Текст книги "Все от сердца моего"

Малолетние труженики тыла

Этот день мы приближали, как могли…

14 марта, 1961 год, Алтынное, наш родной дом. Вечер, сумерки, бабушка стоит спиной у круглой печки, в которой еще потрескивают дрова, а мы, ребятишки, сидим, как воробушки, по краю койки и дивана. У бабушки юбилей – 60 лет. Мама и папа еще управляются по хозяйству, кормят скотину, доят корову.

– Вот, уже 60 лет, не знаю, когда и жила, ничего не заметила, как жизнь пролетела… – покачивая головой, сказала наша любимая, самая лучшая на свете бабушка.

Мы очень любили слушать рассказы родителей и бабушки про жизнь. И не заметили за разговором, как подошел папа и, стараясь не помешать рассказу бабушки, тихо стоял у дверей.

– Ну, ребятишки, парное молоко прибыло, пойдемте за стол, – услышали мы голос мамы с кухни.

И все «воробушки» соскочили со своих мест и побежали к столу. Не терпелось подарить бабушке приготовленные подарки. В честь юбилея был испечен рыбный пирог и сладкий разборник с повидлом. За ужином поздравляли бабушку, дарили ей самодельные подарки: открытки, рисунки и бумажные цветы. И продолжился разговор. Часто папа нам говорил за столом: «Ешьте, ребята, пока есть» – и мы понимали, как тяжело им достался «холод и голод» военного детства. И будучи еще совсем маленькими детьми, знали, какая нелегкая судьба выпала на долю поколения 20 века. Сколько им довелось пережить!

Детство их оборвалось в июне 41 года страшным словом «война». За месяц Великой Отечественной войны было мобилизовано почти все мужское население. Первое лето сразу обрушилось на плечи оставшихся в колхозах баб, стариков и ребятишек тяжелым грузом. И взрослые, и дети понимали, что надо кормить фронт, голодная армия не победит фашистов. Уходя на войну, не думали солдаты, что на долгих четыре года затянется она, быстро хотели одолеть врага.

Время летних школьных каникул, хочется утром подольше поспать. Нюра всегда сразу просыпалась при словах мамы: «Пора вставать». Вылезла из теплой постели, потянулась, укрыла Миньку одеялом, он младше, пусть еще поспит. Мама Евдокия уже шла в сторону конюховки, где проводилась разнарядка на работу. Нюра села к столу, где стояла тарелка с лепешками и кружка с молоком. Не успела поесть, услышала призыв пастуха выгонять скотину. Побежала, выпустила Дуньку и овец из загона, проводила их до табуна.

Задание на сегодняшний день получили от мамы с вечера: прополоть грядки, полить огурцы, помидоры, нарвать крапивы, сварить и мелко разрубить в корыте на корм курам и поросятам. А еще надо было думать о еде на зиму, насобирать лебеду вениками, листья малины, смородины и повесить сушить в сарае. Вся работа была сделана к вечеру, иначе и быть не могло. Ответственность у детей, проводивших отцов на войну, была безоговорочной. А завтра снова на колхозную работу.

В первое лето войны Нюре исполнилось тринадцать лет, а Мише – девять. С двенадцати лет мальчишки и девчонки наравне с бабами, стариками работали на колхозных полях, фермах и складах. Приходилось пахать, боронить, сеять, силосовать (траву в силосной яме топтали сами подростки), косить, метать сено в стога, возить на лошадях к фермам. Девчонки и мальчишки полуголодные, худенькие справлялись с лошадьми.

«Запрягала с телеги, не доставала с земли, хомут затянуть не хватало сил», – рассказывает труженица тыла Мария Ивановна Белоусова, на начало войны которой было восемь лет. И эту тяжелую мужицкую работу выполняли подростки. Они заменили отцов и старших братьев. Огромное желание помочь фронту, приблизить победу придавало сил.

– Ребята, мы с вами тут хоть тяжело живем, полуголодом, в лаптях ходим, но как тяжко людям, которые находятся «под немцем». У них еще меньше еды, голодают, но помогают партизанам, подпольщикам, вредят, как могут немцам. В Германию угнали много народу. Нам надо изо всех сил помогать фронту. Скоро уже два года, как тятя наш погиб и многие мужики, – сквозь слезы добавила исхудавшая за два года войны женщина.

