Текст книги "Князь Димитрий Донской – надежда народа русского"

Валентина Сергеева
Князь Димитрий Донской – надежда народа русского

Короткое детство

Мальчик стоял у оконца, глядя на серое небо.

Плыл в воздухе заунывный колокольный звон. Над соломенными крышами бедных избёнок, над резными коньками богатых теремов, над куполами церквей тянулся жёлтый дым – на всех углах жгли в бочках полынь и багульник. Ни души не было на московских улицах. Редко-редко проскрипит телега, пробежит случайный прохожий, кутая лицо. Да и того караульщики, если заметят, проводят неласково: «Чего шляешься? Сиди дома!»

Мор пришёл в Москву. Смертельная болезнь, чума. Не было от неё спасения, разве что сидеть взаперти, чтоб не подхватить случайно заразы, да окуриваться дымом. Страшной гостьей приходила она в города и сёла, оставляя после себя горе и запустение. Шесть лет назад чума уже посещала Московское княжество. Тогда умер от болезни старый князь и двое его сыновей.

Мальчику, стоявшему у окна, было девять лет. Звали его Дмитрий. После прошлого мора отец – Иван Красный, последний в роду московских князей – перевёз его из Звенигорода в новую вотчину, в Москву. Дмитрий стал наследником не только Московского княжества, но и великокняжеского престола во Владимире.

И вот теперь Иван Красный умирал. Чума не пощадила и его.

Сына привели к нему проститься, и мальчик стал на колени у отцовской постели. Младшие сёстры и брат Иванушка плакали; Дмитрий крепился. Не годится старшему сыну лить слёзы, как несмышлёному младенцу…

Московский митрополит Алексий склонился над ложем князя, ловя его последние слова.

– Сына моего не оставляй… – прошептал Иван Красный. – Наставь, научи уму-разуму. Ему теперь княжеский венец…

В тот день закончилось детство Дмитрия.

В Орду за ярлыком

В этом возрасте мальчишки ещё возятся с игрушками и бегают с друзьями по двору… Тяжёлая ноша легла на плечи маленького Дмитрия. Выдержит ли? Как отроку устоять в борьбе с могучими соседями, как разобраться в придворных хитростях, как уцелеть в смуте? В одно и то же время пришлось ему учиться грамоте и управлению княжеством.

Повезло Дмитрию – отец оставил ему надёжных советников. Двое особенно любили юного княжича. Один был военачальник Василий Вельяминов, смельчак и умница, преданный безгранично делом и помыслами. Другой – духовный пастырь, митрополит Алексий. Он заменил Дмитрию отца – воспитывал его, поучал, утешал… Уроки его не пропали даром. Всю жизнь князь стремился быть достойным имени своего покровителя, великомученика Димитрия Солунского. На все дела он брал благословение Церкви, ежедневно посещал храм, строго постился, не любил праздности и пустых слов.

А кроме того, митрополит Алексий вкладывал в сердце воспитанника великую сокровенную мечту – об освобождении Руси от тяжкой ордынской власти.

Полтора века минуло с тех пор, как полчища степных воинов пришли на Русь, испепелили города и сёла, одних людей убили, других угнали в плен. Потом устроили на Волге своё царство – Золотую Орду – и обложили русских тяжёлой данью. Каждому князю, если он хотел править, на отцовском ли месте или ещё где-нибудь, приходилось ехать в Орду, кланяться, везти богатые подарки. Поклонишься пониже – дадут удел получше, побогаче…

– Теснит меня от власти суздальский князь, – пожаловался как-то раз Дмитрий митрополиту Алексию. – Говорит, мал я и глуп… Посылал он в Орду послов с дарами, и хан Навруз отдал ему ярлык на великое княжение.

– А ты, Дмитрий Иванович, за другими не повторяй, – сказал Алексий. – Князь суздальский дурное слово сказал – Бог ему судья. Рассуди лучше, что теперь делать. Надо и нам посольство собирать, медлить нельзя. Утверди, княже, свои права! Кому ехать велишь?

Мальчик-князь упрямо сдвинул брови.

– Я и поеду. С собой возьму Вельяминова да других бояр похрабрее. Но с ордынским ханом говорить стану сам!

Было Дмитрию тогда всего десять лет.

