Текст книги "Новый горизонт"

В течение следующего месяца колонна продвигалась по пологим склонам западной стены. Каждый новый день неспешно приближал ко дну глубокой пропасти, пока спуск не завершился в извилистом ущелье. Дальнейший путь лежал вдоль берега, против слабого потока и острых чёрных глыб, устремивших свои пики навстречу кораблям. Перемалывая камни, машины приближались к цели.

В холодной дымке, пронизанной тусклыми лучами, проявилась устрашающая тень. Чем дальше к югу продвигались корабли, тем отчётливее проступал невероятный силуэт. Словно вырастая из стены, южную сторону ущелья охватывала арка. Никто не усомнился бы, что эта глыба, созданная временем, величайшая на всей планете, не считая монолита, породившего её. Грандиозный пейзаж отзывался тяжестью в груди и слабостью в коленях, словно заставляя преклониться перед величием колосса.

След колонны протянулся из узкого ущелья до широчайшей его точки, где долгий путь был завершён. Корабли затихли в тени арки, среди бесчисленных осколков и высоких тонких скал. С этого мгновения каньон, не знавший жизни, стал обителью первопроходцев, которым предстояло построить новый мир.

Время

Земли Начала преображались год за годом. Исчезая под раскаты взрывов, скалы уступали место длинным улицам. Новый город, возведённый на каменных руинах и светлым островом блестящий среди мрака, стал именоваться Альбионом. Серебряные зимы сменяла непродолжительная тёплая пора, и ущелье наполнялось острой пылью. Стены монолита словно таяли, а теплицы и дома скрывались под густым песчаным слоем. Но как только холод возвращался, снежные метели поглощали удушливую мглу, и воздух становился чище. Оттого морозы многим здесь пришлись по нраву.

В отдельные кварталы заселились уже сложившиеся группы, вместе преодолевшие пустыню, и поэтому во внутреннем дворе своего дома пилот с самых первых дней встречал множество знакомых лиц. По обыкновению, утренние тренировки начинались с бега. Теперь вместо беговых дорожек для этого имелась спортивная площадка. Навигатор одним из первых приступал к пробежке. Вскоре в цепочку бегунов ловко встраивался и механик, делая вид, что обогнал.

Двор оживляла небольшая клумба, и жильцы старались не ступать по ней. За её сохранностью следил работник, чьи обязанности заключались в поддержании порядка и оберегании единственного крохотного деревца.

Не только в крытых внутренних дворах можно было обнаружить хрупкие растения. Среди металлических кварталов разрастались живые островки. Оранжереи и теплицы обеспечивали город продовольствием и помогали свыкнуться с мрачными видами каньона тем, кто провёл большую часть жизни среди холмов Кальдеры. Самые младшие из переселенцев быстрей привыкли к новому пейзажу. Дети, впервые увидевшие свет на землях первого сезона и не успевшие познать иную жизнь, вовсе принимали новый мир как должное. Но в каждом доме бережно хранились ценные напоминания о покинутой земле. Красоты, запечатлённые на снимках, казались детям выдумкой, почему-то отзывающейся в их родителях тоской. Сперва она, подобно монолиту, поглотила их тяжёлой тенью. Но со временем переродилась в боязнь обратного пути. Казалось, стоит снова очутиться в том далёком крае, и он больше не отпустит, захватив незримой силой своих всепоглощающих оков.

По ущелью разносился непрерывный гул машин, с холодным ветром проникающий в лабиринты узких переулков. Но в тёплые периоды, идя по слабо освещённому району, пилот улавливал обманчивое чувство, будто вскоре выйдет к городской окраине, за которой откроется обзор на подъёмную станцию долины, устремлённую к поверхности. Однако улицы вели к речному берегу, вдоль которого он обычно возвращался в свой квартал.

