Текст книги "Закулисье войны. Штрафники, заградотряды, трудовые армии"

Преступность в СССР в годы войны

Начавшаяся Великая Отечественная война вызвала в советском народе не только патриотические чувства, но и многие другие настроения и чаяния. Наряду с заботой о Родине и Победе, что было присуще подавляющей части советского общества, обострились и такие чувства, как желание выжить любой ценой, сохранить свое имущество, а у некоторых граждан даже появились низменные страсти к наживе. Государству, мобилизовавшему все силы на войну, нужно было решительно вести борьбу с данными проявлениями.

В то же время преступные элементы, пользуясь неразберихой, а в некоторых случаях и паникой, дефицитом почти всех товаров, стали действовать дерзко, порой откровенно нагло, совершая лихие налеты на магазины, квартиры граждан, автомобили и простых прохожих. Этому во многом способствовало и то, что во время войны было введено затемнение, в связи с чем улицы населенных пунктов с вечера до раннего утра погружались во мрак. Многочисленные пустыри, лабиринты узких улочек частного сектора, сады и парки позволяли опытным преступникам легко и быстро скрыться от милиции.

Во время Великой Отечественной войны советские города подвергались систематическим налетам немецкой авиации, причем нередко целями бомбардировок были жилые кварталы города. Иногда воздушные тревоги объявлялись по пять-шесть раз в сутки и более. Это приводило к тому, что значительная часть населения покидала жилища и долгое время находилась в укрытиях, а имущество этих людей оставалось без присмотра. Некоторые дома попросту пустели. Вызванные этими налетами разрушения и пожары также способствовали возникновению хаоса, под прикрытием которого можно было хорошенько поживиться.

Преступным элементам способствовало и то обстоятельство, что в годы войны основная масса граждан СССР работала по 10–12 часов, опять же надолго оставляя свои дома и квартиры. Не случайно, что самыми распространенными преступлениями стали кражи из квартир, чьи хозяева находились на работе либо временно покинули свои жилища в связи с воздушной тревогой. Были и случаи мародерства, когда грабители снимали ценные вещи с погибших граждан.

В первой половине 1942 года значительное распространение получили такие преступления, как убийства и покушения на убийства с целью овладения продовольственными карточками и продуктами питания. Воровство продовольственных карточек происходило, как правило, в очередях, на рынках, в транспорте. Продукты воровались из квартир людей, временно покинувших их по какой-то причине.

Ценность представляли не только продукты, но и любая одежда. Из-за дефицита любой товар можно было сбыть на рынке. В связи с этим городские рынки вскоре превратились в места скопления криминальных элементов, которые не только ими контролировались, но и развивались. На рынках, где традиционно скапливался воровской элемент и сбывалось краденое, милиция проводила массовые проверки документов и облавы с последующей проверкой всех подозрительных лиц. Лица без определенных занятий арестовывались и выдворялись из городов. В связи с ростом карманных краж милиция формировала специальные оперативные группы, которые в штатской одежде патрулировали рынки, трамваи и трамвайные остановки, особенно в часы пик.

Положение по борьбе с преступностью усугублялось изменением в худшую сторону качественного состава самих правоохранительных органов. К 1943 году во многих органах милиции значительно обновился личный состав. Старые, опытные сотрудники ушли на фронт, а на их место пришли малоопытные и недостаточно обученные люди. При этом бандитские группы, как правило, значительно пополнялись уголовниками, скрывающимися от правоохранительных органов, дезертирами, уклонистами от призыва в армию. Кроме этого, криминогенная обстановка, например в ряде восточных регионов страны осложнялась перемещением через них из западных районов в Казахстан, на Урал и в Сибирь огромных потоков людских масс, размещением большого числа эвакуированных. К примеру, в годы войны в Саратовской области четверть всего населения была некоренной.

Следует признать, что в ходе Великой Отечественной войны преступность в стране росла. Только по зарегистрированным милицией преступлениям, в 1942 году по сравнению с 1941 годом уровень преступности по стране возрос на 22 %, в 1943 году рост составил 21 % по сравнению с предыдущим годом, а в 1944 году соответственно – 8,6 %. При этом наибольший прирост дали тяжкие преступления. Если во второй половине 1941 года в СССР (только на не оккупированной территории) были зарегистрированы 3317 убийств, то в 1944 году – уже 8369, а число разбойных нападений и грабежей выросло соответственно с 7499 до 20 124. Но наиболее впечатляет рост краж с 252 588 до 444 906 и скотокрадства – с 8714 до 36 285. И только в 1945 году наметилось некоторое снижение уровня преступности.

