Текст книги "Простые истины. Диалог о самом важном"

Глава 7
Торт или не торт

 
                   По-настоящему понять можно лишь то, что пробуешь изменить
 
 
                                                                          Курт Левин
 

В такси Лиза сидела надутая и хмурая. Всё вокруг раздражало. И ароматизатор салона с приторным запахом, и довольная Жанна рядом на сиденье, и лысый водитель, который слишком резко крутил руль на поворотах.

– Ну, до завтра? – вопросительно глянула на неё Жанна, когда такси подвезло её к дому. – Надо будет договориться о встрече с депутатшей.

– Разберёмся, – буркнула Елизавета, глядя куда-то мимо подруги.

– Тогда я пошла, – кивнула Жанна. – Платье тебе завтра в офис принесу.

– Оставь себе…

– С ума сошла?

– Да иди уже.

– Ладно, до завтра, – повторила Жанна, выбралась из салона и прихлопнула дверцу снаружи.

Машина немедленно тронулась с места.

– Не понимаю, – неожиданно сказал водитель, – зачем так сильно хлопать дверью? Вот никак не могу понять. Это же не Жигуль совдеповский какой-нибудь, а бизнес-класс! А вы как считаете? – он полуобернул свою лысую голову, как бы акцентируя, кому именно задаёт вопрос.

– Занимайтесь своим делом, – отрезала Лиза. – На дорогу смотрите.

Таксист обиженно замолчал и больше за весь оставшийся маршрут не проронил ни слова.

А на Лизу вдруг напало непреодолимое желание расплакаться. Она сдержалась, но с очень большим трудом. По обыкновению попыталась проанализировать своё состояние, но и это ей не удалось. Не хотелось абсолютно ничего.

Дома она стянула с себя платье, оставив его лежать прямо на полу, накинула халатик и плашмя повалилась на мягкий диван. Неожиданно пришла усталость, будто она провела подряд две изнурительные тренировки и сил не осталось вовсе.

А ведь на вечер у Лизы были ещё запланированы и косметические процедуры, и час самообразования: следовало дочитать книгу по психологии.

Но, пожалуй, впервые за несколько последних лет она нарушила свой железный график: не выполнила ни первого, ни второго.

Лиза просто зажмурила глаза, и её сознание медленно стало уплывать в сторону. Через десять минут она уснула прямо на диване даже не укрывшись одеялом; уснула, словно провалилась в чёрную бездонную яму.

Утро, вопреки ожиданиям, не принесло Лизе какого-то морального облегчения. Она проснулась от того, что у неё затекла нога. Елизавета перевернулась на спину и принялась поглаживать икру, ощущая покалывание от возобновляющегося тока крови. Но мысли вернулись вчерашние, будто она и не спала.

В её сознание явились всё те же картины: счастливая Жанна, повисшая на шее Макса; вежливые, но неискренние улыбки коллег в её сторону; холодный и расчётливый взгляд депутатши.

Лиза подтянула к себе айфон: до требовательной трели будильника оставалось восемь минут. В любом случае надо было уже вставать.

Елизавета села на диване, спустила ноги вниз и почувствовала себя опустошённой и разбитой.

«Да что такого случилось-то? – недоумённо-зло подумала она. – Что за позорная рефлексия? Ну-ка соберись, тряпка!»

Но и эти мысленные «окрики» не помогли. Настроение продолжало болтаться где-то около нуля. Лиза автоматически выполняла утренние дела, но привычный ритуал не дисциплинировал, а расхолаживал. Она продолжала ощущать себя некой аморфной субстанцией, и с этим необходимо было что-то делать.

«Кофе! – решила Елизавета – хоть он поможет мне взбодриться!»

Она налила из кофемашины чашку ароматного напитка и села за пустой стол. Какой-то еды её диета сегодня с утра не предусматривала.

Хотя… какого чёрта? Лиза открыла холодильник и выудила оттуда невесть сколько лежащий там сахарный коржик. Вернулась к столу, на ходу откусывая сладкий кусочек.

