Текст книги "Пьесы, ставшие фильмами"

Валентин Азерников
Пьесы, ставшие фильмами
«По семейным обстоятельствам» и другие…

Штучный жанр

Вот уже много лет Валентин Азерников уверенно входит в число лучших отечественных драматургов, работающих для театра и кино. Все это время каждая его новая поставленная пьеса или новый отснятый киносценарий становились заметным явлением в культурной жизни страны. Конечно, успех в нашем деле нередко связан еще и с режиссером, и с театром или киностудией. И здесь Валентину Азерникову везло: его ставили и снимали хорошие режиссеры в хороших театрах и на хороших киностудиях. А может, это им повезло, что они ставили хорошего драматурга.

Первую же пьесу Азерникова «Третьего не дано» поставил корифей отечественной сцены Юрий Завадский в Театре им. Моссовета. Через год в соседнем театре – Театре Сатиры – выдающийся современный режиссер Марк Захаров ставит «Чудак-человек». Едва ли не самую известную пьесу Валентина Азерникова – «Возможны варианты» – поставил на сцене Театра им. Моссовета один из ведущих наших режиссеров Павел Хомский. Впоследствии по этой пьесе комедийным кинорежиссером Алексеем Кореневым был снят телевизионный фильм «По семейным обстоятельствам», который регулярно показывают по телевидению.

Вообще, мне хотелось бы отметить одну особенность драматургии Азерникова – она одинаково востребована и театром, и кино. Многие его пьесы со временем были экранизированы. Одни почти сразу – как уже упоминавшаяся «Возможны варианты», другие – вроде «Профессионала жизни» – ждали семь лет, чтобы с помощью режиссера Аллы Суриковой превратиться в фильм «Искренне Ваш». Режиссер Виктор Титов поставил фильм «Отпуск за свой счет» сразу как был написан сценарий, а Эрнест Ясан снял «Гражданский иск» спустя двенадцать лет после того, как была написана пьеса.

У нас часто принято противопоставлять театральных и кинодраматургов. Но вот все творчество Валентина Азерникова доказывает, что это противопоставление – надуманное; театральное произведение, выстроенное с четкой и мастерской драматургией, нередко обретает и кинематографическую жизнь.

Но мне кажется, что не менее важно и обратное движение пьесы – не к экрану, а к журнальным или книжным страницам. Пьеса – жанр литературы, ее можно не только смотреть на сцене, но и читать. Многие пьесы Валентина Азерникова уже были опубликованы в журналах «Театр» и «Современная драматургия», издавались сборниками в издательствах «Искусство», «Советский писатель». Вот и новые его пьесы нашли свою дорогу к читателю.

Эдуард Володарский

Возможны варианты

Комедия в двух действиях

Редакция 2008 года

Действующие лица

ПДП – постоянно действующий персонаж.

Галина Аркадьевна.

Лида – ее дочь.

Игорь – ее зять.

Николай Павлович – ее муж.

Изольда Тихоновна – ее свекровь.

Старик из Чертанова.

Дама с Бульварного кольца.

Дядя от тети Зины.

Тип из Мневников.

Женщина из Зюзина.

На сцене в беспорядке расставлены столы, стулья, диваны, кресла, телевизор, газовая плита, холодильник, ванна, унитаз, детская коляска. В этой условной квартире разворачивается действие, которое на самом деле происходит в семи разных квартирах. Переход от одной семьи к другой осуществляется просто появлением на сцене нового персонажа. При этом следует иметь в виду, что на самом деле это не он приходит к героям пьесы, а герои пьесы приходят к нему.

Действие первое

Когда начинается спектакль, Игорь смотрит телевизор, Галина Аркадьевна работает за письменным столом, Лида, лежа на диване, читает. ПДП выходит на авансцену.

