Текст книги "Полина, небесное создание"

День рождения хозяйки

За две недели до Нового года в доме Марии Михайловны Щербаковой отмечали день ее рождения. Старушке исполнилось восемьдесят пять лет. За долго до появления гостей, она позвала к себе Полину, усадила на рядом стоявшую табуретку.

– На юбилей придут мои друзья и родственники. Придут они без приглашения. Гостей всегда бывает так много, что я не знаю как их всех рассадить за столом. Уверена и на этот раз они обо мне не забудут. Я приготовила тебе деньги, – указала она рукой на стоящую на столе вазочку, – купи побольше продуктов и давай приготовим гостям что-нибудь вкусненькое. Что именно, не спрашивай. Готовь, что посчитаешь нужным. Лишь бы стол не был пустым, а гости сытыми.

Два дня Полина ходила на рынок закупала продукты, торгуясь за каждый килограмм. И вот наступил день рождения. Девушка достала из комода хозяйки две пожелтевших простыни, сложила их в таз и залила раствором розового ваниша. Через некоторое время она постирала их в машинке и, немного подсушив, прогладила. Простыни засверкали белизной и приобрели накрахмаленный вид. Вспомнив все мамины рецепты и ее умение накрывать праздничный стол, Полина поставила на стол красивые фарфоровые блюда для жаренных с чесноком и помидорами баклажан. Глубокий салатник для фаршированного мясом и рисом болгарского перца. Самое глубокое блюдо она приберегла для пюре с большими и хорошо обжаренными кусками мяса. Холодные блюда Полина выставила на стол до прихода гостей, а горячее решила подать, когда те немного выпьют и съедят все салаты.

Гости приходили и приезжали по одному и группами. Пришли поздравить Марию Михайловну бывшие ученики по музыкальной школе, знакомые, родственники. Одним из первых на машине приехал средний брат виновницы торжества Александр Михайлович, участник Великой Отечественной войны, полковник в отставке. Он прибыл с женой и двумя взрослыми внуками. Вслед за ним подъехала младшая сестра семидесятилетняя Евдокия Михайловна. Но ее почему-то все называли Дуняшей. Она жила со своим племянником Виталиком. Детей у нее никогда не было, муж погиб на фронте. Затем появились Федька с Любкой. С ними был и Толик, который уже успел изрядно выпить в кругу своих друзей.

Мария Михайловна на правах именинницы и хозяйки уселась в кресло в центре стола и, размахивая сухой старческой рукой, командовала, кому куда садиться. Полились одно за другим поздравления, пожелания долголетия имениннице. Послышался дружный звон стаканов и стук вилок.

Когда Полина выложила на стол последние остатки приготовленных блюд, сытые и изрядно захмелевшие гости стали расходиться. В доме остались только родственники, да засиделся Толик с друзьями. Девушка прислуживала за столом, подавала блюда, убирала и уносила мыть на кухню грядную посуду. За столом с Дуняшей сидел ее племянник Виталий – владелец стоматологической клиники – и его гражданская жена Кристина, работающая стриптизершей в одном из VIP-кафе. Выбрав момент, когда жена Виталия пошла танцевать с Толиком, Дуняша, указывая на уносящую стопку посуды Полину, сказала племяннику:

– Вот, Виталик, какую тебе жену надо. Чтобы была здоровая душой и телом. Посмотри, какой стол она накрыла нашей Марусеньке на день рождение! Твоя и во сне таких блюд не пробовала.

– Да ладно тебе, Дуняша, – поморщился племянник. – Чего ты взъелась на Кристину? Не такая уж она плохая, хотя и стриптизерша. Ну, подумаешь, дотрагиваются до нее мужики и любуются ее красивым телом, что от нее убудет? Зато у других от просмотра ее сеансов слюнки текут. А в жизни она только моя.

– Какая же она твоя? – укоризненно покачала головой тетушка. – Посмотри, как этот картежник, сын Любки, ее лапает. Разве нормальная женщина себе такое позволит?

– Она женщина современная, без комплексов, – ответил Виталик, посмотрев на танцующую парочку. – А твоя Полина – деревенская простушка. От нее за версту фермой пахнет.

– Зачем ты так говоришь? – обиделась Дуняша, – да еще так громко. Полина услышала твои слова.

– Ну и пусть слушает. Что ты мне ее сватаешь? Не нравятся мне такие монашки.

