Текст книги "Стервами не рождаются"

Ее странный клиент вышел из кухни, неся в руках дымящуюся чашку, мгновенно разлившую по комнате запах хорошего цейлонского чая. Марина с благодарностью приняла ее, хлебнула обжигающей янтарной влаги.

– А кстати, ваша квартира не обещана кому-либо еще? Так сказать неофициально? На нее никто не претендует из ваших друзей, недругов, кредиторов, еще кого-то?

– Нет, с этой стороны все чисто, могу вас заверить.

Марина – ты сумасшедшая баба! Беги отсюда как можешь быстрее, и никогда больше так не поступай. Но ведь какой лакомый кусочек! О Боже, помоги! Чертова интуиция, хоть ты что-нибудь внятное скажи, а не бормочи невесть чего.

Время шло и шло, чай был выпит, все вопросы заданы, а Марина все так и не могла дать определенного ответа. Ее собеседник почувствовав, что любая настойчивость с его стороны в данный момент неуместна, и может все разом испортить, не мешал ей свободно предаваться своим мыслям, за что она была ему весьма благодарна. Наконец, через полчаса томительного ожидания, Марина произнесла: «Давайте сюда ваш паспорт, и несите ручку с бумагой».

Еще через десять минут после короткого обсуждения окончательной цены, под диктовку Марины был составлен документ, согласно которому такого-то числа Иваницкий Сергей Александрович получает от Сурковой Марины Евгеньевны означенную сумму (цифрами и прописью), за что обязан в течение ближайшего месяца осуществить продажу ей в собственность принадлежащей ему трехкомнатной квартиры по такому-то адресу. В случае его отказа от проведения всех необходимых процедур и сбора нужных справок и документов, он обязан вернуть выплаченную сумму обратно плюс выплатить Сурковой двадцать процентов от данной суммы за моральный ущерб. Иваницкий несколько раз перечитал написанное и решительно поставил внизу свою подпись и число. Марина знала, что подобной бумаге грош цена, ни один суд, если дело дойдет до этого, ее всерьез не воспримет, но это было единственное, что ей пришло сейчас в голову.

– Я решила, что лично куплю у вас эту квартиру. Для себя. Завтра мы встретимся в десять утра вот здесь, я вам на бумажке все подробно записала. Вместе пойдем в банк, я сниму со счета деньги, вы их пересчитаете, и тогда на том документе, который мы только что с вами составили, мы напишем: «Деньги получены в полном размере», и вы поставите дату, и еще одну свою подпись. А затем мы займемся оформлением документов на квартиру. Надеюсь, вы меня не подведете?

– Да что вы! – мужчина как-то зримо обмяк и даже немного расслабился. – Если бы вы только знали, как выручаете меня! А я, честно говоря, уже и отчаялся надеяться.

* * *

Вот так Марина стала обладательницей шикарной квартиры сталинской постройки. Правда, она до последнего боялась какого-либо подвоха со стороны Иваницкого, но тот, как ни странно, ни разу ее не подвел. Видимо, правду в народе говорят, что дуракам и блаженным везет. Марина только не знала, к какой категории себя отнести, наверное, что-то посередине, вроде блаженной дурочки. Она настолько боялась сглазить свою самую удачную сделку в жизни, которую она ко всему прочему провернула в обход родного агентства (к чему лишние деньги тратить на то, что она и сама знает, как сделать), что даже Юльке и Костику рассказала обо всем в самый последний момент, когда уже прописалась в свою новую квартиру. Они дружно охнули, переглянулись и принялись расспрашивать ее о деталях свершившейся операции. А рассказывать, собственно говоря, было уже и нечего. Разве что Иваницкий оставил ей помимо всего прочего всю мебель и книги. Как он с грустью признался, ему просто некуда было это все вывозить. Марина в принципе могла бы не приплачивать ему ни копейки, но тогда бы ее заживо сожрала ее собственная совесть, и она сверх того, что уже выплатила Сергею, дала ему еще две тысячи долларов. Как только были улажены последние формальности, он, еще раз поблагодарив ее за участие, исчез в неизвестном направлении, и больше Марина его и не видела, и так и не узнала, для чего ему так срочно понадобилось продавать за бесценок свою квартиру, и что за загадочный вопрос жизни и смерти стоял перед ним.

