Текст книги "Конев против Жукова. Поединок маршалов"

Первая опала И.С. Конева

В сентябре и начале октября 1941 года Г.К. Жуков находился в Ленинграде в качестве командующего Ленинградским фронтом. 5 октября он был вызван по прямому проводу И.В. Сталиным, который в срочном порядке вызвал его в Москву. 7 октября, сразу же по прилете, он, по его воспоминаниям, поехал на квартиру к И.В. Сталину, который находился там по причине болезни гриппом.

– Я не могу добиться от Западного фронта исчерпывающего доклада об истинном положении дел, – пожаловался Иосиф Виссарионович. – Мы не можем принять решений, не зная, где и в какой группировке наступает противник, в каком состоянии находятся наши войска. Поезжайте сейчас же в штаб Западного фронта, тщательно разберитесь в положении дел и позвоните мне оттуда в любое время. Я буду ждать…

Г.К. Жуков на короткое время заехал в Генеральный штаб к Шапошникову, где взял специально подготовленную для него карту западного направления, вероятно с последними данными по обстановке, а в штаб Западного фронта приехал уже ночью.

Читаем «Воспоминания…» Г.К. Жукова дальше.

«Из беседы в штабе Западного фронта и анализа обстановки у меня создалось впечатление, что катастрофу в районе Вязьмы можно было бы предотвратить. Несмотря на превосходство врага в живой силе и технике, наши войска могли избежать окружения. Для этого необходимо было своевременно более правильно определять направление главных ударов противника и сосредоточить против них основные силы и средства за счет пассивных участков. Это сделано не было…

В 2 часа 30 минут 8 октября я позвонил И.В. Сталину… доложив обстановку на Западном фронте…»

Хочу подчеркнуть, что, по воспоминаниям Г.К. Жукова, эта встреча с И.В. Сталиным произошла 7 октября, а приезд в штаб Западного фронта – ночью 8 октября. Там он быстро разобрался в обстановке, доложил ее И.В. Сталину и с его разрешения сразу же отбыл в штаб Резервного фронта, куда и прибыл утром того же дня (Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. С. 321–322).

При этом возникает ряд вопросов.

Во-первых, почему-то сам И.С. Конев о приезде Г.К. Жукова в штаб Западного фронта 8 октября ничего не вспоминал. Зато он утверждал, что именно 8 октября он отдал приказ окруженным под Вязьмой войскам пробиваться в двух направлениях, и о полном разгроме их в то время речи еще не шло.

Во-вторых, детально разобраться с обстановкой в масштабе фронта, которая неясна Верховному главнокомандующему и Генеральному штабу (командующий фронтом обязан докладывать ее в конце каждого дня), невозможно.

На основании этого можно сделать также несколько выводов.

Первый – Г.К. Жукова в штабе Западного фронта в указанное время не было.

Второй – именно Г.К. Жуков стал инициатором прорыва, который не достиг поставленных целей, о чем он в последующем предпочитал не вспоминать. И это понятно – потери Красной армии убитыми, ранеными и пропавшими без вести в Вяземском котле были огромны. На 1 октября 1941 года боевой состав 16, 20-й и 24-й армий насчитывал почти 240 тысяч человек. Вырваться из окружения удалось, по официальным данным по этим армиям, семи с половиной тысячам человек. Остальные либо погибли, либо были пленены противником.

10 октября в районе Калуги Г.К. Жукова разыскал офицер связи и вручил ему телефонограмму начальника Генерального штаба, в которой было приказано 10 октября прибыть в штаб Западного фронта, где в то время работала комиссия Государственного Комитета Обороны. По прибытии туда Георгий Константинович сразу же был вызван к телефону. Звонил И.В. Сталин.

– Ставка решила назначить вас командующим Западным фронтом. Конев остается вашим заместителем. Вы не возражаете?

– Нет, какие же могут быть возражения! Коневу, я думаю, следует поручить руководство группой войск на калининском направлении. Это направление слишком удалено, и там нужно иметь вспомогательное управление фронта.

– Хорошо, – согласился И.В. Сталин…» (Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. С. 325–326).

В итоге 10 октября 1941 года И.С. Конев был отстранен от командования Западным фронтом, а на эту должность был назначен Г.К. Жуков.