Нелёгкое решение он принял. Путь в Орду труден и опасен. И захворать по пути можно, и разбойникам попасться. Да и ордынцы не всякого живым отпускают! Кроме того, мало доехать – надо ещё дело с умом вести. Суздальский князь известный хитрец. Кого надо – подкупит, кого надо – словом убедит. Куда мальчику с ним равняться! Однако же Дмитрий на своём стоял твёрдо, и отговорить его не смог даже митрополит Алексий.

Время для посольства выбрали удачное: вместо хана Навруза воцарился в Орде другой хан, Мурад. Не было ему дела до княжеских усобиц на Руси – только и думал Мурад, как бы самому уцелеть. В Орде тогда было неспокойно: что ни год, правители свергали друг друга, рвали степное царство на куски.

Хан Мурад посмотрел на стоявшего перед ним мальчика. Дмитрий Иванович держался спокойно, не робея. Передал он ордынскому владыке богатые московские дары и объявил:

– Прошу я, хан, ярлыка на великое княжение! А князю суздальскому повели явиться на суд – ярлык получил он незаконно, не по обычаю. Он – правнук младшего брата князя Александра Невского, а я тому князю прямой потомок!

Долго шли переговоры. Наконец Мурад решил:

– Получай ярлык. Да только с суздальским князем договаривайся сам, как знаешь. Если не пожелает он пустить тебя на великий престол – не обессудь… Помощи не жди!

Соперники

А суздальский князь и в самом деле упёрся: «Не уступлю сопливому мальчишке!». Однако, как подступили к Владимиру московские рати под началом Василия Вельяминова, сдался и признал Дмитрия над собой старшим. Нелегко ему было смириться!

В знаменитом Успенском соборе венчали двенадцатилетнего отрока на великое княжение.

Одну промашку совершил Дмитрий: кроме Мурада, поехал с посольством и к другому хану, Абдуллаху. Мурад с Абдуллахом были заклятые враги. Узнал Мурад, что честь не одному ему оказали, разгневался.

– Ах так?! Отберу ярлык у Дмитрия московского, отдам обратно суздальцам! Будет знать, как собаке Абдуллаху кланяться!

Сказано – сделано. Поскакали гонцы с вестью: Дмитрию Ивановичу признать главенство суздальского князя. С торжеством въехал суздалец во Владимир, однако долго радоваться ему не пришлось. Дмитрий твёрдо решил оставить великое княжение за собой. Княжеский престол – не игрушка. Довольно ему переходить из рук в руки по воле ордынцев. Да и суздальскому князю довольно плясать под их дудку, забыв завет великого Мономаха: «каждый да держит вотчину свою»!

Снова московские ратники выдворили суздальского князя из города. Тогда уж тот запросил мира – понял, что с Дмитрием и его соратниками ему не тягаться. Да и Дмитрий стал уже не ребёнок, а юноша. Убедился суздальский князь, что не враждовать надо с москвичами, а дружить. Тогда он укротил свою гордость и попросил Дмитрия, чтоб тот не помнил зла и позволил ему по-прежнему княжить в Суздале.

Ордынские ханы не оставили попыток поссорить князей. Со времён жестокого Батыя, который огнём и мечом прошёл по русской земле, они знали: пока князья между собой враждуют – Русь слаба.

Минул год – новый хан, Азиз, опять дал суздальскому князю ярлык на великое княжение. Езжай, мол, во Владимир, выгони оттуда Дмитрия. Но суздалец устоял перед соблазном. Он ответил Азизу: «От владимирского княжения отступаюсь, отдаю престол великому князю Дмитрию Ивановичу».

В ту пору «великому князю» ещё и пятнадцати лет не исполнилось!

Помирились князья. Ещё год прошёл – и выдал суздальский князь за Дмитрия свою дочь, Евдокию, в знак дружбы и вечного союза.

Молодая княгиня

В старину часто так бывало – жених с невестой до свадьбы друг друга в глаза не видели. Ведь «невеста» и значит неизвестная, неведомая. Только за столом, после венчания, снимали с девицы платок, закрывавший лицо. Невесту выбирали старшие – обдуманно, с оглядкой. Самому жениху такой выбор не доверяли. Старались, конечно, найти красивую, смышлёную, хозяйственную. Конечно, иной раз можно было и ошибиться: ведь родители своих дочек нахваливали, порой скрывали изъяны. А потому трудно было угадать, что ждёт юношу после свадьбы. Красивая досталась ему жена или некрасивая, умная или глупая, добрая или злая – всё выяснялось потом. Какое молодым предстояло супружество, знал один Бог.

