Текст книги "Цикл московских рассказов «Баярд»"

– Эй, ты! Слышь! Иди, прокатись на инвалидном лифте! – проскрипел вдруг голос с угла.

– Мне незачем подниматься на лифте, я не инвалид! – спокойно ответил Висади, хотя сердце его колотилось от бешенства.

– А кто те сказал, что ты не инвалид? Ща сделаем из тя инвалида! Раз плюнуть!

– А давай-ка, молодец, ты сам прокатишься в лифте! Тебя мамка твоя и так родила инвалидом на голову! – ответил Висади.

– Слышь, па-а-ацаны! Этот «чех» борзого из себя изображает! Сечешь? – ехидно хихикнул уже знакомый голос Володи из темноты.

– А ты что же не привык без прикрытия «авиации» идти на безоружного врага? Бандюг своих собрал? – подразнил Висади старого знакомого и поискал уже привыкшими к темноте глазами выгодную позицию, чтобы спина была прикрыта.

– Слышь, па-а-ацаны, этот «чех» нас бандюгами кличет! Да, я ему ща вломлю! – рявкнул третий и отбил у пустой бутылки донышко и показал свое оружие.

– Да, пацаны, наконец-то мы с вами и определились, кто именно из нас бандит. А то телевидение растрезвонило, что чеченцы по своему рождению – бандиты. Поэтому они подлежат истреблению. Сколько же такое зверье как вы безвинных жизней погубило! Бомбами, ракетами по городам и селениям! Вам еще крови захотелось! Володя, где ты? Я же тебе сказал, что у тебя тут нет авиации, танков и артиллерии для прикрытия твоей задницы! Этих щенят с собой приволок, да нахрюкались пива для храбрости! Огрызком бутылки пугать меня вздумали!

Висади выбрал парня, который находился у края лестничного полотна и прыгнул на него, сбивая его с ног и увлекая вниз по ступенькам. Сам он верхом скатился на нем. Парень под Висади просчитал спиной и головой с «наездником» вместе ступеньки и, докатившись до лестничной площадки, обмяк и потерял сознание.

– Уйдет! Держи его! – раздались истошные крики.

Володя со своими дружками бросился вниз по лестнице. Но они не ожидали, что Висади ринется снова на них. Одного из нападавших Висади, чуть нагнувшись, перекинул через себя, и тот остался лежать рядом с первым на бетонном полу. Висади неожиданно проскочил среди нападавших и оказался теперь на несколько ступенек выше них. Но он снова развернулся и встретил попытавшегося достать его Володю ударом ботинка по лицу. Володя машинально схватился за лицо и сумел ухватиться за ногу Висади. Висади потерял равновесие и упал. На него навалились двое, а третий бешено колотил его ногами, попадая в спешке и в своих дружков.

– Мужики, да тут десятеро одного бьют! Давай поможем бедняге! – услышал Висади чей-то голос перед тем, как потерять сознание.

Он еще слышал глухие удары и крики, но не понимал уже, кто кого бьет. То ли его еще бьют, то ли кого-то еще.

Когда Висади снова очнулся и открыл глаза, то не понял, почему он так неясно видит вокруг себя. Лишь через некоторое время, потрогав рукой лицо, он понял, что голова его перевязана, и один глаз тоже закрыт бинтом. Он попробовал шевельнуться, но все тело заныло от боли. Висади вдруг вспомнил, что произошло накануне.

– Должно быть, меня сильно отмутузили эти щенки, – произнес он вслух.

– Больной, Вы меня слышите? – раздался голос медсестры.

– Да, – ответил Висади, скорее догадавшись, что обращаются к нему, хотя и не видел.

Медсестра наклонилась над Висади, и тот одним глазом увидел смешную курносую девушку с медицинским колпачком на голове.

– Привет! – произнес Висади. Ты, должно быть, ангелочек?

– Привет! Ой, здравствуйте! Нет, я не ангел. Я медсестра. Сидела возле вас всю ночь, а вы потеряли сознание. Вот, – затараторила «ангелочек».

– А сильно мне попало? – спросил Висади.

– Так. Порядочно. Это Вы еще хорошо отделались. Разве можно в вашем возрасте с хулиганами тягаться?

– Девочка, мужчины не имеют возраста. Они в любом возрасте должны бороться с подлостью, – сказал Висади.

