Текст книги "Цикл московских рассказов «Баярд»"

Цикл московских рассказов «Баярд»
Вахит Хаджимурадов

© Вахит Хаджимурадов, 2023

ISBN 978-5-0059-6423-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Голубая слеза. Рассказ-миниатюра.

По Ленинградскому шоссе Москвы, мерцая и переливаясь в вечерних сумерках пестротой фар и подфарников, переполнив все десять полос автострады, неслось огромное разнообразие московских легковушек, шикарных иномарок и редких российских «Жигулей».

Совсем еще юная и очень стройная девушка шла по широкому тротуару вдоль шоссе. По всей видимости, она торопилась на свидание с молодым человеком, который сегодня целый день присылал ей «СМС-ки», хвастливо сообщая ей, что получил повестку в военкомат. Иначе, зачем у девушки под ровной светлой челкой светились счастьем милые голубые глаза. Она ловко спустилась по ровным ступенькам длинного подземного пешеходного перехода. Серые мраморные плитки замелькали под звонкими каблуками ее осенних сапожек.

В самом начале перехода стоял молодой и нищий гитарист-самоучка, который был увлечен посредственной игрой на гитаре и частым заглядыванием внутрь шляпы, в которую прохожие не спешили бросить монетку. Мимолетная задорная улыбка, брошенная девушкой в сторону «гитариста» осталась без должного внимания со стороны «музыканта».

В середине перехода, в возле серой мраморной стены сидел молодой человек лет двадцати. У его подножья валялась старая картонная коробочка, в которую тоже прохожие не очень охотно кидали звонкую монету. У парня в военной гимнастерке не было ног, и сидел он в инвалидной коляске.

Девушка торопливо прошла мимо, лишь по ее розоватой щеке скатилась голубая слеза.

2012г. Москва. Метро «Динамо»

Конец света в Москве. Рассказ-миниатюра.

– Скоро конец света! Господи, боже мой! Никто меня не слышит! Конец же скоро всему, на хрен!

Я стоял на станции метро Марьино в ожидании электрички, как вдруг услышал полуистерический истошный голос темноволосой рослой женщины средних лет. Проблемы поиска более или менее подходящей работы настолько подавили мое восприятие окружающих меня людей, что я обратил на женщину внимание лишь после того, как она, заметив мой простодушный вид, прокричала свою тревогу за будущее родного города, а может быть и всего человечества, встав прямо рядом со мной во весь свой приличный рост, прямо над моим ухом.

– Что? – спросил я скорее машинально, чем по своей охоте слушать бредни московской обывательницы.

– Скоро конец всей этой долбанной жизни! – употребляя более сильное и привычное в чисто русских регионах России выражение, попыталась заинтриговать меня москвичка.

– А что, собственно говоря, случилось? – силился я понять, чего от меня хочет вот это вот создание московских улиц, а может, трущеб.

– Конец! Скоро этого кина не будет! – чуть наклонилась к моему уху москвичка. – Ты представляешь, скоро все вот это полетит к ядреной фене!

«Для того, чтобы у нас в Москве устроиться на порядочную работу, нужна славянская внешность! Русский паспорт! Рост выше 175 см!» – не отпускали меня ответы работодателей Москвы

– Почему? – спросил я, с силой выходя на время из своих невеселых мыслей.

– Ты вот погляди вокруг, на все это безобразие, творение человеческих рук. Все это держится на чем?

– Ну, вообще-то, я так думаю, что все тут держится на человеке. Только вот, с человеком, в прямом значении этого слова, проблема в Москве.

– Ты чё, с похмелья что ли? Причем тут это… вот это… о чем ты говоришь? Человек! Скажет тоже! Человек тут ничего поделать не сможет, потому, как он создает себе сам капкан, смертушка его ожидает скоро!

– Да, все мы смертны!

– Чё ты заладил: человек, человек! Вишь, все вокруг нас, на чем держится?

– На чем?

– На электричестве! Электричество ждет нас с топором! Оно родимое нас и погубит скоро!

– Почему?

– Не почему, а как! Вот представь се, вдруг по всей Москве отключается электричество! Представил?

