Текст книги "Древнерусское предхристианство"

Великдень

В средних широтах длительность светового дня в летнее солнцестояние, с 11 июня по 4 июля (стюл. ст.), достигает семнадцати часов и меняется за всё это время лишь на одиннадцать минут. Сложившийся в предхристианскую эпоху народный календарь довольно точно соотносил 12 июня, день св. Петра-солнцеворота с началом солнцестояния, а праздник свв. Петра и Павла (29 июня) с его завершением: «древнерусский люд /…/ день апостолов Петра и Павла считал праздником солнца» и поговаривал: «Пётр и Павел день убавил».<sup>[236]236
  Там же. С. 141.


[Закрыть]</sup> Такой счёт был вполне оправдан, поскольку из-за неравномерного движения Земли вокруг Солнца от осеннего до весеннего равноденствия проходит 179 дней, а от весеннего до осеннего 186 дней. Изъятие из счёта пяти дней летнего полугодия почти уравнивало его с зимним.[237]237
  Впоследствии, когда наступление Нового года стали отмечать в зимний солнцеворот, летний Великдень, предположительно, заменялся Великночью, пять дополнительных суток которой считались праздными и исключались из «кругового» счёта.


[Закрыть] К летнему солнцестоянию было приурочено празднество конца-начала годового круга – Велик-день, включавший в себя пять дней, прибавляемых к 360 счётным.

Крайние даты этого праздника можно определить, отсчитав от дня зимнего солнцеворота (21 декабря, стюл. ст.) 180 дней в прямой и обратной последовательности, что даст период с 22 по 25 июня. Вероятно, чтобы восстановить счётное равенство всех четырёх четей года, Великдень увеличивали до шести дней, приравнивая время от зимнего до летнего солнцеворота к двум девяностом дней. С этой целью один день изымался из первой четверти года, чтобы весенняя межень солнца совпадала с астрономическим равноденствием 21 марта и падала на 90-й день после зимнего солнцеворота. Однако, если учесть девяностый день, приходившийся на 19 июня и завершавший вторую четверть года, то длительность Великдня, оказывалась равна семи суткам (19–25 июня): трое шли до солнцеворота 22 июня, трое после него.

У Великдня существовало сходство с древними обрядами «междувременья», когда, по определению М.Элиаде, на несколько дней кончается обычная жизнь и начинается двойственное, не идущее в счёт «время хаоса» – «сакральное время». Прарусами дни «конца-начала года» воспринимались, как изъятые из повседневной жизни и потому праздные (от слов праздь «свобода, избавление» и празнь «досуг, неделание»). Считалось, что в это время вся подземная нечисть (змеи, мыши, крысы) мечутся в ужасе. В Великдень начинались купальские обряды: гряные веселья «шумные, сопровождаемые музыкой», хороводы, мужские ристания, мирские свадебные пиры.¹

Многодневные летние празднества включали в себя новогодние и русальные обряды и назывались святы. Это слово до сих пор означает «праздник» у белорусов и украинцев, а у русских сохранилось в уменьшительном святки. В Средние века Зелёные святки (Зелёное свято) стали относить к смешанным троицко-семицким обрядам, а Великднём называть праздник Пасхи, но в ином смысле. Сербы и черногорцы перенесли это название на «Конски велигдан», отмечаемый в первую субботу Великого поста.[238]238
  Возможно, к обрядовому круговому движению в восьмичастных святилищах восходит сохранившееся у забайкальских старообрядцев выражение «восьмёрку водить» – вести хоровод. Болонев Ф.Ф. Цит. соч. С. 79.


[Закрыть]<sup>[239]239
  Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы. Весенние праздники…. С. 253.


[Закрыть]</sup>Великдень позволял вводить в солнечное коло внешне малозаметную исправу — дополнительный день каждые четыре года и ещё один день «раз в век». Слово вп>къ в древности понималось, как неопределённо большой срок, который мог превышать столетие: «жизнь, время, вечность, тысячелетие».[240]240
  Срезневский И.И. Цит. соч. Т. I. Кн. 1. С. 484–485. Исправа могла вводиться по мере необходимости, она увеличивала «праздное время» в дни солнцестояния, но счёт лет, постоянно сверявшийся по солнцу, оставался неизменным. При таком летоисчислении не имело значения несовпадение «вековой исправы» с периодом в 128 лет, когда требовалось устранять погрешности в юлианском календаре, на сутки опережавшем астрономическое время.