Основная работа по борьбе с преступностью в годы войны лежала на милиции, входившей в структуру НКВД. При этом сотрудникам правоохранительных органов приходилось действовать в трудных условиях. Многие опытные работники были отправлены на фронт, на их место приходили молодые, необстрелянные кадры. Не хватало оружия и автотранспорта, работа в тылу осложнялась наплывом беженцев и эвакуированных.

Чтобы результативнее бороться с этим явлением, в январе 1942 года Пленум Верховного суда СССР своим постановлением установил, что кражи у эвакуированных необходимо квалифицировать как совершенные во время стихийных бедствий, а если они были совершены при дополнительных отягчающих обстоятельствах: группой лиц, рецидивистом и др. – то уже как бандитизм.

Несмотря на это, в августе 1942 года размах бандитизма в Саратове принял огромные масштабы. «В борьбе с преступностью тесно взаимодействовали подразделения уголовного розыска, ОБХСС, паспортные службы, участковые милиционеры и подразделения внутренних войск НКВД. В течение года саратовские милиционеры изъяли у преступников в общей сложности два миллиона рублей, 2100 рублей золотыми монетами царской чеканки, 360 долларов США, 4,8 кг изделий из драгоценных металлов и 6,5 кг серебра».

В 1943 году в ходе проведения операции «Танго» правоохранительными органами была обезврежена бандитская группа Луговского – Бизяева, состоявшая из двенадцати человек. Она, подобно московской «Черной кошке» из знаменитого фильма, длительное время терроризировала население областного центра, создавала у граждан атмосферу страха и неуверенности. Практически ежедневно в различных частях Саратова бандитами совершались убийства, дерзкие вооруженные налеты на денежные кассы государственных учреждений, магазины и склады.

В конце того же 1943 года в Пензенской области милиционеры ликвидировали бандитскую группу Жилина. Она состояла из 19 человек и совершила 18 вооруженных налетов. При этом бандиты действовали дерзко, стараясь не оставлять свидетелей.

29 ноября 1944 года в г. Мурманске старший оперуполномоченный лейтенант Туркин, обходя городской рынок, по подозрению в продаже краденых вещей, задержал гражданина в военной форме, назвавшегося А.С. Богдановым. При следовании в областное управление НКВД тот неожиданно выхватил из кармана наган и попытался выстрелить в милиционера. Однако Туркин сумел обезоружить Богданова и доставил его в управление. Впоследствии выяснилось, что накануне задержанный совершил кражу, а краденые вещи принес продавать на рынок.

Результативность работы милиции была достаточно высокой. Так, только в Ленинграде органы НКВД изъяли у спекулянтов и воров 9,5 млн рублей наличных денег, 41 215 рублей золотой монетой и 2,5 млн рублей облигациями госзаймов, а также почти 70 кг золота, полтонны серебра, 1537 бриллиантов, 1295 золотых часов, 36 км мануфактуры и 483 тонны продуктов питания! Уже одни эти цифры говорят о том, что уровень жизни в блокадном Ленинграде у разных людей сильно отличался.

У бандитов был обнаружен большой арсенал оружия, коим можно было вооружить полдивизии: 1113 винтовок, 820 ручных гранат, 631 револьвер и пистолет, десять автоматов и три пулемета, а также почти 70 тыс. патронов. Что касается социального состава осужденных, то среди них больше всего было рабочих – 10 тыс. человек. Второе место занимали лица без определенных занятий – 8684 человека.

В годы Великой Отечественной войны бандитизм широко распространился и в отдаленных районах СССР, в том числе в Сибири. Типичный пример – криминальная деятельность так называемой банды Павлова в Томмотском районе Алданского округа Якутской АССР. Свое название эта «бригада» получила по имени организатора Егора Николаевича Павлова – 50-летнего эвенка. До войны этот гражданин был членом ВКП(б) и занимал должность председателя колхоза. Но война в корне изменила судьбу этого человека.

