Текст книги "Операции на окружение. Уроки и выводы"

Глава вторая. Горькие уроки

Окружение западнее Минска

К началу вторжения в СССР немецкое командование разработало стратегический план (план «Барбаросса») который предусматривал рассечение четырьмя мощными ударами танковых групп обороны советских войск, быстрое продвижение этих групп в глубину с целью охвата, окружения и уничтожения противника.

В частности, перед войсками Западного особого военного округа на направлении Минск – Смоленск была развернута группа армий «Центр», которая состояла из 27 пехотных, 5 танковых, 3 механизированных, 1 кавалерийской дивизий и 1 механизированной бригады.

Главной ударной силой группы армий «Центр» была 2-я танковая группа генерала Г. Гудериана, которая состояла из 47-го (командир генерал танковых войск Л. фон Швеппенбург) и 46-го (командир генерал танковых войск Г. фон Фитингхоф) моторизованных корпусов. Всего в составе этой танковой группы насчитывалось 832 танка. Кроме того, предусматривались действия в полосе группы армий «Центр» еще и 3-й танковой группы генерала Г. Гота (около 600 танков), первоначально наступавшей в Прибалтике. Таким образом, предназначенная для наступления на Белоруссию группа армий «Центр» представляла собой самую мощную из групп армий, действовавших на Восточном фронте, в составе которой могла быть сосредоточено свыше 1500 танков.

Противнику противостояли войска Западного особого военного округа (командующий генерал армии Д. Г. Павлов). К началу Великой Отечественной войны группировку войск округа представляли четыре общевойсковые армии (3-я, 10-я, 4-я, 13-я), в составе каждой из которых имелся механизированный корпус.

Так, главную ударную силу 3-й армии представлял 11-й механизированный корпус (командир генерал-майор танковых войск Д. К. Мостовенко), в составе которого насчитывалось 253 танка, в т. ч. 45 КВ и Т-34. Боеспособность этого корпуса была невысокой. Согласно донесению его политотдела Военному совету Западного фронта от 15 июля 1941 года, «…нападение фашистской Германии застало 11-й мехкорпус необеспеченным материально-техническим имуществом… До 10–15 % танков в поход не были взяты, так как находились в ремонте. Артполки не были укомплектованы полностью орудиями, приборами управления, транспортом и автомашинами. Автомашинами корпус был обеспечен в пределах 10–15 %. Мотоциклетный полк – пульбат, батальон связи, понтонные батальоны совершенно не были обеспечены инженерным и специальным имуществом. Батальон связи корпуса из положенных 19 раций имел одну 5-АК. Карт топографических районов боевых действий совершенно не было. Личным составом обеспеченность была: рядовым составом – 100 % (из них до 60–65 % майского призыва), младшим начсоставом до 60 %, в других частях корпуса 13–30 % и командно-начальствующим составом до 60 %…»

В состав 10-й армии входил 6-й механизированный корпус (командир генерал-майор М. Г. Хацкалевич), в соединениях которого насчитывалось более тысячи танков, из них 114 КВ, 238 – Т-34, 126 легких танков Т-26 и более 400 быстроходных БТ-2, БТ-5 и БТ-7. Правда, не совсем было ясно в отношении использования этого корпуса. Несмотря на то, что он был включен в состав 10-й армии и формально составлял ее подвижный резерв, в директиве командующего округом было указано, что корпус должен действовать только по решению командующего округом (фронтом). Это потенциально создавало трудности в управлении данным соединением.

Основной ударной силой 4-й армии был 14-й механизированный корпус (командир генерал-майор танковых войск С. И. Оборин), в составе соединений которого по состоянию на 19 июня 1941 года насчитывалось 534 танка. Характеризуя состояние этого корпуса, начальник штаба его 22-й танковой дивизии А. С. Кислицын пишет, что к началу войны это соединение получило около 4,5 тысячи молодого пополнения и было укомплектованной близко к штату (10,5 тысячи человек). Однако танки Т-26, ранее участвовавшие в войне с Финляндией, были сильно изношены, а поступление новых танков Т-34 ожидалось только к концу лета. Артиллерия получила новые 122-мм пушки-гаубицы, но не имела средств тяги. Личный состав был совершенно не обучен. К тому же накануне войны поступило распоряжение о сдаче боекомплекта танков на склады в неприкосновенный запас. Они были выгружены с боевых машин и сосредоточены в складах-землянках позади стоянки танков (ЦАМО РФ. Ф. 15. Оп. 725588. Д. 29. Л. 39–46).

