одна из немногих собранных механистом двустволок, где пресловутый нижний – нарезной. Не иначе, Моисей керамикой зарядил, хоть и предупреждали. Сколько Вик ни бился – быстрый износ нарезного ствола керамической пулей предотвратить не смог.

– Моисей, если я восстановлю хотя бы половину, ты отдаешь мне одно из них, с боекомплектом.

Для специалиста вариант практически беспроигрышный – как правило, из двух неисправных механизмов всегда можно собрать один рабочий. Это закон.

– Эх, ладно, только фарфорок больше десятки не дам. Дефицит. И присадки к пороху совсем немного осталось…

И на том спасибо, оружие больше для охоты необходимо – для того и свинец сгодится. А присадку можно будет сварганить – рецепт эксклюзивный, но на деле несложный. Да и без нее свеча порох воспламеняет, только иногда не с первого раза.

– Тащи свой хлам. Кстати, через Пояс давно ходил?

– Было.

– Чего интересного приносил?

– По мелочи, и то – все дома оставил.

Жалко – можно было бы попытаться соорудить чего для тонкой энергетики, впрочем, не в полевых же условиях. Не помешало бы что-нибудь стимулирующее, путь-то неблизкий. Есть вариант – у шамана натуральных ингредиентов попросить, он и в травах толк знает. Хоть дури какой.

– Слушай, а что твоего видутаны не видно? С трансляцией – его ума дело?

Пахан хитро прищурился:

– Какой трансляцией?

Вик с полуслова развивать тему не стал, но для себя отметил – секретничает. А Моисей, кряхтя, поднялся, кривясь, потянулся:

– Пошли в палатку, там в тепле стрельбы посмотришь. Твоя подруга вроде проснулась ужо.

Сердце кровью обливается – Вик помассировал переносицу. Неприкаянные с удовольствием пользуются его оружием, с удовольствием и полным пренебрежением. Заставить их чистить механизмы каждый раз после использования – пустая трата времени. Смазывать узлы – извольте, в лучшем случае натолкают в корпус прогорклого жира, каким защищают лица, опасаясь обморожения. Механист вздохнул, взвесил стрельбу на ладони и дернул запорный рычаг. Гильза бранд-затвора очень туго вышла из казенной части ствола и повернулась вертикально. Очень туго – неудивительно, Вик осмотрел трубку, открывшиеся детали механизма, глянул на свет в жерло ствола. Взору предстали застывшая, сбившаяся комьями грязь и нагар в канале толщиной чуть не в половину калибра.

Чего ж они хотят? Если ствол еще не разорвало, значит, все должно работать. Единственное, что может помешать выстрелу, за исключением грязи, это отсутствие искры в схеме воспламенителя. Вик несколько раз нажал кнопку пьезоэлемента, глядя внутрь гильзы. Никакой реакции. Центральный контакт, боковые электроды, даже керамика изолирующей втулки – ладно бы просто черные, забиты сажей так, что даже речи быть не может о регулировании зазоров.

Любой неприкаянный знает – применять оружие Инженера совсем не сложно. Надо потянуть рычаг на себя, засыпать меру пороха в выдвинувшуюся трубку гильзы, затем вложить пулю, можно фарфоровую, сверху забить пыж, если сразу стрелять без надобности, вернуть рычаг обратно, при этом гильза войдет в ствол и запрет его – все, можно стрелять. Быстро и практически безотказно. Что он там еще говорил? Слова мудреные – профилактика, обслуживание. Слишком сложная магия механизмов. Уж проще заговор на удачу шепнуть, когда целишься, – так оно привычнее. А если ствол вдруг разворотит, хорошо, глаза целы останутся, помянешь чернокнижника недобрым словом, а что ему сделается? Плюнешь – бесовское орудие, и потянешься за родной саблей, она никогда не подведет.

Старьевщик вытащил из отверстия в ложе шомпол:

– Моисей, кто-нибудь из вас хоть знает, на какой хрен нужна эта штука?

Пахан скорчил кислую мину:

– Что поделаешь – некоторых хоть каленым железом пали, но внутрь механизма все равно не полезут.

Некоторых? Если во всем отряде нельзя набрать двадцать человек, коим можно доверить оружие, братья могут спать спокойно – человечество больше никогда не прикоснется к чему-либо сложнее штопора. А от него все-таки не смогут отказаться – иначе помрут с похмелья.

– Масло-то мне хоть найдешь?