Началось все с того, что в августе 1942 года из возглавляемого Павловым колхоза имени 18-й Партконференции началось массовое бегство колхозников. Почти одновременно из него вышли восемь промысловиков-охотников, которые после этого с семьями ушли в тайгу, к ним присоединились и еще три единоличника. Однако просто так отсиживаться в лесной чащобе «павловцы» не собирались.

Сколотив банду, частично основанную на родственных связях, они 22 ноября 1942 года напали на табор оленевода Хатырхайского прииска. Их трофеями стали двадцать оленей, принадлежавших прииску. На следующий день «отряд» совершил уже куда более дерзкую вылазку. Атаке подвергся участок «Крутой», где бандиты произвели подворный обыск и массовое изъятие оружия у населения. Попутно ими был ограблен местный магазин и взяты «пленные» – рабочие старательских бригад. В центре Хатырхайского прииска «павловцы» атаковали контору с целью грабежа золота и денег. Однако небольшой вооруженный отряд во главе с начальником прииска и парторгом организовали оборону.

Перестрелка длилась до поздней ночи. Бандиты уже в темноте взломали склад с продовольствием. Загрузив товарами 15 нарт, они отправили добычу в тайгу к месту нахождения своего табора. Перед уходом они подожгли радиостанцию, а выбежавшую оттуда безоружную женщину – врача местной приисковой больницы Каменскую – застрелили.

Так начинался грабеж приисков и террор мирных жителей бандой Павлова. В дальнейшем нападения на прииски следовали одно за другим. Только с одного прииска Хатырхай «бригада» Павлова вывезла семь тонн муки, разных промышленных товаров на сумму 10 310 рублей в золотом исчислении, угнала двадцать оленей, попутно ограбив все мирное население.

Милиция той местности бросила все силы на борьбу с бандой Павлова. Благодаря этому в феврале 1943 года со значительными потерями личного состава сотрудники НКВД сумели обезвредить банду.

Помимо банды Павлова, в 1941–1945 гг. в самом Якутске, а также в других районах страны удалось ликвидировать и ряд других бандформирований.

Важнейшей задачей для органов внутренних дел во время Великой Отечественной войны стала борьба с дезертирством. Надо признать, что дезертирство в эти годы было достаточно распространенным явлением. При этом одни дезертиры, сбежав с фронта, попадали в различные банды, другие – благополучно устраивались на работу и даже занимались «бизнесом».

При этом надо сказать, что именно село стало основным приютом для бежавших из армии солдат. Здесь народ жил проще, нежели в городе, документы у «вернувшихся с фронта» не проверяли, и односельчане верили в то, что их «отпустили» по состоянию здоровья. Разоблачение чаше всего наступало только после письменного сообщения командиров воинских частей о дезертирстве военнослужащего. Впрочем, если человеку удавалось затеряться в суматохе боя и только потом сбежать, был шанс попасть в графу «пропал без вести». В таком случае вероятность быть пойманным становилась еще меньше. Тут важно было успеть предупредить родственников до получения теми соответствующего извещения. Впрочем, бумаги эти, как правило, приходили с большим опозданием или вообще не приходили. Иногда у дезертира был шанс, что его воинская часть, скажем, попадет в окружение и погибнет, а документы сгорят или попадут к противнику. Тогда бы о бегстве солдата никто не узнавал.

Работа по розыску дезертиров и призыву новобранцев лежала на плечах районных военкоматов. Наибольшее число дезертиров с фронта было в 1941 году. Но в 1942 году власти, видимо, вздохнув после окончания битвы за Москву, всерьез «озаботились» судьбой тысяч сбежавших из армии бойцов. Но не каждого пойманного дезертира настигала суровая кара. Смертная казнь в отношении них применялась примерно в 8–10 % случаев. А у «уклонистов», то есть не явившихся в военкомат по повестке или иным способом избежавших призыва в армию, встать к стенке шансов было еще меньше. У большинства же появлялся второй шанс послужить Родине, но уже в штрафной роте. К высшей же мере наказания людей приговаривали только за неоднократное дезертирство и дезертирство, связанное с грабежами и другими тяжкими преступлениями. Из-за большого числа дезертиров у следственных органов не хватало времени на тщательное расследование каждого случая. Дела, как правило, велись поверхностно, данные о дезертирстве вписывались в протокол со слов обвиняемого без всякой проверки. Детали побега с фронта, местонахождение оружия и соучастники не всегда выявлялись.