Дмитрий Иванович свою невесту тоже до свадьбы не видел ни разу. Знал только, что она скромна и добродетельна. Была она моложе Дмитрия – всего тринадцать лет! Юноша тревожился: вся жизнь впереди, придутся ли они по нраву друг другу? Одно его успокаивало: взять в супруги Евдокию посоветовал ему человек воистину святой жизни – мудрый Сергий Радонежский.

Радостно было митрополиту венчать такую чету, радостно было и остальным, что князь женится. И день стоял в самый раз – ясный, солнечный. В церкви Дмитрий видел только руку незнакомой девушки под покрывалом. Но вот повели молодых вокруг аналоя – брак совершился.

И боязно было Евдокии, и радостно. В княжеском тереме, в трапезной палате сняли с неё белый платок, и юный князь впервые увидел лицо жены – полудетское, робкое и в то же время счастливое.

В невесёлый день приехали молодые в Москву. Снова пришёл в город смертельный мор, как несколько лет назад. Плакали люди, потерявшие родных и друзей. Сотнями умирали заболевшие. Стряслась ещё и новая беда: в церкви Всех Святых упала лампадка на пол, и начался страшный пожар. Сильным ветром пылающие головни разносило по улицам. Деревянные дома горели, как солома. Два часа бушевал в Москве огонь. Даже московский кремль превратился в почернелые развалины. Дмитрий с супругой едва спаслись за рекой.

Страшно! «Не испугается ли Евдокия? – думал в те часы Дмитрий. – Не запросится ли обратно во Владимир, в тихий терем, к вышиванью и книгам? Да и я хорошо ли поступил? Не на праздник привёз молодую жену, а на пепелище…»

Евдокия не испугалась. Девочка-княгиня показала себя верной помощницей мужу. Не боясь заразы, уповая лишь на Бога, ездила она по разорённым улицам, раздавала голодным еду, подбирала детей, оставшихся без родителей, творила милостыню, чтоб погорельцам было на что выстроить новые дома. Княгиня даже продала свои украшения, когда денег стало не хватать. Ни больных, ни мёртвых она не сторонилась.

В те дни Дмитрий узнал душу своей молодой жены и ещё сильнее полюбил Евдокию. Казалось князю, что у них единая душа и одна у обоих жизнь. Понял он, что не ошибся – и что пойдут они до самой смерти рука об руку, в любви и согласии.

Шаг к победе

– Не будем больше ждать, когда придут и истребят нас – будем упреждать неприятеля! – говорил князь Дмитрий.

После пожара московский кремль окружили каменными стенами вместо прежних деревянных – чтоб берегли не только от огня, но и от недруга. Москва становилась блистательной столицей. Нелёгкий путь она прошла – от захолустного селенья до сердца могучего княжества, к которому тянулись разъединённые русские земли, ища защиты от врагов.

А ещё в те годы русские князья несколько раз побили на своих землях ордынских мурз-военачальников, которые разоряли их владения. Побили и как будто сами удивились – значит, можно победить ордынцев!

Но набеги всё-таки не прекращались. Каждый хан, который хоть ненадолго занимал престол в Орде, посылал на Русь войско – заново привести к присяге князей, собрать дань или просто пограбить. В 1373 году князь Дмитрий всё лето стоял со своей ратью у реки Оки, ждал нападения. А в 1374 году послы хана прибыли за данью в Нижний Новгород. Городом владел тогда тесть Дмитрия московского, отец княгини Евдокии. Решил он со своими советниками так:

– Захватим старшего посла – мурзу Сары-аку, пусть сидит в крепости, покуда не выкупят! Довольно нам дань платить, пускай теперь ордынцы платят.

Сказано – сделано. Однако Сары-ака сдаваться не захотел, забежал на церковный двор и пустил стрелу в нижегородского епископа Дионисия. Не принесла стрела вреда, задела только мантию. Однако нижегородцы возмутились и перебили всё ордынское посольство.

А ещё через два года оба князя – Дмитрий и его тесть – отправились походом на Волгу, прямо в ордынские владения. У города Булгар они встретили диковинных зверей – двугорбых, со злыми мордами. Это были боевые верблюды, которых русские никогда раньше не видели.

– Эки чудища заморские!

Этих «чудищ» русские кони пугались.

С городских стен стреляли по ратникам из луков и арбалетов. Вдруг раздался такой грохот, что люди в испуге бросились на землю. Это была пушка – «тюфяк», – с такими русские воины тоже прежде дела не имели. Воевода Боброк-Волынский ободрял оробевших бойцов:

– Чего напугались? Они на нас гром пускают, а ты крепче стой! Неужто грома не слыхали? Теперь пойдём все на приступ, им стену против нас не удержать!

