Текст книги "Первоначальное накопление человеческого капитала ресурсами системы образования"

Паттерн – это устойчивые повторяющиеся интеракции. Выделение паттернов дает возможность охарактеризовать взаимоотношения в некий продолжительный период. Наиболее крупные (по количеству интеракций) паттерны обычно (но не обязательно) фиксируются такими ярлыками, как дружба, любовь, партнерство, вражда, равнодушие и т. д. Неконкретность содержания этих ярлыков очевидна, поэтому для их правильного понимания необходимо описание типичных наборов сообщений для каждого конкретного паттерна.

Коммуникационные паттерны складываются постепенно и могут меняться. То, что обычно называется «отношениями» между людьми, с коммуникационной точки зрения есть обмен сообщениями, а паттерн есть устоявшиеся сообщения, или коммуникативный шаблон, привычная схема общения. Кстати, именно индивидуальная привычка навязывать другим паттерн отношений «лидерство-зависимость» и есть правильное описание термина «лидер».

Первая встреча людей подразумевает неопределенность отношений, которые потенциально могут стать любыми: дружескими, неприязненными, равными, отношениями подчинения и лидерства и др. Обмен сообщениями постепенно устраняет эту неопределенность. Одни сообщения принимаются, другие отклоняются, и через некоторое время между людьми складываются отношения (паттерн поведения). Можно сказать, что отношения – это линия, отделяющая те сообщения, которые входят в коммуникацию участников отношений, от тех, что не входят. На рис. 3 представлен пример с неполным перечнем сообщений, которые допустимы и недопустимы в деловых отношениях (это лишь один из усеченных вариантов такого паттерна).

Рис. 3. Пример сообщений в деловых отношениях

Разумеется, список сообщений в паттернах постоянно пересматривается и достоверен лишь в условный период времени. Попытка изменения отношений подразумевает маневр – отправку нового сообщения или отклонение привычного сообщения со стороны одного из участников коммуникации. Если маневр принимается второй стороной, то можно констатировать, что отношения (паттерн, поведение, коммуникация) изменились. В нашем примере принятие перехода на обращение по имени (без отчества) заявит о модификации паттерна.

Прагматика человеческой коммуникации описана далеко не так хорошо, как можно было бы ожидать, учитывая отсутствие дефицита объектов. Однако некоторые тезисы (аксиомы), предложенные П. Вацлавиком, дают базовый инструментарий для исследований и практического использования в области управления человеческими ресурсами.

Аксиома 1. Человек не может себя никак не вести. У поведения нет противоположности. Что бы человек ни делал (даже если он весьма усердно пытается ничего не делать) – есть поведение, а, следовательно, коммуникация.

Аксиома 2. Коммуникация подразумевает не только передачу информации, но и определяет взаимоотношения, т. е. существует два аспекта коммуникации: передающий и командный. На это указывают Б. Рассел, Г. Бейтсон, П. Вацлавик. Передающий аспект сообщения предоставляет информацию и, следовательно, синонимичен содержанию сообщения в человеческой коммуникации. Командный аспект относится к виду сообщения и, следовательно, к взаимоотношению между коммуникаторами. Все такие заявления касаются одного или нескольких следующих утверждений: «Вот как я вижу себя… вот как я вижу тебя… вот как я вижу тебя, видящего меня» и т. д. При этом командный аспект может выражаться не только словами, но и другими формами (невербальными, контекстуальными).

Бертран Рассел, к примеру, отмечает, что коммуникация состоит не только в передаче информации, в нее должны быть включены приказы и вопросы. «Иногда эти виды речи едва отделимы друг от друга, – пишет Рассел, – если вы прогуливаетесь с ребенком и говорите: «Лужа!», то в информацию включается приказание: «Не наступай в нее!» Передача информации может происходить только благодаря тому факту, что информация интересует вас, или если предполагается, что она может повлиять на поведение» [83. С. 70]. Таким образом, аспект взаимоотношений в сообщении – это метакоммуникация по отношению к его содержанию (коммуникации).