– Да-ну, вас! Сидели бы дома на пенсии.

– Мне еще до пенсии пяток лет работать надо, красавица. А как я тут-то оказался? – спросил Висади.

– Ваши друзья вовремя подоспели. Они скорую вызвали и привезли Вас. Они сегодня обещали прийти, – ответила девушка и заботливо поправила белоснежную подушку.

– Какие друзья? Ты с кем это говоришь? Нет у меня в Москве друзей, – не понял Висади.

– Вам, наверное, чуток память отшибло. Они придут, и вы их вспомните. Вы полежите, а я позову врача, чтобы он вас осмотрел. Заболтали вы меня, совсем из головы вылетело. Врач сказал сообщить ему, как только вы придете в себя.

– Ладно, беги, сообщай, что я тут живой, здоровый. А зовут-то тебя как?

– Валюшей. А у Вас какое-то нерусское имя.

– Да, Валюша, я не совсем русский.

– Как это «не совсем»?

– Да, так, Валечка, учу русских русскому языку, а сам нерусский.

– Как, это так? Какой-то вы странный, – в удивлении застыла Валя.

– Да, я учитель русского языка. Вернее был им до прошлого учебного года.

– А теперь?

– А теперь «москвичом» заделался. В охранники подался.

– Ну, тогда понятно. Но все равно, вы какой-то непонятный. Ой, опять вы мне зубы заговариваете. Побежала я за доктором, – заторопилась Валя. А вы, глядите, лежите. Не вздумайте вставать, а то мне попадет от доктора.

– Ладно, Валюша, уговорила. Буду покорно ждать тебя с доктором. Беги, уж! – улыбнулся Висади, но тут же от боли скривился.

– Ну-ка, где тут наш герой? Доктор, разрешил! Разрешил же, я Вам говорю, – преодолевая сопротивление медсестры, вошел в палату Антон и начал искать в палате среди больных Висади. Найти в палате, предназначенной для восьмерых больных, перебинтованных вдоль и поперек, в гипсах, не так-то было и просто. Но Антон, несколько полноватый, крепкий, с первыми признаками залысины в светло-рыжих волосах, с широкой улыбкой молодой человек подошел к Висади. Он каким-то чутьем узнал своего подопечного. Антон был менеджером Висади по работе.

– Ну, здорово что ли! Как ты, оклимался? – спросил Антон, высматривая себе место, чтобы присесть.

– Здорово, Антон! – опухшими губами ответил Висади. Так это ты что ли тот таинственный друг? Я-то думаю, какие такие друзья должны прийти навестить меня.

– Ну, ты чего это «старый», решил вспомнить бурную молодость? Чего ты геройствуешь? – спросил Антон.

– Если бы только это. Тут дело сложнее. Это ребята служившие, вернее сказать, разбойничавшие в Чечне. Они решили продолжить «зачистки» теперь уже в Москве, – объяснил Висади.

– Вон оно что. Так я ведь тоже за «единую и неделимую» с международным терроризмом там схлестнулся малость. Год с лишним там отслужил. Так что ж мне теперь эту самую «неделимую» вновь разрушать. Я воевал, чтобы наши народы могли жить в одной великой стране, мирно и счастливо. А иначе, зачем нужно было платить такую цену, такой кровью! – недоумевал Антон. А сколько самих чеченцев полегло за эти идеи и теперь благодаря им сохраняется спокойствие на всем Кавказе.

– Тут дело обстоит иначе. Судя по их разговору и их заявлениям, я понял, что эти ребята не просто хулиганят, они организованно безобразничают.

– Ты не ошибаешься, «старый»? – покачал головой Антон.

– Более того, они увлеклись, я думаю, уродливым явлением современности. Вернее, болезнь-то старая, но называется по-новому – неофашизм.

– Да, уродов всегда хватало. Ты не горячись. Теперь что же, враг внутри что ли? Не такого будущего хотелось бы для нашей многострадальной родины, не за это мы кровь проливали, – задумался Антон, но спохватился. Ну, ты сам-то как «старый»?

– Нормально. Заживет как на собаке.

– Как на волке! – улыбнулся Антон.

– Да. У каждого народа есть тотемное животное. У чеченцев – это волк и медведь. Из древности оно все идет. Волк по сути – благородное и храброе животное. Волк единственное животное, которое нападает на более сильного врага. Также чеченцы поклонялись и силе медведя. Медведь тоже очень благородное и умное животное.