– Нет. Ведь есть специальные службы…

– А ты представь се: подземная трещина или землетрясение какое-нибудь! Все! Хана свету!

– Землетрясение не может сгубить всю Землю.

– Свет, я говорю не в значении «земля», а в значении «электричество». Так вот, хана свету! Электрички заглохли! Эскалаторы остановились! Кругом темень! Паника! А наверху там в городе? В высотках лифты перестали работать! Воды нет! Все застопорилось! Вот те и конец света! – наконец, успокоила меня умная москвичка.

ноябрь 2012г., Москва

Корус. Рассказ.

С беленькими полными щечками молоденькая девушка Людмила, ничем не отличалась от сотен тысяч, а может и миллионов таких же девушек, что вскакивали с постелей, не доспав почти половины положенных всякому нормальному человеку восьми часов. На ходу докрашивая свои выразительные глаза, от туалетной комнаты до ванной, от спальной до кухни она бежала к выходу, нетерпеливо, словно в дамскую комнату ждала, пока лифт на десятом этаже впустит ее. С прытью спринтера она выбегала из дверей двенадцатиэтажки и наперегонки с такими же бедолагами по еще ночной Москве бежала в поисках ближайшего метро. Семичасовое, словно гигантская гидра, метро тысячами всасывало в себя таких же упрямых пассажиров, как Люда. Прыткие старушки, расталкивая всех, проскочили к сидячим местам, словно это была не электричка, а какой-то салон бессмертия, и девушке, как и всегда, не досталось места.

Вагон подкидывало и кидало из стороны в сторону, словно электричка ехала не по ровным рельсам, а мчался по булыжной мостовой. Люде нужно было проехать еще тринадцать станций до метро Динамо. Она ехала стоя, но и в таком неестественном положении для сна умудрялась засыпать импульсивно и даже видеть сны какие-то. Добиралась Люда до работы часа за полтора, так что за это время уже успевала устать, словно она уже отработала половину рабочего дня.

– Привет, девочки, – вошла она привычно и прошла к своему рабочему столу в скромном углу широкой комнаты, заставленной разными пластиковыми перегородками, столами, стульями и приборами.

– Привет, – отвечали девочки из разных комнатушек, из-за перегородок, и кухонной комнатки.

– А кто это у нас на проходной объявился, – спросила Люда.

– Видимо, наш новый сторож, – ответила Наталья.

– Не сторож, а охранник, – поправила подружку небольшого росточка темноволосая Надя.

– Какой же он охранник, старенький, с лысенкой! – пошутила Люда.

– Какой есть. Молодые, здоровые парни не хотят идти в охранники, они идут в банкиры или в бандиты.

– А «этот» что сделает, если на меня нападут тут на работе? – не унималась Людочка.

– Да, кому ты нужна, чтобы на тебя нападать? Ты ночью добираешься на работу и возвращаешься также. Никто тебя и пальцем не трогает! – возражала Надюша.

– Ладно, поглядим, как нас тут будет охранять этот старикашка. А вы чай попили уже, девочки? – перевела разговор Люда.

– Чай надо пить дома, а тут работать надо, – пошутила Женя из reception.

Ладно, раз чай надо пить дома, пойду в нашу кухоньку, попью кофеечек, – отпарировала Люда и исчезла в проеме беленькой пластиковой двери кухонной комнатушки.

Девушки, весь коллектив небольшого медицинского центра по лечению волос и кожи головы усиленно готовился к приему посетителей. Кто в журналах делал записи, кто препараты готовил для работы.

Люда вышла из кухоньки еще с одной женщиной, худощавой и энергичной техничкой, которая ей составляла компанию в позднем завтраке. Поздний завтрак не потому, что было уже поздно, и потому, что приходилось завтракать на работе, чтобы сэкономить утром время на метро, на дорогу.

– А сторож, дядька наш завтракал, чай пил, нет? – спросила Люда, вдруг вспомнив про нового охранника. – Вообще-то, он старый ночью высыпается, наверное, и утром, как положено, завтракает, – сделала девушка вывод и пошла, готовить свое рабочее место для встречи пациентов.

