Текст книги "Генерал Брусилов. Лучший полководец Первой Мировой войны"

Развертывание армии

18 июля 1914 года А. А. Брусилов вернулся в штаб 12-го армейского корпуса, располагавшийся в Виннице. По плану мобилизационного развертывания русских войск в районе этого корпуса должна была развертываться 8-я армия Юго-Западного фронта, в командование которой и вступал Брусилов. Для него, безусловно, это не было новостью. 8-я армия развертывалась по мобилизационному плану Генерального штаба, с которым заранее были ознакомлены и командование Киевского военного округа, и сам Брусилов. Но назначение на должность командующего армией он воспринял с большим энтузиазмом и тут же написал жене: «Я не честолюбив, ничего лично для себя не домогался, но, посвятив всю свою жизнь военному делу и изучая это сложное дело беспрерывно в течение всей своей жизни, вкладывая всю свою душу в подготовку войск к войне, я хотел проверить себя, свои знания, свои мечты и упования в более широком масштабе».

По мобилизационному расписанию на август 1914 года 8-я армия должна была состоять из четырех армейских корпусов (12-го корпуса Киевского военного округа, 7-го и 8-го корпусов Одесского округа и 24-го корпуса Казанского округа). Кроме того, в ее состав включались четыре соединения конницы и ряда отдельных частей и подразделений армейского комплекта.

А. А. Брусилов – командующий 8-й армией (1914 г.).

Армейские корпуса были неоднородного состава. Так, 12-й армейский корпус состоял из трех пехотных дивизий и отдельной стрелковой бригады, двух кавалерийских полков и одной отдельной донской казачьей сотни, конного горно-артиллерийского и мортирного артиллерийского дивизионов и саперного батальона. Всего в его составе насчитывалось 48 пехотных батальонов, 15 кавалерийских сотен, имелось 112 пулеметов и 192 орудия. 7-й армейский корпус состоял из двух пехотных дивизий, казачьего полка, отдельной донской казачьей сотни. Всего в его составе имелось 32 пехотных батальона, 9 эскадронов и сотен, 64 пулемета, 96 орудий. 8-й армейский корпус имел 40 батальонов пехоты, две сотни, 96 пулеметов и 120 орудий. XXIV армейский корпус в своем составе насчитывал 32 батальона пехоты, 7 сотен, 64 пулемета и 96 орудий. Кроме того, в каждом армейском корпусе имелся отдельный мортирный дивизион (12 орудий), 3 саперные и одна телеграфная роты. Армейская конница была представлена четырьмя кавалерийскими дивизиями (116 эскадронов и сотен, 60 конных орудий и 16 пулеметов). В состав частей армейского комплекта входили два дивизиона 4-й тяжелой артиллерийской бригады (12 тяжелых орудий), понтонный батальон, искровая рота и три авиационных отряда русского Императорского Военно-воздушного флота.

Таким образом, всего в 8-й армии по штатному расписанию после завершения отмобилизования должно было находиться 160 батальонов пехоты, 153 эскадрона и сотен, 352 пулемета, 568 различных орудий, 48 мортир, 13 саперных и 4 телеграфных роты, два понтонных батальона и 18 аэропланов. Однако эти войска либо находились на значительном удалении от границы, либо требовали серьезного пополнения резервистами.

Управление войсками в звене армия – корпус – дивизия в то время осуществлялось телеграфом по стационарным проводным линиям связи. Но так как эти линии были гражданского назначения, то для того, чтобы сохранить секретность, широко практиковалось направление во все концы офицеров связи на лошадях, автомобилях и даже самолетах. Вполне понятно, что при отсутствии дорог поездки офицеров связи на лошадях и автомобилях занимали слишком много времени. Но и имевшиеся в армии самолеты в то время не обладали для этого необходимыми качествами. Поэтому вполне понятно, что об оперативности управления войсками со стороны штаба армии говорить не приходилось, и основную работу этого порядка должны были выполнять командующие и штабы корпусов и дивизий.