Аксиома 3. Характер взаимоотношений зависит от пунктуации коммуникативных последовательностей между участниками. Длинные серии интеракций, превратившиеся в устойчивые паттерны, лишают наблюдателя возможности найти точку отсчета, начало коммуникации. Следствием является невозможность назначить сообщениям ярлыки: стимул, подкрепление, реакция. Каждое сообщение в таких последовательностях играет каждую из этих ролей одновременно.

Указанная ситуация приводит к тому, что объективно нет возможности говорить о влиянии поведения одного человека на поведение другого. Вместо этого в центре внимания – взаимовлияние. Набор сообщений одного человека, характеризуемых как «лидерство», подкрепляется сообщениями другого человека, характеризуемыми как «подчинение». С другой стороны, сообщения подчинения стимулируют лидерство. Не имея перед глазами всей истории обмена сообщениями, нельзя утверждать, кто начал такую коммуникацию. Кроме того, не известно, как изменились бы сообщения лидера, если бы второй человек не отправил ему сообщения подчинения.

Аксиома 4. В естественных и искусственных организмах можно выделить два типа коммуникации: аналоговую (непрерывную) и цифровую (дискретную). У Ю. М. Сердюкова они обозначаются как вербально-логические и образно-символические типы организации сведений (Сердюков Ю. М. Естественные информационные системы и нерефлексивные формы познания, 2003). У Бертрана Рассела типы коммуникации просматриваются в двух выделяемых им типах определений: вербальном и наглядном. Он пишет, что «существует два способа узнать, что обозначает слово: один – путем определения значения слова при помощи других слов, что называется вербальным определением; другой – частое слышание слова в присутствии объекта, который оно обозначает, что называется наглядным определением» [83. С. 15].

Цифровой язык важен для передачи информации об объектах и для передачи знаний в короткий промежуток времени, тогда как область взаимоотношений полагается почти исключительно на аналоговую коммуникацию. У цифрового языка более сложный и мощный логический синтаксис, но ему недостает адекватной семантики в области взаимоотношений, в то время как у аналогового языка есть богатая семантика, но нет синтаксиса для недвусмысленной характеристики природы взаимоотношений.

Цифровая коммуникация представлена именами предметов, т. е. словами, аналоговая коммуникация представлена невербальной коммуникацией: телодвижения, позы, жесты, выражение лица, интонации голоса, последовательность, ритм и модуляции самих слов, и все остальные невербальные проявления, на которые способен организм, а также коммуникационные ключи, неизменно присутствующие в любом контексте, в котором происходит интеракция [18. С. 59]. Элементы цифровой коммуникации слова – это произвольные знаки, которыми манипулируют согласно синтаксическим правилам, в то время как в аналоговой коммуникации всегда существует что-то похожее на то, что она призвана выразить.

Грегори Бейтсон в работе «Теория игры и фантазии» [130] показал, что голос, намеренные движения и индикаторы настроения являются аналоговой коммуникацией, с помощью которой животные определяют характер своих взаимоотношений. Считается, например, что не слова, а эмоции, выраженные на лице, более достоверны. С. М. Горячев говорит о том, что «сознательно или бессознательно, но люди с годами обучаются лгать. Легче всего лгать словами. Труднее лгать при помощи мимики. Еще труднее лгать при помощи движений тела. Практически невозможно лгать движениями глаз» [28. С. 64].

Не обладая устойчивым синтаксисом, аналоговая коммуникация может восприниматься как неоднозначная, поскольку, например, в человеческой коммуникации слезы могут быть вызваны сожалением или радостью, сжатый кулак сообщать об агрессии или напряженности, улыбка может выражать симпатию или презрение, сдержанность может быть истолкована как тактичность или равнодушие. Поэтому удивительно, что на основе опыта и умения распознавать контекст животные и люди успешно справляются с задачей понимания несловесной информации. Как пишет Бейтсон: «Организм по-разному реагирует на тот же стимул в разных контекстах, и нам следовало бы поинтересоваться источником информации организма» [11. С. 11]. Бейтсон показал, что происходит за счет так называемых маркеров контекста – своеобразных сигналов, которые указывают нам, что это тот, а не иной контекст. Он приводит ряд примеров маркеров контекста, вот некоторые из них: плацебо, с помощью которого врач задает фазу для изменения субъективного ощущения пациента; сирена воздушной тревоги, дающая отбой; соблюдение этикета; рукопожатие боксеров перед боем [11. С. 11].

