Текст книги "От тьмы – к свету. Введение в эволюционное науковедение"

Валерий Петрович Даниленко
От тьмы – к свету. Введение в эволюционное науковедение

Наука – это неустанная многовековая работа мысли свести вместе посредством системы все познаваемые явления нашего мира.

А. Эйнштейн

Введение

Эволюционное науковедение – наука об эволюции науки, но что такое наука? Особая область духовной культуры, представители которой направляют свои усилия на построение наиболее адекватной картины мира, а также на её эффективное использование на практике для изменения мира к лучшему.

Наука – важнейшая сфера духовной культуры. Она входит в неё наряду с религией, искусством, нравственностью, политикой и языком. Каждая из этих сфер культуры – предмет соответственной культурологической дисциплины – религиоведения, науковедения, искусствоведения, этики, политологии и лингвистики. Науковедение, таким образом, – наука культурологическая. Она входит в науку о культуре – культурологию, поскольку его предмет – наука – один из продуктов культуры.

Каждая сфера духовной культуры – религия, наука, искусство, нравственность, политика и язык – создают особые картины мира (см. подр.: Даниленко В. П. Эволюция в духовной культуре: свет Прометея (в соавторстве с Л. В. Даниленко). М.: 2012. – 640 с.). Но научная картина мира моделирует мир в наиболее адекватной форме. Она в большей мере, чем другие картины мира, приближается к истине.

Над научной картиной мира возвышается философская. Последняя входит в первую как общее в отдельное. Если научная картина мира вмещает в себя в идеале все знания, накопленные в частных науках в то или иное время, то философская картина мира создаёт синтетическую и обобщённую научную картину мира.

Древние греки, как известно, под философией имели в виду любовь к мудрости. В неё попадали по существу все науки. Между тем процесс отделения частных наук от «философии» наметился уже в античности.

Аристотель сузил значение слова ооф[а (мудрость). Он стал понимать под ним «первую философию» (т. е. философию как таковую), которую он стал отличать, в частности, от учения о природе. Он писал: «Если нет какой-либо другой сущности, кроме созданных природой, то первым учением было бы учение о природе. Но если есть некоторая неподвижная сущность, то она первее и учение о ней составляет первую философию, притом оно общее знание в том смысле, что оно первое. Именно первой философии надлежит исследовать сущее как сущее – что оно такое и каково всё присущее ему как сущему» (Аристотель. Сочинения в четырёх томах. Т. 1. М., 1976. С. 182).

В другом месте Аристотель так писал о «первой философии»: «Есть некоторая наука, исследующая сущее как таковое, а также то, что ему присуще само по себе. Эта наука не тождественна ни одной из так называемых частных наук, ибо ни одна из других наук не исследует общую природу сущего как такового, а все они, отделяя себе какую-то часть его, исследуют то, что присуще этой части, как, например, науки математические» (там же. С. 119).

Аристотель, как видим, определял философию как науку «о сущем как сущем» или «о сущем как таковом», т. е. как науку о любом сущем, о сущем вообще. Сущее – это всё существующее, весь мир, но взятый со стороны всеобщего. Философия при таком понимании её назначения становится тем, чем она и должна быть, – наукой наук, поскольку сущее вообще имеется в любом конкретном сущем, изучаемом в частных науках, – в частности, в естествознании, поскольку сущее как сущее в его предмете входит в тот или иной продукт природы.

Андроник Родосский – руководитель первого «критического издания» трудов Аристотеля в середине I в. до н. э. – поместил «первую философию» после работ по физике. В результате философия приобрела синоним – метафизика (букв. «то, что после книг по физике», «послефизика»)[1]1
  Г. Гегель придал термину метафизика второе значение. Под метафизикой он имел в виду антидиалектику.


[Закрыть]. «Первая философия» в результате оказалась не на первом месте, а на втором.

Издательская перестановка, о которой идёт речь, в какой-то мере принизила роль философии. Между тем сам Аристотель так писал о «первой философии»: «Это безраздельно господствующая и руководящая наука, наука, которой все другие, как рабыни, не вправе сказать и слова против» (Аристотель. Метафизика. М. -Л., 1934. С. 45).

