Текст книги "Вермахт «непобедимый и легендарный». Военное искусство Рейха"

Приказ о проведении контрудара за подписью С. К. Тимошенко и Г. К. Жукова вызвал резкие возражения начальника штаба Юго-Западного фронта генерал-лейтенанта М. А. Пуркаева. Он пытался доказать, что нельзя наносить контрудар в условиях неясной обстановки, когда противник не остановлен обороной, а у войск фронта на данном направлении недостаточно сил и средств. Но командующий фронтом М. П. Кирпонос в присутствии начальника Генерального штаба предпочитал помалкивать, а сам Г. К. Жуков не терпел никаких возражений.

Поэтому утром 23 июня, когда угроза прорыва противником тактической зоны обороны 5-й армии Юго-Западного фронта стала вполне очевидна, генерал-майор М. И. Потапов получил приказ командующего войсками фронта генерала М. П. Кирпоноса на переход всех сил его армии в наступление с задачей уничтожить владимир-волынскую группировку врага и восстановить положение по государственной границе. Задача была явно непосильная, поскольку три армейских корпуса противника, усиленные танками, развивали наступление на восток. Не позволяло 5-й армии перейти к наступательным действиям и то обстоятельство, что ее резерв – 22-й механизированный корпус (без 41-й танковой дивизии) в ночь на 23 июня совершил 50-километровый марш, после которого приводил себя в порядок. Его 41-я танковая дивизия в это время вела боевые действия с противником, прикрывая Ковель.

Примерно такая же обстановка была и в штабе Западного фронта, куда были направлены другие высшие военные руководители РККА. Генерал Д. Г. Павлов, явно растерявшись, только послушно дублировал приказы вышестоящего руководства в войска, подчас не имея достоверной информации о положении подчиненных. Между тем части противника все глубже и глубже охватывали с флангов белостокскую группировку, быстро продвигаясь к Минску.

Командующий Северо-Западным фронтом, выполняя директиву Главного военного совета, решил нанести контрудар по прорвавшемуся в полосе 8-й армии противнику силами 12-го механизированного корпуса и 2-й танковой дивизии 3-го механизированного корпуса из района юго-западнее Шяуляя соответственно в западном и южном направлениях и разгромить группировку противника, достигшую рек Дубисса и Неман.

Непосредственная организация контрудара была возложена на командующего 8-й армией генерал-лейтенанта П. П. Собенникова, который не располагал для этого ни достаточным временем, ни возможностями организовать взаимодействие как между соединениями, участвующими в контрударе, так и с соседними войсками Западного фронта. Командирам соединений времени на организацию боевых действий не отводилось. Кроме того, контрудар предполагалось нанести в полосе шириной до 40 км, что неизбежно привело бы к распылению сил. В танковых дивизиях не хватало горючего, средств тяги для артиллерии и радиостанций. Главная роль в этом контрударе отводилась 12-му механизированному корпусу, в состав которого входили 23-я и 28-я танковые и 202-я моторизованная дивизии (всего 780 танков).

Контрудар начался утром 23 июня, и сразу же сказались недостатки в его организации. Танковые дивизии 12-го механизированного корпуса вступали в бой с марша, с ходу, без взаимодействия друг с другом и под ударами авиации противника, безраздельно господствовавшей в воздухе. 23-я и 28-я танковые дивизии начали наступление разновременно и в разных направлениях. Общее управление подчиненными соединениями командир корпуса генерал-майор Н. М. Шестопалов осуществлять не мог, поскольку 23-я танковая дивизия была временно подчинена командиру 10-го стрелкового корпуса, а 28-я танковая дивизия – командующему 8-й армией.

Несмотря на это, 23-я танковая дивизия в результате контрудара продвинулась в указанном направлении на 60–70 километров. Но при этом ее тылы оказались отрезанными от танковых колонн. В другой, 28-й, танковой дивизии этого корпуса 23 июля успешно действовал только один 55-й танковый полк, который разгромил вражескую колонну танков и мотопехоты, уничтожил артиллерийскую батарею и 7 противотанковых орудий врага. Но из-за отсутствия взаимодействия с другими частями дивизии и эта контратака была прекращена, не достигнув поставленной цели.

23 июня контрудары интенсивно наносились и в полосе обороны Западного фронта силами 11-го и 14-го механизированных корпусов 3-й и 4-й армий северо-западнее Гродно и на брестском направлении.

