Текст книги "Приговоренный"

Юлия отвели в камеру. Он уже собирался занять свое место, как вдруг, присмотревшись к инженеру, заметил у того багровый синяк под правым глазом и остатки размазанной по лицу крови. Он понял: во время его отсутствия Витек решил сорвать злость на более слабом сокамернике.

– Похоже, ты так ничего и не понял, – сказал Юлий, шагнув в сторону Витька. – Нужна демонстрация.

Витек, почуяв недобрые нотки в голосе сокамерника, поднялся ему навстречу и принял защитную стойку.

– Чего я не понял? Какая демонстрация? Первомайская, что ли? Так до Первого мая еще больше недели.

– Такая.

Сделав обманное движение, Юлий врезал Витьку по печени. Сильно врезал. Витька согнуло пополам. Инженер, оторвав от молитвенника опухшие глаза, посмотрел на Юлия с удивлением. Чиновник, уткнувшись в газету, сделал вид, что ничего не произошло.

– Ну ладно, мент, живи теперь и оглядывайся, – злобно изрек Витек, когда к нему вернулась способность говорить, – где-нибудь, но я тебя все равно достану.

После таких слов Юлию сразу же захотелось добавить ему еще разок по почкам. Добавил. Грамотно и сильно. Как доктор прописал. Как учили его троюродные братья из Феодосии.

Злобно шипя, как поймавшая на дороге гвоздь автомобильная шина, Витек отполз на свое место.

* * *

Потянулись скучные, тягучие, как жевательная резинка, дни. Гришин вызывал Тараскина на допрос всего один раз, и то ненадолго. Чтобы задать пару уточняющих вопросов, не имеющих отношения к его делу, зато касающихся того, как Лапов пытался помочь налетчикам на магазин игрушек избежать наказания. С предложениями же о чистосердечном признании Гришин больше не приставал, и вообще казалось, что он растерял весь интерес к делу Юлия, так, словно подозревал его не в совершении резонансного убийства, а в краже соседской курицы.

Несколько оживило ситуацию то, что против Юлия открыли новое дело по статье триста сорок пять – угроза или насильственные действия против работника правоохранительных органов. Завертайло подал на него заявление. Юлий даже имел удовольствие лицезреть копию заключения медицинского обследования, в котором было указано, что у капитана ушиб правого яичка, на что Юлий ответил, что такому, как Завертайло, и одного левого будет многовато.

Еще у Юлия появился адвокат. Ненадолго. Потому что, несмотря на заверения матери, что это лучший из лучших, у Юлия возникли серьезные сомнения насчет его профессиональной пригодности.

Адвоката звали Павел Иннокентьевич Хорунжий. Это был мужчина с полным лицом, обросшим с трех стороны седой подстриженной бородкой, в очках в круглой золотой оправе. Так мог бы выглядеть Гарри Поттер после пятидесяти, если бы его назначили директором Хогвартса.

Даже не выслушав Юлия (а зачем, ведь с делом он уже успел ознакомиться по материалам и со слов Гришина), Хорунжий предложил тщательно проработанный им накануне план защиты, который представлял собой нечто среднее между пиар-акцией какой-нибудь политической партии, у которой никак не получается дотянуться до проходного барьера, и немецкой операцией «Барбаросса».

– Легенда у нас такая, – говорил Хорунжий, отчаянно помогая себе руками, так, как будто был на трибуне. – Вы – герой-одиночка, честный мент, который, видя изнутри все нюансы милицейского произвола, не пожелал с этим мириться. Попытка вашего начальника выгородить задержанных грабителей, его угрозы и давление – вот последние капли, переполнившие чашу вашего терпения. Вы не собирались убивать Лапова. Били не его, а ту безнадегу, беспросветность и все то, что окружало вас с первых месяцев службы и с чем вы никак не желали мириться.

– Убийство офицера МВД, занимающего высокую должность. Вы что ж, хотите, чтобы меня засадили пожизненно? – удивился Юлий.

– Вы находились в состоянии аффекта. Мы вас направим на психиатрическую экспертизу, на которой вас признают не вполне адекватным. Все показания налицо: потрясение от смерти отца, скрывающаяся за границей от бандитского преследования мать и, наконец, несправедливое отношение начальства. Понятно, почему у вас поехала крыша. Одно то, что вы рассказали о совершенном вами преступлении первой подвернувшейся под руку особе, с которой вас, кроме постели, ничего не связывало, уже говорит, что вы не в своем уме. С врачами я договорюсь. Разумеется, им надо будет заплатить. Сумму я назову позже.

– А как быть со вторым убийством и моим предполагаемым сообщником? Он что, тоже был в состоянии аффекта? – поинтересовался Юлий.

– Каким вторым убийством? – удивился Хорунжий.

– Вы действительно ознакомились с моим делом? – усомнился Юлий.

