Текст книги "Праздничный коридор. Книга 1"

Глава 6

Эта ночь была самой длинной в Зосиной жизни.

Она лежала с открытыми глазами и прислушивалась к звукам, доносившимся со двора. Михаил Исаакович с вечера под окном Зосиной комнаты поставил свою машину и, шутя, велел ей присматривать за его сокровищем. Так вчера распорядилась Роза Самуиловна:

– Ты, Миха, машину сегодня не загоняй в гараж, пусть постоит во дворе, ничего с ней не случится. Нам с Зосей хотелось бы пораньше выехать в Ивановск, если ты не забыл, то завтра у православных верующих поминальный день. Поэтому нам в первой половине дня нужно быть на кладбище, мы ведь не знаем где могилка, придется поискать. А потом Зося хочет побывать у своей бывшей соседки, там у нее кое-какие вещи остались. Может, и не нужны ей эти вещи, но это память о маме и раз уж мы приедем на машине, то, наверное, не составит тебе большого труда перевезти их к нам. Пусть девочка успокоится.

– Все сделаем, Розочка. Ты только сама перестань волноваться, а то, глядя на тебя, и я начну нервничать. Зосенька-то с того дня, как мы решили ехать в Ивановск, места себе не находит. Бледненькая стала, аппетит совсем пропал, а может и недосыпает.

– Да, поскорее бы уж нам могилку найти. Зося все себя терзает, что до сих пор не смогла свою маму навестить. Вот она, настоящая дочерняя любовь. Девочки как-то больше привязаны к дому и семье. У ребят все иначе – встретил свою вторую половину, полюбил, и о матери сразу забыл. Заменяет ему любимая жена материнскую любовь. Мой вон сын, пусть будет здоров и счастлив, звонит мне только на новый год и день рождения. Задаст традиционный вопрос: «Мам, ты как?» и больше говорить не о чем, все темы исчерпаны. Он даже на похороны отца не смог приехать – его жена должна была рожать. Правда, родила она только через три недели – успел бы и отца похоронить, и жену в роддом отвезти.

– Не носи обиду в сердце, Розочка. Радуйся, что твой сын достойный человек, должность солидную в посольстве занимает, сыт, одет, обут. Что тебе еще нужно? Я понимаю, хотелось бы внимания и заботы, но ведь и ты богом не обижена. Работа, деньги, жилье. А сейчас вот и девочка у нас появилась. Правда, одна на двоих, но я думаю, мы с тобой ее делить не станем.

– Вот здесь, Миха, ты прав – Зосенька появилась и, словно, жизненных сил добавила. Мне уже, который год некому бульон готовить, так и интерес к жизни почти пропал. На работе только и находила спасение. А человек без дома – это сирота даже в глубокой старости. С появлением Зоси в нашу коммуналку весна возвратилась, а весной, как говорила Зосина мама, жизнь начинается. А ты тоже к Зосе привязался?

– А у меня кроме тебя и Зоси вообще никого нет. Я раньше все боялся, что получишь ты отдельную квартиру или замуж выйдешь и съедешь отсюда. Только когда Зося к нам переселилась, стало как-то спокойнее на душе. Появилась уверенность, что не бросите вы меня одного ни в старости, ни в болезни.

– Ладно, Миха, иди спать. Водитель нам бодрый и здоровый нужен. А бросать-то тебя никто никогда и не думал.

Утренние сборы были короткими – Роза Самуиловна завтрак и бутерброды в дорогу приготовила с вечера.

До Ивановска добрались без особых приключений и поехали сразу на кладбище.

Роза Самуиловна забрала из машины цветы и вазу с водой, велела Михаилу Исааковичу ожидать их в машине, а заодно передохнуть после дороги, и пошла к Зосе, которая в нерешительности стояла возле открытых кладбищенских ворот.

– Где-то там, – кивнула Зося на центральную часть кладбища.

– Может, спросить у кого-нибудь? Твою маму здесь, наверняка, почти все знали.

– Нет, поищем сами. Мы должны найти ее сами, – упрямо твердила Зося, – нельзя спрашивать, где мамина могила. Я должна была давно ее найти.