Прибыв в Винницу, Брусилов на вокзале был встречен генерал-майором П. Н. Ломновским, назначенным начальником штаба 8-й армии. Это был еще сравнительно молодой генерал, которого Алексей Алексеевич до этого знал как генерал-квартирмейстера штаба Киевского военного округа. Во время обеда они познакомились ближе.

Брусилов узнал, что Петр Николаевич окончил Тифлисский кадетский корпус, Павловское училище и Николаевскую военную академию. После академии ему довелось служить в качестве старшего адъютанта штаба корпуса в Туркестане, начальника штаба дивизии в Приамурье. В период русско-японской войны Ломновский состоял в различных должностях при штабе 1-й Маньчжурской армии и главнокомандующего на Дальнем Востоке. За отличия в этой войне был награжден Золотым оружием. В последующие годы Ломновский был начальником штаба стрелковой дивизии, командиром стрелкового полка, а с августа 1912 года проходил службу в качестве генерал-квартирмейстера штаба Киевского военного округа. В связи с последней должностью план стратегического развертывания войск этого округа и Галицийский театр военных действий он знал достаточно хорошо. В своих воспоминаниях о Ломновском А. А. Брусилов писал: «Это был человек умный, знающий, энергичный и в высшей степени трудолюбивый. Не знаю, почему он составил себе репутацию панического генерала. Подобная характеристика совершенно неверна. Он быстро соображал, точно выполнял мои приказания и своевременно их передавал в войска, был дисциплинирован и никогда не выказывал трусости и нерешительности… Его недостаток был в том, что он не очень доверял своим штабным сотрудникам и лично старался входить во все мелочи, в особенности по генерал-квартирмейстерской части. Этим он обезличивал своих помощников и переобременял себя работой, доводившей его до переутомления. Во всяком случае, это был отличный начальник штаба».

Ближайшим помощником начальника штаба армии был генерал-квартирмейстер, должность которого с начала войны до середины сентября 1914 года занимал генерал-майор А. И. Деникин, которого затем на этом посту сменил генерал Никитин. Деникин как грамотный офицер, выпускник Николаевской академии Генерального штаба, безусловно, соответствовал занимаемой должности. Но он не любил штабную работу и рвался в строй, где затем хорошо проявил себя уже в качестве командира. Поэтому о Деникине в качестве генерал-квартирмейстера штаба армии, который затем был объявлен одним из главных врагов Советской власти в начале 20-х годов, Брусилов писал очень осторожно, отметив, однако, что «на строевом поприще он выказал отличные дарования боевого генерала». О Никитине же Брусилов писал, как о человеке средних способностей, честном, спокойном и «при таком начальнике штаба, как Ломновский, не игравшем в штабе никакой роли».

Поэтому, едва прибыв в Винницу, где находилось управление формируемой 8-й армии, А. А. Брусилов первым делом решил ближе познакомиться с командирами подчиненных ему соединений. Он приказал вызвать их в Винницу на служебное совещание, и П. Н. Ломновскому с большим трудом удалось выполнить эту задачу. И это не удивительно, ведь некоторых генералов известие о начале войны застало в служебных командировках и отпусках. Тем не менее к 25 июля этот приказ был выполнен.

Золотое (Георгиевское) оружие

К тому времени Брусилов уже знал, что вместо него командиром 12-го армейского корпуса назначен генерал-лейтенант Леонтий Вильгельмович Леш, который только что прибыл в Винницу из Туркестана. Изучая его личное дело, Алексей Алексеевич про себя отметил, что дед Леша по материнской линии – генерал от артиллерии Федор Карлович Дитерихс – в период с 1878 по 1894 год был директором Пажеского корпуса, при пансионе которого Леонтий и воспитывался в детстве. Затем Леонтий окончил Киевское военное училище и Николаевскую академию Генерального штаба. Участвовал в войне в Китае в 1900 году, командовал бригадой во время русско-японской войны 1904–1905 гг., за боевые отличия был награжден орденами Святого Владимира 3-й степени и Святого Георгия 4-й степени, а также Золотым оружием.