Из его блока в северной части Альбиона открывался вид на арку. Но даже находясь в отдалении от глыбы, едва ли можно было полностью окинуть её взглядом и осмыслить весь масштаб. Пропуская сквозь себя ледяную мглу, она выглядела особо притягательно, словно врата между мирами. Спустя годы величие скалы, ощутимое ещё острее у её подножия, по-прежнему влекло переселенцев. Иногда при спуске в нижний порт пилот совершал рискованный манёвр. Винтокрылая машина проносилась под огромным сводом, и только после этого он с чувством выполненной миссии заканчивал свой рейс.

В это время города Кальдеры готовились к эвакуации и постепенно переезжали на вершину. Железная дорога достигла обратной стороны, и как только завершилось строительство моста над широчайшим из разломов, первые составы отправились в каньон. Эти перемены оказались не менее волнующими, чем давнее отбытие первопроходцев. Не пытаясь скрыть тревог и сожаления, переселенцы расставались с домом и отправлялись в чёрную пустыню.

Локомотивы тянули за собой длинные вагоны и низкие платформы, занятые городскими блоками. Тяжёлые составы прорывались сквозь густой туман и проносились по мостам над бездонными ущельями. Добираясь до Земель Начала, поезда преодолевали снежно-пылевую мглу и завершали путь на краю каньона. Прибывшие блоки доставлялись вниз шумным роем винтокрылов, затем соединялись с городской системой. Железный город перерождался в Альбион, и с каждым новым поездом его границы разрастались.

Со временем дорога утратила мрачный ореол неведения. Установленная между сторонами связь и строительство более мощных и быстрых поездов сделали два мира ближе. В разных точках Альбиона появились десятки круглых залов, сразу полюбившихся всем жителям. На стены проецировались пейзажи или панорамы, транслируемые напрямую с вершины Двуликого хребта. Здесь всегда звучала умиротворяющая музыка, сопровождаемая едва заметным шелестом, словно проникающим из самих лесов Кальдеры. Наблюдение за видами ненадолго позволяло ощутить, будто от долины отделяет лишь стекло. Но пробегающие по экранам тонкие помехи напоминали об иллюзии. Благодаря этому окну в далёкий мир жители Земель Начала получили ценную возможность видеть последние годы покинутого дома. В это время камеры каньона позволяли обитателям долины привыкать к пейзажам обратной стороны.

Несмотря на сотни посетителей, в залах всегда было спокойно. Только музыка и сдержанные голоса робко нарушали тишину. Пилот часто приходил сюда на грани дня и ночи. По утрам он наблюдал, как с отступлением теней открываются холмы, среди которых прошло детство, а вечерами провожал последние отблески заката, стираемые с горного хребта монолитной темнотой. Порою на экранах появлялось Основание, но оно не задерживалось долго, поскольку оболочка оставалась неизменной. Иногда здесь можно было посмотреть короткие красочные фильмы о разных уголках Кальдеры, сопровождаемые приятным женским голосом. И каждый пронзительный рассказ надолго оставался в памяти. Как и большинство жителей каньона, пилот всё острее ощущал, что последний век долины близок к завершению. Созерцание закатов и рассветов стало своеобразным прощальным ритуалом.

Дом остался в прошлом, но пилот так и не сумел его забыть. О далёких землях напоминала неясная тоска, не проходящая с тех пор, как он впервые подобрался к рубежу. Тяга к странствиям нисколько не утихла, но в этом тёмном крае не осталось неизведанных дорог, всюду ожидала только пустошь. Он часто вспоминал, как поначалу новый мир впечатлял своей мрачной красотой. Но теперь, когда город стал многообразнее и ярче, в голосах первопроходцев, напротив, угасли ноты восхищения. Странствие неизбежно завершилось осознанием того, что это и есть конечный пункт, откуда невозможно вырваться и где в итоге окончится их жизнь. Оковы стали ближе, и стремление к открытиям вновь билось о монолитную преграду. Пилот всё чаще глядел вверх, мечтая о просторе, что продолжается за небом.

