Текст книги "Под потолком небес"

– Ты хочешь меня бросить…

– Опять двадцать пять. Даже говорить на эту тему больше не хочу. Я уже и так сказала достаточно. А теперь я пойду в комнату, а ты общайся со своей мамой, она, по-моему, уже весь линолеум в коридоре истоптала от нетерпения выложить тебе всю правду-матку обо мне. Да, сегодня Миша спит с нами. Если тебе тесно, расстели себе на полу. Спокойной ночи!

И Наташка вышла из кухни, едва не зашибив дверью подслушивающую Зинаиду. Ну, надо же, уже и не стесняется, вот дает!

Эту ночь Павел провел на полу, чтобы не мешать ей с Мишей. Как он пришел в комнату и стелился, Наталья даже не заметила, потому что крепко спала.

На работу все поднялись, как обычно. Павел обычно вставал на полчаса позже нее, когда Наталья уже выбегала на улицу. Сегодняшний день не стал исключением.

Первым делом, как только она вошла в свой кабинет, Наталья сразу же залезла в почтовый ящик: а вдруг? Андрей не обманул ее ожиданий: квадратик письма уже маячил в нижнем правом углу экрана.

"Привет, Натка! Я здесь всего четыре, нет, уже пять дней, а кажется, что прошла целая вечность. Когда я пишу эти строки, все уже смотались по домам и гостиницам. Все-таки почти десять вечера. А у меня гостиница открыта до двенадцати, так что могу себе позволить роскошь хотя бы виртуального общения с тобой.

Здесь у нас творится полный дурдом. Я начинаю напоминать себе какого-то монстра. Никаких чувств, никаких эмоций. А ведь только за сегодняшний день я уволил еще двоих. И ведь прекрасно знаю, что в этом городишке работу днем с огнем не найти, а у проштрафившихся семьи, дети… Но они предали нашу компанию, показали свою ненадежность, свою, как раньше говорили, профнепригодность. А значит, я не имею права, как представитель компании, оставить их на месте. Потому что сегодня пожалею их, а завтра сам потеряю работу, поскольку моя фирма просто прекратит свое существование. Жестоко, но необходимо. Никогда не думал, что придется этим заниматься, но, черт побери, приходится. Тяжело, тем более что со многими уже уволенными я в прошлые приезды успел подружиться. А теперь рублю по живому. Раньше бы сказали, что так случится, я бы был себе противен от макушки до пяток. А так на меня снизошло благословленное отупение, действую строго по инструкции, чем себя и утешаю. Единственное мое спасения – это ты, любовь моя.

Знаешь, у меня было достаточно времени, чтобы подумать о нас, о нашем знакомстве, о том, что произошло между нами. За те месяцы, которые мы общались с тобой в ласточке, мне кажется, что я знаю тебя насквозь. Те две встречи, которые судьба подарила нам, только подтвердили мое впечатление о тебе, как о чудесном человеке, которого я, благодарю тебя, Боже, вовремя увидел на этой промокшей автобусной остановке. Знаешь, есть такое выражение – «духовное родство» – когда люди понимают друг друга ни то что, с полуслова – с полувзгляда. Вот у меня с первой же минуты возникло то самое чувство, словно я знаю тебя уже очень-очень давно. А когда вдохнул долгожданный запах твоих волос, твоей кожи… Это мой запах – от начала и до конца. Он манит меня, сидит в моей голове и заводит одним лишь напоминанием о себе. Очень часто со мной бывало так, что привлекательная внешне и внутренне женщина, лишь поцеловав меня, или просто оказавшись близко ко мне, напрочь отбивала всякую охоту к, скажем так, более тесному общению. Ее запах отталкивал, отвращал, вплоть до физического омерзения. И я понимал, что это не ее вина – это мое восприятие данной конкретной женщины, и ничего больше. Мне кажется, что ты знаешь, о чем я говорю.