Само назначение командующим Западным фронтом Г.К Жуков в 1964 году описал следующим образом:

«Начав наступление 2 октября 1941 года на Московском направлении, группа армий “Центр” сумела быстро прорвать оборону Западного и Резервного фронтов и окружить значительную часть войск этих двух фронтов. Командовавший Западным фронтом генерал-полковник И.С. Конев (член Военсовета Н.А. Булганин, начальник штаба генерал-лейтенант Соколовский) не сумели вывести из окружения большую часть войск фронта. То же произошло и на Резервном фронте, которым командовал С.М. Буденный (член Военсовета Мехлис, начальник штаба Боголюбов), вследствие чего на Московском направлении сложилась катастрофическая обстановка.

Сталин позвонил мне в Ленинград 8 октября и приказал немедля прибыть в Москву в связи со сложившейся обстановкой.

Прибыв в Ставку, я тотчас же был принят Сталиным. Сталин выглядел, как никогда, растерянным. Указав на карту обстановки, он сказал: “Смотрите, что Конев нам преподнес. Немцы через три-четыре дня могут подойти к Москве. Хуже всего то, что ни Конев, ни Буденный не знают, где их войска и что делает противник. Конева надо судить. Завтра я пошлю специальную комиссию во главе с Молотовым”.

И далее: “…Поезжайте сейчас же к Коневу, разберитесь на месте с обстановкой и доложите мне по “ВЧ”, а также и свои предложения”.

Прибыв в штаб Западного фронта, я застал Конева и Соколовского в крайне неприглядном виде. Ни Конев, ни Соколовский не могли точно доложить положение своих войск и действие войск противника. В резерве фронта у них ничего уже не было, и все свои надежды они теперь возлагали только на резервы Ставки, чтобы прикрыть подступы к Москве.

О создавшемся положении я тотчас же доложил Сталину и порекомендовал ему немедля бросить все ресурсы Ставки, которые имеются под Москвой, на занятие рубежа Волоколамск, Можайск, Малоярославец, Калуга с тем, чтобы создать здесь в ближайшие дни крепкий фронт обороны. 9-го утром я был в штабе Буденного. Положение на фронте Буденного было не лучше, чем у Конева. В штабе Резервного фронта царила полная неразбериха и крайне нервная обстановка, которая усугублялась истеричностью Мехлиса и неизвестным местопребыванием С.М. Буденного.

10 октября я был назначен командующим Западным фронтом. Конева Сталин хотел судить, но я уговорил его ограничиться отстранением от должности и назначением ко мне в качестве заместителя, которому я поручу координацию действий группы войск фронта на Калининском направлении» (РГВА. Ф. 41107. Оп. 2. Д. 2. Л. 33–42).

Примерно то же самое рассказывал и порученец И.С. Конева по поисковой работе С. Кошурко. Он утверждал, что Иван Степанович ему поведал следующее:

«В Смоленском сражении наши обороняющиеся войска понесли огромные потери. Три армии попали в окружение. А ведь это паника, неуправляемость. Кое-как справившись с этим, мы перешли в контрнаступление, которое, к сожалению, успеха не имело.

Сталин лихорадочно искал выход из опасного положения. Искал замену командующему Западным фронтом маршалу Тимошенко. Выбор пал на меня, генерал-лейтенанта, командарма 19-й. Мне в срочном порядке присвоили звание генерал-полковника, и на следующий день я уже возглавил фронт.

Но чуда не произошло. 2 октября Гитлер двинул на Москву около восьми десятков отборных дивизий, 1700 танков и почти 1500 самолетов. Истекая кровью, наши войска вновь попали в окружение. Немцы устремились к Москве, а моя жизнь повисла на волоске: я наверняка разделил бы участь расстрелянного генерала армии Дмитрия Павлова, и только решительное, смелое вмешательство Георгия Константиновича, прибывшего мне на смену, спасло меня от сталинского гнева. Жуков отстоял меня и назначил своим заместителем. Спасибо ему».

А теперь послушаем самого И.С. Конева:

«К 10 октября стало совершенно ясно, что необходимо объединить силы двух фронтов – Западного и Резервного – в один фронт под единым командованием. Собравшиеся в Красновидово на командном пункте Западного фронта Молотов, Ворошилов, Василевский, я, член Военного совета Булганин (начальник штаба фронта В.Д. Соколовский в это время был во Ржеве), обсудив создавшееся положение, пришли к выводу, что объединение фронтов нужно провести немедленно. На должность командующего фронтом мы рекомендовали генерала армии Г.К. Жукова, назначенного 8 октября командующим Резервным фронтом.