«Что-то со мной не так… – самокритично подумала она, прихлёбывая из чашки. – И началось это совсем недавно. Возможно вчера, на корпоративе? Или раньше? Когда я повредила ногу? Когда я встретила Макса? А ведь в самом деле. Макс, может и сам того не желая, но выбил меня из привычной колеи и тут, дома, неприятности продолжились. Мой отточенный распорядок затрещал по швам, я стала несобранной, появились какие-то неучтённые дела. А апофеозом душевного беспорядка стала вчерашняя вечеринка. Но почему я не замечала такого отношения к себе раньше? Или меня это настолько не волновало, что я даже и не задумывалась? Но ведь как неприятно чувствовать на себе такое отторжение: если бы не рабочие дела, то со мной многие и разговаривать бы не стали, так что ли получается? Почему именно из-за этого я ощущаю себя полной неудачницей? Будто кейс, который я «вела» очень долгое время, оказался в итоге пустышкой, воздушным пузырём, который лопнул. И я потерпела полное фиаско. Но ведь на самом деле всё не так! Подумаешь, Жанна меня обскакала на повороте и договорилась с инвесторами. Это всего лишь единичный эпизод, все и так понимают, кто главная партнёрша по бизнесу. Конечно я, а никакая ни Жанна. Да кто она вообще такая?!

Но тут Елизавета снова вспомнила, как коллеги общались с её подругой: открыто, дружелюбно. Совсем не так, как с ней. Почему? Ведь Жанна, будем откровенны, не чета Лизе. По любым «параметрам».

Безжалостно, с хрустом на зубах, «прикончив» коржик, Лиза направилась в гардероб. Раскрыла створки шкафа и…

Она разглядывала платья, блузки, деловые костюмы, аккуратно развешенные на вешалках, и всё сильнее хмурилась. Яркие цвета выходных платьев вперемешку со строгими линиями офисной одежды вносили в её привычный образ мира какой-то диссонанс. Лизе чудилось, что в каждом из вариантов присутствует некий изъян. Что при всём многообразии выбора, надеть-то ей, как истиной женщине, нечего!

Поразмыслив, она выбрала самый, пожалуй, неяркий и «обычный» комплект, годный разве что, по мнению ещё «недавней» Лизы, для поездки куда-нибудь на дачу.

Но сейчас – назло самой себе? – она надела именно его.

Надела и, даже не посмотревшись в зеркало в прихожей, – небывалый случай! – отправилась в офис.

– Елизавета Андреевна, – Жанна подошла к ней с очень удивлённым видом, – вас даже не узнать.

Когда в офисе рядом находились другие сотрудники, Лиза заставляла подопечных обращаться к ней по имени-отчеству. Даже Жанну. Но сейчас такое обращение резало слух.

– Да брось ты официоз этот, – недовольно буркнула она, нахмурившись.

– Ладно, – немедленно согласилась Жанна и перешла на «панибратский» тон. – Ты не заболела, случаем?

– Не очень себя чувствую, – не стала отрицать Лиза. – Но на работу это никак не повлияет. Что у нас на сегодня?

– Да всё то же, – Жанна вздохнула. – Надо договориться о переговорах по нашему проекту. И желательно не откладывать.

– Хорошо, через полчасика тогда наберём их.

– Окей, только… вы, то есть, ты сама или… мне? Я просто к чему, раз уж мы вчера так пообщались, то…

– Сама свяжись… Раз уж ты начала, то так будет справедливо.

– Поняла, – Жанна кивнула. – Точно ничего не случилось? – она ещё раз пристально оглядела начальницу.

– Иди работай, – Лиза глянула холодно, подразумевая, что аудиенция окончена.

– У меня есть предложение, – Лиза «поймала» Жанну перед обеденным перерывом и отвела в сторонку.

– К-какое? – испуганно пробормотала та, заикнувшись от неожиданности.

– Да не пугайся так, или ты от меня только гадостей ждёшь?

– Что ты такое говоришь?

– А разве я не веду себя иногда как сука?

– Ты ведёшь себя иногда как начальница, так что простительно.

– Вот дипломатка! Насчёт предложения – пошли в кафе-мороженное сходим? Я хочу торт!

– Чего ты хочешь? – опешила Жанна и оглядела стройную Лизину фигурку.

– Торт, – повторила та. – Огромный бисквитный кусок торта. И стакан газировки.

