Текст книги "Полина, небесное создание"

Так вот, – продолжила свой рассказ Лаура Матвеевна, – народа в трамвае было битком, руку не просунуть. В это время к мужчине, который сидел примерно вот на тех креслах, – указала она вперед рукой, – подсел бывший военный, высокий мужчина в военной форме, но без пагон. Развернув газету и положив ногу на ногу, увлекся чтением. В это время между людьми в проходе протиснулся вор карманник Жорка, по кличке Греченок. Это был небольшого роста мужчина лет сорока, с узким смуглым лицом и большим горбатым носом. Став за спиной бывшего военного, он расстегнул у него нагрудный карман и стал тихонько двумя пальцами вытаскивать бумажник. Когда рука вора с кошельком уже возвращалась, военный молниеносно схватил воришку за запястье. От неожиданности тот уронил свою добычу на пол. Военный поднялся и, держа Греченка за руку, громко на весь салон сказал: «На сей раз, братишка, ты просчитался. Хотя и знаменитый вор, славишься своей ловкостью на всю округу, но я тоже не лыком шит. Все четыре года прослужил во фронтовой разведке, прополз половину Европы и врага чуял даже по дуновению ветра. А ты, сморчок, стоишь у меня за спиной и сопишь своим омерзительным сопливым носом. Я тебя вычислил, как только ты вошел в трамвай». Мужчина крепко сжал Жорке запястье, от чего тот даже застонал. Заставил его нагнуться и поднять кошелек. Положив одной рукой деньги на место, продолжал держать вора. «Ну, что сдать тебя в милицию? – вслух размышлял военный. – Но у меня нет времени с тобой возиться». Он взял Жорку сзади за штаны, поднял его от пола на метр, потом не спеша открыл заднюю дверь трамвая и на всем ходу выбросил вора на параллельную трамвайную линию.

– А где же сейчас этот Греченок? – поинтересовалась Полина.

– Кто его знает, – снова засмеялась женщина. – Говорят, что с тех пор его в городе никто больше не видел и воровство в транспорте прекратилось. Жорка был вор в законе. Его побаивались даже местные милиционеры. Сколько за ним охотились, но посадить не удавалось. Бывало, возьмут, а предъявить ему ничего не могут. – Женщина, заметив, что на них обращают внимание пассажиры, замолчала.

Через некоторое время они вышли на нужной остановке. Лаура Мартыновна, взяв сумку, зашагала впереди, показывая дорогу.

– Видишь калитку на углу? – указала она свободной рукой вперед. – В этом дворе живет четыре семьи. Дом Марии Михайловны находится на самом верху. Обрати внимание, все дома построены под самой горой.

Остановившись перед дверью, Лаура Мартыновна постучала. Из-за двери послышался старческий голос: «Проходите, там открыто». Женщина толкнула дверь и переступила порог. Вдруг раздался громкий звук колокольчика. Поднявшись с дивана, навстречу гостям вышла хозяйка.

– Это я специально прикрепила колокольчик, чтобы было слышно, если кто войдет. Всякий раз подниматься с постели у меня не хватает мочи.

– Вот привела тебе квартирантку, – ставя у порога сумку, сказала Лаура Мартыновна. – Принимай. Девочка хорошая, аккуратная.

– Уж очень она какая-то хрупкая, – надев очки и осмотрев Полину с ног до головы, проговорила хозяйка. – Сколько же тебе, девочка, лет?

– Недавно исполнилось пятнадцать. Я сегодня поступила в юридический колледж.

Хозяйка задумалась. Какие-то сомнения терзали ее душу.

– Возьмите меня, Мария Михайловна, – снова заговорила Полина. – Я умею хорошо стирать и готовить.

– Говоришь, умеешь хорошо готовить, – старуха снова окинула взглядом девочку.

– Да, – выпалила Полина.

– Ну, и что же ты умеешь готовить?

– Все умею.

– Все, это значит ничего, – грубовато ответила хозяйка.

– Почему же, ничего? – со слезами в голосе возразила Полина. – Умею хорошо готовить борщ, тушить жаркое. Могу испечь оладьи и блины.