– Да ты и сам оказался «не из последних удальцов». Вон двоих молодцов в больницу положил, а третьему нос сломал! – оживился Антон.

– Возраст не помощник в этом деле, иначе бы они меня не взяли, – не удержался от бахвальства Висади.

– Да, «старый», ты от скромности не умрешь. Ладно, тебе что-нибудь нужно из продуктов? Я тут немного «витаминов» притащил, – поставил Антон пакет, который он все это время держал в руке, на тумбочку Висади. На счет работы не беспокойся. На время, что ты будешь тут отлеживаться, тебя подменят. Да, еще, этих идиотов после больницы будут судить. Следователь к тебе придет, напиши «заяву», как положено. Не жалей этих сволочей.

– Антон, «заявой» от них не отделаешься. Они по сути дела, больные люди. Ну, закроют их ненадолго, оттуда они выйдут еще хуже. Небось, у них и родители есть. Зачем их-то наказывать, – произнес Висади.

– А что ты предлагаешь?

– Ничего не предлагаю. Оставить все как есть.

– Ты-то их оставишь, а они тебя?

– Да, ну их! Брось, Антон, – махнул рукой Висади и стоном от боли привлек внимание больных.

– Ладно. Я бы на твоем месте их к ногтю! – вздохнул Антон и встал с табуретки. Я буду заходить. Поправляйся. Мой дед погиб в 1943 году от рук фашистов, а они что же? – покачал он головой и пошел к выходу.

– Антон, спасибо тебе! – сказал Висади. Мне сказали, что ты со своими друзьями помог мне… и за фрукты тоже спасибо.

– Да, мелочи. Не стоит благодарностей. Мы же коллеги с одной кампании, должны помогать друг другу. Думаю, ты бы поступил так же, если не лучше. Бывай, «старый», – сделал на ходу салют кулаком. No pasaran!

Висади остался со своими мыслями наедине. Нигде так не думается хорошо как на больничной койке. Так же как и в дороге, в вагоне поезда, ты легко знакомишься и с больными из палаты. Но думаешь всегда по-особенному. Вся жизнь проходит перед глазами неторопливо, словно ты превращаешься в стороннего наблюдателя. Словно на экране пролетают мимо тебя детство или юность, будто бы проживаешь жизнь снова, только исправить ничего не можешь. Особенно трудно, когда события совсем недавно прошедшие возвращаются снова и снова. Вот и Висади никак не отпускала картина драки с Володей и его компанией. Эта непонятная злоба людская, откуда она берется, зачем человек приходит в твой дом и жестоко убивает тебя, а затем и давится всю жизнь ненавистью ко всему, что связано с тобой. Он сеет это зло, словно хлебороб зерно, передает из поколения в поколение. Только у хлебороба родится доброе семя, а у этих нелюдей зло плодит зло. Другое дело, если бы эти люди любили своих так же сильно, как ненавидят чужих. Нет, они и между собой живут как собаки, как животные – инстинктами, но, ни в коей мере, не чувствами.

– Кто из вас Авдеев В..? – вошел в палату рослый молодой человек, не обращая внимания на протесты медсестры.

– Послушайте, сюда нельзя входить, да еще и громко разговаривать! Выйдите из палаты! – требовала медсестра.

Молодой человек, молча, сунул ей под нос какое-то удостоверение и продолжил в прежнем духе:

– Кто из вас Авдеев..?

Он еще раз взглянул в бумажку в своей руке и добавил:

– Авдеев… Авдуев… Вас… Вис…?

– Авдаев. Я Авдаев, сюда подойдите и не шумите так, тут больные спят, приподнял голову с подушки Висади.

Молодой человек в кожанке и в кожаной кепке подошел к кровати Висади и, пошарив глазами вокруг себя, взял и поставил под себя первую попавшуюся ему на глаза табуретку.

– Эт, ты что ль геройствуешь тут у нас в Москве? – спросил он Висади все в том же тоне.

– Куда уж нам геройствовать, когда вас хватает и тут, и там, – сквозь зубы выговорил Висади. – Чего надо?

– Ты мне тут не возникай! Слышь! А отвечай на вопросы! Ты не у себя в горах-лесах, чтоб тут быковать! – грубо отрезал молодой человек в кожанке.