[Закрыть]

Трёхчастное и пятичастное медвежье коло, как и позднейшее солнечное, являлись естественными «вечными календарями». В Средневековой Руси древние способы исчисления времени были заменены счётом лет по церковному календарю, однако в XII веке Кирик Новгородец всё ещё замечал по старинке, что «небо обновляется через восемьдесят лет».[241]241
  Цит. по: Симонов Р.К. Кирик Новгородец – учёный XII века. М.: Наука, 1980. С. 99.


[Закрыть] Это число может быть понято не только, как «дважды сорок», но и как округлённое 81, то есть «трижды тридевять» или «девять девятин» лет. Ко времени введения Католической церковью григорианского календаря в 1582 году русский народный календарь, сохранивший солнечное летоисчисление, вполне совпадал, как с ним, так и со «староюлианским» календарём, учреждённым в I веке н. э.[242]242
  А.Н.Зелинский отмечал «неподвижность» православного календаря по сравнению с католическим: в своей основе «григорианскій календарь геоцентричен, а юлианский – космоцентричен». Зелинский А.Н. Освященное время // Вестник Русского западноевропейского экзархата. № 113, Париж, 1983. С. 209–250.


[Закрыть]

Суточный счёт

В Древней Руси течение дня подчинялось круговращению солнца. По четырем крайним точкам суточного круга определяли страны света: восход (восток) и полдень (юг), солносяд (запад) и полночь (север). Суточный и годовой круги солнца словно отражались друг в друге: день и ночь соответствовали лету и зиме, утро и вечер – весне и осени. Кроме того, утро и вечер соотносились с равноденствиями, а полночь и полдень с солнцеворотами. Слово сутки означало «соткнувшиеся», слившиеся вместе день и ночь. Временем завершения суток и начала новых, по всей видимости, считали час, когда солнце входило в полную силу. Изначально именно к полуденному времени относили слово день, восходящее к индоевропейским *dei– «светить» и *diṷo (*dieu) «день». В разгар дня было легче всего по тени от святилищного столба определить солнечный притин – предел в суточном и годовом движении светила. Значительно сложнее на скрытом лесами горизонте было заметить миг восхода и захода солнца.

После перехода к оседлому земледелию, половиной сельского дня, длившегося от зари до зари, стали считать полдень. Так же называли часть небосвода, на которой в это время находилось солнце, и потому страны юга именовали полуденными. Другим названием полдня являлось ободе́нь (оводень, обыде́нь) «целый день», от которого происходят слова обод и обед, прилагательное обы́денный «каждодневный», «созданный за один день» (обыденный храм, обыденный переход). Древнее, полуденное начало суток объясняет происхождение слов вечо́р «вечер», от которого произошло вчера – «бывшее накануне», да́веча «до вечера, накануне», заутро означавшее «ожидаемое после утра». Слово завтра стало означать «следующий день» лишь впоследствии, когда начало суток перенесли на время рассвета.

Древнерусское ночь родственно латинскому nox «ночь, мрак» и созвучно с испанским noche «ночь». Ночное время определяли по положению Млечного пути и Большой Медведицы, а в крестьянском обиходе «по петухам», «курокликам», «куроглашениям»: «первые петухи» – полночь, «вторые» – перед зарёй, «третьи» – на заре. Счёт «по курокликам» не предполагал точности, поскольку у русов и их предков, в отличие от древних греков и римлян, не существовало ночных обрядов, единственное исключение составляли начинавшиеся около полуночи таинства Коляды. Полночь на Руси, как и в средневековой Европе, считалась самым опасным временем суток. «Полунощником» в народе называли домового, поговорки гласили: «в полночь по земле бес прошёл», «о полуночи мертвецы ходят».[243]243
  Даль Владимир. Цит. соч. Т.3. С. 252.


[Закрыть] В северных землях место библейского «беса полуденного» (Пс. 90:6), который являлся с палящим солнцем и южным ветром, занимал дух «полунощный», приносящий мрак и холод северных, полунощных стран. Суеверный страх перед полу́денницей «полдневным привидением» возник на Руси лишь после принятия христианства.

В Средневековье древнерусская основа членения суток осталась почти неизменной. Даже круг богослужений, начинаемый по ветхозаветному обычаю с захода солнца, состоял из вечерни, повечерия, полунощницы, утрени (или ранницы – от рань, ра́нок «заря») и обедни, которая иногда заменялась обедницей или малой обедней, называемой полу́денницей.[244]244
  Там же. С. 251.