– А сырники умеешь готовить? – снисходительно поинтересовалась старуха.

– Умею, – поспешно ответила девушка и стала подробно рассказывать, как именно их нужно готовить. – В творог следует разбить два яйца, посолить, добавить пару горсточек изюма и немного сахара. Потом все это обвалять в муке и жарить на топленном сливочном масле.

– Лично я предпочитаю вместо топленого масла растительное, – вставила хозяйка.

– Конечно, – согласилась Полина. – Для вашего возраста лучше жарить на растительном.

– Что значит, для моего возраста? – обиделась старуха. – Сколько ты думаешь мне лет?

– Я думаю, что вам, – девушка на мгновение задумалась, – лет пятьдесят, не больше, – выпалила она.

– Когда мне было пятьдесят лет, – засмеялась хозяйка, – я еще строила глазки молодым парням. – Полина опустила глаза и молчала. – Мне, дорогуша, уже далеко за восемьдесят, а за то, что ты меня рассмешила, я тебе благодарна. Давно мне так весело не было. Оставайся, живи у меня на здоровье. Если ты меня не обидишь, то я тебя тоже обижать не стану.

Лаура Мартыновна, откланявшись, ушла домой. А Полина присела на стул у стола и не знала с чего начать. Но хозяйка внесла ясность.

– Спать будешь в моей комнате на раскладном диване. Постельное белье утром заправляй вовнутрь дивана. Вещи свои можешь хранить в шифоньере вместе с моими. Думаю, не покусаемся.

– Нет, – замотала головой девушка и улыбнулась.

Когда Полина разобрала свою сумку и разложила вещи на полках, старуха не громко сказала:

– Вот что, Полина, так что ли тебя зовут?

– Так, – мотнула головой девушка.

– В доме я живу не одна, хотя это мой собственный дом. В одной из комнат живет мой шестидесятилетний сынок. К нему по выходным приходит приживалка. Высосет из него все денежки, а потом неделями не появляется. Так он лютует без нее. Но ты не бойся, у них вход в комнату с другой стороны, а ко мне они не ходят. – Она помолчала, потом продолжила: – на кухне есть газовая плита, будешь на ней готовить. В ванной комнате стоит немецкая стиральная машина, будешь в ней стирать, в остальном разберешься сама. А сейчас включи электрочайник, и давай попьем с тобой чая с баранками.

Полина вытерла полотенцем стол, поставила две чайные чашки, вазочку с клубничным вареньем и плетеную корзинку, доверху наполненную маленькими блестящими бараночками.

– Стол накрыт, – произнесла улыбаясь девушка, – прошу вас, Мария Михайловна к столу, будем заниматься чаепитием.

От этих слов у хозяйки улучшилось настроение. Она тихонько поднялась с кровати и, держась за плечо девушки, присела к столу.

– Я видела в корзине картошку, – проговорила Полина, отпивая маленькими глотками горячий чай. – Хотите, я на ужин сделаю пирожки с картофельным пюре. Они у меня первоклассно получаются.

– А что, – глядя на повеселевшую гостью, сказала старушка, – твоя идея мне нравится. Уже не помню, сколько лет назад ела пирожки с картошкой.

– Сейчас допью чай и замешу тесто. К вечеру гора пирожков будет к вашему столу.

Старушке все больше и больше начинала нравиться легкая в движениях и веселая девушка.

– Ну, пирожками займешься чуть попозже, а сейчас расскажи мне все о себе.

От такой просьбы Полина сразу как-то поникла. Ей не хотелось ворошить старое, бередить еще не зажившую рану. Но и отказать в просьбе хозяйки она не могла. Девушка допила свой чай и за несколько минут рассказала хозяйке все о своей детской жизни. Выслушав Полину, старуха долго молчала, потом, словно очнувшись, сказала:

– То, что ты поступила в колледж – очень хорошо. Жить тебе у меня будет спокойно. Я женщина не конфликтная, со мной можно ладить.

Так началась жизнь Полины в доме Щербаковой Марии Михайловны.

