Текст книги "Под потолком небес"

Но Ланка – это что-то! Другая ведь просто могла поставить вопрос жестко: или сиди дома и помогай мне по хозяйству и с сыном, или работай и живи там, где жила – в общаге. А Лана ей компьютер притащила, лишь бы Наталья семестр не пропустила, курсовые и диплом смогла сделать. Замечательная девчонка, хотя и слегка озлобленная на мир. Впрочем, вырасти в обществе такой тетушки – тут, пожалуй, не только озлобиться можно. А вот к мужчинам у нее просто патологическая ненависть, что ни слово в их сторону – так сплошной яд. Нет, Наталье по жизни с ними тоже пока не сильно везло, но чтобы уж и ненавидеть… Даже самая большая обида и предательство – с Лешкиной стороны – Наташе уже не казалось чем-то вроде конца света. Нет, она не простила его, за такое не прощают. Но она поняла его и внутренне отпустила, как птицу с ладони. Летишь – лети. Но назад ты уже не вернешься.

Костик уже минут десять, как один дома остался, Лана предупреждала, что она в одиннадцать уедет, а сейчас начало двенадцатого. Хорошо, что хоть в поликлинике очередь была небольшая, а то бы она точно домой нормально не успела. А так еще минут пятнадцать – и она у Кости. Вау, до чего же он все-таки уже тяжелый! Пока она его вчера мыла и одевала, руки очень даже прилично успели устать. И ведь еще чуть-чуть, и у нее самой такой же будет. Ее малыш подружится со своим старшим братом, и так они и будут жить: две сестры и два брата. А когда дети подрастут и пойдут в детский сад, Наталья устроится на хорошую работу, и их с Ланкой сыновья точно ни в чем не будут знать недостатка.

О том, что будет в чуть более далекой перспективе, Наталья предпочитала сейчас не думать, и даже не загадывать. Лишь бы очередной день пережить, лишь бы все свои проблемы утрясти и с работой разобраться. Лишь бы нормально родить, и чтобы ребенок был здоровый. А мужчины пока подождут, это не их сезон, и не их игра.

Когда она добралась до дома, Костик все еще мирно спал. Наталья облегченно вздохнула и отправилась на кухню готовить еду для своей семьи. Косте – протертое пюре, им с Ланкой – жареную картошку с домашними котлетами. Припасов у Ланки было много, и особенно ломать голову, из чего бы изобрести поесть, не приходилось.

Ровно в тот момент, когда она выключила плиту, раздался первый писк племянника. Пора было представать пред его светлы очи и менять подгузники его превосходительству. Потом она отправилась вместе с ним на прогулку, потом они вернулись домой, и Костик с видимым удовольствием расстался в руках тети с комбинезоном, в котором он напоминал маленького космонавта. Но и после того, как Костя был переодет и накормлен, просто положить его в кроватку Наталья не смогла. Она держала его на руках, рассказывала все сказки подряд, которые знала, гладила его по первым тонким волосикам, пока он, утомленный, не задремал. Поглядев на часы, Наталья аж присвистнула: ничего себе, она с ним провозилась почти пять часов! Вот это номер! Явно в детстве в куклы не доиграла, или ей Максимки с сестрами мало было.

Наскоро забросив в себя котлету, Наташка отправилась знакомиться с компьютером. После получаса общения она уже могла точно сказать, что на более современной машине ей еще работать не доводилось. Даже комп у декана не шел ни в какое сравнение с этим монстром. Но больше всего ее поразило то, что теперь она стала счастливой обладательницей выделенного доступа в Интернет! Не надо дозваниваться до перегруженных линий, не надо слушать скрежет и писк насилуемого модема: она может отправляться в прогулку по виртуальным сетям в любое удобное ей время! Когда только Ланка успела обо всем договориться!

Потратив часа три на поисковые системы и технические библиотеки, Наталья набрала такое количество теоретического и фактического материала, которого хватило бы не на один, а сразу на три диплома. Даже иллюстрации удалось скачать. Оставалось только систематизировать имеющиеся данные, определить основное направление исследования и убрать все лишнее. Но этим Наташка собиралась заняться явно не сегодня: опять подал голос Костя. Процедура переодевания, мытья, кормления, общения и укладывания в кроватку повторилась, как песня на любимой, но заезженной кассете.