Впрочем, и в крупных городах, несмотря на, казалось бы, строгие военные порядки, дезертирам удавалось не просто скрываться, а жить прямо у себя дома. Так, некто Шатков сбежал с фронта 28 ноября 1941 года и прибыл в родной город Горький, где без всякой прописки проживал со своей семьей. Задержан он был лишь 11 января 1942 года, опять же после получения сообщения командира части. Всего только за 1942 год в Горьковской области были выловлены и осуждены 4207 дезертиров, при этом многим другим удалось избежать наказания.

Статистика «отлова» дезертиров была более, чем внушительной. В июле – сентябре 1944 года по приказу Л.П. Берии органы НКВД, НКГБ, прокуратуры и Смерш провели масштабную операцию по выявлению дезертиров и уклонистов. В результате этой акции в 1944 году в Саратовской области было выловлено 5700 дезертиров, в Сталинградской – шесть тысяч дезертиров.

В результате проведения этой акции всего по стране были арестованы в обшей сложности 87 923 дезертира и еще 82 834 уклониста от службы. Из числа задержанных 104 343 человека были переданы в райвоенкоматы и пополнили ряды Красной Армии перед заключительным этапом Второй мировой войны.

Мнения и том, что всех выловленных дезертиров ожидало суровое наказание, – не всегда верно. Некоторые из них умудрялись избегать его по несколько раз. Вот один из многочисленных примеров. 31 декабря 1942 года уже шесть раз судимый вор, некий Г.В. Киселев был освобожден из тюрьмы и направлен в воинскую часть, откуда очень быстро дезертировал. 30 августа 1943 года его снова арестовали, осудили еще на десять лет и снова отправили «искупать вину» в Красную Армию. И опять Киселев оттуда сбежал и продолжил заниматься грабежами и кражами. 10 октября того же 1943 года он был арестован снова, но и на этот раз сумел дезертировать. И только в стычке с милицией при очередном ограблении данный преступник был убит.

Всего за весь период Великой Отечественной войны из рядов Красной Армии, по разным оценкам, убежали от 1,7 до 2,5 млн человек, включая перебежчиков к противнику. При этом по статье «за дезертирство» были осуждены только 376,3 тыс. человек, а 212,4 тыс. из числа дезертиров, объявленных в розыск, найти и наказать так и не удалось.

К особой категории в годы Великой Отечественной войны относились лица, совершавшие преступления в экономической области. Трудности с продовольствием, карточная система породили новые виды преступлений, такие как кражи и сбыт по спекулятивным ценам продовольственных карточек, хищения продовольствия со складов, из магазинов и столовых, сбыт и скупка золота, драгоценностей, контрабандных товаров. Основной контингент арестованных по статьям «спекуляция» и «хищение соцсобственности» составляли работники торгово-снабженческих организаций, магазинов, складов, баз и столовых.

Борьбу с этими людьми вели сотрудники отдела по борьбе с хищениями социалистической собственности (ОБХСС), которые проводили внезапные проверки торговых организаций и столовых, контролировали работу вахтерско-сторожевой службы, следили за порядком на крупных предприятиях, обеспечивали сохранность и строжайшее распределение продовольственных и промтоварных карточек, выслеживали и задерживали с поличным спекулянтов.

Законодательная основа этих действий была разработана еще в 30-е годы. Уже тогда, в отличие от обычной кражи, за которую можно было отделаться и условным сроком, хищение соцсобственности (фактически госсобственности) согласно Постановлению ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1932 года каралось лишением свободы на срок до десяти лет с конфискацией. В блатной среде это постановление именовали «Указ 7–8».

С переходом страны на военные рельсы, хищения материальных средств происходили и в армии. Поэтому 3 марта 1942 года Госкомитет обороны СССР принял секретное постановление № 1379сс «Об охране военного имущества Красной Армии в военное время». Согласно ему, за хищение оружия, продовольствия, обмундирования, снаряжения, горючего и т. п., а также за его умышленную порчу устанавливалась высшая мера наказания – расстрел с конфискацией всего имущества преступника. За «разбазаривание», т. е. недостаточно строгий учет и пропажу военного имущества, полагалось давать не менее пяти лет лишения свободы.