Так как нет правил логики для аналоговой коммуникации, то возникает проблема перевода из одного вида коммуникации в другой. «Перевод с цифрового вида на аналоговый невозможен без огромной потери информации, но и обратный перевод также сложен» [18. С. 63], – замечает Пол Вацлавик. Трудности такого перевода легко заметить в системах «человек – человек». Прежде всего трудность заключается в проблеме артикуляции мыслей, вербального выражения эмоций и чувств, формального обозначения неформальных отношений. П. Вацлавик считает, что «поиски дискретных формализованных словарей жестов, телодвижений обречены на неудачу» [18. С. 76].

Аксиома 5. Все интеракции или симметричны, или комплиментарны, в зависимости от того, основаны они на сходстве или на различии. В комплиментарной коммуникации выделяют две позиции: ведущую и ведомую. Они могут определяться социальным контекстом или другими причинами, но важно, что эти позиции не навязываются, но вызывают друг друга.

Существует и третий вариант взаимоотношений – метакомплиментарный, при котором один участник коммуникации заставляет руководить собой. Однако такое поведение, скорее, характерно для запутанных семейных отношений, нежели чем для деловых, поэтому на нем останавливаться не будем.

Обобщенная на основе аксиом структура базовой единицы коммуникации (сообщения) представлена на рис. 4.

Рис. 4. Структура базовой единицы коммуникации

Не будучи исчерпывающей, прагматика человеческой коммуникации, предложенная Полом Вацлавиком и его коллегами, дает возможность теоретикам и практикам коммуникации (в том числе в области управления) оттолкнуться от рациональных и проверяемых постулатов и системы определений, чтобы выдвигать новые постулаты или просто достигать высот эффективности в управлении.

Подведем итоги:

1) Система управления человеческими ресурсами, являясь фактором сохранения и развития организации, должна основываться на цепочках обратной связи от внутренней и внешней среды.

2) Понимание, фиксация и управление обратной связью предполагает наличие работоспособной научной парадигмы.

3) Системный подход к межличностным отношениям (коммуникационная парадигма), предложенный школой Пало-Альто, – один из достойных вариантов, существующих в настоящее время.

4. Передача неявных форм знаний

Коммуникативная парадигма позволяет исследовать системы с человеческим ресурсом. Развитие последнего предполагает наличие образовательных средств. Разновидностью таких средств является передача неявных знаний специалистов.

Образование в широком смысле есть передача опыта от поколения к поколению. Этот опыт можно разделить на два вида знаний: явные и хорошо формализованные; неявные, формируемые в процессе деятельности, но слабо формализованные или вовсе не осознаваемые. Проблема передачи второго вида знаний и рассматривается авторами.

Основа проблемы видится, во-первых, в выделении поведенческих и психологических элементов, которые обеспечивают успешность деятельности специалистов, поскольку последние зачастую неспособны напрямую описать механизмы, лежащие в основе своих успехов. Во-вторых, в нахождении способа передачи этих элементов, находящихся в зоне неосознаваемой компетентности.

Идею неявных знаний сформулировал М. Полани, развивал Р. Стернберг и др. Однако наиболее полезными кажутся обобщения Роберта Дилтса, описавшего механизмы моделирования для получения доступа к личностном знаниям других людей.

Под моделированием в данном случае понимается копирование стратегий поведения и мышления. При этом копирование может быть как целенаправленным, так и стихийным, сознательным и бессознательным. В процессе обучения преподаватель учит не только своей речью и демонстрацией знаний, умений и навыков, но и своей личностью, которая выражается в поведении и мыслительных стратегиях. Примером такого моделирования являются действия Абрахама Маслоу, целенаправленно наблюдавшего за своими учителями – людьми достойными, по его мнению, быть названными самоактуализированными личностями, способными стать для него образцом.