Вернувшись из Маньчжурии, Л. В. Леш командовал дивизией, корпусом, а в 1913 году был назначен начальником Закаспийской области и одновременно – командиром дислоцировавшегося там 2-го Туркестанского корпуса. Важно было то, что по службе Леш характеризовался как исключительно грамотный офицер и волевой, распорядительный военачальник, и лично знавшие Леонтия Вильгельмовича люди отмечали его выдержанность, такт и немецкую пунктуальность.

Командиром 24-го армейского корпуса был генерал от кавалерии Афанасий Андреевич Цуриков – по возрасту ровесник А. А. Брусилова. Военное образование он получил в Николаевском кавалерийском училище, а затем в Николаевской академии Генерального штаба. В молодости Цуриков участвовал в русско-турецкой войне 1877–1878 гг., затем командовал эскадроном, полком, бригадой, дивизией, был начальником штаба армейского корпуса. В январе 1914 года он вступил в командование этим корпусом.

Командиром 7-го армейского корпуса был генерал от инфантерии Эдуард Владимирович Экк. Он окончил Константиновское военное училище, а в 1876 году – Николаевскую академию Генерального штаба. Участвовал в русско-турецкой и русско-японской войнах, в последней будучи уже командиром пехотной дивизии. Правда, после окончания войны с Японией он ушел из строевой службы и был назначен командующим войсками Сибирского военного округа. Восьмилетняя административная работа, конечно же, несколько оторвала этого генерала от жизни войск, но большой предыдущий жизненный и боевой опыт должен был позволить ему быстро наверстать упущенное.

Леш Леонтий Вильгельмович.

Яркой по тем временам личностью был командир 8-го армейского корпуса Радко-Дмитриев – болгарин по национальности. Еще в молодые годы он примкнул к освободительному движению, которое вело борьбу за освобождение Болгарии от турецкого ига, а во время русско-турецкой войны 1877–1878 гг. был зачислен в состав русской армии. Это обстоятельство на всю последующую жизнь сделало его убежденным сторонником союза Болгарии с Россией.

После обретения Болгарией независимости Радко-Дмитриев закончил военное училище в Софии, а в 1884 году – Николаевскую академию Генерального штаба в Петербурге. Вернувшись в Болгарию, в 1885 году он участвовал в сербско-болгарской войне, а затем стал одним из участников государственного переворота, завершившегося свержением враждебно настроенного по отношению к России князя Александра. После этого Радко-Дмитриев по заданию русского Генерального штаба некоторое время состоял на дипломатической службе в Румынии, а затем, уже в качестве офицера русской армии, служил на Кавказе.

Командир 8-го армейского корпуса генерал Радко-Дмитриев.

В 1989 году подполковник Радко-Дмитриев вновь вернулся на родину. Там он служил в должностях начальника штаба дивизии, начальника оперативного отделения болгарского Генерального штаба, а с 1904 по 1912 год был начальником Генерального штаба болгарской армии. Во время очередной болгаро-турецкой войны в 1912 году Радко-Дмитриев командовал 3-й болгарской армией, а в 1913 году занимал пост помощника главнокомандующего всей действующей болгарской армией.

В это время на политической почве между правительствами Болгарии и России возникли серьезные разногласия, и генерал-лейтенант Радко-Дмитриев из-за своих прорусских настроений оказался неугодным на родине, правительство которой ориентировалось на союз с Германией и Австро-Венгрией. Осенью 1913 года в ранге болгарского посланника приехал в Петербург. В следующем году, едва узнав об объявлении Россией войны Германии и Австро-Венгрии, он принял русское подданство и был назначен командиром 8-го корпуса 8-й армии.

Таким образом, этот генерал обладал достаточно большим боевым опытом и опытом управления войсками. В то же время, не пройдя необходимых должностных ступеней в русской армии, он не был знаком ни с ее жизнью, ни с офицерским корпусом, в результате чего многие строевые генералы на него смотрели, как на инородное тело, по высочайшей воле оказавшееся в их среде.