ПДП. История, которую мы хотим вам сегодня рассказать, произошла тридцать лет назад. Но при этом она совершенно не устарела – к сожалению. Потому что как тогда, так и сейчас в нашем городе каждый год количество маленьких семей увеличивается за счет больших. Люди женятся – от двух семей отпочковывается третья. Люди разводятся или разъезжаются – одна семья делится на две. Но вот только съезжаются-то чужие люди, а разъезжаются родные… Но разводы – это ладно. Тут хоть более или менее понятны причины – так, во всяком случае, говорят социологи. А вот как понять, почему разъезжаются не муж с женой, а дети с родителями?… Вы помните, какие раньше были столы? Не помните? Но, может, слышали от родителей. Когда за них садилась семья – два, три, четыре поколения, – в этом, знаете, что-то было. А теперь? Не столы – столики. Их ставят на кухне, едят за ними поодиночке, иногда стоя… Нет, я понимаю, семьи растут. Все стремятся к независимости. Это вроде бы естественно: независимость – вещь хорошая. Но знаете, когда уж совсем никто ни от кого не хочет зависеть… Зачем тогда вообще семья – маленькое сообщество близких людей? Они ведь не потому называются близкими, что живут близко. Их ведь ничто не связывает – кроме любви друг к другу. Ну и жилплощади. Раньше говорили – жилищная проблема, тесно, коммунальные квартиры. Да, было. Но сейчас это, в общем, уже перестало быть такой серьезной проблемой. Проблема, следовательно, в другом. В нас самих, наверное. В нашем неумении или нежелании ужиться друг с другом, с родными людьми. Не знаю, может, социологи опять скажут, что и это все соответствует и отражает, но, по-моему, все это грустно, если хотите. Ну, вот посмотрите – типичная московская семья конца прошлого века… (Отходит, садится в кресло, стоящее сбоку, на авансцене.)

Игорь. Меня зовут Игорь. Или просто – он.

Галина Аркадьевна (не отрываясь от логарифмической линейки). Что он – еще не ужинал?

Игорь. А это моя теща.

Лида (опустив книгу). Нет, он еще не хочет.

Игорь. А это моя жена.

Лида (приподнимается). Меня зовут Лида. Или просто – Дуся.

Галина Аркадьевна (продолжая работать). Что, Дусенька уже пила чай?

Игорь. Дусенька – не знаю, а Лида – пила.

Лида. А это мой муж.

Галина Аркадьевна. Конечно, разве вы что знаете про свою жену. Вот наш папа, когда был жив…

Лида. А это моя мама.

Галина Аркадьевна. Меня зовут Галина Аркадьевна… (Смотрит на фотографию, стоящую на столе.)

Игорь. Или…

Галина Аркадьевна. Никаких или. Вот наш папа…

Игорь. А это наш папа. Или пример для подражания. Вот и вся наша семья.

ПДП. Прекрасная семья. Во всяком случае, на первый взгляд, вполне нормальная. Кстати, и сегодня таких сколько угодно. За это время, конечно, многое изменилось, но, в основном, это касается внешних обстоятельств. А вот обстоятельства семейные…

Лида (встает, подходит к Талине Аркадьевне). Мам…

Галина Аркадьевна (не поворачиваясь). Ну…

Лида. Я хочу тебе что-то сказать.

Галина Аркадьевна (не отрываясь). Да…

Лида. У нас будет ребенок.

Галина Аркадьевна (продолжая считать). К ужину?

Лида. Что – к ужину?! Ты хоть понимаешь, что я тебе говорю?

Галина Аркадьевна (не поворачиваясь). Почему не понимаю. У нас кто-то будет к ужину. Опять спать не дадите со своими танцульками.

Лида. Нет, от тебя можно просто сойти с ума. Я к тебе с таким пришла, а ты… От своей линейки оторваться не можешь. Нет, он прав, когда говорит, что ты…

Игорь (в зал). Я не совсем так сказал.

Галина Аркадьевна (встает). А почему ты позволяешь ему говорить так о своей матери?

Лида. Я не позволяю. Но иногда он прав.

Галина Аркадьевна. Если бы был жив папа, он бы не позволил, чтобы меня оскорбляли в моем собственном доме.

Лида. Никто тебя не оскорбляет. Но в твоем собственном доме, кстати, ты могла бы быть повнимательнее к своей собственной дочери и к своему собственному зятю.

Галина Аркадьевна. Он не мой собственный. Я его себе не выбирала. Ты меня вообще не спросила, хочу ли я, чтобы ты вышла замуж. А потом вы удивляетесь…

Игорь (в зал). Я лично уже не удивляюсь.

Галина Аркадьевна. А потом ты удивляешься, почему я чем-то недовольна.

Лида. Перестань.

Галина Аркадьевна. А я уже перестала. Перестала быть хозяйкой в доме, перестала делать что хочу ходить в чем хочу есть что хочу спать сколько хочу. Я во всем должна оглядываться – а понравится ли это моему дорогому зятю. Конечно, когда в доме чужой мужчина…

Лида. Он не чужой…

Галина Аркадьевна. Поначалу они все не чужие. А вот подожди – пойдут дети.

Лида. Подожду. Недолго уж.

Галина Аркадьевна. Ты зря с этим торопишься. С этим можно не спешить. Поживите, присмотритесь друг к другу…

Лида. Уже присмотрелись.

Галина Аркадьевна. Когда это вы, интересно, успели?

Лида. Месяца два назад. Так врач считает.