– Твое счастье, что я тут лежу перебинтованный. Но я тут не всю жизнь буду валяться! – проскрежетал сквозь зубы Висади.

– Я тут, мать твою, представитель органов! Ты тут лежи, пока дают лежать! А-то в «обезьянник» заберу и там будешь давать объяснения! – трубным рокотом заговорил представитель органов.

– Моя мать была чистой женщиной! А твоя мать не знает от кого тебя урода родила и через что! Рано или поздно ты мне ответишь за свои вонючие слова! – крикнул Висади и, сорвав бинт с подвешенной руки, пересиливая боль, встал и хотел кинуться на обидчика.

– Ну-ка, пошел вон! Или ты ляжешь у меня рядом с этими больными! – вдруг ниоткуда возник Антон в дверях.

Представитель органов хотел резко отскочить назад под грозным взглядом Антона, но споткнулся об табуретку и, чуть было, не растянулся на полу.

– Т-ты к-кто такой? Чё ты заступаешься за этого «чеха»! – спотыкаясь об каждую букву, заговорил представитель.

– Я представитель охранной кампании, а вот он, – Антон показал пальцем на Висади. Он один из лучших охранников нашей кампании! Понял! А ты кто такой?

– Я… я следователь по делу этого самого Авдоева. Пришел снять показания, – объяснил следователь.

– Какое дело? Ты его сначала заведи это дело. А-то, я вижу, с таким успехом ты никакого дела не заведешь. Если и заведешь, то против потерпевшего. А вот на этот случай, запомни, я с друзьями как раз и являюсь свидетелем по этому делу. Это я вырвал из рук этих фашистских гадов этого человека. А фамилия его Авдаев, зовут Висади. Запомни он не «чех», а чеченец. Запомни, раз решил «снять показания», – выпалил Антон и, увидев как трудно держаться Висади на ногах, подошел и поддержал его, а затем и помог ему лечь в кровать.

– Ладно, чё ж орать-то, – пришел в себя следователь. А пострадавший будет писать «заяву», ну заявление? – спросил он затем.

Антон посмотрел на Висади:

– Будет, конечно. Будет?

– Нет, Антон. Видишь, какие у них там следователи. Какое там. Нет, – сказал Висади. Не буду писать заявление.

– Ты не психуй «старый». У них там хватает и порядочных парней. Обожди. Мы затребуем другого следователя, – сказал Антон.

– Не стоит, Антон. Прекрати, – запротестовал Висади.

– Как Ваше имя, отчество? – переходя на официальный тон, спросил Антон следователя.

– Евгений… Евгений Николаевич.

– Так вот, Евгений Николаевич, вы своими непрофессиональными действиями ввели пострадавшего в состояние, при котором он не в состоянии с Вами говорить. Он требует аудиенции в другое время и с другим следователем. Ясно? – объяснил Антон тоном завзятого адвоката.

– Ясно. А адвокат нужен пострадавшему? – спросил почему-то следователь, скорее от растерянности.

– Я адвокат. По образованию имею на это право, – объяснил Антон.

– Хорошо. Хорошо. Так я завтра…

– Нет. Другой следователь! – еще раз уточнил Антон.

– Ладно. Ну, я пошел, – тронулся к выходу следователь.

– Идите, – добавил Антон, разрешая тому покинуть палату.

Когда следователь выходил, в дверях уже собралась толпа врачей и медсестер.

– Ты откуда снова взялся? – спросил Висади у Антона, успокоившись.

– Я вернулся, чтобы узнать, кому из твоих родных в Грозном нужно сообщить. Позвонить, может, твоим? Твой же телефон разбился в драке, – объяснил Антон.

– Да, что ты будешь делать. Сколько у тебя из-за меня забот! Не надо никому звонить. Я отлежусь недельку и встану. Чего же беспокоить родных? Вот еще, из-за такой мелочи. Спасибо тебе! Ты и так много для меня сделал. Езжай домой отдохни, – попросил парня Висади.

– Лады «старый». Тебе виднее. Ну, ты крепкий орешек. Как Бресткая крепость! – покачал головой Антон.

– Спасибо. Ты тоже не из слабаков. Твоя мать может гордиться тобой, – ласково сказал Висади.