Новоселье справили тихо, впятером: Юлька с мужем, Костя с Васей и она, новая хозяйка. По такому случаю Вася приехал к ней с самого утра и наготовил таких экзотических блюд и в таких количествах, что из-за стола гости не могли выйти еще часа полтора после того, как закончили обедать.

На ее счету оставалась еще значительная сумма, и Марина принялась переделывать новое жилище по своему вкусу. Заменила дребезжащие от ветра окна на стеклопакеты, полностью переделала внешний вид ванной комнаты и туалета, заказала для них полы с подогревом и попутно заменила всю сантехнику. С помощью Костика и Васи перетащила книжные стеллажи в одну из комнат, окончательно и бесповоротно сделав ее то ли библиотекой, то ли кабинетом, то ли своеобразным памятником прежним хозяевам, благо что Иваницкий забыл вывести некоторые портреты, которые Марина развесила по стенам. В принципе, надо было бы их спрятать подальше с глаз, но что-то ей пока не давало это сделать. Какое-то молчаливое преклонение или уважение перед теми, кто жил здесь раньше. Марина еще не просмотрела, какие именно книги перешли в ее собственность, поскольку, чтобы разобраться со стеллажами потребовалась бы не одна неделя, но не удивилась бы даже подшивке «Нивы» за какой-нибудь лохматый год начала двадцатого века.

Зато в оставшихся двух комнатах после перестановки мебели появился столь любимый ею простор. Марина как ребенок скользила в мягких тапочках по паркету, разбегаясь от одной стены и катясь до другой. Ее все сильнее и сильнее охватывало чувство, что она – сказочная принцесса, а это ее дворец. Или остров сокровищ. Потому что каждый день она находила для себя здесь что-то новое и интересное: фотографию грустной женщины с шальными глазами (кто она? где она сейчас?), вложенную между страниц словаря Даля, игрушечного медвежонка, закатившегося под шкаф (какой ребенок засыпал с ним в обнимку и шептал свои детские тайны в плюшевое ушко?), приличную коллекцию оберток от плиток шоколада. Эти находки будили ее воображение похлеще любого приключенческого романа.

Посоветовавшись с Юлькой, Марина обзавелась бытовой техникой, тем более, что во всех магазинах еще действовали рождественские скидки, и упускать такую возможность сэкономить было бы ужасно глупо. Теперь в ее ведении была стиральная машинка-автомат, новая газовая плита, микроволновая печь и музыкальный центр. С караоке (бедные соседи! Если Маринка расходилась в полную силу, то со стороны это больше всего напоминало завывания кошки, которой наступили на хвост). Поскольку в квартире появилось, что красть, следующим приобретением стала металлическая дверь с кучей всяких секретных замков. Марина разбиралась в них часа два, еще где-то полчаса тренировалась самостоятельно их запирать и отпирать, памятуя о своей давней особенности ссорится со всеми ключами и замками сразу, «дверном кретинизме», как она это называла. Зато теперь ей сам черт был не страшен, и попасть в свою квартиру она могла уже за считанные секунды даже с закрытыми глазами.