[Закрыть] Вероятно, в дохристианские времена это слово относили к полуденной молитве световидному божеству в час его наивысшего могущества. Сутки делили на часы (от слова «часть»). В Средневековой Руси вслед за Византией предпочитали в церковном обиходе, считать суточное время «трёхчасиями». Такой порядок соответствовал древнерусскому восьмичастному делению суточного круга: утро, заутро, полдень, вечер, павечер и три ночных «куроглашения». Он был лучше приспособлен к повседневной жизни, нежели западноевропейский обычай деления дня и ночи на двенадцать равных часов «частей». До знакомства Руси с часомерием «механическими часами» в конце XIV века малые часцы, на которые делился церковный час, не являлись постоянными. По мнению Кирика Новгородца, такой час состоял из «пяти часцов», которые, в свою очередь, делились ещё на пять частей и так далее – до «седьмых дробных часиков, которых в одном дне 937500, столько же и в ночи».[245]245
  Цит. по: Симонов Р.А. Цит. соч. С. 101.


[Закрыть] Разумеется, счёт времени по дробным мигам являлся лишь плодом изощрённого средневекового умозрения.

Календарные образы мира

Средневековый народно-церковный календарь сохранял «свето-солнечное» восприятие мира и годового круга. В течение столетий крестьяне помнили старинные названия месяцев, ценили их яркие природные образы. На просинец (январь) прибывала небесная синь «свет», в свечень (февраль) небо начинало светиться, в июльские жары томил летний зной, в зарев (сентябрь) на горизонте полыхали зарницы, корочень (декабрь) укорачивал и без того тёмные дни. Народное поэтическое сознание соединило два «светло-огненных» дерева с возрастанием и убыванием света: усыпанный розово-красными соцветиями ясень – с весною, а покрытую багряно-жёлтыми листьями осину – с осенью. Индоевропейская основа *ies- «светить» роднит слова ясный «светлый» и санскритское vasantás «весна».[246]246
  Древнерусское яснъ и праславянское *(j)esnъ родственны древнеиндийскому yacas «великолепие, блеск». Фасмер Макс. Цит. соч. Т.IV. С. 565–566.


[Закрыть]

Вехи народного календаря отмечали «круг ветров», жизнь воздушной стихии. Древнерусское вѣтер родственно с греческим αἱθήρ «верхний воздух, эфир», с авестийским ātar «жрец, раздувающий огонь», с праславянской основой *ṷatr– и происходящими от неё словами ватра (южно-русское «огонь, костёр»), утро, вёдро «ясная, жаркая погода». Исходя из этой смысловой цепочки, ветер понимали, как «теплый, живительный воздушный поток». На день св. Федосея-весняка (11 января) в народных численниках приходилось появление первых тёплых ветров – предвестников весны. На св. Авдотью-весновку (1 марта) отмечали прибывание небесного света и возвращение южных, сладимых ветров. В этот день на проталинах под припекающим солнцем купались в талом снеге и начинали «заклички весны». В дохристианские времена эти обряды предшествовали Масленице. Летние бури сменялись затишьем, а затем буйствами осенних небес, за которыми приходили зимние вьюги и метели.

По народным приметам, вслед за тёплыми ветрами с юга являлись птицы. На Грачевники (в день св. Герасима-грачевника, 4 марта) первыми вестниками весны прилетали грачи. В Сороки (на свв. Сорок мучеников Севастийских, 9 марта) встречали жаворонков, с появлением которых, как считалось, весна приходила окончательно, а в Иванов день (св. Иоанна Предтечи, 25 мая) отмечали прилёт соловьёв – вестников лета. Улетали птицы на св. Арину-журавницу (18 сентября), а самые последние в день св. Евмения (28 сентября) или на Покров (1 октября) – через 189 дней (21 девятину или почти полгода) после прилёта. Особо почитаемые гуси возвращались с юга через тридевять дней после Радоницы, на св. Никиту-гусятника (28 мая), а улетали также на св. Никиту (15 сентября) – через 12 девятин после прилёта. В народе считали, что на св. Зиновия-синичника (30 октября) являются синицы (возможно, изменённое осеницы «осенние»), снегири и другие птицы-зимники, в облике которых души предков слетали на землю, чтобы «утешать людей» в зимние месяцы.