– Она и гордится. Она меня без отца вырастила, – мелькнула грусть в глазах парня.

– А что же отец?

– Отец погиб при исполнении… Ну, ладно, бывай «старый». Больше не воюй тут ни с кем… без меня. Пошел я, – двинулся Антон к выходу.

– А ты знаешь, что Брест защищали более трехсот бойцов из Чечено-Ингушетии? – спросил Висади парня.

– Да, ну! – остановился Антон. Читал про чеченца Ханпашу Нурадилова, что 920 фашистов уложил из «Максима».

– Да, наши отцы вместе защищали и Брестскую крепость, и эту землю. Поэтому мы не имеем права потерять ее, или мы не мужчины! – гордо произнес Висади.

– Да, батя, согласен. Мы мужчины! Мы не уступим ее никому! – осторожно расталкивая медсестер, вышел за двери Антон.

Лечащий врач-терапевт попросил всех кроме сопровождающей его медсестры разойтись и подошел к кровати Висади.

– Ну-ка, покажи мне свою руку, – попросил врач. Да, ты тут себе снова руку искалечишь, если так будешь прыгать, скакать! Чего ты в палате драки учиняешь, мало тебе досталось на улице. Вот, вылечись, тогда и иди себе воюй дальше. Мне же больше работы прибавится. А работа прибавится, тогда и денежки поплывут в мои карманы, – сказал врач с намеком.

– Чего, чего? – не понял Висади.

– Ты, «чех», и прописан ты, должно быть, у себя там в Чечляндии, – ухмыльнулся врач.

– А почему из Чечляндии, а не из Чехляндии? – улыбнулся Висади.

– Ну, не знаю, откуда ты приехал. Но факт, что медполиса у тебя с собой нет. Так?

– Нет не так. У меня с документами был медполис.

– Этот медполис выписан или куплен у вас там. У вас на рынке, что угодно можно купить, – снова ухмыльнулся врач.

– «Центральный», – сказал Висади посерьезнев.

– Что? – не понял врач.

– Рынок называется «Центральный».

– И что?

– Ничего. Там действительно, можно купить многое, даже справку, что ты беременный. Только в Москве купишь больше и дешевле, кроме одной вещи.

– Ты чё загадками говоришь? Чего не купить-то? – состроил физиономию врач.

– Совесть! Совесть нельзя купить ни в Грозном, ни в Москве, – выдал Висади.

– Ну, вот что. Ты меня не совести, без тебя желающих много. А платить за койку в больнице тебе придется, – и врач показал три пальца на немецкий манер.

– Что означают три пальца, один палец я еще понимаю? – спросил Висади.

– Ты из себя дурочку не строй! Не три пальца, а три штуки, деревянных в сутки. Понял?

– А может зелененьких сразу? Чего уж мелочиться, – улыбнулся снова Висади.

– Столько зелененьких тебе мама не соберет. Так что, готовь денежки или вали из больницы! – зашипел врач.

– Слышь, ты! Ты не знаешь, что означает слово «мама»! На эту тему мы поговорим через несколько дней. Ты меня уже знаешь, значит, получишь свое. А за то, что взятки требуешь, получишь еще, – пообещал Висади.

Врач не успел ничего сказать, как подошла медсестра, которая всегда находилась недалеко от врача. Увидев медсестру, Висади весело улыбнулся и громко сказал:

– Сестра, вы слышали, как с меня требовали взятку?

– Будешь вякать, ща укол сделаю! – коротко отрезала медсестра.

– Да, тебе уже давно сделали укол прямо в мозги! – огрызнулся Висади, но с медсестрой развивать отношения не стал.

– Ладно. Только вот, что ты мне растолкуй. Я гражданин этой страны или нет? – спросил Висади у врача.

– Какие вы все граждане, на хрен! Вон узбеки, киргизы платят и не рыпаются! – выдал мысль врач.

– Слушайте, у вас в мединститутах дают высшее образование или так выше среднего? – спросил Висади.

– А это тут причем? У тебя у самого хоть есть какое-нибудь образование? Читать хоть выучили тебя? – загоготал врач.

– Да причем тут мое образование? Я-то так двадцать пять лет преподавал в школе русский язык и литературу, – выпалил Висади.

