Текст книги "Любовь внарезку"

Тогда не придется думать ни о дорожных милостях, ни о гостиницах и аэропортах. Ни о чем, даже о квартирном пае. Просто – плыви рядом и только рот раскрывай, заглатывай. Акула и лоцман – неразлучная парочка.

Все просто. Кроме одного: где найти такую акулу…

Выйдя из морской пены и став перед зеркалом, Ники решила: надо срочно искать.

Но отражение в бесстрастном стекле подсказало: поиски будут долгими. Кому нужен такой лоцман?

Взъерошила свой мокрый ежик а-ля-панк: ну что за прическа?! А дальше, ниже? Выступающие из-под кожи ребра, небольшие, хотя и тугие, груди. Вся ее фигура – как у долговязого подростка-сорванца.

Не солидно. Мордашка, правда, не подкачала, симпатичная. Но в целом…

Надо набирать вес, приобретать солидность. Менять имидж и стиль.

Накинув банный халат, побежала в свою комнату.

Второй праздничный день был тихий, домашний. Из кухни доносится мирное позвякивание кастрюль и сковородок. В гостиной красуется пахнущая смолой и мандаринами елка. Стоя перед окном, Ники любовалась открывающейся с верхнего этажа перспективой. Хороший вид из окна. Хорошая у нее квартира. Все хорошо, кроме невыплаченного пая.

На безлюдной заснеженной улице какой-то частник тщетно подстерегает пассажиров у автобусной остановки. «Еще один бедолага», – посочувствовала коллеге.

Градусник за окном, потеряв всякую совесть, не поднимается выше минус двадцати. Машин на дорогах мало, желающих ими воспользоваться – еще меньше. Ники ненавидела январь: самое нерабочее время года. К тому же – сессия.

Надо бы взяться за учебники, но делать ни – чего не хотелось. Непонятная усталость, безразличие ко всему.

За исключением, пожалуй, мандарин. Их Ники могла есть в любых количествах в любое время суток. Но те, что на елке, – запретный плод. К ним можно приступать лишь в середине января, после старого Нового года. Поэтому бабушка Уля выставляла для внучки отдельное блюдо с экзотическими плодами.

Ники села под елку, сложила ноги крест-накрест и стала пожирать приготовленные для нее ароматные фрукты.

Настроение постепенно поднималось. Но тут взгляд упал на огромный глобус в углу, сохранившийся еще с папиных школьных лет.

Вид Мирового океана, разлившегося голубым пятном на большую часть шара, снова навел на грустные мысли об акулах и прочих глубоководных крупнягах.

Чтобы отвлечься, Ники постояла по-йоговски на голове, потом помедитировала. Наконец, вспомнив уроки циркового училища, прошлась по комнате на руках и растянула шпагат.

В этой позе и застала ее вошедшая с чашкой утреннего кофе бабушка Уля.

– Some coffee my honey. How are you?

– Хреново, – честно призналась Ники. Ульяна Ильинична поставила чашку на стол, хрустя суставами, присела на корточки подле внучки.

– Влюбиться тебе нужно, вот что. Любовь, она…

– Скажешь тоже! – Ники вскочила на ноги, подхватила еще один мандарин. – Некогда глупостями заниматься! Есть вещи важнее любви.

– Ах, Ники, Ники! «Важнее»! – вздохнула бабуля, с трудом поднимаясь с пола. – Любовь не спрашивает разрешения. Она…

Ох!

Ничи бросилась к старушке:

– Что? Сердце? Приляг! Дала бабушке Уле таблетку валидола – лекарство на виду, по всему дому, – помогла лечь на диван.

– Вот так. Эта гимнастика с приседаниями тебе ни к чему. Надо себя беречь.

Ульяна Ильинична махнула рукой:

– Уже отпустило. Не волнуйся. Ники села рядом, взяла бабушкину руку, измерила учащенный пульс.

– Ты говоришь, любовь – лучший лекарь? Так? Тогда почему бы тебе не влюбиться? Конституцией не возбраняется.

Ульяна Ильинична расхохоталась с такой силой, что пришлось доставать еще одну таблетку валидола.

– Ой, перестань! – попросила, вытирая слезы. – Давно так не смеялась.

– Ничего смешного. Подыщем тебе крепенького старичка. Среди моих пассажиров попадаются – о-го-го какие!