Наиболее успешно действовали соединения 11-го механизированного корпуса 3-й армии (командир корпуса – генерал-майор Д. К. Мостовенко), особенно 29-я танковая дивизия под командованием полковника Н. П. Студнева. Развернувшись западнее Гродно в полосе шириной 6 км, дивизия атаковала наступавшие соединения 20-го армейского корпуса противника и даже отбросила их на 6–7 км к западу. Затем к этой дивизии присоединилась 33-я танковая дивизия. Однако из-за отсутствия авиационной поддержки и надежной противовоздушной обороны, взаимодействия со стрелковыми частями и артиллерией корпус успеха не добился и, потеряв около 450 танков из 900, был вынужден перейти к обороне по восточному берегу реки Королин.

Контрудар 14-го механизированного корпуса 4-й армии также успеха не имел, поскольку его 22-я и 30-я танковые дивизии, действуя отдельными частями в полосе шириной до 50 километров, 23 июня проводили, по существу, разрозненные контратаки против крупных сил противника и под непрерывными ударами его авиации. В ходе боя корпус потерял около 150 танков из 230, принимавших участие в контрударе.

Все последующие попытки командования 3-й и 4-й армий восстановить положение по государственной границе силами своих резервов закончились неудачей.

Таким образом, обстановка второго дня войны была характерна двумя основными моментами. Со стороны немецких войск продолжались операции в соответствии с ранее разработанным планом, хотя на отдельных направлениях и возникли трудности в связи с усилившимся сопротивлением советских войск. С советской стороны – армии прикрытия государственной границы, лишенные возможности начать свои оборонительные операции в соответствии с ранее разработанным планом, вышестоящим командованием были поставлены перед необходимостью проводить контрудары по противнику.

24 июня

Э. фон Манштейн, командир 56-го танкового корпуса 4-й танковой группы, действовавшей в полосе группы армий «Север»:

«Корпусу, как мы и надеялись, удалось найти во время прорыва слабое место в обороне противника. Правда, он все время наталкивался на вражеские части, которые бросались против него в бой. Но его дивизиям удавалось сравнительно быстро ломать вражеское сопротивление, хотя иногда и в упорных боях.

Слева от нас 41-й танковый корпус встретил сначала сильную группировку противника, сосредоточенную в районе Шяуляя, и поэтому сильно задержался. Справа от нас левый фланг 16-й армии боролся за Ковно (Каунас).

Наш 56-й танковый корпус уже 24 июня овладел в районе Вилкомерз большой дорогой, ведущей на Двинск (Даугавпилс). Вклинившись на 170 км в глубину вражеской территории, корпус оставил далеко позади себя не только своих соседей, но и вражеские части, располагавшиеся в пограничной области. Только 130 км отделяли нас от желаемой цели – от мостов через Двину!

Встал вопрос – сможем ли мы сохранить такой темп? Было очевидно, что противник бросит на нас свежие силы из резервов. Одновременно он мог бы каждое мгновение закрыть, хотя бы временно, образовавшуюся после нас брешь и отрезать нас от тылов. Нас не раз предупреждало об осторожности командование танковой группы. Но мы не были намерены из-за нашего промедления упустить изменчивое счастье. Наша 290-я пехотная дивизия не могла, конечно, выдержать такого темпа. Но так как она следовала за корпусом, то это придавало нам некоторую уверенность, и она отвлекала уже на себя большие силы, которые могли напасть на нас с тыла.

Корпус наступал на заветную цель – Двинск (Даугавпилс) обеими дивизиями, 8-й танковой, действовавшей на большом шоссе и продвигавшейся медленнее по обходным путям южнее шоссе, и 3-й мотопехотной дивизией. Обе дивизии в упорных боях частично разбили бросаемые в бой вражеские резервы; уничтожили 70 вражеских танков (примерно половина всей численности наших танков), и много вражеских батарей осталось на дорогах. На сбор пленных у нас оставалось мало времени и сил». (Манштейн Э. Потерянные победы. С. 187.)