– Хорошо, Зося, пойдем искать.

Большое городское кладбище вдоль и поперек было разделено аллеями. Когда-то, именно Зосина мама распорядилась благоустроить кладбище, выровнять аллеи и высадить по краю деревья. Одна из аллей кладбища с двух сторон была в обрамлении каштанов. Вот туда и направилась Зося – каштан, любимое мамино дерево и об этом обязательно знал Иван Сергеевич. Ну, конечно, там! Вон с краю молоденький каштан только силу набирает среди взрослых сородичей. Зося почти бегом кинулась к деревцу.

Роза Самуиловна махнула ей рукой, мол, беги, беги, а я подойду. И Зося не ошиблась – молоденький каштан был посажен перед могилкой ее мамы. Аккуратненькая ограда, скромный памятник и, главное, фотография – Василина с венком на голове из полевых васильков, а вокруг колосья ржи. Зося прижалась губами к маминой фотографии и долго шептала какие-то, только им двоим понятные слова.

– Зосенька, смотри, к твоей маме гости пришли, – голос Розы Самуиловны пробился в затуманенное сознание девочки и вернул ее в реальность.

В оградку входил Иван Сергеевич.

– Зоська, как я рад тебя видеть. Жива, здорова? Почему так долго не давала о себе знать?

Иван Сергеевич обнял Зосю, усадил рядом с собой на скамеечку.

– Рассказывай – как учеба, где живешь, почему не приезжала?

– Я, Иван Сергеевич, в этом году оканчиваю техникум. И в этом же году буду поступать в институт. Так мама мне завещала.

– Ну, молодец! Василина совершенно правильно считала тебя взрослым человеком. А с кем ты приехала? Почему не знакомишь?

– Это Роза Самуиловна, она мне как мамина сестра, – определила степень родства со своей черноволосой спутницей Зося.

– Так мамина сестра – Юля, твоя бабушка. Она в деревне живет. Ты разве не знала об этом?

– Не понимаете Вы, Иван Сергеевич. Та мамина сестра мне чужой человек, а Роза Самуиловна – настоящая родная тетя.

– Вот, теперь понял. Вы, очевидно, родственники не по крови, а по духу. Так, Зося?

Они еще долго сидели на скамеечке втроем и говорили, говорили.

– Нам пора, Зося. Мы совершенно забыли, что нас ожидает Михаил Исаакович. Ну и дела в Ивановске мы еще не все завершили. Заезжайте к нам, Иван Сергеевич, когда бываете в Горевске. Мы будем очень рады Вас видеть.

Роза Самуиловна и Зося направились к выходу из кладбища.

Татьяна Ивановна была дома и, увидев Зосю на пороге своей квартиры, разволновалась и расплакалась.

– Зосенька, с кем ты приехала? Зови всех в квартиру, а я пока на стол соберу. Все думала – хоть бы кто зашел, посидели бы, родственников помянули. Я уж почти из дома не выхожу, особенно после похорон мужа. Сегодня вот только на кладбище сходила, а так все дома.

Татьяна Ивановна усадила всех за стол с нехитрыми закусками, себе и Розе Самуиловне плеснула на дно граненых чарочек темно-красную домашнюю наливку.

– Давайте, помянем наших дорогих усопших. Пусть память о них навсегда останется в наших сердцах. Твою-то маму, Зосенька, многие в нашем городке поминают добрым словом. К людям всегда лицом она была повернута. Вот и сегодня на кладбище люди спасибо ей говорили за заботу о кладбищенской территории. Тебя вот только не смогла обеспечить – все ирод проклятый, Олежек этот, отобрал. Сейчас запустил квартиру – грязь и вонища, сам каждый день пьяный и не работает нигде. А дачку вашу продал сразу после похорон Василины Дмитриевны.

– Татьяна Ивановна, давайте не будем говорить про дядю Олега. Пусть живет, как хочет. Я приехала сюда, чтобы маму навестить, да Вас повидать. Ивана Сергеевича встретили на кладбище, он мамину могилку присматривает и маму часто навещает. Уж и не знаю, смогу ли я отблагодарить его.