Понимание философии как общей, синтетической науки, как науки наук идёт от Аристотеля, однако в более ясной форме это понимание было выражено Иоганном Гердером в XVIII в. и Гербертом Спенсером в XIX.

Процесс отпочкования частных наук от «философии», которая во многом продолжала сохранять широкое, доаристотелевское понимание её назначения, в западной Европе начался в XVII в. Но этот процесс до сих пор не завершён.

К началу ХХ в. из-под крыла «философии» с трудом вырвались физика, биология и психология. Со временем их перестали воспринимать как философские дисциплины, однако их «философский» протекторат продолжал напоминать о себе ещё очень долго: книга И. Ньютона по механике названа «Математические начала натуральной философии» (1687), книга К. Линнея по ботанике – «Философия ботаники» (1751), книга Ж.-Б. Ламарка по зоологии – «Философия зоологии» (1809) и т. д.

Во второй половине ХХ в. от «философии» стала отделяться культурология, но и до сих пор некоторые её дисциплины продолжают находиться по преимуществу в ведении философии. Это касается главным образом религиоведения, науковедения и этики.

Назначение подлинной философии – построение синтетической обобщённой картины мира на основе всех частных наук – физики, биологии, психологии и культурологии.

Если философская наука во всей глубине не усвоит своей синтетической роли по отношению к частным наукам, она окажется в положении шекспировского короля Лира. На эту опасность указывал ещё В. Виндельбанд. Он писал: «Философия подобна королю Лиру, который роздал своим детям всё своё имущество и которого вслед за тем, как нищего, выбросили на улицу» (Виндельбанд В. Прелюдии. Философские статьи и речи. СПб., 1904. С. 16).

Науковедение всё больше и больше воспринимают как более или менее самостоятельную науку. Во многом это произошло потому, что в ХХ в. она превратилась в целый комплекс дисциплин, которые уже не вмещаются в философию. Она выработала свою достаточно разветвлённую дисциплинарную структуру. Но главное не в этом, а в том, что наука – один из продуктов культуры. Следовательно, науковедение – культурологическая наука.

К сожалению, в современном науковедении царит дисциплинарный хаос. Так, в книге «Основы философии науки», авторами которой стали В. П. Кохановский, Т. Г. Лешкевич, Т. П. Митяш и Т. Б. Фатхи (Ростов-на-Дону, 2006), науковедение противопоставляется философии науки. Если последняя расценивается как наука, которая «имеет статус исторического социокультурного знания» (указ. соч. С. 9), то науковедение, «как правило, мало проблемно и тяготеет исключительно к описательному характеру» (там же. С. 9–10). Отдельно от философии науки и науковедения в этой книге фигурируют социология науки, наукометрия и др. науки, которые гуляют сами по себе – без какой-либо объединяющей их системы.

Дисциплинарный хаос характерен и для таких работ, как «Философия науки» Мела Томпсона (М., 2003), «Философия науки» Л. А. Микешиной (М., 2005), «Философия науки» под ред. С. А. Лебедева (М., 2007), «Философия науки» под ред. А. И. Липкина (М., 2007), «Философия и методология науки» под ред. А. И. Зеленкова (Минск, 2007), «История и философии науки» В. П. Огородникова (СПб., 2011), «Философия науки. Общие проблемы» С. А. Лебедева (М., 2012), «Философия и методология науки» О. В. Поспеловой, Е. А. Янковской (Архангельск, 2012) и др.

Я попытаюсь здесь вкратце изложить свой взгляд на дисциплинарно-методологическую структуру современного науковедения – в широком смысле этого термина, объединяющем весь комплекс дисциплин, входящих в науку о науке.

В самом общем виде дисциплинарно-методологическую структуру науковедения можно изобразить с помощью такой таблицы:

Науковедение делится на онтологию и гноселогию (методологию). Первая из этих дисциплин изучает бытие науки, а вторая – способы (методы) её изучения. Как науковедческая онтология, так и науковедческая гносеология (методология) имеют свою историографию.