– То-то я думаю, что у тебя язык подвешен хорошо. А причем тут мое образование? Укол, если чё, сделаю и с копыт долой! – снова загоготал врач.

– А притом, что Россия больше десяти лет мою республику загоняла в свой состав, а Ельцин, наш многоуважаемый президент узбеков и киргизов распустил вместе с СССР. Тебе, что в вузе хоть на уровне среднего образования не втолковали современную Российскую историю? – спросил Висади.

– Вот, что, уважаемый, ты меня в политику не втягивай. Вон вишь, с вашей республикой, что стало из-за того, что вы все такие умные? Бабки гони к завтрашнему, если хочешь получать лекарства, уколы, не Светкины, – врач мотнул головой в сторону медсестры с бесцветными глазищами и снова загоготал.

– Ладно, завтра и поговорим, – многозначительно сказал Висади, так что врач мог понять это по-своему.

Врач и в самом деле заулыбался, засветился и пошел к очередному пациенту, делать внушение по поводу «деревянных» за лечение. Света, как верная медсестра своего врача тоже пошла вслед за хозяином, уступив место постоянной медсестре Вале.

Когда эта веселая компания вышла, Висади посмотрел по сторонам и заметил, что все соседи по койкам следят за ним.

– Ну, что, братцы, как оцените мои шансы на выживание в этих экстремальных условиях? – спросил Висади.

– Вы это, папаша, зря с ними «ищете правду». Светка и вправду сделает укол в капельницу, никто в жисть не докопается, что это она. А она – стерва, каких еще поискать, – высказался сосед слева, Васька со сломанной в трех местах ногой, подвешенной к гире.

– Я вот тут мобилу поставил на диктофон. Ребята, если Света учует, мне капец! – прошептал Петька, сосед справа, весь в бинтах, но из «ходячих».

– Не боись, чё мы из ума выжили, мы чё Светку не знаем? – прошептал в ответ больной с кровати напротив, Витька.

Витька попал в больницу с каким-то пустяком, светящимся под глазом.

– Молодцы, сынки. Остальное все я беру на себя, – сказал Висади.

Все замолчали, услышав, как бесшумно открывается дверь в палату. Некоторые с перепугу притворились спящими.

– Извините. Здравствуйте, – прозвучал тихий женский голос.

В это время из-за спины пожилой женщины, одетой почему-то в черное, показалась головка медсестры Валюши. Она кивком головы указала в сторону Висади.

Несмотря на свой возраст, женщина сохранила фигуру и грацию, она подошла к кровати Висади.

– Извините меня. Вы Висади Авдаев? – спросила она.

– Да, я Авдаев. Откуда Вы меня знаете? – вопросом на вопрос ответил Висади.

Может быть, вы не захотите со мной говорить, узнав, кто я, но у меня к вам большая просьба, выслушайте меня. Я мать Володи Тумакова. Который организовал по заявлению следователя нападение на вас, вследствие чего вы и оказались тут. Вы позволите мне говорить? – спросила она еще раз.

– Простите…, – замялся Висади.

– Лидия Викторовна Тумакова…

– Здравствуйте, Лидия Викторовна. Что вы хотите сказать? Говорите, я вас слушаю, – сказал Висади.

– Я, конечно, понимаю, просить за сына, который совершил дурной поступок не очень корректно и неудобно. Но вы меня должны понять – я мать. Мой сын отдал положенные два года Родине, он не просто служил, как другие молодые люди, а уничтожал врагов нашей страны. Он воевал с бандитами, которые днем прятались, а ночью стреляли ему в спину. Затем мой сын еще год уничтожал бандитов. Он не мог сидеть дома, когда враги нашего народа лютуют и захватывают нашу землю, поэтому еще год он там воевал по контракту. Человек столько труда и энергии отдал ради спасения нашей Родины от этих варваров, а его хотят посадить за сущий пустяк, – всплакнула женщина. Каждый день на улице случаются драки. Кому-то в них везет, а кому нет. Сыну самому нос сломали.

– Извините, а что, собственно говоря, вы от меня-то хотите? – спросил Висади, с трудом перебивая женщину.

– Как что, я хочу, чтобы вы забрали свое заявление у следователя. Неужели вы хотите, чтобы парню в самом начале жизни сломали судьбу? – негодовала женщина.

