Текст книги "Собака из лужи лакает небо. Философская лирика"

Житейские мелочи

 
Как много внимания мы придаём мелочам,
От главного нас уводящих, с дороги сбивающих.
О том, что нас мучает, спать не даёт по ночам,
Мы пишем романы, поэмы, словами играючи.
 
 
Весна, пробуждение – это вам не пустяки.
А летом жарища от страсти всё испепеляющей.
Сентябрь, бабье лето, прощания, птиц косяки,
От душ чьих-то стылых и зимних ветров улетающих.
 
 
А дальше позёмка, сугробы нам ставят заслон.
Приехали, словом, и дальше нам двигаться незачем.
Сбылось, не сбылось, было или быльём поросло —
По счёту большому, всего лишь житейские мелочи.
 
 
Кто за проживание выставить сможет нам счёт?
И где прейскурант, обойдутся во сколько утехи нам?
Ведь главное то, что за старым придёт новый год,
И мы на погост из гостиницы жизни не съехали.
 
 
А значит, опять нам рассветы встречать не слабо,
Канючить и требовать, злиться, мечтать, привередничать,
В стотысячный раз рифмовать нам про кровь и любовь,
А это уже для живущего вовсе не мелочи.
 

Ангел, мятущийся в тесном пространстве

 
Ангел, мятущийся в тесном пространстве
Где узаконена спесь,
Где перечёркнута честь
Линией непостоянства —
Не позволяет упрямство
Крылья сложить на насест.
 
 
Ангел, распятый на жердях созвездий,
Мнишь ты с креста соскользнуть?
Многострадальную грудь
Сжатую болью и резью
Тягой житейской к возмездью
Освободить как-нибудь?
 
 
Ты за свободу откупишься ложью,
Сбросивши святости плен.
Ждёшь ты каких перемен,
Ангел, меняющий кожу?
Что обратишь ты к подножью,
Что обретёшь ты взамен?
 
 
Ангел, с рождения чуждый неверью,
Призванье своё не забыл?
От сонма докучливых рыл
Скрытый железною дверью,
Смирись, прихорашивай перья
Двух неотъемлемых крыл.
 
 
1972
 

Матерь Божия скорбящая,
на кой ляд все это надо?

 
Время, рядом проходящее,
Под твоим скользящим взглядом
Увядает преходящее.
Матерь Божия, скорбящая,
На кой ляд все это надо?
 
 
Пятикнижье Моисеево,
Кладезь мудрости и знаний,
В мудрых притчах о спасении
Что разумного посеяли
Твои древние сказанья?
 
 
Скипетр, трон и семя сучее,
Царедворец и калека,
Преклоненье и падучая —
Всё, похоже, дело случая —
Не от мира, но от века.
 
 
Ты же, тварь сиюминутная,
Разорвать сумей оковы,
Силы скрытые подспудные,
Осужденью неподсудные
Воплоти в живое слово.
 
 
Светом вечного учения
Упаси чело от тлена.
Времени прервав течение,
Отыщи своё спасение
От обыденности плена.
 
 
От судьбы, твоей избранницы,
Конный не беги, ни пеший.
Люди скажут: С него станется…
В память о тебе останется
След кометы догоревшей.
 
 
Разомкнув земли объятия,
В небо вперившись с разгона,
Тверди свод подправишь вмятиной
И пришпилишься к распятию
Звездочкой на небосклоне.
 
 
Слава – бремя преходящее.
Одиночество. Награда —
Ангелов глаза горящие.
Матерь Божия, скорбящая,
На кой ляд все это надо?
 
 
1988
 

Кому бы в морду дать за эти слёзы

 
Вся жизнь – цепочка маленьких побед
И череда досадных поражений.
А лучшие порывы юных лет —
Не более чем свыше одолженье.
 
 
Всё суета – сказал Екклесиаст,
Недостижимо вечное блаженство,
Покой и воля – это не про нас,
И человек далёк от совершенства.
 
 
В сравненье с вечностью совсем дитя,
Как Пушкин говорил – ещё младенек,
Ломает колыбель свою шутя.
Что будет, когда встанет с четверенек?
 