Затем пришел тех мелочей, без которых женщина не может представить себе даже само понятие «уют». Перво-наперво Марина взялась за гардины и занавески. Она долго и так, и сяк вертела специальные журналы, предлагающие ей многочисленные ламбрекены, занавеси, шторы-«маркизы», и наконец, сделала свой выбор. Ничего особенно вычурного, напротив, очень даже элегантно получилось: тяжелые пестрые шторы, навевающие мысль о сказках «Тысячи и одной ночи» в спальне, строгие бледно-зеленые слабо мерцающие шторы с кистями в гостиной, а на кухне… Марине специально пришлось вспоминать технику вязания крючком, и через три месяца напряженного вывязывания филейных кружев ее старания более чем вознаградились. Изящные шторки на латунной фурнитуре внесли в ее кухню какой-то немецкий колорит. В сочетании же с обычными недорогими льняными занавесями производства «трехгорки», по белому фону которых щедро была рассыпана яркая, сочная земляника, это было просто изумительно, восхитительно, очаровательно! Марина чувствовала себя настоящим дизайнером по интерьеру. Никогда еще ей не нравилось так плотно заниматься благоустройством собственного жилища. Может быть потому, что впервые дома она себя ощутила именно здесь?

За шторами последовали ковры. Паркет, конечно, был изумительным, и скользить по нему было весело (хотя пару раз Марина уже успела поскользнуться на нем тогда, когда она этого вовсе не хотела), но она всегда любила, встав утром, пробежаться до ванной босиком, а бегать по паркету было все же холодновато. Да и где-то внутри жил подспудный страх поцарапать лак, испортить пол. Поэтому внутренне махнув рукой на свое плебейство, Марина застелила полы в спальне и гостиной ковролином, а в спальне сверх того бросила около своей двуспальной кровати небольшой ковер с недлинным ворсом. Пустячок, а приятно, черт возьми! Кстати, матрац в кровати она заменила на новый. Что-что, а спать на том, на чем лежал кто-то до тебя, кого ты к тому же не знаешь, все же не есть гуд. Может быть здесь умирал старый хозяин квартиры. Или страстно занималась любовью какая-нибудь парочка. Могло такое быть? Вполне. Она же наверняка этого сказать не может. Поэтому чтобы не терзать себя напрасными страхами и страдать от собственной брезгливости, лучше постелить все новое и успокоиться.

Среди оставшихся от прежних жильцов книг Марина обнаружила старые кулинарные издания. Кое-как разобравшись во всех этих «бутылях», «фунтах» и «золотниках», она потихоньку начала проводить эксперименты над продуктами. Временами получалось очень даже неплохо. Если она считала, что блюдо уже получается таким, как оно должно было быть согласно этим древним рецептам, то звала в гости вечную парочку Костика-Васю, и последний квалифицированно оценивал ее стряпню и давал полезные советы, «чтобы не отправить преждевременно на тот свет будущего супруга». После этой тирады он обычно ловко уворачивался от запущенного в его голову Марининой рукой половника, и предлагал мировую.

Юлька тоже с удовольствием захаживала к ней в гости, тем более, что от работы сюда было рукой подать, и каждый раз комментировала произошедшие за время ее отсутствия изменения. Марине нравилось слышать искреннее восхищение в ее голосе, и она каждый раз находила, чем бы еще удивить свою подругу. То это были новые покрывала на мягкую мебель, то собственноручно сшитые саше для тапочек, газет и косметики. Марина вертелась как белка, облагораживая свой дом, и на время он стал ее единственной отрадой и развлечением. Пресловутая Турция с ее пляжами отошла куда-то даже не на второй, а на третий или четвертый план.

* * *

За этими приятными заботами пролетела зима, за ней весна. А летом Марина, наконец-то, решила, что основное, что она хотела сделать с квартирой, она сделала, и самое время заняться собой, любимой. Она молода, красива, богата, так зачем прятать себя от общества и от возможного счастья в той самой личной жизни? Ее друзья бурно поддержали такое долгожданное решение, и наперебой предлагали ей всевозможные виды отдыха и развлечений, которые бы позволили ей завязать близкие знакомства с представителями противоположного пола. Великодушный Вася даже предложил ей познакомиться с кем-нибудь из их с Костиком компании, на что Марина, фыркнув, ответила: «Нет, спасибо, подружки у меня уже есть».