Ближе познакомившись в командирами корпусов, Брусилов поставил каждому из них конкретные задачи по подготовке подчиненных им соединений и частей к началу боевых действий, после чего вместе с начальником штаба армии спланировал свои поездки в войска. Посещая части, он обязательно проводил их смотр и осуществлял опрос солдат. При этом вопросы задавались самые примитивные, не требовавшие глубоких знаний для ответа. Результаты этих опросов оставили у Брусилова неприятный осадок. Характеризуя общее состояние солдатской массы, прежде всего людей, призванных из резерва, он пишет: «Даже после объявления войны прибывшие из внутренних областей России пополнения совершенно не понимали, какая это война свалилась им на голову – как будто бы ни с того ни с сего. Сколько раз спрашивал… из-за чего мы воюем, и всегда неизбежно получал ответ, что какой-то там эрц-герц-перц с женой были кем-то убиты, а потому австрияки хотели обидеть сербов. Но кто же такие сербы – не знал почти никто, что такое славяне – было также темно, а почему немцы из-за Сербии вздумали воевать – было совершенно неизвестно. Выходило, что людей вели на убой неизвестно из-за чего, то есть по капризу царя»[15]15
  Брусилов А. А. Мои воспоминания. С. 75.


[Закрыть].

Нужно понимать, что в книге, написанной уже после Октябрьской революции, Брусилов не мог положительно отзываться о царе. Но не вызывает сомнения тот факт, что солдат, призванный в армию из глухой российской деревни, плохо разбирался в международной политике и страдал из-за своей оторванности от дома, от своего крестьянского хозяйства. Но тогда не было принято, чтобы даже младший офицер, не то что генерал, копался в душе рядового солдата. И я уверен, что Брусилов не был исключением из этого правила.

Несколько недель понадобилось командующему и штабу 8-й армии на сколачивание своего штаба, уяснение обстановки, налаживание связи между подчиненными соединениями и частями и сосредоточение их в указанной полосе наступления. При этом нужно учитывать тот факт, что ни фронтовых, ни армейских штабов в мирное время в Вооруженных силах Российской империи не было, и после объявления мобилизации их приходилось создавать практически на голом месте.

При отсутствии фронтовых и армейских органов управления разведка противостоящей стороны велась из рук вон плохо. Брусилов пишет: «Сведения о противнике были у нас довольно скудны, и, правду говоря, наша разведка в общем была налажена мало удовлетворительно. Воздушная разведка вследствие недостатка и плохого качества самолетов была довольно слабая; тем не менее то, что мы знали, получалось главным образом через ее посредство. Агентов шпионажа у нас было мало; и те, которых мы наскоро набрали, были плохи. Кавалерийская разведка проникнуть глубоко не могла, так как пограничная река Збруч была сплошь и густо занята неприятельскими пехотными заставами. В общем, нам было известно, что пока против нас больших неприятельских сил не обнаружено; предполагалось, что неприятельские войска сосредоточиваются на Серете, по линии Тарнополь – Трембовля – Чортков, но в каком количестве и как расположены их силы, узнать не удалось»[16]16
  Брусилов А. А. Мои воспоминания. С. 37.


[Закрыть].

Схема 2. Наступление войск Юго-Западного фронта (4 июня – начало сентября 1914 г.).

Безусловно, в таких условиях о разработке штабами фронта и армии планов наступательной операции речи быть не могло. Войскам было приказано начать движение вперед в ранее указанных им направлениях с надеждой на то, что удастся упредить противника в развертывании сил у границы, а последующие события помогут прояснить сложившуюся обстановку. Все еще действовал девиз Наполеона столетней давности: «Главное – начать сражение, а там – да поможет нам Бог». Но с требованиями военного искусства этот девиз не имел ничего общего. Не только каждый командир армейского корпуса, но и каждый командир дивизии и даже бригады должны были действовать на свой страх и риск. Поэтому говорить о деятельности генерала А. А. Брусилова в начале Первой мировой войны как военачальника фактически не приходится. Тем не менее 8-я армия к концу июля 1914 года была сосредоточена на линии Печиски-Проскуров-Антоновцы-Ярмолинцы, имея впереди две кавалерийские дивизии, за которыми продолжали развертывание армейские корпуса.