 
На всю вселенную поднимет крик
И о себе – Я есмь – заявит гордо,
Но с помыслом одним, как Мендель Крик
У Бабеля страдал – кому б дать в морду…
 
 
Создатель что-то там недоглядел,
Замешивая нас по локоть в глине,
Когда не смог он положить предел
Тщеславью, самомненью и гордыне,
 
 
Что расцвели внутри людей взамен
Обещанной им всем свободы воли,
Чертополох на ниве перемен,
А зёрна доброты – обсевки в поле.
 
 
Три ипостаси мерзости живут
И обещают жить, похоже, вечно,
Пока до основанья не сожгут
Всё, что в природе нашей человечно.
 
 
Не тварь дрожащая, а человек
Топор, тушуясь, прячет под дублёнку…
Невинная сползает из-под век,
Как мера правоты, слеза ребёнка…
 
 
А мы, едва взобравшись на бугор,
Уже готовы рвать любые дали.
Дай нам возможность выйти на простор,
То где б тогда нас только ни видали!
 
 
Везде б звучал истошный наш клаксон
И даже там, куда нас и не звали…
Конквистадор дал инкам колесо,
А дело довершил колесованьем.
 
 
Стремясь отвлечь беспутных от путан,
Им разум дал в стальные руки крылья…
Как результат – Ирак, Иран, Афган,
Бен-Ладан и другая камарилья.
 
 
Любую ложь готов принять народ
Из уст того, кто правит в этом мире,
И если Рим, по пьяни, сжёг Нерон,
Возможности сейчас гораздо шире.
 
 
Как с гуся с нас библейская вода,
Не омывает и души не лечит.
Кто скажет мне – и это суета,
Да нет, отвечу – кое-что похлеще.
 
 
До срока приближая свой конец,
По головам всё выше мы и выше…
В семье народов крёстный наш отец
Пинает всех, росточком кто не вышел.
 
 
Творя добро, провидит зло Творец.
Чтоб ограничить мир в его гордыне,
На Вифлеем пикирует гонец —
Бог вспоминает о внебрачном Сыне.
 
 
На Землю посланный за нами присмотреть
(Нам, глупым, мёд бы пить его устами),
Сын предпочёл мучительную смерть,
Чем принимать участие в бедламе.
 
 
Его встречали Будда и Аллах,
Узнать, как мы себя ведём на воле,
Но мрачно констатировали факт,
Что вышел человек из-под контроля
 
 
И, поклоняясь праздной чепухе,
На праведное слово корчит рожи.
Чья радость в греховодной шелухе
Увещевать таких – себе дороже…
 
 
Что сбились мы с предписанных путей,
Когда-нибудь, заблудшие, ответим…
Всё суета, но в этой суете
Рождаются и плачут чьи-то дети,
 
 
И гибнут чащи, и клянёт свой хлев
От голода охрипшая бурёнка,
И впитывает губкой чёрствый хлеб
Слезу с ресниц невинного ребёнка…
 
 
Похоже, сотворивший нас Старик
Не ожидал такой метаморфозы.
И прав у Бабеля был Мендель Крик —
Кому бы в морду дать за эти слёзы?
 
 
2004 – 2013
 

С криком мы приходим в мир,
а уходим молча

 
…Не всё нам в тряпочку молчать, пора о вечном прокричать!
 
 
С криком мы приходим в мир,
А уходим молча,
В ночь, протёртую до дыр,
Взгляд сосредоточив.
 
 
Знать ответ бы наперёд
У немого рока.
– Неужели мой черёд?
Как же так, до срока?..
 
 
Кто-то въедет в мир иной
Прямо на лафете.
Кто-то с вечера хмельной
Примет смерть в кювете.
 
 
Шумные по пустякам,
Люди-человеки,
Мы тогда наверняка
Замолчим навеки.
К ритуалу немоты
Нас принудят силой,
Даже если я и ты
Это не просили.
 
 
Слов невысказанных жгут
У венца творенья
Отчекрыжат, отсекут
Ножницы в мгновенье.
 