Сначала Марина остановилась на дискотеках, и увлеченно порхала из одного ночного клуба в другой, отдаваясь буйству танцев и ни к чему не обязывающего флирта. Пару раз ей даже казалось, что она нашла того, кого нужно… Но увы: как только кавалеры узнавали, что она – обладательница роскошной квартиры, их натиск возрастал просто в геометрической прогрессии, что наводило Марину на определенные раздумья и вытекало в весьма конкретные выводы. Неутешительные для кавалеров. Что ж, это было грустно признавать, но Марина с каким-то фанатичным упорством «клевала» исключительно на альфонсов. Привлекали они ее чем-то, ну что тут поделаешь! Скучные бизнесмены и прочие деловые личности им и в подметки не годились, что касается веселого времяпрепровождения и задушевных разговоров. Значит, вариант дискотек оказался негодным. Надо было искать что-то другое.

С подачи все того же неугомонного Васи она однажды отправилась на вечер знакомства в парк культуры. Программа обещала «душевное чаепитие», «беседы по интересам» и еще много чего в том же духе. Едва войдя в зал, Марина сразу же оказалась в центре внимания трех милейших старичков, вырваться от которых ей стоило пятнадцати минут героических усилий. Придя в себя и немного оглядевшись по сторонам, никого привлекательного Марина не обнаружила. Все личности, как один, вызывали к себе в крайнем случае вежливое сострадание, но никак не симпатию. Какой-то непризнанный гений все порывался почитать свои стихи, юноша болезненного вида скромно сидел в уголке, всеми силами пытаясь изобразить, что его здесь нет. Черноволосый упитанный живчик лет тридцати пяти подкатывал ко всем присутствующим женщинам подряд и громко рассказывал скабрезные анекдоты, первым хохоча над ними во всю мощь своих легких. Марина сбежала оттуда, не просидев и часа, и потом долго припоминала Васе и стариковскую троицу, и растрепанного гения. Вася комично закатывал глаза к небу, бил себя в грудь, публично каялся. Ну разве можно с таким поговорить о чем-нибудь серьезном?

В запасе оставались еще курорты, и Марина, преодолев свою природную лень и получив наконец-то заграничный паспорт, улетела в конце сентября в Грецию. Вернулась она оттуда с огромным багажом знаний об истории этой древней страны, поскольку не пропустила ни одной экскурсии, и с нежным бронзовым загаром на все тело. Кратковременный, ослепительный роман с греком-спасателем не в счет, поскольку не имел никакого логического продолжения. Они оба понимали, на что идут, и не строили в отношении друг друга ненужных иллюзий. Тело получило свое, а сердце отдыхало. Поэтому даже на прямой вопрос Юльки «ну как?» Марина ни о чем ей не рассказала. Может быть и потому, что внутренне стыдилась самой себя за подобные вольности: секс ради секса, без любви, да еще и с незнакомцем… Тем более, что это приключение почему-то напомнило ей о Павле, том самом заочнике, благодаря которому ее жизнь однажды сошла с рельс и покатилась кувырком. По прошествии нескольких лет Марина сама себе не могла сказать, обвиняет ли она его в том, что случилось тогда, или благодарна ему. Ведь не было бы этой странной вечеринки в студенческом общежитии, она бы не имела сейчас того, что имела. Вышла бы замуж за Валеру и жила бы себе скучно и бесцветно. Или все-таки была бы счастлива?

Плюнув в очередной раз на все амурные дела и поставив мысленно жирный крест на охоте за мужчинами (пусть сами теперь за ней побегают), Марина вновь окунулась в рабочие хлопоты. Она уже считалась опытным риэлтером, и бралась временами за весьма сложные сделки, неизменно с успехом завершив которые, чувствовала необычайный душевный подъем и радость. Еще бы: она опять это смогла! Она в очередной раз рискнула и выиграла! Она как наркоманка зависела от очередных доз адреналина в крови, и сама напоминала себе иной раз охотничью собаку, замершую в напряженной стойке, готовую сорваться по первому зову и мчаться вперед к поставленной цели. В коллективе ее искренне любили, и она тоже от всего сердца любила всех. И сумрачную, неприступную с первого взгляда Тамару, и весельчака Славу, который за показной бравадой скрывал какой-то ему одному ведомый страх или комплекс, и добродушно ворчащего на все и вся, от погоды до решений правительства охранника Сан Саныча, вечно стреляющего у нее мятные конфетки под предлогом болей в сердце.