Не знаю, что пишу и как: мысли в голове спотыкаются и бьются друг о друга. Уж прости меня, дурака. Как-то все у нас с тобой не правильно получается: только встретились, только поняли друг друга – и на тебе, снова жизнь порознь. Впрочем, может быть, в этом и заключен какой-то особый смысл, пока не доступный моему пониманию – я не спорю. Просто скучаю без тебя. И молю Бога, чтобы эта досадная задержка не забрала тебя от меня. Я же здесь, словно спеленутый по рукам и ногам своими обязательствами перед фирмой. И иногда думаю – а шли бы они лесом, эти обязательства… Потом, как всегда, вовремя просыпается моя больная совесть и начинает промывать несчастные мозги на тему: ты же обещал, ты не можешь подвести людей, и т.д., и т.п. Просто рвет на части. И самая моя дорогая частичка – она все время в Москве, с тобой. А здесь – так, физическая оболочка, не больше.

Увы, в эпистолярном жанре я не силен, и время летит быстрее, чем мне хотелось бы. Поэтому вынужден сворачиваться, но думаю, что завтра снова черкану тебе пару строк. До встречи! Твой Андрей".

Наталья три раза перечитала письмо от начала и до конца. А потом сохранила отдельно от деловой корреспонденции в специальной папке, чтобы всегда иметь возможность взглянуть на него, как и на предыдущие два. И занялась накопившимися за рождественские каникулы делами, улыбаясь про себя, как чеширский кот.

* * *

Пролетело почти два месяца. Андрей все так и торчал в своей командировке, с каждым днем его письма становились все отчаянней. Он уже всерьез подумывал о том, чтобы самому уволится, и через письмо спрашивал мнение Натальи по этому поводу. Она уговаривала его подождать, не рубить сплеча. Еще чуть-чуть – и он вернется в Москву, они будут вместе и все будет просто прекрасно. Андрей же ревновал ее к Павлу и рвался домой, потому что боялся, что Наталья передумает и останется. Честно говоря, Наташка боялась того же самого. Но совсем не по той причине, которой опасался Андрей.

Уж неизвестно, что именно сказал Паша своей матери, но пропажа вещей прекратилась, порядок в комнате наводила сама Наталья или Павел, с Мишей «тонкие» воспитательные беседы больше никто не вел. Правда, лицо Зинаиды в то время, когда дома была Наташа, напоминало собой маску старой брюзги: тонкие, поджатые губы, гримаса, как после целиком съеденного лимона. Формально Наташа добилась своего: к ней и ее сыну больше никто не лез. Но с другой стороны: разве это может называться уютным семейным очагом? Когда все вместе собирались за одним столом, кроме как «передай горчицу, пожалуйста», иными репликами не обменивались. Павел, поневоле находящийся между двух огней, выглядел ужасно: осунулся и даже стал слегка заикаться, чего Наталья раньше за ним не замечала.

Вдобавок ко всему прочему пришла еще одна беда: Павла уволили с работы, когда заметили, что он спит на посту, что было строжайше запрещено. Это было подобно грому с ясного неба: такого не ожидал никто. Переживал Пашка страшно, ни о чем другом даже думать не мог. Наталья успокаивала его, ободряла, предлагала ему помощь в трудоустройстве – с ее связями это было проще пареной репы. Павел твердил одно и то же, как заведенный: сам потерял – сам и найду. Уволили его в начале февраля, сейчас уже был март, но дальше покупки газет «Ищу работу» Павел не шел. Да и объявления просматривал как-то вяло, без особого интереса. Наталья как-то раз сама обвела кружочком все подходящие вакансии: получилось порядка пятнадцати штук. Пашка позвонил только по двум. Его попросили выслать свое резюме по факсу, после чего он окончательно потерял к этим фирмам всяческий интерес.

Наталья, когда узнала об этом, сначала долго пыталась выяснить причину, по которой Пашка столь лихо отбраковывает потенциальных работодателей. Дело оказалось в том, что у Павла не было ни резюме, ни факса под рукой. О том, что факс есть на любой почте, да и у жены на работе, он даже не подумал. Наталья тогда решила взять ситуацию под свой контроль: по всем правилам искусства делопроизводства составила резюме, которое и отправила сразу в десяток организаций.