Вот наши предложения, переданные в Ставку:

“Москва, товарищу Сталину.

Просим Ставку принять следующее решение:

1. В целях объединения руководства войсками на западном направлении к Москве объединить Западный и Резервный фронты в Западный фронт.

2. Назначить командующим Западным фронтом тов. Жукова.

3. Назначить тов. Конева первым заместителем командующего Западным фронтом.

4. Назначить тт. Булганина, Хохлова и Круглова членами Военного совета Западного фронта.

5. Тов. Жукову вступить в командование Западным фронтом в 18 часов 11 октября.

Молотов, Ворошилов, Конев, Булганин, Василевский.

15.45. 10.10.41 года”.

С этим предложением Ставка согласилась, и тотчас же последовал ее приказ об объединении фронтов. Ночью 12 октября мы донесли в Ставку о том, что я сдал, а Жуков принял командование Западным фронтом».

Таким образом получается, что первый опыт командования фронтом для И.С. Конева был неудачным, в результате чего он даже мог быть расстрелян. Но от этого его буквально спас Г.К. Жуков. Правда, сам Иван Степанович не соглашается с этим. Тем не менее на некоторое время боевые пути двух будущих маршалов Победы впервые тесно сошлись в великой Битве под Москвой.

В полях подмосковья

20 октября 1941 года было опубликовано специальное постановление ГКО № 291. Согласно этому постановлению оборона Москвы на рубежах, отстоящих на 100–120 километров к западу от столицы, возлагалась на войска Западного фронта. Калининский фронт должен был обеспечить надежное прикрытие столицы с севера. Таким образом, с этого момента основным действующим лицом в деле защиты Москвы становился Г.К. Жуков. По отношению к Западному фронту Калининский фронт стоял на втором месте.

Оборонительные операции советских войск на московском направлении во второй половине октября и ноябре 1941 года в отечественной литературе описаны достаточно подробно, и повторять их ход нет необходимости. Достаточно напомнить, что они носили исключительно упорный характер, советские войска отчаянно дрались за каждую пядь своей земли. Несмотря на это, противник также упорно стремился к продвижению вперед, твердо веря в свою победу. По своему характеру это была битва двух гигантских группировок, каждая их которых сражалась на пределе своих сил и возможностей. Во главе одной из них стоял Г.К. Жуков, а другую возглавлял С.И. Конев. За действиями каждого из них внимательно следил из Москвы И.В. Сталин.

Листая воспоминания Г.К. Жукова тех дней, без труда можно заметить, что все это время Георгий Константинович был полностью занят событиями, происходившими в полосе обороны войск Западного фронта. О событиях, имевших место в полосе Калининского фронта, он практически не вспоминал. Перед Жуковым стояла главная задача – остановить противника на подступах к Москве. Он ее выполнил, и враг был вынужден признать это.

Командующий 2-й танковой армией генерал Г. Гудериан писал:

«23 ноября во второй половине дня я решил лично отправиться к командующему группой армий “Центр” и попросить, чтобы он изменил поставленную мне задачу, которая стала невыполнимой. Я доложил фельдмаршалу фон Боку о том, что 2-я танковая армия находится в весьма тяжелом положении и что ее войска, особенно пехотные части, чрезвычайно утомлены; я указал на отсутствие зимнего обмундирования, на плохую работу службы тыла, незначительное количество танков и орудий, а также на угрозу сильно вытянутому восточному флангу со стороны свежих сил противника, прибывающих с Дальнего Востока в район Рязань, Коломна» (Гудериан Г. Воспоминания солдата. С. 337–338).

Точно так же поступил и И.С. Конев – его интересовали только события в полосе Калининского фронта. При этом он прекрасно понимал, что главная задача решается Западным фронтом, и всеми силами старался способствовать этому. Позже он писал: «В сложившейся к тому времени общей стратегической обстановке, когда развернулось решающее сражение за Москву, войска Калининского фронта при недостатке сил и средств должны были, по моему твердому убеждению, наступательными действиями и активной обороной на калининском направлении сковать левофланговую группировку группы армий “Центр”, не позволив немецко-фашистскому командованию перебросить от Калинина к Москве ни одного соединения. И эту задачу Калининский фронт выполнил, поскольку врагу не удалось перебросить на московское направление ни одной дивизии из танковой группы Гота и 9-й полевой армии, наступавших на Калинин и Торжок».

И это соответствовало истине.