Стрелки на часах показывали уже полдвенадцатого, но Ланы все еще не было дома. Наталья начала уже всерьез тревожиться за сестру, как без десяти полночь раздался долгожданный звон ключа в замочной скважине.

– Ланка, привет! Где ты была, я так за тебя волновалась!

– Да, как и следовало ожидать, после заключения очередного обоюдовыгодного контракта, наши затащили финнов в ресторан. Пока и та, и другая сторона были относительно трезвыми, я трещала со скоростью станкового пулемета, переводила их белиберду туда обратно, даже язык распух – не поверишь. А уж когда они хлопнули по третьей, то превосходно стали понимать друг друга и без помощи твоей покорной слуги. Я дождалась, когда меня окончательно перестали тормошить, и слиняла из ресторана. А наши там еще вовсю гуляют. Ох, какое же у них у всех завтра похмелье будет! Финны от наших в этом плане не сильно отстают, я бы даже сказала, совсем не отстают: пьют, как лошади. И что более всего интересно, когда они такие тепленькие, финны даже по-русски вполне прилично разговаривают. С акцентом своим дурацким, конечно, но все равно же! А наутро спроси у них что-нибудь, так глаза выпучат: не понимают, мол. Я эту песню уже не раз проходила, но все равно всегда на них умиляюсь: такие пусики!

– Ланка, ты что, выпила?

– А ты думаешь, от них просто так уйти можно? Если не пьешь – значит, брезгуешь, не уважаешь.

– Подожди, ты же – переводчик, зачем тебя пить заставляют?

– Я – не просто переводчик, я – представитель фирмы. А если представитель фирмы не пьет, значит – вся фирма тоже не пьет. То есть – не уважает.

– Ланка, давай я тебя сейчас раздену, накормлю и спать уложу, а?

– Есть я не хочу, меня уже в ресторане до отвала накормили. А спать – надо, надо. Это – полезное дело. Я полностью с тобой согласна. Да не смотри ты на меня такими круглыми глазами: я же не кормящая мама, у меня молока нет. А раз не кормлю – то оттого, что я пару лишних бокалов кампари пропустила, никому, кроме меня самой, хуже не будет. Или я не права? Нет, ты скажи, я права или нет?

– Права, Ланка, права. Давай в комнату пойдем, только не шуми, а то сына разбудишь.

– А пусть привыкает! У его матери работа такая – ничего не попишешь! А не нравится – пусть себе другую маму находит!

– Ланка, что же ты такое языком месишь! Тебе же завтра за эти слова стыдно будет!

– Мне – не будет!

После того, как Наталья уложила спать сначала Лану, а потом и Костика, который все-таки проснулся от шума и тихо плакал, она отправилась к себе в комнату. Сон, как назло, не шел к ней, поэтому Наташка просто сидела на кровати и смотрела в окно. Там летели снежинки. Первый снег в этом году. Наташка следила за их падением, и словно сама парила там вместе с ними. Слегка стучало в висках, немного кружилась голова. Она не ожидала того, что случилось сегодня, впрочем, а что такого страшного в действительности произошло? Ну, пришла Ланка домой, изрядно перебрав спиртного, так ведь понятно почему, она сама все объяснила. А то, что глупостей наговорила, – так какой с пьяной женщины спрос? Но все равно, что-то скребло Наташку изнутри, не давая ей нормально расслабиться и успокоиться. Она всегда относилась к людям так, словно они были ангелами во плоти, особенно, если была им за что-то признательна, и каждый раз испытывала разочарование, граничащее с обидой, когда они вели себя иногда глупо, иногда подло, иногда чересчур расчетливо. Наталья не понимала, зачем им это нужно. За эту ее особенность Дашка всегда называла Наталью «безнадежной идеалисткой», аргументировано доказывая, что ничего, кроме лишних переживаний она себе не наживет, если будет продолжать и дальше в том же духе. И вот Дашка опять оказалась права. До этого вечера Ланка в глазах Натальи выглядела кроткой, всепрощающей и всем помогающей мадонной. А оказалась обычной девчонкой, которая не прочь повеселиться в кругу своих коллег, да и тем более за казенный счет. Ну и что здесь такого?