И верно – одолев страх, русские ратники единодушно устремились на штурм города. В ближнем бою булгарское войско было разбито, и правитель Булгара, Хасан-хан, запросил мира.

Вражда с Тверью

В те годы власть в Орде захватил Мамай, человек хитрый и ловкий. Понял он, что надо ослабить крепнувшую Русь. Как это сделать? Как всегда – рассорить князей, заставить идти войной друг на друга. Вызвал он к себе Михаила Тверского и дал ему ярлык на великое княжение. Тверь издавна с Москвой соперничала. Рассчитывая на помощь ордынцев, Михаил объявил войну Дмитрию.

Митрополит Алексий и князь Дмитрий позвали Михаила Тверского в Москву, обещали рассудить дело полюбовно. Однако Дмитрий Иванович бывал вспыльчив и горяч, не всегда поступал рассудительно. Приехал Михаил на княжий двор, сошёл с коня, а князь в сердцах тут же крикнул:

– Эй, взять его! Пусть посидит самозванец под замком да поразмыслит.

Михаил схватился было за меч, да куда там. Скрутили ему руки и повели в темницу. А ближние бояре стали упрекать Дмитрия:

– Нехорошо, княже, поступил. Узнают ордынцы – разгневаются, хуже будет. А кроме того, хотя Михаил Тверской и виноват перед тобой, но обещал ты, что обойдёшься с ним как с братом. Хорошо ли княжеское слово ломать?

Задумался князь Дмитрий – и велел выпустить Михаила из заточения. Однако обиженный тверич простить Дмитрия не пожелал. Решил он во что бы то ни стало отомстить москвичам.

– Я им поверил, – жаловался он своим боярам, – а они так меня осрамили! Связали да в темницу бросили, как вора.

Сговорился Михаил с литовцами и подбил их идти на Москву. Те на своём пути жгли и грабили селенья, угоняли людей в полон. Великий князь Дмитрий, митрополит, бояре и множество народа заперлись в московском кремле. Вот и кстати пришлись каменные стены! Три дня простоял литовский князь Ольгерд под кремлём. Долго ждать зимой в открытом поле он не решился, чтоб не сгубить своё войско голодом. К тому же на выручку москвичам могли подоспеть рати других князей, союзников Дмитрия. Тогда Ольгерд приказал сжечь кругом Москвы всё, что до тех пор уцелело, не щадя ни деревень, ни церквей, ни монастырей, и отправился восвояси.

Тверской князь вновь поехал в Орду. Выслушал Мамай его жалобы и предложил:

– Возьми моё войско, приведи Русь к повиновению. Если добром не хотят – силой заставь!

Однако Михаил подумал и отказался: он знал, что возбудит к себе общую ненависть, если приведёт ордынцев на русские земли.

– Отправь лучше на Русь посла с грамотой, – попросил он Мамая. – А в той грамоте прикажи, чтобы все меня признавали великим князем.

А Дмитрий Московский между тем велел и владимирцам, и рязанцам, и ростовцам не обращать внимания на ханские ярлыки. Когда вернулся из Орды Михаил Тверской, князь Дмитрий отвечал ему так:

– В Орду больше не поеду, и тебя на великое княжение не пущу.

Однако нужно было хоть на время задобрить Мамая, чтоб не ждать удара в спину. Тот был падок на подарки – Дмитрия он не любил, однако гонцов с дарами от него охотно принял. До того, кто прав, а кто виноват, ему вообще-то дела не было. Кто больше дал – тот и хорош! «Позабыл» он, что сам подбивал Михаила Тверского воевать с Дмитрием. Отписал ему так: «Ты рати нашей не взял, сказал, что справишься своей силой. Вот и делай теперь, как знаешь!» А сам на радостях руки потирает: перессорятся князья, авось перегрызут друг другу глотки.

Снова тверской князь кинулся к литовцам. Но Дмитрий Иванович не остался без подмоги! Сторонников у него оказалось гораздо больше, чем у Михаила – люди, уставшие от грабительских набегов и междоусобиц, охотно пошли за молодым князем, в котором видели защитника. «Веник не сломишь, а по пруточку весь переберёшь – вот и нас вконец истребят, если будем ссориться да врозь по углам сидеть». Под знамёна Дмитрия встали князья – суздальский, нижегородский, ростовский, ярославский, смоленский, брянский, новосильский… Не хотели они подчиняться ни литовцам, ни ордынцам.