Однажды в воскресенье Полина заменила постель старушке, помогла ей выкупаться в ванной и, подавая хозяйке чистую, хорошо выглаженную ночную сорочку, сказала:

– Вы у меня сейчас румяненькая, как ребенок. Ванна вам идет на пользу. Если хотите, я буду вас мыть два раза в неделю.

– Знаешь, девочка моя, – чувственно сказала Старушка, тронутая таким вниманием, – очень трудно быть старым и беспомощным. Твое существование всем окружающим только в тягость. Но я не всегда была такой дряхлой. – И хозяйка стала рассказывать Полине о своей жизни.

Всю свою жизнь я проработала в музыкальной школе, преподавала музыку по классу фортепьяно. Муж у меня был хорошим и уважаемым в городе человеком. Он много лет проработал инструктором горкома партии. Потом пошел на повышение. Его избрали на должность второго секретаря горкома. Федька, мой единственный сын, учился в школе, был примерным учеником и школу окончил с золотой медалью. Отец им гордился и часто говорил: «Несмотря на то, что сын небольшого роста, зато голова у него как дом советов». Перед самым поступлением в педагогический институт сын с друзьями отправился на экскурсию в горы. Там он встретил девушку, которая работала кассиром на станции «Иноземцево». Да так в нее влюбился, что передумал поступать в институт.

Два года крутил, вертел с ней роман, нигде не работал. Потом отец ему сказал: «Если не хочешь учиться, иди работать», – и помог ему устроиться кладовщиком на зернохранилище. Там сын начал выпивать, а на выпивку нужны деньги, вот он и стал налево и направо продавать казенное зерно. Прошло какое-то время, и к нему нагрянула инвентаризационная комиссия. Проверка выявила большую недостачу. Сына арестовали, судили и дали два года «химии». Тогда так называли работу на новостройках под надзором милиции. Отлучаться куда-нибудь было строго запрещено. Однажды ночью сын без разрешения своего начальства уехал к своей зазнобушке в Иноземцево. На утренней проверке самовольная отлучка вскрылась, сына объявили в розыск. Вскоре его поймали и добавили еще год. Но не это главное. Тут вот какая ситуация получилась. Когда сын приехал к своей зазнобе, у той уже был другой мужчина. Едва она увидела Федора, сразу позвонила в милицию. Вот он и просидел в лагере еще годик, кроме тех двух «химии».

Из заключения сын вернулся здоровым и загорелым мужчиной. Я ему сразу сказала: «Забудь обо всем и поступай учиться». Отец тоже мог помочь с поступлением на учебу. Главное, чтобы у него самого было желание. Он тогда мне так сказал: «Учиться я обязательно пойду, но сначала должен отдать долг одной приметной даме». От этих слов у меня сердце так и екнуло. Говорю ему: «Федор, ты смотри, ничего не выдумывай, начинай свою жизнь с чистого листа». Но он меня не послушал. Стал караулить свою бывшую зазнобу после работы. А идти ей нужно было через небольшой лесок. И вот однажды он ее там подкараулил, затащил в чащу, изнасиловал, а потом связанную положил на огромную муравьиную кучу. Только утром родители кинулись ее искать. Нашли мертвой, всю искусанную муравьями. В тот же день к нашему дому подъехал милицейский воронок. Сыну надели наручники и увезли.

Когда отец узнал о случившемся, его с инфарктом увезли в больницу. А я, пока сын находила в СИЗО, носила ему передачи. На суде он ничего не отрицал, во всем признался. Дали ему за его злодеяния пятнадцать лет.

Муж пролежал в больнице более полугода, но так и не поправился. Однажды ночью мне позвонили из больницы и сказали, что он умер.

Похоронив мужа, я в душе очень ожесточилась против сына. Ведь только он один был виновен в его смерти. Через пятнадцать лет Федька вернулся домой озлобленный и пристрастившийся к чифирю. Это у него так чаепитие называется. На кружку кипятка он высыпает половину пачки чая. От такого напитка у него не только зубы, но и язык покрыты коричневым налетом. А в последнее время стал выпивать.