– А что, завтра третья мировая начнётся? И диет можно уже не придерживаться?

– Насчёт третьей мировой не знаю, а вот я точно с катушек слечу, если себя не побалую.

– Нет, ну с другой стороны, правила на то и придумали, чтобы их нарушать.

– Вот именно.

– Но я всё равно, босс, поражена до глубины души.

– Ничего, отойдёшь.

– Расскажи мне про Макса, – попросила Лиза, промакивая губы салфеткой. Вожделенный кусок торта был уже почти съеден, на тарелке остался какой-то жалкий прямоугольник пять на пять сантиметров. – Ты же его давно знаешь.

– Давно, – подтвердила Жанна. – Он надёжный чел. Вот если бы не был мужиком, то можно сказать, что идеальная подруга.

– Ну-ну, – недоверчиво покачала головой Елизавета. – И чем же он так хорош?

– Да всем. С ним как-то надёжно, понимаешь? И люди его слушаются с удовольствием. Он совсем другого типа руководитель.

– Другого, чем я?

– Нет, ну я хотела сказать…

– Да ладно уже. Я же сама знаю, что тиран. А он, значит, демократ? У таких обычно работники сачкуют постоянно.

– А у него – нет. Иначе бы он не поднялся со своим бюро.

– А чего ж ты за него замуж не выскочила тогда? Раз он такой идеальный.

– Во-первых, он не идеальный. Он просто «свой» парень, с которым можно и в разведку. А, во-вторых, мы же не виделись с ним долго, он себе Верку за это время нашёл, классная девчонка, кстати. Да и… не подхожу я ему. Лучше мы будем дружить, чем… что-то ещё.

– Почему не подходишь? – Лиза задумчиво располовинила ложечкой оставшийся кусок торта.

– Не достойна, – Жанна рассмеялась.

– Хм, – Лиза, в отличии от подруги, продолжала оставаться серьёзной.

«Вот, значит, как получается, – подумала она, отправляя последний кусок в рот. – Все вокруг меня такие белые, пушистые и замечательные. А то, что я работаю над собой круглосуточно, видимо, не в счёт. Как-то несправедливо. Или в чём тут дело? Хороший человек, как известно, не профессия. Делу время – потехе час. Мы – маски, которые на себя надеваем. Вот только когда их снимать? И стоит ли? Как-то я последнее время запуталась немного. Ведь всё было так чётко, так ясно ещё совсем недавно. Распорядок дня – каждый пункт расписан в соответствии с целями. Нос по ветру: занимаемся только перспективными проектами. Диета железная, спортзал, самообразование. Что изменилось? Откуда взялись сомнения? Из-за Макса? Совсем смешно! Из-за маленького прыщавого мужичка, но «хорошего человека»? Чушь. Я всё та же Елизавета, целеустремлённая, непоколебимая, красивая, безупречная. Но что тогда не так?»

Лиза глянула на подругу, Жанна смотрела на неё будто бы насмешливо.

– Что? – недовольно поинтересовалась она.

– Ничего, Лиз. Просто такая вот, с аппетитом поедающая торт, ты мне нравишься гораздо больше!

Лиза возмущённо фыркнула, но, не сдержалась, и тоже улыбнулась.

Глава 8
Есть ли у вас план?

 
                                 У судьбы нет причин без причины
                                                      сводить посторонних
 
 
                                                                      Коко Шанель
 

– Давай, давай, Сергеев, рассказывай, как там Веруня-то? – Жанна смотрела на Макса с интересом. – Сто лет её не видела вживую!

Жанна заскочила в кадровое агентство по дороге. Лиза попросила её «прошерстить» новых кандидатов, что предложит Макс. Можно было это сделать, разумеется, и удалённо, но раз уж оказалась рядом по другим делам, почему бы и не зайти к старому другу детства?

Макс визиту давней подружки обрадовался, прервал свой рабочий процесс, «сбегал» за кофе.

– Вера нормально, – Максим отчего-то смутился. – Даже лучше, чем нормально.

– В смысле? – не поняла Жанна.

– Да как бы… того самого.

– Беременная?!

– Ага. Не хотели раньше времени говорить, но теперь уже не очень-то и скроешь, – усмехнулся Макс.

– Ничего себе, какие вы молодцы!