– Что ты, Зосенька, он в благодарности и не нуждается! Любил он твою маму всю жизнь. Светлой души была Василина Дмитриевна, ведь могла выйти замуж за него, но не захотела его дочку без отца оставлять. И ты, деточка, очень похожа на свою маму. Ты человек чистый, бескорыстный и таких же добрых людей к себе притягиваешь. Я так рада, что ты живешь не одна. Бывало, все вспоминала тебя – как ты там, плохо тебе, наверное? Я и в церкви за тебя молилась. Услышал бог мои молитвы, послал тебе для защиты родных людей. Береги их любовь, Зосенька. Нельзя человеку оставаться совсем в одиночестве. И вам, люди добрые, огромное спасибо за нашу Зоську.

– Не надо нас благодарить, Татьяна Ивановна. Ведь в некотором роде, Зося нас тоже спасает от одиночества. Мы с Михой не в гору поднимаемся, а уже спускаемся с нее. Это вот с Зосей помолодели и поздоровели. Ответственность за судьбу другого человека – это огромный жизненный стимул, вот болезни и отступают, а проще говоря, просто времени не хватает на свои радикулиты и мигрени. У Зосеньки сейчас очень напряженный период в жизни – она готовится к защите своего диплома, а еще и языками серьезно увлеклась. Это мне языки легко давались – моя бабушка со мной общалась только на французском языке, а мама – на английском. Она в посольстве работала и большую часть своей жизни прожила в Англии. Так и получилось, что в нашей семье родными стали сразу четыре языка – французский, английский, иврит и русский. Сначала я сына своего языкам учила, а сейчас он далеко и в моей помощи не нуждается. Зато Зосеньке мои знания необходимы. Она как губка все впитывает. Я думаю, что к осени, она у меня свободно заговорит и с англичанами, и с французами, и с евреями.

Всю обратную дорогу Зося, утомленная волнениями прошедшего дня, тихонько дремала на заднем сиденье машины.

В ее душе сегодня поселился покой – с мамой повидалась и родной город навестила.

Роза Самуиловна и Михаил Исаакович о чем-то беседовали, и их голоса, тихие и домашние, убаюкивали и обволакивали девочку сладкой дремой.

Зося, после своего выздоровления, неоднократно пыталась вернуться в общежитие, но Роза Самуиловна каждый раз находила веские аргументы против ее самостоятельной жизни:

– Нет и нет, детка. О каком общежитии сейчас может идти речь? На носу защита техникумовского диплома, а потом поступление в институт. Тебе регулярное и полноценное питание необходимо, тишина и покой. Да и кто тебе в общежитии бульоны будет готовить? А здесь мы с Михаилом Исааковичем о тебе позаботимся. Ну, а если мы невольно тебя чем-то обижаем, то ты прямо нам так и скажи – надоели вы мне старые ворчуны, уйду жить к молодым.

– Как Вы можете так говорить, Роза Самуиловна? О каких обидах и ворчанье идет речь? Да я Вам на всю жизнь благодарна. А уйти собираюсь потому, что не хочу Вас обременять своими проблемами.

– У меня, Зосенька, проблемы появятся, если ты уйдешь – все буду думать, как ты там, в этом холодном общежитии одна, без меня и Михи.

– Не одна я – ко мне часто Петя заходил. Мы вместе занимались, а затем в столовой обедали.

– Так, Петя к тебе и здесь часто заходит. Петя нам тоже не чужой, он и раньше ко мне часто наведывался. Просто у него здоровье покрепче, да и парень он очень уж самостоятельный, любит сам свои проблемы решать. А ты у нас девушка нежная, как весенний цветочек – тебе любовь и забота нужна. Давай мы с тобой, Зося, больше не будем возвращаться к этой теме, а свои силы направим на более результативное мероприятие – приступим к обустройству твоего жилья. Вообще у нас с Михой есть свои соображения по твоей жилищной проблеме.

– У меня нет жилищной проблемы, Роза Самуиловна.

– Вот не умеешь ты слушать, Зосенька. Научись терпеливо выслушать мнение другого человека, уважай его, если даже ты оставишь при себе свою собственную точку зрения. А если говорить о личных убеждениях и предпочтениях, то менять их следует очень осторожно и обдуманно – только, если рассмотрены очень веские аргументы. Это тебе заметка на поля будущей жизни.