Галина Аркадьевна. Позволь, не хочешь ли ты сказать…

Лида. Хочу.

Галина Аркадьевна. И я это узнаю между прочим?

Лида. Я к тебе с этим пришла.

Галина Аркадьевна. Так… Значит, к ужину никого не будет…

Лида. Нет. Можешь успокоиться.

Галина Аркадьевна. Успокоиться? После всего, что я узнала?… (Отворачивается.)

Лида. Мамочка, ну что ты? Ну не надо. Ну, все ведь будет хорошо. Я легко все перенесу.

Галина Аркадьевна. Ля?

Лида. Ну не ты же будешь все делать. Ты нам только немного поможешь.

Галина Аркадьевна. Вот-вот. Поможешь. Об этом я и говорю. Значит, все основное мне придется. А вы меня спросили, перед тем как… присмотреться друг к другу вы меня спросили – хочу ли я отказаться от собственной жизни?

Лида. Мама…

Галина Аркадьевна. Мало того, что ты меня тещей сделала, ты теперь еще хочешь, чтобы я бабушкой стала.

Игорь (в зал). Вообще-то ее можно понять.

Галина Аркадьевна. Растишь дочь, отказываешь себе во всем, одна, без отца, думаешь – вот будет помощь на старости лет, вот отрада, вот кто о тебе заботиться будет, а оказывается – все наоборот.

Лида. Но мы же все делаем.

Галина Аркадьевна. Да. Особенно он.

Лида. Но когда же ему – он по вечерам реферирует.

Галина Аркадьевна. Лучше бы мусор выносил.

Игорь (в зал). А чем это лучше?

Галина Аркадьевна машет рукой, отходит, садится на ванну, красит ресницы.

(Лиде) Ну что теща?

Лида. В смысле?

Игорь. В смысле бабушки.

Лида. В ужасе.

Игорь. Она от всего в ужасе, даже от праздников.

Лида. В ее возрасте – согласись…

Игорь. Не соглашусь.

Лида. Перестань острить. Ты совсем не думаешь о ней. А это, между прочим, моя мать.

Игорь. Во-первых, это не между прочим. Я так полагаю, что с этого все началось. Во-вторых, я думаю о ней. Другое дело, что я о ней думаю.

Лида. Тебе все смешочки. А каково мне между вами двумя разрываться.

Игорь. Я говорил – давай разъедемся. Родителей надо любить издалека. Чем дальше – тем крепче.

ПДП. Ну вот, об этом я и говорил. Как что – так сразу: давайте разъедемся.

Лида. Ну, ты же знаешь, мама об этом и слышать не хочет.

Игорь. Но ситуация теперь для нее меняется.

Лида. Для меня тоже. Раньше она без меня не могла, а теперь я без нее.

Игорь. Она разве сумеет быть нормальной бабушкой? Она же у нас незаменимый работник. Без нее же остановится деловая жизнь страны. Ты спроси ее – она захочет уйти с работы и сидеть с ребенком? Спроси.

Лида. Не смогу. Язык не поворачивается.

Игорь. Ты ничем не рискуешь.

Лида. Я рискую осиротеть. Спроси лучше ты.

Игорь. Ты предпочитаешь овдоветь?

Лида. Не остри.

Игорь. Я не могу с ней об этом говорить. Я враг номер один.

Лида. Враг номер один – ее заместитель. Ты – номер два. Скромнее надо быть.

Игорь. Даже здесь я на втором месте. Ну и семейка.(Галине Аркадьевне.) Товарищ теща, как бы руки помыть?

Галина Аркадьевна. А на кухне нельзя?

Игорь. Полотенце и мыло – в ванной.

Галина Аркадьевна. Удивительная бестактность. Человек в собственном доме не может мыться сколько он хочет. Никакого уважения.

Лида. Мамочка, ну при чем здесь уважение? Руки-то надо мыть перед едой. Ты же сама учила.

Игорь. Плоды просвещения.

Галина Аркадьевна. Я тебя не тому учила. (Подходит к столу.) Но теперь у тебя другие учителя.

Игорь. Я умываю руки.

Галина Аркадьевна. Пожалуйста, ванная свободна.

Игорь отходит, садится на край ванны, закуривает.

Лида. Мам…

Галина Аркадьевна. Ну…

Лида. Слушай…

Галина Аркадьевна. Слушаю.

Лида. Только давай спокойно, ладно?

Галина Аркадьевна. Что еще он придумал?

Лида. Почему он, по-твоему, я не имею собственного мнения?

Галина Аркадьевна. Имеешь. Только оно очень напоминает чье-то чужое.

Лида. Мама, с тобой стало невозможно.