– Да дело-то нехитрое, – Макс рассмеялся.

– Надо будет встретиться с ней тоже, – кивнула головой Жанна, отхлёбывая кофе. – Посплетничаем.

– Вам бы только сплетничать.

– Так мы ж женщины, нам положено! А ты почему секретаршу себе не заведёшь? Сам за кофе бегаешь! А так бы поручал такие важные дела какой-нибудь длинноногой сексапилке.

– Да какая там ещё секретарша, не до неё, – махнул рукой Макс.

– Да Верка, наверное, просто не разрешает, – улыбнулась Жанна. – Ты нам клиентов подобрал?

– Да, распечатал даже на всякий случай, будто чувствовал, что ты придёшь лично.

– Ладно, передам нашей «королеве», пусть сама смотрит.

– Лизавете?

– Ну да.

– А вы прямо с ней подруги?

– Да как подруги, – Жанна отставила чашку с кофе, задумалась на мгновенье. – Формально она моя начальница, но в неофисной обстановке мы достаточно близки. Наверное, подруги, да. Возможно, тебе будет странно это услышать, но иногда мне её жалко. По-бабски.

– Странная она девчонка. Не встречал раньше таких. Я бы её назвал «фыркающее создание». А что, у неё какие-то проблемы?

– Определённого рода да. Как-то в личной жизни всё не складывается. А ведь возраст уже к тридцати. Ни ребёнка, ни котёнка. Женихи были, но или дурные или совсем никакие. И до сих пор одна. Подумать только, такая красавица и без мужика.

– Бывает, – покачал головой Макс. – Зато начальница.

– Так в том и дело. Вся энергия на карьеру уходит. С одной стороны, может и хорошо, но с другой… Всё же женское счастье немного не про то. Да любое счастье, не только женское. Себя вспомни! Как тебя колбасило с этим личным бизнесом в начале пути. Тоже ведь ничего вокруг не замечал, Верку чуть не потерял!

– Скажешь тоже.

– А что! Так и было ведь! Только тебе удалось как-то себя перестроить, а ей вот до сих пор нет. Я ей очень в этом плане сочувствую. Как-то помочь бы, да как тут поможешь, если «создание» на всё «фыркает».

– Мне эта перестройка нелегко далась так-то, – взгляд Максима затуманился. – Это я после аварии всё для себя по-новому уложил. Знаешь, когда в палате лежишь и пялишься сутками в потолок, много о чём передумаешь. И я как-то себя спросил, а для чего я вот такой бег в никуда затеял? Ну стану я каким-то там руководителем среднего звена, это что, самоцель такая? Глупость же. Ну обсыплю я себя любимого деньгами, мне что, легче станет? Вся суть в общении с близкими людьми, с родными, с любимыми. Нельзя об этом забывать. Нельзя посвящать себя только делам. Если ты при этом одинок, каким бы начальником ты ни был – ты нуль, ничто. Успешная картонная декорация. Которую запросто могут унести со сцены. Вон найдётся такой же пьяный лихач, что устроил ту аварию, и привет!

– Значит, надо Лизке тоже такую «аварию» устроить. В переносном, конечно, смысле, чтобы до неё дошло.

– Сомневаюсь я что-то. Такие люди кардинально не меняются.

– Да прям. Она внутри-то очень ранимый, чувственный человечек. Только покрылась вся бронёй в палец толщиной, не пробьёшь, не продавишь. Да и сучкой жить всё же попроще.

– До поры до времени, если только… А как твой дядя Фёдор?

– Что ему сделается? – Жанна хмыкнула. – Припёр позавчера мне роскошный веник из двадцати одной розы. Я спрашиваю – почему именно двадцать одна? Говорит: на сколько лет ты выглядишь, столько и роз. Смешной.

– Да он у тебя неплохой.

– Ещё бы зарабатывал столько, сколько обещал перед тем, как…

– Ну-у-у-у. Заработает. Не всё же сразу.

– Боюсь, когда наступит то золотое время, ему приедятся дарить мне, по его логике, не двадцать одну, а пятьдесят одну розу.

– Ха-ха…

– Слушай, – Жанна прищурилась, – а куда твой Пит девался?