– Мама, нам в школе рассказывали про это учителя, а давай опять носки и варежки свяжем для фронта, у меня не получается ровно прясть нитку, но все равно будут теплые. А я так по тяте скучаю, постоянно помню, как в Кунгуре его проводила, он увидел меня еще раз и помахал, – дала волю слезам Нюра.

Миша внимательно слушал разговор, он был немногословен по-мужски, вытащил военный билет из комода и принес сестре. Стали все втроем смотреть на фотографию отца и плакали, целуя спасенный сослуживцем документ отца.

– Как жалко, что мне мало лет, Николка собирается в военкомат, а мне придется с вами дальше солому метать в шиши. Такая тяжелая гороховая солома, чуть кишки не вылазят, но я вытерплю, надо корм готовить, мясо на фронт отправлять, – сожалел о возрасте Миша, как и все мальчишки военных лет.

Девчонки повзрослели от забот и горя, стали не по годам рассудительными, придумали сделать для отправки на фронт именные кисеты с табаком, вышили свои имена и цветочки. Дед Матвей, который всегда выращивал для себя табак, поделился им ради такого случая.

К новому году дед Федор справил всем новые лапти, подбил деревянными колодками, чтобы теплее были. И бабушка смогла где-то раздобыть хоть и не новые, но теплые портянки, распорола старое суконное пальто. Радости было к празднику, просто новогодние чудеса!

Закончились новые тетради для уроков, учебников не было, приходилось слушать учителя внимательно и записывать. Писали на полях газет, в старых тетрадях на обложках и между строк. Но все ребята старались учиться хорошо и это тоже считали вкладом в победу – так настраивали учителя. Мужчины -педагоги были мобилизованы на войну во главе с директором Д. И. Игошевым. На эту должность была назначена учитель младших классов Анна Ивановна Сивкова. По-матерински жалели голодных учеников, по возможности подкармливали картошкой или куском зеленой лепешки, сами питались так же. Иногда ребята падали в голодный обморок.

Трудовым фронтом был тыл, работали, не покладая рук, от зари до зари, сутками, и дети – наравне со взрослыми. На летние месяцы открывались ясли для самых маленьких детей. Нянечками работали девчонки, сами еще дети двенадцати– четырнадцати лет. Дети были помощниками и опорой взрослым. Труд был обычным и привычным делом сельских ребятишек. Не роптали, все силы отдавали работе. Выращенный ими хлеб, овощи, мясо, молоко нужны на фронте солдатам. И дети понимали, что «Все для фронта – все для Победы».

Колхозный полевой стан, разгар лета 43 года. Работать туда отправляли стариков и молодежь, у кого не было детей. Днем коров и овец пасли на лугах, а вечером загоняли в пригоны. Сами были тоже на «подножном корме»: днем ели ягоды, пиканы, пучки, щавель, собирали грибы, а вечером варили их. Было большим счастьем, если приносил кто-нибудь хоть одну картошинку для грибного супа, это было объеденье.

– Девчонки, живем, мама выслала лепешки, даже вкус хлеба есть немного, – радостно сообщила Маруся, принимая передачку от мамы из села. Лепешки были зелеными, рассыпалась, больше-то в них свекольных и капустных листьев, чем муки и отрубей. И другие получили узелки из дома.

– Девчонки, вон обрат привезли телятам, почерпните себе по кружке, молоко не трогайте, завтра надо все отправить с утра, – жалели подростков взрослые женщины, понимая, как тяжко молодежи голод переживать. Разрешали иногда и молока попить, если удой был побольше.

Телятам привозили обрат с остатками творога, разгребали нападавших мух и зачерпывали кружкой. Иногда ловили рукой «кокорки» в обрате, и мухи попадали, не до них было, кисло, но вкусно казалось с голода. Не заканчивался рабочий день этим, часто направляли в уборочную страду в ночь работать на молотилки, а утром опять овец или коров пасти. А по пути еще с весны собирали разные травы и сушили на зиму вениками, чтобы мешать с мукой для увеличения объема хлеба. Осенью собирали желуди, сушили на еду себе и поросятам.

Не любили свою работу почтальоны, так страшно было приносить в дом похоронки. Молодая девчонка Маша с радостью доставляла треугольнички с фронта. Иногда прятала письма с похоронкой на несколько дней, пусть люди еще поживут с надеждой, что их родные живы. Часто сама читала письма вслух, женщины боялись страшной новости. Прочитала однажды для Вяткиных: «Пропал без вести в жестоких боях за Воронеж…». Жена и четверо ребятишек остолбенели на минуты, затем до матери дошло значение этих страшных слов, и далеко разлетелся вопль безутешной вдовы, к которому чуть позже добавился рев четверых детей. Прибегали соседки, утешали очередную вдову и сирот.