– Хватит чепуху молоть, – прервала ее бабушка. – Давай лучше английским заниматься.

Ники не возражала. Чтобы не тревожить бабушкино сердце.

В окно светит ненавязчивое зимнее солнце, внизу шуршат редкие машины, а Ники прилежно повторяет за бабушкой очередную английскую байку:

«Мудрая сова сидела на дубе. Чем больше видела она, Тем меньше говорила. Чем меньше говорила, Тем больше видела…»

Набрав в легкие воздуху и лукаво глянув на внучку, Ульяна Ильинична выдала заключительный аккорд:

– Почему бы и нам не поступать, как эта мудрая сова?

Выдохнув вслед за бабушкой зарифмованное нравоучение, Ники заныла:

– Как есть хочется…

Ульяна Ильинична встрепенулась, словно боевой конь при звуке походной трубы.

– Сейчас, my honey. Ham and eggs?

– No, eggs and ham. Сиди, я приготовлю. Обещай не входить в кухню, пока не позову.

Через несколько минут из кухни донесся звонкий голос внучки:

– Входи-и!

Бабушка распахнула дверь и застыла на пороге. Посреди комнаты рядом с кухонным столом высилось стальная скульптура. Она слабо вибрировала, удерживая равновесие. Сверкала в лучах утреннего солнца, больно ударяя в глаза: Ники, налепив на голое тело все наличные столовые приборы – ножи, вилки, ложки, – стояла, раскинув руки и блестя металлом. Отраженный солнечный свет слепил, создавая иллюзию монолитности всего сооружения.

– Что скажешь? – спросила Ники онемевшую бабушку, стараясь не слишком шевелить губами. – Впечатляет?

– Не то слово! Как все это на тебе держится?

– Силой внутреннего притяжения. Неразгаданная тайна природы, – просвещала Ники свою бабушку, стряхивая с себя режуще-колющие предметы. – Готовлю новый аттракцион для цирка. Денег зашибем гору!

Бабушка по-новому взглянула на внучку – надо же! В самом деле – феномен внутреннего притяжения.

В притягательности Ники не откажешь. Магнетизм души – неоспорим. Однако физический, тела… Из телепередач она знала, что некоторые индивидуумы обладают чудесными способностями. Но чтобы собственная внучка!

– Теперь можешь готовить свой хэм с яичницей. А я – под душ, порошок смою. Пришлось себя малость подмагнитить. Ульяна Ильинична расхохоталась:

– Опять мистификация? Ох, авантюринчик ты мой!

Ники подобрала с пола упавший нож, приложила ко лбу.

– Видишь, держится. Мистификация лишь наполовину. Лицо я не магнитила.

Не без усилия оторвав ото лба стальной нож, Ники пообещала:

– Аншлаг гарантирую. Так что готовь чемодан. Для денег. Будем пай выплачивать.

Однако бабушка отправилась готовить яичницу с ветчиной.

После вкусного завтрака Ники отправилась к себе, «браться за ум». В смысле – за учебники.

Сильно поумнеть не успела: раздался звонок в дверь.

– Кого это Бог принес? – удивилась бабушка Уля, направляясь в прихожую.

– Злата, кого ж еще, – предположила Ники, выглядывая из комнаты.

– Он к тебе давно неровно дышит, – под – мигнула бабушка.

Открыла дверь – и точно: Злат собственной персоной.

– Здравствуй, здравствуй, дорогой сосед! Добро пожаловать, – заворковала бабуля, впуская Злата в прихожую. – Проходи, проходи. Смелее!

Злат жил в точно такой же квартире, этажом ниже. «Я обречен ходить под вами», – любил повторять с многозначительной улыбкой.

Но эта обреченность вовсе не льстила: Ники с ужасом ждала, когда прибежит престарелая мать Злата Зина Львовна и устроит им очередной скандал: «У нас опять с потолка капает!»

Ульяна Ильинична бросалась в ванну, Ники лезла под мойку – определить протечку. Старые трубы, ржавые вентили…

«Менять надо! По вашей квартире давно ремонт плачет».

Потом выяснялось, что протекает крыша. Вода нашла небольшую щель и через два этажа проникала в обе квартиры. Но Зинаиду Львовну это мало успокаивало: «Все равно ремонт нужен!» В отличие от сына, она терпеть не могла верхнюю соседку. Чувство было взаимным.