Еще 27 ноября генерал Ф. Гальдер в своем дневнике писал: «На северном фланге ударной группы, наступающей на Москву, наши войска чувствуют себя уверенно и теснят противника…

Противник стягивает силы против наступающего крыла группы армией “Центр”, в район северо-западнее Москвы. И хотя это не крупные соединения, а мелкие группы, но они непрерывно прибывают на фронт и создают все новые препятствия на пути наших уставших войск. Перед фронтом соединений, наступающих на канал Москва – Волга, противник медленно отходит, ведя упорные арьергардные бои».

30 ноября он пишет: «Северное крыло группы армий “Центр”, преодолевая упорное сопротивление противника, который стремится любым мыслимым способом (вводит в бой подкрепления, ставит минные заграждения) задержать наше наступление, продвигается к Москве…»

Таким образом, благодаря усилиям всей страны Красной армии, командования и личного состава Западного и Калининского фронтов противник на ближних подступах к Москве был остановлен. Одновременно Генеральным штабом РККА был разработан план контрнаступательной операции, целью которой было отбросить противника от столицы. Эта операция должна была проводиться силами Западного, Калининского и частью сил Юго-Западного фронтов.

И это были не только планы. К концу ноября 1941 года советское руководство накопило необходимые резервы для перехода в контрнаступление. Так, в последних числах ноября 1941 года в дополнение к уже имевшимся там силам на московское направление были направлены свежие армии. Так, в район Рязани начала выдвижение 10-я резервная армия генерал-лейтенанта Ф.И. Голикова, в район Ногинска, Воскресенска и Коломны – 26-я резервная армия генерал-майора А.В. Куркина, в район Старо-Юрьево – 61-я резервная армия генерал-лейтенанта М.М. Попова. Каждая из этих армий состояла из семи стрелковых и двух кавалерийских дивизий, имела артиллерию, части боевого обеспечения, до норм были доведены запасы боеприпасов, горючего, продовольствия, фуража, а также теплое обмундирование для личного состава. Сосредоточение этих армий было приказано завершить в указанных районах в период со 2 по 5 декабря 1941 года (Русский архив. Т. 15 (4–1). С. 151–153).

О том, как рождался замысел этой операции, имеется несколько воспоминаний.

А.М. Василевский, в то время первый заместитель начальника Генерального штаба, пишет: «Сама идея контрнаступления под Москвой возникла в Ставке Верховного главнокомандования еще в начале ноября, после того как первая попытка противника прорваться к столице была сорвана. Но от нее пришлось тогда отказаться вследствие фашистского натиска, для отражения которого потребовались имевшиеся у нас резервы. Лишь в конце ноября, когда противник исчерпал свои наступательные возможности, его ударные группировки оказались растянутыми на широком фронте и он не успел закрепиться на достигнутых рубежах, Ставка возвратилась к идее контрнаступления… Генеральный штаб во главе с Б.М. Шапошниковым возвратился в Москву еще в 20-х числах ноября и тут же включился в работу по подготовке контрнаступления» (Василевский А.М. Дело всей жизни. С. 130–131).

Известно, что в конце ноября начальник Генерального штаба РККА Б.М. Шапошников был вызван на очередной доклад к И.В. Сталину. Во время доклада Борис Михайлович, подробно обрисовав сложившуюся обстановку, сделал вывод о том, что дальнейшее наступление немецких войск на московском направлении маловероятно.

– Это ваше личное мнение или мнение Генерального штаба? – недоверчиво спросил Сталин.

– Это вывод, основанный на многих источниках и подтвержденный конкретными расчетами, – ответил маршал. – Задача стратегической обороны нашими войсками выполнена успешно, настало время думать о переходе в контрнаступление.

Г.К. Жуков писал: «29 ноября я позвонил Верховному главнокомандующему и, доложив обстановку, просил его дать приказ о подчинении Западному фронту 1-й ударной и 10-й армий, чтобы нанести противнику более сильные удары и отбросить его подальше от Москвы.

В.И. Сталин слушал внимательно, а затем спросил:

– А вы уверены, что противник подошел к кризисному состоянию и не имеет возможности ввести в дело какую-либо новую крупную группировку?»

На этот вопрос Г.К. Жуков ответил, что уверен. Тогда И.В. Сталин сказал, что посоветуется с Генеральным штабом…

«Утром 30 ноября я доложил Ставке свои соображения…» (Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. С. 347).

