Текст книги "Спартак"

II

За подготовку к новой войне с римлянами Митридат взялся вплотную с середины 75 года. На этот раз, умудренный опытом, он действовал иначе, чем прежде. «Он отказался от пестрых полчищ, от устрашающих разноязыких варварских воплей, не приказывал больше готовить изукрашенного золотом и драгоценными камнями оружия, которое прибавляло не мощи своему обладателю, а только жадности врагу. Мечи он велел ковать по римскому образцу, приказал готовить длинные щиты и коней подбирал таких, что хоть и ненарядно разубраны, зато хорошо выучены. Пехоты он набрал 120 тысяч и снарядил ее наподобие римской; всадников было 16 тысяч, не считая серпоносных колесниц. К этому он прибавил еще корабли, на сей раз без раззолоченных шатров, без бань для наложниц и роскошных покоев для женщин, но зато полные оружием, метательными снарядами и деньгами» (Плутарх).

Пехоту Митридат поделил на 12 армий по 10 тысяч человек. Каждая из них имела своего полководца. Всего их было 12. Восемь полководцев были понтийцами: 1. Таксил – парфянин, 2. Гермократ – сицилиец, 3. Эвмах – фригиец, 4. Александр – пафлагонец, 5. Дионисий – фракиец, 6. Диокл – афинянин, 7. Метрофан – вифинец, 8. Гермей – уроженец Малой Азии (из Троады).

Четыре оставшихся полководца являлись римлянами: 1 – сенатор М. Варий, присланный Серторием в качестве командующего римскими частями, 2 – сенатор и претор М. Марий, присланный тем же Серторием, 3, 4 – два бывших офицера Фимбрии, заключавшие союз между Митридатом и Серторием, – Л. Фаний и Л. Магий.

Обстановка на понтийских командных верхах накануне войны была напряженной. Митридат после бегства Архелая к римлянам провел серьезную чистку среди своих военачальников. В связи с этим интриги и взаимные обвинения среди полководцев процветали как никогда. Молодые обвиняли стариков в продажности. И так как факты подкупа полководцев в период Первой Митридатовой войны (89—85 гг.) действительно были, то Митридат стал очень подозрительным. Охотно принимая доносы, он отстранил от командования видного полководца Диофанта, подавившего, в частности, на Боспоре восстание рабов под руководством Савмака и получившего за это от благодарных херсонесцев золотой венок с водружением его медной статуи в полном вооружении на акрополе. На второстепенные роли благодаря подозрениям оказались отодвинуты Каллимах – уроженец Малой Азии (из Лаодикеи), Мирон – беотргец, Менандр – уроженец Малой Азии (из Лаодикеи), Менемах – фригиец, Трифон – сириец, Неман – армянин.

Между тем высшее командование у Митридата нуждалось в опытных полководцах с большим стажем (греки называли их «полководцами с правом самостоятельного командования»), ибо в результате Первой Митридатовой войны оно понесло страшный урон: не было Архелая и Неоптолема, самых опытных полководцев, бежавших к римлянам из-за страшной подозрительности царя; погиб при Херонее фракиец Дромихет; пали в Македонии Кратер и Пелопид; при внезапном нападении горожан погиб в Эфесе Зенобий; молочный брат царя Дорилай, уличенный в тайном сговоре с римлянами, находился в ссылке; Гордий, известный фригийский полководец, причастный к победе над Муреной во Второй Митридатовой войне, был казнен по клеветническому обвинению. Новым полководцам, за исключением Таксила, Гермократа, Александра и Дионисия, недоставало опыта самостоятельного командования в большой войне с сильным противником.

Готовясь к третьей, решающей схватке с Римом, Митридат с помощью своей секретной агентуры, возглавлявшейся начальником его охраны галатом Битоитом, прилагал большие усилия, чтобы повсюду в Малой Азии, Греции, Италии и Риме обзавестись надежными информаторами и сторонниками. Его тайные агенты подкупали рядовых граждан, народных вожаков, всадников, ведших деловые операции в разных частях света, и – не исключено! – самих римских сенаторов. Последнее являлось делом вовсе не столь уж трудным: римские сенаторы славились своей продажностью. От них Митридат через посредников получал различную секретную информацию.