– Если послушаем тверского князя, он наделает нам беды, – говорили люди. – Довольно ему поднимать смуту, призывать чуженинов на Русь!

«Не кланяться ханам надо, – думал князь Дмитрий, – а мериться с ними силами. И тех, кто в Орде ищет союзников, бить крепко, чтоб неповадно было!»

Он собрал под свои стяги такую большую рать, что литовский князь Ольгерд испугался и не пошёл на Русь. Михаил Тверской, не видя ниоткуда помощи, покорился. Он пообещал признать московского князя над собой старшим и не просить впредь заступничества ни у хана, ни у литовцев. Тогда Дмитрий заключил с ним мир.

Река слёз

Узнав, что князья не перессорились насмерть, Мамай страшно разгневался. Он решил сам привести Дмитрия к покорности, проучить его навсегда. «Руссы – наши рабы. А значит, головы они должны держать опущенными. Если одна голова дерзостно поднялась, надо её срубить!»

Ордынские рати двинулись на Нижний Новгород.

Русское войско вышло навстречу врагу и встало на реке Пьяне. Однако оплошали воеводы – решили, что ордынцы далеко и бояться нечего.

– Может, они и вовсе к нам не сунутся. У нас – сила!

Чтобы не скучать, стали воеводы устраивать охоту, травить зверей и птиц. Простые ратники ездили по ближайшим селениям, привозили оттуда хмельной мёд и пиво. Никто не знал удержу! Об оружии все и думать бросили. Палицы лежали не насаженными на древки, щиты и копья грудами, как дрова, валялись в обозных телегах. Никакого порядку не стало в войске. До того дошло, что даже дозорные перестали надевать кольчуги, выходили в караул в исподних рубахах.

– Уж больно жарко! Взопреешь в доспехе-то.

Если кто из старых, опытных ратников ворчал – мол, за Пьяной пьяные, – воеводы только отмахивались: по всему видать, не будет боя.

Об опасности не думали и жестоко поплатились за беспечность. Как-то ночью тайно подошли ордынские рати и ударили русским в тыл. А у тех оружие лежало в обозе! Воины, не успев приготовиться к бою, в панике побежали к реке. Гибли под ударами сабель воеводы и простые ратники. Многие утонули… Так погиб молодой сын суздальского князя, бросившийся в реку на коне.

Разгромив русское войско, ордынцы пошли на Нижний Новгород, захватили его и сожгли, затем разграбили Рязань.

– И верно говорили – «за Пьяной пьяные». Горем пьяны! От слёз вдовьих река солона сделалась…

Мамай ликовал. Теперь его главным желанием было, соединив все силы, ударить на Москву. А Дмитрий понял: нельзя надеяться на авось! Вдвое, втрое хитрее и умнее врага надо быть.

Битва на Воже

Мурза Бегич был опытный военачальник, испытанный в боях и походах. Поставив его во главе войска, Мамай дал ему наказ:

– Разбей, раздави Митю Московского! На аркане притащи его в Орду, чтоб на Руси и думать забыли о мятеже.

Бегич согласился:

– На Пьяне твой слуга разгромил русское войско. Не осталось у них сил, чтоб противиться! Ратники – не грибы, из-под земли не растут.

Однако князь Дмитрий на сей раз не стал полагаться на удачу. Он велел как следует разведать расположение ордынского войска, а затем, выйдя к реке Воже, занял удобное место на холме. Дно реки на переправе усыпали железными колючками, чтоб помешать вражеской коннице. Русская рать изготовилась к битве. Увидел Бегич, что не вышло застать противника врасплох, смутился и не стал переходить реку. Несколько дней стояли оба войска, не начиная боя.

В походном шатре князь Дмитрий советовался с воеводами, как быть дальше.

– Более медлить нельзя, – утверждал горячий Андрей Полоцкий. – Перейдём реку первые и ударим по басурманам!

Осторожный Тимофей Вельяминов возражал:

– Лезть за реку нельзя, коней покалечим. Да и постреляют нас на переправе, как гусей. Моё слово таково, княже: стоять здесь, брать Бегича измором. Скоро у них запасы кончатся, а подвезти неоткуда. Проголодаются – сами уйдут!

– А ну как не уйдут? – спросил князь Данила Пронский. – Совести у ордынцев нет – чтобы прокормиться, будут грабить ближайшие сёла, вытопчут конями поля, разорят всё княжество. Нам за это люди спасибо не скажут!