Годовой «круг воды» вели от вскрытия льда на реках до нового ледостава. День св. Алексея (17 марта) называли «с гор потоки», загадывали по первым ручьям о будущей весне, верили в целебную силу мартовской талой воды, в ней и во вскрывшихся реках купались «для здоровья».[247]247
  Соколова В.К. Весенне-летние календарные обряды русских, украинцев и белорусов. XIX – нач. XX вв. М.: Наука, 1979. С. 75.


[Закрыть]С 30 марта, на девятый день после весеннего равноденствия, следили за пробуждением подземных ключей и вскрытием рек. В день св. Марьи-зажги-снега (1-го апреля) начинали «гореть» снега. Во время их бурного таяния, в Никитин день (св. Никиты Исповедника, 3 апреля) «просыпался водяной».[248]248
  Калинский И.П. Цит. соч. С. 205.


[Закрыть] На св. Родиона-ледолома (8 апреля) отмечали начало «вскрытия рек и водополья», день св. Антипы-водопола (11 апреля) называли попросту «Водополы».[249]249
  Сахаров И.П. Цит. соч. С. 256; Калинский И.П. Цит. соч. С. 110–111, 205.


[Закрыть] По крестьянским подсчётам, водополье или ярополье длилось в течение двадевяти дней после мартовского равноденствия – до св. Ирины-ледоломки (16 апреля), иначе называемой «Арина-урви-берега». Имена Иродиона, Ирины и Арины, созвучные со словом ирий, будто намекали, что после вскрытия рек для душ предков открывается путь с неба на землю. В русских диалектах вешнюю воду называли «красной», а в древности кресной, «воскресшей» из-под зимнего льда и «воскрешающей» землю.

Полагали, что появление росенников «первых рос» начинается со св. Егория (23 апреля), либо со св. Иова-росенника (5 мая). На Третье обретение главы Иоанна Предтечи (25 мая) в народном календаре отмечали выпадение опасных для скота «медвяных рос». Обильные, живительные росы славили во время таинств Купалы, позже отнесённых к празднику св. Иоанна Предтечи, Ивана Росника (24 июня). 12 июля чествовали св. Прокла-великие-росы, а на следующий день, Архангела Гавриила (13 июля) встречали Великие росы. В древности полагали, что росы посылаются небесными предками в течение 18 девятин – со св. Егория-весеннего до Покрова. При этом «добрые росы», называемые «красными» (кресными, кресильными), являются лишь с начала мая до начала августа, после чего сменяются холодной росой, а затем поросами – снежными порошами.

Самую благодатную и красивую пору года, от Радоницы до Покрова, также называли «красной (кресной)», «весёлой», «спорой». Перед возвращением душ предков с «зимних гостин», из ирия омывались русла рек и окрестная земля, а когда водополы отступали, души умерших являлись в облике солнечных стеней «теней», выходили на берега, парили в летнем воздухе. В межень начала и середины июля реки мелели, но в это время души предков, уже покинув землю, достигали небес и готовились послать на землю обильные дожди. В день пророка Илии (20 июля) приходили грозовые ливни и отмечалась прибыль воды в реках. В народе считали, что дожди идут ровно полгода, или 20 девятин: со св. Марка-ключника (25 апреля), хранившего «ключи от дождей», до дня иконы Казанской Богоматери (22 октября).

Вслед за ветрами и водою оживала Мать-сыра-земля, начиная «земной круг». Народные поверья относили это событие к св. Егорию-вешнему (23 апреля), когда расцветала «перунова ветка», или «верба».[250]250
  Калинский И.П. Цит. соч. С. 124.


[Закрыть] Считалось, что в этот день просыпается медведь, выходит из-под земли и гуляет до Покрова двадевять девятин. Годовой круг сельских работ длился с Семика до Покрова – ровно две годовых пятины (146 дней). Замечали, что на св. Никиту (28 мая) распускался дуб, а на св. Феодосью-колосницу (29 мая) начинала колоситься рожь. К этому времени посевная страда почти завершалась. Хлеба начинали поспевать на св. Прокопия-жатвенника (8 июля), по убеждениям крестьян, они росли и зрели ровно 11 девятин (99 дней), с окончания «красного сева» после семицкой девятины (9 мая) до завершения уборочной страды на Госпожинки (15 августа).

Осенью медведя провожали в берлогу. Пчёл «хоронили» до весны в ульях, которые называли колодами, как и гробы умерших людей. В день св. Егория-осеннего (26 ноября), когда медведь засыпал под землёй, наступало прощание с осенью. Годовой круг древнерусских поминальных, охотничьих и сельских обрядов длился тридевять девят (243 дня) и завершался девятиной Осенних по́мин (с 25 октября до празднества Деды, Родители, 2 ноября).