Древние авторы были хорошо осведомлены о масштабах этой тайной – и успешной! – деятельности Митридата, о беспрецедентной продажности римских и италийских политиканов, но из патриотических соображений всячески старались замять ее. Потому-то известный античный историк Аппиан, касаясь этого щекотливого пункта а своих «Митридатовых войнах», не очень вразумительно написал (§ 109): «…оп (Митридат) знал (откуда? – В. Л.), что недавно почти вся Италия (!) отпала от римлян вследствие ненависти к ним и была в долгой и ожесточенной войне с ними и вступила в союз против них (!) со Спартаком – гладиатором, человеком, не имевшим хорошей репутации».

В конце мая, после военных маневров и испытаний флота в районе Амиса, войска Митридата были выведены на исходные позиции. По разработанному плану наступление предполагалось вести так: 1) по направлению Пафлагония – Вифиния силами шести понтийских армий (командующие – Таксил, Гермократ, Александр, Дионисий, Гермей, Диокл) и 4 армий серторианских (командующие – М. Варий, М. Марий, Л. Фаний, Л. Магий);

2) по направлению Вифиния – Фригия – Писидия – Исаврия силами одной армии (командующий – Эвмах);

3) по направлению Вифиния – Фригия – Писидия – Киликия силами одной армии (командующий – Метрофан). Флоту вменялось в обязанность идти вдоль побережья и обеспечивать наступающие армии продовольствием, а также лишать возможности врага произвести высадку десанта в тылу, на территории Понта. По вытеснении римских войск из Вифинии и Азии, после открытия проливов Боспора Фракийского и Геллеспонта, предполагалось сосредоточить на острове Лемнос как на сборном пункте четыре армии – 40 тысяч отборных солдат из понтийско-серторианских войск под начальством Марка Вария, Марка Мария, Дионисия – фракийца и Александра – пафлагонца. Оттуда сильная флотилия должна была перебросить их в Италию для возобновления войны с сулланским сенатом силами коалиции.

И М. Варий, и М. Марий усиленно готовились к кампании против сулланцев в Италии. С пиратами, купцами и доверенными людьми в большом количестве они посылали на родину много денег. Тайные агенты старались найти полезных людей среди римлян, и особенно в приморских городах (Брундизии, Таренте, на кампанском побережье и т. д.), щедро рассыпая понтийское золото и не скупясь на обещания. Они находили достаточно благожелательный прием: социальная обстановка в Италии являлась очень напряженной, авторитет сулланского сената упал так низко, как никогда. Все недовольные высказывали готовность принять участие в намечавшемся перевороте, в предстоящей войне. От них в обратном направлении стекалась к Марию и Варию – главнокомандующему римских войск и главному представителю Сертория при понтийском дворе – обильная и ценная информация относительно общего положения дел в стране и различных городах, включая Рим.

Среди этой серторианской военно-политической верхушки при понтийском дворе не было единства. Виднейшие ее представители олицетворяли различные оппозиционные течения лагеря Сертория (Марий – левое крыло, Варий, как и Серторий, являлся центристом, Магий и Фаний, два бывших офицера Фимбрии, – правое крыло: они были сторонниками Перперны, первого заместителя Сертория). Эти лидеры яростно спорили между собой по всем важнейшим текущим и перспективным вопросам. Несходство во взглядах дополнялось острым личным соперничеством, взаимной завистью к успехам и положению друг друга на войне или при понтийском дворе.

Новая война началась для Митридата удачно. Двумя колоннами под начальством Таксила и Гермократа его войска вступили в Пафлагонию и обратили в бегство слабые заградительные отряды римлян.