Но результат ее инициативы оказался прямо противоположным ожидаемому. Павел начал ныть, что ему целый день названивают, не пойми кто, спрашивают о его трудовой квалификации, предлагают прямо сейчас подъехать на другой конец города на собеседование – никакой личной жизни. У Натальи голова пошла кругом. Какого ляда ему тогда надо?

Серьезного разговора не получилось. Как только она поставила вопрос ребром и потребовала определиться со своими планами на будущее, Пашка… расплакался. А потом наговорил такого! Что он не может вести себя с работодателем так, как Наталья, у него всего лишь ПТУ за плечами, он совершенно теряется, когда на него давят, а Наталья именно этим и занимается, и он все равно не сможет получать такую зарплату, как у нее, а получать меньше жены ему стыдно. И так далее, и тому подобное.

После его слов Наталье стало так противно, как никогда в жизни. Омерзительное чувство жалости забило собой даже простое человеческое уважение к Павлу. Так жалеют бомжей и алкоголиков, детей, настырно просящих милостыню в метро, и бездомных собак. Но не любимых. Как можно любить человека, который только что признался в зависти к тебе и еще рассчитывает на то, что ты пожалеешь его, бедного?

И все-таки, что-то делать надо. Ведь в том, что происходит сейчас с Павлом, есть и ее вина. Это она повесила на себя все заботы по дому, взяла на себя полную ответственность за все, что в нем происходит, вместо того, чтобы оставить часть дел Павлу, дать ему почувствовать себя хозяином в доме. Он и раньше-то не сильно ориентировался в том, как строить жизнь, а теперь и вовсе разучился это делать. Растерялся и повесил руки. Что дальше? Как теперь найти выход из этой ситуации?

В критических обстоятельствах голова Натальи работала двояко: либо все становилось предельно ясно и само собой появлялось решение, либо начиналась такая каша, из которой приходилось вылезать долго и мучительно. Как правило, когда случался аврал на работе, то здесь Наташке не было равных по разрешению любых конфликтов: коллеги впадали в ступор или паниковали, она же чувствовала себя, как рыба в воде и спокойно излагала шефу возможные варианты выхода из создавшегося положения. А вот с личными проблемами, увы, все обстояло с точностью до наоборот. Наталье казалось, что она сходит с ума в тщетных попытках вырваться из порочного круга. Павлу нужна помощь, но он не хочет принимать ее от нее, а она, в свою очередь, не может уйти к Андрею, когда Пашка находится в таком состоянии.

Дашкин звонок застал ее как раз во время очередной медитации на тему «что делать».

– Привет, мать! Куда пропала? Как «Дашка, прикрой», – так она первая, а в гости заехать и рассказать – это уже слабо, значит?

– Дашка, не ворчи. У меня совсем все из головы вылетело.

– Раз вылетело – заведи склерозник и веди записи. Ладно, хватит просто так трепаться. На все – про все у тебя ровно пятнадцать минут собраться, и еще сорок пять, чтобы доехать. Я тебя жду, никакие оправдания не принимаются. Если через час не будешь трезвонить мне по домофону – пеняй на себя. А – отомщу, Б – жестоко отомщу!

– Слушай, но я же…

В трубке уже неслись гудки отбоя. Пришлось оперативно освободиться от домашнего халата, напялить на себя джинсы и свитер, поручить Мишку заботам Павла и Зинаиды, и лететь к Дашке. Эта ведьмочка действительно могла «жестоко обидеться» и «отомстить». Да и слегка развеяться от всей этой каторги тоже не мешало бы. Пашка пытался было поныть, и «упасть на хвосты» – пойти в гости вместе с ней, но Наташка решительно объявила сегодняшний день «днем ящерицы» в плане обрубания хвостов. Только у Дарьи его постной физиономии еще не хватало видеть. И так уже все жилы у нее вымотал.

К Дашке Наталья все-таки опоздала. Ровно на десять минут. За что и была наказана штрафным бокалом мартини со льдом. На все попытки добиться Дашкиного снисхождения и хотя бы разбавить мартини соком, коварная бестия отвечала отказом. Тем более что сама любила пить мартини и вермут в чистом виде и всех приятелей агитировала именно за такое его употребление. Пришлось пить, как есть.