Галина Аркадьевна. Ничего, недолго еще. Скоро вздохнете.

Лида. Ну как не стыдно! Что ты сегодня, прямо не знаю.

Галина Аркадьевна. Ну, так что там у вас – давай, не стесняйся.

Лида. Ты себя плохо чувствуешь последнее время, ты много работаешь.

Галина Аркадьевна. Тебя это волнует? Скажи пожалуйста. А кто за меня будет работать? Ты вон скоро за себя не сможешь.

Лида. При чем здесь я? У меня это временно. А тебе надо подумать о себе.

Галина Аркадьевна. Или о тебе?

Лида. Господи, почему с тобой стало так трудно говорить?

Галина Аркадьевна. Отвыкла. С мужем ведь проще сговориться. Ну так что у тебя?

Лида. Знаешь, если так, то ничего.

Галина Аркадьевна. Да ты не бойся, я ж понимаю, о чем вы. Чтоб я ушла с работы – так?

Игорь (в зал). Вот хватка.

Лида. Ты пойми, еще на год мне дадут отпуск, а потом? Не могут же меня вечно держать в аспирантуре. И тогда что? Все впустую? И диссертация, и все?…

Галина Аркадьевна. А когда ты решила заиметь ребенка, ты об этом не думала? Или ты сразу на меня рассчитывала? Даже не спросив. Как кукушка: мое, мол, дело родить, а воспитывать – пусть дядя. Так вот. Ничего не выйдет, дорогая. И не надейся. У меня в жизни, слава богу, есть еще интересы, кроме пеленок.

ПДП. Если кто не знает: пеленки – это эволюционный пpeдшественник памперсов.

Лида. А твоя внучка?

Галина Аркадьевна. Она твоя дочка. Я тебя растила без бабушки, и ничего, вырастила. На свою голову. (Отходит, садится в кресло, берет книгу.)

Лида. Игорь!

Игорь. Да.

Лида. Что «да» – иди сюда.

Игорь. Помыться спокойно не дадут.

Лида. Почему, интересно, как только ты нужен, ты обязательно чем-нибудь занят.

Игорь. А почему, как только я чем-нибудь займусь, я тут же становлюсь срочно нужен?

Лида. Ты выйдешь, наконец, или нет?

Игорь подходит.

Мама отказалась.

Игорь. Этого следовало ожидать.

Лида. Что же делать?

Игорь. Поискать няню.

Лида. Не смеши, легче маму уговорить.

ПДП подходит к Игорю, катя перед собой детскую коляску.

Игорь. Простите, вы к кому?

ПДП. Я по объявлению. (В зал) У нас часть актеров на съемках, часть в отпуске, поэтому мне придется играть их роли.

Лида. Так вы что – няня?

ПДП. Да. А вас что – пол мой пугает, да? По половому признаку няню ищете?

Лида. Да нет, просто… Мы хотели найти кого-то, кто помог бы нам в смысле ухода.

ПДП. Ухода? Я только пришел.

Лида. Но вы разве?..

ПДП. Может, вам мое образование не подходит? У меня высшее техническое. А вам какое надо для вашего мальчика?

Лида. Девочки.

ПДП. Родственники в оккупации были – ничего? А то, пожалуйста, я ведь могу и уйти.

Лида. Да нет, что вы. Вы не волнуйтесь.

ПДП. А я и не волнуюсь. Это вы заикаетесь. Сколько мальчику?

Лида. Девочке.

Игорь. Три месяца.

ПДП. Я больше люблю с мальчиками.

Лида. У нее совсем мужской характер. Она очень молчаливая. Так что вы не бойтесь.

ПДП. Я не люблю, когда дети молчат, это ненормально.

Лида. Нет, иногда она и кричит. Когда ее качают.

ПДП. Да? А я как раз люблю качать, меня это успокаивает. У меня невроз.

Лида. Ну; можно как-то устроиться. Скажем, положить ее в кроватку, а качать коляску.

ПДП. Я не люблю, когда дети лежат в кроватке. Это сковывает меня. Мне надо двигаться, у меня спондилез.

Лида. Но вы же устанете все время двигаться.

ПДП. Почему все время? Вас разве не предупредили в нашей фирме, что я свободен только три дня в неделю? У меня еще кружок в жэке. Вас сколько народу?

Лида. С нами еще мама.

ПДП. Ах вот как?

Лида. Но она работает, ее целый день нет. Да и вечером часто.

ПДП. Жаль, я люблю, когда есть с кем поговорить.

Игорь. Насчет поговорить это вы не сомневайтесь. Это вам будет!