Моисей предупредительно подал скрываемую за спиной жестяную масленку и кусок ветоши. Вику вдруг захотелось уточнить: а он свою вертикалку чистит иногда или тоже формулы читает в надежде, что грязь сама отвалится? Это так, со зла. Насчет Моисея можно было не сомневаться – вполне прогрессивный товарищ.

Старьевщик принялся за чистку. Как положено, с полной разборкой механизма, извлечением и прокаливанием свечи-воспламенителя. Такие стрельбы, хоть и под запретом, в каганатах стоят бешеных денег. Эту партию механист передал Моисею за одно одолжение, ценности которого тот сам до конца не осознавал, и так, авансом, в счет будущих заслуг. Закончив и отрегулировав зазоры, Вик пощелкал кнопкой пьезоэлемента. Между контактами воспламенителя радостно заплясали тонкие синие нити электрических разрядов.

– Раз? – спросил он и потянулся за следующим стволом.

– Раз, – согласился Моисей.

Когда из девяти осмотренных стрельб начали исправно функционировать семь, Старьевщик вопросительно посмотрел на неприкаянного:

– Моисей, в принципе можно уже остановиться.

По правде, Инженер мог сколько угодно ломаться и выказывать недовольство, но оставить поврежденный механизм, не попытавшись исправить, было выше его сил. Похоже, главарь неприкаянных догадывался о такой слабости механиста.

– Ладно тебе, – понимающе растянул тот губы в улыбке, – говори, че еще хочешь, – поторгуемся.

Вик сильно пожалел, что никогда не продавал пахану ничего из своих амулетов.

– Меч и нож толковые.

– Так бери любой из тех, что вчера добыли.

Вик в голос рассмеялся – вот же старый лис! Зачем механисту оружие с клеймом янычар, да еще со специфическим наговором.

– Уважаемый. – Он предосудительно покачал головой.

– Ну-ну, – Моисей тоже засмеялся, – найдем чистые, договорились.

Из четырнадцати стрельб Старьевщику удалось починить одиннадцать. Справедливости ради стоило отметить, что поломки большинства из них оказались более значительными, чем засорение воспламенителя. Где-то заело механизм подачи, где-то – расперло гильзу, в некоторых сломался привод пьезоэлемента или оборвался гибкий переход. Себе Вик забрал то, которое смотрел первым, – с точки зрения ухода прошлый хозяин не заслуживал чести пользоваться им вторично.

Старьевщик пытался прибрать к рукам стволы и затворы неисправных стрельб, но прижимистый пахан заупрямился. Вместо этого, памятуя о договоре, Моисей отдал длинный охотничий нож и сносной ковки кавалерийский палаш с парой пустых оправ на месте извлеченных оберегов.

– Тебе камни все равно без надобности, Инженер, – пояснил он.

Пользоваться такими вещами Вик действительно не мог, но на безрыбье и раком свистнешь – продажа кристаллов где-нибудь на черном рынке повлияла бы на бюджет положительным образом. Скорее всего, и Моисей поступил бы так же. Энергетика встраиваемых в оружие самоцветов изначально подгонялась под владельца – от сорта до формы и количества камней, и, следовательно, чужаку приноровиться к ним не всегда было по силам. А со временем в комплекте накапливалось столько всего от старого хозяина, что это могло начать влиять на сознание нового.

С оружием Старьевщик провозился весь день. Неприкаянных в лагере было подозрительно мало, а ближе к вечеру Моисей обмолвился, что перехватил караван, шедший в базу. Вик не стал расспрашивать о его планах. Было ясно – если взять груженный хрусталем обоз в принципе нереально, то все действия разбойников направлены на блокаду.

Моисей не такой дурак, чтобы пытаться захватить караван, идущий из базы, – за кристаллами приходят несколько дервишей уровня магистра. Сами по себе они не так опасны, как принято считать, но, имея под рукой груз горного хрусталя, маги в состоянии фокусировать невероятные по мощности энергетические поля. Не подступишься.

Довольно потирая руки, пахан сообщил, что завтра уже можно перебираться поближе к базе, тем более что поисковый отряд, высланный накануне Кэпом, уже оттянули на приличное расстояние.

– Может, с нами останетесь? – спросил он.

Вик и Венедис синхронно замотали головами.

Утром снялись с лагеря одновременно – неприкаянные выдвинулись к Неройке, Старьевщик со спутницей направились в противоположную сторону. Венедис скептически осмотрела заброшенную за левое плечо перевязь с палашом и висевшую на правом стрельбу. Еще ножа не видела. На базе заявила Кэпу, когда Вика экипировали, что в оружии слуга не нуждается. А сейчас у нее не спросили.