В. Хаупт:

«24 июня снова вмешалось ОКХ, назначившее командующего 4-й армией генерал-фельдмаршала фон Клюге командующим обеими танковыми группами (2-й и 3-й. – Авт.). Он должен был обеспечить единое командование. 4-я армия фельдмаршала, находившаяся между танковыми группами, не могла следовать сразу же за ушедшими вперед танковыми группами, так как дивизии должны были не допустить разрыва на стыках, чтобы обеспечить фронт окружения по обе стороны от Белостока. Так, вечером 24 июня фронт впервые взял винтовку «к ноге». (Хаупт В. Сражения группы армий «Центр». С. 35.)

Г. Гудериан, командующий 2-й танковой группой:

«24 июня в 8 час. 25 мин. я оставил свой командный пункт и поехал по направлению к Слониму. В этот город уже вошла 17-я танковая дивизия. Но по дороге от Ружаны в Слоним я натолкнулся на русскую пехоту, державшую под огнем шоссе, по которому должно было идти наступление. Батарея 17-й танковой дивизии и спешившиеся стрелки-мотоциклисты вяло вели на шоссе огневой бой. Я вынужден был вмешаться и огнем пулемета из командирского танка заставил противника покинуть свои позиции. Теперь я мог продолжать поездку. В 11 час. 30 мин. я прибыл на командный пункт 17-й танковой дивизии, расположенный на западной окраине Слонима, где, кроме командира дивизии генерала фон Арнима, я встретил командира корпуса генерала Лемельзена.

Обсуждая создавшуюся обстановку, мы услышали в нашем тылу интенсивный артиллерийский и пулеметный огонь; горящая грузовая автомашина мешала наблюдать за шоссе, идущим из Белостока; обстановка была неясной, пока из дыма не показались два русских танка. Ведя интенсивный огонь из пушек и пулеметов, они пытались пробиться на Слоним, преследуемые нашими танками T-IV, которые также интенсивно стреляли. Русские танки обнаружили нас; в нескольких шагах от места нашего нахождения разорвалось несколько снарядов: мы лишились возможности видеть и слышать. Будучи опытными солдатами, мы тотчас же бросились на землю, и только не привыкший к войне бедняга подполковник Феллер, присланный к нам командующим резервной армией, сделал это недостаточно быстро и получил весьма неприятное ранение. Командир противотанкового дивизиона подполковник Дальмер-Цербе получил тяжелое ранение и через несколько дней умер. Эти русские танки удалось уничтожить в городе.

Затем я осмотрел передовые позиции в Слониме и поехал на танке T-IV через нейтральную полосу в 18-ю танковую дивизию. В 15 час. 30 мин. я снова был в Слониме, после того как 18-я танковая дивизия получила задачу наступать в направлении Барановичи, а 29-я мотодивизия – ускорить продвижение в направлении Слонима. Затем я поехал обратно на командный пункт группы и вдруг наскочил на русскую пехоту, которая на грузовых автомашинах была переброшена к Слониму; солдаты как раз намеревались сойти с машин. Сидевший рядом со мной водитель получил приказ «Полный газ», и мы пролетели мимо изумленных русских; ошеломленные такой неожиданной встречей, они не успели даже открыть огонь. Русские, должно быть, узнали меня, так как их пресса сообщила потом о моей смерти; поэтому меня попросили исправить их ошибку через немецкое радио.

В 20 час. 15 мин. я снова в своем штабе. Там я узнал о тяжелых боях на нашем правом фланге, где с 23 июня у Малорита 53-й армейский корпус успешно отбивал атаки русских. Части 12-го армейского корпуса, находившиеся между 24-м и 47-м танковыми корпусами, стали устанавливать связь, правда, еще недостаточно прочную; левому флангу танковой группы серьезно угрожало все возраставшее давление русских, отступавших из Белостока. Пришлось обеспечить этот фланг, быстро подтянув 29-ю мотодивизию и 47-й танковый корпус.

К счастью, мы не знали, как нервничал Гитлер в этот день, опасаясь, что крупные русские силы могут сорвать на каком-либо участке наш охватывающий маневр. Гитлер хотел приостановить продвижение танковой группы и направить ее немедленно против сил противника в районе Белостока. На этот раз главное командование оказалось еще достаточно сильным, чтобы настоять на ранее принятом решении и завершить охват наступлением на Минск». (Гудериан Г. Воспоминания солдата. С. 211–212.)

Г. Гот, командующий 3-й танковой группой:

«Командир 57-го танкового корпуса доложил утром 24 июня, что в районе южнее Вороново передовые части 18-й моторизованной дивизии были контратакованы крупными силами противника. 12-я танковая дивизия этого корпуса от Вороново двигается по направлению к Ошмянам.