Когда обе колонны встретились в заранее намеченном пункте на Вифинской границе, Митридат выступил на воинской сходке; «…он произнес речь перед войском, прославляя своих предков и восхваляя самого себя, говоря, что свое царство, бывшее маленьким, он сделал огромным и лично ни разу не был побежден римлянами. Затем он высказал обвинение против римлян в корыстолюбии и жадности, под гнетом которой стонет порабощенная Италия и сама их родина. Кроме того, о последнем договоре он заявил, будто римляне не хотят оформить его письменно, выжидая удобного момента, чтобы вновь напасть на него. Возлагая на них вину за данную войну, он отметил силу своего войска и его снаряжения, указал на то, что римляне сейчас заняты серьезной войной с Серторием в Иберии, а в Италии идет междоусобная война. „Поэтому, – сказал он, – они не обращают внимания и на море, уже долгое время находящееся во власти морских разбойников, и нет у них никакого союзника, и никто по доброй воле не является их подданным. Разве вы не видите, – сказал он, показывая на Вария и на обоих Луциев, – что лучшие из них – враги своему отечеству и союзники нам“ (Аппиан).

Войска сочувственно встретили речь царя. Воодушевленный этим, в конце мая Митридат напал на Вифинию. Консул Котта сразу попал в трудное положение. Он только-только прибыл в провинцию и торопился собрать войска. К моменту нападения под его начальством находилось 24 тысячи человек пехоты и 1800 человек конницы (половина его сил была доставлена на 100 кораблях из Италии, другую половину составили местные гарнизоны); союзники доставили ему еще до 80 кораблей. С такими силами Котте пришлось встретить вражеский натиск. Тем не менее он не поколебался дать битву. Разбитый наголову, обкладываемый со всех сторон понтийскими армиями, консул был вынужден начать отступать, оставляя провинцию на произвол врага. С совершенно дезорганизованным войском, теснимый группой армий Таксила, он с трудом добрался до пролива Боспора Фракийского и укрылся в сильной крепости Халкедон.

Поражение Котты вся провинция встретила с восторгом – римлян здесь, как и всюду, ненавидели. Города открывали победителям ворота, понтийская партия повсюду решительно брала верх.

Победа над Коттой открыла дорогу в провинцию Азию. Группа армий Гермократа поворачивает на юг и один за другим занимает города. Впереди идут серторианские армии. Они выходят на побережье, занимают Лампсак, Парий, Приап. Вместе с армией М. Мария, удачливого полководца на войне, следует Митридат. И, когда Марий въезжает в города, окруженный ликторами, Митридат, как подчиненный, следует за ним. Иначе он не может поступать: Азия по договору остается за Серторием. А Марий, по словам Плутарха, одним городам даровал вольности, другие освободил именем Сертория от уплаты налогов, так что Азия воспрянула духом и преисполнилась надежд.

В результате успешных действий понтийско-серторианских войск Вифиния и Азия уже считались всеми для римлян потерянными. Римские купцы и откупщики, прихватив близких и деньга, в панике бежали к Котте в Халкедон.

В Риме были чрезвычайно удручены неудачами консула. Утешая себя, в сенате говорили, что Котта – человек в военном отношении слабый (как будто не было при нем опытных военных советников!), и совершенно забывали и не хотели вспоминать об отношении населения провинции к римлянам. А отношение это выражалось одним словом – ненависть. Удивительного в этом, разумеется, не было. О положении провинции Азии накануне прибытия туда Л. Лукулла Плутарх сообщает: «Она страдала ужасно, невероятно. Откупщики и кредиторы грабили ее и превращали ее население в рабов. Частные лица должны были продавать своих красивых сыновей и девушек-дочерей, а города – храмовые приношения, картины и статуи богов, пока сами не делались рабами за свои долги. Еще ужаснее были мучения, которые им приходилось выносить раньше, чем сделаться рабами, – их били плетью, бросали в тюрьмы, сажали на кобылы, заставляли стоять на открытом воздухе в жару на солнцепеке, в холод – в грязи или на снегу, так что рабство было для них своего рода облегчением и спокойствием» (Плутарх).

