Текст книги "Стёпа Буркин (сборник)"

Наташины игры

Стёпа ходит в садик уже много дней. Теперь он не хнычет, как раньше, а играет. И любит полненькую коротышку Борисову Наташу. Любит её волосы, серые и жёсткие, как проволока, и торчащие в разные стороны. Любит её весёлые хитренькие глаза.

Наташа умеет придумывать всякие интересные игры. Как-то она сказала:

– Давайте в догоняшки иглать!

Ребята согласились. Считала умная Света. Дотрагиваясь до каждого пальчиком, она будто кланялась, тогда её тоненький носик, как птичкин клюв, клевал и клевал:

 
– Эката мэката чуката бэ,
Абуль фабуль дуль манэ,
Экс пэкс пуля пук науль!
 

И вышло, что голить Валентине Петровне. Воспитательница весело хлопнула в ладоши:

– Дети, убегайте!

Все побежали за веранду. А стены у веранды – решётки из больших деревянных квадратов.

Стёпу вот-вот догонят. За ним бежит воспитательница, ловкая и быстрая. Он не растерялся: и р-раз! – проскочил в дырку. Она осталась ни с чем и довольно рассмеялась:

– Молодец, Стёпчик, сообразительный!

Потом Наташа предложила поиграть в котиков. Она подцепила за резинку юбочки длинную ленту.

– Я уже котик. А это хвост. У меня дома есть настоящий котёнок.

– У меня тоже был дома котёнок, – похвалился Стёпа, и на его раскрасневшихся щеках появились ямочки. – Папа его звал Обрубок, а я – Тимур. Потом котёнок от нас сбежал.

– Хочешь быть котиком? Вставай на коленки! Я тебе тоже хвостик плицеплю к шолтам.

Вот они на четвереньках шагают друг за другом по травке. Два котика с длинными хвостами. Вдруг Наташа взвизгнула:

– А Дима мне хвост отолвал!

Стёпа стал Стёпой, а не котиком: как стукнул обидчика кулаком! И тот побежал жаловаться:

– А вот Буркин меня обидел в глаз…

Валентина Петровна сделала строгое лицо и осуждающе покачала головой:

– Стёпа, разве можно драться? Ему же больно.

Дима, обеими руками взъерошив «ёжик» на голове, решился отомстить и принял позу боксёра:

– А вот Буркин не даёт, чтобы я его толкнул.

Воспитательница стала уговаривать:

– Димочка, Стёпа Буркин больше не будет драться. Верно, Стёпчик? Ты же хороший мальчик! Идите сюда, мириться будем: «Мирись-мирись и больше не дерись!»

Оба подошли, глядя в землю, как бодливые бычки.

– У моего папы есть на работе телевизор. Папа посмотрит и сразу увидит, что ты дерёшься, – хмуро сказал Дима.

– Нет, твоему папе некогда телевизор смотреть на работе: он работает, – ответил Стёпа.

– Кстати, Стёпчик, вчера по телевизору ты смотрел взрослый фильм?

– Мне папа сказал: «Раздевайся и спи». А я и раздевался, и весь фильм посмотрел.

– Как же так, не послушался?

– Я когда маленький был, тогда и слушался. А сейчас стал большой.

Подошли дети. Кому неохота поговорить о своём папе?!

– А у меня папы нет никогда-никогда. Он за рыбами уплыл, – вздохнула черноглазая смуглая Верочка. Она ещё ни разу не видела своего папу.

– А у нас папа пропал. Мама говорит: «Теперь нового папу купим, хорошего», – сказала умная Света и смяла бантик-губы.

Подлетела Наташа, выпалила, захлёбываясь словами:

– Давайте в войнушку иглать. У меня есть пистолет, а вы возьмите кубики или килпичики.

И все согласились. Потом Наташа поссорилась со Стёпой:

– Отдай мне войну, – и отобрала танк. Он жалобно попросил:

– Дай мне. Я же солдат, потому что солдатом буду, когда вырасту.

Наташа пожалела его, погладила по чёрным кудряшкам:

– А у меня-то есть не зуб, а дылка, – и широко раскрыла рот, как только смогла.

Стёпа сдвинул широкие брови, заглянул: и правда, дырка.

– Где ты зуб потеряла?

– На доложку выпал.

– А у меня зуб, как дверь, поворачивается, – улыбнулся Стёпа.