Так, ничего определенного для себя и не решив (а надо ли было вообще что-то решать?), Наталья в третьем часу ночи все-таки задремала, убаюканная менуэтом первой метели.

* * *

Вопреки всем самым черным Натальиным ожиданиям, фортель с медиками прошел на ура, хотя, как ни странно, дефицит гемоглобина и железа у нее все-таки обнаружили, что, впрочем, помогало заткнуть рот неугомонной совести, назойливо нашептывающей, что она поступает некрасиво, излишне пользуясь создавшейся ситуацией. Да и черт с ней, с совестью. Зато после больничного Наташка плавно соскользнула в декретный отпуск, не вызвав лишнего неудовольствия ни у декана, ни у своих коллег. Дело житейское, все же понимают.

Сессию она сдала на едином дыхании, попутно лишний раз убедившись, что людская доброта, равно как и злоба, пределов не имеют. Большинство преподавателей даже не задавали ей каких-либо вопросов по предметам, просто подмахивая очередную пятерку в зачетке, справедливо считая, что в таком положении не до учебы. Тем более что прекрасно знали: эта студентка все равно ответит на свою законную пятерку, так зачем же ее бедную лишний раз мучить? А вот преподавательница международного маркетинга и аспирант, читающий курс по страхованию внешнеэкономической деятельности, ее достали всерьез. Они гоняли ее по материалу вдоль и поперек, заставляя отвечать и на те вопросы, которых не было в ее экзаменационном билете. И если аспирант хотя бы неохотно признал в итоге, что курс ею усвоен твердо, то Марианна Разумовская, выводя свою заковыристую подпись в ее зачетке, с ехидцей заметила: «Ну, только из уважения к вашему здоровью…»

Как Дашке удалось ее удержать, Наталья даже не помнила. В тот момент у нее было единственное желание – от всей души, с разворота вмазать в самодовольную холеную рожу этой набитой дуры. Она отвечала ей целых сорок минут, не допустила ни малейшей неточности, хотя этого, в принципе, и не требовалось, и что же? Ей открытым текстом сказали, что за заслуженную потом и кровью пятерку она должна благодарить свою необъемную талию.

Препоручив Наталью заботам однокурсниц, Дашка попросила следующую группу экзаменующихся пока не входить, а затем решительно захлопнула за собой дверь аудитории и осталась наедине с Марианной. Что она ей сказала – неизвестно, но Разумовская вылетела из аудитории как СС-20, с налитыми кровью глазами и кривящимися в тщетной попытке сдержать злобу узкими губами.

Через пять минут в злополучной аудитории уже стояли заведующий кафедрой, за которой числилась Разумовская, декан, она сама и Дашка. Дарье, видимо, пришлось несладко под перекрестным допросом столь высоко стоящей в институтской табели о рангах публики, потому что она, не мудрствуя лукаво, просто затащила сюда же зареванную Наталью. Она, в перерывах между всхлипами, рассказала свою версию истории, после чего подружек попросили ненадолго удалиться. А потом снова пригласили внутрь. Марианна цедя слова сквозь зубы, попросила у Натальи прощения за «опрометчивое высказывание». Это была полная победа! На Наташкиной памяти Разумовская еще ни разу не признавала себя не правой. Инцидент был исчерпан, хотя Наталья всерьез подозревала, что все решилось столь успешно только благодаря хорошему отношению к ней декана.

Еще через десять минут прием экзаменов возобновился, хотя каждому было видно, что Марианне сейчас хочется оказаться где угодно, только не здесь, среди студенческого потока, уже в полном объеме информированного о том, что ей пришлось извиняться перед беременной соплячкой. И уж полным чудом казалось то, что она все-таки поставила Дашке ее тройку, хотя с легкостью могла бы завалить: проблемы международного маркетинга Дарью волновали только в плане различия между собой торговых марок конкурирующих домов моды. Видимо, Разумовская не захотела связываться с нахалкой и горлопанкой: ведь если бы она ее срезала, каждый бы сказал, что это из-за произошедшего с Наташкой Симохиной. А такой рекламы Марианна себе не хотела, хотя, по большому счету, на студентов, да и на весь этот институт ей было глубоко наплевать.