 
Что сомкнуло два кольца,
Жизнь прервав мгновенно?
У Создателя-творца
Спросим непременно.
 
 
Ухмыльнётся Строгий лик.
И по нашей части
Буркнет в бороду Старик:
«Что, не накричался?»
 
 
Скажет ангелам своим:
«Люди – те же дети,
Им – давай поговорим,
Даже после смерти…
 
 
Вот ещё один клиент.
На простом погосте
Неуместен монумент —
Камнем обойдётся.
 
 
Невелик певца улов
В мире созиданья.
Черканите пару слов
Прочим в назиданье».
 
 
Эпитафия… Итог
Этого страдальца —
Ляжет камня поперёк
Надпись: «Он старался!»
 
 
Для грядущей славы, брат,
Этого в избытке.
Важен ведь не результат,
А его попытки.
 
 
Шевельнётся чуть свеча,
Колыхнётся пламя…
Нам бы лучше помолчать,
Как в плохой рекламе.
 
 
Мы ж шумели и шумим
Колосками в поле.
Всё, о чём здесь говорим, —
Лёгкий бриз не боле.
 
 
То не ветер-суховей,
Не комбайн грохочет,
То над жатвою своей
Ангелы хохочут.
 
 
Ждёт при жизни нас успех,
Оттого и спешка.
Да не минует нас всех
Божия усмешка.
 

Камо грядеши, человече?

 
Публично признанный герой
Иль осуждаемый предатель,
Все движимы одной мечтой —
Добавить в мире благодати,
Чтоб похвалил его Создатель
За то, что, на судьбу не ропща,
Себя отдал он пользе общей,
 
 
Высоких помыслов службист…
Из ничего слагаясь в нечто,
По ленте Мёбиуса жизнь
Идёт, замкнув знак бесконечность,
Нулями ограничив вечность…
Камо грядеши, человече?
И на вопрос ответить нечем.
Как след теряются вдали
Сплошь обезличенные лица.
И бесконечности нули
Пустые вперили глазницы
На всех, сумевших отличиться.
Тех, чей удел пылиться в списках,
Что выбиты на обелисках.
 
 
Уж так ли два нуля пусты?
Героев бывших в них излишки.
Среди насущной суеты
Их было слышно, даже слишком…
А впрочем, все они пустышки,
Гремевшие как погремушки,
От коих пользы на осьмушку…
 
 
Где бесконечность – два нуля
У беспредельности столетий,
На обелиск лишь бросив взгляд,
Толпой шагают те и эти…
Куда, зачем? – Им не ответить.
Камо грядеши, человече
По ленте Мёбиуса вечной?
 

Стрелки на циферблате вечности

 
У вечности часов три стрелки есть —
Для человека, общества, астрала.
Родился, вырос, был и вышел весь…
Для звёзд сто тысяч лет – ничтожно мало.
 
 
У времени единый циферблат.
Жизнь человека – стрелкою секундной,
И если вовсе стрелку ту убрать,
Немного потеряет мир подлунный.
 
 
Вселенские часы не сбавят ход,
Когда минутной стрелкой, словно щёткой,
Очистит пред собою горизонт
Господь, чтоб перспективу видеть чётко.
 
 
Секунды ветер сгонит мошкарой,
Формации и все их достиженья
Исчезнут за ближайшею горой,
Минутным обернутся наважденьем.
 
 
Закончится завод. В одних трусах
Спросонья Некто стрелки циферблата
Подправит, вздёрнет гири на часах
И времени отсчёт начнёт обратный.
 

Читая Лермонтова…

 
«Белеет парус одинокий
В тумане моря голубом.
Что ищет он в стране далекой?
Что кинул он в краю родном?»…
 
 
Понять несложно человека,
Прост обывателя ответ —
Известна истина от века,
Что хорошо там, где нас нет.
 
 
«Играют волны – ветер свищет,
И мачта гнется и скрипит…
Увы! Он счастия не ищет
И не от счастия бежит!»
 
 
Родной земли беглец, изгнанник?
Бежать своих какой резон?..
Второе я, мятежный странник,
Зовёт его за горизонт.
 