Полина, конечно, слышала весь разговор Дуняши и Виталика, но обиды на них у нее не было. Она свыклась с тем, что в последнее время над ней часто смеются из-за того, что она зимой и летом ходит в одних и тех же кроссовках. К обидным высказываниям у нее уже выработался защитный иммунитет. Вымывая на кухне посуду, она мысленно отражала и этот выпад: «Не важно, кто и что обо мне думает, важно то, кто я есть на самом деле».

Когда Полина подала на стол свое коронное блюдо пюре с мясом, Дуняша не удержалась от похвалы.

– Вот тебе и монашка! – толкнула она в бок племянника. – Такого блюда ты не пробовал даже в лучшем ресторане города.

Накладывая в свою тарелку пюре, Виталий поднял глаза и встретился взглядом с Полиной. «Ну и глазища, – подумал он, – а ведь совсем еще юная, даже косметикой не пользуется».

Уловив пристальный взгляд Виталика, Полина отвернулась. Но это не ускользнуло от пристального взгляда Дуняши. И тетушка продолжила свое давление на племянника.

– Ты, Виталя, для меня не безразличен, – начала она очередную свою атаку. – Я тебя без родителей воспитывала. Мне обидно слышать от людей, что ты трепещешь над своей Кристиной, угождаешь ей во всем, боишься, что она от тебя уйдет. Пусть уходит. Кому нужна такая женщина киборг?

– Что ты такое говоришь? – обиделся Виталик. – Никакая она ни киборг, а красивая и хорошо сложенная женщина.

– Да какая там она женщина? – не унималась Дуняша. – Я ей правильную характеристику дала. Грудь величиной с кубышку, губы вывернутые на изнанку на языке металлическая бусинка, в ноздрях кораллы торчат, на пупке болтается колокольчик, на запястье рук, как у уголовницы, татуировки. Одним словом, такое впечатление, что вся она из подсобных материалов собрана.

Закончилась музыка и танцевавшие вернулись за стол. Постучав по графину вилкой, к гостям обратилась именинница.

– Давайте попросим Полину сыграть нам на гитаре и спеть хорошую песню для офицера в отставке, моего любимого брата Сашеньки.

– Я не смогу, – застеснялась Полина. – Давайте лучше в следующий раз.

– Ты знаешь, сколько мне лет? – тоном, не терпящим возражений, спросила хозяйка. – Следующего раза может не быть.

Полина молча сняла со стены гитару и запела:

 
Легендарный Севастополь, непреступный для врагов,
Севастополь, Севастополь, гордость русских моряков…
 

– Профукали мы Севастополь, – с болью в голосе сказал ветеран. – Этот хрюкола, чтобы ему на том свете было пусто, отдал святыню русских моряков Украине. А теперь наш флот стоит в Крыму как бедный родственник.

– А вы, Александр Михайлович не тревожьтесь, – прервав песню и подняв глаза на старика, сказала Полина. – Как отдали, так и заберем.

В наступившей за столом тишине девушка запела.

 
Я видела его близ Одессы родной,
Когда в бой пошла наша рота,
Он шел впереди с автоматом в руках,
Моряк черноморского флота.
 
 
Он шел впереди всем пример подавал,
Рожденьем он был из Ордынки,
А ветер шумел за широкой спиной,
И в лентах его бескозырки.
 
 
Тридцать ранений хирург насчитал,
Две пули засели глубоко,
А бледный моряк все в бреду напевал,
Раскинулось море широко.
 

Гости захлопали в ладоши, а Александр Михайлович, смахнув скупую слезу, сказал:

– Давно я не слышал такую песню. У меня даже кровь в жилах заклокотала. Я ведь всю войну провоевал на Черном море. Трижды был ранен.

Полина повесила гитару на гвоздь, смущенно улыбнулась.

– А где вы воевали? – спросила она у ветерана.

– Да везде. Севастополь сдавал, а потом снова брал, Новороссийск от немцев отбивал. – Он расстегнул пиджак. – В Новороссийске во время авиационного налета спас от смерти самого Брежнева.

– Прошу тишины, – снова постучала вилкой по графину Мария Михайловна. – Сейчас Саша все расскажет.