– Ну, да… ознакомился, – ответил адвокат, но на этот раз как-то не очень уверенно. Когда Юлий сказал ему «до свидания», Хорунжий не понял. Тогда Юлий сказал «гуд бай», «до видзення», «ауфвидерзеен», «адье», но Хорунжий продолжал смотреть на него как корова на колбасу. Тогда Юлий перешел к более длинным прощальным фразам: «аривидерчи, бамбино», «аста ла виста, бэби», короче, «пошел на хер, мудак».

До адвоката наконец дошло. Он поднялся. Его нижняя губа обиженно выпятилась вперед. У порога он все же задержался и выразил надежду, что Юлий все-таки передумает. Чего-то он все-таки так и не понял.

Юлий добился от следователя разрешения позвонить матери.

– Ты кого мне насоветовала? С таким адвокатом, как он, и никаких прокуроров не требуется.

– Как знаешь. Я хотела как лучше, – обиделась мать и, назвав его на прощание неблагодарным, повесила трубку.

Адвоката Тараскину, как это ни странно, нашел Сыч. В отличие от Хорунжего, новый защитник не пытался позиционировать себя в качестве единственного и неповторимого. Рассказ Юлия про сон выслушал без эмоций, делая пометки в блокноте. Обещал сделать все, что будет в его силах, чтобы Юлия освободили.

В тот день Юлия ожидал еще один сюрприз. Когда после разговора с адвокатом его вели в камеру и возле самых дверей конвойный велел встать лицом к стене в ожидании, когда старший надзиратель по фамилии Метелкин откроет двери, Юлий почувствовал, как в его руку что-то вкладывают. Что-то напоминающее клочок бумаги. Сжав ладонь, Юлий шагнул в двери.

В камере Витек читал нечто вроде лекции о нравах, какие бытуют в колонии.

– Ты думаешь, что если на спецзону попадешь, то там как-то по-другому будет? – спрашивал он чиновника. – И не мечтай. Там все как в зоне обычной. Паханы, смотрящие, мужики и опущенные. Все есть. Паханы – это спецназовцы всякие, опера бывшие. Короче, те, у которых кулаки большие. Бывшие работники прокуратуры и судьи – это всегда обиженные. Прокурорских никто не любит. Ну и остальные – серая масса вроде тебя.

Юлий украдкой посмотрел на то, что ему сунули в ладонь. Бумажка оказался запиской. В ней было всего три слова, содержащие в себе одновременно и предупреждение, и совет, и даже приказ. И эти слова повергли его в ужас от осознания беспомощности и невозможности поступить так, как ему предписывал неизвестный доброжелатель.

Текст записки был напечатан на принтере: «Тебя приговорили. Беги».

Медвежьи услуги

Александр Александрович был самым неприятным человеком, с которым имел дело Артур-Медведь.

Равнодушные холодные глаза, бритая наголо голова и почти безгубый рот делали этого человека похожим на большую злую ящерицу-мутанта, притаившуюся среди камней. От Александра Александровича всегда веяло холодом, причем не в метафорическом, а в самом буквальном смысле этого слова. Артур ощущал этот холод физически, так, словно стоял у открытого настежь погреба.

Артур был уверен, что со своей стороны Александр Александрович испытывает к нему похожие чувства. Может быть, потому, что от Артура тоже веяло холодом? Просто за собой этого не замечаешь. Может быть, такой ледник ощущался в каждом, кто занимался тем же, чем занимались Артур и Александр Александрович? Ведь в сущности они делали одно дело. Каждый на свой манер. Оба они торговали смертью.

Артур очень хорошо помнил их первую встречу. Тогда он непрошеным гостем явился в один из отдельных кабинетов ресторана «Голливуд», которым через подставных лиц владел Александр Александрович. Обедал он только там, что Артуру было прекрасно известно. Это был очень удачный день для визита – ресторан был закрыт, посетители отсутствовали.

– Добрый день, – очень вежливо произнес Артур. – Приятного аппетита.

Александр Александрович от неожиданности поперхнулся. Белое вино, которым он запивал рыбу, потекло по подбородку.

Кроме посредника в комнате было еще двое. Первый прислуживал за столом. Его звали Иосиф. Второй охранял двери. Его имени Артур так никогда и не узнал. Он едва успел поздороваться, как широкие лапы охранника схватили его за ворот, выкрутили правую руку и прижали лицом к стене.

Оправившись от растерянности, официант Иосиф, который, это Артур понял сразу, был не только официантом, поднес к уху переговорное устройство.

– Что у вас там за бардак творится! Почему чужие в помещении! Алло… Ты где? Что за черт? Алло…

Неизвестно, сколько был еще времени Иосиф аллекал, если бы в этот телефонный монолог не вмешался Артур:

– Он вас не слышит. Но вы не переживайте. С ним все в порядке. Минут через двадцать придет в себя. Я перенес его в кладовку, ту, что слева от входа.

Эти слова очень не понравились охраннику, и он так сильно крутанул руку Артура, что у того потемнело в глазах. Наверно, он бы доломал ее совсем, если бы не приказ Александра Александровича:

– Разверни его. Посади на стул.