Галина Аркадьевна подходит к кухонному столу, туда же идет, катя перед собой коляску и ПДП. Лида садится за письменный стол, Игорь устраивается работать за обеденным столом.

Галина Аркадьевна. Как сегодня малышка?

ПДП (качая коляску в продолжение всего разговора). Ничего, уже поправился.

Галина Аркадьевна. Как поправился? Кто?

ПДП. Наш мальчик.

Галина Аркадьевна. У нас девочка, при чем здесь мальчик!

ПДП. У вас девочка, а у нас мальчик.

Галина Аркадьевна. У кого – у вас?

ПДП. У моей дочки.

Галина Аркадьевна. При чем здесь ваша дочь?

ПДП. Как это при чем, я ее отец.

Галина Аркадьевна. Но спрашиваю-то я вас о нашей девочке, а не о вашей.

ПДП. У нас мальчик.

Галина Аркадьевна. Все равно.

ПДП. Кому как. Я предпочитаю мальчиков.

Галина Аркадьевна. Зачем же вы тогда нянчитесь с чужими девочками?

ПДП. Помогаю дочери, зарабатываю ей на няню.

Галина Аркадьевна. Боже мой! Зачем же так сложно? Не лучше ли самому нянчить собственного внука?

ПДП. Хуже.

Галина Аркадьевна. Бред какой-то. Почему?

ПДП. У меня гипертония. Волноваться нельзя.

Галина Аркадьевна. А чужого нянчить?

ПДП. А за чужого я не волнуюсь. За него вы волнуетесь.

Галина Аркадьевна. Ну знаете, как же так можно: без души – к ребенку?

ПДП. А зачем вам моя душа? Вас вон самих – трое душ. Вам от меня услуга нужна – добрая. Вы и имеете ее согласно прейскуранту.

Галина Аркадьевна. И не стыдно вам? А еще дедушка.

ПДП. Если вы меня будете оскорблять при исполнении служебных обязанностей, я уйду.

Галина Аркадьевна. Я не оскорбляю вас, но я отказываюсь вас понимать.

ПДП. Зря отказываетесь. Если вы такая душевная, взяли бы да сами с ним посидели.

Галина Аркадьевна. С ней – у нас девочка.

ПДП. Я вон бросил работу, когда моя родила.

Галина Аркадьевна. Я не знаю, кем вы работали.

ПДП. Зам завкафедрой теплотехники. Какая разница.

Галина Аркадьевна. Большая.

ПДП (кивая на коляску). Для нее вы просто бабушка.

Галина Аркадьевна. Ну; хорошо, мы как-нибудь сами уладим наши дела. Без посторонней помощи.

ПДП. Пожалуйста. (Отходит, садится в кресло.)

Игорь. Ну вот, уладили. (Подходит к Галине Аркадьевне.) Спасибо.

Галина Аркадьевна. А я тут при чем? Привели в дом не пойми кого, а я виновата. Вы бы еще академика пригласили.

Игорь. Выбирать не приходится. Няня – дефицит. С этим надо считаться.

Галина Аркадьевна. А со мной можно не считаться. Конечно, у вашей жены ведь сколько угодно матерей, одну можно и потерять. Не жалко.

Игорь. Ну что вы, жалко.

Галина Аркадьевна (обращаясь к коляске, сюсюкает). Ну что, моя маленькая, что, моя сладенькая? Что наши глазоньки красивенькие?

Игорь. Надо ведь как-то помогать Лиде, ей одной трудно.

Галина Аркадьевна (ребенку). Ух ты моя красавица, да, да, ну что? (Игорю.) Нельзя облегчать жизнь одному за счет другого. (Ребенку.) Ну что, мокрая, да? И никто не сменит пеленочки нашей рыбочке, никто не положит сухонькие нашей птичечке.

Игорь (в зал). А ведь самое смешное, что так никто и не положит.

Галина Аркадьевна (ребенку). Бросили тебя совсем твои родители, такую сладенькую девочку, никому до тебя дела нет, все на других надеются… (Игорю.) Это, между прочим, ваш ребенок, почему надо рассчитывать на кого-то. (Ребенку.) Ну, ничего, сейчас тебя мама Галя перепеленает. (Игорю.) Скажите Лиде – пусть принесет пеленки.

Игорь (ребенку). Сейчас твой папа пойдет, скажет маме, чтобы она дала пеленки, тогда твоя бабушка – бабушка – тебя перепеленает и скажет папе, чтобы он отнес грязные маме, а у мамы завтра концерт, и что же она, интересно, завтра сыграет. А у папы доклад, и что же он, интересно, завтра, доложит…

Галина Аркадьевна (ребенку). А когда делают науку, не делают детей. Или одно, или другое. Правда, любонька?