Со дня св. Родиона-ледостава (10 ноября) начиналось время псовой охоты – Юрова́я (от слова юркий «быстрый, проворный»). В эту пору дожди сменялись снегопадами. Наступление холодов (Зазимье, Зимник, Ледостав) отмечали на св. Николу-зимнего (6 декабря). Ко встрече зимы относились поговорки: «подойдёт Николин день, будет и зима», «хвали зиму после Николина дня», «первые морозы – никольские».[251]251
  Даль Владимир. Цит. соч. Т. 2. С. 682.


[Закрыть]

Народно-церковный календарь был противоречив, поскольку природные явления не подчинялись обрядовому счёту времени. Попытки приспособить солнечное коло к жизни в более северных широтах приводили ко многим разночтениям. В некоторых местах полагали, что ещё 27 марта, в день св. Матрены-настовицы, когда снежный наст становится крепким, «щука хвостом лёд разбивает», а в Никитин день (св. Никиты, 3 апреля) «водяной просыпается».[252]252
  Калинский И.П. Цит. соч. С. 204–205.


[Закрыть] Другие уверяли, что лишь на св. Родиона-ледолома (8 апреля) «солнце встречается с месяцем и реки вскрываются».[253]253
  Там же. С. 205.


[Закрыть] Наступление ледостава отмечали то под Введение (21 ноября), сопровождая поговоркой «на Введение – толстое ледение», то относили ко дню св. Егория-зимнего (26 ноября) и приговаривали: «Егорий с мостом, Никола – с гвоздём». Считалось, что настоящие морозы наступали то на св. Варвару (4 декабря) и тогда говорили: «на Варвару зима мосты мостит, дорогу варит», то на св. Николу-зимнего (6 декабря).

Из дохристианских времен перешли в Средневековье названия важнейших планет и созвездий. Почитаемой была не заходящая за горизонт в северных широтах Большая Медведица, одно из названий которой Воз напоминало о «небесной колеснице», упоминаемой Гомером. Орион называли Коло или Кружилия (Кичиги, Коромысла, Косари), Весы – Ярем, Телец – Юнец, «медвежьи» Плеяды – Волосыни, Власожилища, Вышезары, Висожары, а затем попросту Стожары, что значило «сто звёзд», «стозвездие». Немало прозвищ имела Венера: Денница, потому что раз в восемь лет её можно видеть среди бела дня, а также – Зо́рница, Заряни́ца, Зарянка, Зо́ря – в утренние часы, Прехо́дница и Вечерница – на закате. Полярную звезду именовали Кол, кометы блистаницами или звёздами хвостатыми. Утреннее солнце величали Светозар.

Звёзды продолжали восхищать и в Средние века, их движение мысленно соединяли с праздниками православного календаря. Писатель XV века, тверской купец Афанасий Никитин, дойдя до Индии, в Пасху 1472 года изумлённо взирал, как «на Великую ночь Волосыни да Кола в зорю вошли, а Лось головою стоит на восток». Это означало, что созвездия Плеяд и Ориона опустились к восточному горизонту, а Большая Медведица повернулось «головой» навстречу пасхальному утру.

«Ключи тела»: обряды очищения

Древнерусская вера требовала почитания божества всем существом: разумом, душою и телом. Солнечное коло предполагало существование у древних русов девятидневных очищений, по меньшей мере, перед четырьмя главными годовыми празднествами. Эти обряды являлись жертвенным искуплением телесной и душевной нечистоты, были с неразрывно связаны с верой в исцеление и в обереги от нечистых сил. Суть очищений была проста: чтобы стать угодным божеству, а значит сохранить здоровье и жизнь, необходимо искупить вину и отречься от грехов,[254]254
  Древнерусское понятие вина означало ошибку или причину проступка (откуда производное война); слово грѣх, родственное санскритскому gṛhás «дом» и gṛhástha «семейная жизнь», по-видимому, означало лишь нарушение религиозных обрядов, родовых обычаев и правил домашней жизни. Вина и грех влекли наказание от жреца пѢ́ню (от пѢня́ти «корить, упрекать, наказывать»), ей соответствовало латинское poena «наказание, кара по закону, страдание».