– Мне кажется, что меня так ненавидят те, кому я принесла похоронки, пусть другие разносят эту проклятую почту, сил больше нет! – плача проговорила девушка спешащим на рев женщины соседкам.

– Ну что ты, Маша, другие бы принесли, – успокаивала её тетка Александра, недавно получившая похоронку на сына.

Но были и минуты общей радости, когда узнавали о вернувшихся израненных, но живых односельчанах. Собирались за столом, несли с собой что-нибудь из еды, находились и запасы спиртного. Выпивали за возвращение, за тех, кто еще на фронте бьет фашистов, поминали погибших земляков, В таких случаях и ребятишкам разрешалось присутствовать, всем хотелось послушать рассказ и узнать обстановку на фронте от настоящих солдат. Широко раскрытыми глазами смотрели на фронтовиков мальчишки, завидовали и жалели, что им мало лет. Не обходились такие встречи без слез, каждый плакал о своих погибших и пропавших. Радовались появлению в колхозе мужских рук.

Уже, будучи студенткой мединститута, спросила у дяди Миши: «А ты в Армии почему не служил?».

– Из-за сердца не взяли, сказали, что шумы, ревматизмом переболел в детстве. Суставы часто болели, нежиться было некогда, работали целыми днями в лаптях с мокрыми ногами, но что поделаешь, вся страна так жила, надо было победить, – с грустью вспоминая тяжелое военное детство, ответил он мне.

– А как наряжаться охота было, набегаюсь по полям с саженью, до темна меряю, кто сколько работы сделал, строго надо было учитывать. Волков боялась, много их развелось в войну, близко видала. А вечером на майдан бежим с Мишей, – вступила в разговор мама, харинская девчонка Нюра Посохина, которую в конце войны поставили работать учетчицей, вместо погибшего отца. Позднее она работала продавцом в Алтынном и бухгалтером в колхозе имени Ленина, который образовался от объединения семи мелких колхозов, в том числе и харинского. А Минька, наш дядя Миша, окончил нефтяной техникум и работал инженером-геологом до выхода на пенсию.

– А помнишь, юбку у мамы брала из сундука? – засмеялся дядя Миша.

– Да, у мамы была красивая гарусная юбка, длинная мне. Пойдем в загон, Миша подвяжет её поясом, и бежим на майдан, а вечером опять в сундук положу, чтобы мама не догадалась, – смеясь, продолжила вспоминать молодость наша мама.

– А как вы узнали про Победу? – спросила я с нетерпением.

– Позвонили в контору, председатель замер, я испугалась, а он как закричит: «Победа! Бегите, всем скажите!». И мы побежали бегом, я помню, что ног не чувствовала под собой, из-за слез ничего не видела. Ванька на ферму побежал, а я к гуртам с картошкой, мама с бабами там картошку перебирали. Всей деревней от радости ревели и горя: почти все стали вдовами и сиротами.

А бывшая школьница Мария Ивановна Белоусова вспоминает: «Посреди урока раздался звонок, срочно всех построили на линейку. Директор объявила о Победе. Ой, как все запрыгали, начали обниматься, кричать от радости. А у кого погибли отцы и братья – заревели, и таких было большинство! Это были слезы радости!»

Вот так жили в годы войны деревни и села всей Родины, и моей малой родины: деревни Харино и села Алтынного. Дети Великой Отечественной войны – это герои труда, они стали тружениками тыла и членами семей погибших воинов, но никогда не кичились этим и льготами не пользовались, хотя имели право.

Я очень рада, что в Алтынном есть свидетели Великой Отечественной войны, с ними мне повезло побеседовать: М.И.Белоусова, А. Н. Вяткина, А. П. Ширинкина, Ж. М. Запольских, И.И.Гордеев, М.В.Кобылина, А. Д. Вяткина. Дай Бог Вам долгие лета!

Мы знаем о вашем подвиге и гордимся вами!

Май 2020

Часть 2
Памяти родственников

Путь к судьбе

Памяти родителей

На дороге в деревне Харино стоит молодой человек, среднего роста, худощавый. Рядом с ним – чемодан, заполненный книгами, парой рубашек да сменой белья. Вот и все имущество студента, закончившего пединститут. Диплом в кармане, направление на работу получено, школа для работы выбрана. Этим определено место жизни.

