Текст книги "Русский след. История Нобелевской премии"

Среди братьев Нобель Роберт, будучи старшим, казался младшим. Он даже женился значительно позднее Людвига, в 1861 году. Вместе с женой, которой Россия активно не нравилась, он переехал в Гельсингфорс, как шведы называли Хельсинки, где двумя годами позже у них родился первенец, которому при крещении дали имя Яльмар Иммануэль.

Роберт Нобель

Эммануил Нобель совершенно правильно определил в своем старшем сыне Роберте склонность к спекуляции. Обосновавшись в Финляндии, тот занялся делом абсолютно новым не только для него, но и для всего человечества, которое должно было принести ему и его семье процветание и финансовое благополучие. Оно его и принесло, поначалу, правда, чуть не разорив…

За тридцать лет до этого, в 1830 году, барон Карл Рейхенбах выделил из дегтя бука первый парафин. Решив изучить этот деготь более подробно, он через некоторое время получил из него горючую жидкость. Пропитанный ею фитиль горел спокойным пламенем, давая мало копоти и много света. Жидкость эту барон назвал фотогеном, что в переводе с греческого как раз и означало «рождающий свет». К концу десятилетия фотоген уже производился на нескольких небольших заводах в Бургундии, Англии и Германии. Производили его из торфа и горючих сланцев. В 1850 году немец Вагенман описал способ получения фотогена из бурого угля. При этом наряду с фотогеном получалась еще и более тяжелая, но тоже хорошо горевшая жидкость, которую Вагенман назвал соляром – «солнечным веществом».

А вот как распространенное слово (практически – торговая марка) «фотоген» превратилось в «керосин», сейчас уже точно сказать сложно.

На этот счет существуют две равноправных гипотезы. Согласно первой, слово это родилось в 1851 году, когда американец Самуэль Кир создал компанию Kier & Son (по-русски – «Кир и сын»), занимавшуюся производством и продажей фотогена. Продажи пошли хорошо, и вскоре уже многие американцы покупали для освещения своих домов «угольное масло», производимое кир-э-саном. Постепенно имя производителя вышло на первый план, полностью вытеснив все остальные названия набиравшей популярность горючей жидкости.

Согласно второй версии, слово это придумал канадский геолог Абрам Геснер. Получив фотоген новым методом, из гудрона и других минеральных масел, он назвал его Kerosene, что было облегченным названием от греческой конструкции keroselaion – «восковое масло».

Вполне возможно, что верны обе гипотезы, и как раз случайное совпадение двух по-разному возникших названий послужило причиной того, что фотоген сменил имя на керосин. Возможно, Геснер просто воспользовался уже начавшим набирать силу брендом и, интерпретировав его по-своему, в 1854 взял на него патент. Через несколько лет его завод в Нью-Йорке уже производил в год более 20 000 литров керосина.

В 1853 году львовские аптекари Ян Зех и Игнаци Лукасевич начали в небольших количествах перегонять нефть. В результате у них получался бензин, который они продавали как хороший пятновыводитель, и керосин. Последний шел не очень хорошо, и, чтобы поднять продажи, они заказали местному жестянщику Адаму Братковскому соорудить прибор для освещения с керосином в качестве топлива. Так на свет появилась керосиновая лампа. Нельзя сказать, что она сразу завоевала популярность. Сначала ее привезли в Америку, где керосин производился уже в больших масштабах, а уже оттуда начался экспорт обратно, в Европу.

В России начала 1860 годов производство керосина находилось еще в зачаточном состоянии, но потенциал нового метода освещения был огромен. Это и почувствовал своим спекулятивным чутьем Роберт Нобель. Иностранцу было сложно открыть в России собственное дело, и Роберт здесь не был исключением. Поэтому, создавая компанию «Аврора», он оформил ее на партнера, доктора Бушли из Эстонии. Вместе они планировали наладить в Финляндии сбыт керосина и керосиновых осветительных ламп.

Изначально дело продвигалось совсем неплохо, популярность новинки в Финляндии росла, а вместе с ней росли благосостояние Роберта и его самооценка. Комплекс неполноценности по отношению к младшим братьям постепенно пропадал, и Людвиг с Альфредом радовались этому даже больше, чем Роберт, о чем постоянно писали друг другу. Но все-таки, подобно отцу, Роберт был плохим бизнесменом. Ему казалось, что бизнес, раз уж он пошел хорошо, так хорошо будет идти и дальше, однако все оказалось куда сложнее.