С позавчерашнего вечера Вику не удалось перекинуться с Венди и парой слов, и о ее дальнейших планах он не имел понятия. Но со своими уже окончательно определился.

Когда отряд Моисея скрылся из вида, механист робко осведомился у девушки:

– И куда ты теперь?

Она задумалась, словно никогда раньше не задавала себе этот вопрос.

– Даже затрудняюсь. То, что нам нужно… Официальные источники подробной информацией не располагают… – вслух начала размышлять спутница, – есть обрывочные сведения, но отделить достоверный материал практически невозможно, слишком давно оборвались следы. Быть может… Послушай, монастыри, братства, только старые, времен ранних эпох, есть поблизости?

Вику совсем не понравилось «нам» в ее рассуждениях.

– Почем я знаю? Меня по этим краям в колодках нахоженным трактом гнали. Вообще, не думаю, не те места для братьев. Тебе чего конкретно надо?

– Сомневаюсь, что придворные культы могли сохранить неискаженные факты. С другой стороны, они базируются не на пустом месте. Ханская канцелярия ничего лучшего, чем тебя, предположить не смогла. Здесь тебя называли Инженером?

– Меня в разных местах по-разному называют.

– В среде механистов существуют какие-либо предания из ранних эпох?

– У нас не принято говорить о Прошлом, – соврал Старьевщик.

– Тебе есть что скрывать, да?

Конечно есть – Вик выразительно промолчал.

– Значит, братья… нужно начинать с них. Где их можно найти?

– Ну, – Старьевщик почесал трехдневную щетину, – в Березово должна быть миссия. Но там, скорее всего, высокопоставленных братьев не сыщешь – холодно здесь очень для них. От Березово на юго-восток сама Югра, столица каганата. Я бы там поискал. Монастыри, библиотеки.

Что или кто ей нужен – неизвестно, но лишь бы отстала.

– Хорошо, – согласилась Венедис и поправила лямки рюкзака. – Пойдем.

Она легко зашагала на восток, к Саранпаулю.

– Э! – Вик и не подумал двигаться с места. – Мне здесь на юг сворачивать. Прощаться будем?

Венди остановилась как вкопанная и медленно обернулась:

– Не поняла. Ты идешь со мной.

– Вот еще! С чего бы?

– Я тебя не отпускала.

Старьевщик удостоил девушку сочувственной миной:

– Никто и никогда не указывает мне, что я должен делать.

В зрачках Венедис полыхнуло пламя.

– Большое спасибо, что вытащила меня с рудника. Будет возможность – отблагодарю. Пока.

Вик развернулся и пошел вслед отряду Моисея. Ближе к базе он заприметил запущенную тропу, вьющуюся вдоль Каменного Пояса на юг.

– Стоять! – ударил в спину командный окрик.

Похоже, девчонка решила расставить точки над «i».

Вик развернулся, как солдат на плацу.

Хороша. Глаза горят, ладони на рукоятках мечей. Что ж она все за оружие-то хватается? Считает его убедительным аргументом? Зря она так. Может, тоже думает, что без своих штучек Вик ничего не стоит?

История не сохранила информации, собственные произведения исполняли Музыка и Танец более семисот лет назад или еще более ранних авторов. А механист вот не поэт, это точно, и даже год с киркой за разговорами с самим собой не выявил способностей к словесной эквилибристике. Логика обычно пренебрегает рифмой. Хорошо сказано: «Когда менестрель берет в руки клинок – лютня сгорает в огне».

Вик снял с плеча перевязь и отбросил в сторону ножны. Мечи Венедис легко скользнули из-за спины. Она подняла клинки на уровень плеч, скрестила наподобие ножниц, горизонтально направив в сторону недавнего спутника. Очень эффектная боевая стойка.

Милая, улыбнулся Вик девушке, это пижонство. Обоеручный бой требует невероятной силы в сочетании с подвижностью. Бесспорно, техника может быть действенна против трех-четырех легковооруженных и плохо обученных противников, каковыми являются, например, бродяги-разбойники. Девочка, а как ты собираешься блокировать своими изящными ножичками длинный тяжелый палаш? Рубящие попеременные удары каждый в отдельности слабы, так как занятость рук не позволяет вкладывать в движения всей массы тела, наносить же колющие вообще проблематично. А Вик любил грубые массивные железяки и умел с ними обращаться, главное, чтобы позволяло место. Здесь его достаточно. Меч описал ровную дугу – руки ничего не забыли, Вик мог заставить его порхать бабочкой.

Исключительно по-джентльменски он не стал нападать первым и спокойно ожидал, пока Венедис по-кошачьи не прыгнула вперед.