Как-то раз попивая чай в компании Костика, ожидающего визита своих клиентов, Марина бросила взгляд на висящий на стене календарь. Вот уже несколько дней какая-то мысль, вернее тень непонятного беспокойства, тщетно пыталась пробиться наружу, и теперь раздражала Марину подобно песку в босоножках. Каждый раз, когда она смотрела на календарь. Календарь… Внезапная догадка заставила ее похолодеть и внимательно всмотреться в даты. Когда она вернулась из Греции? Правильно, в начале октября. А сейчас уже последняя неделя ноября. И где же бич всей женской половины человечества, месячные, я вас спрашиваю? Что-то она подозрительно давно не покупала себе ни тампонов, ни прокладок. Нет, она действительно в последний год не слишком наблюдала за своим женским календарем, но сейчас уже точно налицо приличная задержка. Она ведь даже не помнит, когда это было в последний раз. Черт, неужели влипла? Так, спокойно, надо подсчитать. Если это действительно так, то сейчас у нее где-то девять недель. Ни хрена себе! Это уже не весело ничуть. Интересно, с такими сроками на аборт принимают, или уже нет? Опыта у нее в данном вопросе никакого. А может быть, это просто климатические штучки, и она рано панику поднимает? У многих после курортов цикл сбивается, вот и у нее то же самое произошло. Самое логичное объяснение. А если все-таки нет?

Ничего не объясняя, Марина распрощалась с коллегами и полетела в аптеку. Купив на всякий случай сразу два теста на беременность, отправилась к себе домой. Если верить инструкции, все манипуляции надо было совершать рано утром сразу, как только проснулась, но ждать Марина не могла. Сделав все, что было показано на рисунке, она напряженно стала вглядываться в появляющийся рисунок. Одна синяя полоска, вторая… Так, спокойно, не нервничать, она беременна. Можно, конечно, с утра и второй тест испортить, но все ясно и так. Надо позвонить Юльке, пусть порекомендует ей какого-нибудь знакомого гинеколога, наверняка у нее кто-нибудь есть на примете. Тьфу, черт, а так все неплохо получалось. Теперь придется залезать на эту мерзкую раскоряку, унизительно развешивать ноги на холодных металлических подставках, пока равнодушный медик будет копаться в твоем нутре, выцарапывая оттуда маленькую жизнь.

Марина отправилась на кухню, заварила себе душистого цветочного чая. Обидно. И что она тогда не воспользовалась презервативами? Ведь лежали в сумочке, только руку протяни. Но с другой стороны портить такой восхитительный вечер, вернее, ночь… Его звали Александер, его имя звучало почти по-русски, и в то же время как-то иначе, экзотично и мягко. Она сидела на пляже и смотрела на море, убегающее в закатное небо, когда рядом появился этот парень в спасательном жилете и плавательном костюме, по расцветке которого сразу можно было понять, что он из местной береговой службы спасения. Спросил, как она себя чувствует. Она что-то ответила ему. Говорили по-английски, осторожно подбирая слова чуждого обоим языка. Он подсел поближе, сказал, что на сегодня его работа закончена. Она не отстранила его руку, не оборвала его попыток познакомиться ни резким словом, ни жестом. С пляжа они ушли в какой-то небольшой дом неподалеку. Марина так и не поняла, что это было – его жилище, какое-то служебное помещение, что-то еще. Безусловно, мужчина был очень красив. Большие темные глаза, как на древних фресках, курчавые волосы, собранные сзади в хвост. Сильные мускулистые руки, стройные поджарые ноги, упругий живот. Древний Бог, сошедший со своего трона на Олимпе к смертной женщине. От него прямо-таки веяло первобытной животной страстью, помноженной на очарование мальчишеской юности, и Марина не могла ей противостоять. Да и не хотела. Они любили друг друга до рассвета, неистово, жадно, пока розовая полоска света на потолке не сказала им, что скоро взойдет солнце. Истощенные страстью, и все же заново обновленные ею, они расстались, и больше Марина ни разу не видела своего смуглокожего любовника с глазами, подобными двум драгоценным камням. Ее самолет улетал из Греции на следующий день.