Дождавшись Дашку, Наталья затащила ее с собой в буфет выпить сока. Ее все еще трясло, как после неудачного опыта на тему 220 вольт, что изрядно забавляло нахальную Дарью. Хотя формальное извинение и прозвучало из уст Марианны, все прекрасно знали, что на самом деле это ничего ровным счетом не значит. Единственное, что все-таки было хорошего в этой истории, так это то, что более Марианна никоим образом не будет маячить у них на горизонте. Единственная опасность – чтобы она не вошла в состав государственной экзаменационной комиссии. А это уже дело техники: рассчитать, в какой поток им нужно попасть, только и всего!

Между тем, Наталья чувствовала себя преотвратно: судя по всему, у нее здорово подскочило давление. Стучало в ушах, еще бы чуть-чуть, и глаза выпали бы наружу, как у покупных монстров на пружинках. Она сказала об этом Дашке, и та, недолго посовещавшись сама с собой, решила проводить подругу домой. Заодно и посмотреть, где и как та устроилась. А то все как-то недосуг, да недосуг.

Общественный транспорт Дарья презирала, поэтому поймала тачку прямо у института. До Наташкиного дома они долетели минут за двадцать: водитель попался опытный, знающий множество хитрых объездных путей в обход стандартных московских пробок.

Что Ланка, что Дашка уже многое слышали друг о друге из уст Натальи, поэтому церемония их знакомства прошла весьма быстро и без заминок. Однако, к удивлению Наташки, Дарья посидела у них от силы полчаса и, сославшись на неотложные дела, умчалась, чмокнув подругу в щечку и наказав ей «быть паинькой». До этого она вроде бы говорила, что ничего такого важного у нее вечером нет… Странно. Ведь даже чая не попила. И на компьютер лишь мельком взглянула. Единственный, кто удостоился ее длительного внимания – так это маленький Костик, который сидя в кроватке, протягивал к ней свои ладошки. Когда она осторожно коснулась его своей рукой, мальчуган схватил ее обеими ручками и что-то радостно загулькал на своем собственном языке. Особенно ему понравились Дашкины кольца, ни за что не хотел с ними расставаться. Пришлось срочно бросать ему взамен розовое солнышко из плюша, которое неизменно вызывало у него беззубую улыбку. Хорошо, когда есть, чем занять любопытного малыша.

И все-таки Дашкино поведение весьма загадочно. Надо будет ее при случае расспросить, какая муха ее вдруг укусила. Взяла и убежала ни с того, ни с сего.

– Слушай, а ты со своей Дашкой давно знакома? – спросила Ланка, наводя маникюр.

– Да с первого курса, а что?

– Странно, что вы с ней дружите.

– Это еще почему?

– Она не такая, как мы. Она – высокомерная, слишком много о себе думающая. Воображала, одним словом. И зазнайка.

– Ланка, да ты что! Ты бы видела, как она меня сегодня защищала! Марианну словно в кипяток окунули, такая она была красная, когда от Дашки выскочила!

– Не знаю, не нравится она мне. Хотя если это твоя лучшая подруга, то я лучше просто помолчу. Я не хочу, чтобы из-за меня у тебя с ней были неприятности.

– Это еще почему?

– Я, кажется, ей тоже не понравилась. Эй, что с тобой? Ты себя хорошо чувствуешь? Наташка, не пугай меня, Наташка, я сейчас скорую вызову, подожди чуть-чуть…

А у Натальи все плыло перед глазами, Ланка раздвоилась, потом ее уже стало целых три, видимо, сегодняшнее перенапряжение сыграло свою роль. Наташка была так слаба, что даже не нашла, что бы такое возразить, когда врач «скорой» сказал, что забирает ее в больницу. На сохранение.