– Ой, а у тебя коленки глязныи-и-и…

– Потому что я тормозил коленками, когда был танком.

Пошли обедать. Наташа прошептала:

– Я-то знаю, где каток есть.

Стёпа не поверил:

– Где? Что ли сейчас зима?

– В умывальнике. Пойдём, покажу, – она потихоньку прикрыла дверь, открыла кран и подставила ладошку под струю. Получился дождик. Как настоящий! А на полу – лужа воды. Наташа – ширк! – и прокатилась по ней. Вот тебе и каток! Стёпа попробовал: одна нога бежит, другая едет. Весело! Как на самокате. И вдруг он стукнулся бровью о раковину. Потом шлёпнулся прямо в лужу. Сообщница не на шутку перепугалась: одного глаза у Стёпы не было. Только кровь.

Что-то стукнулось о кафельный пол. Она выскочила из умывальника и закричала:

– Валентина Петловна! У Стёпы глаз выпал!..

Заглянула любопытная Танюшка:

– Ой, чего ты наделал тут?!

– Уходи отсюда! Я тебя счас как лужей оболью!

Воспитательница, не помня себя, сорвалась с места. А другая, Наталья Васильевна, не смогла подняться из-за стола. Только её тонкие губы стали дёргаться. Она прижала руки к груди, не отрывая взгляда от румяных котлет с картофельным гарниром, и медленно произнесла:

– Ну, Буркин, испортил обед… всю душу вымотал!..

Подошла ябеда Танюшка, боднула «кисточками»:

– А я-то вот Вам душу не мотаю. Да ведь? – и, как обычно, протянула ручонку, ожидая заветной конфетки.

…Правой рукой Стёпа закрыл глаз, а левую сжал в кулак. Валентина Петровна осторожно отвела в сторону ладошку мальчика, сняла с брови прилипшую красную бумажку. Видимо, после сегодняшней аппликации кружочек попал в туалетную комнату. На брови оказалась огромная шишка. Воспитательница разжала Стёпин кулачок и обнаружила… пу-го-ви-цу!

– Эта пуговка от меня отлетела, – объяснил он.

Валентина Петровна прислонилась к стене: у неё закружилась голова. Но потом она подошла к Стёпе и умыла его. А он, взглянув на себя в зеркало, перестал кваситься. Наташа, увидев, что Стёпин глаз на месте, радостно воскликнула:

– На шишку надо холодную ложку плиложить – и всё до свадьбы заживёт!

Ссора

Нет, Наташа его больше не любит! Это точно. Она сидит на стульчике и хлюпает носом, а на Стёпу даже и не смотрит.

…А дело было так. Перед прогулкой она поманила его пальчиком, сделала большущие глаза и прошептала прямо в ухо:

– А давай моле сделаем!

Он, конечно же, знал, что в садике море делать нельзя, потому что наругают и накажут. Так сказала Наталья Васильевна. Но ведь его же просила Наташа! Он зашёл в умывальник, заткнул бумажкой дырку в раковине, открыл кран… И вода потекла…Много воды. Целое море! Это было очень интересно!

Вода прибывала и прибывала, даже начала стекать из раковины на пол. Море ширилось, росло. Удивлённая Наташа во весь голос крикнула:

– Ничего себе моле! А Вовка-то маленькую молю делал!

Осторожно приоткрылась дверь, на мгновенье показались любопытные «кисточки» и исчезли. Наталья Васильевна вбежала, когда по луже приличных размеров путешествовал чей-то башмачок.

Виновных наказали: её, «чтобы не просила невозможного», а его, «чтобы прежде думал своей головой».

…Стёпа, шаркая ногами, приблизился к Наташе. Поставил свой стульчик рядом и сел.

– Ну чо ты на меня бутузишься? – начал он, надув щёки и виновато глядя в сторону.

– Я с тобой не иглаю: ты пло меня сказал, – и её длинные ресницы обиженно запорхали.

– Я нечайно, – мрачно сознался он. Подумав немного, вдруг весело предложил: – Хочешь, я оторву красоту от папиной фуражки и тебе принесу? Мой папа был солдатом. Настоящим.

Она дёрнула плечиком, и огромная капля скатилась по её щеке.

– Я когда вырасту, шофёром стану. Я тебя прокачу, – пообещал он сердечно.