Задумался князь Дмитрий…

– Надо заманить Бегича в западню. Пусть думает, что мы отступаем! А вот когда он на наш берег перейдёт и встанет спиной к реке, тут мы его и зажмём в клещи.

На следующий день в русском лагере началось движение. Зоркие ордынские разведчики донесли: противник снимает шатры, грузит обозные телеги. Опытен был мурза Бегич, однако и он поверил, будто русские уходят.

– Вперёд, мои верные воины, за реку! – приказал он. – Князей брать живыми, мы над ними вволю потешимся.

Кинулись ордынцы вброд, а дно утыкано кольями, усыпано железными шипами. Пришлось обходить стороной, через болото. Пока лезли, смешались в кучу. Кони друг друга грызут, всадники ругаются… Тут и ударили русские ратники, развернувшись полукругом, чтобы враг с боков не проскочил. Смяли непобедимую степную конницу! Сам Бегич погиб в том бою.

Ликуют русские:

– Отвадили мы Орду от наших земель!

Да и как не радоваться? Впервые побили такое большое войско. Значит, уязвимы степняки! Все видели страшный разгром ордынцев, видели, как пустилась наутёк вражеская конница, не выдержав стойкой русской обороны.

Мамаю испуганные гонцы донесли: «Изнемогла твоя сила, господин, оскудела Орда».

А князь Дмитрий накрепко запомнил тот день на Воже. «Вот, значит, как надо драться».

Любому военачальнику нужно учиться. И победы, и поражения – всё опыт. Каждая крупица знания однажды пригодится.

Понемногу возрождалась Русь. Неутомимо трудились землепашцы и ремесленники. Московское княжество процветало. Удобно был выстроен стольный город: он стоял на перекрёстке водных и сухопутных дорог, торговых путей, расходившихся на всю страну. Сюда стекались люди из соседних земель, разорённых ордынцами, строили себе дома, принимались за работу.

С тех пор как Дмитрий разбил войско мурзы Бегича на реке Воже, Мамай мечтал о мести. Не давали ему покоя лавры великого Батыя – хотел он дотла разорить всю Русь. Но после битвы на Воже стало ясно: русские не так слабы, как раньше. Нужно было искать союзников.

В то время умер старый литовский князь Ольгерд. На престол сел его сын Ягайло. Первым делом он решил заключить союз с Ордой, чтоб не бояться нападения. Вот и вышло, что Русь оказалась зажата между двумя врагами – с востока ордынцы, с запада литовцы.

Нашёлся и ещё один союзник – рязанский князь Олег. Он, в свой черёд, рассудил так:

– Случись беда – москвичи далеко, на выручку не поспеют. Опять Орда всё моё княжество изничтожит! Как идут ордынцы в набег, так непременно чёрт их несёт через рязанские земли. Лучше уж Мамаю не противиться – целее будешь. Однако если прогневить князя Дмитрия, тоже голову на плечах не удержишь…

И решил он с Мамаем союзничать, а других князей тайком извещать о Мамаевых затеях. «Так-то оно надёжнее. Кто победит – это ещё вилами по воде писано».

Скачут по степи всадники, вьётся пыль из-под копыт. Это русская сторо́жа, разведка. Велено ей не только разузнать, нет ли поблизости ордынского войска, но и взять пленного – «языка». Возвращается сторо́жа с добычей – у седла крепко привязан пленный степняк, да не простой, а сотник (значит, начальник над сотней воинов).

Бросился пленник на колени перед князем.

– Только не убивайте! – взмолился. – Всё открою!

Заговорил «язык». Узнали от него, что Мамаево войско медленно продвигается вперёд. Ждёт ордынский владыка, когда к нему подойдут союзники – Ягайло и Олег Рязанский. В начале осени Мамай положил перейти Дон…

С тяжёлым сердцем князь Дмитрий отправился к митрополиту за советом.

– В чём провинился я, отче? – горько спросил он. – Вот, Мамай грозит опустошить нашу землю, и с ним идут мои братья – христианские князья, Олег и Ягайло. За что нам такое испытание?

Митрополит ответил ему:

– Ты, княже, сам знаешь, что не виноват ни в чём. Братьев-князей ты не обижал, а ханам, по обычаю отцов и дедов, долго платил дань, чтобы утолить их жадность. Как праведен Господь, так и ты любишь правду. Бог справедлив – Он будет тебе заступником.