[Закрыть]защищая при этом от духов зла (болезни и смерти) все «входы и выходы» тела. Точно так же древние русы охраняли обережными знаками ворот, рукава и подолы одежды, ворота, окна и двери дома, посуду, домашнюю утварь.

Считалось, что именно через телесные ключи «входы-выходы» с человеком может «приключиться» болезнь, и тем же путём она должна быть изгнана – «исключена». Беречься от напастей – от нападающих на человека злых духов следовало постоянно. Они несли с собою скверну и порчу, вызывали громеждь «гной», недуги и болезни. Избавиться от них помогали правила чистоты, имевшие в древности важнейшее религиозное значение. В эпоху раннего Средневековья священника на Руси продолжали, как и во времена предхристианства, называть чиститель «очищающий» душу и тело,[255]255
  Срезневский И.И. Цит. соч. Т. III. Ч. 2. С. 1528.


[Закрыть] его служение продолжали связывать с обрядами очищения: слова чистить «очищать» и честить «чтить», честной «благочестный» и чистый являлись родственными.

Человеческое тело предполагало девятерицу очищений. На голове имеется семь отверстий, во всём теле девять, из них три парных (глаза, уши, ноздри) и три непарных, наиболее важных (рот, органы выделения и деторождения). Пупок новорожденного считался десятым, временным «входом» в тело, и потому необходимо было со всеми предосторожностями ждать его зарастания, которое, как полагали, завершалось на девятый день, когда из ранки переставала течь сукровица. По этой причине иудеям лишь на восьмой день разрешалось приносить в храм младенца для обрезания и наречения имени. У древних русов внесение новорожденного в святилище совершалось, вероятно, на девятый день, его мать считалась «очищенной», как и по ветхозаветным правилам, лишь на сороковой день, с прекращением послеродовых кровотечений.

В отличие от женского естественного очищения раз в лунный «месяц», солнечная девятерица дней являлась малым кругом обрядового очищения. Оно велось сверху вниз и, несомненно, начиналось с полости рта. Уста воспринимались «устьем» – выходом из глубин души и тела. Язык, источник речи, соединяли с сущностью человеческого «я» – язъ. Со священного слова, с молитв начинался девятый день, посвящённый светоносному небу, Сварогу. Тот, кто воздавал честь божеству, становился чист разумом и душой, ум и уста очищались молитвословиями.

Парные отверстия головы служили источником жизни и восприятия мира. Во второй день, скорее всего, происходило очищение дыхания и обоняния – «вдыхание неба» и благовоний, за ним следовали третий и четвёртый дни молчаливого созерцания небесных образов и размышлений, очищавших мысль. Пятый и шестой дни посвящались очищению слуха и сознания произнесением молитв, слушанием священных сказаний, беседами с наставниками. Для парных органов предпочтение правого левому объяснялось созерцанием восходящего солнца: одесную оказывался прибывающий небесный свет и тёплый юг, ошуюю – меркнущее небо и холодный север.

Седьмой день очищений являлся днём семени, посвящался зачатию новой жизни, семье и оберегам детей и детородных органов от «приражений». Наконец, завершающий осьмой день являлся днём очищения чрева, допускавшее полный отказ от пищи, если учесть смысловую близость слов постъ и поустъ «пуст». Пощение являлось обязательным перед богослужением девятого дня.

Особое значение числа девять, несомненно, сказывалось на отношении к женщине. Дева, или девая женщина, сохраняя девственность, подлежала девятидневному очищению и наравне с мужчинами могла участвовать в священнодействиях. Обрядовая «нечистота» женщин связывалась с повреждёнными «ключами девства» и длилась до старости, когда исчезала возможность деторождения и кормления грудью. Тогда в качестве старицы женщина вновь допускалась ко всем обрядам и становилась равночестной с мужчинами. Так же древние русы воспринимали людей с кровоточащими ранами и иными кровотечениями, а также неключимых – имеющих увечье хотя бы одного из «девяти ключей». Их отношение к обрядовым очищениям можно сравнить со строжайшими правилами ритуальной чистоты, существовавшими у индуистов и буддистов в обрядах яма-нияма, у древнеиранских жрецов «магу», у современных парсов-зороастрийцев, у иудеев. С течением времени девятидневные очистительные обряды перестали быть всеобщими и сохранились лишь у жречества, а для остальных превратились в добровольные святы – освящения и очищения перед важными празднествами. В христианскую эпоху святы вовсе потеряли очистительный смысл и вошли в православный календарь в виде весёлых праздничных святок, отмечавших солнцевороты.