Рано утром 7-я танковая дивизия 39-го корпуса после большого боя овладела городом Вильнюс. Противник отошел за реку Вилия. Танковый полк 7-й дивизии продолжал продвигаться на Михалишки. 20-я танковая дивизия подошла к Вильнюсу, а 20-я и 14-я моторизованные дивизии, продвигавшиеся к городу, растянулись так, что некоторые их части находились еще в Алитусе. Воздушная разведка, произведенная рано утром, не обнаружила никакого движения противника от Западной Двины к линии Минск – Вильнюс, зато по дороге Новогрудок – Лида отмечалось большое движение войск противника.

Под угрозой охвата противник начал отход из района Белостока – объекта операции 2-й и 3-й танковых групп. В этот день 2-я танковая группа установила в районе Слонима боевое соприкосновение с противником. Таким образом, железная дорога Белосток – Барановичи – Минск была перерезана. Противник предпринял попытки найти выход в северном направлении». (Гот Г. Танковые операции. С. 72.)

Ф. Гальдер, начальник Генерального штаба сухопутных войск Германии:

«Противник в пограничной полосе почти всюду оказывал сопротивление. Если он при этом не совсем представлял себе обстановку, то это явилось следствием тактической внезапности, которая привела к тому, что сопротивление противника оказалось неорганизованным, разобщенным и поэтому малоэффективным...

Признаков оперативного отхода противника пока нет. Только на севере имела место попытка организованного отхода к Западной Двине с целью занятия на ней оборонительного рубежа...

Середина дня. Наши войска заняли Вильнюс, Каунас и Кейданы....

Войска группы армий «Юг», отражая сильные контратаки противника (особенно сильные на фронте 4-го армейского корпуса севернее (северо-западнее) Львова), успешно продвигаются вперед. Противник несет большие потери.

17-я армия своим правым флангом достигла возвышенности в районе Мостиска... Противник бросает в бой резервы, подводимые из тыла. Таким образом, существует надежда, что в ближайшие дни нашим войскам в ходе дальнейшего наступления удастся полностью разбить силы противника, расположенные на Украине.

Следует отметить упорство отдельных русских соединений в бою. Имели место случаи, когда гарнизоны дотов взрывали себя вместе с дотами, не желая сдаваться в плен.

На фронте группы армий «Центр» кольцо окружения вокруг района восточнее Белостока уже значительно сузилось в районе Минска. Танковая группа Гота, которая... была направлена... через Молодечно на возвышенность севернее Минска, успешно продолжает наступление и в настоящее время находится в 30 км от Минска.

Таким образом, группа Гота выходит в тыл последней резервной группе противника, брошенной из района Минска на Барановичи навстречу танковой группе Гудериана и уже вступившей в бой с ней в районе Слонима при поддержке частей, подтянутых с востока через Слуцк. Если в ближайшие дни группе Гудериана удастся прорваться в направлении Барановичей, то кольцо окружения окончательно сожмется...

Дальнейшая задача состоит в том, чтобы 4-я армия, наступая своим левым корпусом на Волковыск, и 9-я армия, наступая своим правофланговым корпусом на Лунна, соединились и образовали своими пехотными соединениями внутреннее кольцо окружения вокруг района Белостока, а затем при поддержке соединений, примыкающих к ним с запада, максимально сузили это кольцо.

Войска группы армий «Север» почти на всем фронте (за исключением 291-й пехотной дивизии, наступающей на Либаву (Лиепаю), отражали танковые контратаки противника, которые предположительно вел 3-й танковый корпус русских при поддержке нескольких мотомеханизированных бригад...

В общем, теперь стало ясно, что русские не думают об отступлении, а, напротив, бросают все, что имеют в своем распоряжении, навстречу вклинившимся германским войскам. При этом Верховное командование противника, видимо, совершенно не участвует в руководстве операциями войск. Причины таких действий противника неясны. Полное отсутствие крупных оперативных резервов совершенно лишает командование противника возможности эффективно влиять на ход боевых действий...» (Гальдер Ф. Военный дневник. Т. 3, кн. 1. С. 36–38).