Начальник штаба 30-й танковой дивизии В. И. Болотов писал, что к началу войны это соединение было укомплектовано личным составом в среднем на 80 %, а офицерским составом – на 85–85 %. Однако большинство офицеров звена командиров взводов и рот было выпускниками военных училищ и курсов младших лейтенантов, только что закончили свои военно-учебные заведения и не имели практического опыта управления войсками. Основная масса рядового состава – узбеки, казахи, туркмены – не владели русским языком и не имели должной военной подготовки (ЦАМО РФ. Ф. 15. Оп. 977445. Д. 67. Кор. 23298. Л. 10–14).

Таким образом, все механизированные корпуса, входившие в состав армий прикрытия государственной границы Западного особого военного округа, только со стороны выглядели мощными соединениями, способными решать сложные задачи. Реально же каждый из них имел серьезные недостатки, которые могли существенно повлиять на его боевые возможности.

Кроме механизированных корпусов трех армий прикрытия государственной границы в глубине развертывались 17, 20, 23 и 25-й механизированные корпуса, которые формально составляли резерв командующего войсками Западного особого военного округа, но с оговоркой, что их можно использовать только по разрешению Ставки Верховного главнокомандования. Более сильными из них были 23-й механизированный корпус (413 танков) и 25-й механизированный корпус (300 танков). Слабыми – 20-й механизированный корпус (94 танка) и 17-й механизированный корпус (63 танка).

Всего, по архивным данным, на 22 июня в составе войск Западного особого военного округа насчитывалось 672 тысячи человек личного состава, около 2556 танков (116 тяжелых, 126 средних и 2314 легких), 10 087 орудий и минометов (3586 пушек и гаубиц, 1260 120 и 82-мм минометов, более 2 тысяч противотанковых орудий и 190 76-мм зенитных орудий), 1909 самолетов (из них 424 новых) (ЦАМО РФ. Ф.208. Оп. 2589. Д. 93. Л. 5; Ф.16А. Оп. 2951. Д. 243. Л. 228–231).

Несмотря на численное превосходство советских войск, немецкому командованию удалось достичь внезапности начала наступления, в первые дни войны захватить господство в воздухе и прорвать советскую оборону на всех намеченных направлениях.

В частности, первый же день войны правый фланг 3-й армии был глубоко охвачен войсками 3-й танковой группы врага, выдвинувшимися на правый берег р. Неман на вильнюсском направлении. В результате этого между Северо-Западным и Западным фронтами образовался разрыв шириною до 130 км. В этот разрыв устремились танковые части противника и к вечеру 23 июня продвинулись в глубь нашей территории до 120 км.

Также тяжелая обстановка создалась и на левом крыле Западного фронта. Здесь против четырех развертывавшихся стрелковых дивизий первого эшелона 4-й армии перешли в наступление шестнадцать дивизий противника, в том числе четыре танковые. Обойдя Брестскую крепость, враг устремился в глубь советской территории. К вечеру 22 июня передовые танковые части противника заняли Кобрин и продвинулись в глубь нашей территории до 60 километров. Таким образом, уже к вечеру 22 июня обозначилась угроза глубокого охвата танковыми соединениями противника обоих флангов Западного фронта, центр которого, расположенный в белостокском выступе, был сильно выдвинут на запад.

В распоряжении командующего Западным фронтом, кроме войск первого эшелона, имелось, как указывалось выше, еще восемнадцать дивизий, находившихся на марше или следовавших по железной дороге. Часть этих сил могла быть использована для борьбы с войсками противника, охватывающими фланги фронта. Однако командование Западного фронта, не имея связи с армиями и не зная сложившейся обстановки, не приняло решительных мер по организации обороны или своевременному выводу войск из наметившегося «котла». При этом следует сказать и то, что в своих решениях командование фронта было связано указаниями народного комиссара обороны о необходимости разгрома ударных группировок немецких войск непосредственно вблизи границ СССР. Поэтому силы фронтового резерва, 11-го и 14-го механизированных корпусов, 23 и 24 июня были истрачены на нанесение контрударов, которые не достигли поставленной цели.