– Ну, а теперь рассказывай, мать, кого подцепила!

– Фи, отвратительное слово. Познакомилась, Даша, познакомилась. Разницу чувствуешь?

– Как хочу, так и говорю. Впрочем, суть дела от этого не меняется. Рассказывай, что за мужик увлек тебя настолько, что ты наконец-то забыла про своего малахольного.

– Пашка не малахольный, но еще чуть-чуть, и я не знаю, что с ним сделаю!

Наталья рассказала всю свою «дорожную» эпопею, включая переписку с Андреем, поведала о том, что сейчас творится дома, о том, как трудно ей поступить так, как хочется. Дарья внимательно выслушала ее, не забывая обновлять содержимое бокалов, а потом выдала краткое и хлесткое резюме:

– Вот и я тебе давно говорю – плюнь на все это дело, и уходи. Самое лучшее, что ты сможешь сделать для себя и для остальных. Сама подумай: чем быстрее ты уйдешь, тем раньше твой малахольный найдет себе новую девушку и успокоится. Это тебе в голову еще не приходило?

– Но он же зависит от меня буквально во всем! Что будет, если я его брошу?

– Это его проблемы. Он сам для себя выбрал роль недотепы и подкаблучника. И, в конце концов, у него есть мама, которая вряд ли позволит ему роскошь длительного пережевывания сопель. Наверняка быстро кого-нибудь подсунет из всяческих племянниц старых подруг или молоденьких соседок. Да что я тебе рассказываю, ты сама знаешь, как это делается!

– Слушай, я вот только никак допетрить не могу: с чего это я раньше, когда была нищая и раздетая, у нее в любимицах ходила, а как только на работу вышла – тут у нас первые накладки и понеслись? Ей же вроде наоборот: должно быть легче оттого, что в доме дополнительный источник доходов появился. И весьма нехилый, я бы сказала. Не надо голову ломать, чего бы на ужин сварганить, в чем зимой ходить, чем за квартиру платить.

– Ой, как была ты тундрой беспробудной, так и осталась. А ответ на поверхности, между прочим, лежит. Раньше хозяйкой положения была Зинаида, поскольку домом управляла исключительно она. А с появлением тебя, наглой, вести себя по-прежнему уже не получается. Ты же свое мнение к себе в задницу не прячешь, как раньше – не прячешь, то-то же. Если что не так – сразу голос подаешь. Да и на себя посмотри: стильная мадам, холеная и изысканная. И Зинаида рядом с тобой: мочалка из мочалок. Пашка на твоем фоне просто дуб деревенский. Если ты этого замечать не хочешь, то со стороны-то это прекрасно видно, уж поверь мне. Вот ее это и бесит: как так? Когда в дом брали, была тихая серенькая мышка, а сейчас в такую акулу вымахала!

– Ой, ну ты скажешь, в акулу!

– А что, разве нет? Ты меньше, чем за два года поднялась до зама генерального. И еще считаешь, что это – так, ерунда? По-моему ты эту должность никак не за красивые глазки получила, хотя уж с твоими глазищами точно могла бы. Из всего нашего потока только ты, да Сашка Шепелев так высоко взлетели. Он вообще свою фирму открыл, насколько я поняла. Но там папины деньги здорово посодействовали. А тебе никто не помогал. Сказать откровенно, я тебе завидую по-черному.

– Ты – мне? Вот даешь! Это с чего?

– Мать, ты всегда получаешь в жизни то, что заслужила. Нет, не перебивай меня, я хочу поточнее оформить свою мысль. Ты всегда знала, чего хочешь, и что должна отдать за то, чтобы это получить. В итоге ты корпела над учебниками за свой красный диплом, пахала на работе, чтобы сделать карьеру, и у тебя все вышло. Даже ребенком успела обзавестись между делом. Тебя любят мужики, любят беззаветно и готовы на любые глупости, лишь бы добиться взаимности. А у меня все как-то по-дурацки. Вот ведь знаю, что могу устроиться на любую работу. Просто приду и скажу: а я могу! И меня возьмут. Такое у меня нахальное счастье.