Время вплетало в его будни немало новых лиц, но порой и уводило навсегда, снова оставляя наедине с миром и полётами, давно ставшими основой его жизни. Из года в год он наблюдал за преображением каньона, совершая перелёты между городом и рудниками, затерянными в холодных тёмных лабиринтах. Особенно по нраву ему были рейсы на северо– восточную вершину, где строился новый космодром. Пилот не упускал возможности задержаться здесь хотя бы ненадолго, и однажды ему даже удалось пройтись по территории, пока механик занимался его старым винтокрылом. Это особенное место обещало стать мостом к будущим открытиям и таило в себе вдохновляющую притягательную силу. И как напоминание о грядущих поисках, в одном из выставочных залов появился необычный экспонат. Телескоп был лишь уменьшенной моделью, но описание гласило: «Око начнёт свой путь в начале нового сезона».

Пилоту нравилось гулять по краю верхнего западного порта и в раздумьях наблюдать, как за облаками мерцает Альбион. Далёкие огни на мгновенье пробуждали чувство, возникшее, когда он впервые увидел эту бездну. Казалось, лишь вчера первопроходцы достигли обратной стороны, но на месте каменного леса теперь блистал огромный город. И собственное отражение напоминало о годах. Оставшиеся в прошлом яркие моменты потонули в однообразных днях туманного каньона и своей немногочисленностью создали ощущение быстро промелькнувшей жизни. Сбылось обещание старейшего жителя планеты – наступало время пробуждения.

* * *

Мгновением для монолита проносились годы, складываясь для обитателей планеты в жизни, что порою обрывались слишком рано. Оставшись в полном одиночестве, хранительница архива обрела опору в своём друге и наставнике, когда-то рассказавшем ей, насколько важно сберечь память о Кальдере, и подарившем ценную вещицу. Девушка нередко вспоминала незнакомца, встреченного возле рубежа и обратившего её внимание на красоты скованной земли, но оставшегося лишь безликим голосом. И в тяжёлые минуты этот голос прошлого вновь звучал в воспоминаниях, не давая позабыть о мире, и она с новым вдохновением продолжала путь. Странствия не обходились без видеокамеры, ставшей немаловажным спутником в познании Кальдеры. Съёмки начинались как игра, но позже привели её в команду, где уже вскоре наравне со взрослыми она участвовала в пополнении архива. Со временем плёночную камеру сменило новое лёгкое устройство с огромным объективом и большим запасом памяти.

Девушка взрослела в путешествиях, увлечённая просторами долины, монолитом и мечтами о далёком мире за стеной. Изучая старые собрания, она с интересом узнавала о событиях минувших лет и жизни до сужения границ. Порою её видео сопровождались голосом, хотя сама она не стремилась оказаться в кадре. Фильмы посвящались лесу, горным тропам и озёрам, животным и растениям, сохранившимся только на старинных иллюстрациях. И пустому городу – призраку северо-западной земли. В объектив нередко попадала и южная заря. Это место было для девушки особенным, ведь на юге прошли первые годы её жизни. Она с печальной улыбкой вспоминала, как в пасмурные дни смотрела на отступающий туман в надежде, что, рассеявшись, он заберёт с собой и стены. Архив постепенно разрастался, и его хранительница никогда не забывала, что после исчезновения долины он останется единственным свидетельством того, что этот мир существовал.

В редкие минуты, когда шумные работы рубежа приостанавливались, ей нравилось уединяться в природной тишине, нарушаемой лишь шелестом листвы. Порой в сумраке густого леса она улавливала шорох или даже замечала мерцание зелёных огоньков, наблюдающих за ней и выдающих немногочисленных животных, ещё не переселённых в заповедник. Вечера нередко проходили в горном городке, откуда она с лёгкой грустью наблюдала, как тень западной стены наступает на Кальдеру.

Девушка по-прежнему любила походы вдоль границ и в мыслях продолжала путь по поглощённым землям и мирам, сквозь которые время пронесло частицу монолита. Жаль, что эти виды были недоступны объективу.