25 июня, когда создалась реальная угроза окружения противником всей белостокской группировки войск Западного фронта, Ставка Главного командования приказала отвести войска 3-й и 10-й армий на линию Лида, Слоним, Пинск. При этом отход было приказано провести на широком фронте, а марш совершать стремительно днем и ночью под прикрытием стойких арьергардов.

К моменту отдачи этих указаний для отхода белостокской группировки наших войск восточнее их еще оставался коридор шириною около 60 километров с небольшим количеством проселочных дорог. Быстрый отрыв от противника не получился также из-за недостатка автотранспортных средств и горючего.

К вечеру 28 июня силы противника, наступавшие от Гродно на юг и из района Вельска на северо-восток, соединились в районе Крынки (на р. Свислочь), отрезав пути отхода нашим войскам, находившимся в районе Белостока. В то же время противник со стороны Вельска вышел к Волковыску (85 км восточнее Белостока), а подвижные соединения 2-й немецкой танковой группы захватили Слоним. На следующий день враг окружил левофланговые части 10-й армии юго-восточнее Волковыска. Из состава 3-й и 10-й армий продолжали отход на восток лишь четыре стрелковые, одна танковая и одна кавалерийская дивизии. Остальные войска этих армий, а также одна стрелковая дивизия 4-й армии, попав в окружение, продолжали вести бои в тылу противника.

К вечеру 29 июня противнику удалось прорваться в район Минска, где произошло соединение войск 3-й и 2-й танковых групп. Пути отхода на восток войскам 3-й, 10-й и части сил 13-й армий, которые вели бои в районах Белостока, Волковыска, юго-восточнее Лиды и западнее Минска, оказались перехваченными противником. Всего в районе западнее Минска оказались окруженными в общей сложности свыше десяти дивизий Западного фронта.

Окруженные советские войска организовали оборону в районе, включающем Налибокскую пущу, Новогрудские высоты и возвышенности юго-западнее Минска. Их героическое сопротивление, продолжавшееся до 8 июля, сковало значительные силы противника. Несмотря на это, многие окруженные советские части вырывались из окружения и выходили на соединение со своими войсками. Некоторые части, оставшиеся в тылу врага, перешли к партизанским действиям.

Точное количество личного состава советских войск, плененных в районе западнее Минска, до сих пор точно неизвестно. Сводки группы армий «Центр» сообщают о пленении 324 тысяч человек. Немецкий историк В. Хаупт пишет, что было пленено 287,7 тысяч человек. Советские источники признают, что в боях от границы до Минска советские войска безвозвратно потеряли (убитыми, пропавшими без вести) 341 тысячу человек.

Независимо от количества потерь нужно признать, что первая оборонительная операция войсками Западного фронта была бездарно проиграна. И это при том, что оборонявшиеся там войска по многим показателями превосходили противника. Неготовность их командования противостоять решительным действиям противника привела к окружению и разгрому крупной группировки советских войск, первому с начала Великой Отечественной войны, что имело не только военное, но и большое идеологическое значение.

Уманская бойня

На южном крыле советско-германского фронта, в полосе обороны Юго-Западного фронта, наступали немецкие и венгерские войска, входившие в состав группы армий «Юг». Основной ударной силой данной группы армий была 1-я танковая группа (командующий Э. фон Клейст). Нанеся удар в стык между 5-й и 6-й армиями Юго-Западного фронта, она быстро прорвала тактическую оборону советских войск, район контрударов механизированных корпусов и вырвалась на оперативный простор. Также неудачно сложились первые оборонительные операции и в полосах других армий Юго-Западного и вновь образованного Южного фронтов, войска которых под давлением противника начали быстро отступать на восток. Попытки советского командования остановить противника на линии укрепленных районов, расположенных на старой границе СССР, также не увенчались успехом.

В исключительно тяжелом положении оказались войска 6-й армии, которые к 1 июля 1941 года были вынуждены вести боевые действия на 200-километровом фронте, находясь в состоянии непрерывного отхода и арьергардных боев. Несмотря на то, что к тому времени корпусные формирования уже свое тактическое значение практически потеряли, их штабы по-прежнему продолжали руководить подчиненными войсками, отдавая им приказы, которые нередко перечили армейским. Кроме того, в полосе армии скопилось множество частей фронтового подчинения, которые вообще не получали никаких указаний и нередко действовали на свой страх и риск. В результате этого в полосе 6-й армии, перенасыщенной войсками, нередко возникало хаотическое движение сил и средств, которое не поддавалось никакой организации и только порождало беспорядок и панику.