– Простите меня, Роза Самуиловна. Мне и мама часто напоминала, что я не умею слушать другого человека. Я постараюсь выучить наизусть Ваши заметки на полях и во всех жизненных ситуациях их придерживаться.

– Хорошо, а сейчас давай возвратимся в наши реалии. Итак, о жилищной проблеме: она у тебя есть и очень большая. Просто ты еще маленький ребенок и не знакома со взрослыми проблемами. Мы с Михой взрослые еврейские люди, и решать твою проблему будем по-еврейски. Я в этих делах мало соображаю, а вот Михаил Исаакович у нас имеет юридическое образование и просто дока во всех коммунальных прописках и выписках. Ты уже оформила документы на получение паспорта и через неделю-две его получишь, а прописка по месту жительства у тебя может быть только временная, по месту временного проживания – в техникумовском общежитии. Мы решили, что пропишем тебя на своей жилплощади. Но у нас коммунальная квартира и могут возникнуть трудности или какие-то формальности при оформлении твоих документов. Вот Михаил Исаакович и придумал очень простой и надежный вариант – мы с ним распишемся в загсе и объединим наши комнаты в одну квартиру с единым жилищным ордером. Миха постарается тебя прописать в эту квартиру, и ты станешь полноправным членом нашей семьи. А затем, когда нас не станет, квартира по праву будет принадлежать тебе. И не вздумай возражать, Зося. Сын мой живет далеко, всем обеспечен и он будет только рад, что я на старости не осталась одна. А у Михи кроме нас с тобой вообще никого нет.

К ремонту выделенной для Зоси комнаты привлекли Петю.

Это был не просто ремонт, а целый учебный процесс, придуманный Розой Самуиловной – все свои пожелания или указания в части выполнения ремонтных работ, будущего интерьера и дизайна, она высказывала на английском или французском языках. Зося с Петей для начала записывали ее указания, а затем переводили. Об исполнении или своем особом мнении они должны были доложить своей наставнице на том же языке. Эта игра нравилась всем – Зося и Петя на подоконниках и диванах разложили словари и конспекты и охотно составляли диалоги. Роза Самуиловна терпеливо критиковала и поправляла их произношение. Михаил Исаакович откровенно любовался этой дружной троицей и думал: «Зося уже сейчас красавица, а что будет, когда она подрастет? Наверняка, выйдет замуж за Петю и нарожает мне и Розочке внуков. Я к этому времени выйду на пенсию и буду каждый день прогуливаться с детской коляской в парке или на набережной. А все знакомые и незнакомые люди пусть мне откровенно завидуют».

Так короткими зимними вечерами, в перерывах между учебой, экзаменами и повседневной текучкой была отремонтирована комната для Зоси и постепенно наполнена антикварной мебелью, которую в свое время хозяева этой квартиры по блатам и знакомству покупали в комиссионных магазинах. Большая деревянная кровать с резной спинкой и прикроватной тумбочкой заняла весь угол возле окна. Изготовлена кровать была из какого-то ценного дерева, и до сих пор от нее исходил сладковатый запах восточных пряностей. Над маленьким столиком с черной лакированной столешницей разместилось большое итальянское зеркало в замысловатой раме из серебра. Рабочий, письменный стол для Зоси переехал из комнаты Михаила Исааковича и тоже имел свою аристократическую родословную. Когда дело дошло до картин, которые Роза Самуиловна предлагала развесить на противоположной от кровати стене, Зося запротестовала:

– Подождите, надо сначала определить самое лучшее место и повесить туда портрет моей мамочки, а рядом еще одну вещь. Сейчас покажу.

Зося принесла свой портфель и достала оттуда холщевый мешочек. Когда тряпочка была снята с иконы, Роза Самуиловна была поражена:

– Зося, откуда у тебя такие ценные, музейные вещи? И ты не боялась оставлять их в общежитии? А если бы их украли?