Пациенты, в основном пациентки, встречались разные, и к их встрече приходилось готовиться тщательно. Иначе пациентка в шикарном «Мерсе» прикатит, и ей подавай «Европу». А где ее взять культуру-то нашему постсоветскому обывателю, решившему назло мировому империализму взять да и перековаться в капиталисты, да и выжить вот таким вот способом. Только выжить, ничего более. Какое развитие! Какое культурное и развитое общество, как вон в Китае. Развитой социализм, который никак не хотел перейти в стадию хотя бы начального этапа коммунизма, мы уже строили. А теперь вот капитализм. Хорошо, хоть только лишь Задорнов умудрился изобрести термин «развитой капитализм». В круговерти работы время бежит незаметно. Обедал коллектив наполовину сытным дежурным обедом. Почему «наполовину»? Это образное выражение, изобретенное мною только что. Девушки получали зарплату не, ахти, какую большую, и возможно, поэтому администрация, по-нынешнему «хозяин», решил вот таким образом возместить коллективу мизер зарплаты – обеды доставлялись по заказу, и за них платить нужно было только 50% стоимости. Это 50% были все же дорогим удовольствием, так как обед был «заказным» и доставлялся втридорога. Вот он, этот обед, и получался наполовину сытным. Что его, обед, «половинить», или полностью оплачивай, или вовсе не оплачивай, а плати нормальную зарплату.

– А что, наш сторож не будет обедать? – спросила Люда у девушек.

– Не обедает почему-то, – пожали плечами подружки по работе.

– Ну, как же, завтракать не завтракает… обедать не хочет. Может он больной какой? – не унималась Людмила.

– А может и больной, – словно переспрашивали девушки.

– Ладно, сейчас узнаю, пойду, – хитро зыркнула глазами Люда и выскользнула из-за маленького столика, за которым как-то умудрялся поместить весь коллектив девушек.

Люда прошла через приемную в стеклянные с матовыми полосками двери на проходную.

«Сторож» сидел за столом с полочками. Казенный стол казался слишком массивным для небольшой фигурки охранника.

– Здравствуйте, – поздоровалась Люда, и хотела еще что-то добавить, но ее остановил непривычный для столицы взгляд старика.

– Здравствуйте, – ответил на приветствие старик, глядя прямо на девушку полными печали глазами.

Люда сделала вид, что ищет что-то в гардеробе, в шкафу для сотрудников, вделанном в стену, и прошмыгнула обратно в приемную, а оттуда и в кухонную комнатушку. Девушки потягивали кофе с печеньем и разными булочками и давно позабыли про Люду и ее обещание. Люда же никак не могла прийти в себя от взгляда старика. Что-то непонятное было в этом взгляде для девушки. А что именно, она никак не могла понять. Люда тайком проследила за охранником, но тот в течение дня так ничего и не поел.

Вечером, когда Люда одевала свою куртку и осенние сапожки, собираясь домой, девушка не выдержала и спросила:

– Вы сегодня ни разу не зашли в кухонную комнату? А вы что-нибудь сегодня ели?

– Нет, я с собой ничего не взял, – ответил охранник.

– А почему? Вы живете далеко?

– Вообще-то, я приехал с юга, с работой у нас там туговато. Своих безработных процентов семьдесят, а тут еще приезжают вьетнамцы и из Средней Азии, делают всякую работу за полцены. Тут-то полцены, а в переводе на их деньги, получается солидно.

– От этого контингента мы в Москве уже задыхаемся. А откуда вы сами-то приехали? Где ваш дом?

– Дома, как такового и нет.

– А где он?

– Бомбой разнесло

– Как бомбой? Извините… До свидания! – простившись, Люда вышла в темноту вечерней улицы.

«Боль! – вот что в его глазах!» – поняла Люда, быстрым шагом направляясь в сторону станции метро.

Ей, московской девушке, которая лишь по телевизору видела мельком картинки из прошедшей на юге страны войны, слова «бомбой разнесло» были неожиданными. Было ощущение, что война вдруг стала близкой, что она, наконец, коснулась и ее. Как могла, рано или поздно, не коснуться каждого гражданина страны война, которая длилась около пятнадцати лет. По сути дела, она до сих пор не закончилась, в душах людей.