Первые сражения

24 июля рано утром, еще за несколько часов до официального объявления войны, австро-венгерским командованием был отдан приказ пограничникам о подрыве единственного железнодорожного моста в районе пограничной станции Волочиск. Этот факт говорит о том, что масштабные наступательные действия на данном направлении в ближайшее время противником не предусматривались, но австрийцы опасались таких действий с русской стороны.

Правда, покорно сидеть и ждать этого удара австрийское командование также не собиралось. 26 июля разведывательные подразделения австро-венгерской конницы перешли через границу в районе Волочиска и заняли находившиеся на русской территории населенные пункты Охоговцы и Голохвасты. 27 июля к этим населенным пунктам подошли части 12-й кавалерийской дивизии, выдвигавшейся в авангарде 8-й армии, и по приказу генерала А. М. Каледина 12-й уланский полк с ходу атаковал противника. В скоротечном бою австрийские разведчики были частично перебиты, частично захвачены в плен. При этом с убитого венгерского офицера была снята сумка с документами, немедленно доставленная в штаб армии. Осмотр этих документов позволил Брусилову сделать вывод о том, что граница с венгерской стороны охраняется только подразделениями пограничной стражи (жандармы и ландштурмисты), при том, что в районе Тарнополя противник должных сил не имеет, а соединения XI вражеского корпуса все еще находятся в районе Львова.

28 августа кавалерия обеих сторон вошла в боевое соприкосновение по рубежу реки Збруч. Завязались бои местного значения между передовыми частями, выражавшиеся в перестрелках и редких сабельных стычках. При этом русская кавалерия постоянно натыкалась на густую цепь австрийских усиленных пехотой пограничных постов, «прорывать которую удавалось лишь в исключительных случаях».

Атака русской кавалерии.

Брусилов, регулярно получавший информацию о положении на границе, постоянно требовал от своей конницы более активных действий. В исполнение его приказа 2 августа части 2-й Сводной казачьей дивизии подошли к пограничному местечку Гусятину, овладели им, а затем продвинулись западнее этого места еще на 20–25 км. При этом противник нигде не был обнаружен. Однако командир дивизии, получив сведения о выдвижении значительных сил противника со стороны Каменец-Подольского, поспешил отвести свои части к Городку, где и перешел к обороне. В течение ночи на 4 августа находившийся в Городке пехотный батальон вырыл окопы на западной окраине этого местечка, а кавалерия расположилась на флангах.

4 августа днем 5-я Ганноверская кавалерийская дивизия противника начала наступление на Городок. Красочное описание этого боя дает Н. Н. Головин. В частности, он пишет: «В начале четвертого часа… со стороны леса показались развернутые австрийские конные части, идущие в атаку на Городок. В полном порядке, отчетливо вырисовываясь на фоне желтого поля синими мундирами и красными чикчирами (штанами. – Авт.), стройными разомкнутыми линиями, одна за другой, приближались венгерские гусары к нашим пехотным позициям, держа направление вдоль Гусятинской дороги. Приблизительно на глаз можно было определить, что шла в атаку конная часть силою около бригады.

Наша пехота молчала… Подпустив гусар примерно на 700–800 шагов, стрелки по всему фронту открыли ружейный и пулеметный огонь. Стали падать всадники и лошади, стройность и порядок сразу нарушились. Неся большие потери, первая линия не выдержала нашего огня. Они в беспорядке сворачивают вправо, подставляя себя фланговому огню, и наконец остатки поворачивают назад. Следующая линия, также попав под огонь, несет потери и поворачивает назад. Все поле покрывается скачущими всадниками, спешащими выйти из сферы огня. Еще несколько мгновений, и остатки венгерской конницы скрываются из вида в складках местности, и только разбросанные по полю, в одиночку и группами, многочисленные тела убитых и раненых гусар и лошадей свидетельствуют о разыгравшемся здесь только что жестоком бое»[17]17
  Головин Н. Н. Из истории кампании 1914 года на русском фронте. Галицийская битва. С. 120–121.