Иногда она делилась со своим наставником:

– Похоже, мир закончился. Но я нашла другой. За стенами.

– О, ты туда не проберёшься, – подшучивал литолог.

Порой мечты о странствиях перерождались в сновидения, где стены, рассыпаясь, открывали призрачный туманный мир. Постепенно из-за горизонта пробивался свет, и тени обретали очертания. В погоне за отдаляющейся линией она ощущала свободу неподвластного её разуму полёта и, поднимаясь выше, растворялась в синеве. На грани пробуждения осколки чувств и смутных образов сплетались воедино, зарождая новое вдохновляющее чувство. Но оно рассеивалось вместе с хрупким сном, оставляя непреодолимое стремление ещё дальше заглянуть за ускользающую линию.

Тусклые зимние лучи ещё не успели расплыться по холмам, но хранительница уже тихо пробиралась через сумрачную рощу. Придерживая руль электроцикла, она старалась не задеть тонкие кустарники и осторожно обходила их пешком. Вдалеке за еловыми ветвями плыли огни фар, размытые дорожной пылью. Те, кому сегодня предстояло покинуть Южный город, устремились к станции, чтобы добраться до востока поездом и подняться в верхний порт.

Путь, огибающий холмы, приближал к пределу, и вскоре девушке открылся мрачный вид редеющих кварталов. Под рокот винтокрылов блоки поднимались в небо и растворялись в тучах пыли.

Промчавшись по оживлённой длинной улице, девушка свернула к одному из нетронутых домов. Во многих окнах мерцал свет, означающий, что жильцы пока готовятся покинуть свои блоки. Сделав плавный оборот в воздушной камере, она оказалась во внутреннем дворе. Тот встретил тишиной, но лифты всё ещё не были отключены, что позволило быстрей подняться в одну из верхних комнат.

За дверьми открылось небольшое помещение, разделённое на крохотные зоны. Давно необитаемые стены встретили тихими отголосками шагов. Печальный взгляд скользнул по пустым полкам, ненадолго задержался на зеркале встроенного шкафа и сосредоточился на виде из восточного окна. Сквозь туманный сумрак пробивались редкие огни оранжерей и станции. Второй иллюминатор скрывали тканевые створки, и, открыв их, девушка прильнула к холодному стеклу.

Ожив в зеркальном отражении, по комнате расплылись отблески южного рассвета. После переезда в Альбион ей предстояло возвратиться в эти стены, но она не забывала, что в следующий раз, вместо красочных холмов и призрачного зарева, увидит мрак каньона. И ради прощания с привычным пейзажем, наблюдаемым с самых первых дней, она в столь ранний час пришла в свой опустевший дом. На этих улицах пролетело детство. Тогда они казались необъятным лабиринтом, пока она не открыла для себя Железный город и простор Кальдеры.

Наблюдая за угасанием мнимого рассвета и не решаясь отвернуться, хранительница неспешно отступала к выходу. И лишь когда рассеялся последний отблеск, она прикрыла дверь, оставив за ней эхо беззаботных лет.

Её тягостные мысли рассеялись в обрывках негромких разговоров. Жители уже покидали дом, и шум поплыл по атриуму. Сдержанно отвечая на печальные приветствия соседей, девушка неторопливо шла по лестнице. Пыль неравномерным слоем покрывала застеклённый свод двора, отчего тусклый свет размытой рябью лёг на стены и площадки. На нижнем уровне в неровной тени затерялось маленькое деревце, и девушка неспешно обошла его, найдя повод ненадолго задержаться.

Вскоре лёгкие шаги потонули в шуме улицы. Окинув дом прощальным взглядом и не дожидаясь его разделения на части, хранительница покинула рубеж.

Новая прогулка увлекала в глушь западных лесов. Девушка проехала основную часть пути, затем решила прогуляться в тишине. Её рюкзак был не столь увесистым, и она оставила электроцикл в тени извилистого клёна, обнявшего ветвями туманную тропу.