Со 2 по 6 июля войска Юго-Западного фронта продолжали отход, с трудом сдерживая наступление противника. Разрыв между Новоград-Волынским и Шепетовкой все более увеличивался. Командование фронтом для закрытия этой бреши направило туда три дивизии 49-го и 7-го стрелковых корпусов. Но эти соединения, зачастую вступавшие в бой сразу после выгрузки из эшелонов, без изучения противника и общей обстановки в полосе своих войск, без надлежащей огневой подготовки и знания местности, быстро превращались в разрозненные группы, которые не могли выполнить поставленной боевой задачи. Так в горниле расхлябанности и неорганизованности бесцельно гибли последние резервы Юго-Западного фронта.

Неразбериха в высших эшелонах военного руководства продолжалась. Даже 7 июля Ставка Главного командования еще не представляла себе в полной мере того, что происходило на стыке 5-й и 6-й армий Юго-Западного фронта. Поэтому она шлет директивы войскам этих армий, приказывая оборонять рубежи, которые уже захвачены противником. В результате этого 8 и 9 июля вспыхивают ожесточенные бои в районе Бердычева, после чего обстановка на стыке 5-й и 6-й армий еще более ухудшилась. Противник отбросил сводные подразделения советских войск и устремился на восток с задачей овладеть Житомиром и Бердычевом. 10 июля передовые соединения 1-й танковой группы заняли Житомир. Глубоко забитый танковый «клин» окончательно расчленил силы Юго-Западного фронта: 5-я армия была потеснена на север, остальные – на юг.

11 июля, несмотря на то что обстановка продолжала ухудшаться, командующий Юго-Западным фронтом генерал М. П. Кирпонос по-прежнему продолжал считать, что способен нормализовать ее силами 5-й и 6-й армий. Он приказывает их командующим закрыть образовавшийся прорыв и отрезать «прорвавшиеся на Житомир и Бердычев мехсоединения противника». С этой целью он приказал 6-й армии и 16-му механизированному корпусу, в 15 часов 12 июля перейти в наступление в направлении Романовка (40 километров северо-западнее Бердычева). Но выполнить эту задачу войска этих армий уже не могли из-за отсутствия сил, средств и времени на подготовку контрударов. 12 июля противник вышел на ближние подступы к Киеву, упершись своими передовыми частями в Киевский укрепленный район.

Выход противника к Киевскому укрепленному району был очень болезненно воспринят в Москве. В тот же день по решению Ставки Верховного главного командования на южном крыле советско-германского фронта было образовано Полевое управление главкома Юго-Западного направления, которое расположилось в Полтаве и должно было взять на себя руководство операциями Юго-Западного и Южного фронтов. Во главе этого высокого органа оперативно-стратегического управления был поставлен Маршал Советского Союза С. М. Буденный. Членом Военного совета стал первый секретарь ЦК РКП(б) Украины Н. С. Хрущев, начальником штаба – генерал-майор А. П. Покровский. Перед Юго-Западным стратегическим направлением была поставлена главная задача – обеспечить надежную оборону Киева.

Но руководство вермахта приняло другое решение. Детально изучив обстановку, было решило не штурмовать Киевский укрепленный район, а приступить к реализации плана по охвату и окружению главных сил Юго-Западного фронта в районе западнее Днепра. Для этого было решено, заслонившись со стороны Белой Церкви силами двух моторизованных и двух танковых дивизий, тремя танковыми и двумя моторизованными дивизиями нанести удар в тыл 6-й и 12-й армий в общем направлении на Умань. С юго-запада в этом же направлении начать наступление смежными флангами 17-й и 11-й германских армий. В случае успешной реализации этого замысла должен был создаться очередной огромный «котел», в котором должны были оказаться практически силы трех армий Юго-Западного фронта.

Реализация этого замысла началась 16 июля. В этот день противнику удалось прорвать Летический укрепленный район на фронте 12-й армии (южный удар). Одновременно на правом фланге 6-й армии 1-я немецкая танковая группа начала выдвижение с рубежа Бердычев, Белая Церковь в южном направлении, осуществляя охват фланга 6-й армии с востока.