– Как куда девался? Никуда вроде. Ездил в Москву срубить быстрых денег, насколько я знаю. Но там таких срубальщиков и без него хватает. Полгода там потусовался, прокутил всё, что взял с собой, и вернулся.

– Понятно. Пит из Питера звучит лучше, чем Пит из Москвы.

– Вот именно. А что ты про него вспомнила?

– А он как в личном-то плане?

– Всё так же. Обычная среднестатистическая Маша его долго не выдерживает.

– Обычная да. Вот и я про что.

– Погоди, ты решила на старости лет сводничеством что ли заняться? – засмеялся Макс.

– Фу, как грубо, – поморщилась Жанна. – Но почему бы наших контрагентов не познакомить? Мне кажется, Пит тот человек, что может устроить «аварию» кому угодно.

– С него станется. Да только… Пит и Лиза… – Максим покачал головой. – Совсем не вижу никаких общих перспектив.

– Это потому, что ты с мужской точки зрения смотришь на вопрос. С сугубо прагматичной. А тут требуется глядеть с эмоциональной. С женской.

– Да куда деваться.

– А может ты того, – Жанна подозрительно прищурилась. – Сам в Лизку втрескался? Вот и ревнуешь теперь ко всем подряд.

Макс на слове «втрескался» поперхнулся кофе.

– С ума сошла? – недовольно пробормотал он, вытираясь салфеткой. – На кой мне она?

– Знаю я вас мужиков. Как увидите ноги от ушей и четвёртый размер, так и последние мозги теряете.

– Обидные вещи вы мне говорите, товарищ Жанна, – заметил Макс. – У меня жена беременная вообще-то!

– Когда это вас останавливало?

– Так, требую прекратить эту тему как завиральную и абсолютно бесперспективную. Лизавета интересует меня исключительно с человеческой точки зрения, как представитель, если можно так выразиться, противоположной жизненной философии. Она странная и своеобразная, но этим и привлекательна. В общечеловеческом смысле, а не в том, на который ты постоянно намекаешь. Мне не двадцать лет, Жанна, я немного разбираюсь в женщинах. И потом, ты меня рядом с ней поставь! Красавица и чудовище! Смех, да и только! Надо быть реалистами!

– Я бы поспорила, кто из вас чудовище.

– Ой, да прекрати. Лиза, мне кажется, немного заблудилась в своих иллюзиях. Её только надо слегка подтолкнуть на «главную» дорогу.

– Кто будет подталкивать?

– Мы и будем. Ты как лучшая подруга, я как…

– Как кто?

– Как друг.

– О! Ну тогда я спокойна.

– Зря иронизируешь.

– Да не иронизируя я. А вариант с Питом всё же представляется мне неплохим. Нам всем не помешает встряхнуться.

– Нам всем?

– Конечно. Мы так и встретимся вчетвером. Я, ты, Лиза и Пит… Где там папка с резюме?

– Да вот, – Макс выглядел слегка растерянным.

– Спасибо за кофе, а насчёт секретарши всё-таки подумай, негоже директору бегать со стаканчиками по коридорам аки курьер.

После того как Жанна ушла, Макс сидел какое-то время недвижимо и размышлял. Лишь отстранённо крутил между пальцев авторучку и невидящим взглядом смотрел в монитор.

Шуточные предположения Жанны, что он «запал» на Лизу со всеми вытекающими задели его гораздо сильнее, чем он показал внешне. Максим всегда старался быть честным с самим собой. Как любой нормальный мужчина он не мог не вдохновляться отдельными представительницами женского пола. Но одно дело вдохновляться, а другое дело «западать». В случае с Лизой он действительно был далёк от желания какого-то флирта или перехода их отношений (хотя какие это ещё отношения?) на новый уровень. Нет уж, тут как говорится, мухи и котлеты отдельно. Красота красотой, а общение общением. Макс, пожалуй, не мог сейчас чётко сформулировать, что в Лизе так его притягивало по-человечески. Необычность? Колючесть? «Фырканье»? Максим не знал точно. Но где-то в глубине души подозревал, что их с Лизой связывают какие-то общие внутренние убеждения. Пусть они пока не так уж совпадают по «знаку», но зато похожи в психологическом аспекте. Оба они, по сути, одиночки. Только Макс уже успел осознать ту простую истину, что и одиночкам необходима компания для счастливой жизни, а Лиза ещё нет. И он, Максим, как бы чувствует из-за этого себя чем-то девушке обязанной. То есть он ощущает ответственность за то, что может помочь ей. А значит, облегчить её будущую жизнь. Не сделай он этого, не попытайся, эта заноза останется в нём навсегда. Да, не такая уж длинная и болезненная заноза, но ноющая. Особенно когда он будет её «задевать».