Девочка покачала головой. И тогда Стёпа решился на последнее, самое дорогое для него:

– А мне-то скоро-прескоро купят ляльку. Я тебе подарю, – и улыбнулся ямочками на щеках.

Ну, это было совсем другое дело! Ей давно хотелось маленькую сестрёнку. Она часто ныла:

– Купите мне сестличку…в магазине «Товалы для женщин».

Вот только родители всегда отвечали:

– Когда перестанешь вредничать, тогда и купим.

А она часто вредничала. Но чтобы Стёпа не передумал, торопливо проговорила, быстро утирая лицо ладошками:

– А я зато тебе дам копатку! Будешь песочек копать.

Заколдованный звук

– Дети, кто научит Борисову Наташу правильно говорить «р»? – спросила однажды Валентина Петровна.

– Я научу, – сразу вызвался Стёпа. – Потому что я люблю Наташу.

– Да она же у нас непослушная, за что её любить-то? – улыбаются глаза воспитательницы.

– Ну и что же, – строго возражает он, – я её домой уведу и в угол поставлю. У меня дома есть угол, – договорил и усердно потёр нос-пуговку.

– И любить её будешь?

– Си равно буду любить, – стоит на своём Стёпа.

После занятий они принялись за дело.

– Тебе-то холошо, у тебя лот большой, – завидует девочка.

…Целую неделю по группе раздавалось бульканье, рычание страшных псов, тарахтенье тракторов. И вот как-то все-все услышали, что Наташа прорычала «р-р-р!»…

Всё бы ничего, но когда она хотела что-нибудь сказать, этот звук, как заколдованный, бессовестно лез почти во все слова.

И Наташа никак не могла от него отвязаться.

– Моя приколка-невридимка упала в урнитаз.

Стёпа хвать рукой – и приколка-невидимка уже у него в ладони.

– Теперь нардо хорвашо мыться мырлом и вытираться порлотенцем, – напомнила она. – Видишь, какая я морлодец, чисто вымырлась!

Но сама вытираться не стала.

– Борисова, почему не вытираешь руки? Накажу! – нахмурилась Наталья Васильевна.

– Я порлотенце пожарлела.

За обедом Наташа шепнула:

– Стёпа, мне-то мама испекла карлачи. Я тебя угорщу. Ещё у нас в хорлодильнике есть корбаса и морлоко. Приходи к нам в горсти.

Стёпе смешно. Он терпел-терпел, а потом как фыркнет, и ямочки на пунцовых щеках совсем развеселились.

– Буркин, ты опять за своё? Накажу! – кольнула его острым взглядом Наталья Васильевна.

Стали одеваться на прогулку.

– Наталья Васильевна, а что нардевать – сарпоги или бортинки?

Воспитательница не на шутку рассердилась:

– Вечно ты, Борисова, что-нибудь да отчудишь. Хватит кривляться. Хватит!

Только Наташа совсем даже и не кривлялась. Она просто не могла расколдовать этот заколдованный звук.

Вот она сидит с другом Стёпой в песочнице, играет танком и поёт:

– В траве сирдел кузнечик, зерлёненький он брыл…

А в это время Стёпа увидел, что за Наташей пришёл папа. Мальчику он понравился: невысокий, но крепкий, как «солдат». А из-под шляпы глядят весёлые синие глаза.

Папа не поверил, что поёт его дочка, Наташа. Ведь она не умеет выговаривать «р»! Стёпа радостно сообщил:

– Вот у Наташи «р» порлучилась! Дор свидания!

Наташин папа очень-преочень обрадовался, снял вежливо шляпу и попрощался:

– Дор свидания!

Наталья Васильевна с кем-то разговаривала, обернулась и ответила:

– Дор свидания!

Тридцать первая

Случилось так, что Валентина Петровна заболела, и вместо неё пришла «новенькая» воспитательница. Елена Анатольевна, так её звали, понравилась детям, потому что «у неё красивое платье и красивые туфли». Она выглядела очень аккуратненькой. А на юном её личике красовались большие очки в золочёной оправе.

На прогулке она всё время твердила одно и то же:

– Один, два, три…

Стёпа сощурил глаз и полюбопытствовал:

– А чего Вы всё шепчете?

– Это, мальчик, я считаю детей, чтобы их не растерять.