– Так в чем же проблемы?

– А в том, что потом проходит от силы месяц, и все видят, что я – никто и ничто. Ноль без палочки. Пустота. Бездарность. Им требовались профессионалы, а пришел дилетант. Начинаются всякие сложности, интриги. Меня начинают тыкать носом в мои ошибки. В итоге я плюю и ухожу. Даже трудовую книжку не забираю – пусть подавятся. Месяц страдаю фигней и опять все заново. Я за прошлый год уже пять мест работы поменяла – не хило, а?

– Так за чем дело стало? Устройся куда-нибудь, наберись опыта, а потом и иди, куда хочешь.

– Ты меня не поняла. Я не могу «набираться опыта», как это делаешь ты. Не могу сидеть на одном месте, не могу подчиняться глупым распоряжением начальника, особенно, если эта чудила сначала пытается меня склеить или облапать в темном уголке. А я смотрю на его самодовольную харю и думаю: да я тебя с потрохами вместе с твоей вонючей фирмой купить могу, было бы желание. А ты тут выеживаешься, как не пойми что. Одному даже по морде пришлось съездить. Не представляешь, какое наслаждение я испытала в этот момент, когда его глаза увидела. Его! И по морде! Пусть радуется, что не веником и не табуретом.

– Слушай, а чего ты вообще на работу рвешься? У тебя же нет необходимости зарабатывать на жизнь, так на хрена тебе это все сдалось?

– Мне скучно. Откровенно скучно. И я хочу в этой жизни стать еще кем-то помимо девочки Даши, дочки своих родителей.

– А ты не пробовала устроиться в какую-нибудь другую сферу? Не связанную напрямую с бизнесом?

– Что ты имеешь в виду?

– Говоря по правде, тебя трудно представить скучающей в офисе и готовящей кофе кому-либо, кроме себя, любимой. Ты же яркая, как комета! И такая же неуловимая. Короче говоря, богемная девушка в лучшем смысле этого слова. Раньше бы ты была музой какого-нибудь прославленного художника, звездой литературного салона или кем-то в этом роде. А сейчас я тебя иначе, как актрисой не вижу.

– Поздняк метаться, ушел поезд. Раньше надо было думать про театральный. А теперь это все пустая болтовня, не более. Да и по актерским меркам я уже старуха. Кому я нужна?

– Слушай, а ты про телевидение не думала?

– Быть журналистом? Ну, уж нет. Пить с этими ненормальными – это куда ни шло, но стать одной из них, это уже чересчур даже для меня.

– Ты не поняла. Помимо тележурналиста на телевидении есть еще масса профессий. Из разряда тех, что до поры до времени остаются за кадром. Всякие сценаристы, редакторы, администраторы. Кто тебе мешает попробовать себя таким образом? А там глядишь – чем черт не шутит, и понравится.

– Слушай, ты не подруга, ты – шайтан. То есть – шаман. Мне буквально позавчера позвонил старый отцовский приятель и как раз предложил по знакомству место администратора в какой-то новой студии развлекательных программ. Я обещала подумать, но слово «администрация» всегда навевало на меня уныние, поэтому я как-то пропустила это мимо ушей. А может быть, действительно попробовать? Тем более что еще и ты об этом заговорила. Не бывает же таких совпадений просто так, это ведь наверняка какой-то знак!

– Так вперед, кто тебе мешает? В крайнем случае, ты всегда успеешь сделать им ручкой, если что-то не понравится. Только работка там из адских, сразу говорю. Будешь носиться, как в жопу раненая рысь, говорить по трем телефонам одновременно и спать четыре часа в сутки.

– Как раз по мне! Ну, все, уговорила. Завтра же звоню и договариваюсь о собеседовании!

– А кто мешает сделать это уже сегодня?

– Ты… ты – ужас на пушистых лапах. Все, уболтала, речистая, меня, твердокаменную. Бегу звонить!

– Бокал оставь, расплещешь еще!

– А это вот дудки! Наоборот, с ним сподручнее, спорим?