Подобный подход подразумевает внимательное наблюдение и усвоение (сознательное или нет) механизмов, являющихся основой существенных достижений в каком-либо деле. Изучение этих механизмов основывается на взаимодействии, в которое включается человек, который хочет получить доступ к личностным знаниям другого человека. В данном случае следует рассматривать такой аспект взаимодействия, как подражание, копирование, которое, однако, не приводит к полному уподоблению. По мнению Конрада Лоренца, подражание – это предварительное условие усвоения человеческого словесного языка и вследствие этого – бесчисленных других специфически человеческих функций [69].

Кроме того, К. Лоренц ссылается на социальных психологов П. Бергера и Т. Лакмена, которым известно, что дети повторяют движения взрослых ради удовольствия, доставляемого копированием, задолго до того, как начинают понимать смысл тех или иных шаблонов поведения.

Словесный язык, анализ и рефлексия не являются необходимым условием процесса подражания. Согласно А. Л. Самсонову, использование принципа копирования – это одна из идей, с помощью которой можно описать целый ряд явлений природы (Самсонов А. Л. Человек и биосфера – проблема информационных оценок, 2003). Вряд ли возможно полное копирование, учитывая, что субъекты копирования различны по своим исходным физиологическим, психологическим и социальным параметрам, однако вполне возможно копирование отдельных свойств личности и части неявных знаний.

Идея о возможности моделирования, основанного на взаимодействии, была высказана еще в девятнадцатом веке Джоном Миллем. «Метод Милля» указывает на два компонента: 1) «согласование», требующее наблюдения ряда примеров, в рамках которых достигается конкретный результат, и выявление признаков, которые есть во всех случаях; 2) «отличие», подразумевающее нахождение признака, в обычной ситуации не являющегося обязательной частью поведения, но обнаруживаемого в момент достижения результата [32. C. 90–92]. Заметим, что схема метода укладывается в классическую структуру логического рассуждения методом аналогии в формальной логике: 1) поиск сходных признаков для переноса неизученных свойств; 2) поиск различий для избегания типичных ошибок аналогии.

Описанные Д. Миллем составляющие согласуются с наблюдениями за психотерапевтическими группами И. Ялома. Он обнаружил, в частности, следующие групповые эффекты, похожие на моделирование поведения: имитирующее поведение (люди учатся вести себя, наблюдая поведение других) и межличностное обучение (люди в группе изучают положительные и отрицательные эмоциональные реакции и испытывают новые виды поведения).

Роберт Дилтс, раскрывая тему имитирующего поведения, определяет моделирование как процесс, в ходе которого поведение разбивается на достаточно мелкие элементы, позволяющие восстановить это поведение по кусочкам [32. C. 47]. При этом моделирование подразумевает составление так называемой карты поведенческого процесса, т. е. своего рода операциональной схемы действий. Нельзя не отметить концептуальную схожесть такого моделирования с позицией классика: «От живого созерцания к абстрактному мышлению и от него к практике, – говорил В. И. Ленин, – таков диалектический путь познания истины, познания объективной реальности» (Ленин В. И. Философские тетради, 1965). Ленинское живое созерцание – это индуктивный и дедуктивный сбор информации (имплицитное и эксплицитное моделирование), а практика – апробация применения усвоенных знаний.

Следует учесть два аспекта моделирования в образовании. Во-первых, аспект уровней моделирования: социальный и географический контекст; поведение; интеллектуальные стратегии и способности; убеждения и ценности; восприятие и самоидентификация [32. C. 52–53]. При передаче неявных знаний в классической ситуации обучения роль личности преподавателя определяется имплицитным моделированием на всех обозначенных уровнях.