Науковедческая онтология включает в себя два раздела – внутренний и внешний. Внутреннее науковедение исследует науку как таковую, а внешнее – в связи с другими объектами. В первом преобладает внутридисциплинарный подход, во втором – междисциплинарный.

Внешнее науковедение состоит из трёх дисциплин – философии науки, психологического науковедения и культурологического науковедения. В психологическом науковедении исследуются психические механизмы научного творчества, а в культурологическом науковедении – отношения между наукой и другими продуктами культуры – религией, искусством, нравственностью, политикой, языком, техникой и т. д., а в конечном счёте – между наукой (как частью культуры) и культурой (как целым).

Если в двух последних внешненауковедческих дисциплинах науку ставят в один ряд с объектами одного рода – психологическими или культурологическими, то в философии науки она рассматривается на фоне мира в целом.

Все три внешненауковедческие дисциплины – науки междисциплинарные. С одной стороны, они входят в науковедение, а с другой, в психологию, культурологию или философию.

Междисциплинарной является и философия науки. Она входит одновременно в науковедение и философию, поскольку рассматривает науку на фоне мира в целом. Она амбивалентна. Отсюда не следует, что у неё нет единства и своей специфики.

А. П. Огурцов писал: «Философия науки по своей сути и по своим функциям амбивалентна. Она тематизирует научное знание, оставаясь философией, т. е. не сводясь просто к обобщению и пересказу фундаментальных научных достижений. Она имеет свои цели и свои методы работы с научным знанием. Вместе с тем она вляяется философией науки, т. е. рефлексивным анализом структуры и развития научного знания, его принципов и методов, его ценностей и их взаимосвязей с ценностями культуры» (Огурцов А. П. Философия науки: двадцатый век. Концепции и проблемы. В 3 частях. Ч. 1. М., 2011. С. 6).

В качестве основных в предлагаемой книге выступают универсально-эволюционный, историографический и диахронический методы исследования. Это позволило поделить подходы, использующиеся в науковедении, на универсальноэ-волюционные (1-я глава) и частно-эволюционные (2-я глава), а также проследить в общем виде эволюцию в европейской науке (3-я глава). Однако у этой эволюции есть её оборотная сторона – инволюция в науке (4-я глава). Заключительная глава посвящена размышлениям автора об онтологических и гносеологических основаниях научной картины мира.

Вот какое определение даёт синхроническому аспекту философии науки В. С. Стёпин: «Новое знание является результатом внутридисциплинарных и междисциплинарных взаимодействий. Философия науки изучает их общие характеристики.

Она ставит своей целью выявить особенности научного познания, его структуру, проанализировать познавательные процедуры и методы, обеспечивающие порождение нового знания» (Стёпин В. С. История и философия науки. М., 2011. С. 6).

В приведённом определении синхронического аспекта философии науки выведена только его структурная сторона, а его функциональная сторона осталась за бортом. Между тем эта сторона – важнейший раздел философии науки. У науки четыре основных функции – гоминизационная (очеловечивающая), когнитивная (познавательная), прагматичекая (преобразования мира) и коммуникативная (общения).

Вот какое определение В. С. Стёпин даёт диахроническому аспекту философии науки: «Рассматривая науку как деятельность, направленную на производство нового знания, важно принять во внимание историческую изменчивость самой научной деятельности. Философия науки, анализируя закономерности развития научного знания, обязана учитывать историзм науки. В процессе её развития не только происходит накопление нового знания, но и перестраиваются ранее сложившиеся представления о мире» (там же).

В моей книге речь идёт главным образом о диахроническом аспекте науковедения вообще и философии науки в частности. Этот аспект составляет собственно эволюционную сторону науковедения. Она и составляет эволюционное науковедение.

Особо следует подчеркнуть, что философия науки в целом принадлежит сразу двум наукам – философии и науковедению. Вот почему она имеет междисциплинарный статус. В том, что науковедение – наука, никто не сомневается. Сложнее обстоит дело с философией. Её из науки сплошь и рядом исключают. Почему это произошло?