Усыпанный красной листвой путь направил за высокие холмы, к западной границе. Лёгкая пылевая дымка казалась безобидной в сравнении с приграничной мглой, поэтому половина лица девушки скрывалась под шарфом, но маска всё же лежала в рюкзаке.

Хранительница аккуратно пробиралась меж желтеющих кустарников, отклоняя ветви и наблюдая, как потревоженная пыль рисует в воздухе блестящие узоры. Каждый уголок Кальдеры открывал особый путь к присущим лишь ему образам и чувствам, которые терялись на иных дорогах. И каждая неповторимая тропа уводила из долины в лабиринты собственных миров.

Сегодня в новых размышлениях, рождённых утренним прощанием, хранительница уловила нить неясного, но притягательного, чувства. Временно забыв о намеченном пути и опасаясь потерять необыкновенный хрупкий образ, она даже не заметила, как неспешный шаг ускорился, отзываясь быстрым хрустом. Лёгкий ветер шелестом листвы заманивал в глубь леса, откуда надвигалась тень западной стены. В погоне за мерцающим туманом девушка достигла грани, где теневые сплетения ветвей слились с тенью монолита. Казалось, нечто удивительное затаилось в переливающемся облаке, и для ответа стоит только дотянуться до него. Но пылинки исчезали в сумраке, разрывая воображаемую нить. Неразгаданное чувство ускользнуло с угасанием последней призрачной крупицы. Закрыв глаза, девушка пыталась воссоздать тот мимолётный образ, но наблюдала лишь немую темноту.

С давних пор её переполняли противоречивые переживания, что разгорались ещё ярче в уединении с туманными землями долины. Каждый раз касаясь новыми непознанными гранями, они напоминали о себе тяжестью в груди и подавляли свободное дыхание. Но в тени тоски таилось нечто притягательное, и его не хотелось потерять. Хотелось разгадать. Хоть и казалось, что ответа не найти на тропах скованного мира, где образы неизбежно исчезают, едва явившись из безмолвной темноты.

Приближение теней развеяло сбивчивые мысли, напомнив основную цель похода. С каждым шагом хруст листвы всё дальше прогонял эхо потерянной иллюзии. За лесной окраиной хранительницу встретило ущелье. Каждый раз оказываясь у подножья западной стены, она подолгу глядела на неё и размышляла. Величие предела заставляло ощущать собственную малость и беспомощность, однако порождало не только неясную печаль, но и необыкновенной силы вдохновение.

Камера была готова, и весь вечер прошёл в съёмках этого удивительного места. Дополняя мрачно-впечатляющие виды, в тишину вплетались едва слышимые всплески из ущелья и лёгкий шелест сухих листьев. Но в скором времени покой прервался нарастающим далёким гулом. Распространившись по стене и обогнув границу, до запада донёсся шум восточной станции. К этому моменту съёмка была завершена, но оставалось одно дело.

Добравшись до стены, хранительница набрала короткий код на механическом замке и после громкого щелчка с усилием потянула двери. Массивная преграда поддалась и сместилась в сторону. За нею ожидало углубление, где располагались термостанция и крупная лебёдка, позволяющая при необходимости извлечь всю ленту с датчиками. Светлый взор обеспокоенно остановился на ярко-красных показателях. Ещё утром все экраны города отображали несколько иные цифры, неизменные на протяжении десятков лет. Снаружи камень по-прежнему был холоден, но в глубине температура незначительно повысилась. Новая отметка оповестила о начале пробуждения.

С разгоревшимся волнением девушка отсняла завершающие кадры, сделав особенный акцент на изменении привычного числа. Захлопнув дверь, она помчалась к оставленному в лесу электроциклу, и вскоре шум мотора эхом разлетелся по округе. Тонкая тропа вела сквозь сумрачную чащу. Спустя непродолжительное время впереди забрезжил свет, но до лесной окраины ещё было далеко. Дорога огибала огромнейший провал в земле, образовавшийся в далёком прошлом и сломивший множество деревьев. Пропасть будто бы затягивала наплывающую дымку, и та волнами опадала в темноту. Но момент для созерцания увлекательного действа был неподходящий, к тому же схожие пейзажи уже оставили свой след в архивах.