Более-менее в себя она пришла только в приемном покое. Дверь в кабинет, куда отнесли ее бумаги, была приоткрыта, и Наташка слышала все, что там говорят. А говорили очень даже неприятные вещи:

– Ну и куда ее нам привезли, скажите на милость? Роддом переполнен, нет бы в соседний положить, все к нам норовят. Полис у нее хоть есть? Или «возьмите за Христа ради, люди добрые, помираю»?

– Да вроде есть. Вот он.

– Ну, хоть с этим легче. А что там?

– Да давление подскочило, плюс носовое кровотечение.

– Черт, как не вовремя! Куда же мы ее положим? 112-я как у нас поживает?

– Забита. Даже дополнительную койку поставили.

– А 115-я?

– Та же история.

– Так мы же из нее только вчера женщину выписали.

– Ну и что, сегодня туда другую положили. Часа четыре назад, плановая.

– Слушай, а что у нас в инфекционном отделении делается?

– Два места свободны у рожениц.

– Вот туда и положим, не в коридоре же ее оставлять!

– Ага, будем делать вид, что лечим.

При этих словах Наташка едва не хлопнулась в обморок. В настоящий. Единственное, о чем она сейчас мечтала – это вырваться отсюда и бежать со всей возможной скоростью. Жаль только, что организм вел себя, как настоящий предатель: так хреново, как сейчас, Наталье в жизни еще не было.

Как овцу на заклание, ее повели в инфекционное отделение. Сказать о том, что она вот-вот лишится чувств, Наталья побоялась, интуитивно догадываясь, что этим сообщением она вряд ли обрадует мрачную медсестру, топающую вперед по потрепанному коридору мерзкого яичного цвета.

В палате ей указали на койку и удалились, не сказав более ни слова.

– Что, стафилококк? – приподняла на Наталью внимательный и настороженный взгляд совершенно необъемная толстушка на кровати напротив (впрочем, Наташка сейчас мало чем уступала ей в размерах).

– Да нет, я просто на сохранении. У меня давление подскочило, вот на скорой и привезли.

– А что, инфекции нет? Тогда почему к нам?

– У них больше свободных мест не было.

– Вот дают! – хохотнула словоохотливая соседка. – А меня Аней зовут. Да ты ложись, ложись, видно же, что из последних сил держишься. Тебя звать-то как, горемыка?

– Наташа.

– Ох, Наташка, где наша не пропадала! Ты не трусь, мы хоть и находимся в инфекционном, но заразу здесь просто так не подцепишь, так что за себя не переживай. Я же по глазам вижу, что боишься.

– Боюсь, – честно призналась Наталья, чем окончательно расположила к себе Аню.

За их разговорами прошло больше часа, пока о Наталье наконец-то вспомнили. Еще раз померили давление, дали пригоршню каких-то таблеток и снова ушли.

– Так, чем это нас тут потчуют? Ага, это от кровотечения, хотя и считаются витаминами, это просто витамины, это успокоительное. А вот и от давления, судя по всему. Тебе какую дать, или все сразу?

– Только от давления и от кровотечения. А как ты в них разбираешься, они же без упаковок?

– Полежи в больницах и роддомах с моё, еще и не таким фокусам научишься. А у тебя что, выделения начались?

– Нет, кровь носом идет.

– А, знакомая ситуация. Ерунда это все, наплюй и разотри. А сюда попала наверняка из-за нервов, спорим? Поругалась с мужем или с родителями, и все понеслось. Или я не права?

– И права, и не права. Поругалась с преподавательницей, а мужа у меня нет. И родители далеко.

– Да, несладко тебе придется. А еще родственники есть?

– Сестра. Я сейчас у нее живу. Классная девчонка. У нее у самой парень подрастает, в апреле годик будет.

– И что, тоже без мужа?

– Тоже.

– Ох, девчонки-девчонки, ну что же вас на приключения тянет, сами же потом расхлебываете! Ведь сама такая же дурочка была, как и вы: в пятнадцать забеременела. Так моя первая дочка и на свет появилась. А вот сейчас со вторым лежу. Ну, этот как полагается – в законном браке и все прочее. Мужик у меня классный, дочку как свою любит. Повезло мне с ним.

– А что ты так рано сюда попала? Я думала, что в роддом только с началом схваток отправляются, а вы все здесь лежите и вроде бы не сильно торопитесь рожать.