– Кто ж с тобой спорить рискнет…

* * *

Посиделки с Дашкой слегка вывели Наташку из ступора. Она искренне порадовалась за подругу, которая за какие-то две минуты умудрилась договориться о встрече, и весь остаток вечера провела, строя прогнозы на будущее. Тем более что радовалась Дарья, как ребенок, смешно и непосредственно. С ней Наталья напрочь забыла о собственных проблемах, которые, впрочем, вновь навалились на нее, как снежный ком с дерева, стоило только переступить порог своей квартиры. Обиженный Пашка, которого оставили дома, обиженная Зинаида, которой не уделили достаточно внимания, и обиженный за компанию со всеми Мишка. Наташа мысленно показала им всем язык и пошла смотреть телевизор. Оправдываться и хоть как-то реабилитировать себя в глазах домашних она не собиралась – вот еще глупости, сами придут. Так и произошло. Сначала к ней на диван подсел Павел, а потом уже подтянулись и свекровь с сыном. Вот и славно, на сегодня мир.

Очередная напасть дала о себе знать буквально через пару дней. Павел, так и не нашедший работу, решил облегчить себе жизнь самым простым путем. Наталья не сразу просекла, что происходит, но в очередной раз уловив исходящий от Пашки запах перегара, от которого его не спасала даже разрекламированная супер-мятная жевательная резинка, просто залезла на глазах у изумленной Зинаиды в мусорное ведро. Там лежала пустая пол-литровая водочная бутылка, а рядом, стройными рядами, готовые для сдачи в пункт приема стеклотары, стояли пивные бутылки.

– И что это такое? Павел, я тебя спрашиваю!

– Н-ничего. Просто бутылки.

– А, значит «просто бутылки»? А где их содержимое?

– Ну, выпил. А что, я не могу расслабиться и позволить выпить себе бутылку-другую пива? Или это бьет тебя по карману? Я же вот, ничего сам не зарабатываю, живу за твой счет. Мне теперь за каждую копейку перед тобой отчитываться надо, да?

– Паша, ты слишком часто стал прикладываться к спиртному. Вместо того чтобы заняться собой, ты медленно, но верно себя гробишь, превращаешься в заурядного алкоголика. Сам подумай – тебе это надо?

– Я, между прочим, не так уж много и пью. Для взрослого мужика двести грамм в день – это ерунда. Лучше сразу скажи – тебе денег жалко, да?

– Мне тебя, дурака, жалко. Сопьешься, а потом и скажешь: это меня жена-злодейка до бутылки довела.

– А тебя беспокоят, что люди о тебе скажут?

– Хватит все переиначивать! Меня ты беспокоишь, прежде всего! Когда за ум возьмешься, а? Вместо того чтобы себя жалеть и нюни распускать, давно бы на работу устроился, с новыми людьми познакомился. Глядишь, чему-нибудь новому бы научился, квалификацию повысил, если уж так рвешься карьеру делать. Но ты же гордый: от меня помощь принять не можешь. Поэтому лучше будешь сидеть дома и ныть: кто бы тебе на блюдечке с золотой каемочкой все принес бы, да в ротик положил. Ну, не бывает так, пойми ты это! Если сам не пошевелишься – никто другой за тебя ничего не сделает. Разве так сложно понять?

– Ты опять меня жить учишь, сколько можно! Заладила: иди, иди… Да не хочу я, не могу я так, когда на меня давят, все нервы уже измотали. А я живой человек, и у меня своих проблем хватает. Но тебя же это не волнует, главное, чтобы я деньги домой приносил исправно. Еще скажи, что это не так!

– Я тебе только одно скажу: задолбал ты меня, Павел Игнатьевич! Хочешь пить – пожалуйста, спивайся. Хочешь дома без дела слоняться – какие вопросы! Только я тебе больше нянькой не буду, хватит. У меня свой маленький подрастает, мне его воспитывать надо. Ты уж как-нибудь сам перебьешься. Особенно, если такой гордый, как говоришь. А я устала.