– Да, собственно говоря, чего тут рассказывать, – усмехнулся Александр Михайлович, глядя на притихших гостей. – Дело было так. К нам на корабль прибыл из политотдела полковник Брежнев. Провел с нами беседу. Понравился он нам всем очень своей простотой и доступностью. А когда стал перебираться с корабля на катер, в это время налетели немецкие бомбардировщики. Недалеко от места пересадки рванула бомба, и взрывной волной полковника выбросило за борт. Я бросился за ним, ухватил за ворот гимнастерки и тащу к катеру. Потом его доставили на берег. Уже после войны, когда Брежнев стал генеральным секретарем, я несколько раз писал ему, но на мои письма никто не ответил. Толи он не хотел меня видеть, толи его окружение мои письма до него не доводило. А вот когда я был уже на пенсии, поехал в Москву. Пришел в приемную политбюро и записался к нему на прием. Пробыл в столице целую неделю, но встретиться так и не удалось…

– Давайте выпьем за нашего ветерана Александра Михайловича, – поднял рюмку Виталик.

Заскучавшие гости встрепенулись, и дружно откликнулись на предложенный тост. Затем стали закусывать, обсуждая рассказ ветерана. Виталик посмотрел на убирающую посуду Полину и предложил:

– Давайте попросим это небесное создание спеть нам про любовь. Полина замахала руками пытаясь отказаться.

– Не буду я вам больше ничего петь, тем более про любовь. Я таких песен не знаю.

Гости почему-то рассмеялись такому признанию, а девушка чуть не заплакала от обиды. В разговор вмешалась Мария Михайловна.

– Деточка, – ласково попросила она, – спой для гостей ту песню, которую знаешь. У тебя такой прекрасный голос. Тебе обязательно нужно учиться музыке, а не юриспруденции.

Чтобы не обидеть старушку, Полина снова сняла с гвоздя гитару.

 
На горе совхоз, под город колхоз,
А мне милый мой задавал вопрос.
Задавал вопрос, сам глядел в глаза:
– Ведь ты колхозница, тебя любить нельзя.
 
 
– Да я, колхозница, не отрицаю я,
И любить тебя не собираюсь я,
А пойду туда, где густая рожь,
Полюблю того, кто на меня похож.
 
 
Самолет летит, да все кругом, кругом,
А мне понравился да с золотым зубом,
С золотым зубом мне не парочка,
Он командир полка, а я доярочка.
 

Пропетые Полиной частушки вызвали за столом неоднозначную реакцию. Гости в основном молчали. Тогда Толик включил магнитофон и пригласил собравшихся танцевать танго. Танцевали все, кроме Полины, которая стала собирать грязную посуду, и Марии Михайловны, которая уже очень устала и мечтала только об одном, чтобы гости скорее стали расходиться. Вдруг из круга танцующих выскользнул Толик и направился на улицу. Вслед за ним направилась и Кристина.

– Куда это они раздетые пошли? – спросил у танцующих Федора и Любки Виталик. – На улице мороз.

– Наверно Толик решил показать Кристине своих рыбок, – загадочно улыбаясь, ответила Любка. – У нас в комнате стоит большой круглый аквариум с золотыми рыбками, так сын всем его показывает.

Танец закончился. Кристина с Толиком не возвращались. Виталик не выдержав, в одной рубашке побежал через двор в дом Федора. Дверь в комнату была открыта, и он с порога заметил, как его жена занимается любовью с сыном Любки на диване. Постояв какое-то время и понаблюдав, какие выкрутасы вытворяет его жена, он бегом вернулся к гостям. Присев к столу и ни на кого не обращая внимания налил себе полный стакан водки, выпил не закусывая.

Через некоторое время в дом вернулись Толик с Кристиной. Как ни в чем ни бывало, стриптизерша подсела к Виталику и обняла его за плечи.

– Что это мой дорогой Виталик такой скучный?

– От твоих проделок не только заскучаешь, но и с ума спрыгнешь.

– Если ты себя будешь так со мной вести, я с тобой больше ни в какое общество не пойду, – надула губки Кристина.

– После того, что я сейчас видел в комнате Федора на диване, я тебя на порог своего дома не пущу, – тихо проговорил Виталик, крепко сжимая под столом запястье руки Кристины.

– Я ничего дурного не сделала, – заплакала женщина. – Толик мне рыбок показывал.

– Ну, и как рыбки? Они тебе понравились?

– Очень! – притворно улыбаясь, ответила Кристина.

– Я собственными глазами видел, какую именно рыбку тебе на диване показывал этот проходимец.

– Ты не справедлив ко мне, – снова заплакала Кристина. – Не верь глазам своим. Верь только мне. А то, что ты увидел, это всего лишь твое пьяное воображение. – Она повернулась к Дуняше. – Вы только посмотрите на этого ревнивца. Напился и теперь предъявляет ко мне какие-то необоснованные претензии.