Одним из факторов, определявших значение и формы борьбы с экономической преступностью в СССР, выступала высочайшая степень огосударствленности советской экономики. В силу этого преступления в хозяйственной сфере либо иные антиобщественные деяния экономической направленности нередко имели признаки должностного злоупотребления, характеризовались определенной политической составляющей. В свою очередь, сугубо должностные преступления наряду с противоправностью самого деяния нередко сопровождались ощутимым экономическим ущербом.

В связи с этим приходится отметить проявление в советском государственном аппарате в условиях неблагоприятной обстановки на фронте тревожных тенденций. Так, отмечались факты, когда при приближении противника часть ответственных работников «пускалась в бега», покидая на произвол судьбы возглавляемые участки, имущество и подчиненных. В этом плане весьма характерна ситуация, сложившаяся 16–17 октября 1941 года в Москве, где в условиях эвакуации началась массовая паника. Она охватила не только рядовых жителей столицы, но и руководящее звено города. Так, только 16 октября из Москвы бежало 779 руководящих работников.

Чрезмерная «пугливость», проявленная частью советского руководства, нередко сопровождалась различными формами шкурничества, наносившего нашей стране наряду с дискредитацией власти ощутимый экономический ущерб. Дело в том, что каждый из этих работников старался вывезти с собой все наиболее ценное. Кроме того, бегство таких руководителей создавало благоприятную почву для массовых хищений ценностей на местах.

Например, в сентябре 1941 года, когда противник стал угрожать захватом Ленинграда, «…часть руководителей предприятий поддалась паническим настроениям и проявила «эгоистический интерес», выразившийся в стремлении «использовать государственные средства в личных целях»… сам факт того, что 5 сентября 1941 года, когда ожидался штурм города, бюро ГК ВКП(б) сочло необходимым принять специальное постановление «Об усилении финансового контроля за расходованием государственных средств и материальных ценностей», говорит о многом… В документе, в частности, говорилось: «…в последнее время имеют место случаи незаконных выплат из соцбытфонда и других источников на лечение, компенсации за неиспользованный отпуск; выплаты за «сверхурочные работы» в воскресные дни руководящим работникам аппарата; производство расходов на эвакуацию семей под видом служебных командировок; грубейшие нарушения финансовой дисциплины, приводящие к прямому использованию государственных средств в личных целях; бесхозяйственное расходование средств по эвакуации и консервации предприятий и организаций; несвоевременная сдача наличных денег в кассы банков; рост растрат и хищений в торгующих организациях; составление фиктивных сделок и операций и ряд других антигосударственных действий. Больше того, отдельные работники, рассчитывая на ослабление финансового контроля в условиях военной обстановки, встали на путь обмана государства, воровства и расхищения государственных средств…»

Тревожные симптомы проявились в ходе панической эвакуации части представителей руководящего звена страны из Москвы, когда «бежавшие похитили материальных ценностей и денег на сумму около 1,5 млн руб., разбазарили имущество на сумму более 1 млн руб., угнали 100 легковых и грузовых машин». Таким образом, можно заключить, что и в условиях войны задачи защиты экономических ресурсов страны от посягательств со стороны недобросовестных представителей государственного аппарата, хозяйственников не потеряли своей актуальности. В значительной степени осуществление этих задач возлагалось на службу по борьбе с хищениями социалистической собственности и спекуляцией (ОБХСС).

Особое значение и остроту деятельность ОБХСС приобрела в окруженном гитлеровцами Ленинграде. В условиях жесточайшей ограниченности ресурсов жизнеобеспечения корыстные махинации ряда должностных лиц заметно ухудшали и без того крайне тяжелое положение горожан. Остроту ситуации повышало то, что в блокадном городе действия расхитителей угрожали множеству ленинградцев, большинство из которых находились в стадии крайнего истощения, в буквальном смысле перспективой мучительной смерти от голода и лишений.