Аборт. Бр-р, даже звучит противно. А сама процедура и того хуже. Да и боязно как-то. Говорят, что аборт до того, как у тебя появится хотя бы один ребенок – это очень вредно. Можно даже бесплодной стать, если врачи там чего-то повредят. Там же все такое нежное, много не надо. А у нее как раз такой опасный случай, поскольку детей как раз нет. Да, пришла беда с той стороны, откуда не ждали. Впрочем, беду никогда не ждут, она всегда без приглашения приходит. Вот сделает сейчас аборт, а потом выйдет замуж и окажется, что у нее уже никто никогда не родится. Тут-то она и попрыгает, и побегает. И никакие деньги здесь ей уже не помогут утраченное здоровье вернуть. Сестренка бы ее, Ирка здесь даже раздумывать бы не стала. Недаром она тогда такой финт устроила. А ей вот боязно, как ни крути.

Стоп. А если посмотреть на все это дело с другой стороны? Кто мешает ей оставить этого ребенка? На матерей-одиночек сейчас уже косо не смотрят, из них сейчас каждая третья мамаша наверное выходит. Финансы ей позволяют не то что одного, а троих запросто прокормить. Жилплощади ей тоже на маленький детский сад хватит. Что же она себя так мучает! Вот идиотка! Она просто родит этого маленького человечка, и все! А если ее будущий супруг, или кто там еще, хоть слово против этого ребенка скажет, то быстренько перестанет быть потенциальным мужем, вот и все. А если не дурак, то примет и полюбит не только ее, но и ее ребенка. Она не даст его убить этим эскулапам, она оставит его! Или ее? Интересно, кто родится – мальчик или девочка? Наверняка очень красивый будет малыш. С глазами, как у его отца. Да и отчество будет вполне русское – Александрович. Вот так!

Вот бы узнать, какой он сейчас, на что похож. Если вспомнить школьный курс биологии, то перед глазами какие-то головастики встают. Вроде бы в первые недели все эмбрионы друг на друга похожи, и люди, и ящерицы, и волки всякие. Неужели и ее малыш сейчас такой же? Нет, у него наверное уже и ручки, и ножки есть. Только крохотные. Лежит себе в колыбельке внутри своей мамы и растет, набирается силенок.

Марина погладила свой пока еще плоский живот. В душе поднималась волна восхищения и преклонения перед своим организмом и мудростью природы. Она уже не одна, и более того, она даст жизнь новому человеку. Разве это не чудесно? Папка, если ты меня видишь оттуда, то порадуйся за меня и своего будущего внука. Жаль, что ты не успел застать его рождение. Я знаю, ты тоже был бы счастлив, как и я сейчас. Ребенок. Маленький, кричащий, пахнущий молоком, как все младенцы. Ее ребенок.

Когда на следующий день Марина появилась на работе, то от нее исходило такое сияние, что Юлька не удержавшись спросила, кого мол сожрала, подруга? Маринка в ответ показала ей язык и ничего не ответила. У нее все ладилось, все спорилось. Она готова была улыбаться всем вокруг. И при этом была таинственна, как статуя Будды. Она легко уходила от расспросов и часто и помногу хохотала. Марина никому не хотела говорить о своем секрете: придет время – сами увидят. Кстати, как она будет смотреться с животиком? Надо будет себе специальную одежду для будущих мам купить. По врачам, правда, пока бегать неохота. Ну никакого желания, честное слово! Пусть еще немного подождут со своими анализами и пробирочками, с них не убудет. Пока она хочет наслаждаться своим счастьем в одиночку.