Зовут его Иван Андреевич, и он только что сошел с попутной конной подводы, подвезли добрые люди. И теперь решает, что ему делать дальше.

Оглядевшись, Иван зашел в сельский магазин, представился по имени отчеству, объяснил, что едет в соседнее село на работу в школу учителем.

– Очень хорошо, вам повезло, продавец из Алтынного еще не уехала, подвезет. Обойдите магазин, увидите там ее. Анной зовут, а я, по-свойски – Нюрой, – объяснила продавец.

Обойдя магазин, Иван увидел лошадь, запряженную в телегу, на которой лежали коробки разного размера и несколько мешков. Девушка веревкой пыталась укрепить воз товара: не хотелось рассыпать его по дороге.

– А может, еще мой чемодан привяжем? – с улыбкой спросил юноша, взял веревку из рук девушки. – У меня лучше получится.

Анна, смутившись, с удивлением посмотрела на него:

– Вы кто? Вам куда надо?

– Нам по пути, продавец сказала, что вы в Алтынное. Я еду туда на работу. Подвезете? Я сегодня уже много километров намотал. Правда, последние десять – на лошади подвезли, мир не без добрых людей.

Уложили к товару чемодан, Иван обхватил поклажу веревкой, крепко привязал за край телеги.

– К маме подъедем, я быстро. Может, вы есть хотите, в дороге целый день, – предложила Анна. Её родной дом был здесь, в Харино.

Зашли в дом, поздоровались с хозяйкой. Евдокия быстро собрала на стол, покормила гостей.

Иван сидел на лавке у окна, женщины ушли на кухню поговорить о своем. Он залюбовался на этот уютный небогатый дом. Радовался и по-доброму завидовал всем, у кого были родители, особенно мамы. У него и дома своего не было, на каникулы с учебы ездил к двоюродному брату, они с детства были очень дружны. С шести лет он рос со старшей сестрой. Не помнит это чувство: мама встретит, обнимет, накормит. По груди холодком разлилось чувство обиды и досады на судьбу. В комнату вернулись Анна с матерью, гость ласково посмотрел на Евдокию, поблагодарил за обед и гостеприимство.

На телеге расположились с разных сторон, «для равновесия» – как с улыбкой сказала Анна, а сама стеснялась взглянуть на Ивана, от скромности не могла представить, чтбы сидеть рядом с парнем. Дорогой разговорились, много узнал Иван о селе, школе, учителях, о молодежи, мероприятиях в клубе. Анна, как и все харинские ребята, закончила ту школу, в которую он ехал. Теперь второй год работала продавцом.

Директор школы с радостью встретил специалиста, представил педколлективу. На молодого педагога сразу обратили внимание молодые девушки. Пригласили домой на чай, вечером все вместе пошли в клуб, познакомили новенького с молодежью села. Учителя были активистами во всех общественных делах. Подключили парня к художественной самодеятельности. Нужны были мужчины для ролей в спектаклях. Три раза в неделю привозили в клуб кино.

Начало первого учебного года. Линейка первого сентября, волнение. Все складывалось хорошо у Ивана, получалось держать дисциплину на уроках. К нему с уважением относились даже парни-переростки, которые были ему почти ровесниками.

С одной из девушек, Верой, завязались более теплые отношения. Однажды после уроков гуляли с ней по территории школы, подошли к конному двору, из дверей показалась молодая женщина, ухаживающая за конями. В руке был небольшой узелок. Увидев учителей, она быстро убежала обратно. Утром узнали, что женщина повесилась, потому что украла немного зерна для голодных детей и испугалась позора. Рассыпанный узелок с пшеницей лежал рядом с ящиком, который она использовала подставкой.

– Она с ума сошла, мы бы никому не сказали, мне ли не знать, что такое голод, как тяжело его переносить. Курить начал рано, чтобы это чувство заглушать, – с сожалением и горечью проговорил молодой учитель, вспоминая трудные годы детства. Надолго остался в душе осадок от чувства причастности к гибели молодой женщины.

Гуляли с Верой по вечерам, встречались у них дома, больше поцелуев и объятий Иван не позволял себе, боясь девушку обидеть. Однажды в перемену подошел один из учителей и, улыбаясь, может быть, даже усмехаясь, сказал:

– Девчонки над тобой смеются: мужского нахальства не проявляешь, здоров ли? Чего ты теряешься? Год уже ходишь…

«Ничего себе, – подумал Иван, – придется показать, на что способен. В общежитии были такие доступные девчонки, „девками“ их звали, но здесь не ожидал. Будут еще болтать на все село», – роились мысли в голове Ивана.