О неблагополучном положении в деле обеспечения сохранности и распределения продовольствия свидетельствует ряд источников. Весьма характерно в этом плане содержание писем из сражающегося города: «Паек нам полагается хороший, но дело в том, что в столовой крадут много». «Есть люди, которые голода не ощущали и сейчас с жиру бесятся. Посмотреть на продавщицу любого магазина, на руке у нее часы золотые. На другой – браслет, золотые кольца». Каждая кухарка, работающая в столовой, имеет теперь золото. «Хорошо живут те, кто в столовых, в магазинах, на хлебозаводах работают, а нам приходится много времени тратить, чтобы получить мизерное количество пищи. А когда видишь наглость сытого персонала столовой – становится очень тяжело». «Прожить трудно. … Хотя некоторые живут хорошо и войны не чувствуют. Особенно везет евреям, уселись в магазины и столовые, где не только жрут и крадут продукты. Они имеют возможность посылать своим эвакуированным семьям по несколько тысяч в месяц». «Есть люди, которые живут хорошо и наживаются на чужом горе. Это воры и продавцы столовых и лавок, а честные, нужные работники гибнут».

В складывающейся ситуации возрастало значение службы БХСС, ее действий по пресечению расхищения продовольствия, мошенничества, спекуляции. О масштабах и интенсивности работы на этом направлении свидетельствуют данные отчетов управления НКВД по Ленинградской области и городу Ленинграду за осень 1941-го – 1943 годы: были разоблачены: хищническая группа на хлебозаводе и в торговой сети в количестве 8 человек (грузчики, шофера, заведующие хлебобулочными магазинами); преступная группа в системе треста столовых и ресторанов Ленинграда в составе 6 человек; спекулятивная группа в столовой № 10 Василеостровского района в составе 5 человек.

Управление НКВД 10 июня 1942 года сообщало о том, что «за последнее время арестовано несколько преступных групп, которые, используя поддельные и похищенные продовольственные талоны, расхищали хлеб и другие продукты.

В августе 1942 года к уголовной ответственности были привлечены 8 человек во главе с заведующим детским садом завода имени Воскова. В следственном деле было сказано: «Руководящие работники заводоуправления систематически посещали детский очаг, устраивали там пьянки и самоснабжение нормированными продуктами. Преступление тщательно скрывалось путем подлогов, систематического занижения количества питания детей против установленных норм, составления фиктивных отчетов с включением «мертвых душ». Ревизия, назначенная в ходе следствия, никаких злоупотреблений не установила. И только оперативное мастерство сотрудников позволило следственно-оперативными мероприятиями собрать необходимые доказательства и прекратить хищения, совершавшиеся с конца 1941 года по август 1942 года».

4 ноября 1942 года информационная сводка содержала сообщения о том, что «Управхоз домохозяйства Фрунзенского района и директор детдома № 49, систематически получали излишние продовольственные карточки путем подлогов и составления фиктивных списков. Полученные продукты продавали по мародерским ценам. При обыске у этих граждан были изъяты золотые изделия, бриллианты и другие ценности, а сами они были арестованы.

Еще один случай. Было вскрыто, что «один из управделами городского управления по учету продовольственных карточек систематически похищала продовольственные карточки, изымаемые у преступного элемента и направляемые в управление по учету для ликвидирования». Но при этом было выяснено, что никакого учета этих карточек в Управлении не было. При обыске у данного преступника было обнаружено 25 килограмм продуктов и разные промтовары.

За систематическое расхищение продуктов из магазина военторга были арестованы заведующая этим магазином и работница завода «Ленфрукткооп». Женщины вошли в преступный сговор. Первая похищала продукты в магазине, вторая с целью покрытия недостач расхищенных продуктов через служащих разных столовых приобретала отоваренные талоны, которыми и покрывались хищения.

6 мая 1943 года Наркоматом внутренних дел были представлены следующие сведения: «Арестована группа хищников и спекулянтов в составе: начальник продснабжения, шофер 42-го отдельного батальона понтонных работ. Участник группы систематически расхищал продукты питания, хранившиеся в продскладе батальона.

Вскрыта и ликвидирована хищническая группа, состоявшая из работников базы «Главрыбсбыта», работников Фрунзенского и Куйбышевского райпищеторгов. Выяснилось, что: «Участники группы, работавшие в базе «Главрыбсбыта», по договоренности между собой умышленно не приходовали поступавшие на базу сельди. Созданные таким путем излишки сельдей работники базы по сговору с работниками райпищеторгов по фиктивным документам вывозили с базы в магазины райпищеторгов, где делили между собой, а затем обменивали их на ценные вещи и продавали по спекулятивным ценам».