30 ноября командующие всех фронтов, которые должны были участвовать в контрнаступлении, представили И.В. Сталину карты с планом предстоящих операций и объяснительные записки к ним.

Вечером того же дня войскам Калининского фронта Генеральным штабом была поставлена задача утром 1 декабря нанести удар по противнику в направлении Микулино-Городище, Тургиново с задачей выхода в тыл клинской группировке врага. Выслушав ее, И.С. Конев пытался доказать, что Калининский фронт не имеет сил для такого контрудара.

– Все дивизии имеют численность в среднем две с половиной – три тысячи человек, – говорил он. – Танков в составе фронта нет вовсе, а ряд соединений связаны боем с противником на других направлениях.

Генерал А.М. Василевский, который вел переговоры с командующим Калининским фронтом по этому вопросу, был несколько другого мнения.

– Ставка Верховного главнокомандования считает контрудар войсками вашего фронта не только возможным, но и крайне необходимым, – сказал он. – Мне непонятно ваше заявление, что все дивизии имеют в своем составе лишь по две-три тысячи человек. Передо мной донесение вашего штаба, полученное 24 ноября 1941 года, по которому 246-я стрелковая дивизия имеет 6800 человек, 119-я – 7200, 252-я – 5800, 256-я – 6000 и так далее. Этих сил вполне достаточно для проведения контрудара. Если в этих дивизиях, как вы заявили, действительно слаба артиллерия, то вы сможете усилить их за счет артполков РГК, которых у вас девять. По вопросу о танках я доложу Верховному и ответ дам позднее.

– Но вы не учитываете потерь за последние четверо суток, – заметил И.С. Конев. – Они у нас достаточно большие.

– Я это понимаю, – парировал А.М. Василевский. – Но по донесению вашего штаба, войска фронта за время последней наступательной операции потеряли всего до двух тысяч человек. Повторяю еще раз, что в вашем наступлении сильно заинтересована Ставка. На усиление вам к утру 4 декабря прибудет 262-я стрелковая дивизия из Северо-Западного фронта.

– Хорошо. Я приму все меры к скорейшей готовности, – пообещал И.С. Конев. – В состав 29-й армии войдут пять стрелковых дивизий, а ударную группировку возглавит командующий 31-й армией генерал Юшкевич. Но, товарищ Василевский, вы должны знать, что при таком положении оперативное построение 29-й армии будет в один эшелон без дивизионных и полковых резервов. А она обеспечивает три важных направления: на Торжок, на Медное и на Калинин. Это большой риск, на который я вынужден идти только под давлением Ставки.

Но А.М. Василевский уже не слушал жалоб командующего Калининским фронтом и положил трубку.

Сам И.С. Конев об этом эпизоде пишет следующее:

«30 ноября я получил указание Сталина о подготовке наступления с целью овладеть Калинином. В последующем предстояло наступать на Тургиново во фланг и тыл вражеской группировки, прорвавшейся к Москве. Трудно представить наше ликование по случаю предстоящего контрнаступления под Москвой. После пережитых испытаний это казалось великим праздником…

Нам предстояло наступать, а противник к началу декабря превосходил нас численно – примерно в полтора раза – и технически: у врага было больше артиллерии, танков и авиации. За период относительного ноябрьского затишья гитлеровцы успели сильно укрепить занимаемые позиции, создать прочную и глубокую оборону…»

* * *

Контрнаступление советских войск под Москвой в соответствии с планом, разработанным Генеральным штабом, началось 5 декабря 1941 года.

М.В. Василевский, в то время в связи с болезнью Б.М. Шапошникова – временно исполняющий обязанности начальника Генерального штаба РККА, пишет: «После ударов авиации и артиллерийской подготовки выполнение плана контрнаступления началось войсками Калининского фронта 5 декабря, а войсками ударных группировок Западного и Юго-Западного фронтов – 6 декабря. Развернулось грандиозное сражение. Успех нарастал с каждым днем. Инициатива бесспорно переходила к нам. Неожиданный удар советских войск произвел ошеломляющее впечатление на противника. 8 декабря Гитлер подписал так называемую директиву № 39, предусматривавшую общий переход немецких войск под Москвой к обороне» (Василевский А.М. Дело всей жизни. С. 166).