– У меня ложная тревога, воды не отошли, а схватки вроде как начались, а потом утихли. Но нашли инфекцию и решили оставить здесь, пока не рожу. У Алены переношенная беременность, она со дня на день родить может, а у Маши – самое начало родов, ее минут за сорок до тебя к нам привезли. Машенька, как ты там?

– Да все в порядке, уже двадцать пять минут.

– Как будет восемь-десять минут – заберут в предродовую.

– А вы про что?

– Да про время между схватками. Сначала где-то одна в час, потом все чаще и чаще, а потом уже рожаешь.

– Ой, я что-то не сообразила. Совсем плохая стала.

– Да по тебе уже не скажешь. Вот когда тебя привели, то да, ты была больше на кисель похожа, а сейчас просто на глазах оживаешь. Мой тебе совет – ты здесь постарайся не задерживаться, говори, что чувствуешь себя хорошо, все в порядке, и прочее. Лучше дома валяться перед телевизором, чем здесь больничные миазмы нюхать. Что для тебя, что малыша пользы в этом – никакой.

– Да это я сплоховала, надо было говорить, что от госпитализации отказываюсь, а я сидела, как китайский болванчик, и молчала.

– Ну, больше ты такой глупости не сделаешь. Хотя с другой стороны – может быть, оно и к лучшему, что сюда попала. Завтра тебя осмотрят и точно скажут, все ли в порядке. Тебе же спокойнее будет, согласись!

– Наверное.

– Кстати, здесь телефон бесплатный в конце коридора, можешь пойти позвонить кому хочешь.

– Ой, как здорово! А то Ланка, наверное, волнуется, да и подруге весточку передать надо: может быть, навестит.

– Тогда вперед. Выходишь из палаты и направо до конца. Там поворачиваешь налево и носом упираешься в телефон.

– Спасибо за навигацию, поползу!

– Ну, давай, двигай!

Согласно полученным от Анюты инструкциям Наталья уже через минуту крутила старомодный телефонный диск, названивая домой. Ланка искренне обрадовалось, что сестре уже полегчало, обещала заскочить послезавтра, «если только тебя раньше не выгонят». А для Дашки известие о том, что Наташка в больнице, было настоящим потрясением. Охать и ахать было не в ее характере, но даже она сейчас отпустила несколько неласковых слов в собственный адрес по поводу того, что «не сообразила, что происходит с этой излишне переживающей гагарой». Она сказала, что обязательно приедет завтра, и спросила, что привезти с собой. Когда Наталья закончила свои разговоры, то ей даже как-то светлее на душе стало: она не одна, о ней помнят и о ней заботятся. Приятно, черт побери!

Через два часа повели рожать тихую Машу, потом всем принесли вечернюю порцию лекарств и витаминов (Наташка опять половину отправила в мусорную корзину, руководствуясь подсказками опытной Анюты). Глаза слипались просто катастрофически, поэтому уже в десять вечера Наташка спала.

С утра сарафанное радио передало, что у Маши родилась девочка, и на этом хорошие события и новости на сегодня закончились. Наташку забрали на анализы, опять пришлось сдавать кровь из вены и проходить через остальные, не менее противные процедуры. Потом ее осмотрел лечащий врач, ничего вразумительного не сказал, но про выписку и словом не обмолвился. На завтрак была овсянка, да к тому же почти без соли. Если бы не бутерброд с крохотным кусочком масла – можно было бы смело объявлять разгрузочный день. Вместо нормального чая дали мутный кофейный напиток, отдающий вениками и тараканами. Анюта, глядя на безуспешные попытки Натальи влить в себя это пойло, хитро ей подмигнула и отставила ее кружку в сторону. В палате их дожидалась прохладная минералка и яблочный сок, переданные мужем Ани. Уж куда лучше, чем эта мерзкая субстанция!

Потом к Наталье едва не пустили Дашку, мотивируя это тем, что в инфекционное доступ посетителям запрещен, и неважно, что Наталья там просто занимает свободную койку. Но от Дарьи просто так отбиться не удавалось никому, и после пятнадцати минут громкого качания прав, к ней все-таки вызвали Наташку. Подруги выбрали себе тихое место на крохотном диванчике в больничном холле и принялись обмениваться впечатлениями.