Только теперь Ставка ВГК осознала угрозу окружения войск 6-й и 12-й армий Юго-Западного фронта, и 18 июля направила директиву об их отводе на новый рубеж к утру 21 июля. При этом темп отхода определялся 30–40 километров в сутки, что для пехоты, действующей в пеших боевых порядках, означал не что иное, как безоглядное бегство. Ни о каких эффективных арьергардных боях уже не могло быть и речи.

Для того чтобы снизить темпы отхода, 21 июля в помощь 6-й и 12-й армиям из резерва Южного фронта был направлен 2-й механизированный корпус генерал-лейтенанта Ю. Ф. Новосельского (358 танков (в том числе 10 – КВ и 46 – Т-34). На первый взгляд это была существенная помощь, которая могла повлиять на обстановку. Но этот корпус, пройдя 200 километров своим ходом, растерял значительную часть своих танков. Кроме того, по прибытии он был немедленно, без должной подготовки, брошен в бой против передовых частей 1-й танковой группы противника в районе населенного пункта Христиновка и, не добившись успеха, лишился значительной части своих танков.

Общая обстановка в полосах 6-й и 12-й армий неуклонно продолжала ухудшаться. Под ударами противника с севера и юга соединения обеих армий отходили к Умани, постепенно теряя сопротивляемость и перемешиваясь. Видя это, командующий 12-й армией генерал П. Г. Понеделин послал в штаб Юго-Западного фронта телеграмму следующего содержания: «Обстановка потрясающая. 6-я и 12-я армии требуют настоятельного объединения действий обеих армий».

23 июля части 11-й и 16-й танковых дивизий 1-й танковой группы противника вышли на ближние подступы к Умани с севера. В это же время с запада и юга к этому городу подошли части 49-го горного егерского корпуса. К исходу 24 июля войска 6-й и 12-й армий оказались охваченными с трех сторон войсками противника. Авиационного прикрытия с воздуха практически не было, запасы материальных средств подходили к концу.

В связи с этим перед Ставкой Верховного главного командования остро встал вопрос о положении дел на левом крыле Юго-Западного фронта, где наметился очередной крупный «котел» для войск 6-й и 12-й армий. По логике вещей, нужно было сделать все возможное для их отхода в районы действий основных сил Юго-Западного или Южного фронтов. Но в это время Сталина и командование Юго-Западного стратегического направления больше всего заботила судьба Киева. Пользуясь этим, командующий Юго-Западным фронтом 24 июля возбудил ходатайство перед главкомом Юго-Западного стратегического направления о передаче полуокруженных армий в состав Южного фронта, С. М. Буденный поддержал это ходатайство, а Ставка ВГК его одобрила.

25 июля по приказу Ставки ВГК войска 6-й и 12-й армий слились в единую группу под командованием генерала П. Г. Понеделина, которая официально была передана из состава Юго-Западного фронта вновь образованному Южному фронту.

Таким образом, во время, самое трудное для остатков войск 6-й и 12-й армий, на уровне Ставки ВГК, Генерального штаба РККА, штабов Юго-Западного и Южного начались мероприятия, связанные с передачей управления этими объединениями с одного командного пункта на другой. Осуществление этих мероприятий на деле означало временную потерю управления, а главное – уклонение от ответственности за судьбы гибнущих войск командования обоих фронтов и даже Ставки Верховного Главного командования. Поэтому вместо жесткого управления, действенной и неотложной помощи штабы 6-й и 12-й армий начали получать шифровки размытого содержания, которые нередко перечили друг другу. Видимо, и в Москве и на местах в то время забыли древнюю народную мудрость о том, что на переправе лошадей менять не следует, и что при больной голове ногам всегда горе!!!

С утра 26 июля положение в полосе группы Понеделина резко ухудшилось. Растянутые на широком фронте, ослабленные дивизии 6-го стрелкового корпуса не выдержали ударов противника и вечером 26 июля начали отходить. Ответные контратаки, проведенные ими 27 июля, успеха не имели, армия неудержимо откатывалась на восток. Южный фронт к тому времени также никак не мог повлиять на судьбу войск этой группы ввиду отсутствия связи с ними. В оперативной сводке штаба этого фронта за 27 июня было сказано: «Установить точное положение частей 6-й и 12-й армий невозможно за отсутствием связи… Посланные на самолете делегаты связи не вернулись».