Наконец-то вдалеке за лесом показались купола оранжерей, блестящих отражением заката. Приближаясь к комплексу и глядя на холмы, девушка заметила на склонах сотни силуэтов. Поднимаясь выше, люди не сводили взглядов с далёких небесных рубежей, будто в любой миг их мог объять огонь. Все знали, что произойдёт это нескоро, но было просто невозможно беззаботно встретить вечер за привычными делами. Первый день последнего сезона ознаменовало немое единение, в котором мир глядел в ответ пробуждающейся глыбе.

Пока девушка неслась к оранжереям, солнечные блики гасли в сумерках, сменяясь приглушённым светом ламп. Наконец достигнув заповедника, она оставила электроцикл на стоянке и поспешила на поиски литолога. Догадываясь, где тот может находиться в это время, она бежала к залу в центре купола.

Как и все, хранительница знала, что до сезона роста остаются месяцы, но побороть волнение было нелегко. Сокращая путь, она ловко перепрыгивала тонкие ручьи, но для преодоления последнего пришлось пройти по узкому мосту. Тропа вела по саду, где отовсюду доносился птичий щебет, сливающийся с тихой музыкой в единую мелодию. Бегущий силуэт спугнул стайку пёстрых птиц, и, вспорхнув с лужайки, юркие маленькие точки разлетелись в стороны. Быстрые хлопки десятков крыльев надолго оживили купол. Эти особенные звуки уже давно не слышались в пустеющих лесах Кальдеры. Из густых кустарников на девушку пристально глядели зелёные глаза притаившихся лесных котов. Сытые животные не пытались охотиться на птиц, а лишь лениво наблюдали, но теперь, утратив интерес к внезапно опустевшим клумбам, исчезли за листвой.

Вскоре шум шагов потонул во всплесках водопада, льющегося с кольцевой подвески в своде купола. Водная завеса скрывала круглый зал. Воспользовавшись лестницей, хранительница оказалась в слабо освещённой тихой комнате. Её встретил вид каньона, едва тронутого утренней зарёй. Тусклые розовые отсветы обрамили силуэт, одиноко сидящий на скамейке. Засмотревшись на экран, девушка приблизилась к наставнику и села рядом с ним.

– Видел? – почти шёпотом спросила она, будто опасаясь, что может кому-то помешать. – Температура поднялась.

Соблюдение тишины сделалось привычкой, и ответ литолога оказался столь же тихим.

– Раньше ожидаемого, – устало произнёс он, будто слышал схожие вопросы не один десяток раз за вечер.

– Эвакуация успеет завершиться? – обеспокоенно спросила девушка, по-прежнему не глядя в сторону наставника.

– Теперь успеет, – обнадёжил он, наблюдая, как свет пронизывает пылевые облака. – За последними грузами вернутся корабли.

В наступившей тишине они встречали удивительный восход, превративший каменную гладь в сияющее зеркало. На мгновенье отвернувшись от экрана, литолог вдруг осведомился:

– Куда ты ездила в такую рань?

– Ты забыл? Сегодня увезли мой старый дом, – напомнила хранительница.

– Уже сегодня, – отозвался он задумчиво, удивившись быстрой смене дней, и вновь сосредоточился на разгоревшемся сиянии.

Занимаясь подготовкой к неожиданно объявленному рейсу, пилот нашёл одну вещицу, которую берёг на протяжении всех лет. Она осталась едва ли не последним осязаемым напоминанием о прежнем доме. Держа в руках потускневшую винтокрылую игрушку, он глядел на свет туманной улицы и словно видел в нём свою былую жизнь. На миг ему даже показалось, что сейчас за приоткрытой дверью прозвучит стук старинной трости, и за ним последует призыв поторопиться на школьные занятия. Но тишину нарушил уже знакомый раскатистый сигнал, заставивший вернуть крылатую модель на место и закончить сборы. Многие события и лица затерялись на страницах прожитых годов, но этот день открыл новую главу, возродив приятное волнение, сопровождающее начало нового пути, хоть и по знакомому маршруту.