Читаем воспоминания Г.К. Жукова: «Вот наступило 6 декабря 1941 года. Войска Западного фронта севернее и южнее столицы начали контрнаступление… 6 декабря вступила в сражение и 10-я армия в районе Михайлова, где противник пытался удержать оборону, с тем чтобы прикрыть фланг отходившей 2-й танковой армии. 8 декабря из района Тулы перешли в наступление и остальные войска 50-й армии, угрожая отрезать пути отхода противника из Венева и Михайлова. Авиация фронта и Ставки непрерывно поддерживала удары кавалерийского корпуса генерала П.А. Белова, а также действия 50-й и 10-й армий. В ходе десятидневных боев войска левого крыла Западного фронта нанесли серьезное поражение 2-й танковой армии Гудериана и продвинулись вперед на 130 километров» (Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. С. 366–367).

И.С. Конев также оставил свои воспоминания о начале контрнаступления под Москвой. В них, в частности, он достаточно подробно описал освобождение войсками его фронта города Калинина 16 декабря, считая, что «разгром немецко-фашистской группировки в районе Калинина и освобождение этого крупного административного и промышленного центра оказали существенное влияние на оперативное положение советских войск на Западном направлении, особенно армий правого крыла Западного фронта».

В целом контрнаступление советских войск под Москвой в декабре 1941 года достигло своей цели. Отбросив ударную группировку противника на запад и нанеся ей серьезные потери, Красная армия ликвидировала опасность, нависшую над Москвой. В ходе этой операции был сорван план противника по овладению Москвой, нанесено поражение войскам группы армий «Центр». Был развеян миф о непобедимости германских войск. В военно-политическом отношении это была большая победа, значимость которой невозможно оспорить.

Контрнаступление продолжалось 34 суток. Общая ширина фронта боевых действий составила 1000 километров, а глубина продвижения советских войск – 100–250 километров. Среднесуточные темпы наступления стрелковых соединений равнялись 3–6 километрам.

Точную цифру потерь в период наступления советских войск под Москвой командование Германии не публиковало. Но, ссылаясь на Военный дневник Ф. Гальдера, можно подсчитать, что с 10 декабря 1941 года по 10 февраля 1942 года сухопутные войска Германии потеряли на Восточном фронте 191 тысячу человек. Безусловно, основная часть этих потерь произошла под Москвой. Но и советские войска понесли большие потери: безвозвратными – 139,6 тыс. человек, ранеными и обмороженными – 231,4 тыс. человек (Гальдер Ф. Военный дневник. Т. 3. Ч. 2. С. 120, 195. Россия и СССР в войнах ХХ века. С. 275).

После успешного завершения первого этапа стратегической наступательной операции советское командование приняло решение продолжать наступление с целью завершения разгрома группы армий «Центр». При этом Западному фронту была поставлена задача силами ударной группировки своего левого крыла к 11 января разгромить немецкие соединения в районе Мосальска и Юхнова и тотчас же двигаться в направлении на Вязьму, чтобы соединиться там с наступающими с севера войсками Калининского фронта. В результате должен был образоваться громадный котел, в котором могли быть разгромлены главные силы группы армий «Центр».

В рамках общего наступления на всех фронтах 8 января 1942 года были проведены Ржевско-Вяземская и Сычевско-Вяземская наступательные операции.

Сычевско-Вяземскую операцию осуществляли войска Калининского фронта. Перейдя в наступление 8 января, они при общем фронте 280 километров, сосредоточив усилия в полосе 85 километров, прорвали оборону противника и продвинулись на 80–90 километров.

В результате общего наступления советских войск на Западном направлении в январе – апреле 1942 года противник был отброшен еще на 60–150 километров от линии обороны, которую он занимал к началу января. Советские войска вышли на линию Холм, Велиж, Ржев, Гжатск, Киров, где перешли к обороне.

На завершающем этапе битвы под Москвой для завершения окружения вражеской группировки по решению Ставки ГВК была проведена Вяземская воздушно-десантная операция силами 4-го воздушно-десантного корпуса, который 27 января 1942 года начал десантирование в 30 километрах юго-западнее Вязьмы. Но сосредоточение 4-го воздушно-десантного корпуса в исходный район для десантирования осуществлялось при наличии крупных просчетов и недостатков. Так, план был составлен без участия штаба Западного фронта, что привело к просчетам в сроках перевозки корпуса в Калугу. Достаточных мер к обеспечению скрытности перевозки принято не было. Подготовка воздушно-десантной операции осуществлялась при остром дефиците времени, средств десантирования, авиационного и зенитного прикрытия и отсутствии опыта такого рода действий у советского командования.