 
«Под ним струя светлей лазури,
Над ним луч солнца золотой…
А он, мятежный, просит бури,
Как будто в бурях есть покой!»
Что он в краю чужом отыщет?..
Но уплывает вдаль матрос,
Пока ракушек слой на днище
Его лодчонки не нарос.
 
 
В районе Мальты или Крита,
Куда теченье всех влечёт,
Начнёт его тянуть магнитом
В тот край, где дней он начал счёт.
 
 
Когда года мелькают мимо,
Придёт конец любым бегам,
И очень важно пилигриму
К родным вернуться берегам.
 
 
Там, где «струя светлей лазури»,
Там, где «луч солнца золотой»,
Там, где мятежный, прежде бурю
Просивший, обретёт покой…
 

Апгрейденный венец Творенья

 
Любить всех учит Библия, а как —
В подробностях расскажет Камасутра.
Кого любить, чтоб не попасть впросак,
Не действовать спонтанно, безрассудно,
 
 
Не вышло чтобы так – пардон, мадам,
Без очереди тётя куда прёте —
Подскажет записная книжка вам
Или дневник, коль вы его ведёте.
 
 
Везде успеть, ничто не пропустить,
Нарушить график дел – ни в коем разе!
Когда свою избранницу любить,
Забито в электронный органайзер.
Будильник вас поднимет в нужный час,
На верный путь направит навигатор,
Чтоб мчась по жизни в самой гуще масс,
Вам жить пристойно, долго и богато.
 
 
И если вам в наш склеротичный век
Не обойтись без этих ухищрений,
Вы просто современный человек,
Апгрейденный слегка венец Творенья.
 
 
                                     * * *
 
 
Взлетали искры, в небе гасли мысли,
Всё серостью заволокло к утру.
На городском костре сжигали листья,
Еретиков и прочую муру…
К огню газ подавал, а не поленья
Апгрейденный слегка венец Творенья.
 
 
Костёр взметнулся в дом многоэтажный…
Кого сжигаем в этот раз, за что? – Неважно!
 

Волшебное пение птицы чудной Алконоста

 
Волшебное пение птицы чудной Алконоста
Не многие слышали. Рая предвестницу эту
Услышал совсем незадолго до смерти Высоцкий,
Когда получил из Чистилища чёрную мету.
 
 
Как райские птички поют, палачам неизвестно,
Но в этом ли дело, коль казнь неизбежна… Важнее,
Чтоб шёл человек осуждённый на лобное место,
С надеждою тайной – услышать волшебное пенье.
 
 
Когда ж без оркестра, без плача толпы многолюдной
И без Алконоста мне с миром случится проститься,
Служитель на местном погосте, снегирь красногрудый
Меня успокоит не хуже чем райская птица.
 

Яблоневое бытиё

 
В маленьком семечке спряталось яблони деревце…
(Семечко яблони – Татьяна Васса)
 
 
В маленьком семечке спряталось яблони деревце,
В лоне земли ему быть эмбрионом и девицей
Красною стать, украшением сада, усадьбы
И осыпать всю деревню цветами на свадьбы.
 
 
Завязь растить ей природой даны полномочия,
Мыть под дождём и спасать молодь от червоточины
Той, что наносит ветрами откуда незнамо,
Это уже не сквозняк, а семейная драма.
 
 
Яблоки сплошь краснощёкие мать в люди вывести
Думает, чтоб на прилавках к ним ценники вывесить…
Знать бы ей, что привлекательность – путь в группу риска,
Семечко малое лишь сохранится в огрызке.
 
 
Яблоню срубят, когда разорится имение,
Но жизни цикл не прервать топором в исступлении.
Вцепится в землю и пустит глубокие корни,
Непривитыми дичками кого-то накормит
 
 
Простоволосая яблоня, впредь за околицей
Ей пребывать – где расти, выбирать не приходится.
А для чего прорастать ей ветвями сквозь время?
– Чтобы оставить потом только малое семя…
 

В это воскресенье вербам нет спасенья

 
Все для человека, что Создатель создал —
На земле растенья и на небе звёзды,
Чтобы, умирая, те несли удачу…
Только через жертву, и никак иначе,
Человек тем даром пользоваться может,
Одеваясь в чью-то содранную кожу,
Вырубая рощи на свои жилища
И предпочитая есть мясную пищу.
 