Из советских источников следует, что в полосе войск Северо-Западного фронта с утра 24 июня контрудар был возобновлен и вылился в крупное встречное танковое сражение, в котором с обеих сторон приняло участие около тысячи танков. Но этот плохо подготовленный контрудар успеха не достиг, хотя советские механизированные корпуса понесли большие потери. Так, 12-й механизированный корпус лишился около 80 процентов материальной части и практически потерял боеспособность.

В полосе 5-й армии Юго-Западного фронта на рассвете 24 июня 19-я танковая дивизия 22-го механизированного корпуса сосредоточилась в районе севернее Войницы, а его 215-я моторизованная дивизия с приданным танковым полком – в 10–15 км севернее Владимира-Волынского. В 14 часов 19-я танковая дивизия, имевшая всего лишь 45 исправных танков Т-26 и 12 бронеавтомобилей, во взаимодействии с 135-й стрелковой дивизией атаковала противника в направлении Войницы и вынудила его к отходу. Однако к 18 часам 24 июня противник сам нанес удар по левому флангу советских дивизий, в результате которого 19-я танковая дивизия потеряла более половины танков и отошла. В бою был убит командир 22-го механизированного корпуса генерал-майор С. М. Кондрусев, ранены командир 19-й танковой дивизии и все подчиненные ему командиры полков.

В полосе обороны войск 9-й армии в первые дни Великой Отечественной войны противник вел наступление так называемыми ударно-поисковыми группами, но масштабных наступательных операций не начинал. В течение 24 июня его отдельные части и подразделения на всем фронте продолжали попытки форсировать реки Прут и Дунай, но все эти попытки, за исключением одного направления, были отражены советскими войсками. Только в районе Скулени врагу утром этого дня удалось силами до двух-трех пехотных полков с двадцатью танками и большим отрядом мотоциклистов форсировать реку Прут и закрепиться на ее восточном берегу.

Таким образом, прорыв, а точнее – первые наступательные операции немецких войск на советскую территорию были проведены успешно в строгом соответствии с ранее разработанным планом. На всех направлениях главных ударов войскам Вермахта удалось прорваться через расположенную по линии государственной границы СССР полосу укрепленных районов, нанести поражение основным силам выдвигавшихся из глубины армий первого стратегического эшелона противника, ввести в сражение все имевшиеся четыре танковые группы и выйти на оперативный простор. Одновременно с этим немецкая авиация, нанеся ощутимое поражение советской авиации, захватила господство в воздухе. В результате этого в течение первых трех суток после начала войны Вермахт создал условия для захвата стратегической инициативы на всем советско-германском фронте.

О потерях сторон в первые дни войны, как об одном из важнейших критериев военного искусства, до сих пор не известно. Первая запись на этот счет в Военном дневнике начальника Генерального штаба сухопутных войск Германии генерал-полковника Ф. Гальдера появилась только за 30 июня 1941 года: 41 тысяча человек, в том числе 8,9 тысячи убитыми. Советское командование в эти дни потерь в войсках Красной Армии не считало. Но если учитывать, что эти первые три дня после начала войны были самыми трудными и с точки зрения управления для советского командования самыми бестолковыми, то вполне закономерным будет утверждение, что потери советских войск 22–24 июня превысили потери Вермахта на порядок.

Логика таких рассуждений подтверждается и другими фактическими материалами. Так, в дневнике Ф. Гальдера указано, что с 22 июня по 13 июля 1941 года общие потери сухопутных войск Вермахта на Восточном фронте составили 92,1 тысячи человек. При этом известно, что в ходе стратегической оборонительной операции в Прибалтике за первые 18 суток войны советские войска потеряли 88,5 тысячи человек, в Белоруссии – 417,8 тысячи человек, в Западной Украине – 241,6 тысячи человек. Таким образом, только за первые 18 суток войны потери советских войск (не считая Заполярья) достигли почти 748 тысяч человек.

Безусловно, боевые действия на советско-германском фронте к концу первой декады июля 1941 года со стороны немецких войск приобрели уже не только характер прорыва. Получили развитие такие более эффективные способы и приемы разгрома противника, как фронтальное и параллельное преследование, выход во фланг и тыл, охват и даже окружение. Известно, что при реализации этих приемов и способов обороняющаяся сторона несет большие потери, чем наступающая, но соотношение потери на 13 июля стало 1:8 в пользу Вермахта. Это говорит не только о возросшем сопротивлении советских войск, но и о том, что война в целом начала приобретать более системный характер.