Во-вторых, существуют три основные позиции восприятия, с которых осуществляется сбор и интерпретация информации: первая позиция (личная точка зрения человека); вторая позиция (восприятие с точки зрения другого человека); третья позиция (восприятие с точки зрения незаинтересованного наблюдателя) [32. C. 65]. В случае моделирования неосознаваемой когнитивной и поведенческой компетентности другого человека (например, преподавателя) для «подключения» к его неявным знаниям обучающийся может пойти двумя путями: «имплицитным» или «эксплицитным». При этом, согласно Р. Дилтсу [32. C. 68], имплицитное моделирование – это занятие второй позиции по отношению к субъекту моделирования, с тем, чтобы добиться интуитивного понимания его субъективных переживаний. Эксплицитное же моделирование состоит в переходе в третью позицию с целью описать явную структуру переживаний моделируемого так, чтобы ее можно было формально описать и передать другим. В табл. 3 перечислены некоторые ключевые различия между двумя видами моделирования. Таблица предложена Р. Дилтсом и переработана авторами.

Таблица 3

Сравнение типов моделирования

Итак, подражание и копирование – основа обучения. Сознательное копирование необходимо для четкого формализованного знания, которое имеет неоспоримую и приоритетную ценность для передачи опыта из поколения в поколение, поскольку это коллективное знание человечества. Однако неявное знание содержит те крупицы мудрости специалиста, которые приходят с опытом и которые не найти в книгах и инструкциях (мыслительные и поведенческие стратегии, ценностные приоритеты и т. д.).

Подведем общий итог рассуждения. Во-первых, человеческие ресурсы – это прежде всего знания, навыки и мотивация конкретных людей. Их развитие предполагает желание совершенствоваться, учиться. Во-вторых, смысл выступает в роли личностностного человеческого ресурса, мотивирующего человека работать, развиваться, жить. В-третьих, поскольку основа совершенствования – это коммуникация, для развития человеческих ресурсов необходима теоретическая платформа их описания (системный коммуникативный подход со своими понятиями и аксиомами). В-четвертых, следствием коммуникативной парадигмы является то, что средства образования должны учитывать как явные, так и неявные способы передачи знаний.

4. Социальная адаптация учащихся в образовательном процессе

В настоящее время в педагогической науке, где происходят глубинные преобразования теоретических основ и методологических подходов к изучению человека, становится чрезвычайно популярным деятельностный подход. Современные тенденции развития образования связаны со становлением личностно-ориентированного подхода, который и позволяет рассматривать человека как субъект деятельности, общения, самосознания не просто пассивно приспосабливающегося к постоянно меняющимся условиям реальности, но активно их изменяющим. Человеческий фактор, преобразующая активность человека в современной системе образования выходят на первый план, а потому с неизбежностью затрагивают проблемы адаптивности как человеческого ресурса, необходимого для становления и самостановления человека в социальной среде в целом и в системе образования в частности.

Единственной возможностью понять особенность человеческого существования, специфику его адаптационных механизмов как важной составляющей человеческого капитала и их отличие от адаптационных механизмов других живых существ является попытка рассмотреть человека как существо, способное иначе, чем животные, относиться к природе, обществу, к самому себе. Такой подход основан на философской категории «предметная деятельность» и рассматривает человека как сознательно моделирующего и сознательно реализующего свое собственное будущее.

Диалектически ориентированные философы рассматривают категорию «предметная деятельность» не как понятие конкретной теории деятельности, а как выражающее исходное человеческое отношение, являющееся фундаментальной основой универсального объяснительного принципа: «… категория деятельности, означающая определенный способ отношения к действительности, представляет не исходное понятие какой-либо теории деятельности, а основу деятельностного подхода к анализу «человеческого мира», выступает, пользуясь терминологией Э. Г. Юдина, как отправной «объяснительный принцип» этого анализа … ».

В рамках деятельностного подхода сложилась многовековая традиция рассматривать человека как деятеля, целеполагающего и сознательно созидающего средства собственной деятельности. Уже Аристотель главные свойства человека как деятельного существа связывает со свободой поступка, способностью принятия самостоятельных решений и сознательным выбором средств. После Аристотеля стоики утверждали, что человек – это человек-производящий и человек-общающийся.