 
Даже хлебных злаков жатву и покосы
Без серпа представить невозможно просто.
Ритуалы, знаки святости, любови —
Сплошь меха и кожи… Не моргнув и бровью
Ради чувств, ведущих к близости интимной,
Оборвёт кустарник юноша любимой
На букет сирени… Что ему черёмух
Вкус горчащих ягод, вовсе не рождённых?…
 
 
В нашей мирной вере с вербным воскресеньем
В Троицу весною вербам нет спасенья.
Чтобы выбить нечисть до захода солнца,
Крепкую осину вырубить придётся.
В жертву принесутся пажити и реки.
Что живёт и дышит – всё для человека!…
Антропоцентризму радуясь беспечно,
Так легко и просто стать бесчеловечным.
 

Лучник, в цель жизни стреляющий, мученик

 
Лучник, в цель жизни стреляющий, мученик,
Юность, познавшая пыль бездорожья,
Был ли у вас ненадежный попутчик,
Ангел, земным притяженьем стреноженный?
 
 
Хмырь-поводырь вас водил, да обманывал,
Россказни сказывал, нечисть двуликая,
Ересью ласковой в сети заманивал,
Наспех плетёные белою ниткою.
 
 
Шли вы за ним, обрезаясь осокою
На мелководье и на малодушии,
В небо стреляли и цели высокие
Падали с неба подстреленной тушкою.
 
 
Стрелы пускали попасть в невозможное,
А попадали всё больше в ненужное
С тайной надеждой, что цель поражённая
Вдруг обернётся царевной-лягушкою.
 
 
Путь уточняя на редких прогалинах,
С лешими вы наигрались в напраслину.
За неудачи себя не ругали вы,
И потому жизнь прожили прекрасную.
 

Материнство как продолжение акта Творения

 
Процесс рождения, что длится без конца,
Сродни Творению Всевышнего, Отца.
Сын человеческий в своём младенчестве,
Христос ребёнком пребывает в вечности
На полотне Мадонны Рафаэля,
Что целый мир качает в колыбели.
 
 
Непрерываемый рождения процесс
Доверил Деве-Богородице Творец
И выдал ей Своё благословение
На продолженье мира сотворение.
Всё, что в себе содержит Триединство
Бог воплотил в простое материнство,
Заставил женщину рожать – творить, верней
Назвать так то, что Бог доверил ей.
Рожденье – длящийся процесс Творения,
В котором происходит воплощенье
Присущей Высшей воле ипостаси
В объект любви, случайности и страсти.
 

Азиатское пятно

 
Носит прошлое шубы соболии,
А под ними вериги и рубище.
С погремушкой и с битой бейсбольною
Настоящее… В чём наша будущность
 
 
Выйдет покрасоваться на подиум,
Что не скроет бельё наше нижнее,
Нашей правды сермяжной исподнее? —
Это прошлого шрамы верижные.
 
 
На грядущем, как пятна родимые
Настоящего дня мимолетного,
Проступают следы негалимые
От вчерашнего и несусветного.
 
 
Наша будущность, верить не хочется,
Но проявит себя обязательно
Азиатским пятном возле копчика,
С Тамерланом пигмент тот в приятелях,
 
 
Генетический признак устойчивый,
В проявленьях своих беззастенчивый.
Как на ценнике датой просроченной
Навсегда мы пятном тем помечены.
 

Поэт – дневальный Господа

 
От скуки жизни творчество спасает,
След оставляет летописью бед,
Написанною золотом сусальным
С натуры, что вместил в себя мольберт.
 
 
Не отражает проза бытовая
Того, что в жизни не было и нет.
Но даже в том, как в грунт вбивают сваи,
Находит вдохновение поэт.
 
 
Из образов слагаются картины,
Мистерии, фантазии, коллаж.
Блаженным выступает Августином
На творчестве подвинутый алкаш.
 