Всего за годы блокады по линии ОБХСС было привлечено 14,5 тыс. чел. Тем не менее реальное положение дел в рассматриваемой сфере было еще более неприглядным, чем оно выглядит в милицейских сводках и отчетах. Одним из подтверждений таковой констатации могут послужить сведения, содержащиеся в произведениях Э.А. Хруцкого – писателя, уделяющего большое внимание истории органов охраны общественного порядка. В частности, по утверждению данного автора, в годы войны некоему ловкому московскому администратору удалось организовать поставку в блокадный Ленинград продовольствия и фальшивых продуктовых карточек в обмен на вымениваемые у голодающих людей золото и драгоценности.

Количество выявленных и привлеченных к ответственности групп расхитителей, их состав и численность свидетельствуют о том, что на протяжении рассматриваемого периода в блокадном Ленинграде сохранялась угроза масштабной криминализации сферы хранения и распределения продовольствия, всех остальных ресурсов жизнеобеспечения. Реализация данной тенденции в первую очередь угрожала усугублением тех сверхчеловеческих бедствий, которые выпали на долю ленинградцев, без преувеличения, означая для многих из них мучительную смерть от голода и истощения. Кроме того, расхищение скудных продовольственных ресурсов вело к обогащению определенной категории лиц, наживающихся на переживаемых согражданами бедствиях.

В этой ситуации успешная деятельность ОБХСС означала прежде всего спасение жизней тысяч горожан, что являлось одним из важных условий, позволивших Ленинграду выстоять.

Отметим, что ситуация в Ленинграде была наиболее трагической и острой, но соответствующие преступления фиксировались по всей стране, а значит, борьба с ними осуществлялась практически повсеместно. Так, значительное количество хищений выявлялось и пресекалось в Москве – городе, охрана порядка в котором всегда служила объектом особого внимания властей. Например, в 1943 году «ОБХСС Московского городского управления милиции разоблачил группу расхитителей в 12 человек, действующую на кондитерской фабрике «Ротфронт». Возглавлял ее начальник транспортного отдела фабрики». Аналогичные преступные группы выявлялись в Рязанской, Калининской, Саратовской, Оренбургской областях, Хабаровском крае.

Обращает на себя внимание то обстоятельство, что значительная часть уличенных расхитителей занимала ответственные должности в системе хранения и распределения продовольствия, торговли, общественного питания, социального обеспечения. Должностной статус многих из перечисленных лиц подразумевает наличие у них определенного образовательного уровня, специальной подготовки, организаторских способностей, опыта работы по специальности. Данные качества, вкупе с явной моральной нечистоплотностью их носителей, частично объясняют то обстоятельство, что многие выявляемые преступные группировки имели «…четко разработанные каналы связи, сбыта похищенной продукции, элементы организации, что, безусловно, было наиболее опасным фактом». Разумеется, выявленные свойства орудующих в хозяйственной сфере преступных группировок требовали использования соответствующих ресурсов и применения адекватных подходов, возможностями для применения которых служба ОБХСС располагала далеко не всегда.

Сложность ситуации выражалась и в том, что наряду с торгово-распределительной сферой угроза криминализации распространялась на целый ряд отраслей государственного управления, по понятным причинам исключаемым из милицейской компетенции. Тем не менее в контексте пресечения обозначенной угрозы ряд случаев мошенничества, расхищения казенного имущества был выявлен и пресечен.

Вести борьбу за чистоту собственных рядов приходилось и самой милиции. Так, в 1943 году в Ленинграде была проведена ликвидация банды Черненко-Черновицкого, которая, в числе прочего, наладила канал систематического хищения подлинных чистых бланков с печатями воинских частей. Используя открывающиеся таким образом возможности, преступники получили в воинских частях продовольствие на гигантскую по тем временам сумму – 2 млн 635 тыс. 243 рубля по розничным ценам. Кроме того, в воинских частях они получили две грузовые автомашины, два мотоцикла, большое количество горючего и оружие. В ходе разработки данной банды были установлены ее связи со служащими штаба армии и сотрудниками ГАИ, за взятки выписывающими преступникам поддельные водительские удостоверения.