Злат несмело протиснул свое мощное тело в узкий дверной проем и, сверкнув золотой улыбкой, протянул Ники букетик гвоздик и бутылку шампанского:

– Цветы – цветку. С Новым годом!

– С Новым!

Секунду поколебавшись, Ники все же по – шла за бокалами.

Отдав дань традиции и слегка захмелев, Злат перешел к делу:

– Слушай, Ники, выходи за меня за муж, а?

– Что? – поперхнулась Ники.

– А что, реально! Объединим судьбы. И усилия, в смысле – квартиры. Помогу пай выплатить.

– Да ну?

– Реально! Объединимся и пробьем! И пай, и потолок. – Он с некоторым превосходством глянул на Ники: – Двухэтажные апартаменты знаешь как модно?

Ники не знала. Злат с удовольствием объяснил:

– Прорубим пол и поставим лестницу из моей квартиры в твою. Вон там, – показал глазами на желтое пятно от протечки. – Выведем трубу от камина…

– Ты уже и камин соорудил?

– Реально! Все по высшему разряду. Супер!

– Расширяешь словарный запас, – одобрила Ники.

– Издеваешься? – не оценил комплимента Злат. – Я к тебе всем сердцем, а ты…

Ники стало стыдно за свою издевку. Она подняла бокал:

– Давай выпьем. За твое сердце. Оно и в самом деле у тебя хорошее.

Злат вспыхнул, опустил глаза. Выпил шампанского, молча поставил бокал на стол.

«А он ничего, – подумала Ники, – когда не раскрывает рот. Но эти его золотые челюсти… Господи, как с ним девушки целуются?» Злат слыл сердцеедом.

– Бери мандарины, – Ники придвинула к нему фрукты. – А то сама все слопаю!

Злат схватил потянувшуюся к блюду Никину руку, стал страстно целовать ее пальцы.

– Э-эй, не кусайся! – вырвав руку, засмеялась Ники.

– Отвергаешь? А зря…

– Злат, – мягко начала Ники. – Мы же почти родственники. А кровосмешение – большой грех.

Злат сидел молча, насупившись. Ники дипломатично предложила:

– Давай поговорим о деле. О нашем проф-бале.

– Да пошел он! И проф, и бал, и… Надоело!

Снова пауза. Потом вдруг оживился:

– Впрочем, дело и правда есть. Сильно денежное, реально.

– Насколько «сильно»? – Ники тоже оживилась.

Злат полез в карман, достал пачку «Явы», выбил одну сигарету:

– Курнуть можно?

– Прости, бабушка не выносит дыма, ты же знаешь.

– Забыл…

Злат спрятал пачку в карман, удобней устроился в кресле.

– Ну вот. Дело, значит, на полкило «зелененьких». Если, конечно, с умом. – Опять потянулся за сигаретами, но вовремя вспомнил про бабушку. – Нашу контору, то есть «почтовый ящик», срочно ликвидируют. А добра та-ам – как в любой оборонке, сама понимаешь. Отец небось рассказывал. Каждый тащит, сколько унесет, понимаешь?

Понять было невозможно. Хотя ее отец и работал до той самой трагедии на этом почтовом ящике, в семье никаких разговоров о его работе не велось: ящик-то засекреченный. Мать всегда говорила: «Твой папа – очень хороший инженер. Очень, раз его взяли главным на такой важный завод». «Какой важный?» – спрашивала Ники. «Не знаю, об этом нельзя говорить. Знаю только, что очень-очень важный».

По-соседски отец помог Злату и оформиться на денежную работу, и поступить в училище при заводе без отрыва от производства.

И вот теперь этот «очень-очень» разносят по косточкам?

– Как же так? Зачем?

– А черт его знает зачем. Значит, кому-то надо. Нам-то какое дело! Главное – успеть. Ты не хапнешь, другой за тебя сделает, реально.

Ники только хлопала глазами: он что, шутит?

Но Злат говорил серьезно:

– Подключишься – в накладе не останешься. Один я не справлюсь. А в твой «Жигуленок» можно дополнительно впихнуть – ого-го!

Ники молчала.

– Только долго не раздумывай! Желающих навалом, реально. А я вот – к тебе. Со всем сердцем.