– Вещи от мамы. Вернее маме их передали для меня. Вы не удивляйтесь – я правду говорю. Это загадочная история и я не готова ее сейчас рассказывать. Когда я сама разберусь, что это за икона и кому она ранее принадлежала, вот тогда и вам всем расскажу. А сейчас нужно просто найти для нее достойное место.

Роза Самуиловна взяла в руки иконку, долго всматривалась в знакомый лик богородицы и сказала:

– Действительно, ценная и достойная вещь. А если она предназначена тебе Зося, то береги ее – она может стать твоей покровительницей и целительницей. Сейчас мы почистим оклад и поставим для твоих сокровищ отдельный столик, вон в тот красный угол. У православных иконы обычно ставят или развешивают в самый светлый и красивый угол дома. Такой угол в избах называется красным.

Когда комната была полностью закончена и на кровати разместились бесчисленные подушки и подушечки в оборочках и ленточках, а окна укрылись тяжелыми бархатными шторами, Петя удовлетворенно произнес:

– Зоська, тебе очень подходит эта комната. Ты сама у нас панночка родом из прошлого века и твоя комната – настоящий будуар великосветской дамы.

– Откуда, Петя, ты знаешь, каким был будуар великосветской дамы? Это просто Роза Самуиловна постаралась, чтобы комната стала уютной. А я самая обычная советская девчонка. И мне вполне бы подошла комната с простым фанерным шкафчиком и металлической кроватью. А ты придумал – из прошлого века, из прошлого века! Я что, старушка древняя или как это понимать?

Зося обиделась, ушла на кухню и занялась приготовлением бутербродов для ужина.

– Она обиделась что ли? – Петя искал поддержку у Розы Самуиловны, – я ведь ничего обидного ей не сказал. Зоська на самом деле очень отличается от наших, как она выразилась, советских девчонок – те что-то все плетут, какие-то разборки и интриги, сплетни и зависть. А Зоська, она особенная – честная и благородная. Такая не предаст и не обидит. А еще она красавица – в общем лучше всех девчонок, вместе взятых.

– Успокойся, Петя! Зося не обиделась, а просто засмущалась. Пойдем к ней на кухню – чай пора пить.

Роза Самуиловна давно рассмотрела в Зосе какую-то особенную природную стать и благородство. Особенно ей нравились Зосины руки – работящая, не отлынивающая от работы девчонка, а руки как у избалованной подиумной модели.

Тонкая кисть и длинные, изящные пальцы с прекрасно очерченными выпуклыми ногтями. Такие ногти не создашь маникюром, здесь все от природы. Или от породы?

Зима постепенно и неумолимо начала перетекать в весну. Снег по обочинам дорог и на дворовых детских площадках сначала побурел, стал рыхлым, а затем начал превращаться в веселые ручейки. С крыш зазвенели блестящие капельки, которые к утру превращались в длинные острые сосульки.

Петя уже прошел медицинскую комиссию, получил направление из военкомата на учебу в военное училище, которое базировалось в далекой Сибири. Зося нашла военный городок на карте, посчитала расстояние от него до Горевска – получалась внушительная цифра с несколькими нулями.

– Петя, – начала тормошить она парня, – разве военкомат тебе ничего поближе не предлагал? Ты посмотри, сколько километров нас будет разделять. По железной дороге и за две недели до тебя не доберешься. А твоя мама уже знает, что ты скоро так далеко и надолго уезжаешь?

– Не паникуй, Зося! Далеко – это только на карте. А вообще кроме железнодорожного транспорта у нас еще и авиация существует. Предлагал ли мне еще что-то военкомат? Да, предлагал. Но все это скучно – связь, финансы, ПВО. У меня был выбор, и я сам выбрал пехоту. Хочу пешочком потопать по матушке нашей земле и с танками в догонялки поиграть. Романтики хочу.

– Ты, действительно, подумал бы хорошенько прежде, чем принимать такие кардинальные решения, – пробовала урезонить Петю Роза Самуиловна, – на кого мать оставляешь? Ты у нее один, а годков ей уже немало настучало. Мы с ней одногодки, а я уже пенсионерка. Кстати, разве военкомат не попросил согласие твоей мамы на твою учебу в военном училище? Если я не ошибаюсь, то согласно закону тебя не имеют права призвать в армию, а тем более направить на учебу в военное училище по простой причине – пенсионный возраст твоей матери.