– Я-то зато большой стал, потому что ем солдатскую кашу, – выдал свой секрет Стёпа. – А Вы когда будете солдатом работать?

– А я… я ещё мало солдатской каши съела, – растерялась она и спрятала глаза. – Дети, а кто знает: тепло сегодня на улице или холодно?

Наташа знала:

– Марленько тепло и марленько холодно. А почему нельзя на хорлодильнике сидеть? Чтор ли он растает?

Елена Анатольевна не знала про холодильник и промолчала. Она тщательно протёрла красивые очки чистеньким платочком и опять зашептала:

– Один, два, три…десять…

Вдруг все побежали за деревянную машину. Там происходило что-то интересное. Стёпа растолкал всех локтями и услышал тоненький голосок «новенькой» воспитательницы:

– Дети, кто вам разрешил сыпать песок на голову девочке?

Наташа толково всё объяснила:

– Таня сама разреширла. Она сказарла: «Дарвайте мне горлову мыть».

Ябеда Танюшка сидит на перевёрнутом игрушечном ведёрке и жмурится от удовольствия. Ждёт, когда польют ее «кисточки» песком из игрушечной лейки в очередной раз.

– Дети! Де-ти! Срочно прекратите «головомойку»! – Елена Анатольевна принялась отряхивать одежду и волосы счастливой Танюшки.

– Да что же это такое? – удивляется и возмущается она. – То они за обедом изготавливают хлебные пистолеты. То на головы напяливают колготки… В красавиц играют! Просто безобразие!.. Один…два… десять… Дети, а где большая лейка? Будем цветы поливать.

– Она у Стёпы в маршине, – говорит Наташа.

– Мальчик, это не руль, а сливная воронка. Дай сюда.

– Нет, это руль. Посмотрите: он круглый.

И тут разревелся вдруг Олежка. Самый маленький в группе. Слёзы, как большие бусины, покатились по его щекам и упали на песок. Воспитательница погладила его рыженький чубчик. Даже взяла Олежку на руки. Но он всё равно безостановочно ревел.

– Олега, хочешь, дам руль? Шофёром станешь, – предложил Стёпа.

Ни единой слезинки не осталось на Олежкином личике. Он вытер веснушчатый носик и протрубил грубым голосом, как медведь:

– Хо-чу.

Елена Анатольевна была просто поражена:

– Ну, чудеса да и только!.. Один… два… десять… двадцать один…

К ней подошла Наташа Борисова:

– Ерлена Анатольевна, откройте, пожалуйста, кошерлёк.

Воспитательница ласково посмотрела на вежливую девочку, а потом на то, что у неё было в руках.

– Как? Это же мой кошелёк! Мой! Он только что здесь был, в этом вот кармане… Ну и дети… Один… два… десять…тридцать один… Наконец-то сошлось, – она облегчённо вздохнула и стала весело напевать: – Тридцать один…тридцать один… – потом постояла-постояла и развела руками. – Почему ещё-то один? Детей должно быть ровно тридцать!

Елена Анатольевна медленно опустилась на скамейку и зажмурилась. Все стояли и глядели на неё. Вдруг она раскрыла глаза и радостно прошептала:

– Вот дурёха! Тридцать первая – это же я!

Король или царь

Стёпе сейчас очень грустно. Даже так грустно, что слёзы текут и текут… Сегодня воскресенье, а его наказали: нельзя идти гулять.

А на улице так весело, так весело! С горки катаются, на снегу валяются. Вот и Наташа гуляет… Набрала снегу полные рукавички, они висят на верёвочке, как ведёрки. Ей-то везёт!

Стёпа спрятал руки в карманы и стал слоняться из комнаты в комнату. Он смотрел на чеканки, на хрустальные вазы, на ковры. Ничего интересного!

«Все стены заняли, даже рисунок Наташин некуда повесить. А рисунок такой красивый-прекрасивый: настоящий солдат с ружьём стоит. Эх…», – с горечью думает он. И так ему обидно стало: слёзы побежали ещё быстрее.

Он подошёл к пианино, а оно рассердилось, открыло рот. Вдруг показались белые и чёрные зубы. Мальчик испугался, опустил крышку. Стёпа заглянул в свою комнату. Здесь тоже скукота. Игрушки свалены в ящик. На стенах опять ковры, чеканки… на столе – хрустальная ваза. Вот из-за этой-то вазы его и наказали…

А произошло вот что. Родители позвали сына в кино. В это время он строил гараж. Ему некогда было, и он заявил:

– Я одеваться не буду. Вы меня в кино ведёте, вы меня и одевайте.