После тюрьмы он долго не работал. Потом я попросила старого приятеля отца помочь устроить его. Тот устроил его рабочим в организацию под названием «Дормостстрой». Работа там очень вредная и тяжелая, но зарплату он получает повыше, чем у любого директора завода. Раньше он зарплату отдавал мне, но потом у него появилась женщина и его денег я больше не вижу.

Старушка замолчала, аккуратно стала сгребать салфеткой со стола крошки от баранок в чайную чашку.

– А эта женщина его жена? – спросила Полина.

– Какая там жена, – махнула рукой хозяйка. – Она приходит к нему два раза в месяц. Один раз в день получения аванса, второй раз – в день зарплаты. Очистит его до копеечки, а он потом клянчит у меня деньги на обеды.

– Так вы скажите ему, чтобы он ей не давал деньги.

– Как же, послушает он меня. Любит он ее очень и готов выполнять любую ее прихоть. – Она тяжело вздохнула. – Ну, да ладно, Бог сними, – сказала хозяйка, поднимаясь из-за стола.

Шло время, Полина прижилась в доме Марии Михайловны. Первый курс колледжа она закончила с отличием и написала заявление о переводе на бюджетный факультет. У девушки появились подруги по колледжу и просто знакомые.

Федор Щербаков

Федор Щербаков получил отпускные и зарплату за целый месяц, пришел домой трезвый и в отличном настроении. Он знал, что сегодня дома его ждет любимая женщина Любка Скорикова. По пути мужчина завернул в магазин и купил огромный торт и две бутылки водки «Московская». Женщина к его приходу, сделав в комнате уборку, наварила огромную кастрюлю говяжьей требухи с чесноком, любимое блюдо Федора.

Войдя в дом, Федор услышал от Любки похвалу и ласковые слова в свой адрес.

– Какой ты у меня умничка, мой дорогой зайчик, – слащавым голосом запричитала хозяйка и, целуя в макушку низкорослого Федора, добавила: – Я к твоему приходу целую кастрюлю твоего любимого хашика с чесноком приготовила. Правда, простояла в очереди целых два часа. Ты ведь знаешь, что требуху так просто не купишь. Но что не сделаешь ради любимого человека.

От таких слов у Федора помутился разум. Он вынул из сумки две бутылки водки, рядом поставил коробку с тортом, а потом, загадочно улыбаясь, полез в боковой карман куртки и вынул небольшую коробочку с духами.

– Ты не смотри, что коробочка маленькая, – проговорил он серьезно, – зато духи в ней настоящие французские.

– А отпускные ты получил? – деланно улыбаясь, поинтересовалась Любка.

– Конечно, получил, – ответил тот, снимая обувь. – Ну, об этом позже. А сейчас давай с тобой обмоем мой отпуск.

Любка достала из серванта рюмки, поставила на стол стаканы для нарзана и наливая в тарелку наваристый рубец, сказала:

– Ешь, мой зайчик, так вкусно, что за уши тебя от тарелки не оттянешь.

Выпив по рюмке водки, Федька с чавканьем стал хлебать свой хаш. Любка тем временем вытащила из коробки торт и стала объедать с него розочки. Водку она пить не стала и поставила свою рюмку за буфет. Достав еще одну пустую, поставила рядом с рюмкой Федора и снова наполнила водкой.

Вскоре охмелевший Федька стал тащить Любку в спальню, но та под разными предлогами выворачивалась из его цепких рук. Наконец ему удалось прижать ее к стенке.

– Ну, чего ты меня мучаешь? Ведь я тебя, Любушка, люблю больше жизни.

– Давай, мой сладенький, сначала посчитаем наши отпускные денежки, – сказала она, целуя его в губы, – а потом со спокойной душой займемся любовью.

Федька отстранил от себя женщину, бросился к куртке, достал из кармана вдвое сложенные деньги.

– На, возьми, – протянул он их Любке. – Ведь я работаю для тебя. Здесь зарплата и отпускные.

Женщина схватила весь пучок денег и тут же спрятала их в небольшую сумочку, лежавшую на комоде. Настроение ее сразу заметно улучшилось. Она схватила Федьку за плечи и с силой потащила его в постель.

Через некоторое время застолье продолжилось. Любка подошла к столу, налила Федьке полную рюмку водки.