– А вы знаете, девочки, кто у нас сторож, то есть, охранник? – вошла в кухонную комнату Люда с вопросом, на следующий день.

– Откуда?

– И какая разница?

– Все равно, он сидит там в своей берлоге-проходной. Нас не касается.

– Я тоже думала, не касается нас. А он под войной побывал, – поглядев по сторонам, полушепотом выдала Люда.

– Как под войной?

– Воевал что ли?

– Староват он, чтоб «чеченов мочить», – высказались девчата.

– Вот, дурехи! Да, он сам чечен… или чеченец, как правильно-то? – покачала головой Люда.

– Ничего себе!

– Это что же, чечены будут охранять нашу кампанию, а кто нас от этих чеченов будет охранять? – на грани истерии начали возмущаться девушки.

– Да, вы что? Он порядочный человек! Вы что ненормальные? На человека набросились! – накинулась на подружек Люда.

– Порядочных чеченов не бывает! Вон их лет пятнадцать никак успокоить не могут наши солдаты! – возмутилась Наталья.

В маленькой кухоньке возникло большое возмущение.

– Девчата, а давайте директору пожалуемся! – подала идею все та же Наталья.

– Давайте!

– Давайте! – поддержали остальные.

– Вы чего позоритесь! Перед человеком бы постыдились! – крикнула Люда.

– Ты что забыла, как они наших ребят в цинковых ящиках присылали домой по всей России!

– А «Дубровка»! – разошлись девушки не на шутку.

– Вот так они втираются в доверие, а потом..!

Люда в какой-то миг даже растерялась и не знала, что и сказать.

– А у него дом разбомбили, – машинально вырвалось у нее.

– Как разбомбили? – не поняла Наталья.

– Вот так… – задумалась теперь и сама Люда.

– А как это, вот так может быть?

– Да, если б мой дом… я и не знаю, что сделала бы, – раскисла Надя.

– Нечего было стрелять в спину нашим солдатам! – сделала вывод Женя.

– Если б мой дом разбомбили… – повторила Надя.

– А там не один дом, кстати, целые города и селения! – сказала Люда.

– Так, что ты предлагаешь, гладить их по головке, когда они наши территории крадут?

– А они на этих территориях жили, когда еще и Киевской Руси не было, – сказала Люда.

– Откуда ты знаешь? По телику ж говорили: это неотделимая территория нашего государства.

– Да, такими методами если действовать, то мы рано или поздно и свою территорию можем потерять, не то, что их земли удерживать.

– Да, но… А что будем делать с «нашим чеченом»?

В пылу спора девочки и не заметили, как в дверях появилась крупная фигура директора, женщины доброй, но строго нрава.

– Ничего не будем делать! Он российский гражданин и имеет право жить там, где ему хочется и работать. Он зачислен в штат охранником государственной организации, и они за него несут ответственность. Он, между прочим, преподавал в школе русский язык, – сказала директор и присела к столу. – Налейте-ка и мне кофейку.

Пока директору наливали кофе, Люда спросила:

– А почему он не кушает целыми днями, Елена Иванна?

– Кто не кушает?

– Так, этот сторож, то бишь, охранник, – уточнила Люда.

– Почему не кушает?

– Не знаем, не обедает уже второй день и все, – выпалила Люда, увидев интерес в глазах директрисы.

– Ну, не знаю. За это я ответственности не несу. Может, у него свои какие причины на это, – не знала, что и сказать директор. – Может, стесняется, так вы скажите ему что ли. Не ребенок он, должен о себе заботиться сам.

– Ладно, я скажу. Я узнаю, почему он не ест, – вызвалась Люда.

– Хорошо, девочки, закругляйтесь с питьем кофе и за работу. И так я с вами тут время потеряла, – распорядилась директор и отправилась осматривать свои владения.

Дохлебав частыми глоточками кофе, девушки тоже последовали примеру начальницы и разошлись по своим рабочим местам.