Ники хотела снова похвалить его благородное сердце, но воздержалась.

– Все тащат, от начальства до сторожей, – продолжал убеждать Злат. – А я что, лысый?

Ники не спорила: конечно, не лысый.

– Сильно торопят: быстрей, быстрей. На – до успеть.

Ники молчала.

– Так что? – подстегивал Злат. – Загрузим твои «Жигули» цветметом. Толкнем, и пай – в кармане…

– Видишь ли, – сказала наконец Ники. – У моих «Жигулей» рессоры слабые. Боюсь, не выдержат…

Уж лучше показывать аттракцион с ножами, чем грабить отцовское детище.

После ухода Злата Ники побежала рассказать бабушке Уле о том, что творится на бывшем папином заводе:

– Представляешь, бабуль, уникальную технику – на металлолом! Хорошо, что отец этого не видит – он бы не выдержал.

Но вместо сочувствия баба Уля впихнула в нее еще одну английскую поговорку:

– Что нажито злом, не кончится добром. Повтори. С хорошим произношением.

Однажды их профразведка доложила: в одном хитром переулке, недалеко от Американского посольства, есть одно хитрое заведение. Клиенты солидные, почти сплошь иностранцы. Контора у них, судя по всему, новая, только наклевывается. Своих водителей нет, вот они и высвистывают кого попало. Прямо с улицы. Платят «зелеными», хорошо платят.

Информация пришла как нельзя кстати. Цирковым аттракционом Ники никто не заинтересовался. Проблема двух «Д» встала с новой силой: срок выплаты квартирного пая давно истек, а денег они так и не накопили. И проценты набежали немалые.

– Платят, говоришь, хорошо? – уточнила Ники.

– Могли бы и лучше, – ответил спецагент, – если бы наши водилы английский знали.

– С английским поможем, – пообещала Ники. – Грех не помочь солидным клиентам.

– Конкретно солидные. Крутые. Особенно один, хотя с виду и не скажешь. На пеликана похож: беленький, пухленький, с желтым мешком под клювом.

– С каким мешком? – не поняла Ники.

– В желтый шарф кутается – холодно, – засмеялся разведчик. – Знать бы английский…

– Английский не проблема. Проблема… Ладно, подумаем.

Подумав, позвонила Злату:

– Ты в школе английский учил? Что-нибудь помнишь?

– А как же, реально! Good morning, good bye, how much. И весь счет от единицы до ста: больше не платят.

– Сойдет, – одобрила Ники. – Завтра встретимся в хитром переулке. Операцию назовем «Пеликан». – Вспомнив их вчерашний дискурс, спросила: – Кстати, как дела с вашим почтовым ящиком? Весь цветмет вывез?

– Только половину, – мрачно ответил Злат. – Какой-то козел в левое крыло врезался. Прямо на территории завода! Торопился скрыться. Но к завтрашнему дню – кишки из него выну, а заставлю выправить.

Ники остановила его справедливый порыв:

– Погоди с кишками. И крыло пока не выправляй. Так даже лучше: есть одна идея. До завтра! – Положив трубку, тут же снова набрала его номер: – Да, прихвати кого-нибудь из группы поддержки. Операция предстоит весьма важная…

На следующий день в хитром переулке дежурил оранжевый «Жигуль» Ники и черная «Волга» Злата с помятым левым крылом. Плюс небольшая группа поддержки.

Переулок оказался совсем не хитрым, а очень даже знакомым: здесь проходила операция «Мир». Еще тогда Ники изучила его вдоль и поперек: узкая короткая кишка между Американским посольством и гостиницей «Мир», соединяющая площадь перед Белым домом с Садовым кольцом. Шеренга плотно прижатых друг к другу разноперых машин – парковки-то фактически нет. Короче, ничего выдающегося, кроме гостиницы и посольства.

А вот хрущевская пятиэтажка с тыльной стороны посольства – и в самом деле вещь в себе. Когда-то здесь была строительная фирма. Ники помнит: сюда заезжал отец подписать какие-то бумаги для своего почтового ящика. То ли техническое обоснование, то ли еще что-то. Ники ждала в машине и думала, что уже не дождется.

«Крутые ребята, – наконец вернувшись, покачал головой отец. – Грозные. И фирма грозная».

Теперь, похоже, строителями тут и не пахнет. Ничего удивительного: какая контора не мечтает сегодня отдаться богатому дяде Сэму?