 
Он Господом назначенный дневальный,
Перо кому вручили и мольберт,
В суть бытия свои вбивает сваи
На творчестве подвинутый поэт.
 

Читая Тютчева…
Мысль изреченная есть ложь

…Как сердцу высказать себя?

Другому как понять тебя?

поймет ли он, чем ты живешь?

Мысль изреченная есть ложь,

Взрывая, возмутишь ключи,

– Питайся ими – и молчи…

Тютчев

 
В одиночестве глухом ломит кости.
Это хуже, чем плохая моча.
Сердцу высказать себя – беспокойство,
Много лучше вообще промолчать.
 
 
Слух имеющие ни на полушку
В груду рифм начнут слова трамбовать.
О беде своей расскажет кукушка,
Как одной ей без птенцов куковать.
 
 
Пребывая у Творца на постое,
Многословьем, побери его прах,
Себя мучить – это дело пустое.
И язык твой – самый первый твой враг.
 
 
Изречённые слова, сбившись в стаи,
В неизвестные края улетят.
И кукушка куковать перестанет,
Не увидевши своих куконят.
 

Если ты на подлость безголосый

 
Люди беззастенчиво вокруг
Вытирают друг о друга ноги.
Сплошь и рядом чей-то бывший друг
Выставлен посмешищем убогим…
 
 
Странно мне другое – подлецов
Жаловать душа не прикипела.
Что ж тогда отводим мы лицо —
Вроде как не наше это дело,
 
 
Если чистоплюи, как хотят,
Унижают женщину, ребёнка?…
А что лезть – не наше ведь дитя
И не нам стирать его пелёнки.
 
 
Наших бьют? Лишь свисни… завсегда
Мы горой готовы, а за бывших
Нам бузить уже не по годам
И резона нет чуть что – за дышло…
 
 
Поминальный колокола звук
Довершит собой итог печальный —
Не допишет новую главу
Человек, по ком его звучанье…
 
 
Прав кто, виноват – нам не вникать.
На отшибе вечном наша хата…
Если злу молчаньем потакать,
Это зло аукнется когда-то.
 
 
Чей назавтра вывернут хребет?
Есть один ответ на все вопросы —
Колокол звонит и по тебе,
Если ты на подлость безголосый.
 

По ком звонит колокол

…Не спрашивай, по ком звонит колокол: он звонит по Тебе.

По ком звонит колокол гулко, надрывно,

Не затихая вдали?..

Трое застыли над краем обрыва

На окоёме земли.

Нашлось сразу десять лихих и развязных —

Нам ли пальнуть не суметь?…

Даже не сняли с несчастных повязки —

Пусть привыкают ко тьме.

Да кто так стреляет? Эх, ты, неумеха,

Где таких взяли мазил…

Резкой синкопой расстрельного эха

Благовест вдруг засквозил.

По ком звонит колокол? Власть изменилась.

Старые всплыли грехи,

Всех посчитали и впали в немилость

Десять развязных лихих,

Все те, кто когда-то над краем обрыва

В контру стреляли с плеча.

Точно с такой же синкопой надрывно

Благовест им прозвучал.

Прожив свою жизнь не с винтовкой, указкой

Тыча в других не со зла,

Есть ли такие, с кого ты повязку

Снять даже не пожелал?

По ком звонит колокол гулко, натужно

Грозным предвестником бед?

Не задавайся вопросом ненужным —

Он ведь звонит по тебе!

Душа предателя

 
История предательства проста,
Его начало – личный интерес,
Медовые и лживые уста…
Его конец – мешающих под пресс,
Под монастырь и в прочие места…
 
 
Предлог достойный этому всегда
У рыцаря кинжала и плаща
Найдётся, без особого труда
Подсыпать яд и жить не трепеща
От ожиданья Страшного Суда.
 
 
Предательства цена – покой, успех.
Всем вместе не подняться на Эльбрус.
На пьедестале место лишь для тех,
Кто совести рюкзак готов как груз
Вниз сбросив, налегке идти наверх.
 