После этого разговора появилась в душе пустота, разочарование, и улетучились нежные чувства к девушке. Два раза еще сходил на свидание, надо было показать свое здоровье и поставить сплетниц на место.

Иван определился: для жизни нужна скромная девушка, как Анна. Она сразу ему понравилась, при первом знакомстве, но сказали, что в Харино есть у нее жених. Да и молодые учительницы окрутили активной деятельностью.

Стал каждый день заходить в магазин, чтобы увидеть Анну, находил причины: то соль забыл, то папиросы закончились. Приходил к закрытию магазина, провожал до дома. Приглашал на сеансы кино в клуб, стали вместе участвовать в клубной самодеятельности. С появлением Ивана жизнь Анны изменилась, не хотелось ей на выходной день идти домой, прикипела душой к парню. Он отличался от всех деревенских ребят.

Начался второй учебный год, на работе у молодого педагога складывалось все успешно. Серьезно задумался о создании семьи. Мечтал о большом доме, какой был у родителей, где жили они дружной семьей.

– Когда в следующий раз поедешь за товаром, Нюра? Я поеду с тобой, свататься пойду к твоей маме, – на свидании выпалил Иван. Анна растерялась от неожиданности: дружили всего несколько месяцев, хотя знали друг друга давно, ещё с той дороги.

– Ты же с Верой дружил, а как она? Говорят, уехала из-за тебя, как уж так получилось у вас?

– Ты думаешь, она только со мной была? Нет, на таких не женятся.

В один из дней зимних каникул поехали вместе за товаром и к маме по важному делу. Зашли в дом, Евдокия не видела, как лошадь подошла ко двору. Удивилась появлению учителя, школьников не было в доме.

– Здравствуйте, Евдокия Павловна, по важному делу к вам, – начал разговор Иван.

Евдокия разволновалась, мысли в голове появились о дочери: почему она никогда ничего не говорила о нем? Жених был в соседях, расстроилась у них дружба, совсем перестала на выходные приходить.

– Мы решили пожениться с Нюрой, сразу понравились друг другу, а теперь уже и другие чувства появились, люблю я её. Думаю, и она меня. Просим вашего благословения, – не очень смело, волнуясь, проговорил Иван.

– Вот она – судьба, не объедешь и не обойдешь. Сама себе жениха привезла, – с удивлением тихо, как будто для себя, сказала Евдокия.

– Подобрала на дороге… – засмеялась Анна. Все улыбнулись друг другу. Это было согласие.

2022 год

Вовка «лепестричество»

Памяти деверя

– Никола, одевайся скорее! Эти, с когтями приехали. Ребята уже побежали, захар (машина) у моста гремит, – закричал брату со двора запыхавшийся Володька.

– Ты почему так быстро вернулся? – вмешалась в разговор мать, опасаясь, что не выполнят мальчишки задание, не вымоют картошку, убегут. Уж очень им интересно, как в селе электрические столбы устанавливают. – Николка, помоги брату. Вдвоем вымойте и бегите.

Ребята быстро вымыли на речке картошку, принесли домой и побежали к мосту, где уже собрались все их друзья. Мальчишки целыми днями крутились вокруг рабочих, любопытные спрашивали:

– Как это ток побежит? Тятя сказывал, что в избе будет как солнышко?

Рабочие смеялись, но старались объяснить:

– Сегодня будем провода натягивать, по ним и побежит ток. А где старшие, им уж в школе рассказали про электричество?

– Как так лепестричество – и в избе солнце? – не стесняясь, спросил Володька, снова рассмешив электриков. Так и прозвали рабочие его «лепестричеством».

Из машины стали выгружать катушки с проводами, одежду и снаряжение. Ребятам было интересно, мечтали хотя бы дотронуться до всего этого. Подоспели на помощь местные мужики, которых нарядили в колхозе помогать копать ямы под столбы.

– А это как называется? – не унимались пацаны.

Активнее всех был Володька, он со всеми умел разговаривать, не стесняясь, любопытство прямо распирало его. Даже председатель колхоза был у него в друзьях. Приходил на планерку с отцом в правление, быстрым уверенным шагом шел к «самому главному», за руку здоровались. Соскучившийся по своей семье, уставший от одиночества, мужчина усаживал его на колени, иногда всю планерку так проводил. Предрекал ему стать председателем после него. Володьке это нравилось.