А что делать? Если отчий дом дал пинка под зад. Что остается? Из каких шишей сотрудникам зарплату платить? Строить – не рушить, но и рушить задарма никто не станет. А деньги где?

Так что все нормально, все путем… Этим строителям еще повезло, сильно уж соседство хорошее. В такой близости отдаться «зеленому» дяде легко и просто. А вот другим…

Ники с завистью смотрела на жалкую пятиэтажку, бывшую совсем недавно грозной строительной фирмой. Повезло же людям! Будь отцовский почтовый ящик в таком соседстве, ему бы не пришлось сейчас отправляться на металлолом…

У подъезда хрущевской пятиэтажки толпились какие-то люди, кто-то входил, кто-то выходил. Но ни «Пеликана», ни солидных клиентов, о которых ей говорили, не было: у Ники глаз наметан.

Наблюдательный пункт, который она выбрала еще в первый раз для себя и своего «Мустанга», был просто идеальным. На пригорке, под надежной охраной высокой звонницы полуразрушенного храма, в узком рукаве, сбоку обхватывающем гостиницу «Мир». Там, где совсем недавно флотилия профбаловских «Волг» и «Жигулей» блокировала подъезды к «Миру».

Новая операция «Пеликан» разработана с учетом прежних ошибок и с применением техсредств: рация, бинокль, подзорная труба. Продуманы возможные варианты.

Вариант номер один: клиент без машины, будет высвистывать на дороге. Прекрасно, никаких проблем!

Второй вариант: машина уже заказана, ждет где-то поблизости. Тогда – блокировка соперника, перехват заказчика. Конкуренция есть конкуренция, ничего не попишешь! И наконец, третий вариант, на случай нестандартных ситуаций. Здесь – действовать по обстановке, думать на ходу.

«Замечательную площадку я выбрала», – снова похвалила себя Ники.

Отсюда отлично видно все поле боя. И пятиэтажка, и подъездной путь к ней, и Злат с его помятой «Волгой», и группа поддержки, готовая блокировать любых чужаков. Ставка верховного главнокомандующего, а не смотровая площадка.

Американское посольство – тоже как на ладошке, и бинокля не надо. Обнесенное высокой кирпичной стеной посольство снизу кажется суровой неприступной крепостью. А с этого пригорка – ничего подобного! Обыкновенный русский двор.

Вот какая-то американка выгуливает собачку. Собачка махонькая, с ладошку. Женщина крупная, солидная, очень похожая на деканшу их факультета. Ники почему-то думала, что все иностранки тощие. А они, как наши, тоже пожрать любят.

Какой-то сутулый мужчина с папкой под – мышкой спешит, спешит куда-то. Нет, наши так не торопятся: работа ведь не волк, не убежит…

Горстка ребятишек, нарядных, как пасхальные яйца, с шумом вывалила из подъезда двухэтажного кондоминиума и принялась бросаться снежками. Восторженный визг, смех, ну прямо как на нашей детсадовской площадке.

Рождественские венки на дверях двухэтажного особнячка тоже напоминают нашенские. Только у нас ими почему-то украшают кресты на могилах.

Все в этом дворе просто, доступно. Протяни руку – дотянешься. Подхватишь пригоршню снега, поиграешь с американскими детишками в снежки.

Однако сегодня – другие игры. С трудом оторвав взгляд от посольского двора, достала бинокль и начала прочесывать припаркованные в узком переулке машины. Стоят плотно, одна к другой. Замечательно стоят, сразу не выберешься.

Покрытые инеем авто – не в счет. Владельцы ушли давно и, скорее всего, надолго. А которые с пылу, с жару – дело другое. Особенно если за рулем торчит чей-нибудь затылок.

Таких, к счастью, немного. Но есть. Особо подозрительным показался мужик в отполированной до зеркальности «Волге». Такого же, как у Злата, модного черного цвета, только без вмятины на крыле. Тачка почти новенькая, жаль, если ее стукнут…

По рации сообщила Злату о своих подозрениях.

– Вижу. Все под контролем, не волнуйся. В это время впереди новой «Волги» освободилось место и его тут же занял «Жигуль» из группы поддержки. Плотно прижался к задней машине. Злат довольно хмыкнул в говорильник:

– Порядок в танковых!