Такова была обстановка в провинциях, создавшая предпосылки для встречи понтийско-серторианских войск как освободителей.

Среди полководцев, окружавших Митридата, шли острые споры о плане дальнейших действий. Одни высказывались за немедленное нападение на Италию, другие – за более осторожные действия. «Царь! – говорили они. – Незачем так сильно рисковать. Нападать на Италию – значит вступить с римлянами в непримиримую войну. При неудаче ее тебе, как Ганнибалу, не будет пощады. Лучше поэтому ограничиться захватом Азии, а если удастся, то и Греции. Без указанных территорий римляне могут существовать, их репутацию такие потери ее слишком заденут».

Военачальники Сертория в подавляющем большинстве поддерживали, однако, первый план: им надоело скитаться по чужим землям, хотелось на родину, в Рим. Но некоторые испытывали определенную боязнь, чувство замешательства. «Нас и так, – говорили они, – сулланцы обвиняют в измене отечеству. И вот мы даем им в руки новый аргумент: ведем на Рим заклятых врагов – понтийцев!»

Эти робкие высказывания, однако, большинством решительно отвергались. Марий проявлял при этом на советах наибольшую активность и агрессивность. Он рвался в Италию, бурно выражал недовольство всяким промедлением и откладыванием, жаждал отомстить за себя, за дядю и отца, казненного сулланцами, желал поскорее вернуться в Рим – и непременно победителем!

Летом на кораблях Митридата и вместе с пиратами он многократно выходил в море, перехватывал хлебные грузы, шедшие в Италию, и высаживался с отрядом верных людей в районе Брундизия, Тарента и даже на кампанском побережье. Марий принимал на борт своих агентов, высаживал новых, грабил прибрежные имения врагов, брал в плен подвернувшихся аристократов. Распространив слух о своем скором возвращении в Италию с войском, он опять уходил в море. Медлительность сенатской администрации, не обладавшей к тому же необходимыми морскими силами, не давала ей возможности успешно бороться с ним и с пиратами.

Л. Лукулл в качестве консула яростно боролся в сенате за принятие предложения об ассигновании значительных сумм на строительство нового большого флота, о централизации власти в борьбе с пиратами. Но сенатское большинство каждый раз проваливало предложение Л. Лукулла.

Крупные неудачи на востоке заставили Л. Лукулла поторопиться. Сдав дела на руки избранным консулам, совершив согласно обычаю жертвоприношение на Албанской горе, он в начале июля 74 года отплыл из Брундизия с одним легионом пехоты и отрядом конницы (1200 человек). 10 июля он высадился в Эфесе, соединился с двумя фимбрианскими легионами, а 24 июля прибыл с тремя легионами в Селевкию (Киликия) и соединился с двумя киликийскими легионами. Потратив остальные дни месяца на приведение в порядок местных дел, в начале августа 74 года обратной дорогой через Писидию и Фригию Лукулл двинулся на север – на Митридата. За собой он оставлял очень непрочный тыл. Против сохранявших верность римлянам общин и городов уже действовали три неприятельских полководца – Эвмах, Метрофан и направленный на юг Л. Фаний. Лукуллу, правда, удалось одним своим прибытием в Азию включить в борьбу на стороне римлян Дейотара – тетрарха одного кельтского племени, получившего за это позже титул царя от римского сената (Цицерон очень уважал его за царственную щедрость, благородство и постоянство во взглядах).