Приближалось восьмое марта, а вслед за ним и день рождения Мишки, но из-за всех этих проблем нормального праздника могло и не получится. Скучающий Пашка взял моду каждые два-три часа названивать Наталье на работу, и психовал, если она задерживалась и приезжала домой позднее, чем обычно. Все это выбивало из колеи, мешало нормально сосредоточиться на делах. Особенно сбивала с толку позиция Зинаиды: ей бы сейчас помочь сыну, поддержать, проследить за тем, чтобы он не пил. А она вела себя так, будто это не ее единственное любимое чадо себе жизнь гробит, а кто-то чужой. Получается, кто кроме Натальи никто и не волновался: всех все устраивало.

Наташа уже не раз подумывала про себя, а не бросить ли все к едрене фене, и не переехать ли, в самом деле? Только она и Мишка, и никого больше. Эта мысль грела, как подарок от дорого человека, Наталья грезила о том, как она обустроит свое гнездышко, как будет проводить с Мишкой вечера. Они будут гулять, учиться читать и писать, будут рассматривать книжки с картинками и мастерить разные самоделки из бумаги. Но… Фраза, когда-то сказанная Сент-Экзюпери, «мы в ответе за тех, кого приручили», неизменно возвращала ее с небес на землю. Что будет с Павлом, если она покинет его именно сейчас, когда он потерял работу, не уверен в своих силах, начинает пить? Вдруг она еще ближе подтолкнет его этим к краю пропасти? Как она тогда сможет убедить себя, что не виновата в его бедах, что он сам выбрал такой путь? В популярных книгах по прикладной психологии, которыми она всерьез увлекалась, все выглядело значительно проще, чем в жизни. Когда-то Павел помог ей. Сможет ли она отплатить ему тем же и помочь сейчас, когда он в этом нуждается?

* * *

Седьмого марта офис гудел, как пчелиный улей. Столы накрыли уже в двенадцать дня, а в пол-первого шеф с мужской половиной коллектива торжественно вручили своим коллегам-женщинам подарки. Наталье достался забавный шарфик из «пушистого» шелка и богатый набор декоративной косметики и кремов от Л'Ореаль. Подарок шеф передел ей лично, и сказал при этом немало добрых слов, от которых Наташа даже слегка зарделась. Но надо сказать, превознося ее красоту и обаятельность, шеф ни на йоту не покривил душой. Сегодня она была просто великолепна. Простое серое платье из новомодного материала, который Наташа для себя называла «металлик» и напоминавшего живую ртуть, подчеркивало все прелести ее фигуры, скромное колье с гематитом, служившее сегодня единственным ее украшением, превосходно гармонировало с платьем. Наталья выглядела на все пять с плюсом.

Когда торжественная часть подошла к концу, все расселись и принялись за закуски и аперитив, Наташино настроение тихонько стало падать. Нет, все было просто замечательно, никаких серьезных проблем с деловыми партнерами не предвиделось, дома тоже было относительно тихо. Только вот, собираясь сегодня на работу, Наталья была вынуждена три раза перекрашивать глаза, потому что слезы мешали как следует наложить тени и тушь. Пока она ехала, вроде бы немного успокоилась, пришла в себя… И вот ведь, снова. И ведь неясно: из-за чего? Просто на душе гнусно и муторно. Можно было бы свалить все на гормональные всплески, только вот до месячных еще полторы недели, так что даже самой себе не соврешь. Не хватало еще только разреветься у всех на виду – вот была бы картина!

Завибрировал сотовый. Извинившись, Наталья вышла в коридор и поднесла трубку к уху.

– Малыш! Привет! Я на нашей остановке, жду тебя!

– Андрей, ты в Москве? Ты здесь?

– Да, вырвался на день. Когда увидимся, все подробно расскажу! Когда будешь?

– Через пять минут, только вещи соберу!

И как тогда, под Новый год, Наталья с разбега впорхнула в родной салон ласточки, в котором ее ждал Андрей. Гладко выбритый, пахнущий дорогой, с едва заметной синевой под глазами от усталости. Их поцелуй длился, наверное, если не вечность – то полвечности точно.

– Оглянись, на заднем сиденье подарок для тебя.

– Боже, какие роскошные! Андрей, ты положительно когда-нибудь разоришься! Какие розы! Мне никогда не дарили такие королевские букеты! Все, таю от чувств, как ванильное мороженое на асфальте!