– Мама у меня человек самостоятельный. Она привыкла жить одна. В ближайшие дни я ей обязательно позвоню и все расскажу. Думаю, что она меня поймет и возражать против моего поступления в училище не будет. В военкомате, конечно же, попросили письменное согласие мамы, и я обещал, что в ближайшие две-три недели она такую бумагу пришлет. В общем, решение я уже принял. А ты, Зоська, не бурчи, а собирайся в Сибирь на экскурсии. В первый день летних каникул покупай билет на самолет и через несколько часов я тебя в аэропорту встречаю.

– Вот это точно исключается. Я самолета с детства боюсь. Мама один раз пыталась меня в младенческом возрасте затащить в самолет, но я такой рев устроила, что пришлось билеты сдавать и пересаживаться на поезд. После этого мы в редкие летние отпуска отправлялись с ней только поездом.

И вот они, первые дипломы о специальном банковском образовании. Ромашовой Зои Николаевны и Котовича Петра Сергеевича.

Две темно-синие книжечки лежали на праздничном столе рядом с огромным фирменным тортом Розы Самуиловны.

– Зося, Петя! Если я что-то понимаю в жизни, то сегодняшний день для вас двоих, как двуликий Янус. Очень значимый, счастливый день ваших первых достижений. И этот же день – дорожная развилка, которая делит ваш общий путь на две дороги. Дорогие мои ребята, пожелания старой учительницы будут короткими – какие бы километры вас не разделяли, постарайтесь уберечь свою дружбу от любых невзгод. Ты когда, Петя, уезжаешь?

– Я думаю, что недели через две. Сдам экзамены и останусь там ожидать результат. Путь действительно неблизкий и я думаю, что сюда смогу приехать только через год – в первый летний отпуск. Но вам обещаю писать длинные письма с полными отчетами о своей службе.

– О твоих длинных письмах я уже наслышана. Ты именно такие письма обещал мне писать, когда уезжал со стройотрядом. Оказался полным обманщиком. Я от тебя получила две короткие записки, нацарапанные наспех на колене.

– Зося! Я клянусь, что письма будут длинными и обстоятельными. У меня в училище будет больше свободного времени. Чем вечерами заняться в казарме – только письма писать. В стройотряде – то посиделки возле костра с гитарами, то вечеринка, то местный клуб. А в армии не разгуляешься. Там все под контролем отцов-командиров.

– Петя, если ты меня обманываешь, то я тебя накажу.

– Каким образом?

– Все очень просто – я тоже тебе писать не буду. Сиди там и догадывайся, чем мы тут занимаемся.

– Зося, позволь тебе не поверить, – засмеялся Петя, – в тебе полностью отсутствует такое качество, как жестокость. Ты добрый и отзывчивый человек, а значит, простишь мне мое редкое шалопайство. Давай мы с тобой больше не будем говорить на эту тему. У нас есть еще в запасе целая неделя для разгульной жизни в этом городе. Отдыхаем и гуляем по полной программе.

– А почему неделя? Пять минут назад ты уверял, что у тебя есть еще две недели.

– Да, две недели. Но одну неделю я должен провести дома, с мамой. Мама очень на меня обидится, если я уеду, не побывав дома. Но нам с тобой и одной недели хватит, чтобы побывать во всех наших любимых местах. А еще давай покатаемся на теплоходе по реке. Кроме того, Зоська, не забывай, что тебе нужно подготовиться к вступительным экзаменам в институт. Да и вообще у тебя еще куча нерешенных вопросов.

– О чем ты?

– Ты забыла, что нужно появиться в банке, отчитаться по итогам учебы в техникуме и получить направление для поступления в институт. Да и с институтом ты пока не определилась.

– Вот с институтом-то я точно определилась. Буду поступать в институт народного хозяйства. Там есть факультет «Банковское дело».

– Но нархоз находится в Лабинске. Тебе нужно будет уехать из Горевска. А как на это смотрит Роза Самуиловна?