Предстоящие полгода в пустоши стали поводом для выбора особенной дороги до пункта отправления. Не нарушая утренний покой садов, пилот тихо ступил на узкую тропу, чтобы в прощании пройтись под желтеющими кронами. Просторный купол, где пересекалось несколько оранжерей, защищал ровные ряды живых деревьев и кристально чистый круглый пруд. Неторопливые шаги вдоль водной кромки неожиданно напомнили последнюю прогулку по озёрному берегу Кальдеры. Но от пробудившихся воспоминаний вскоре отвлекли стремительные всплески. По прозрачной глади расплылись едва заметные круги. Уловив быстрое движение маленьких белых плавников, пилот не в первый раз порадовался, что их обладателей сумели сохранить, и теперь они плескались в водоёмах заповедника.

Добравшись до окраины и шагая по застеклённому тоннелю, он засмотрелся на вершину арки. Пыль обволокла её подножие, и та будто бы парила над землёй. Ему казалось необыкновенным, что вскоре этот впечатляющий пейзаж исчезнет из его привычной жизни. Воплощая эти размышления, мгла бесследно поглотила глыбу, едва пилот успел достичь конца тоннеля. На подходе к выходу всё яснее ощущался тяжёлый гул машин. К стоянке, окутанной густым морозным паром, уже тянулись сотни силуэтов.

В скором времени пилот глядел на исчезающий в тумане Альбион с борта одного из кораблей. Блеск кварталов потускнел за серой дымкой и растаял в монолитной тени. В сопровождении холодных вихрей огромные машины направились на север, увлекая за собой тяжёлый шлейф из пыли и раскатистого гула. После скорого отбытия город ненадолго погрузился в непривычную для этих мест глухую тишину.

* * *

В коридорах и кают-компании звучали голоса, в которых улавливались нотки беспокойства. Но несмотря на то, что начинающийся рейс обещал стать непростым, нашлось немалое количество желающих отправиться в Кальдеру. К то-то даже взял с собой детей, чтобы показать им мир, который те видели на снимках и экранах. Многие из путников переселились на земли первого сезона в раннем детстве и смутно помнили долину. Для них эта нежданная поездка была подобна давнему пути первооткрывателей.

На толстом слое снега, ослепляющего солнечными отблесками, чернели отпечатки гусеничных лент. Перед ведущим кораблём стелилась сияющая гладь, пересечённая лишь тонкими следами, оставленными машинами разведки.

По занесённой крыше шумно бегала компания детей, играющих в снежки. Но количество сугробов быстро убывало. Участвуя в уборке снега, пилот остановился перед ограждением, чтобы немного отдохнуть, и заметил, как к нему движется фигура в оранжевом комбинезоне. Низко натянутая шапка едва ли не полностью скрывала недовольный взгляд. Механик шумно вдыхал морозный воздух и с опасением поглядывал на широкую лопату в руках друга, словно опасаясь, что тот предложит подменить его.

– Скорей бы потеплело, – вместе с паром вырвалось из-под толстого шарфа.

– Без снега станет больше пыли, – откинулся пилот, вздохнув. – Дома будет жарко как никогда прежде.

– Наш дом давно в той стороне, – напомнил друг, обернувшись на восток.

За два сезона осыпание сузило дорогу меж морей. Вдоль берегов виднелись не успевшие окрепнуть тонкие каёмки льда, напоминающие, что последние обвалы произошли не так давно. Постепенно лёгкое волнение воды сменилось сокрушительным прибоем. Колонну нагонял пустынный ветер, и корабли поочерёдно таяли в сгущающейся мгле.