Вскоре у «Авроры» появились ушлые конкуренты, которые довольно быстро прибрали к рукам почти весь финский рынок. В 1864 году Роберт купил в Брюсселе 12 баррелей импортного керосина (чуть меньше 2000 литров). Он оказался настолько низкого качества, что сбыть его было практически невозможно. Для крупного бизнеса 12 баррелей были бы потерей крайне незначительной, но для семьи Роберта этот объем был существенным.

Помог Людвиг. Засев за эксперименты, он нашел способ, как «исправить» некачественный товар, и продал партию почти без потерь. Тогда он вряд ли представлял, как потом ему поможет в жизни найденное решение. Пока же дело продолжало успешно разваливаться – керосин продавался плохо. Самолюбие Роберта страдало безмерно, поскольку к тому времени уже и Альфред стал вполне успешным и перспективным бизнесменом.

В мае 1862 года Альфред провел в Петербурге свои первые опыты с нитроглицерином. Впервые он узнал об этом мощнейшем взрывчатом веществе от своего любимого учителя Николая Зинина, который начал экспериментировать с опасным веществом еще в 1854 году. Тогда военное российское ведомство пыталось применить нитроглицерин в артиллерийских снарядах, однако вещество оказалось весьма капризным, не говоря уж про чудовищную взрывоопасность, поэтому с его военным применением решено было повременить.

Альфред Нобель

Альфред решил изготовить по примеру отца мину, только значительно более мощную. В минах Эммануила порох взрывался, будучи подожженным химическим запалом. Профессор Якоби поджигал пороховой заряд с помощью электрического разряда. Но для нитроглицерина это не подходило: Альфред прекрасно знал, что, будучи подожженной, эта взрывчатка просто горит неустойчивым синим пламенем. Поэтому он разработал другую схему.

Порцию нитроглицерина Альфред аккуратно запаял в стеклянную пробирку, после чего погрузил ее в металлический сосуд и тщательно забил черным порохом. К пороху он подвел бикфордов шнур, который и поджег. Взрыв изрядной силы чуть не разнес лабораторию.

На следующем этапе Нобель заварил нитроглицерин уже в металлическую трубку, которую погрузил в стальной, 5 сантиметров в длину, цилиндр, также набитый черным порохом с подсоединенным бикфордовым шнуром. На взрыв в помещении он не решился и вывез свою конструкцию, получившую впоследствии имя «нобелевский запал», в пригород Петербурга, где устроил экспериментальный подводный взрыв.

Но дальше перед Альфредом встала довольно большая проблема. Дело в том, что в России частным лицам было категорически запрещено производить взрывчатые вещества. Невозможно было и получить патент на взрывчатку. Поэтому ему пришлось согласиться на предложение отца и уехать в Стокгольм, где он уже 14 октября 1863 года получил от Торговой палаты первый в мире патент на «изготовление и использование взрывчатых веществ» сроком на 10 лет. Суть его изобретения заключалась «в увеличении взрывной силы пороха при помощи добавления в него нитроглицерина».

В бизнесе главное – не останавливаться, всегда бежать вперед, зная, что позади тебя бегут конкуренты, которые только и ждут, когда ты остановишься или оступишься. Этим пренебрег Роберт – и проиграл полуэтап Большой Нефтяной гонки. Но Альфред это правило знал хорошо, поэтому он твердо решил продолжать опыты с нитроглицерином. Уж раз так хорошо пошло. Но для этого требовались деньги, причем немалые.

Пришлось вновь искать спонсоров за границей. Первыми инвесторами Альфреда стали парижане, братья Перейр.

Братья Перейр были одними из крупнейших финансистов того времени и живо интересовались перспективными проектами.

Они уже получили колоссальный доход от проложенной ими во Франции первой железной дороги и теперь искали новые объекты для вложения средств. Братьям нужны были идеи, а Альфреду требовались деньги, так что интересы их сливались в потенциально успешный коммерческий проект.

Был подписан договор, по которому принадлежавшее Перейрам «Генеральное общество кредитов под недвижимость» вкладывало в производство Нобелем нитроглицерина 100 000 франков.