– Давай, мой зайчик, выпьем за нашу любовь до дна, – сказала она и, чокнувшись своей рюмкой о рюмку Федьки, опрокинула водку в рот.

Тот последовал ее примеру и осушил рюмку до дна. Не закусывая, налил еще одну и снова выпил. Не прошло и получаса, как Федька опустил пьяную голову прямо в тарелку с недоеденым хашем. Любка затащила его на кровать.

– А теперь делай баиньки, мой зайчик, – сказала она, очень довольная собой. Посмотрев на храпящего Федьку, пнула его в бок кулаком. – Думаешь, старый сопливый козел, мне приятно с тобой кувыркаться в постели. Да меня от тебя тошнит. Только моя беднота толкает меня в постылую кровать.

Она повернулась и вышла из спальни. Взяла свою сумочку, но прежде чем уйти, отрезала большой кусок торта и, не приседая к столу, съела его стоя. Затем вытерла руки полотенцем, помахала спящему Федьке: «До встречи, зайчик», – плотно прикрыв дверь, поспешила на трамвай.

Домой Любка приехала в отличном настроении. Ведь за деньги, которые она получила от Федьки можно купить многое. Женщина жила в поселке, который находился рядом с городом сразу за мостом с взрослым сыном Анатолием. Этот великовозрастный детина нигде не работал и не учился. Правда, сразу после школы он поступил во Владикавказское военное училище, но вскоре был отчислен из-за постоянных самовольных отлучек. Прошло уже несколько лет. А он по-прежнему ходил в курсантской шинели, но без погон.

Подойдя к дому, Любка толкнула дверь, та была заперта. Открыв ключом дверь, вошла вовнутрь. Сына дома не было. «Куда же он мог отлучиться? – размышляла она вслух. – Ведь знает, что сегодня у Федьки зарплата. Вчера еще говорил, что ему срочно нужны деньги». Она вышла во двор и направилась к соседке. Едва ступила на порог, та ей сразу заявила:

– Твой Анатолий не дождался тебя и уехал к твоему другу Федору. Сказал, что там тебя будет ждать.

Вернувшись в дом, Любка спрятала в шифоньер деньги, переобулась и помчалась на квартиру Щербаковых. Когда она стала подниматься в гору к дому Федора, то увидела на пороге сына. Тот сидел хмурый, обхватив голову руками. У Любки больно защемило сердце. Она подошла и пощупала голову Анатолия.

– Ты что, сынок, заболел?

– Чего ты со мной сюсюкаешься, как с маленьким? – грубо ответит тот. – Я вполне здоров.

– Почему ты меня не дождался дома? Ведь мы договаривались, что я приду вовремя. Прихожу, а тебя нет. Ну и как тебя понимать? Что я тебе, девочка, бегать туда, сюда через весь город. Чего ты капризничаешь, чего тебе не хватает?

– Денег мне не хватает, – с надрывом в голосе ответил сын.

Любка присела с ним рядом на ступеньку, заплакала.

– Чего тебе от меня надо? Ведь я бьюсь из последних сил, чтобы тебя накормить.

– Я в этом не виноват, что ты меня таким воспитала, – заявил сын, поднимаясь и направляясь в дом. – Это все твое воспитание, – со злостью бросил он в лицо идущей следом за ним матери.

Войдя в дом, Толик сел к столу, налил себе стакан водки, залпом выпил.

– Я, мать, не хочу жить на свете, – переходя на плач, запричитал он. – За что бы я не брался, ничего у меня не получается. Это ты во всем виновата. Это ты не приучила меня к труду.

Любка тоже присела к столу, налила себе рюмку водки, не спеша выпила.

– Я сегодня заработала много денег, – виновато глядя в глаза сына, сообщила она. – Я их уже отнесла домой.

– Что мне твои копейки, – вскочил из-за стола Толик. – Мне нужно пятьдесят тысяч рублей.

– Пятьдесят тысяч? – испуганно вскочила с места Любка. – Да зачем тебе такие деньги?