За работой все уже и забыли про злосчастного охранника, когда тот вошел в рабочий зал, чтобы набрать кипятка из куллера. Автомат, что моментально нагревает воду и выдает тут же кипяток, вещь столичная. И там, в разных периферийных послевоенных городах грозных, такой диковины в то время не водилось. Автомат, если неправильно набрать комбинацию кнопок, мог дать и обычную воду с газом, и кипяток. Старик, конечно же, набрал не ту комбинацию кнопок, и пошла именно газировка.

– Ты что же делаешь, старый дурень! – набросилась на старика девушка Натали, сидевшая в то время на reception.

– Наташа, извини, пожалуйста, я не знал, – попытался оправдаться охранник.

– Какая я тебе Наташа? Натали или Наталья! Для Вас! Понятно? – разошлась чернявая худенькая Наталья.

– Хорошо… Наталья. Простите меня за неловкость, – снова извинился охранник.

– Дома надо было сидеть! Езжайте к себе домой! – бубнила себе под нос Наталья, хотя охранника уже не было в приемной.

– Извините, вот дома как-то и нет. Кому-то помешал мой дом… и не только он, – запнулся охранник уже возле выход.

Он взял свой стаканчик с набранной газировкой и пошел к своему рабочему месту в прихожей. Газировку он незаметно вылил на улице и сегодня снова так ничего и не поел.

Охранника звали Висади Ихвановичем, по крайней мере, пока он работал многие годы в школе, дети и коллектив школы так его звали. Он был среднего роста, светлой залысиной мужчина за пятьдесят лет. Висади долго сходился с людьми, но это из-за своей природной скромности, хотя в коллективе он всегда был уважаем, а школьники в нем души не чаяли в былые времена.

В Москве Висади оказался по воле случая. Когда старая знакомая его с разрешением на территории Чеченской Республики открыть сотовую связь, звонила, узнавала, как у него идут дела. Узнав, что Висади уже более пяти лет живет в одной из хозяйственных комнат школы, оборудовав кое-как подсобное помещение, она предложила ему ехать в Москву. «Тут и зарплата более или менее сносная, да работы много. Тем более, ты очень ответственный человек, не пьющий. Тут такие люди неплохо устраиваются», – говорила она, каждый раз, когда звонила. Взяточничество чиновников, воровство школьной администрации, отсутствие перспективы получения от зарвавшегося чиновничества хоть какого-то жилья – все это подтолкнуло его на отъезд из республики в столицу. Но, как оказалось, после прошедших двух жесточайших войн отношение к чеченцам в столице было, мягко говоря, нетерпимым. Хотя такое истерически нетерпимое отношение местное население проявляло и к киргизам с узбеками, и к таджикам, кои заполонили улицы современной Москвы. Что и вовсе уму непостижимо, в новые москвичи настолько зарвались в своем неприятии всего чужого, что многие из них вполне уверены, что люди вообще делятся на русских и нерусских. Для них россияне-кавказцы более чужды, чем современные иностранцы киргизы или узбеки. Устроиться на работу и нанять квартиру россиянину кавказцу труднее, чем тому же узбеку, который нынче имеет свое независимое государство. Обман – естественное состояние настроя всякого работодателя.

После долгих поисков Висади зашел в одно из охранных кампаний и там согласились взять его на работу охранником после того, как узнали, что он бывший русист. Охранное предприятие оказалось относительно других более или менее интеллигентной. Приняли на работу, конечно, с испытательным сроком. С тех пор уже прошла неделя. Висади устроился на квартиру, за которую должен был выплачивать сумму, превышающую в два раза зарплату, которую он получал в школе, в родной республике. Но главной проблемой Висади была тысячелетняя проблема России – пьянство. В данном случае беспробудное пьянство соседей по квартире, с которыми он вынужден был сосуществовать. На кухне все было пронизано духом дешевого кабака. Все, что соседи по квартире в общей кухне готовили, было из свинины. Висади не то, что был против права соседей на выбор жертвы для приготовления жаркого, свиньи или барашка. Просто его по своей природе тошнило от запаха свинины. Поэтому он целую неделю дома сидел на одном чае с булочками, а на работу и вовсе ему было принести нечего. Жалкая попытка его приготовить себе на работе хотя бы чаю с булочкой оказалась неудачной.