Теперь можно было приступать к относительно масштабным работам. Первым делом Альфред снял в Хеленборге старый дом, в котором оборудовал лабораторию и маленький химический производственный цех. Во всех его работах самым непосредственным образом участвовал престарелый отец. И еще младший брат Эмиль, учившийся тогда в Уппсальском университете. Кроме них на заводе работали еще инженер, господин Херцман, мальчик-помощник и уборщица.

15 июля 1864 года Альфред усовершенствовал «нитроглицериновый порох» и получил второй свой патент. Чтобы сделать процесс получения нитроглицерина более безопасным, Альфред создал инжектор-смеситель глицерина и азотной кислоты. Работы шли полным ходом, производство кипело, и к началу осени на фабрике скопился уже довольно порядочный запас взрывчатки. Через несколько дней Эмиль должен был уехать на учебу.

Взрыв прогремел 3 сентября. Здание было почти полностью разрушено, погибли Херцман, мальчик, уборщица и рабочий, случайно проходивший мимо. И еще двадцатилетний студент Эмиль Нобель.

У потрясенного гибелью младшего сына Эммануила Нобеля 6 октября, спустя всего месяц после катастрофы, произошел инсульт. Неизвестно, смог бы он выжить, если бы у его постели не дежурила без сна и отдыха любящая и преданная Андриетта. Благодаря ее стараниям, Эммануил пришел в себя, но до конца жизни не оправился от паралича и был прикован к постели.

У большинства людей все эти события надолго отбили бы охоту к опытам с нитроглицерином. Но в случае с трудолюбивым и упорным Альфредом все было как раз наоборот. Теперь это было для него не просто дело, а настоящее противостояние, кто – кого. Уже спустя месяц после взрыва он перенес производство подальше от города, где ему отныне строго-настрого запретили заниматься какой-либо химией. Новая лаборатория была оборудована на барже, заякоренной посреди озера Меларен. Качка и частые штормы вовсе не способствовали безопасности в работе с нитроглицерином, но другого выхода тогда у Альфреда просто не было: население страны было так напугано, что всякая попытка основать новое предприятие где-то на суше встречала мощнейший общественный, а за ним и административный отпор.

5 мая 1865 года Альфред запатентовал новое взрывное устройство на основе нитроглицерина. В нем основное вещество помещалось в металлический контейнер, что предохраняло его от постороннего воздействия и преждевременного срабатывания. Взрыв же инициировался специальным детонатором – заключенным в деревянную капсулу зарядом. Альфред несколько раз менял конструкцию детонатора, пока не пришел к самому удачному, использующемуся до сих пор «номеру 8». В нем металлическая трубка-капсюль заполнялась гремучей ртутью, а в ее открытый конец вставлялся бикфордов шнур, длиной которого регулировалась задержка срабатывания. Прогорев, шнур подрывал капсюль, и этот взрыв уже активировал силу нитроглицерина.

Нобелю повезло. Хотя, возможно, это было и не везение, а результат твердого расчета и анализа ситуации. В Швеции середины 1860-х годов полным ходом шли экономические реформы. Их успех сильно зависел от того, насколько развитыми были государственные артерии – железные дороги. Постройка их шла полным ходом и с максимальной скоростью.

Уже к концу десятилетия планировалось покрыть всю страну железнодорожной сетью. Главным препятствием в этом благородном деле были скалы, которых в Швеции, как известно, немало. Взрывчаткой на основе черного пороха тут обойтись было сложно, поэтому Государственный комитет по железно дорожному транспорту, которому Нобель передал партию своих «номер 8», проведя несколько испытаний, разрешил применять его для взрывных и проходческих работ.

К тому времени тетка Альфреда познакомила его с Юханом Вильгельмом Смитом. Этот стокгольмский торговец некогда уехал в Америку, сколотил там миллионное состояние и теперь, в блеске славы и с карманами, полными серебряных долларов, вернулся на родину. Авантюрист по натуре, он быстро разобрался в ситуации и, подтянув с собой еще нескольких инвесторов, основал вместе с Альфредом первую в мире большую промышленную компанию, занимающуюся производством нитроглицерина. Не мудрствуя лукаво, компанию назвали «Нитроглицерин АБ», где АБ было инициалами Нобеля – Альфред Бернхард.