Как научное понятие «деятельность» начала разрабатываться только в XVII в. в немецкой классической философии. Благодаря трудам немецких философов эта категория стала рассматриваться как особая, специфическая действительность человека. Наиболее значительный вклад в этом направлении был сделан представителями немецкой классической философии – И. Г. Фихте, Ф. В. Шеллингом и Г. В. Гегелем. Особая роль в разработке категории «деятельность» принадлежит именно Г. Гегелю, который впервые в истории создал научную категорию, способную выразить сущность человека как продукт его собственного труда. Гегель своей категорией «деятельность» первым заложил научную основу понимания целевой самодетерминированности и свободы человека. Он рассматривает деятельность как специфически человеческое отношение к предметам окружающего мира, как результат «побуждения», благодаря которому создаются предметы, удовлетворяющие человеческие потребности. Ученый акцентирует внимание на предметности и историчности деятельности, поскольку последняя осуществляется в единстве процессов опредмечивания (превращения деятельных способностей человека в свойства предмета) и распредмечивания (превращения свойств и характеристик предмета в деятельностные способности человека). Эти противоположные процессы деятельности являются тождественными, поскольку опредмечивание предмета сопровождается распредмечиванием человека, и наоборот. В рамках субстанциализма Гегелю впервые в истории, еще до работ К. Маркса, удалось показать социальную природу человеческого индивида и решающую роль труда в социальной и индивидуальной жизни.

Если Г. Гегель акцентирует свое внимание на мыслительной деятельности, то Л. Фейербах и К. Маркс в своих ранних работах преимущественное внимание уделяли качеству предметности в деятельности человека. В. Е. Кемеров, анализируя работы этих авторов, пишет, что человек в их трудах показан как предметное существо, всегда действующее с предметами и всегда предметным способом.

Развивая положение Г. Гегеля о значимости труда как способа выражения человеческой сущности, К. Маркс определяет труд как всеобщий способ выражения и утверждения человеческой жизни, характерный именно для человека независимо от конкретно-исторической формы социальной жизни. Как и Г. Гегель, он прямо указывает на деятельность как на человеческую сущность и показывает, что именно в деятельности самоформируется творец материального и духовного мира, в деятельности человек созидает свои способности.

Вслед за Гегелем и К. Марксом современные философы утверждают, что: «… человек есть не что иное, как ряд его поступков …». Главной для диалектической традиции изучения человека является идея совпадения деятельности и самого деятельного человека, которая разделяется и современными философами. Под отождествлением человека и предметной деятельности конкретно понимается то, что предметная деятельность есть истинно человеческий способ существования («осуществления», как писал С. Л. Рубинштейн), как способ его отношения к объективному миру.

История и наука свидетельствуют о том, что все в человеке, в его бытии является результатом его индивидуальной деятельности, с одной стороны, и деятельности предшествующих поколений, общества в целом – с другой. Без деятельного преобразования окружающего и внутреннего мира человек не может ни существовать, ни развиваться как субъект изменений, ни накапливать человеческий капитал.

В широком смысле понятие «деятельность» означает процесс создания общественным субъектом условий своего существования и развития, преобразование окружающего мира и самого себя в соответствии со своими потребностями и целями. В философской антропологии принципу деятельности придается важное методологическое значение при анализе общественной сущности человека, внутренней связи природного и социального. Здесь деятельность выступает системообразующей силой, формирующей самого человека, весь образ его жизни и мыслей, его «человеческий капитал».

Следует отметить, что объективной предпосылкой деятельного способа существования человека является недостаточность его наличных природных качеств для удовлетворения специфически человеческих потребностей. Человеческая природа как незавершенная возможность, требующая постоянного целенаправленного действия по ее реализации, по развитию и совершенствованию человеческого фактора – задатков и способностей человека – такова предпосылка осмысления деятельности как способа существования человека.