И как ему поступить? Познакомить её с непутёвым, но альфа-подобным Питом и отойти в сторону, мол, я умываю руки, а там как кривая вывезет? Так себе план, если честно. Нет, познакомить, может, их и стоит, но вот оставаться сторонним наблюдателем – какая-то трусливая тактика.

Макс снова вызвал перед мысленным взором облик Елизаветы. Её глаза. Изящный изгиб губ. Прямую спину. Длинные блестящие ноги.

М-да. Был бы он лет так на десять моложе, мог бы и потерять голову.

Но не сейчас, конечно. Не сейчас.

Глава 9
Кулёк с печеньками

 
                        Когда я пошел в школу, меня спросили,
                                 кем я хочу стать, когда вырасту.
                                              Я написал: «счастливым».
                  Они сказали мне, что я не понял задания,
                                                         и тогда я сказал им,
                        что они ничего не понимают в жизни
 
 
                                                                     Джон Леннон
 

«Динь-донг» – мелодично пропел дверной звонок в прихожей.

«Кого там опять принесло?» – недовольно подумалось Лизе. Вот незваных гостей уж точно ей сейчас не хотелось.

Нахмурившись, она проследовала в коридор.

– Кто там? – поинтересовалась она, ещё не дойдя до глазка.

– Верите ли вы в слово божие? – глухо донеслось из-за двери. Хотя голос Лизе показался подозрительно знакомым. – Хотите ли вы поговорить об этом, дочь моя?

Елизавета посмотрела в глазок – посредине лестничной клетки с дурацкой ехидной улыбкой на устах стояла Жанна.

Лиза щёлкнула замком и отворила дверь.

– Не остроумно, – буркнула она, посторонившись, чтобы пропустить гостью.

– Зато жизненно, – тряхнула головой Жанна. – Я тебе всякие вкусняшки принесла! Сладкое способствует выработке серотонина, то есть повышает настроение. Чем больше ты нажираешься всяких вкусностей, тем счастливее себя чувствуешь.

– Мели Емеля, твоя неделя…

Девушки прошли на кухню, и Жанна бухнула на стол кулёк с печеньями.

– Ставь чай, – распорядилась она.

– Поставить-то я поставлю, – заметила Лиза, производя необходимые манипуляции, – но есть не буду. Я и так после Дубая растолстела как корова с этими переживаниями.

– Что-то не заметно, – с сомнением отозвалась Жанна.

– Как не заметно, если я даже целлюлит у себя обнаружила!

– Не может быть!

– Ну, не сам целлюлит, но его предпосылки.

– Что-то новое. Только зачем ты переживаешь, пара походов в зал и от этого кулька, – Жанна кивнула на печенья, – останутся только жаркие воспоминания.

– Если ты думаешь, что почти полученный нами тендер решит все проблемы, то ты сильно заблуждаешься, – сказала Лиза, резко меняя тему разговора. – Нам надо как минимум три таких проекта.

– Ого. Ещё недавно мы были счастливы заполучить хотя бы один.

– Пусть об этом мечтают вчерашние студентки. А мы профи.

– Так-то да… – неопределённо протянула Жанна и внимательно глянула на подругу.

Все движения Лизы выглядели сейчас какими-то ломкими, дёрганными.

Чайник засвистел, вскипев, и Елизавета порывисто сняла его с конфорки, резко установив на подставку, потом таким же рваным движением пододвинула к гостье бокал.

Жанна, за время близкого общения научившаяся распознавать оттенки настроения подруги, без труда определила, что та ощутимо нервничает. И мифический целлюлит тут ни при чём.