– Дуняша, собирайся, – поднялся из-за стола Виталик. – Я сейчас вызову такси. А ты, – наклонился он к Кристине, – иди в свое кафе и показывай свои силиконовые прелести городским самцам.

Гости постепенно разошлись. Мария Михайловна улеглась на свою лежанку, а Полина на кухне перетирала вымытую посуду. «Подумаешь, высшее общество, – размышляла она молча. – Каждый мнит из себя пуп земли, а на самом деле они ничем не отличаются от меня. Подумаешь, сказал на меня монашка, фермой от меня несет… Моя мама всегда говорила, что никогда не нужно оголять то место, которое хочет увидеть мужчина, и что женщина для мужчины всегда должна быть загадкой. И еще она часто цитировала слова классика о том, что самые лучшие женщины живут в провинции.

Полина обживает свое жилье

После празднования дня рождения Марии Михайловны прошло полгода. Однажды утром Полина подошла к кровати женщины, чтобы ее умыть. Старушка лежала с открытыми глазами мертвая. Тело уже успело остыть…

После похорон Марии Михайловны в доме командовать стала Любка. На место кровати покойной хозяйки она поставила диван для своего сына. Увидев такую перестановку, Полина поняла, что ей нужно подыскивать новое жилье. В ту же ночь Толик выпил полбутылки водки и полез в постель к Полине. Девушка уже спала. Ничего не понимая, какое-то время пыталась разобраться в происходящем. Толик же, словно клещ, вцепился руками в ее плечи, стал обнимать и совать свой пьяный язык ей в рот. Девушка уже пришла в себя после сна и так клацнула зубами по языку пьяного насильника, что тот отскочил в сторону. Но желание у него не иссякло, и он снова набросился на девушку. Но к этому нападению Полина была уже готова. Обороняясь, она со всего размаха ударила Толика ногой в пах. Со звериным ревом тот упал на пол и, громко матерясь, разбудил всех жильцов дома. На шум прибежала Любка, а следом за ней и Федька.

– Что же ты, маленькая змея, сделал с моим сыном? – запричитала Любка. – От тебя в доме только беды. Давай собирай свои шмотки и вали на все четыре стороны.

До утра Полина не сомкнула глаз. Едва забрезжил за окнами рассвет, она потихоньку собрала свои вещи и вышла за порог. Следом за ней выскочил Федька.

– Мать мне велела отдать это тебе, – сказал он, протягивая гитару.

Девушка поблагодарила хозяина, повесила инструмент через плечо и, низко пригибаясь под тяжестью сумок, направилась к калитке. Слезы затмевали ей глаза, и она почти на ощупь шагала по дорожке, едва переставляя трясущиеся ноги.

Прихлопнув за собой калитку, Полина поставила на землю вещи и призадумалась: в какую сторону ей идти? Вспомнились слова Лауры Мартыновны о том, что в городе снять квартиру почти невозможно, а вот угол на окраине можно заполучить. Она подняла вещи и пошла к трамвайной остановке. Улица, по которой она шагала, шла вниз от горы и спускалась к самой реке Подкумок. Трамвая долго не было, улица была безлюдной, и спросить у прохожих на счет возможности снять у кого-нибудь квартиру, не представлялось возможным.

Простояв немного на остановке, Полина решила пройти по улице до самой реки и поспрашивать у жильцов, быть может, кто-то согласится сдать ей угол. Попытав счастье в нескольких домах, и везде получив отказ, девушка совсем упала духом. Она беспомощно огляделась вокруг. На возвышенности, прилегающей к реке, увидела женщину, которая поливала огород. Хозяйка носила воду двумя ведрами и, черпая ковшиком, выливала ее под корни растений. Полина поставила на пригорке вещи и направилась к женщине.

– Доброе утро, – робко поздоровалась она, подходя к хозяйке огорода. Не дождавшись ответа, спросила: – Вы не подскажите, где можно снять угол?

– Нет, девочка, не знаю, – ставя ведро на землю и поправляя сбившуюся косынку, ответила та. – Даже не слышала, чтобы на нашей улице кто-то сдавал квартиру. Те, кто сдают жилье постоянно, заключают договора с учебными заведениями и поселяют у себя студентов, другие договариваются с пансионатами и селят людей, приезжающих на лечение.