С работы она зашла в магазин детских игрушек, и не удержавшись, купила разноцветную погремушку. Прошлась по рядам с колясками, выбирая среди разных моделей ту, которая была бы достойна возить ее маленького принца. Или принцессу. Потом приглядела колыбельку и пеленальный столик. Эх, будь ее воля, она бы сейчас скупила весь этот магазин. Жаль, что своего малыша она увидит еще только месяцев через семь, не раньше. А уже так хочется!

За неделю, прошедшую с того момента, как Марина узнала о том, что внутри ее зародилась новая жизнь, она успела скупить множество книг по беременности и родам, непременного Бенджамина Спока, все попавшиеся ей на глаза выпуски журналов «Мой кроха», «Счастливые родители». Теперь она проводила вечера за их чтением, жадно впитывая в себя всю новую доселе информацию. С фитнессом придется временно завязать, зато надо делать специальную гимнастику для беременных. И еще гулять побольше. И придерживаться специальной диеты, ни в коем случае не игнорировать завтраки и обеды. Даже голова кругом идет, сколько всего надо успеть, и сколько всяких острых углов надо избежать. Единственное, что немножко смущало Марину, так это то, что она не чувствовала никакой особой перемены своего состояния: не было даже тошноты, которая должна была ее сейчас ощутимо доставать, если верить опыту уже прошедших через это женщин. С другой стороны, это тоже было неплохо, и почему бы ей и не родить здорового ребенка, не испытав всех «радостей» токсикоза?

Однако, рано радовалась девочка. Как-то раз едва проснувшись, Марина в полной мере ощутила, что тяготы первого триместра ее еще не миновали. Она едва смогла встать с постели, так кружилась голова. Потом вроде бы стало немного полегче, отпустило. Плюнуть бы на все, да остаться дома, но она уже пообещала, что сегодня будет на своем рабочем месте. Ладно, вроде бы уже туман перед глазами прошел, можно собираться в контору. Взять что ли с собой специальных таблеток от укачивания? С другой стороны, от таблеток ее ребенку пользы никакой. Лучше уж она потерпит, это не страшно.

На работе у нее снова закружилась голова, и Марина быстро присела на первый же попавшийся стул. Ничего, тяжело в ученье – легко в бою. Все матери через это проходили, выдержит и она.

Первым ее мертвенную бледность заметил Костя, сразу же за ним к Марине подскочила и Юлька. Она только и успела спросить у съезжающей на пол подруги: «Что с тобой?». «Я беременна», – ответила Марина и окончательно провалилась куда-то в серый туман, уже не чувствуя, как Костик на руках несет ее куда-то вниз, не слыша, как по московским дорогам, распугивая поток транспорта, летит надрывно крича сиреной «скорая помощь».

* * *

«Была беременна». Эта безжалостная мысль первой оформилась в мозгу Марины, едва она попыталась открыть глаза и хоть как-то сориентироваться во времени и пространстве. Судя по вечному белому казенному потолку с желтыми потеками, она в больнице. Скосив глаза вбок, она увидела еще несколько пустых коек. Кроме нее в палате не было никого. Странно, обычно в больницах всегда есть, кого лечить. Или она в послеоперационной лежит? Тогда все объяснимо.

Попытка хотя бы сесть на кровати закончилась отзвуком боли где-то в животе. Марина нащупала на себе повязку. И еще она лежала в крови. И была слаба, как муха. Боже мой, как же ее мутит! Нет, сейчас ее точно стошнит. Ну где же врачи? Почему рядом никого нет, когда ей так плохо?

На шум прибежала медсестра, сухая и противная до невозможности, как пересушенная вобла. От одного ее вида у Марины свело судорогой челюсти. «Что со мной?» – спросила она, уже предчувствуя ответ. «Внематочная беременность. Хорошо вовремя привезли, повезло, хоть жива осталась. Лежи и не двигайся, нельзя тебе еще», – ответила та без малейшей тени сочувствия и ушла обратно. Хоть бы попить дала, паскуда!