«Когда надо, он умеет отвлечься от любовных глупостей и сосредоточиться на главном», – одобрительно подумала Ники.

Водитель подозрительной «Волги» поглядел на часы, потом вышел из машины и почистил заиндевевшее лобовое стекло.

«Ну и тип! – восхитилась Ники, разглядывая конкурента. – Не лицо, а сплошные заросли!» Темные усы и борода, темная ушанка, надвинутая на лоб, и узкая светлая полоска между ними: глаза и нос, словно светлая амбразура черного дзота.

Очистив стекло и смахнув снег с капота, открыл багажник и стал поправлять сваленные там коробки.

«Как вовремя он занялся коробками! – возликовала Ники, увидев двух солидных мужчин, вышедших из хрущевки. – Клиенты будут наши!»

Один из них – в светлой куртке и светлой кепке с желтым шарфом, обмотанным вокруг подбородка и шеи. Явный Пеликан! Второй… Впрочем, это уже неважно.

– Готовсь! – крикнула Злату по рации и, спрятав бинокль, сняла машину с тормоза, накатом спускаясь навстречу иностранцам.

Дальше все произошло, как по сценарию.

Ники двигалась к иностранцам, иностранцы двигались к новой «Волге», а Злат, покинув свой пост, тоже двинул свое авто в нужном направлении.

«Дзот» заметил направляющихся к нему пассажиров с небольшим запозданием. Вполне достаточным, однако.

Пока он бежал к салону, суетливо втискивался за баранку и дергался взад-вперед, пытаясь выбраться из плотной парковки, Злат уже был рядом.

Две машины встретились в тот момент, когда новая «Волга» выбралась, наконец, из зажавших ее тисков и, наддав газу, рванула навстречу приближающимся иностранцам. Скакнула вперед и…

Удар пришелся как раз в левое крыло Златовского лимузина. Ну надо же! Тютелька в тютельку по прежней вмятине. Снайперский удар.

– Куда прешь! – заорал Злат, выскакивая из машины. – Не видишь, что ли?

– А ты не видишь? – слабо оправдывался второй водитель, тоже выходя из машины.

Две «Волги», перегородившие узкий проезд, шумно выясняли отношения, Никин «Жигуль» подкатил к растерявшимся иностранцам со свободного конца переулка.

– Taxy, sir? – предложила Ники, обращаясь в основном к Пеликану.

– Yes, thank you! – радостно согласился тот и полез в уютное нутро Никиного авто.

Для его плотной фигуры, конечно, больше подошла бы просторная «Волга». Но выбора не было. Терять время – значит терять деньги. Американцы это знают лучше нашего.

Коллега Пеликана направился к столкнувшимся машинам. Возле них уже собралась толпа зевак. Водилы из группы поддержки – в первых рядах.

Ники успокоенно откинулась на спинку сидения и, в ожидании второго пассажира, стала наблюдать за происходящим.

– Прет не глядя, лох несчастный! – кричал Злат.

– Верно, смотреть надо.

– Все крыло разнес! – поддержали из толпы. – Причем левое, однозначно.

– Ясно: вина усатого. Вызывай ГАИ. Второй водитель занервничал, глянул по сторонам, надеясь на поддержку. Таковой не последовало.

– Зачем ГАИ? Может, договоримся? – предложил Дзот.

Злат был непреклонен: ГАИ, и все!

– Составят протокол, оценят стоимость ремонта, потом…

В разгар спора сквозь толпу пробился бородатый коллега ее пассажира. Вынул из кармана зеленый стольник, припечатал к пострадавшему крылу златовской тачки.

«Ничего себе! – ахнула про себя Ники. – За такие баксы можно весь кузов заменить».

Злат секунду оторопело смотрел на неслыханную сумму, потом схватил стольник, быстро сунул в карман. Словно боялся, что иностранец передумает.

– Сдачи не надо, – на чистейшем русском съязвил «иностранец».

«Ничего себе! – снова ахнула Ники. – Выходит, он русский».

Только сейчас она заметила, что этот оборотень-иностранец сильно смахивает на водителя, которого он так щедро выкупил. Такие же темные усы и борода, такая же надвинутая на лоб ушанка, такой же светлый просвет между ними. С той лишь разницей, что амбразура этого боевого дзота стреляет в толпу ненавидящим взглядом. Пара враждебных глаз – настоящая огневая точка.