– Хочешь сказать, что Павел не радует тебя цветами?

– Он вообще не дарит цветы. По своим соображениям. Считает, что срезанные цветы – все равно, что мертвые, а дарить покойников – это, сам понимаешь, как-то нехорошо.

– Ну и глупец. Цветы для того и созданы, чтобы радовать тех, кого любишь. А теперь все, хватит разговоров, едем! Я не видел тебя целую жизнь и хочу хотя бы отчасти наверстать упущенное! У меня только этот день, завтра снова улетаю, но на этот раз уже ненадолго. Я утром припер свое начальство к стенке и добился клятвенного обещания, что максимум через три недели я вновь буду топтать московские тротуары.

– Они не удивились, что ты здесь, а не там?

– Удивились, конечно, но меня, честно говоря, просто переклинило – так соскучился. Плюнул на все, купил билеты и махнул сюда. Все, хватит стоять на месте, летим!

Такого роскошного подарка на восьмое марта Наталья себя даже представить не могла. До самого вечера они с Андреем не вылезали из кровати, вновь и вновь бросаясь друг на друга с жадностью изголодавшихся зверей. Все, что накопилось в них за эти месяцы, настоятельно требовало своего выхода. Забывшись в чувственном экстазе, Наташа даже, кажется, всерьез поцарапала Андрею спину. Впрочем, он тоже в долгу не остался, с такой страстью впившись в ее губы, что они мгновенно вспухли. В прошлый раз они смаковали близость друг с другом, как дорогое вино. В этот раз их встреча больше напоминала боевую схватку. Наталья молилась всем богам, чтобы стены квартиры оказались звуконепроницаемыми. Их вскрики и стоны однозначно говорили сами за себя о том, что здесь происходит. Только в одиннадцать вечера они с превеликим трудом наконец-то оторвались друг от друга. Пришла пора собираться и расставаться. Почему же все хорошее так быстро заканчивается!

Прощаясь с Андреем, Наталья не смогла удержать слез.

– Ну, что ты, малыш, не плачь! Осталось совсем чуть-чуть потерпеть, и мы будем вместе. Главное – держись, и верь в нас. Мы не одиноки, у тебя есть я, а у меня – ты. Нас же никто не сможет победить! Давай, держи нос выше! И хватит плакать, а то меня от твоих слезок всего внутри переворачивает. Получается, что ты из-за меня расстроилась. Сразу чувствую себя таким беспомощным – совершенно кошмарное состояние, должен тебе заметить. Слушай, не прекратишь реветь – сейчас сам расплачусь, и от моих слез Москва-река выйдет из берегов. Буду реветь, как беременный мамонт. Сделай хорошее дело – спаси экосистему от потопа!

– Не могу. То есть, они сами текут. Я им говорю – хватит, а они не слушают.

– Ой, погоди, совсем забыл! Помнишь, ты писала, что Миша хочет на день рождения «машину с большими руками»?

– Ну да, а что?

– Я тут полгорода оббегал, нашел подходящий грузовичок, а потом слегка его доработал. Все равно по вечерам без дела сидел. Так что держи для своего карапуза. Давай я тебе объясню: вот, видишь, здесь такое колесико? Если его вращать, то «руки» начнут двигаться, и лента транспортера будет перематываться, а если вот этот рычажок перевести сюда, то «руки» приподнимутся, и машина сможет поехать. Конечно, как в жизни сделать не удалось, но хоть какое-то подобие получилось. Надеюсь, что ему понравится.

– Ой, Андрюшка, какая прелесть! Конечно, ему понравится! Слушай, это ты у меня на самом деле мастер – золотые руки. Мишка просто в восторге ото всех движущихся игрушек, а от этой он точно сутки не отойдет, пока все не изучит!

– Что могу сказать – наш человек растет! Подрастет – научу его с настоящими машинами обращаться. Нет, не хочу тебя отпускать! Сам все прекрасно понимаю, и все равно изнутри зудит: ну, еще минуточку, еще полминуточки! Лучше уходи, а то запру тебя и не отпущу никуда, даже к сыну.