К 29 июня фронт отходивших войск группы Понеделина все еще имел дугообразную форму, хотя и неумолимо сжимался вокруг Умани. В этот день на уманском аэродроме приземлился последний самолет У-2 с офицером связи Южного фронта. Он доставил очередной приказ командующего фронтом о переходе группы Понеделина в решительное наступление. Генерал Понеделин долго смотрел на эту бумагу, затем молча положил ее в планшет. Ф. Гальдер в своем военном дневнике в этот день делает следующую запись: «В результате успешных действий наших войск создается мешок в районе западнее и севернее Первомайска» (Гальдер Ф. Военный дневник. Т. 3. С. 214–215).

Нужно сказать, что даже в это критическое время Г. А. Понеделин и его штаб делали все возможное, чтобы вырваться из окружения. Но, не зная общей обстановки, они зачастую действовали неудачно и не использовали последние имевшиеся шансы.

На рассвете 2 августа П. Г. Понеделин докладывает командующему Южным фронтом, что окружение остатков войск 6-й и 12-й армий завершено полностью. Он радирует: «Налицо прямая угроза распада общего боевого порядка 6-й и 12-й армий на два изолированных очага… Резервов нет… Боеприпасов нет. Горючее на исходе».

К исходу 2 августа танковые дивизии 1-й танковой группы вышли в Первомайску и соединились с войсками 17-й полевой армии. Вокруг группы Понеделина образовалось двойное кольцо окружения. С севера и востока на нее наступали части трех танковых и двух моторизованных дивизий. С запада надвигались части четырех пехотных дивизий. На юге действовали части двух горнострелковых, двух пехотных и двух легких пехотных дивизий Германии, а также венгерский, румынский корпуса и итальянская дивизия. Всего против войск группы П. Г. Понеделина в районе Первомайск, Умань, Кировоград действовали 22 дивизии противника.

3 августа в полосе войск Южного фронта началась эвакуация Кировограда. Войска фронта медленно отходят на восток, уничтожая за собой мосты, разрушая железную дорогу. Судьба войск, окруженных под Уманью, уже практически не интересует ни командование Южного фронта, ни Юго-Западного стратегического направления. Они озабочены одной целью – удержать линию Днепра.

А окруженные под Уманью остатки группы Понеделина продолжают вести бои. Более того, командующий в очередной раз пытается организовать прорыв из окружения. По этому вопросу в селе Подвысоком 3 августа были собраны командиры, которые еще не потеряли управление подчиненными войсками. По их докладам получалось, что всего в этом районе находится около 65 тысяч человек, но точной цифры назвать никто не мог. В отношении организации прорыва также единого мнения не было. Одни предлагали прорываться на восток, другие – на юг. Одни хотели действовать большими формированиями, другие – просачиваться через боевые порядки противника мелкими группами. Одни предлагали начать прорыв в начале ночи, чтобы к утру как можно дальше продвинуться в избранном направлении, другие – с целью достижения внезапности рвать фронт противника на рассвете или даже среди белого дня. Не достигнув единства понимания обстановки и замысла действий, прорыв решили отложить.

В ночь на 4 августа кольцо вражеского окружения вокруг группы Понеделина сжалось до предела. Район, в котором сгрудились в этот день окруженные остатки 6-й и 12-й армий, не превышал размеров 10 на 10 километров. Кончаются боеприпасы. Приказано беречь каждый патрон. Но штаб Южного фронта в этот день докладывает в Ставку: «Группа Понеделина продолжает оставаться в прежнем положении, причем совершенно непонятна медлительность в выполнении неоднократного приказа о выводе ее частей на реку Синюха… От Понеделина получена радиограмма панического содержания, что организованный выход из боя без уничтожения своей материальной части или без немедленной помощи извне якобы невозможен. Эта оценка положения Понеделиным неверна и сплошного фронта (окружения. – Авт.) нет. Имеются промежутки до 10 и более километров. Топтание на месте Понеделина другим иначе объяснено быть не может, как только растерянностью, нераспорядительностью, неэнергичностью. В то же время обстановка в районе Ново-Миргород, Ново-Украинка не дает возможности Южному фронту помочь Понеделину войсками, кроме авиации, которая все время на него работает. Понеделину вновь подтверждаем приказ ночными атаками пробить себе путь».

Таким образом, командующий Южным фронтом генерал Тюленев в очередной раз постарался снять с себя ответственность за судьбу группы Понеделина, окруженной под Уманью. При этом он не стеснялся в обвинении самого командарма в грехах, недопустимых для любого военачальника, и этим поклепом оправдывал свою неспособность помочь окруженным.