И еще одно несходство: посередине бороды – узкая полоска седых волос. Словно аккуратный мазок кистью художника.

«Но если седину закрасить, то получится абсолютная копия водителя. Близнецы-братья, хозяин и холоп, – смекнула Ники. – Случайность или нет?»

Расплатившись с пострадавшим, хозяин не стал дожидаться своего нерадивого водителя и поспешил к Никиному «Жигуленку». Плюхнулся на заднее сиденье рядом с ожидавшим его Пеликаном, извинился за задержку: sorry!

Иностранец вежливо ответил:

– It's o'key, – но все же нетерпеливо глянул на часы: ленч-тайм, пора обедать.

– В ресторан «Пекин», – приказал русский новому водителю.

Некоторое время ехали молча, переживая досадный инцидент. Каждый по-своему.

Иностранец переживал о просроченном ленче.

Бородатый русский – о стодолларовой банкноте.

Ники – о Злате: легко ли смылся с места «аварии»? Зная Злата, решила, что легко. И перестала переживать. В зеркало заднего вида принялась изучать своих пассажиров.

Пеликан вынул из футляра очки, протер, нацепил на нос. В очках он казался еще пеликанистей, еще трогательнее. Стал рассматривать наклеенные на торпеду «Жигулей» рисунки. Несколько безобидных кадров из «Ну, погоди!» привели его в восторг. Особенно те, в которых незадачливый волк безуспешно гоняется за хитрым зайцем.

– What's this? – спросил он соседа о «Ну, погоди!».

– Видишь ли, Джон, русская идиома – многозначна, – стал объяснять его коллега. – В прямом смысле она означает…

И еще долго и нудно – про особенности русской фразеологии. На плохом английском, кстати говоря. Иностранец, кажется, ни черта не понял, но вежливо поблагодарил:

– Thank you, Tim.

И перешел к более близкой теме: бизнесу. Его английский Ники плохо разбирала, но усекла, что речь идет о каких-то поставках, обещанных Тимом. О какой-то сделке. Назывались умопомрачительные суммы. «Ничего себе, – восхитилась про себя Ники, – шестизначными цифрами ворочают! Крутые парни. Богачи!» Цифры, благодаря отцу, она полюбила с детства. Выучила их и на русском, и на английском – это уже благодаря бабушке.

Богачи обсуждали что-то еще, быстро и непонятно. Но одну фразу Ники все же уловила:

– Я там уже не работаю, – признался бородач. – Но сохранились связи.

«Links», то есть. Бабушка Уля ей все темечко этими линками-связями проклевала. «Links» с тем, «Links» с этим… Скучища! Но сейчас как раз кстати.

Ресторан «Пекин» нарисовался обидно скоро. Ники готова была слушать и слушать великолепное произношение Джона. Однако все хорошее быстро заканчивается.

– Вот, возьмите, – бородач протянул зеленую купюру и открыл дверку. – Сдачи не надо.

«А у меня и нет сдачи», – чуть было не выпалила Ники. Но вместо этого спросила, обращаясь в основном к иностранцу:

– Shall I wait for you? Вас подождать?

– Yes, please! – закивал головой Джон.

– Ладно, подожди, – разрешил и русский, метнув в нее из своей амбразуры очередную порцию огня.

«Человеконенавистник!» – ответила ему Ники взглядом. Однако не таким испепеляющим: клиент все же.

Глядя в спины удаляющейся бизнес-парочки, подумала: какие разные! Иностранец в светлой куртке и легкой кепчоночке с огромным желтым шарфом вокруг шеи – ни дать ни взять пеликан, невесть как залетевший в суровую московскую зиму из теплых южных широт. Но походка легкая, не пеликанья.

Русский – в дорогой коричневой дубленке и коричневой ушанке, сильно смахивает на бурого медведя. И ступает косолапо, неуклюже. Ники невольно улыбнулась: наверное, таким должен быть в глазах иностранцев символ нашей нации – русский медведь.

На обратном пути про бизнес они уже не говорили. Горячо обсуждали утку по-пекински и женьшеневую настойку.

Прощаясь, иностранец оставил Ники свою визитку:

– Give me a call, please. Нашему офису нужны водители с английским. Буду ждать.