Принципиально важным положением для понимания сущности адаптационных процессов является отличие характера жизнедеятельности человека от жизнедеятельности других живых существ. Активность биологических систем поддерживает их динамическое равновесие через приспособление к внешней среде. Животные в своей жизнедеятельности (за некоторыми исключениями вроде строительства норы, гнезда и т. п.) лишь пользуются готовыми продуктами природы, ею же и воспроизводимыми. Животные тождественны своей жизнедеятельности, их активность носит адаптивный характер. Человек также поддерживает свое биологическое существование, используя физиологические силы своего человеческого капитала, способы и функции как основные формы жизненной активности. Таковы, например, физические движения тела в пространстве, воспроизведение нормального вещественного состава и энергии организма, психические реакции на внутренние и внешние воздействия и т. д. Но все эти формы активности человека являются непрерывными жизненными процессами, протекающими параллельно с осуществляемой им в это время деятельностью и являющимися, с одной стороны, условиями этой деятельности, с другой − ее составными частями.

Важно подчеркнуть, что, являясь особой формой жизненной активности индивида, деятельность отличается от нее рядом принципиально иных характеристик. Конкретные формы жизненной активности приобретают качество деятельности только тогда, когда они характеризуются целенаправленным, сознательным воздействием на предмет для получения результата с определенным предназначением. То есть человек не просто пассивно приспосабливается к окружающей среде, а сознательно ее моделирует в соответствии со своими потребностями и целями. Именно поэтому деятельность человека можно характеризовать как синтез адаптивных и адаптирующих начал, т. е. как приспособительно-приспосабливающую активность, в процессе которой, перерабатывая элементы природы, человек создает и постоянно воссоздает так называемую вторую природу, искусственную среду обитания, человеческий мир. Тем самым он реализует свой природный человеческий капитал, потенции и родовую сущность.

Таким образом, деятельность в философии – специфически человеческий способ отношения к миру – «предметная деятельность» (К. Маркс); представляет собой процесс, в ходе которого человек воспроизводит и творчески преобразует природу, делая тем самым себя деятельным субъектом, а осваиваемые им явления природы – объектом своей деятельности. При этом человек не просто взаимодействует с природой, а постепенно включает ее саму в состав своей материальной и духовной культуры, что позволяет говорить об адаптивно-адаптирующей (приспособительно-приспосабливающей) форме отношения человека к действительности, которая основана на его способности как приспосабливаться к среде, так и преобразовывать, видоизменять ее через создание некоторых условий и средств, отсутствующих или недостаточно представленных в этой среде.

Важнейшими качественными характеристиками деятельностного отношения человека к миру являются предметность и целенаправленность этой деятельности. Деятельность в современной научной литературе характеризуется качеством предметности в том смысле, что она являет собой некоторый физический процесс, происходящий в соответствии с законами природы, в котором участвуют человек, предмет деятельности, средства деятельности или орудия, и предметный, будь то материальный или идеальный результат этой деятельности. Однако пока не созданы условия безграничного развития человеческого капитала, сущностных сил человека, деятельность не может быть производством его жизни во всем ее богатстве, а является главным образом производством средств существования.

Поэтому деятельность реализуется в чуждых человеческой природе формах − отчуждения и овеществления самих людей и отношений, их организующих, выступающих как «вещные отношения зависимости».

Речь идет об «отчужденных» отношениях деятельности и результатах этой деятельности, отношениях, характеризующих постепенный отрыв от человека и господство над ним тех сил, которые он же и создал и создает. Данное положение представляет большое значение для понимания сущности процессов как биологической, так и социальной адаптации человека. Оно характеризует сложность, многоаспектность и противоречивость адаптационных процессов: человек не только приспосабливается к окружающей его реальности, не только изменяет ее, приспосабливая под свои потребности и интересы, но сам вынужден приспосабливаться к результатам своей адаптивно-адаптирующей деятельности, тем ее результатам, которые в силу и объективных и субъективных обстоятельств, будучи «отчужденными» от человека, начинают довлеть над ним.