Основную лепту в исключение философии из науки в ХХ в. внесли неопозитивисты, вдохновителем которых был Людвиг Витгенштейн (1889–1951). Он утверждал: «Философия не является одной из наук» (Витгенштейн Л. Философские работы. Ч. I. М., 1994. С. 24).

По пути исключения философии из науки пошли члены Венского кружка. Их главой стал Мориц Шлик (1882–1936). Мысль Л. Витгенштейна, что философия «не является одной из наук» стала для главы Венского кружка путеводной.

Вслед за Л. Витгенштейном М. Шлик лишал философию научного статуса. Он писал: «Философия не является системой утверждений; это не наука» (Аналитическая философия / Сост. А. Ф. Грязнов. М., 1993. С. 30).

Автор этих слов умер не своею смертью: его убил его аспирант. За что? За то, что его научный руководитель дискредитировал философию как науку. Но этот аспирант не смог убить саму идею о том, что философия – не наука. Эта идея теперь расцвела пышным цветом.

В наше время чрезвычайно актуально звучат такие слова П. В. Копнина: «Изоляция философии от науки в качестве своей оборотной стороны имеет изгнание философии из науки… Преодоление метафизического противопоставления философии и науки предполагает изменение не только характера самой философии, но и понимания самой науки, её сущности и места в системе общественного сознания, преодоление позитивистского подхода к её содержанию. Научный взгляд на мир предполагает философский, мировоззренческий подход к нему, который входит во внутреннюю ткань науки, а не является чужеродным телом для неё» (Копнин П. В. Диалектика, логика, наука. М., 1973. С. 79–80).

В 2001 г. на второй родине Л. Витгенштейна появилась книга Мела Томпсона «Philosophy of Science». Идею о ненаучном статусе философии её автор преподносит как общепринятую. Всю историю западной философии он описывает, исходя из этой руководящей идеи.

Ничтоже сумняшеся М. Томпсон пишет: «Философия описывает реальность и способна признавать ненаучные истины, касающие того, что такое бытие» (Томпсон М. Философия науки. М., 2003. С. 13).

Есть оказывается истины научные и. ненаучные! Ненаучные – это те, которые способна признавать философия. Наука не способна, а философия – пожалуйста! Но это ещё не всё. Дальше у М. Томпсона идёт новый перл: «Эти истины (ненаучные. – В. Д.) хотя и не зависят от науки, но столь же верны» (там же).

Вышло вот что: философия открывает ненаучные истины, которые, хоть они и ненаучные, тем не менее, верны.

До какой же степени может запутаться человек, исключающий философию из науки! Иначе и быть не может, если слово наука употреблять только по отношению к частным наукам – физике (её предмет – физическая природа), биологии (её предмет – живая природа), психологии (её предмет – психика) и культурологии (её предмет – культура). В этом случае ничего не остаётся, как оставлять философию за бортом науки.

Л. Витгенштейн умер в 1951 г., а книга М. Томпсона вышла ровно через 50 лет. Выходит, Л. Витгеншнейн и иже с ним сделали своё дело! Его дело перекочевало и к нам, хотя у нас были и свои учёные, отделяющие философию от науки, – В. И. Вернадский, например.

Возьмём, например, книгу «Основы философии науки» В. П. Кохановского, Т. Г. Лешкевич, Т. П. Митяш и Т. Б. Фатхи (Ростов-на-Дону, 2006), где на нескольких страницах в первой главе доктором философских не-наук доказывается, что философия – не наука. Философия не принадлежит также искусству и религии.

На 41-й странице этой книги читаем: «Философия – не наука… Философия – не искусство. Философия – не религия.». А что же она такое? Если философия – не наука, то какой с неё спрос? Если философия – не наука, то чем же тогда занимаются её представители в научных организациях? Как они туда попали?