Игорь (ребенку). А у других девочек и мальчиков, у кого добрые бабушки – бабушки, да, – у тех и одно, и другое.

Галина Аркадьевна (ребенку). А мы не будем ничего отвечать грубым людям, да, моя прелесть, не будем, пусть себе грубят, мы будем не такие, когда вырастем. Ну что, что ты хочешь сказать?

Игорь. Она хочет сказать, что сделать ребенку «угу-гу» и «сюси-пуси» – это не фокус, это может даже чужой.

Галина Аркадьевна. Ах, вот как! Значит, я вам чужая. Ну что ж, по крайней мере, откровенно. (Лиде.) Ты слышишь, до чего он договорился? Что я вам враг. Зачем же вы тогда со мной живете? Меняйте квартиру, живите сами, сами ребенка воспитывайте. (Отходит к телевизору садится.)

Игорь (вслед ей). Что вы! Кто об этом говорит? Какой обмен?

ПДП. Ну вот опять – чуть что, сразу обмен.

Появляется дама с Бульварного кольца.

Дама. Вы ко мне, деточка?

Игорь. Наверное.

Дама. Пожалуйста, проходите. Только вам не трудно будет надеть тапочки? А то мой паркет… Садитесь, пожалуйста. Хотите чаю? Ну, тогда сигарету? Я, правда, сама не курю теперь. Говорят, никотин на связки действует. Я певица, для меня связки – это… Вот на стене мой портрет, не узнаете? Масло, копия. А руку узнаете? Нет, не мою, конечно, – художника. Ну как же, это… Мой большой друг. Впрочем, не надо имен. Пока художник жив, его личная жизнь не принадлежит народу. В отличие от его искусства. Вы согласны? А вы не человек искусства, нет? Правда, ведь я угадала? У меня профессиональный глаз, я сразу вижу – кто есть кто, как говорят англичане. Вы не были в Англии, нет? А я была на гастролях. Удивительная страна… А мужчины… Все сплошь джентльмены. А какое у них произношение. Вы знаете английский, нет? Нуда, хотя сейчас ведь всех учат. Помните у Гамлета: «ту би ор нот ту би»? А? Какой ритм. А в переводе – быть или не быть. Как барабан ухает… Все-таки Шекспира надо играть в подлиннике, на его родном языке. Вообще в искусстве все должно быть настоящее, подлинное. Я поэтому в кино теперь не снимаюсь – там все понарошку. Я сейчас временно на пенсии, у нас в балете рано дают, за вредность. Очень опасная профессия. Я бы для нас, людей искусства, ввела страховку – на самые уязвимые места, на те, что нас кормят. Певцу – на горло, балерине – на ноги, писателю – на руки… А, да ладно, что это мы все о грустном. Вы шерсть принесли? А то у меня сейчас нету. Давайте я сниму пока с вас мерку, а шерсть вы потом поднесете. Мы что будем вязать – пуловер или жилет?

Игорь. При чем здесь пуловер? Я по обмену пришел.

Дама. Так что же вы сразу не сказали.

Игорь. Я застенчивый.

Дама. Какой вы шутник.

Игорь. Так как насчет обмена? Там сказано, что вы хотите съезжаться.

Дама. Вообще-то хочу. Только не с кем.

Игорь. Но как же – а объявление?

Дама. А как, по-вашему; одинокая интеллигентная женщина может встретить одинокого интеллигентного мужчину?

Игорь. Вы хотите сказать…

Дама. А кто меняется на разъезд? Чаще всего – кто разводится.

Игорь. Вы грандиозная женщина.

Дама. Правда? И к тому же с квартирой. Вы считаете, что у меня есть шансы?

Игорь. Особенно зимой.

Дама. Почему зимой?

Игорь. Вы же еще и вяжете немного.

Дама. Нет, вы определенно шутник.

Игорь. Я – это еще что. Вот у меня теща есть. До свидания.

Дама. Ну раз вы уж пришли, может, я вам что-нибудь свяжу? (Уходит.)

Лида (подходит к Игорю). Ты не мог не нагрубить, да?

Игорь. И не думал.

Лида. Почему же мама обиделась? Что ты ей сказал?

Игорь. Правду.

Лида. Нашел время. Нам на дачу вот-вот переезжать, а ты нас поссорил. Я же одна не смогу.

Игорь. Я не знаю, в конце концов, это твоя мама, неужели ты не можешь с ней договориться.

Лида. Ты что, не знаешь – она же с чужими лучше, чем со мной.

Игорь. Поговори с дядей Петей, может, она его послушает.