Его глаза, увеличенные сильными очками, смотрели мягко и доброжелательно.

Может, и не надует? И вправду будет ждать? Если она верно поняла его английский. «John Brown», – значилось в небольшом квадрате, – ведущий специалист агентства международного сотрудничества и демократии» и чего-то еще. «Браун – значит коричневый», – перевела Ники. В Америке этих коричневых, как у нас Ивановых.

Выждав дипломатическую паузу в двадцать четыре часа, Ники позвонила по указанному в визитке номеру.

Иностранный голос ответил:

– Агентство международного сотрудничества и демократии слушает. Мистер Джон Браун? Он, к сожалению, в отъезде. Оставьте контактный телефон, он вам перезвонит.

«Чертова дипломатия – упустила! Перезвонит – держи карман шире! Мало у него забот? Как чувствовала: надует!» Но телефон все же оставила – жалко, что ли?

Ну вот тебе и бизнес-парочка! А Ники-то губы раскатала! Два богатых предпринимателя, две крупные акулы. Судя по цифрам, которые они называли, суммы там ходили не хилые. Их английский был не всегда понятен, зато в цифрах ее не проведешь!

Вскоре она напрочь забыла и про международное агентство, и про его ведущего, как значилось в визитке, специалиста мистера Брауна. Старалась забыть.

Хотя шанс был уникальный, что и говорить! Не каждый день увидишь в собственном авто богача с шестью нулями. А уж сразу двух богачей – подавно.

Прощай, голубая мечта! Прощай, акула в глубинах финансового океана…

«В кого бы влюбиться? Говорят, это проверенное лекарство от любых неприятностей. Кто бы подошел? Злат?» Ники передернуло, когда вспомнила его золотые челюсти – слишком блестящие и слишком хваткие. К тому же он ей как брат – нельзя.

«Однокурсник Глеб? Он тоже неровно к ней дышит вот уже третий семестр подряд. Ой, нет, нет! Это его чесночное дыхание… Может, Дидков, новогодний пассажир из телевидения? Интеллигентный, симпатичный. Но – староват. Интересно, сколько ему лет? – Когда в разговоре Ники предположила „далеко за тридцать“, стал горячо отрицать, дескать, не далеко, а близко. Но возраст так и не назвал. – Да и женат наверняка. И не единожды.

Тогда кто же? Ну подскажи, Господи… Ладно, с любовью к тележурналисту можно подождать, а со звонком – нет. Обещал помочь с поисками – пусть держит слово».

Набрала номер. Однако телефон Дидкова молчал. «Где же его домашние? Узнать бы, когда вернется. Оказывается – не у кого. Может, не женат? Вакансия остается открытой?..»

Удивлению Ники не было границ: ей таки позвонили.

– Из американского посольства, – шепнула перепуганная бабушка Уля, передавая трубку.

Ну, не из самого посольства – бабушка от волнения перепутала. Но действительно от того самого американца-пеликана.

– …По просьбе мистера Брауна… Не могли бы вы прийти завтра в полдень по такому-то адресу? Для интервью.

Они еще спрашивают! Конечно, могла бы! Не прийти, а прибежать. Прилететь на крыльях надежды!

Ай да мистер Браун, ай да неуклюжий Пеликан! Наш-то медведь и ухом не шевельнул, чтобы помочь соотечественнице. Богач чертов! Как только совесть позволяет жрать уток по-пекински и пить всякие там экзотические настойки в дорогих ресторанах? Когда другим нечем за квартиру заплатить? Сволочь! Козел бородатый!

Впрочем, бог с ним. Откуда этому козлу знать, что такую хорошую девочку выгоняют из собственной квартиры? Звонок от мистера Брауна сгладил ее праведное негодование.

Итак, завтра в полдень решится ее судьба. Надо это решение хорошенько подготовить. Первое: выбор костюма. Строгого покроя, не слишком яркий, но и не жутко унылый. Соответствующие туфли и сумочку: американцы любят, чтобы все соответствовало. Словом, необходим шопинг и журналы мод.

Второе: внешность. Цвет губной помады, тушь для ресниц и бровей. Тон для лица: следует подобрать потемнее, он несколько старит. Прибавить себе возраст не помешает. А заодно – солидности. И – облагородить прическу а-ля-панк. Парик? Впрочем, нет – ничего искусственного.