Пользуясь больше капиталами, чем связями, Смит добился разрешения построить завод на суше, на берегу залива Винтервинкен, недалеко от одноименного города. На церемонии открытия, в честь приглашенного принца Оскара II, Альфред одним взрывом заложенного в 4-х метровую шахту заряда стер с лица и с карты Швеции небольшой холм.

Керосиновые спекуляции окончательно подкосили Роберта, и Альфред, решив совместить родственное полезное с полезным личным, предложил старшему брату стать представителем его компании в Финляндии. Роберт с радостью принял предложение, но развить бурную деятельность в этом направлении не смог: в России ко всему, что могло взрываться, относились весьма настороженно, и как-либо проявиться в этой области, не живя в столице, и не обладая необходимыми связями, было очень сложно.

А Россия в Альфреде была не так и заинтересована. Здесь технология производства взрывчатки уже была отработана «секретным военным химиком» полковником Петрушевским. Вместе с военным инженером Михаилом Боресковым он долгое время работал над технологией производства и применения нитроглицерина в улучшенных минах профессора Якоби.

В 1863 году всего за пять недель группа полковника Петрушевского произвела три тонны нитроглицерина. Такого количества должно было хватить на несколько лет экспериментов и на обеспечение нескольких минных морских военных учений. Однако после того, как 17 июля 1866 года на военном складе рвануло 20 пудов (почти 330 килограммов) нитроглицерина, правительство запретило дальнейшие опыты в этом направлении.

Пытаясь сделать нитроглицерин менее опасным, полковник соединял его с магнезией. Получившаяся порошкообразная смесь была потом названа «русским динамитом». Нобелевскому динамиту она практически не уступала. Полковник полностью проработал технологию производства взрывчатки, но все его работы были погребены под грифом «совершенно секретно». А Петрушевский за свою работу был награжден пожизненной пенсией.

Роберт с семьей перебрался в Швецию, чтобы помогать младшему брату в его бизнесе, руководить которым собрался Эммануил Нобель. Хоть и прикованный к постели, он вовсе не желал вести пассивную жизнь и в ультимативной форме потребовал от сыновей назначить его генеральным директором нитроглицериновой компании. Учитывая всем печально известные предпринимательские способности Нобеля-старшего, допускать этого было никак нельзя. Братьям удалось убедить отца отказаться от своих притязаний, и на должность исполняющего обязанности директора компании с окладом в 6000 шведских крон и местом постоянного члена правления был назначен Роберт Нобель.

Альфреду тогда было не до администрирования, он был занят укреплением своих взрывных нитроглицериновых позиций на мировом рынке. Опасаясь, что конкуренты могут его опередить, он в самый короткий срок запатентовал свой способ и свои устройства в Германии, Великобритании, США и многих других странах. Практически в каждой стране он довольно быстро находил богатых и прозорливых инвесторов, готовых вложить деньги в его производства.

Первый визит он нанес в Германию, в Гамбург, где его предложением заинтересовались финансисты шведского происхождения братья Винклер. Вместе с адвокатом Бандманом они создали первую зарубежную нобелевскую нитроглицериновую компанию – «Альфред Нобель и К°». Первый завод компании был построен в Крюммеле[14]14
  Крюммель (Вестервальд) (нем. Krümmel (Westerwald)) – коммуна в Германии, в земле Рейнланд-Пфальц.


[Закрыть], власти которого потребовали обнести производство стеной высотой 6 и шириной 4 метра. Произведенное взрывоопасное зелье разливалось здесь в стеклянные бутылки, которые укладывались в деревянные и железные ящики и далее железной дорогой и морем доставлялись в соседние немецкие государства, в Австрию, Англию, США, Бразилию, Бельгию и даже в Австралию.

Английский патент Альфред получил еще в 1863 году, но несколько лет спустя правительство ввело на производство нитроглицерина такой налог, что его цена в десять раз превысила цену пороха. Фактически новый налог был равнозначен запрету.