Е. С. Кузьмин указывал: «Философия как наука начала формироваться в глубокой древности. Однако и поныне философия, “которая есть”, всё ещё не та, “которая быть должна”. Философия всё ещё вынуждена доказывать своё право называться наукой. До сих пор идут нескончаемые споры о предмете и задачах философии, о её месте и роли в системе наук, в общественном сознании и общественной жизни людей – в отношениях человека к действительности. Философия, по определению

Н. З. Чавчавадзе, должна выполнять организующую роль – давать направление жизни индивидуальной и целой культуры. Выполняя такую роль, философия обязана быть основой человеческой деятельности, руководящей силой в жизни личной и общественной» (Кузьмин Е. С. Система «Человек и мир». Иркутск, 2010. С. 37).

А на следующей странице автор этих слов уточняет своё понимание назначения философии. Оно, с его точки зрения, состоит в «выработке научной картины мира – цельной и стройной системы воззрений на мир и место в нём человека, системы, адекватно отвечающей логике вещей» (там же. С. 38).

Направлять философию на выработку научной картины мира – значит исходить из синтетического понимания её назначения. Оно позволяет ей сохранить свою дисциплинарную специфику и не оказаться за бортом науки, из которой её сейчас особенно охотно выпихивают. П. В. Копнин писал: «Философия сохранила свой предмет и метод, своё особое отношение к миру и постигающему его знанию. Философия не просто суммирует его результаты, являясь всеобъемлющей наукой наук, а вырабатывает всеобщий метод движения знания к объективной истине» (Копнин П. В. Диалектика, логика, наука. М., 1973. С. 80).

Синтетическое понимание роли философии по отношению к частным наукам идёт от И. Гердера и Г. Спенсера. Оба они в своих великих трудах ясно показали, в чём состоит назначение философии, – в том, чтобы синтезировать и обобщать достижения частных наук. Вот почему она – наука наук, т. е. общая наука, возвышающаяся над частными науками.

1. Универсально-эволюционные подходы к решению проблемы научной эволюции в философии

Обобщение знаний, накопленных в частных науках, призвана проводить философия. Это делает философия универсальной эволюции или универсальный эволюционизм. В античности его самыми яркими представителями стали Демокрит, Эпикур и Лукреций (см. подр.: Даниленко В. П. Универсальный эволюционизм – путь к человечности. СПб.: Алетейя, 2013). Но краегольные камни современного этапа в развитии универсального эволюционизма заложили Иоганн Гердер и Герберт Спенсер.

И. Гердер и Г. Спенсер заложили краегольные камни не только современного этапа в развитии универсального эволюционизма, но и современного эволюционного науковедения. Многие научные факты, которыми они оперировали в своих работах, естественно, устарели, но не устарела универсально-эволюционная методология, исходя из которой они по-прежнему учат нас видеть в научной эволюции в конечном счёте продолжение универсальной эволюции. Идеи, высказанные ими много лет тому назад, до сих пор освоены современной наукой лишь в незначительной степени.

В своих трудах И. Гердер и Г. Спенсер блестяще продемонстрировали коэволюционные отношения между всеми продуктами культуры вообще и между наукой и другими продуктами культуры в частности. Подобный взгляд на научную эволюцию был характерен также для В. И. Вернадского и Г. Фоллмера.

1. 1. Иоганн Гердер

Всё хорошее делалось в истории ради гуманности, а всё нелепое, порочное и омерзительное, что тоже появлялось в истории, было преступлением против духа гуманности.

Иоганн Гердер

Иоганн Готфрид Гердер (1744–1803) родился, как он сам говорил, «в крайне скромной, но не совершенно бедной среде» (Гайм Р. Гердер, его жизнь и сочинения. Т. 1. СПб., 2011. С. 68). Его отец был служителем лютеранской церкви в Морунгене. Служителем церкви по окончании богословского факультета Кёнигсбергского университета пришлось быть и его сыну – в Риге (1764–1769), Бюкебурге (1771–1776) и Веймаре (1776–1803).