– И откуда вы только беретесь вот такие правильные, готовые оправдать любое злодеяние, принарядив его в праведные одеяния? Ваш сын, извините, продолжает заниматься тем же, чем и занимался на, так называемой, войне. Только тут для него не создали условия, совершать зло безнаказанно. Условия есть, но не совсем идеальные, как там. Поэтому он и получил тут по носу. А заявление, уж, извините, я не могу забрать, – сказал Висади.

– Неужели у вас нет матери? – вскинула руки женщина.

– Матери, извините, тоже нет. Она была чистейшей души женщиной, которую бог только создал. Она бы своего сына никогда не отправила стрелять в безоружных людей, как это делал, теперь я уверен в этом, ваш сын. Ее теперь нет. Когда мой город бомбили, она находилась в подвале, но вакуумная бомба разнесла и мой дом вместе с подвалом. Так что, нет у меня ни дома, ни матери.

Висади больше не мог говорить, он отвернулся, чтобы женщина не заметила блеснувшую у краешка глаза слезинку.

– Извините, но этим вашим сказкам я не могу поверить. Вы восточные люди мастера на всякого рода выдумки. Мой сын ничего не говорил о бомбах. Он говорил, что ваши бандиты днем прятались, а ночью стреляли им в спину. Поэтому были незначительные жертвы среди мирного населения. Откуда ему знать мирный он или нет. Обросший бородой, значит бандит. Вы, что фильмы про войну не смотрели? Вот там и показывают ваших, какие они есть. А СМИ тоже, по-вашему, обманывают? Вот вы сами, зачем сюда приехали? Может вы шпион, следили за моим сыном и хотели зарезать в темном переулке, так знайте же, у вас ничего не получится! Если даже не заберете заявление, следователь сказал, что не даст делу хода, потому как наших ребят они будут сами защищать!

– А этому следователю вы никакого презента не делали?

– Что за президент?

– Ну, взяточку.

– Да, вы что такое говорите! Как не совестно?

– Совсем ничего?

– Да, сережки я его матери подарила, как раз ко дню рождения пришлись. Она подруга моей двоюродной сестры. Тьфу, ты! Чего это вы все выпытываете точно шпион какой?

– Хотите, заберу заявление?

– Как это… Ну, конечно. Я же и пришла об этом попросить.

– Расскажите о сережках, и считайте, что заявления нет.

– Ну-у, сережки как сережки… с бриллиантиками такие… от покойной матери мужа, свекрови значит, мне достались. Старинные… да…, – замялась бедная женщина.

– Ладно, уговорили, считайте, что заявления нет, – заключил Висади.

Петька в углу хихикнул и с головой укрылся одеялом.

– Как нет? Вы заберете заявление?

– Нет, не заберу, – хитро улыбнулся сквозь бинты Висади.

– Как нет! Вы же только что пообещали. У вас же грех не сдержать данное обещание, – растерялась женщина.

– Вы успокойтесь, слово мужчины держат и на Кавказе и в Москве, если они мужчины. Только, нет никакого заявления.

– Как, нет?

– Вот так вот, не писал я никакого заявления в милицию. Обманул вас ваш следователь энд мамаша следователя, у которой День рождения может быть при каждом удобном для этого случае.

– Не может быть, – застыла в жалкой позе женщина.

– Петька, ну, как запись? – спросил Висади парня, когда женщина вся в слезах и благодарности ушла.

– Порядок! – ответил Петька и для пущей убедительности продемонстрировал «вещдок».

– Так вот, кто истинный шпион, – пошутил Висади. Тебе, Петька, надо пойти учиться на разведчика.

Наутро под руководством медсестры Валюши всей палатой мужики приняли лекарства, капельницы, уколы и завтрак. После завтрака забежал Антон, весь запыхавшийся и красный от быстрой ходьбы.

– «Старый», я тебе тут решил подбросить свой второй мобильник. Твой, извини, к вторичной сборке, то бишь, восстановлению не подлежит. Одни запчасти от него остались после твоего плохого поведения в «пешеходке». «Симку» я твою вставил уже в телефон. Это на случай, если тебе нужно будет куда позвонить. В случае чего, я на связи! Бегу, на работу опаздываю! – не останавливаясь, протрещал Антон и исчез за дверьми палаты так же быстро, как и появился.