[Закрыть].

Сам А. А. Брусилов более скромно пишет: «Австрийская конница, подходя к Городку, развернула сомкнутый строй и без разведки, очертя голову понеслась в атаку на нашу пехоту». Безусловно, ружейным, пулеметным и артиллерийским огнем с места эта атака была успешно отбита.

В этот же день, 4 августа, другая кавалерийская дивизия противника начала наступление на Каменец-Подольский и заняла этот город. Но, узнав о поражении под Городком, австрийцы не только отошли назад, оставив ранее захваченный Каменец-Подольский, но и вернули собранную с его жителей контрибуцию. Оказывается, сбор контрибуции (денежных поборов) с населения захваченных городов в то время был правилом, ради чего и велись войны. По этому поводу сам Брусилов пишет: «Это было совершенно естественно, потому что они хорошо понимали, что если они возьмут контрибуцию с жителей Каменец-Подольска, то и я, в свою очередь, заняв Тарнополь, Трембовлю и Чортков, не пощажу этих городов и обложу их такой же, если не большей, контрибуцией»[18]18
  Брусилов А. А. Мои воспоминания. С. 79.


[Закрыть].

Несмотря на победу у Городка, Брусилов был очень недоволен самовольным решением командира 2-й Сводной казачьей дивизии на отход и в тот же день своим приказом отстранил его от занимаемой должности, назначив вместо него «энергичного» командира бригады генерала Павлова.

Выдвижение русских войск в исходные районы для наступления.

5 августа передовые войска 8-й армии перешли через реку Збруч, пересекли государственную границу и вступили в Галицию. Они были встречены только незначительными силами противника. 9 августа 2-я Сводная казачья дивизия занимает Чортков.

Так же успешно на территории противника действовала и 12-я кавалерийская дивизия генерала А. М. Каледина. 9 августа она подошла к Тарнополю, занятому противником, который Каледин решил атаковать с ходу. Но на этот раз история, произошедшая под Городком, повторилась, но уже не в пользу русских. Части Каледина, атаковавшие Тарнополь в конном строю, были остановлены встречным огнем противника.

Основные силы 8-й армии переправились через Збруч 8 августа. Используя успех кавалерии, они без боев начали продвижение по территории противника и к исходу 9 августа вышли к реке Серет на фронте от Тарнополя до Трембовли.

Из сохранившихся архивных документов видно, что и к исходу 9 августа как русское, так и австро-венгерское командование крайне слабо ориентировалось в реально создавшейся обстановке. В частности, командование Юго-Западного фронта плохо знало о месте сосредоточения главных сил противника, а для австро-венгерского командования «сюрпризом» стало появление на фронте 8-й армии Брусилова. Поэтому говорить о том, как осуществлялось управление войсками в это время, крайне сложно. Директивы, которые следовали одна за другой, часто не выполнялись ввиду смены обстановки, а иногда и по воле командиров отдельных корпусов и дивизий. 8-я армия двигалась вперед самопроизвольно массой, а ее штаб главным образом фиксировал уже достигнутые результаты. При этом основные усилия 8-й армии по-прежнему были сосредоточены на ее правом фланге, примыкавшем к 3-й армии генерала Рузского, соединения которого, ведя наступление на Львов, к исходу 11 августа вышли на рубеж Холоюв – Зборов.

8-я армия 10 августа форсировала реку Серет и частью сил завязала бой за Тарнополь. Сопротивление противника было подавлено в течение нескольких часов. В 16 часов русские части с музыкой вошли в этот город.