Лида (ПАП). Дядя Петя!

ПДП встает, подходит к ней.

Дядя Петь, ну, может, вы с ней поговорите. Я не могу. Я что ни скажу – все не так. Я ей скажу, допустим, сегодня, что коляска голубая, а она скажет – серая. Я завтра скажу что серая, а она – голубая.

Галина Аркадьевна (подходит к ПДП). Ты когда-нибудь видел более гнусный цвет у детской коляски? Какой-то грязно-зеленый. Не могли для ребенка что-нибудь голубое достать. Или хотя бы серое.

Игорь отходит к телевизору.

ПДП. Я не понимаю, ну что вы поделить не можете?

Галина Аркадьевна. Вот ты мне скажи – что, твои тоже так к тебе относятся? Потребительски.

ПДП. Ты не сравнивай, я с моими порознь живу.

Галина Аркадьевна. Что ж теперь прикажешь – на улицу идти из собственного дома?

ПДП. Почему на улицу? У вас хорошая квартира, разменяйтесь на две.

Галина Аркадьевна. Да? Чтоб я бросила этот район? Самый центр? Я родилась здесь и хочу здесь умереть. Пусть подождут, недолго уж.

ПДП. Ну перестань, что ты передо мной кокетничаешь? Ты еще молодая баба, мы тебе еще мужа найдем.

Игорь (в зал). Хотел бы я посмотреть на этого счастливчика.

Галина Аркадьевна. Спасибо. Хватит с меня и зятя.

Лида. А почему ты на даче не хочешь с нами пожить? Тоже район не подходит?

Галина Аркадьевна. Сама идея. У меня отпуск раз в году.

Лида. А на даче не отдых?

Галина Аркадьевна. Для меня – нет. Для меня отдых – это когда подают и убирают. И если мне на работе дают путевку в санаторий, то я не собираюсь от нее отказываться.

Лида. Я тоже буду тебе подавать и убирать. Ты только два раза в неделю отпускай меня в город, у меня семинар. Это же совсем необременительно.

Галина Аркадьевна (ПДП). Ты понял? Другие дети своим матерям путевки достают, а эти отнимают ту что есть.

ПДП. Не горячись, никто у тебя ничего не отнимает. Не захочешь – поедешь в санаторий. Но сначала надо обдумать все.

Лида. Думайте. (Отходит, ложится на диван, берет книгу.)

ПДП. Нескладно все, ей-богу. Три человека, а сговориться не можете.

Галина Аркадьевна. Четыре уж.

ПДП. Ну еще не совсем четыре. Сколько ей?

Галина Аркадьевна. Вчера полгода стукнуло. Большая уже.

ПДП. Да, время несется. Недавно, помнишь, Лидка вот так лежала. В этой же комнате. Только коляска была черная.

Галина Аркадьевна. Белая.

ПДП. Да? И отец так же вот переживал – с кем на дачу ехать, чтоб тебе не одной там сидеть. Все повторяется.

Галина Аркадьевна. Я так одна и жила, кстати.

ПДП. А если б мама была жива, разве она не была бы с тобой?

Галина Аркадьевна. Я бы ей не разрешила. Я бы освободила ее от всего.

ПДП. Да? А от счастья быть бабушкой тоже бы освободила? От радости видеть каждый день, как растет вот такой вот комочек? (Ребенку, сюсюкая.) Ну что смотришь, что? Ах ты, моя сладкая, моя мацыпусенькая, моя красавица…

Галина Аркадьевна. Перестань сюсюкать, противно.

ПДП (ребенку). Что, моя косоглазенькая, ну что?

Галина Аркадьевна. Сам ты косоглазенький; ПДПун тебе.

ПДП. А что особенного? Очень даже пикантно. Ты сама, между прочим, в юности косила – забыла?

Галина Аркадьевна. С ума сошел, никогда я не косила.

ПДП. А то я не помню. Очень даже косила, когда волновалась. И ничего. Все при тебе было.

Галина Аркадьевна. Глупости. Наш папа никогда мне этого не говорил.

ПДП. Я подозреваю, что он тебе много чего не говорил.

Галина Аркадьевна. На что ты намекаешь?

ПДП. А я и не намекаю. Я, между прочим, могу и так сказать. Без всяких намеков.

Галина Аркадьевна. Да? Что же это, интересно, ты можешь сказать? Давай не стесняйся.

ПДП. А я и не стесняюсь.

Галина Аркадьевна. Давай, давай, мы послушаем, что это наши родные про нас говорят.

ПДП. А родные на то и существуют, чтобы правду говорить.

Галина Аркадьевна. Ах, вон оно что! Все, значит, мне говорят неправду, а ты скажешь правду. Давай разоблачай.