В США Альфред сразу отправился в штат золотодобытчиков – Калифорнию. Им хорошая взрывчатка была нужна в первую очередь. Но, к несчастью, прямо перед его приездом на складе в Сан-Франциско произошел мощнейший взрыв, унесший жизни 14 человек. Лоббируя свое предприятие, Нобель старательно доказывал, что нитроглицерин взорвался из-за того, что была нарушена упаковка продукта, а кроме того – черный порох самопроизвольно взрывается тоже нередко.

25 июня 1866 года занимавшаяся нитроглицерином специальная федеральная комиссия устроила для изобретателя и предпринимателя настоящий допрос, на котором он предельно честно сказал: «Я не могу утверждать, что мне известны все факторы, способные вызвать взрыв нитроглицерина». Воспользовавшись этим, главные американские производители пороха Дю Поны повели против конкурента обширную газетную кампанию под девизом: «Узнать, как погибнут люди, связавшиеся с нитроглицерином, это вопрос времени», а правительство запретило пере возить взрывчатку по железным дорогам.

Несмотря на это, в том же 1866 году Альфреду и в США удалось найти немало перспективных инвесторов, вместе с которыми он создал компанию «Юнайтед Стейтс Бластинг Ойл Компани» (United States Blasting Oil Company) и построил в Сан-Франциско завод производительностью полтонны взрывчатки в день. Работали на опасном предприятии китайские эмигранты, а руководили работами шведские инженеры.

Однако вскоре популярную взрывчатку стали изготавливать в кустарных условиях, рынок наводнил контрафакт, партнеры Нобеля, пытаясь снизить себестоимость, опустили качество продукта ниже всех возможных пределов, после чего Альфред с ними разругался и покинул США, заявив на прощание: «Я не хотел бы, чтобы кто-нибудь из них пришел пожать мне руку, будто я такой же мошенник, как и они».

Несмотря на все предосторожности, нитроглицерин продолжал оставаться весьма опасным веществом. Заводы по его производству взрывались один за другим. Первым уже в 1865 году рванул только что открытый завод в Норвегии. В апреле того же года в панамском порту Аспинваль взорвалось судно с нитроглицерином. Почти сразу за ним прогремел взрыв на складе в Сиднее. Завод в Крюммеле, о котором мы говорили чуть выше, «рванул» уже в августе 1866-го. Два года спустя на заводе в Винтервинкене 15 человек погибло после взрыва 700 килограммов нитроглицерина.

К тому же времени относится и первое использование нобелевской продукции в преступных целях. Желая получить страховку, некий коммерсант Уильям Томсон попытался с помощью самодельной нитроглицериновой бомбы с часовым механизмом взорвать торговый корабль «Мозель». Бомба взорвалась раньше, убив 28 человек, в числе которых был и сам Томсон.

Стремясь минимизировать опасность, Альфред тщательно проанализировал причины всех этих и многих других взрывов. Сопоставив их со всей цепочкой производства, транспортировки и хранения, он составил подробнейший свод правил техники безопасности, который был обязан знать и соблюдать весь нобелевский персонал. Конечно, совсем взрывы после этого не прекратились, но количество их уменьшилось на порядок.

Основная проблема заключалась в том, что нитроглицерин был жидким и, следовательно, неудобным для транспортировки. Любое «взбалтывание» могло повлечь за собой взрыв. Чтобы этого не произошло, перед отправкой в него добавляли метиловый спирт, лишавший нитроглицерин взрывной силы. Однако, чтобы ее вновь вернуть, в пункте прибытия спирт надо было снова «выгнать», и эта операция была отнюдь не безопасной. Поэтому Альфред решил найти новый путь и сделать свой взрывной продукт твердым.

Нобель начал поиск материала, который можно было бы пропитать нитроглицерином, с тем чтобы последний потерял бы свою текучесть, но не утратил взрывной потенциал. Альфред вымачивал в нем бумагу, кирпичи, мел, цемент, древесные опилки, пока, наконец, не залил нитроглицерином кизельгур, или «горную муку» – пористую горную породу, напоминающую рыхлый известняк.

Существуют две легенды, повествующие о том, как именно в голову изобретателя пришла эта удачная мысль. Согласно первой, нитроглицерин пролился при перевозке и впитался в кизельгуровую глину. «Зачистив» место протечки, Нобель якобы решил, чтобы добро не пропадало, проверить подобранную смесь на взрывоопасность. И проверка эта прошла более чем успешно.