Марина откинулась обратно на жесткую подушку. Внематочная беременность. Господи, за что ты меня? Я ведь уже хотела этого ребенка, я же не сделала аборт! Ну почему такая несправедливость! Кровавая лужа между ног и бунтующий желудок, – вот и все, чем закончилось ее недолгое счастье.

Вторая пришедшая мысль была еще горше первой. Теперь она женщина только наполовину. Из ста процентов, ста шансов забеременеть ей оставили только пятьдесят. Про внематочную беременность за эту неделю она начиталась достаточно, чтобы в деталях представлять, какую операцию ей сегодня сделали. Теперь если не дай Бог что-то случится со второй половиной… Нет, об этом даже думать не хочется. Марина тихонько, беззвучно заплакала, изредка тихонько поскуливая, как раненый щенок. После того, что с ней произошло, жить не хотелось совершенно. Лучше бы она умерла по дороге сюда, чем узнать такое!

На следующий день ее перевели из реанимации в общую палату. И она сразу же получила по мозгам от Юльки, пробравшейся к ней с самого утра. На все Маринины всхлипы по поводу собственной неполноценности Юлька ответила неожиданно жестоко: «Зато не подохла». Марину этим, конечно, утешить было трудно. Приведя подругу в порядок, умыв ее и сотворив на голове подобие прически, Юлька с благословения лечащего врача накормила ее каким-то овощным пюре, и наконец-то оставила в покое. Сказать по правде, видеть Марине сейчас никого не хотелось, даже самых близких друзей. Она хотела побыть наедине со своим горем.

А этого ей как раз и не давали. К ней приходили Костя, Васька, пару раз забежала даже Тамара, принесла фруктов и минералки. Про Юльку вообще можно молчать, она просто поселилась в больнице, по крайней мере, ее Марина могла лицезреть каждый день. Как они все не понимают, что ей сейчас никто из них не нужен. Нет, она конечно признательна им за их заботу и внимание, только… катились бы они ко всем чертям, и не доставали бы ее своим состраданием.

Выздоравливала Марина медленно, словно неохотно. У нее то поднималась температура, то воспалялся шов. Судя по срокам уже должно было прекратиться кровотечение, но оно все продолжалось. Один лечащий врач ушел в отпуск, другой откровенно игнорировал свои должностные обязанности, как выяснилось позже – переходил в другую, ведомственную больницу. Марину передавали из рук в руки, как эстафетную палочку, вернее сказать, перебрасывали как мячик от пинг-понга, пока не потерявшая терпение Юлька не приволокла с собой какого-то крупного спеца по данному вопросу. Он быстро сориентировался в происходящем, сказал, какие лекарства нужно достать и какое лечение надо провести, попутно устроил разнос своим коллегам по цеху, пригрозив им какими-то немыслимыми карами. После этого они забегали вокруг Марины на задних лапках, пытаясь побыстрее поставить на ноги и выписать от греха подальше эту неудобную пациентку (потом выяснилось, что мужик был не откуда-нибудь, а из самого Минздрава, поэтому и в самом деле мог доставить местному персоналу кучу неприятностей).

После выписки из больницы у Марины с Юлькой состоялся весьма неприятный разговор. Начала его все та же настырная Юлька, припершаяся без приглашения в гости к подруге, все никак не желающей собраться с духом и наконец-то появиться на работе:

– Ну, и долго ты будешь заниматься самоедством?

– Юль, а тебе не все ли равно? Это моя жизнь, и я живу ее, как могу. Я тебе уже неоднократно говорила, что хочу побыть одна, особенно сейчас. Только никто ко мне почему-то не прислушивается. Все считают себе сильно умными, все лучше меня знают, что мне надо. С советами лезут, развеселить пытаются. А я скоро взвою от всех от вас.