– Ты бы себе с мятой, что ли, заварила, – осторожно посоветовала Жанна, делая первый глоток из кружки. – Для успокоения. Невооружённым взглядом видно, что ты дёргаешься. Только вот не пойму, из-за чего? Или кого? Надеюсь, не из-за моего визита?

– Прекрати, – Лиза закусила губу, словно прикидывая, делиться своим секретом с подругой или нет. И, наконец, решилась.

– У меня мама на днях приезжает, – сообщила она.

– Мама? – удивилась Жанна. – У тебя есть мама?

– ?! – теперь уже Лиза недоумённо вскинула голову.

– Да нет, – спохватилась Жанна, сообразив какую ляпнула глупость. – Я имела в виду, что ты ведь никогда не рассказывала мне про неё.

– Повода не было. К тому же она не здесь живёт, за границей.

– Тогда понятно, – Жанна откусила половину печеньки. – А что такого страшного в её приезде?

– Ты не понимаешь…

«А действительно, что? – подумала Лиза. – Как рассказать в двух словах о наших с мамой отношениях? Тут понадобится целая лекция…»

Лизу внезапно посетили яркие воспоминания, контрастные картинки, любезно вырванные памятью из самого детства.

– Делай ещё раз! – безапелляционно заявляет мама, стоя у бортика ледовой коробки. Лизе семь лет, она занимается фигурным катанием и ей никак не даётся один элемент.

– У меня не получается, – хнычет она, косясь на тренершу. В глазах маленькой Лизаветы слёзы.

– Не уйдёшь с тренировки пока не сделаешь! – мать неумолима.

Хлюпая носом, маленькая Лизочка снова выруливает на исходную, набирает скорость и… опять неудача.

– Ещё раз! – в голосе Марины Витальевны (так зовут маму) металл.

Лиза всхлипывает уже в голос, по её лицу катятся круглые слёзы. Очередной вираж, исходная, разбег, коньки скрипят по льду. В самый кульминационный момент вместо исполнения элемента Лиза падает на лёд, безжалостно разбивая себе колено.

Только после этого мать отступает и подхватывает плачущую уже навзрыд Лизу, которую подвозит к бортику тренерша.

– Бездарность, – шипит Марина Витальевна, когда они едут в автобусе домой. – Годишься только в поломойки. Так и будешь всю жизнь подъезды мыть.

Мать Лизы – высокая статная, даже немного грубоватая в чертах. Но дефицит женственности она всегда компенсировала своей неуёмной энергией. Стандартная карьера госслужащей или инженерши никогда её не прельщала. Ей было тяжело оставаться в каких-то рамках. Душа требовала размаха. Поэтому отработав некоторое непродолжительное время после института в одном «почтовом ящике», Марина без сожаления уволилась и пустилась в «свободное плавание». В эти времена как раз начинался кое-какой бизнес, и мать Лизы твёрдо уверовала в то, что статус успешной бизнес-леди подойдёт ей гораздо больше. Вскоре она встретила Лизиного отца, тоже начинающего бизнесмена, но кроме, собственно, очень красивого ребёнка не вынесла из этого скоротечного брака никаких дивидендов. Они расстались, когда Лизавете стукнуло два и больше не виделись. Воспитывала дочку Марина Витальевна самостоятельно. Нельзя сказать, что она держала Лизоньку прямо в ежовых рукавицах, как это можно было бы понять по эпизоду на тренировке, но спуску дочке не девала и приучала девочку к железной дисциплине.

– Тяжело в ученье, легко потом, – то и дело приговаривала она, переделывая известное высказывание знаменитого военачальника.