– И с какого перепуга ты сюда попала?

– Да ты вчера, когда ушла, я еще минут десять с Ланкой посидела, и тут меня как закрутило! Перед глазами все серебряное и черное, в ушах «вечерний звон» – все по полной программе. Ланка сразу принялась в скорую звонить, меня и забрали. Кстати, чего ты вчера так быстро слиняла? Я думала, ты у нас посидишь…

– Наташка, ты прости меня, но у вас в квартире гнильцой попахивает.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Твоя Ланка фальшива насквозь. И она прекрасно поняла, что я это почувствовала.

– Знаешь, Дашка, по-моему, ты очень здорово ошибаешься: с чего ты взяла, что она «фальшива насквозь»? После тебя мне никто столько добра в жизни не сделал, сколько Ланка. Я не могу понять то, что ты говоришь, честно!

– Наташка, я не хочу тебе навязывать свое мнение, поверь! Просто мне крайне не понравился этот человечек, вот и все. Да и по поводу добра, отношений и прочей сентиментальной пурги: а то, сколько ты ей всего хорошего делаешь, ты не считала?

– Да о чем ты?

– За последний месяц твоя Лана полностью повесила своего сына на тебя. Ты его кормишь, задницу ему вытираешь, помимо всего прочего занимаешься стиркой, готовкой, уборкой. Рассказываешь Костику сказки на ночь, срываешься на каждый его писк. Да, забыла, еще носишься по рынкам и закупаешь продукты и всяческую бытовуху, типа стирального порошка и полироли для мебели. Не слишком ли много для одного человека, да еще и с отекающими ногами и весьма приличным по поводу соответствующего положения весом? Тебе бы отдыхать побольше, да по парку гулять, а не вертеться в домашней тюрьме, как белке в колесе. И что, твоя Ланка об этом хотя бы задумывается?

– Но она же занята, она деньги зарабатывает. А то, на что бы мы все жили?

– Как я помню твои рассказы, она в основном мотается по всяким вечеринкам, часто приходит домой в дупель пьяная, и, в общем, ведет весьма вольготный образ жизни. В чем состоит источник ее денежных доходов – отдельная тема для беседы. Кстати, что-то меня смущает ее переводческий профиль. Ты никогда не думала о том, что финны если не знают русского языка, то, по крайней мере, знают английский, а уж таких переводчиков в Москве как собак нерезаных?

– Да как-то не заморачивалась на эту тему.

– А зря, ты пораскинь мозгами. Я бы охотнее поверила в то, что она переводит книги с финского или какую-нибудь документацию правового характера. А устный переводчик – ну ты меня извини, не вписывается она в этот образ. И насчет ее обучения в МГИМО – вилами по воде писано. Это весьма серьезное заведение, у меня в свое время была возможность туда устроиться, но я родителям сразу сказала, что это не для меня. Там вкалывать приходится – будь здоров, не то, что в нашем халявном институте.

– А откуда бы она тогда финский язык выучила?

– А кто тебе сказал, что она его знает?

– Подожди, ты хочешь сказать, что…

– Я ничего не «хочу сказать», если я хочу – я говорю. И все, что хотела, я тебе уже сказала. А делать выводы – это уже твоя работа. Если захочешь, конечно. Я-то для себя уже все точки над ё расставила.

– Дашка, а ты уверена, что она мне врет?

– Слушай, давай, закроем эту тему. Если я права, и твоя Ланка бессовестная врунья, то я бы хотела, чтобы ты в этом убедилась сама, без моих подсказок. Если же я ошибаюсь, то Ланка – это ангел во плоти, явившийся тебе на помощь в минуту трудных испытаний, и я тогда торжественно посыплю голову пеплом в знак моих ужасных и нелепых подозрений на ее непорочный счет. А сейчас больше ни слова о твоей сестрице, а то ей Богу уйду домой. Здесь у вас и так кошмарно, как в чулане у Стивена Кинга, не хватало мне еще из твоих уст выслушать очередную порцию фантастики о жизни этой девушки.