По второй версии, прозрение наступило после того, как вытекший из треснувшей бутыли нитроглицерин пропитал сделанную из кизельгурового картона упаковку. Но сам Нобель до конца жизни утверждал, что ничего такого не было и это он сам придумал удачную композицию из одной части кизельгурового впитывателя и трех частей нитроглицеринового заполнителя.

Как бы там ни было, но в результате была получена пластичная пастообразная масса, не боявшаяся ни нагрева, ни ударов. По мощности она в 5 раз уступала нитроглицерину, но все равно в те же 5 раз превосходила порох. При этом она была совершенно безопасна как при перевозке, так и при хранении.

Чтобы люди не ассоциировали ее со страшным нитроглицерином, Альфред придумал для нее название, никак не связанное с химическим составом. Так на свет появилась торговая марка «Динамит»[15]15
  От греческого δύναμις – «сила, мощь».


[Закрыть]. В 1867 году Альфред Нобель запатентовал свою новую взрывчатку. Как и в случае с нитроглицерином – почти во всех доступных ему странах и почти одновременно.

Динамит вполне оправдал все возложенные на него большие ожидания. Его применение позволяло сэкономить весьма солидные средства при строительстве, прокладке тоннелей, добыче полезных ископаемых. Уже в первый год было произведено и продано 11 тонн динамита, а спустя семь лет эта цифра выросла до 3120 тонн. С помощью динамита были построены крупнейшие объекты XIX века: Сен-Готардский тоннель, Коринфский канал, он же использовался для того, чтобы уничтожить окружавшие американский Ист-Ривер огромные скалы. Но главное – динамит весьма приглянулся военным.

Уже год спустя Шведская академия наук присудила отцу и сыну Нобель премию «за достижения в области искусства, литературы или наук, а также за важные открытия, принесшие пользу человечеству». Эммануила наградили «за расширение использования нитроглицерина как взрывчатого вещества», а Альфреда – именно за изобретение динамита.

За следующие 8 лет Нобель, при поддержке многочисленных инвесторов, построил по всему миру 17 заводов, на которых к середине 1870-х годов выпускалось более 3000 тонн взрывчатки в год. Однако с ростом производства росла и конкуренция. «Действие равно противодействию» – этот третий закон Исаака Ньютона Альфред Нобель знал прекрасно. Чтобы разбросанные по всему миру самостоятельные предприятия не мешали бизнесу, он создал единый концерн, в который эти предприятия вошли наряду с заводами Нобеля.

В 1873 Альфред, уже не стесненный в средствах, купил в центре Парижа на авеню Малахов дом № 53. Там он продолжил свои опасные опыты со взрывчаткой. Его не устраивало то, что динамит боялся влаги и сильно уступал по мощности нитроглицерину. В результате три года спустя, в 1876 году, ему удалось создать и запатентовать (как и раньше – почти по всему миру) пластичный динамит (пластид), более известный как «гремучий студень».

По поводу его появления у химиков тоже есть своя легенда. Рассказывают, что во время одного из опытов, смешивая нитроглицерин с пироксилином (тринитроцеллюлозой), тоже взрывчатым, только чуть менее мощным, чем нитроглицерин, веществом, Нобель сильно поранил руку осколком лопнувшей колбы. Чтобы остановить кровотечение, он «залепил» рану быстросохнущим спиртовым раствором коллоксилина (динитроцеллюлозы).

Ночью он долго не мог уснуть, размышляя, чем можно заменить пироксилин. Вот тогда-то, ощутив в очередной раз на ноющей ране защитную пленку, он и решил попробовать заменить целлюлозу с высоким содержанием азота (тринитроцеллюлозу) на ее менее азотистый (динитроцеллюлозу) аналог.

Уже на следующий день Альфред Нобель получил то, что потом химики и военные назвали «самым совершенным динамитом» – пластичный и практичный «гремучий студень». Он не разлагался со временем, не терял своих свойств под водой и по мощи значительно превосходил старый динамит.

Новый динамит был настолько хорош, что даже самый рьяный противник Нобеля, английский химик Фредерик Абель, которого Альфред в шутку называл «прославленным адвокатом пироксилина», публично заявил, что «гремучий студень» является «со всех точек зрения самым совершенным из всех известных взрывчатых веществ».