С утра 10 августа так же успешно форсировала Серет и 12-я кавалерийская дивизия генерала А. М. Каледина и несколько севернее от нее – 8-я Кавказская казачья дивизия. Затем начали переправу пехотные дивизии армейских корпусов. Везде происходили лишь непродолжительные бои местного значения. Генерал Н. Н. Головин пишет: «Все эти небольшие и быстротечные бои, которые вели корпуса 8-й армии на реке Серет, совершенно ясно показывали, что перед этой армией находилась лишь завеса, пытавшаяся выиграть время на выгодном оборонительном рубеже»[19]19
  Головин Н. Н. Указ соч. С. 204.


[Закрыть].

Отдых в окопах.

11 августа 12-я кавалерийская дивизия, миновав Тарнополь, устремилась дальше на запад. Противник продолжал вести активную оборону. В частности, под воздействием огня его артиллерии у деревень Городище и Плотыча дивизия замедляла движение и развертывалась в боевой прядок для атаки. Но противник, заставив русских потерять драгоценное время, не вступая в бой, каждый раз уходил для того, чтобы сымитировать оборону на новом рубеже.

На левом фланге 8-й армии 11 августа 2-я Сводная казачья дивизия также начала продвижение вперед. Но, выйдя к реке Коропец, она была встречена сильным артиллерийским огнем противника. Генерал Павлов приказал частям остановиться с тем, чтобы, уяснив обстановку, продолжить движение с утра следующего дня. К этому времени к реке Коропец подходили и другие соединения 8-й армии.

12 августа бои развернулись на рубеже реки Коропец. Оказав сопротивление, австро-венгерские части отступили, местами оставив на поле боя артиллерию и обозы. Было захвачено достаточно много пленных. Но и оборона реки Коропец со стороны австро-венгерского командования носила маневренный характер и имела задачей лишь задержку наступления русских войск. Тем не менее после окончания этих боев австрийский генерал Конрад отмечал, что «1-я и 5-я кавалерийские дивизии стали временно небоеспособными, а 38-я пехотная дивизия отошла сильно потрепанной».

13 августа 8-я армия стала на дневку, укрепляя занятый рубеж по реке Коропец. Воздушная разведка армии определила отход войск противника в направлении на Галич. Но с других источников Брусилов постоянно получал информацию о выдвижении значительных резервов австро-венгерской армии из глубины к этому городу. Угроза флангового удара с юга заставляла командующего отказаться от ранее задуманного плана, заключавшегося в стремительном движении на Львов. С утра 14 августа соединения 8-й армии начали занимать участки для последующих действий на реке Золотая Липа на фронте от Бржезан до Нижниева.

В это время, по просьбе командующего 3-й армией, штаб Юго-Западного фронта приказал Брусилову «оказать самую решительную поддержку армии генерала Рузского». Выполняя этот приказ, 15 августа, оставив один корпус заслоном у Галича, Брусилов повел остальные соединения на Львов, охватывая город с юга. 12-я кавалерийская дивизия генерала А. М. Каледина, двигавшаяся в авангарде армии, в этот день у села Блотня захватила большой вражеский обоз и две гаубицы.

Таким образом, к исходу 15 августа основные силы 8-й армии были сосредоточены на ее правом фланге, соприкасаясь с основными силами соседней 3-й армии. Оба объединения были нацелены на Львов. Но задача захвата этого города стояла перед командующим 3-й армией, а 8-я армия должна была только максимально содействовать этому. Правда, перед этим нужно было сокрушить противника, оборонявшегося на реке Гнилая Липа.

Сражение на реке Гнилая Липа началось 17 августа. По сути дела, никакого крупного сражения там не было – все ограничилось боями местного значения. Уже вечером того дня начальник штаба австро-венгерской армии генерал Конрад отдал приказ войскам своей 2-й армии на отход за Днестр. Несмотря на это, Брусилов направил в штаб Юго-Западного фронта донесение следующего содержания: «Трехдневное сражение отличалось крайним упорством, позиция австрийцев, крайне сильная по природе, заблаговременно укрепленная двумя ярусами окопов, считавшаяся, по показаниям пленных офицеров, неприступной, взята доблестью наших войск». Также указывалось, что в ходе боев захвачено много пленных, в том числе один генерал, три знамени и более 70 орудий. Правда, позже в своих воспоминаниях Алексей Алексеевич, говоря о тяжелых трехдневных боях на реке Гнилая Липа, уже почему-то не называет эти цифры[20]20
  Брусилов А. А. Мои воспоминания. С. 80–81.