Когда наступит это самое «потом» юная Лиза имела очень слабое представление. По её ощущениям должно было бы пройти лет сто, не меньше. Сто лет беспрерывных тренировок (она занималась одновременно фигурным катанием и большим теннисом), беспрерывных дополнительных занятий (музыкалка и иностранный), беспрерывных уроков (Лиза шла на золотую медаль). В таком режиме ребёнок очень слабо представлял причины, по которым мать её заставляла всё это делать. Но, с другой стороны, у Лизы, в силу небольшого возраста не возникало каких-то серьёзных протестных намерений. Она верила маме, верила, что только так и надо: «тяжело в ученье, легко потом». Хотя, чего уж скрывать, очень часто хотелось сбежать и с тренировок, и с занятий или притвориться больной, а иногда и «совсем мёртвой». Но человек привыкает ко многому, привыкла и Лиза к своему учебному распорядку. Некоторое сомненье в ней зародилось уже в более вменяемом возрасте, лет так в четырнадцать, когда Лизонька поняла, что ситуация как-то не очень соответствует заявленным мамой планам. В спорте Елизавета, несмотря на старания, не добилась каких-то заметных результатов даже на уровне спортшколы, не говоря уже о более престижных соревнованиях. И стало понятно, что дальше лучше не будет. Талант бы давным-давно уже раскрылся. Гениальным музыкантом Лиза тоже не стала. Да, научилась играть на нескольких инструментах, но что с того? Не пойдёт же она работать потом в оркестр филармонии? С школьными предметами дело обстояло лучше, но и там проскакивали «четвёрки», отличницу она пока вытягивала «со скрипом». Тогда-то и случился у них с мамой первый серьёзный скандал. Как раз наложился ещё и переходный возраст, Лизонька рано принялась взрослеть.

Мать быстро вышла из себя, когда дочь пошла наперекор принятым семейным правилам. Она кричала и размахивала руками, в какой-то момент Лизе показалось, что она ударит её, но Марина Витальевна сдержалась. Стороны, что называется, остались при своих. Но с этого момента в отношениях матери и дочки наметилось некое противостояние. Каждая решила доказать «второй стороне» свою правоту. Доказать не какими-то там демагогиями, а реальными делами. Попросту говоря, добиться чего-то в жизни. Того, к чему и вели все эти непрерывные тренировки и занятия. Надо сказать, к чести Марины Витальевны, что себе самой она тоже «спуску не давала». Воспитывая в одиночку дочь, она в любые удобные моменты «пахала как лощадь», постоянно организовывала какие-то бизнес-начинания, прогорала, но не опускала руки, и снова с завидным энтузиазмом пробовала заработать в других сферах деятельности. Чем только она не занималась, и порой удача ей улыбалась – в доме появлялись кое-какие деньги, которые, впрочем, новоявленная бизнесвумен быстро спускала – на дорогие подарки себе и дочери, да на новые инвестиции, которые опять прогорали. И так по кругу. Чем бы закончился (и закончился бы вовсе?) этот марафон неизвестно, но Марина Витальевна вдруг обратила внимание на «заграницу». Нашла там деловых партнёров, а заодно и воздыхающего ухажёра, и, недолго думая (Лиза к тому времени уже вполне себе «оперилась»), свалила на «загнивающий» запад. Нельзя сказать, что дела там пошли сразу в гору, но иногда мать скидывала дочери фотографии себя за рулём красивой машины (каждый раз новой) или в вечернем платье под ручку с импозантным кавалером (каждый раз новым). Сильно откровенничать она с дочерью не собиралась. Как и Лиза с мамой. Она тоже отвечала ей какими-то общими фразами и невнятными фотосессиями. Короче говоря, их противоборство, зародившееся в нежном возрасте Лизы, продолжалось до сих пор, каждая хотела доказать другой свою успешность (а значит и правоту), но сделать это однозначно и убедительно пока не могла. Наверное, поэтому Лиза после известия о том, что мать приедет её навестить, почувствовала такой дискомфорт. Вроде бы и карьера идёт на взлёт, но чем особо похвастаться-то? Съёмной квартирой? Тотальным отсутствием личной жизни? Лиза даже машину себе не купила, обходилась такси. Что она сможет предъявить маме в доказательство своей правоты?

Сейчас она поделилась-таки своими переживаниями с Жанной (а с кем ещё ей делиться, в самом деле?!), не очень-то подробно, конечно, но та главный смысл поняла, прониклась. И сидела сейчас задумчивая, «переваривая» услышанное.

– Ой, – спохватилась Жанна, выходя из мысленного ступора. – Я пока тебя слушала, все печеньки слупила.

– На здоровье, – с ноткой сарказма отозвалась Лиза и принялась греметь грязной посудой в раковине.

– Ситуация не очень-то вдохновляющая, – признала Жанна. – Но и не такая катастрофическая, как тебе представляется.

– Ты просто мою маму воочию не видела.