Поблагодарив женщину за информацию, Полина вернулась к своим вещам, села на траву и горько заплакала. Сумки с вещами были очень тяжелыми, и таскать их уже не было сил. Тем временем хозяйка закончила поливать огород, поставила ведра в сумку и собралась идти домой. Проходя мимо плачущей девочки, остановилась.

– Чего ты так убиваешься? – посочувствовала она. – Сейчас лето, можно ночевать и на вокзале. Я видела, как люди спят в скверах прямо на скамейках.

Услышав такой совет, Полина заплакала еще громче. Женщина присела возле нее на корточки.

– Вон в тех зарослях, – указала она рукой, – есть железнодорожная цистерна. Ее два года назад оставили строители моста. Большинство из рабочих были приезжие и жили в этой бочке круглый год. – Поставив ведра, женщина пошагала к зарослям, показывая девушке дорогу.

Оставив вещи, Полина поспешила за ней. Вскоре она увидела заросшую травой ржавую, длинную, словно огромная сигара, цистерну. Женщина обошла вокруг нее и, снимая с одежды репейники, сказала:

– С другой стороны рабочие вырезали отверстие и вставили деревянную дверь. Правда, там весит замок. – Она замолчала, потом добавила: – Но замок можно сбить камнем, а потом другой повесить. Я тебе от своего сарая могу сразу два принести.

Женщина подошла к двери, подергала замок. Хорошо смазанный и совершенно не поржавевший страж двери держался крепко.

– В этой бочке жило пять человек, – стала размышлять женщина. – С работы они возвращались в разное время. Значит, либо у каждого из них был ключ, либо они его оставляли в условленном месте.

Женщина стала раздвигать кусты и высокую траву вокруг цистерны. Став на колени, она засунула руку под бочку, где для равновесия были уложены деревянные балки. Пошарив рукой с одной стороны, перешла в другое место. Вдруг женщина радостно вскрикнула. Полина от такого восклицания даже вздрогнула. Каково же было ее удивление, когда увидела в руках своей провожатой связку ключей. Выбрав тот, что подходил к замку, женщина без труда открыла замок и распахнула дверь.

В цистерне было темно и пахло керосином. Женщина достала из кармана джинсовых брюк зажигалку, зажгла ее и медленно двинулась вовнутрь. Пройдя несколько шагов, наткнулась на печку-буржуйку, обложенную кирпичом, труба которой выходила наружу и была тщательно зацементирована.

Недалеко от печки стояли две металлические кровати, на сетках которых лежали ватные матрасы и подушки. Женщина приподняла один из матрасов и потрогала сетки. Они были целыми и даже не ржавыми.

– Чем тебе не жилье? – оборачиваясь к Полине, сказала она. – Здесь сухо и уютно.

Дальнейшие обследования цистерны выявили наличие деревянного стола и скамеек. На столе стояла керосиновая лампа с пузатым щербатым стеклом. Женщина взяла ее в руки и потрясла.

– А в ней еще есть керосин, – радостно сообщила она. – Посвети мне, – передала она Полине зажигалку. – Я сниму стекло и подкручу фитиль.

После недолгих приготовлений, она взяла у Полины зажигалку и поднесла ее к фитилю. Лампа вспыхнула желтоватым пламенем. Водрузив стекло на место, весело сказала: «Пусть будет свет»!

В цистерне стало светло, будто в ней включили электрическую лампочку. Женщина присела у стола, оглядела помещение.

– Если ты смелая девочка и не побоишься здесь ночевать, то лучшей хаты, к тому же бесплатной, тебе не сыскать.

Полина ничего не успела ответить, так как вдруг раздался собачий лай и в цистерну вбежал огромный пес серого окраса. Он остановился возле двери и стал рассматривать людей.

– А-а, старый знакомый, – сказала женщина поднимаясь. – Пират, Пират, – позвала она собаку. – Тот подбежал к женщине, виляя хвостом. – Где же ты все это время промышлял? – потрепала она его по загривку. – Такой худой стал, прямо одни кожа и кости.

– Вы знаете это пса? – спросила Полина, пытаясь погладить собаку.

– Как же не знать. Ведь он вырос на моих глазах. Бывшие его хозяева, строители, принесли щенка еще слепым. Я думала, что они его с собой забрали на новую стройку, а как выясняется, просто бросили.

Оставив женщину в цистерне, Полина быстро сбегала за вещами. Возвращаясь с тяжелыми сумками, она еще раз осмотрела снаружи свое жилище.