– Ладно, больше не будем.

– Эй, ты что, обиделась? Не стоит, ты же меня знаешь: я ни тебе, ни кому-либо еще из твоего окружения зла не желаю. Но вот уж иметь свое мнение о них мне никто не запретит. В следующий раз ты из меня больше ни слова не вытянешь, обещаю!

– Дашка, я не обиделась – я задумалась. Как-то это все неожиданно так…

– Ладно, думай себе на здоровье, кто же возражает. А еще лучше побыстрей линяй отсюда, у меня от вашего богоугодного заведения мурашки по спине прыгают размером в слона.

– Да я сама не в восторге. Особенно когда услышала, что врачи «будут делать вид, что меня лечат». Как тебе, не хило?

– Просто супер. И сколько ты после этого собираешься здесь торчать?

– Да еще денек-два побуду, а потом начну попытки ретировки.

– В чем твоя коренная ошибка по жизни – ты все время «пытаешься». Не пытайся – а просто делай. Захочешь уйти отсюда – уходи, и дело с концом.

– А мои документы?

– Страховой полис тебе должны отдать по первому требованию, даже сейчас можешь этим заняться. А вся остальная писанина тебя не трогает. Паспорт хоть при тебе?

– Да, в тумбочке лежит.

– Ну, хоть это радует. Ладно, держи мешок со всякой лабудой, надеюсь, что тебе понравится. Тут фрукты, молочные продукты и карбонат двух сортов. Да, на самом дне бутылка настоящего кагора. Крайне полезная вещь, особенно будущим мамам. Не сможешь сама осилить, в крайнем случае, соседок угостишь. Только не забудь после этого зубы почистить, а то перед эскулапами засветишься. Оно здорово в деснах застревает, да и на зубах сразу же соответствующий налет появляется.

– А ты чего? Уже уходишь? Подожди!

– Да нет, побегу я от тебя, вон толстый охранник в нашу сторону движется, сейчас выгонять будет. О, ну что я говорила! Ладушки, целую в обе щечки, не раскисай! До скорого!

– До скорого!

Ураган по имени «Даша» исчез столь же стремительно, как и появился. Наталья шла по коридору, прижимая к себе пакет с гостинцами, и все размышляла над ее странной неприязнью к Ланке. И ведь Ланке она тоже не глянулась! Вот дают, такая взаимонепереносимость, что хоть сигареты от них в этот момент прикуривай! И все-таки: неужели ее водят за нос? Но зачем тогда этот спектакль? Нет, в голове это просто не укладывается. Все, она перестает об этом думать раз и навсегда. Если не доверять самым близким людям – то зачем же тогда жить?

* * *

Из роддома она вернулась домой через четыре дня, да и то, пришлось вырываться почти что со скандалом. Хорошо хоть по совету Дашки она вовремя забрала из регистратуры свой страховой полис. Как и следовало ожидать, ничего криминального у нее не обнаружили. Хотя в выписном эпикризе настрочили кучу всяческой дряни, о чем Наталья узнала только дома, развернув выданный ей на руки лист и ради любопытства разбирая каракули лечащего врача. Возмущалась по поводу людского коварства Наталья недолго: Ланка, не долго думая, просто взяла эпикриз и картинно разорвала его в мелкие клочочки. Чтобы не раздражал своим видом.

Багаж знаний Наташки и больничных «страшилок» за это время пополнился новыми историями о родовых мучениях. Тем более что рассказчиком одной из них стала Аня, родившая своему мужу долгожданного сына. Крепкий, кстати, парень вышел, горластый. Так вот, анестезиолог начинал свою работу только в девять утра, а Анюте приспичило рожать в ночь. После того, как по ее же собственному выражению, она «начала бегать по потолку», Аня взмолилась медперсоналу: «Если поможете нормально родить – муж всех озолотит». И была не слишком удивлена, когда услышала в ответ: «А в каком размере?» В итоге после недолгих переговоров Анюта уже через час услышала вопль своего ребенка. Единственное, что ее занимало на следующий день, так это вопрос: если бы она не пообещала «отблагодарить», то что – роды бы продолжались до самого утра? Ответ на этот вопрос не знал никто.