[Закрыть].

Схема 3. Сражение армий Юго-Западного фронта на р. Гнилая Липа (29 августа – 1 сентября 1914 г.).

После боев на реке Гнилая Липа соединения 3-й и 8-й армий Юго-Западного фронта совместными усилиями начали наступление на Львов. Общее руководство этой операцией поручалось генералу Н. В. Рузскому как получившему первым чин полного генерала.

Продвижение русских было настолько стремительно, что австро-венгерское командование, опасаясь окружения своих войск, решило сдать Львов, который не имел мощных укреплений, без боя. Вскоре об этом стало известно и в штабе 8-й армии.

Сам Брусилов по этому поводу пишет следующее:

Командующий 3-й армией генерал Н. В. Рузский.

«20 августа воздушная разведка донесла, что видна масса войск, стягивающихся к Львовскому железнодорожному вокзалу, и что поезда один за другим, по-видимому, нагруженные войсками, уходят на запад; о том же донесли кавалерийские разъезды, сообщившие, что неприятельские колонны быстро отходят, минуя Львов… В это же время в штабе моей армии было получено донесение от начальника 12-й кавалерийской дивизии, что один из его разъездов вошел во Львов, который был очищен от противника, и жители встретили офицера с 12 драгунами очень приветливо».

Вступление во Львов было значимым событием, обещавшим большие награды. В связи с этим Брусилов тут же доложил в штаб фронта: «Сегодня, 21 августа, разъезды 12-й кавалерийской дивизии вошли в оставленный неприятелем город Львов, встречены жителями очень приветливо». Примерно такого же содержания донесение послал и командующий 3-й армией генерал Рузский. Но Брусилов считал, «что… без моего флангового марша, без того, что противник был разбит на Гнилой Липе, а мои войска продвинулись к югу от Львова, этот город без боя очищен бы не был. В официальных же телеграммах высшего начальства объявлялось, что Львов был взят генералом Рузским», которому и достались высшие почести и награды (ордена Святого Георгия 4-й и 3-й степени). Брусилов, получивший за взятие Львова орден Святого Георгия 4-й степени, был несколько обижен. Правда, в мемуарах он пишет: «Я против этого не протестовал, ибо славы не искал, а желал лишь успеха делу».

Орден Святого Георгия 3-й степени.

После взятия Львова 3-я армия, усиленная одним корпусом 8-й армии, получила задачу двигаться на Рава-Русскую. 8-й армии было приказано оставаться в районе Львова и действовать по обстановке. Но Алексей Алексеевич был не согласен с такой пассивной ролью. Он считал, что армия или напрасно простоит под Львовом, потеряв драгоценное время, либо, что еще хуже, своим бездействием даст возможность противнику сосредоточить значительные силы на львовском направлении с тем, чтобы отбить обратно этот город. Он считал более целесообразным безотлагательно самому перейти в дальнейшее наступление и атаковать вражеские войска, находившиеся в то время на Гродекской позиции. Обосновывая свое предложение, он говорил о том, что если на Гродекской позиции будут находиться лишь недавно разбитые русскими войска, то, ввиду их низких морально-боевых качеств, с ними будет сравнительно легко справиться. В другом случае, «если же противник значительно усилился», Брусилов предлагал переходом к временной обороне более качественно обеспечить левый фланг Юго-Западного фронта. Таким образом, в завершение Галич-Львовской операции войск левого крыла Юго-Западного фронта 22 августа соединения 24-го корпуса 8-й армии выбили противника из фортов Галича и захватили там около сорока орудий, большое количество боеприпасов. Двумя днями позже 8-й корпус этой армии после непродолжительного боя взял Миколаев.