Выброска воздушного десанта началась с десантирования в указанный район 8-й воздушно-десантной бригады. Передовой отряд этой бригады в результате плохой ориентировки летного состава был выброшен в другом районе, а также разбросан в радиусе от 20 до 25 километров. Сбор личного состава происходил крайне медленно. К утру 28 января из 648 десантников с трудом удалось собрать 476 человек. Большую часть вооружения, продовольствия и лыж, сброшенных на парашютах, найти не удалось. Также не удалось установить связь между передовым отрядом и основными силами бригады. Несмотря на это, командиру передового отряда удалось захватить указанный район, куда в ночь на 28 января было выброшено еще более 1500 человек.

В последующем из-за ряда обстоятельств, прежде всего нехватке авиации, десантирование остальных частей корпуса было приостановлено. Поэтому 8-я воздушно-десантная бригада не смогла выполнить поставленную перед ней задачу и перешла к действиям по самостоятельному плану.

Во второй половине февраля 4-й воздушно-десантный корпус получил новую боевую задачу. Однако при подготовке операции снова были допущены те же ошибки, что и в прошлый раз. Десантирование началось 18 февраля. Но из 20 самолетов, вылетевших в первый рейс, ни один не выполнил поставленную задачу, так как на земле оказалось слишком много костров и трудно было установить, которые из них являются ориентиром. Во второй рейс вылетело 18 самолетов, но только семь из них выполнили задачу. Тем не менее к 23 февраля в тыл противника было высажено 7373 человека и выброшено 1525 мешков с вооружением, боеприпасами и различным имуществом.

В ночь на 23 февраля десантировались командование и штаб 4-го воздушно-десантного корпуса. Но в это время самолет, на котором находилось командование корпуса, был атакован истребителями противника. Командир корпуса генерал-майор А.Ф. Левашов был убит. Командование принял начальник штаба корпуса полковник А.Ф. Казанкин.

И снова сбор личного состава после десантирования осуществлялся крайне медленно. Через четыре дня удалось собрать всего около половины людей, было утеряно много оружия, боеприпасов и другого имущества.

В ночь на 24 февраля корпус приступил к выполнению поставленной боевой задачи. Но обещанной поддержки корпуса ударами авиации с воздуха и огнем артиллерии не было. Поэтому заметных успехов достичь не удалось. Несмотря на это, части корпуса все же смогли в итоге февральских боев достичь рубежа, где должна была произойти их встреча с войсками 50-й армии. Но армия не смогла сломить сопротивление противника и вовремя выйти на соединение к корпусу. Корпус перешел к обороне занятого рубежа, который оборонял более месяца.

12 апреля командующий войсками Западного фронта отдал приказ командиру корпуса о переходе в наступление с целью выхода к войскам 50-й армии. Наступление началось 14 апреля, но успеха не имело. Утром 24 мая перешел в наступление противник. Корпус начал отходить, и 30 мая вышел в расположение 1-го гвардейского кавалерийского корпуса.

Таким образом, Вяземская воздушно-десантная операция стала первым боевым опытом применения советским командованием оперативного воздушного десанта. Командование ВДВ взяло на себя непосильную задачу подготовки к десантированию войск, не имея для этого средств и не зная оперативной обстановки и замысла наступательной операции фронта. Оно не осуществило должной подготовки и выброски воздушного десанта, не обеспечило его живучесть. В результате всего этого запланированная операция не достигла поставленных целей.

Несмотря на это, контрнаступление и общее наступление советских войск под Москвой получило высокую оценку историков. В капитальном научном труде «Разгром немецко-фашистских войск под Москвой», вышедшем в свет в 1964 году под редакций Маршала Советского Союза В.Д. Соколовского, сказано, что «советские Вооруженные силы в битве под Москвой одержали победу всемирно-исторического значения». При этом, ссылаясь на Ф. Гальдера, говорится о том, что с 30 сентября 1941 года по 28 февраля 1942 года потери немецких войск составили около полумиллиона человек. Высокими были и материальные потери немецких войск. Только одна 4-я полевая армия в этих боях потеряла более 40 тяжелых гаубиц, 45 150-мм и 100-мм пушек, более 70 штурмовых орудий, 28 минометов, 230 тракторов-тягачей. Примерно такое же положение наблюдалось и в других армиях. Безусловно, это были ощутимые потери для Германии, которой после них все тяжелее становилось добиваться новых побед над Красной армией.