Но общее враждебное настроение населения к римлянам вызывало у Лукулла сильнейшую озабоченность. Побуждаемый необходимостью, он повсюду на стоянках и в пути вызывал к себе влиятельных откупщиков и на основании полномочий сената, подчинившего ему в чрезвычайном порядке провинцию Азию, «увещевал их, призывал к умеренности, чем и удерживал от полного отпадения общины, из которых, можно сказать, ни одна не хранила спокойствия» (Плутарх). И во все время марша на север Лукуллу приходилось воевать с собственными воинами, особенно с бывшими фимбрианцами. Последние являлись людьми строптивыми и буйными, привыкшими к заискиваниям начальства, но в то же время храбрыми, выносливыми и обладавшими большим военным опытом. В конце концов Лукуллу удалось сломить дерзость фимбрианцев и навести порядок среди остальных, показав им, что военная служба не забава.

Между тем противники Лукулла, узнав о его возвращении с войском из Киликии, начали передислоцирование своих сил. Четыре армии Митридата продолжали осаждать Котту в Халкедоне, отчаянно стараясь сломить его сопротивление и открыть выход в Пропонтиду, а оттуда – в Эгейское море. Одновременно под командой М. Мария было сведено четыре армии: две понтийские, две римские численностью в 40 тысяч человек пехоты и 5200 человек конницы. Марий получил приказ царя, подтвержденный командующим – Марком Варием, выступить навстречу Лукуллу и разбить его или, по крайней мере, задержать. Одновременно одна понтийская армия под начальством Гермократа осадила богатый Кизик. Этот влиятельный город, имевший значительный флот, прекрасную гавань, мощные стены с мраморными башнями и прославленной крепостью, по выражению римского историка Флора, «являлся украшением азиатского берега». Кизик препятствовал прохождению понтийских судов на юг к Геллеспонту и оказывал помощь осажденному Котте, поэтому казалось необходимым быстро взять его.

20 августа, проделав путь в 560 километров, Лукулл прибыл к местечку Отрии (Фригия). До Халкедона оставалось 480 километров, 18 дней пути, 4 дня пути для конного связного. Здесь, у Отрий, со своей армией его ждал Марий. Силы врага были более значительны: в распоряжении Лукулла находилось 30 тысяч пехоты и 2500 человек конницы.[18]18
  Таковы официальные, в немалой степени подозрительные, цифры Лукулла, взятые из его восточных реляций.


[Закрыть]

Для решения вопроса, давать ли битву, Лукулл созвал на военный совет своих офицеров – тех, кто от неизвестности вместе с ним шагнул к великой славе завоевателей Азии, кто помогал ему в делах, в результате которых поход Лукулла «занял место среди самых замечательных походов, он сам – среди самых умных и доблестных вождей» (Цицерон). Вот из каких лиц состоял военный совет Лукулла:

1. Аппий Клавдий Пульхр, брат жены Лукулла, будущий тесть старшего сына Помпея и верный его соратник, человек очень храбрый, по мнению Цицерона, корыстолюбивейший из мужей.

2. Л. Мурена, сын Л. Мурены, воевавшего с Митридатом во время Второй Митридатовой войны (83—82 гг.). Позже (63 г.) Цицерон скажет о нем с похвалой: «Л. Мурена в должности легата обнаружил много храбрости, много ума, много трудолюбия; и эта-то его деятельность, утверждаю я далее, окружив его не меньшим обаянием, чем то, каким окружает нас наша деятельность на форуме, открыла ему доступ к консульству».

3. Г. Валерий Триарий. В будущем он станет легатом Помпея.

4. Кв. Воконий. В 66 году он станет претором.

5. Кассий Барба. После великих походов он уйдет в частную жизнь.

6. М. Помпоний, начальник кавалерии Л. Лукулла, родственник Аттика.

7. Кв. Секстилий, в будущем друг Цицерона.

8. М. Фабий Адриан. Подобно Барбе, уйдет в частную жизнь, дружескими отношениями будет связан с Цезарем.

9. Сорнаций – он падет в битве при Зиеле весной 67 года; с ним погибнет более 7 тысяч римлян.