Наставником И. Гердера в университете стал Иммануил Кант (1724–1804). Ему в первую очередь он был обязан любовью к философии. Лекции И. Канта молодой И. Гердер слушал с поэтическим упоением. Некоторые из них он облекал в стихотворную форму. В книге «Письма для поощрения гуманности» (1793–1797) И. Гердер вспоминал: «История человечества и различных народов, естественная история, изучение природы, математика и собственный опыт – вот те источники, из которых он черпал воодушевление для своих лекций и для своей беседы; он не оставлял равнодушным ни к чему, что было достойно изучения… Этот человек, имя которого я произношу с глубочайшей признательностью и с высоким уважением, был Иммануил Кант» (там же. Т. 1. С. 99–100).

Увы, отношение И. Гердера к И. Канту резко ухудшилось после того, как последний анонимно написал, по выражению первого, «крайне неверную, пошлую и злобную рецензию» на первую часть «Идей к философии истории человечества» (17841791) (там же. Т. 2. С. 278). Престарелый рецензент не сумел разглядеть в ней начало великого труда его бывшего ученика. С этого времени между ними устанавливаются враждебные отношения. Рудольф Гайм в подробном освещении этих отношений выступил на стороне И. Канта. Как и его подзащитный, он тоже не сумел увидеть главного отличия между И. Кантом и И. Гердером. Это отличие состоит в разном понимании сущности философии.

Если И. Кант видел в философии науку об «априорном познании» (Кант И. Сочинения в шести томах. Т. 4. Ч. 1. М., 1965. С. 95), то И. Гердер ещё до Г. Спенсера увидел назначение философии в обобщении знаний, полученных всеми частными («опытными») науками. Философия должна состоять, по мнению И. Гердера, «из результатов всех опытных наук» (Гайм Р. Гердер, его жизнь и сочинения. Т. 1. СПб., 2011. С. 102). Г. Спенсер назовёт такое назначение философии синтетическим.

Философия И. Канта, вне всякого сомнения, обладает широкой синтетичностью, однако И. Гердера не устраивала её умозрительность. Вот почему в книге «Рассудок и опыт. Метакритика к критике чистого разума» (1799) он называет автора «Критики чистого разума» творцом «царства бесконечных умственных химер, слепого созерцания, фантастических вымыслов, пустых книжных слов, так называемых трансцедентальных идей и спекуляций» (Гердер И. Трактат о происхождении языка. М., 2007. С. LIV).

В основе главного труда И. Гердера – «Идеи к философии истории человечества» – лежит подлинно синтетическое понимание сущности философии. Достижения науки XVIII века в ней обобщены в единую – универсально-эволюционную – картину мира. Этот труд – вершина, к которой универсальный эволюционизм пришёл во второй половине XVIII в. Если Ж. де Ламетри в первой половине XVIII в. возродил универсальный эволюционизм, то И. Гердер во второй его половине поднял его на небывалую высоту.

Замысел «Идей…» возник у И. Гердера ещё в молодости. В «Дневнике моего путешествия» (1769) он оформил его в весьма хаотической форме: «Какое это будет великое сочинение, в котором будет идти речь о человеческом роде! О человеческом уме! О возделывании земли! О всех странах! Временах! Народах! Силах! Смешениях! Личностях! Об азиатской религии, хронологии, полиции, философии! Об искусствах, философии и полиции у египтян! Об арифметике, языке и роскоши финикиян! О всём, что касается греков! О всём, что касается римлян! О религии, законах, нравах, войнах, понятиях о чести у северных народов! О временах папского владычества, о монахах, об учёности! О северно-азиатских крестоносцах, пилигримах, рыцарях! О христианском и языческом возрождении учёности! О блестящем веке Франции! Об английских, голландских, немецких выдающихся личностях! О китайской и японской политике! О естествознании нового мира! Об американских нравах и т. д… Какая обширная тема: человеческий род не исчезнет, пока всё это не будет исполнено! Пока гений просвещения не облетит землю! Это будет всеобщая история развития мира!» (Гайм Р. Гердер, его жизнь и сочинения. Т. 1. СПб., 2011. С. 443–444).

Пятнадцать лет понадобилось автору этих слов, чтобы в своей главной книге упорядочить идеи, об освещении которых он мечтал в двадцать пять лет. «Всеобщую историю развития мира» он начал в ней с «естествознания нового мира».