– Роза Самуиловна одобрила мой выбор. Тем более что навещать ее и Михаила Исааковича я смогу довольно часто – кроме каникул, можно приехать и на выходные от занятий дни. Километров-то тут всего – чуть больше сотни. Как видишь, проблемы выбора учебного заведения у меня нет. Проблема подготовки к экзаменам для меня тоже не существует – я отлично помню весь материал из техникумовской программы. А вот сходить в банк – это действительно серьезно. Я думаю, что от меня там потребуют полный письменный отчет, ведь кроме стипендии, я еще получала материальную помощь от банка. И еще остается вопрос – одобрят ли там мой выбор института и специализации. Но все это через неделю. Сначала тебя проводим, а потом я займусь своими делами. Петя, ты уезжаешь так далеко и, мне почему-то кажется, очень надолго! Это огромное расстояние преодолеть не так-то просто. Конечно, есть авиарейсы, но они стоят определенных, для нас с тобой пока недосягаемых денег. Возможно, через пять-шесть лет, когда мы будем работать, для нас стоимость билетов и не покажется такой потрясающе большой, но пока… Нет, Петя, ты не сможешь, каждый год приезжать домой. И я в этом почему-то уверена.

– Зося, снова старая песня. Если я даже и не смогу приехать, то на телефонный звонок и у меня, и у тебя, наверняка, деньги найдутся. Все, давай закроем эту тему. Не ленись сама мне писать, и все будет хорошо!

– Я понимаю, что такая односторонняя связь тебя вполне устроит. А как быть мне? Я тоже хочу о тебе все знать.

– Так ты письмо напиши, а вслед мне позвони и спроси, получил ли я письмо. Вот все и узнаешь – засмеялся Петя.

Одна неделя беспечных, веселых и очень грустных дней пролетела мгновенно.

Петя уезжал. Роза Самуиловна и Михаил Исаакович приехали вместе с Зосей на вокзал, но почему-то отправление поезда не стали ожидать, пожелали Пете будущие генеральские погоны, попрощались и уехали.

Петя и Зося стояли на платформе возле большого, затасканного по студенческим отрядам, чемодана. Петя был в каком-то приподнято-возбужденном состоянии, улыбался и шутил. Зося, наоборот, с каждой минутой все более мрачнела и замыкалась в себе.

И вот, на перрон, сопя и постукивая колесами, въехал веселый, какого-то голубенького цвета, пассажирский состав. Проводницы откинули ступеньки, и пассажиры начали подниматься в вагоны.

Петя обнял Зосю и попытался заглянуть в ее глаза. Но Зося упрямо отводила их в сторону. А поезд уже готовился к отправлению. Вот и проводницы в несколько голосов затянули: «Граждане пассажиры, до отправления поезда осталось несколько минут. Просим занять свои места в вагонах».

Зося, наконец-то, подняла свои потемневшие, налитые непролившимися слезами глаза. Петина улыбка мгновенно исчезла с лица:

– Зоська, панночка моя, успокойся. Ничего не случилось. Я просто ненадолго уезжаю и скоро вернусь.

Петя наклонился и хотел поцеловать Зосю в щеку, но ее губы оказались непозволительно близко и совершенно определенно пахли ванильным мороженым. Петины губы скользнули по Зосиной щеке, коснулись ее волос, и остановиться уже было невозможно. Первый настоящий поцелуй был коротким и обжигающим.

А поезд уже начал медленное движение. Петя схватил свой чемодан и запрыгнул в вагон. Ошеломленная Зося провожала поезд до конца перрона, а затем еще долго смотрела ему вслед.

Зося возвратилась домой, подошла к зеркалу и начала внимательно себя рассматривать: нет, ничего в ней не изменилось, разве, что губы слегка припухли и на щеках алый румянец появился.

«Нужно умыться прохладной водой, все пройдет и дотошная Роза Самуиловна ничего не заметит», – начала успокаивать себя Зося.

Но умываться совсем не хотелось – ее лицо хранило прикосновения Петиных горячих губ и грешного поцелуя.

«Петька, придумал! Целоваться прилюдно на перроне! Вот я ему напишу в первом же письме все, что о нем думаю», – придумывала Зося наказание другу.