Сын налил еще полстакана водки, молча выпил. Помолчав, поднял на мать глаза:

– Я проиграл в карты, – выпалил он. – И если до завтрашнего вечера долг не верну, то ты можешь со мною проститься. Мне больше не жить.

– Да где я возьму такие деньги? – заплакала Любка. – И в долг нам такую сумму никто не даст. – Она стала метаться по комнате. Потом вдруг остановилась и посмотрела сыну в глаза. – Есть у меня одна идея. Сегодня наша квартирантка будет купать старуху. Они в ванной болтаются больше часа. За это время я перетрушу постель старухи. Именно там она прячет свои сбережения. А сейчас ты иди в сарай и сиди там молча. Тебе не следует показываться на глаза Федьке. Как только он проснется, я его снова напою, а потом, когда старухи не будет в постели, проберусь в ее комнату и выпотрошу все ее сбережения.

Толик послушно ушел в сарай. Через щель в двери он видел, как вернулась с учебы квартирантка, как в комнате зажегся свет. Видно ему было и тот, как между входом в комнату Федора и входом в дом старухи металась его мать, которую ему нисколько не было жалко. Он уже давно убедил себя в том, что во всех его бедах виновата именно она. Когда нужно было заниматься его воспитанием, мать гуляла и водила чужих мужиков в дом. Теперь сама вся больная и вынуждена «плясать журавля» перед этим уголовником. У выросшего Толика в жизни ничего делать не получалось. Единственное, что ему нравилось – играть в карты. Фортуна часто улыбалась Толику. Он выигрывал небольшие суммы денег, которых вполне хватало на выпивку и девиц. А тут, надо же, пролетел по-крупному.

Тем временем Любка снова напоила водкой Федьку и уложила его спать, а сама, набросив на плечи шарфик, стала подниматься по ступенькам в квартиру хозяйки. Дверь была не заперта, она толкнула ее и вошла в комнату. Старушки в постели не было. Из ванной комнаты доносилось хлюпанье воды. Не раздумывая, женщина бросилась в комнату старухи, подняла перину и стала копаться в подстилках, лежащих на металлической сетке кровати. Руки ее нащупали что-то твердое. Любка потянула тряпье на себя и вытащила старое зимнее пальто. Стала ощупывать его снизу доверху. В одном из рукавов заметила прикрепленный обыкновенной булавкой узелок с деньгами. Быстро отцепив свою находку и расправив тряпки, положила обратно перину, сложила подушки и расправила одеяло. Осмотрев постель и, убедившись, что все лежит именно так, как обычно, быстро направилась к выходу. По пути она сунула старое пальто в диван, на котором спала Полина.

Выскочив на улицу, Любка направилась к трамвайной остановке. Следом за ней на некотором удалении следовал Анатолий. Соблюдая конспирацию, мать и сын ехали в разных вагонах и встретились только дома.

– Вот тебе пятьдесят тысяч, – протянула Любка сыну отсчитанные купюры. – Иди, отдавай долг. А я снова пойду к Федьке отрабатывать свои деньги.

Она вернулась в комнату любовника до того, как он проснулся. Положила рядом подушку и притворилась спящей.

В тот же вечер Полина перед сном полезла в выдвижной ящик дивана, чтобы достать постельное белье. Вдруг поверх одеяла увидела старое зимнее пальто хозяйки. Девушка хорошо помнила, что утром, когда она складывала белье в ящик, никакого пальто не было. Полину словно током ударило. Она вспомнила из курса криминалистики, что вещественные доказательства могут послужить обвинением даже не виновного человека. Мелькнула догадка: пока она купала Марию Михайловну в комнату хозяйки, видимо, заглядывала Любка. Девушка ничего не сказала хозяйке о находке. Вынесла пальто в ванную комнату, скатала в рулон и сложила его в большой пластиковый пакет.

На следующее утро она подкараулила, когда Любка ушла на рынок, а Федька все еще спал пьяный в свое постели, она тихонько приоткрыла дверь в их дом и заткнула в самый дальний угол на полке в чулане пальто. После обеда почтальон принесла хозяйке пенсию. Старушка, подняв на кровати перину, стала искать свое старое пальто, в рукаве которого она хранила свои сбережения. Полина тем временем наводила порядок в ванной и душой чувствовала надвигающуюся неприятность.