Авиация была готова к преодолению опасного пути. Дежуря на взлётно– посадочной площадке, пилот в тревоге наблюдал, как тускнеющие волны бьются об утёсы и уносят в море их мелкие обломки. Вскоре он заметил, что за кораблём бесшумно протянулся длинный след и, приглядевшись, рассмотрел густую сеть из трещин. Подавляя ужас, ледяной волной разлившийся по телу, пилот вскочил в кабину винтокрыла. Все крылатые машины были наготове, ведь в любой момент берег мог обрушиться. Но экипаж не торопился покидать свой борт и до последнего старался сохранить корабль, который почти преодолел опасный промежуток.

Шум моторов перекрыли резкие сигналы, прежде не звучавшие в пустыне. Вместе с ними из тумана пробивался свет прожекторов. Плывущий следом сгусток пыли приобрёл отчётливую форму корабля. Широкие лучи неспешно поднимались выше, выдавая его крен. Казалось, в любой миг машина опрокинется. Её плавное движение прервалось, и вместе с частью берега силуэт вдруг рухнул в темноту холодных волн. Но, потеряв опору, в воздухе остались винтокрылы, давшие понять, что экипаж успел спастись.

Несмотря на преодоление опасной зоны, пилот по-прежнему не покидал кабину. Продолжая наблюдать за берегом, он затаил дыхание, когда столб воды вырвался из Северного моря. Глухие отголоски взрыва разнеслись над пустошью, и тонкий шрам рассёк поверхность.

Получив разрешение на взлёт, пилот поднял винтокрыл и был готов отправиться на помощь соседним кораблям. С высоты он видел, как тяжёлый гул отозвался обвалом хрупких скал даже в южном водоёме. Казалось, разрушения в северных глубинах уничтожат переправу. Но, лишённая иной дороги, колонна продолжала путь, придерживаясь южной стороны. С прохождением опасного участка всё больше винтокрылов присоединялось к патрулю. Необходимо было проследить за продвижением других бортов.

Туман сгустился, но сигналов, взывающих о помощи, больше не звучало. Находиться в воздухе стало не менее опасно, чем на переправе и, совершив последний круг над каменными пиками, пилот вернулся на корабль. Не покидая пост, он всматривался в густую пелену и смог вздохнуть спокойно, лишь когда моря остались позади. Потеря корабля обошлась без жертв, но стало ясно, что для обратного пути придётся проложить иной маршрут.

* * *

Начав новую главу архива, посвящённую прощанию с Железным городом, хранительница часто посещала восточные утёсы. Походы по оставшимся кварталам завершались на окраине, которая с каждым разом становилась меньше. Сменяя размеренные улицы, из пелены востока кралась пустота огромных серых плит и узких тротуаров, превративших территорию исчезающего города в пыльное полотно из геометрических узоров.

Каждым утром всё меньше оживлённых уголков открывалось с отступлением теней. В походах по пустеющему миру девушка с тоскою провожала отблески навсегда гаснущих огней и тающие силуэты городов. Когда-то в детстве она мечтала о далёком странствии по просторам Монолита, теперь же, вопреки тому, что её дом уже занял место в Альбионе, она не торопилась отправляться в путь через пустыню и дорожила каждым мигом, проведённым на скованной земле. К тому же от скорого отбытия удерживал и древний опыт, ведь в наблюдении за ним исследователи провели немалую долю своих жизней и теперь приблизились к тому, чтобы наконец увидеть пробуждение.

Архив каменных осколков покинул тёмный зал Кальдеры и получил новое пристанище в оранжерее Альбиона. Только Основание одиноко ожидало своих последних дней на прежнем месте. И однажды на экранах, отображающих температуру монолита, появились дополнительные цифры. Впервые в новом времени покров начал нагреваться. Показатели стремительно менялись, приближая температуру тонкой оболочки к жару монолитной глыбы. И с каждым новым градусом всё ярче разгоралось осознание того, что ответы рядом и готовы вырваться из тени.