Ответ соратников Лукулла оказался единодушен: дать М. Марию битву. И вот, пылая ненавистью, враги выстроились друг против друга. Вдруг огромный метеорит – размером с бочку! – со страшным шумом упал между двумя войсками. Гадатели с обеих сторон истолковали это явление как знамение богов, не желающих битвы двух войск, родственных по крови. Войска устрашились и потребовали от полководцев отказаться от битвы. Полководцам пришлось подчиниться. Марий тотчас двинулся назад, намереваясь соединиться с Митридатом у Халкедона. Лукулл последовал за ним.

А Котта тоже решил не терять даром времени. Зная о приближении Лукулла, о его намерении дать Марию битву, увидев тревогу в лагере Митридата, он преисполнился великой надежды. Его советчики говорили: «Надо дать битву, не дожидаться прихода Лукулла! Ты победишь, Котта, и не будешь делить с Лукуллом славу победителя Митридата!»

Задуманная Коттой и его советниками операция полностью провалилась, привела к страшной катастрофе: из 20 тысяч войска 16 тысяч погибли или попали в плен, погиб также весь флот.

В середине сентября Лукулл прибыл к стенам Халкедона и расположился лагерем в виду неприятеля.

С первого же дня между сторонами начались стычки. Митридат имел двойное превосходство – его войско, осаждавшее Халкедон, достигало 100 тысяч человек. Он предлагал битву, а Лукулл уклонялся от нее, стараясь победить понтийцев голодом. Конница римлян делала непрерывные успешные набеги на продовольственные транспорты неприятеля и срывала его снабжение.

Собранные по распоряжению полководца из некоторых городов и общин корабли начали успешные операции на море, перехватывая шедшие из Понта хлебные грузы.

Теснимый недостатком продовольствия, Митридат решил снять осаду Халкедона и всеми силами обратиться против Кизика, тщетно осаждаемого Гермократом.

Лукулл, узнав о ночном уходе неприятеля, на рассвете последовал за ним. Прибыв к городу своих главных союзников, он расположился у деревни Фракия. Понтийский царь стоял неподалеку, раскинув 10 лагерей (каждый лагерь – для армия в 10 тысяч человек). Корабли его вошли в пролив, отделяющий город от материка. Осада таким образом велась сразу с двух сторон.

После тщательного изучения местности Лукулл начал усиленные земляные работы.

– Через несколько дней, соратники, – сказал он своим офицерам, – я добуду вам бескровную победу.

Это было сказано не из хвастовства. В предыдущие дни через своих лазутчиков Лукуллу удалось наконец завязать тайные отношения с одним из полководцев Митридата – Л. Магием. Суля ему золотые горы и обещание безопасности, лучший друг Суллы сумел уговорить бывшего фимбрианского офицера (в чем очень помогли другие фимбрианцы, бывшие в лагере Лукулла) изменить царю и на военном совете подсказать Митридату действия, выгодные для него, Лукулла. Л. Магий согласился. Необходимый случай скоро представился и привел к катастрофическому ухудшению позиции понтийских войск. Раздраженные полководцы Митридата стали говорить между собой об измене Л. Магия. Опасаясь разоблачения, последний поспешил бежать к неприятелю.[19]19
  Благодаря Лукуллу Л. Магий получил полное прощение, возвратился в Италию и как состоятельный человек жил в Кремоне. Его сын Нумерий Магий позже был начальником мастеровых у Помпея и участвовал в гражданской войне на стороне последнего против Цезаря.


[Закрыть]

Поставленные перед фактом крупной измены, Таксил и его товарищи стали предлагать царю немедленно сняться с лагеря, чтобы пробиться сквозь укрепления врагов. Но Митридат, уязвленный своей ошибкой, которая привела к таким тяжелым последствиям, решительно отклонил этот план. Он предложил удвоить и утроить усилия для взятия города.

И снова борьба закипела с неистовой силой. Готовился решительный штурм – иного исхода для понтийцев не было.

Так завершились военные действия на малоазиатском театре войны в 74 году до н. э.