ПДП. Слушай, чего ты взъелась! Оставь ты меня в покое, ради бога.

Галина Аркадьевна. Ну, правильно – мой покой можно нарушать, можно наговорить бог знает что – это пожалуйста, это запросто. А твой покой – ни-ни. Его не тронь. Хорошенькая психология.

ПДП. Ладно, знаешь, мне это все надоело. У меня дома дел по горло, так что уж…

Галина Аркадьевна. Пожалуйста, пожалуйста. Все же очень заняты, одна я бездельница.

ПДП. Я пошел.

Галина Аркадьевна. Никто не держит.

ПДП. И пойду. А ты займись обменом – они правы, с тобой жить… (Отходит, садится в кресло.)

Галина Аркадьевна (вслед ему). Им нужно – пусть сами и занимаются. Журнал верни!.. (Отходит.)

Лида. Да не нужен нам никакой обмен…

Появляется старик из Чертанова.

Старик. Пожалуйста, проходите. Раздевайтесь.

Лида. Спасибо, я не долго. Пока обратно доберешься… Край Москвы.

Старик. Это Чертаново – край Москвы?

Лида. Может быть, я не точно выразилась. Край Подмосковья.

ПДП (в зал). Это было тридцать лет назад – не забудьте.

Старик. Зато какой воздух. И лес рядом.

Лида. А я не волк – мне лес не нужен.

Старик. А что вам нужно? Что бы вы хотели?

Лида. То, что я хотела бы, я уже имею. Сейчас речь идет о том, чтобы я получила то, чего не хочу.

Старик. А конкретно? Я бы мог предложить разные варианты.

Лида. Мне не нужны варианты. Мне нужна квартира.

Старик. Я постараюсь помочь вам что-нибудь подобрать.

Лида. Подбором вариантов занимается, между прочим, обменное бюро, а не частные лица. Оно для того и существует.

ПДП (в зал). Раньше были такие – до всяких риелторских фирм.

Старик. Да-да, конечно, кто же спорит. Очень хорошо, что в нашем замечательном городе существует такое замечательное бюро. Вот только…

Лида. Только оно медленно поворачивается, а частные посредники – быстро, да? Оно бесплатно все делает, а вы за деньги, да?

Старик. Что вы, какие деньги, как вам не стыдно. Интеллигентная девушка – а так говорите.

Лида. Знаете, я давно уже не верю в сказки про Деда Мороза.

Старик. Я не знаю, поймете ли вы меня. Это трудно объяснить. Понимаете, я сорок лет работал. Сорок лет. Это, грубо говоря, двенадцать тысяч дней. И все эти двенадцать тысяч дней я был, так сказать, в коллективе, среди людей, и занимался делом. Я бухгалтер-плановик. Вот. А два года назад я ушел на пенсию. Проводили меня на нее. Это было в среду. А в четверг я проснулся в семь часов, как обычно, как двенадцать тысяч раз просыпался… и лег обратно. Вот. У нас с женой дочь, она предложила съехаться, чтобы мы не скучали одни. Но ведь вы знаете, что значит найти подходящий обмен. Я занялся этим и постепенно втянулся. Я ездил, смотрел, видел самых разных людей, это, поверьте, очень интересно. И когда как-то я нашел то, что мы искали, я своим об этом не сказал. Вот. Было жаль, что все кончится, что опять некуда будет утром идти. И так пошло. У меня, знаете, хорошая память. Профессиональная. И склонность к системе, к порядку. И я стал замечать, что люди плохо ориентируются в этом обилии вариантов и не видят то, что им нужно, хотя это часто в двух шагах от них. И тогда я стал подсказывать, помогать. И часто все дни я совсем по-другому себя чувствовал. Как после удачного годового баланса. Вот. Так что…

Лида. Простите. Я не знала.

Старик. Меня государство обеспечило пенсией. Максимальной, кстати. Мне не деньги нужны. А то, за что их платят. Вот… Так что вы звоните мне – я постараюсь помочь.

Лида. Спасибо. До свидания. (Садится в кресло.)

Старик. Всего хорошего. (Уходит.)

Галина Аркадьевна. Игорь!

Игорь (подходит). Да. Здравствуйте.

Галина Аркадьевна. Доброе утро. Я вот сегодня ночью думала, всю ночь не спала даже: надо что-то делать с девочкой.

Игорь. В каком смысле?

Галина Аркадьевна. Ей уж год скоро, ей ходить пора начинать.

Игорь. Ну так она пробует потихонечку.

Галина Аркадьевна. Где она пробует?

Игорь. В манеже, где же еще.