А между тем войска группы П. Г. Понеделина продолжали мужественно сражаться, рассчитывая на помощи извне. Непосредственный участник этих событий И. А. Хизенко в книге «Ожившие страницы» пишет: «Весь день – в беспрерывных атаках: атакуют немцы – обороняемся и рвемся вперед мы; атакуем мы – переходит к обороне и теснее сжимает кольцо противник. Фашисты через усилители предлагают сдаваться в плен. Дают время для размышления» (Хизенко И. А. Ожившие страницы. С. 83).

В ночь на 5 августа на командном пункте 80-й стрелковой дивизии собиралось командование 6-й армии. Принимается решение пробиваться к своим. Из-за отсутствия точных данных о противнике и своих войсках прорываться решили одновременно несколькими группами в разных направлениях. Снарядов для огневого обеспечения прорыва уже не было. Ставшие бесполезными артиллерийские орудия были приведены в негодность. Оставалось несколько исправных тракторов, которые служили артиллерийскими тягачами. Решились на военную хитрость.

Поэт Е. А. Долматовский, также участник описываемых событий, в книге «Зеленая брама» по поводу обеспечения этого прорыва пишет: «Ночью 5 августа артиллеристы гоняли взад-вперед по Зеленой браме тягачи, рассчитывая, что противник примет их за танки, идущие на прорыв. А тем временем основная колонна прорыва покидала село… Отвлекающий маневр артиллеристов был просто вызовом огня на себя. Это – и, к сожалению, только это – удалось… Под обстрел себя подставили, но существенной помощи главным силам 6-й и 12-й армий не оказали…» (Долматовский Е. А. Зеленая брама. С. 226).

Другая часть войск группы Понеделина решила идти на прорыв в северном направлении. В сводном отряде собралось около 500 активных штыков. Прорыв был назначен на 9 часов утра. Вначале советским воинам удалось вклиниться на несколько километров в оборону противника. Но затем немецкое командование, перебросив силы на угрожаемое направление, вынудило их прекратить дальнейший прорыв.

Пока 5 августа остатки 6-й и 12-й армий истекали кровью, стремясь самостоятельно вырваться из окружения, штаб Южного фронта в очередной раз докладывает в Москву о том, что отдал приказ генералу П. Г. Понеделину «новыми атаками пробить себе путь и выйти из окружения в восточном направлении». Этот приказ окруженным войскам доставляется самолетом санитарной авиации, который с трудом садится на узкой полоске еще советской земли, которая насквозь уже простреливается артиллерией противника. П. Г. Понеделин, прочитав приказ командующего фронтом, тяжело вздохнул и попросил пилота забрать несколько мешков с почтой. К сожалению, этот самолет был подбит на взлете, и последние письма несчастных так и не попали на Большую землю.

О последних днях и часах героического сопротивления войск группы Понеделина Г. Штеец в книге «Горные егеря под Уманью» пишет: «Командир корпуса имел убеждение, что захваченный в котел противник очень силен… С упорством и фонатическим самообладанием враг еще надеялся на удачу, что сможет прорвать кольцо окруженными силами. Поэтому командир корпуса принял решение 5 августа наступать одновременно всеми силами корпуса, подвергнув с 10 часов утра этого дня район Торговицы – Небеливка – лес западнее Подвысокого бомбардировке. К тому времени на счету 1-й горнострелковой дивизии уже было захвачено 2500 пленных, 23 орудия всех видов, 3 танка, 200 повозок, много оружия и боеприпасов.

Но успех, на который надеялись и который требовал так много выдержки, храбрости и нечеловеческого по силе напряжения войск, 5 августа опять достигнут не был. Враг без перерыва преследовал, всегда и всюду стоял и разбивал. Боролся своей последней героической борьбой, несравненно твердый и фанатически решительный. Он полагал в своем безнадежном положении, подстегиваемый комиссарами, ни в коем случае не сдаваться. Он еще надеялся прорваться на юг и юго-восток.

С наступлением темноты противник возобновил попытки прорыва, но прорваться ему не удалось. Но и части 4-й горнострелковой дивизии не имели сил для преследования русских, и оставались на своих позициях…» (Штеец Г. Горные егеря под Уманью. Гайдельберг, 1955. С. 161).