Папа нахмурился:

– Ну и не ходи, подумаешь! Мы и без тебя фильм прекрасно посмотрим.

Мама сходила за бабушкой Аней. Она жила в соседнем доме. Стёпа обрадовался: он любит с ней играть. У неё такие хорошие глаза и тёплые руки. Она умеет ловко скручивать в тугой узел свои белые волосы и закалывать их гребёнкой.

– Сынок, угости бабу Аню арбузом. Возьми в холодильнике. Сегодня на рынке купила, – сказала мама.

Стёпа пошутил:

– Баб, скажи: «Не, не хочу!»

Папа строго взглянул на сына. Бабушка улыбнулась:

– Вообще-то я люблю арбузы. – Она удобно устроилась в кресле, поправила очки и принялась за вязанье. Внук стал хозяйничать: вытащил из холодильника два куска арбуза, положил на тарелки.

Вдвоём с удовольствием принялись поглощать эту вкуснятину.

– Нам в садике дают овсяную кашу. Димка Соловьёв сказал, что эта каша – мурá. А мне такая мурá ндравится. Потому что она солдатская.

– Вот и хорошо, солдатом вырастешь, – похвалила бабушка, и у карих глаз её собрались добрые морщинки.

– А я и так уже солдат: у меня есть солдатский ремень и ещё есть солдатская фуражка! – выпалил он одним духом и вытащил из-под кровати солдатское обмундирование. При полном параде и предстал перед бабушкой Аней.

– Стёпушка, ты и вправду настоящий солдат, – позавидовала она.

– А где мне лошадку взять теперь?

Бабушка придумала:

– Можешь взять веник. Сядь на него верхом, вот тебе и лошадка.

– Ага, а где у неё скакалки?

– Твои ножки и будут скакалки: скок-скок! – она протёрла очки, и спицы в её руках весело забегали.

Он проскакал на своей лошадке по всем комнатам. Раз проскакал, два проскакал. Надоело! И тут его взгляд неожиданно остановился на хрустальной вазе. От солнечного света она вся переливалась, как корона. Стёпа снял фуражку, осторожно взял вазу… поднял вверх… и надел её на голову. Ваза хорошо держалась: она не падала.

Он подошел к бабе Ане:

– Расскажи мне сказку про царя Колбаску, про царицу Колбасицу, про царёнка Колбасёнка.

Бабушка взглянула на внука и ахнула. Очки свалились на кончик носа, а вязание, как чёрная кошка, спрыгнуло на пол. Она молчала-молчала, а потом испуганно замахала руками:

– Батюшки, что ты над собой сделал?! – и принялась очень осторожно снимать вазу. Но та, как на зло, не снималась. Бабушка вся вспотела.

Стёпа ей не мешал, терпеливо переносил долгое сидение на одном месте. Наконец гордо спросил:

– А на кого я сейчас похож – на короля или царя?

– На чёрта! – в сердцах крикнула она и расплакалась. Укутав Стёпину голову с хрустальной короной своей пуховой шалью, уложила внука на диван и вызвала скорую помощь.

Дед Мороз

Однажды вечером, перед самым Новым годом, Стёпа, утонув в мягком кресле, смотрел мультики. Папа читал газету. Иногда он постукивал себя по лбу тонкими пальцами и ворчал:

– Надо же, до чего дошли!

Мама, надев свой лучший фартук, ушла хлопотать с ужином. Сегодня она очень-преочень красивая. В голубом блестящем платье до пола, тоненькая, с распущенными жёлтыми волосами, с голубыми серьгами в маленьких ушках.

«Как прынцесса! – думает Стёпа. – А папа уже похож на прынца?»

Он поискал его глазами. Но отца на прежнем месте не было. Тот, в мягких тапках, по ковру, легко, как большая кошка, шагал к кухне. Там кто-то разговаривал грубым голосом. Папа, тряхнув копной чёрных кудряшек, распахнул дверь:

– С кем это ты?

Мама промолчала. Папа повторил вопрос. И тогда она громко рассмеялась:

– Я же роль учу! Буду… – но заметила сына за длинными папиными ногами и приставила палец к губам. – Чш-ш-ш… Стёпчик, выйди, пожалуйста, на минутку.