Висади, правда, волновало больше другое. Через пару дней после начал его работы, на проходную пришел молодой человек с бегающими водянистыми глазками, которому не понравилось, что охранник поинтересовался о цели его визита.

– Я же не спрашиваю у тебя, чего ты тут расселся и надоедаешь посетителям своими глупыми вопросами. Я могу идти куда хочу. Я на войне кровь проливал, пока такие как ты тут штаны протираете! – пролаял он, давясь слюной.

– Вы, молодой человек, не кипятитесь. Я сюда и поставлен, чтобы спрашивать. Если вы пожелаете, можете спросить и меня о чем хотите, – ответил спокойным голосом Висади.

Висади сам был европейского типа лица, светлый. Так что молодой посетитель не мог предвидеть, с кем ему пришлось пообщаться.

– Ну, и что ты за птица? Сидишь тут! – вдруг спросил молодой человек, словно это ему нужно было знать.

– А тебя, друг мой, точно не хватит мандраж, если я скажу? – перейдя на «ты», резко приподнялся со стула Висади и встал, опершись кулаками об стол.

– Ты что, мужик, тайный агент ЦРУ? – скривился в ехидной улыбке молодой человек.

– Я пришел к тебе именно оттуда, где ты якобы кровь проливал. И проливал ты мою кровь! Тебя такой вариант устраивает? – вспыхнул Висади.

Парня точно охватило что-то вперемешку со злостью и дикой тревогой. Он не понимал, как этот человек, в которого он вчера мог выстрелить, и ему за это объявили бы только благодарность, сейчас стоит перед ним, у него дома! Зачем он здесь! Разве мало крови пролито было, чтобы этих нелюдей извести со свету? А он, вот он! Здесь! При костюме! При галстуке!

– Ты что, «чех» что ли? – вдруг выпалил парень недоверчиво.

– Не «чех», а чеченец! – поправил парня Висади.

– И как ты умудрился тут устроиться? Деньги, небось, заплатил? – не верилось парню.

– Ты и такие как ты, парень, столько крови пролили, чтобы я тут сидел. Вот и вся моя плата. Ты хотел, чтобы мы с тобой жили в одной неделимой стране. Чего ж ты теперь ерепенишься? – грубо вопросом на вопрос ответил Висади.

– А не боишься… тут… один? – спросил парень.

– Я устал бояться, сидя пятнадцать лет под бомбами и снарядами. Во время бесконечных зачисток. Я давно понял, что самое большее, что мне могут сделать враги – это убить меня. И все, парень! Так что, если бы я боялся, то носу бы сюда не показывал! Понял! А теперь, молодой человек, пройдите в reception или освободите помещение, – вежливо, как и положено охраннику произнес Висади.

– А зря ты не боишься, мужик! Зря! – сквозь зубы прошипел парень.

– Здесь мы с тобой на равных! Тут тебя не будет прикрывать авиация, пока ты стреляешь в безоружных людей! Так что бояться надо тебе! Пшел вон отсюда! Сопли тут будешь размазывать! – зло пошел на парня Висади.

Парень был на пол головы выше Висади, но весь сжался, то ли от злости, бурлящей в нем, то ли бессилия и досады, что нет в его руках автомата. Должно быть, в этот миг он самому себе показался ничтожно малым. Поглядев по сторонам, словно искал поддержки, он рывком выскочил за двери и исчез в наступающих сумерках и огнях города.

– Вы что наделали! Это же чистое зверье! – вскрикнула Люда, все это время слышавшая разговор охранника с посетителем за приоткрытой дверью.

– Что? – не понял Висади.

– Это Володя из бандитской шайки. Я его знаю. Их тут в округе тьма тьмущая. Они, если за кого берутся, тому несдобровать. Зря вы с ним поцапались, – объяснила Люда свои опасения, понизив голос и перейдя на шепот.

– Ничего, Людочка, не бойся. Я примерно понял, что это за птица, – попытался успокоить девушку охранник.

– Вы их не знаете, – еще больше расширила глаза девушка, словно пыталась показать этим всю опасность.