Но сердитые и обличающие Петю эпитеты никак не приходили в ее голову. Перед ней тут же возникло улыбающееся Петино лицо. Ей захотелось погладить рукой колючую Петину щеку и снова ощутить на себе прикосновение его губ.

Вечером Зося отказалась от ужина – боялась зорких глаз Розы Самуиловны и Михаила Исааковича. Спать ей тоже не хотелось. Она побродила по своей комнате, затем надела халатик и пошла к своей тетушке – виниться за сегодняшнее свое недостойное поведение.

– Тетя Рози, – Зося тихонько постучала в дверь комнаты Розы Самуиловны, – к тебе можно войти?

– Конечно, Зося, входи. Я сама хотела у тебя спросить, как Петя уехал? Он на нас с Михой не обиделся за то, что мы не дождались поезда?

– Вот об этом я и хочу с тобой поговорить. Только можно я свет в комнате поменяю на ночной.

– Да меняй, конечно! А что случилось, ты не приболела? Тебе ведь яркий свет раньше никогда не мешал.

– Просто я хочу тебе кое-что рассказать, но мне стыдно.

– Я догадываюсь, о чем тебе стыдно рассказать, но никакого стыда здесь не вижу. Я внимательно слушаю тебя, Зосенька!

– Понимаешь, тетя Рози, Петя меня на вокзале поцеловал! Без моего разрешения! – поспешила уточнить Зося.

– Что-то я не помню, чтобы парни спрашивали у девушек разрешения на поцелуй. И со мной тоже так было – взял и поцеловал без моего согласия, – призналась тетя Рози.

– Но он меня поцеловал в губы!

– Зося, разве тебя это сильно огорчило? – засмеялась Роза Самуиловна, – и, скажи откровенно, ты не хочешь, чтобы Петя тебя еще раз поцеловал?

– Но он,… Наверное, хочу, – призналась Зося, – правда, не на вокзале. Там все смотрели на нас. И что люди подумали!

– Что подумали? Молодые – позавидовали, старые – полюбовались и свою молодость вспомнили. Вообще по большому счету, люди о вас через минуту забыли. Теория жизни такова, что каждый занят собой в первую очередь. Об этом ты перестань совершенно беспокоиться. А у вас с Петей, похоже, наступила пора новых отношений – ваша дружба может перерасти в любовь. Наверное, все возможно. Только вы сами этого не замечали. Ты становишься взрослой, Зосенька.

– Как ты считаешь, моя мама осудила бы меня?

– Я думаю, что нет. Твоя мама, скорее всего, порадовалась бы за тебя. Это большая удача, когда первая любовь может связать двоих достойных во всех отношениях людей. Кроме того, вы же с Петей не вчера познакомились – вас связывают два года дружбы, и вы все знаете друг о друге. Перестань себя корить, Зося – никакого дурного поступка ты не совершила. Тем более Петя. Иди спать. Ты завтра в банк пойдешь?

– Что-то завтра не хочется. Я в банк пойду через день. Нужно успокоиться и привести свои мысли в порядок.

– Совершенно правильное решение, Зосенька. Завтра ты спокойно подумай о себе и о Пете, – заулыбалась Роза Самуиловна, – а вот, послезавтра – об учебе.

Следующий день, как и предполагала Роза Самуиловна, был посвящен Пете. Первую половину дня Зося бродила по городу. Побывала в городском парке, где они с Петей еще вчера катались на качелях. Зашла в кафе и заказала себе то самое ванильное мороженое, которое им обоим нравилось. Постояла возле опустевшего техникумовского общежития. Сходила на стадион, где они зимой с Петей катались на коньках. Там сегодня гоняли мяч рослые, крепкие ребята в пропотевших майках. Заметив Зосю, они дружно стали ей махать руками и что-то кричать. Зося быстро ушла со стадиона: «Нет, мне не нужны новые знакомства, – приказала себе Зося, – я буду Петю ждать». Она еще не понимала, что означает это слово «ждать», но уже была готова на какие-то жертвенные шаги во имя просившейся к ней любви.