Он вышел, уселся около телевизора. Из кухни раздался опять грубый голос:

– Здравствуй, мальчик! С Новым годом!

К сынишке подошёл отец, весело поинтересовался:

– Что, мультики уже кончились? Ну, иди, поиграй в детскую.

Стёпа послушно вышел. «Сейчас бы в войнушку поиграть, – подумал он. – Но куда подевался солдатский ремень? Может, в шкафу?»

И тут произошло чудо. На вешалке висела самая настоящая шуба Деда Мороза! Рядом – борода и красная шапка. Мальчик помчался в кухню:

– Мама! Ма-ма! А где Дед Мороз? Он заберет свою шубу из шкафа?

Она посмотрела на него растерянно. Зачем-то стала расстегивать и застёгивать пуговицу на фартуке.

– А Деда Мороза вместе с бородой покупают?.. А когда он маленьким был, его как звали?

Мама молчала и только тёрла нос, отчего перепачкала лицо мукой. Но Стёпе совсем было не до смеха, и он продолжал:

– Снегурочка – его внучка, а дети – кто? А когда он ложится спать, шубу снимает? А Дед Мороз одни только мороженки ест? Вот везёт!

Наконец, мама нашлась, что возразить:

– Стёпчик, не задавай глупых вопросов. Эту шубу Дед Мороз занёс к нам в стирку.

– А… понял. Когда он за шубой придёт, ты скажи ему: «Дедушка Мороз, подари нашему Стёпчику маленьких канареек, как у Наташи. Пожалуйста!»

Купите канареек

А канареек Стёпе так и не купили. Но они уже снились ему: такие весёлые! Прыгают по жёрдочкам, и поют, и свистят, и прищёлкивают.

Как-то за Стёпой в садик пришла баба Аня. Наташа приметила её ещё издалека, примчалась, как вертолёт, и с завистью посмотрела на неё:

– У тебя шуба красивая. Как золотая! – и не смогла удержаться – потрогала мех. – А есть дома корона? А у меня по правде есть!

– Что ты, Наташенька, я для короны уже старушка.

– Не, ты старушка молоденькая.

И тут выглянула из-за веранды ябеда Танюшка, показала пальчиком на Стёпу, который еле-еле передвигал ногами навстречу бабушке.

– Вот ваш Стёпа дерётся! Он меня стукнул по тут, по спине, прямо солдатским ремнём.

– Ты что ж это, солдат, дерёшься, а? Тебя ведь никто не обижает?! – расстроилась баба Аня.

– Ага, меня Миша обижал скакалкой, – насупился внук и вдруг просиял:

– Зато у Наташи есть канарейки! А ещё Наташа научилась правильно говорить «р».

– Дерись, дерись, ни одна девчонка на тебе не женится, – скривила мордочку ябеда Танюшка.

Но Наташа перебила её:

– Я на тебе женюсь.

Он улыбнулся:

– А у канареек есть даже клюв. И ещё есть лапки. Настоящие!

Наташа взялась за подол-солнышко:

– Бабаня, а ты очень хочешь посмотреть, как моё пальтишко кружится? Только у меня пузо в снегу. Я со Стёпой в «войнушку» играла. – Крутанулась как юла и улетела прямо на ледяную черепаху. Но не заревела: Наташа зря не ревёт.

Стёпа тронул тёплую бабушкину руку, поиграл ямочками на щеках:

– У канареек есть ещё хвостик и брюшко. И ещё пёрышки. А когда мне купят канареек? – спросил и тоскливо заглянул в бабушкины глаза.

Но её карие глаза сердились:

– Когда станешь послушным мальчиком, тогда и купим. Слышал, как дети жаловались на тебя?

– Я непослушный, потому что у меня нет канареек. Вот если бы канарейки… – опять вздохнул он, – …тогда послушный. А знаешь, как они свистят? Хорошо! А ты умеешь свистеть хорошо?

Бабушка покачала головой.

– Покажи, как не умеешь! – пристал Стёпа снова. – Покажи!

Баба Аня не выдержала:

– Ладно, купим.

Стёпа даже не поверил своим ушам. Он как подпрыгнет – высоко-высоко! Как самая прыгучая обезьяна!

– Ур-ра-а!