– Знаю, девочка. Очень хорошо знаю я этих горе вояк. Именно из-за преступлений таких вот нелюдей многие честные люди взяли в руки оружие и сложили свои головы в неравном бою. Теперь на гражданке они снова ищут применение своему «опыту» и нередко находят. Ведь они только и умеют стрелять в беззащитных людей, – грустно произнес Висади.

– И что же теперь делать? – растерянно спросила девушка.

– Ничего. Люда, ты ничего не бойся. Это моя война. Они никак не желают оставить меня в покое. Я разберусь сам. А ты забудь то, что слышала. Поняла? – добавил Висади и толкнул девушку, улыбнувшись, чтобы та шла работать. – Иди, а то хватятся тебя, и увидят, как ты тут прохлаждаешься со сторожем.

– Не сторожем, а охранником, – поправила Люда Висади.

– Ладно, шутница, иди, – добавил Висади ласково.

– А вот это вам, – протянула Люда пакетик.

– Что это? – не понял Висади.

– Пирожки с капустой. Сама испекла. Глядите у меня, поешьте обязательно, – погрозила указательным пальчиком Люда.

– Спасибо, девочка! Право, не стоило, – засмущался Висади, но с благодарностью взял пакетик из рук девушки.

Люда упорхнула, добавив:

– Чай сами сделаете, ладно? Небось, уже научились добывать кипяток из этой адской машины.

– Да. Спасибо, – улыбнулся Висади.

Висади снимал комнату на окраине Москвы, и поэтому ему, как и миллионам бедняжке, оказавшихся в этом многомиллионном нагромождении плит, бетона, стекла и людского материала, приходилось добираться целых полтора часа до своей работы на метро. Вообще москвичи с большой охотой сдают приезжим квартиры, и это своего рода статья для зарабатывания денег. Вслед за этим нелегетимным способом заработка тут же те же москвичи картинно негодуют: «Па-а-наехали!» А почему «па-а-наехали»? Почему тех же киргизов, не говоря уже об остальных «понаехавших», кажется, чуть ли не больше чем самих московских аборигенов. Да, потому, что сами москвичи с очень большой охотой хотят заработать дармовую копейку на тех же самых «па-а-наехавших», то бишь, сдавая им за очень неплохую сумму денежек свои кровные квартиры, давая им работу за копейки.

Как правило, чисто коренные москвичи очень неплохо воспитаны в культурном плане. Но квартиру москвичи сдают в аренду какому-нибудь одному человеку, а этот в свою очередь набирает в эту квартиру людей на свое усмотрение, и правила проживания на этой жилплощади устанавливает тоже «старшой». Обычно это женщина без совести и вовсе без чести.

Висади попалась пожилых лет татарочка Неля, что во время еды рядышком держала с собой бутылку водки и столь часто наливала себе в стакан, что непонятно было, как помещается столько водки в одну бутылку.

– Ты извини, у меня мама скончалась. Надо поминки… – заявила она сразу.

В первый же вечер на кухне гудели поминки. До трех часов сидели, отмечали похороны мамы шутками, прибаутками и анекдотами, которые друг семьи один хохол сыпал после первой же бутылки «горилки». Оказалось на квартире наездами живут: бригада строителей, «друзья мужа», муж, дочка и дочка дочки, маленькая крикливая, с частым поносом.

Затем были и другие поводы выпить каждый день. Когда же не было повода, эта крикливая, визгливая, гадливая компания пила за «татарскую авиацию». Висади на этой квартире не досыпал хронически. Правда, его тоже хотели втянуть в свою гоп компанию эти алкоболики. Но, как только стало понятно, что Висади «чужой», а если перевести на нормальный язык – непьющий, на него смотрели как чекисты на остальное народонаселение в 37-м лихом году. Его держали за ненормального, и жизни даже близкой к нормальной у него на этой квартире не было. На кухне круглые сутки шумела вся компания татарки Нельки в полном составе: бригада строителей (друзья мужа), муж, она сама с бутылкой водки в одной руке, дочка, еще одна дочка, еще одна дочка дочки и тараканы за печкой, на столе, под столом, как непременный атрибут всякой перепачканной кухни. Туалет круглые сутки был занят, ванная заблевана и в поносе внучки, а балконные окна и двери посреди зимнего холода были с щелями, куда можно было без всяких усилий просунуть ладошку, да еще и подрыгать пальцами. Висади вначале попытался хоть как-то пристыдить соседей по квартире, объяснить им, что они живут неправильно. Но в ответ услышал истерический визг:

– Ты что приехал нас жизни учить из своей Чечни! Мы тут живем как коренные москвичи, а ты приехал зарабатывать! Пошел ты… зарабатывать! «Мы тут живем» (это хохляцкая бригада шабашников, сама татарка, муж узбекский русский и остальная компания) оказывается, означало – им все можно в этой квартире, а остальным можно всю эту вонючую гадость терпеть и наслаждаться по мере возможности. То есть, как любила говаривать «старшая» татарка Неля: «Нам все можно на этой квартире, нельзя только пить из унитаза!» Хотя по сравнению с их жизнепровождением вода в унитазе могла показаться журчащим горным родничком. А почему Висади все это терпел, хотя мог запросто поставить на место всю эту шушеру. Просто он видел грязи и больше и страшнее – он видел так называемую войну и уничтожение людей тысячами. Ни в чем неповинных людей! И в сравнении с этой грязной войной, грязь на кухне у Нели была так, баловством больных людей или, скорее, нелюдей.

На работе, казалось, Висади отдыхал. Но и тут была своя трудность. Не высыпаясь ночью, Висади целыми днями только и делал, что боролся со сном. Присесть для Висади означало – незаметно для себя заснуть. Он ходил все время или стоял, но и на ходу он засыпал на какие-то секунды и умудрялся видеть короткие сны. Единственным утешением было то, что тут зарплата была выше, чем в других регионах.

В эту свою квартиру на окраине Москвы и обратно Висади, как и Людмиле приходилось добираться в метро часа полтора, а всего в дороге, как и героиня Дарьи Донцовой, почти месяц в году проводил в метро.

Ближайшее метро от кампании, где работал Висади, было Динамо. По пути к станции метро ему приходилось преодолевать стометровые пешеходные переходы. Один переход перекидной через Ленинградское шоссе, а второй подземный. В подземном переходе всегда было много народу: тут и музыканты, подрабатывающие, и попрошайки безногие и с ногами зарабатывали копейку. А вот воздушный пешеходный переход часто пустовал. Возможно, этот переход в два этажа с четырьмя лестничными пролетами обходили из-за трудного подъема. Висади не любил вот этот весь шум и гам московских улиц, движение автомобилей, сжирающих вокруг весь кислород и выдающих лишь газы для человека. Чуточку ближе было до метро через воздушный переход. Поэтому Висади всегда проходил к метро через воздушный переход. И сегодня, сдав дежурство, Висади направился в сторону воздушного перехода по Беговой улице. Несмотря на то, что ночью и днем выпал небольшой снег на улице была плюсовая температура, сырой и неприятный воздух перебивала редкая легковушка, промчавшаяся мимо. Висади уже сейчас была неприятна мысль, что ему через полтора часа нужно будет возвращаться на квартиру, где сидят эти алкоболики с тараканами. Возможно, поэтому он и не торопился, хотя времени на сон у него тоже было в обрез. Хорошо хоть на холодном воздухе не так хотелось спать. Хотя он в Москве находился недавно, Висади научился спать в метро, когда ему доставалось сидячее место. Да и стоя он умудрялся малость покемарить. Вперед Висади ушли девушки с работы, вместе с ними и Люда. Молодые задорные девушки вперемешку со смехом и шутками «отплясывали» метр за метром так быстро, как только делают, наверное, только москвичи, в сумерках рвущиеся на работу или с работы домой. Висади уже потерял их из виду, когда он приплелся к воздушному переходу. На улице уже было темно, а на лестничных пролетах не было освещения. Как и везде по стране и тут модно было разбивать электрические лампочки. Между третьим и четвертым лестничными пролетами был какой-то шум, похожий на хихиканье или возня влюбленной пары, решившей воспользоваться темнотой и пообниматься. В темноте Висади не успел заметить, сколько человек стояло в углу, опершись на перила около дверцы лифта для инвалидов, но явно их было не двое.