– Это – когти, видишь, как у кошки. Они лазают по деревьям, и я могу, – с улыбкой рассказывал электрик, понимая ребячий интерес.

Наконец, приготовившись к работе, он ловко поднялся по столбу, оглянулся на ребят, улыбнулся, помахал сверху рукой.

– А он не свалится? – говорит шепотом замерший от страха Николка. Он был меньше брата на два года.

– А ты не каркай – и не свалится, – отругал младшего брата Володька.– Когти втыкаются, вострые. Я вырасту, буду электриком. Я бы сейчас полез, так не дадут.

За лето поставили столбы и провели провода по всему селу и к домам. Для каждого хозяйства установили выключатель, патрон для лампочки и розетку.

Наступил день подачи электроэнергии. Егор, отец Володьки и Николки, тоже очень ждал и волновался, хотя видал лампочки, выключатели, электроплитки в райцентре. Пришел электрик, принес лампочку, сам вкрутил в патрон. Увидел Вовку, протянул ему руку и весело сказал:

– Аааа, это у вас «лепестричество» живет, сейчас увидишь, что это такое.

– Ребята, не глядите на лампочку, зажмурьтесь или отвернитесь, а то ослепнете! – строго сказал отец и щелкнул выключателем.

Таким ярким показался свет от 40-ваттовой лампочки, он проник во все углы по избе, это было диво!

– Мама, как хорошо теперь книжки читать! – с восторгом кричит Николка.

– Конечно, и прясть, и вязать – всё хорошо, – по-детски радуется Ивановна.

– Платить за лампочку не надо, если купите плитку, сразу сообщите, за неё надо дополнительно деньги вносить, – предупредил перед уходом рабочий электросетей.

Вечером затопили железную печку-каленку и по избе разошелся запах печеной картошки, Володька решил испечь печенки. Подключил к работе Николку, заставил резать картошку кругляшами.

– Я не буду чистить. Долго, – возмущался брат.

– Не будем, с кожурой вкуснее, – весело проговорил находчивый мальчишка, предвидя, что делать это придется ему.

А сам, на правах старшего, складывал сочни на печку-калёнку. Не доверишь такое серьезное дело малышне.

– Собери печенки на эмалированную тарелку, – обратилась к старшему мать. – Маленьких не подпускай, еще обожгутся. Вскоре все сидели вокруг стола и уплетали картошку, запивая молоком. Продолжали восхищаться лампочкой, висящей над столом, и исходящим от неё светом.

– Теперь можно и лёжа читать, до койки свет доходит, – вместе с ребятами радовалась переменам жизни хозяйка.

Примерно через месяц отцу удалось в Кунгуре на рынке выменять на мясо электрическую плитку. Но платить за нее было нечем, налоги душили, трудоднями не расплатишься. И, хоть был риск попасться при проверке, о покупке плитки не заявили.

Вот и наступил тот день проверки. Ивановна суетилась на кухне, мыла посуду после обеда, когда услышала звук открывающихся дверей и голоса чужих людей. Быстро сообразив, в чем дело, сунула плитку в печь за заслонку: там точно искать не будут. И спокойно продолжила вытирать чашки.

Зашли двое. Один из них, высокий молодой мужчина, летом работал в селе.

– Как электричество, плиткой пользуетесь? – строго начал разговор представитель, обращаясь к отцу.

– Да вы что, какая плитка. Вот она – наша плитка, смотрите, – Егор подошел к печи, открыл заслонку и уверенно пригласил удостовериться, что еда готовится в печи.

На Ивановну напал нервный смех. Она опустилась на стул, положила руки на спинку и уткнулась лицом в посудное полотенце.

Электрик смутился, искоса посмотрел на хозяйку: ну, конечно, она хохочет над его вопросом…

На смех матери из комнаты выбежали ребята.

– Ну ладно, до свидания, «лепестричество», – узнал проверяющий Вовку, протянул ему руку. Рукопожатие стало и приветствием, и прощанием.

– Ты чего расхохоталась? – возмущенно спросил Егор у жены, когда проверяющие вышли. – Нас проверяют, а ей смешно.

– Ты открыл заслонку, так сам-то погляди туда…

Теперь смеялись вместе.

Володька проводил представителей до калитки и, вернувшись в дом, упрямо сказал:

– Я все равно выучусь на электрика, хоть Захаров говорит, что я буду председателем.

– Конечно, выучишься, – весело ответил отец и взъерошил ему волосы. – Мечты должны сбываться.