 
Лукавый бес избраннику внушил,
Что в сущности обычный человек,
Как представитель самых высших сил
Заранее оправдан имярек,
Какую б подлость он ни совершил,
 
 
Эгоцентрист и циник, интроверт
И человек по жизни непростой,
Ниспосланный в сей мир из высших сфер…
Предательскую душу на постой
Из прочих выбирает Люцифер.
 

Что навсегда осталось с нами

 
Меня заранее простить
Прошу, но Вы со мной не спорьте —
Не знаем мы, в конце пути
С кем встретимся на горизонте
Иль раньше. Неисповедим
Господень путь… лишь погрустим
И в наше прошлое вернёмся
К тому, с кем больше не проснёмся…
 
 
Меня заранее простить
Прошу за боль воспоминаний
О том, чего могло не быть,
Но навсегда осталось с нами,
На чём до окончанья дней
Свой след оставил Гименей,
Нам судьбы кольцами связавший,
Но путь Господень не прознавший…
 

Настоящая жизнь, где она

 
Житель подлунного мира, в себе подавляющий
Все потайные желанья, предмет осуждения,
Думаешь ты, что покинув земное пристанище,
Там за чертой обретёшь ты второе рождение.
 
 
Если шахид ты, то Там подавай тебе девственниц,
Иль Дульсинею, коль рыцарь печального образа.
В Царство небесное Там вход отдельный по лестнице,
Кто в него верит…, а прочим – дендрарии с розами.
 
 
Там обретёшь ты покой и людское признание,
Чем обделён ты при жизни капризной фортуною,
Там погрузишься в свой мир из глубин подсознания,
В то, что в мечтаниях тайных себе напридумал ты.
 
 
Там нет врагов, все друг другу друзья и приятели.
Каждая нота там верная, душу щемящая…
Нет, правда, жизни Там в нашем привычном понятии.
С тем, что имеем, и есть наша жизнь настоящая.
 

Переделывать мир под себя

 
Переделывать мир под себя, утверждать свои ценности,
Уповать на любовь, проверяя сей мир на излом;
То в смирении мудром безропотно в гору свой крест нести,
То в желании жить под уклон вниз нестись, напролом
 
 
Пролагать себе путь через джунгли людского тщеславия.
Полагая, что наш горизонт не предел жизни сей,
Чутким ухом ловить демиургов астральных послания,
Видя тайные знаки под толщей простых новостей —
 
 
Вот удел атеистов, заблудших и просто безбожников,
Что в своём богоборчестве часто сходили с ума,
До высот поднимались, а после впадали в ничтожество,
Отрицая церковный устав и моральный догмат.
 
 
Панацеей от бед представлялось им сверхчеловечество,
Что само по себе есть затменье сознанья, недуг,
Паранойи симптом, что в глобальных масштабах не лечится,
Что не смог побороть философии Гегеля дух.
 
 
В чём себя обрести в нашем мире, какая галактика
Всё обилье желаний и поисков наших вместит?
И какой панегирик с названьем «Духовная практика»
Суждено нам кому-то в тиснёной канве поднести?
 
 
Прозябать на миру с суетою его и бесцельностью,
Ждать когда наверху о прибытье твоём протрубят
Или каждым поступком своим утверждать в мире ценности
И секирой добра переделывать жизнь под себя?
 
 
Отрицанья закон отрицания – суть диалектики.
Если жить по нему, то чего тогда можно желать?
Назовите меня метафизиком или эклектиком,
Только дайте возможность хоть что-нибудь поутверждать.
 
 
Я с секирой добра буду драться за ценности личности,
В книгу жизни главу я впишу, от натуги сопя.
Суждено на роду мне до боли в узлах лимфатических
Топором и пером переделывать мир под себя.
 
 
Кто-то скажет: уймись, дровосек, отдохни и с оказией
Отвали в богадельню, сиди там, бамбук свой куря.
Я отвечу: увы, не могу, так мне свыше приказано.
И отстанет тогда от меня посрамлённый остряк.
 
 
Мир пестрит транспарантами, давят на психику слоганы,
В общий гвалт всяк спешит свою лепту внести,
А из этого малого в целом слагается многое —
Переделанный мир под себя, что уже не спасти…