Вдруг она услышала страшный крик. Это кричала хозяйка. Заломив руки, она звала на помощь сына. Полина бросилась в дом Федора и, разбудив его, позвала к матери. Федор оделся и, закуривая на ходу, сказал вернувшейся с рынка Любке:

– Пойду к матери. Зачем-то срочно зовет.

Любка положила на стол сумку с говяжьими хвостами и пошла следом за Федором. Войдя в дом, они увидели плачущую мать, которая сквозь слезы сообщила, что ее обворовали.

– Не плачь, мать, – сурово сказал Федор. – Я сейчас вызову милицию, они быстро найдут вора.

– Правильно, – поддакнула Любка, опираясь на плечо Федьки. – Милиция быстренько отыщет воришку. – Она покосилась на Полину. – Пригрелась здесь Сонька золотая ручка.

Но Полина не обращала внимания на выпады Любки. Она размышляла над тем, как объяснить случившееся милиции. Стражи порядка не заставили себя долго ждать. Трое сотрудников во главе с капитаном милиции прибыли в дом Щербаковых уже через несколько минут.

Выслушав сбивчивый рассказ хозяйки, старший наряда пристально осмотрел всех присутствовавших в доме.

– Думаю, вора мы вычислим быстро, – сказал он уверенно. – Что вы, гражданочка, думаете по поводу случившегося? – задал милиционер вопрос Полине, сидевшей на диване.

Девушка не успела ничего ответить, как Любка, словно коршун, налетела на нее, столкнула с дивана.

– У нее в ящике с постельным бельем лежит пальто, в котором Мария Михайловна хранила свою пенсию, – завопила она.

Федькина сожительница проворно выдвинула ящик дивана и стала рыться в белье, но пальто там не было.

– Ты куда, ведьма малолетняя, дела из дивана пальто? – заорала она, хватая Полину за одежду.

Девушка молча освободилась от схватившей ее Любки, подошла к капитану милиции и, стараясь быть спокойно и последовательной, стала все ему объяснять. Тот внимательно слушал ее и что-то записывал в свой блокнот.

– Откуда у вас, девушка, такие познания в области криминалистики? – поинтересовался капитан милиции, когда Полина закончила свой рассказ.

– Я учусь на втором курсе юридического колледжа, – смело ответила девушка.

– Тогда показывай вещдок, на котором могли остаться отпечатки пальцев вора.

Полина повела милиционеров в дом Федора.

Любка сразу смекнула, что до установления личности вора остались считанные минуты. Она подошла к Федору и зашептала ему что-то на ухо. Потом громко добавила:

– Если с моим Толиком что-нибудь случится, я от тебя уйду навсегда.

Выслушав сожительницу, Федька бросился на колени перед матерью и стал умолять ее не писать заявление в милицию.

– Если Любка от меня уйдет, – категорично заявил он, – я повешусь.

Мария Михайловна помнила, сколько раз уже сын вешался на собачьей цепи, и всякий раз Любка вытаскивала его из петли. Она не знала, как ей поступить. Старушка не успела принять какого-то решения, так как в дом вернулись сотрудники милиции. Один из них держал за воротник пальто.

– В этом пальто хранились ваши деньги?

Мария Михайловна молча взяла из рук милиционера одежду и положила ее под перину.

– Извините за беспокойство, – сказала она тихо, – мы в своей семье сами разберемся. А тебе сорока, – обратилась она к Полине, – следует немного придержать свой длинный язык. – Старушка снова повернулась к милиционерам. – Никакой кражи в доме не было. Это у меня старческий склероз. Зря я подняла шум.

– Ну и семейка, – развел руками капитан милиции. И обращаясь к Полине, порекомендовал подыскать другую квартиру. – Эти кадры тебя подставят без зазрения совести.

– Ах ты змея подколодная, – с нескрываемой злостью набросилась Любка на Полину, когда милиционеры уехали. – Да ты не такая простушка, как кажешься. Ну, ты, соплячка, меня еще запомнишь.