Висади пересиливая боль в побитых как у собаки костях, приподнялся на подушке, уперся к спинке кровати и начал изучать подарок Антона. Он включил мобильник и на дисплее начал листать номера телефонов. «Хорошо, что почти все номера телефонов у меня были записаны на «сим-карте», – подумал он. Висади отправил несколько смс-ок домой и сообщил, что у него все хорошо, чтобы не беспокоились и скоро ждали на сводное от вахты охранника время. Звонить в такую даль из Москвы было дорого, да к тому же Висади из-за травм лица после драки разговаривал специфически. Одним словом, можно было понять, что он не совсем здоров, если не сказать, очень нездоров.

– Здравствуйте, господа больные! – услышал Висади в дверях. Увлекшись телефоном, он не заметил как рослый, упитанный с темными кружочками волос на голове гражданин при пиджаке и брюках к ним вошел в сопровождении рядового милиционера с кобурой от пистолета на боку.

– Здрасть…, – услышал гражданин в ответ от части «господ больных» в ответ.

– Авде… Авдо… – пытался он вычитать с бумажки, заточенной в прозрачный файл.

Все «господа больные» кроме одного, указали на Висади. А Петька дочитал вторую часть фамилии вместо вошедшего гражданина: «…аев, …аев, Авдаев Висади по кличке «старый», собственной персоной, – указав при этом всем своим видом на Висади.

– Здравствуйте, гражданин Авдаев, – подошел он к кровати и подкатив под себя первую попавшуюся табуретку присел. Я следователь прокуратуры …ского района г. Москвы. Иванов Иван Иванович, уполномочен заявить вам о том, что после вашего полного излечения вам будет предъявлено обвинение в организации нападения в составе группы боевиков на бывших военнослужащих, проходивших военную службу в Чеченской Республике. От гражданина Тумакова Владимира… (и еще десять фамилий) поступило исковое заявление в нашу прокуратуру. Я имею полномочия взять вас под арест или же взять «подписку» о невыезде». Выбор вам предоставляется. Если у вас есть заявление, я его внесу в протокол, – выдавил из себя гражданин следователь Иванов И. И. и вдохнул, словно в последний раз вдыхал в своей нынешней и будущей жизни.

– Что выберем, ребятки? – спросил Висади у ребят в палате.

– Я не прочь, чтоб меня охранял денно и ношно мент при пистолете. Когда ж такой случай еще представится, – мечтательно произнес Витька.

– И я «за»! – согласился Петька.

А остальные задумались.

– Нет, пацаны, парня жалко. У него и погоны, и совесть пока еще чисты. Давай, гражданин начальник «подписку», – сказал весело Висади.

– Тогда подпишите здесь… и вот здесь, – подал какие-то бумаги гражданин следователь.

Висади подписал, а следователь с милиционером и пистолетом поспешили удалиться почти «по-английски».

– Надо было тебе первому накатать «заяву», – совсем по-зековски произнес Витька, словно они не в больничной палате находились, а уже лежали на нарах, где-то в районе Соликамска.

– Да, нас кавказцев очень часто подводит наша природная наивность. Думал, мы встретились, выяснили отношения, ну и ладно. Мне мать всегда говорила, что первый подавший заявление в суд, чаще оказывается в более выгодных условиях перед законом.

– А что ваша мамаша были юристкой? – спросил Петька.

– Не юристкой, а юристом, балбес, – подразнил простенького Петьку Витька.

– Нет, Петька, мама моя была выучена формуле жизни сталинской системой. Выжила во время голода и холода в выселении в Сибирь. Отец, трое братьев не выдержали, а она, маленькая девочка тогда, выжила. Но роста так и не набрала, так до конца жизни и осталась худенькой небольшого росточка. И после возвращения из высылки им пришлось туго. Больше половины народа полегло от голода, холода и болезней в высылке, а вернувшихся встретили на собственной земле, словно они на самом деле были врагами. Республику восстановили вроде бы, а целый район, один из плодороднейших оставили за Осетией. И Дагестану отдали красивейший район, не говоря уже об обширных землях чеченцев вплоть до Каспийского моря, отданные Дагестану в царское время и в 30-е годы Советами. С этих земель тоже вытеснили почти полностью чеченцев. Так что несправедливость за несправедливостью совершается над чеченцами испокон веку. Вот и мать была выучена этой неравной жизненной борьбой, – разговорился что-то Висади.