– А наша бочка утепленная, – весело сообщала она.

– Я это тоже заметила, – направляясь к двери, ответила женщина. – Стекловатой обложена и картоном в три слоя оббита. Когда станет холодно, станете с Пиратом протапливать печку, и у вас тут будет тепло, как в Каире.

В это время пес унюхал в сумке продукты и, положив на нее голову, посмотрел в глаза Полине. Девушка достала кусок жареной рыбы и протянула голодной собаке.

– Если ты рыбу любишь, то я тебе ее часто буду жарить.

– Как зовут собаку, я знаю, – сказала женщина, наблюдавшая за девушкой. – А как тебя, небесное создание, величают?

– Меня зовут Полина, – подходя к женщине и обнимая ее за плечи, сказала она. – А фамилия Родионова.

– Ну, а я – Клара Дмитриевна Яценко, – она погладила Полину по голове. – Вот мы и познакомились. – Она немного походила по помещению, позаглядывала в разные закоулки. – Мне пора идти домой, – сказала она. – Я оставлю у тебя свои ведра, чтобы не таскаться с ними туда-сюда. И дарю тебе на память свою зажигалку. – Потом, уже с улицы, крикнула: – Можешь собирать на моем огороде овощи, их в этом году уродилось как никогда много, всем хватит. Заодно будешь присматривать, чтобы бомжи урожай не утащили.

Полина долго смотрела вслед женщины. Затем достала из сумки еще кусок жареной рыбы.

– Теперь, Пират, будем вместе обживать нашу хату.

Девушка по-хозяйски подошла к печке, положила в нее несколько тонких палочек, сунула под них пучок сухой травы. Оторвав кусок газеты, подожгла его от лампы и сунула в печку. Трава быстро загорелась, а следом за ней весело затрещали поленья. От печки пахнуло теплом, и Полина почувствовала в себе какую-то непонятную уверенность. Она походила по помещению с лампой, нашла в ящике немного блестящего угля и канистру, наполовину наполненную керосином. Подержав ее в руке, подумала: «Ночью без света будет страшно одной спать, поэтому, нужно купить еще горючего». Выйдя на улицу, она погасила лампу, подождала, пока остынет стекло, аккуратно сняла его и, выкрутив держатель фитиля, наполнила доверху керосином. Затем она спустилась к речке и собрала большую охапку сухих поленьев. Подбросив в печку дров, подумала, что если ей придется в этой бочке зимовать, то дров ей понадобится много. Хорошо, что на берегу речки их валяется в достатке.

Когда воздух в помещении прогрелся, Полина вытащила на улицу матрасы и подушки и разложила их на солнце. Сама же спустилась к реке, принесла два ведра воды и хорошенько все вымыла в цистерне. Закончив наводить порядок в своем новом жилище, девушка взяла пластиковый пакет, замкнула дверь и отправилась в магазин за продуктами. Купила самое необходимое: соли, сахара, хлеба, бутылку растительного масла и для собаки килограмм ливерной колбасы. Вернувшись в свой дом, она сложила в сумку все кастрюли, миски и кружки, которые были закопченные не только снаружи, но и внутри, пошла к реке и всех их до блеска вычистила песком. Возвращаясь с магазина, Полина заметила на углу улицы артезианскую колонку. Она взяла два ведра сходила за водой. Затем направилась на огород Клары Дмитриевны, сорвала два крупных баклажана, два помидора и столько же болгарских перцев, выдернула крупную луковицу. Вернувшись домой, накрошила полную сковородку овощей и, сдобрив их растительным маслом и слегка подсолив, стала с аппетитом кушать. Только сейчас она вспомнила, что целый день ничего не ела.

Все это время Пират сидел рядом и жадными глазами следил за своей новой хозяйкой. Полина наложила на кусок колбасы кусочков овощей и протянула псу. Каково же было ее удивление, когда собака вмиг проглотила еду и, тихо поскуливая, попросила еще.

– Я тебя овощами буду кормить каждый день, – гладя по голове собаку, сказала она. – А то ты такой огромный, что ливерной колбасой тебя не прокормишь. – Она взяла алюминиевую миску и положила в нее несколько ложек овощей, покрошила краюху хлеба и поставила собаке. Пес в миг съел еду и стал облизывать посудину. – Сразу много есть нельзя, – сказала Полина. – Вечером получишь кусок ливерной колбасы, все равно ее без холодильника долго хранить опасно.