Артура резко повернули и толкнули к единственному свободному стулу напротив Александра Александровича. Прежде чем позволить сесть, официант Иосиф тщательно его обыскал. Кроме небольшой сумы денег, у Артура в карманах ничего не было.

– Чистый.

Усадив Артура, охранник занял место за его спиной.

– Думаю, ты явился сюда не за тем, чтобы пожелать мне приятного аппетита, – строго констатировал Александр Александрович.

– Не за тем. Мне нужна работа.

Брови Александра Александровича удивленно поднялись:

– Это, молодой человек, ресторан, а не бюро по трудоустройству.

– Знаю. Но думаю, что вы все-таки сможете мне в этом помочь.

– Я? Помочь? Гм… Год назад мне в самом деле требовался начальник охраны, но теперь он у меня уже есть. Ты ведь у меня есть, а?

Александр Александрович перевел взгляд за спину Артура, за которой тут же хрюкнули. Должно быть, это была разновидность смеха.

– Вот видишь, – продолжил Александр Александрович. – Он у меня есть. Ты опоздал. И потом, я никогда не беру людей с улицы, а только при наличии очень надежных рекомендаций.

– Карьера вышибалы меня не интересует. Я предлагаю взаимовыгодное сотрудничество. Я знаю, что партнер, с которым до недавнего времени вы имели дело, вышел из игры. И я собираюсь его заменить.

Как ни старался Александр Александрович, но скрыть пробежавшую по лицу тень беспокойства не смог.

– Кто ты?

– Близкие люди называют меня Медведем. Вы можете обращаться ко мне по имени: Артур.

За спиной снова хрюкнули.

– Что тебе известно о том человеке… который вышел из игры? И кто рассказал тебе про него… и про меня?

О бывшем партнере Александра Александровича Артур знал только то, что он имел неосторожность взяться рукой за оголенный провод, когда чинил в своем гараже электрическую розетку. И то лишь потому, что Артур приложил руку к тому, чтобы провод в это время оказался под напряжением. А вот об Александре Александровиче ему сообщил отец. Откуда отец добыл сведения, Артур не знал.

– Я сказал все, что мог.

– Тогда тебе придется смочь больше.

Последние слова были произнесены тем, кто стоял за спиной. В следующее мгновение Артур почувствовал, как его шею опасно щекочет острое лезвие ножа. Не обращая на это внимания, он улыбнулся Александру Александровичу, как старому знакомому.

– Я знаю, что вас зовут Александр Александрович. Знаю, что именно к вам иногда обращаются люди, которым мешают другие люди и которые готовы платить, чтобы те люди, которые мешают, навсегда исчезли. Знаю, что человек, который помогал вам в этом деле, погиб в результате несчастного случая. Я хочу занять его место. Поверьте, вы не пожалеете.

Александр Александрович изобразил на лице брезгливость:

– Надо же. И ведь не страшно было вот так просто прийти ко мне с подобными предложением.

– Страшно? Мне? Не думаю, что в этой комнате есть кто-то страшнее меня.

Раздалось очередное хрюканье. Александр Александрович на секунду растерялся, но быстро обрел кажущееся спокойствие:

– Ну, вот что, Винни-Пух, или как там тебя, Медведь. Я не знаю, кто распускает про меня эти гнусные сплетни, но зато знаю, что буду делать с тобой. Будь я тем, кем ты меня считаешь, мне стоило произнести лишь слово, и тебе переломали бы все кости и утопили бы в реке. Но я – законопослушный гражданин и просто сдам тебя ментам. Они будут рады. Позвони им, Иосиф.

Артур не удивился. Отец предупреждал его, что посредник примет его за агента-провокатора из органов и будет говорить именно так, как говорил. Еще он подробно проинструктировал Артура о том, что нужно делать дальше.

Соскользнув со стула в противоположную от ножа сторону, Артур сильно ударил державшего его человека каблуком по лодыжке, поднырнул под его локоть, схватил и выкрутил кисть руки, державшую нож. На лету схватил выпавшее оружие за рукоятку и вонзил острие в шею охранника, в артерию. Струя крови брызнула на белую скатерть. Ноги раненого подогнулись, но Артур успел подхватить его под мышки, усадить на стул вместо себя и зажать артерию пальцем. Все произошло так быстро, что никто не успел отреагировать. Разве что Иосиф полез за оружием.

– На вашем месте я бы не стал размахивать пушкой, – сказал ему Артур. – Стоит мне убрать палец, не пройдет и тридцати секунд, как этот человек истечет кровью у вас на глазах. Пока его еще можно спасти.

Александр Александрович долго смотрел на Артура. Его глаза не выдавали ни страха за себя, ни обеспокоенности за дальнейшую судьбу своего начальника охраны. Он думал.

Зато в Иосифе, который продолжал держать Артура под прицелом, угадывалась сильная тревога напополам с интересом.

Бледный охранник, хватая воздух широко открытым ртом, сидел смирно, не дергаясь, понимая, что его жизнь в буквальном слове находиться у Артура на кончике пальца.

– А вдруг он все-таки мусор, как ты думаешь, Иосиф? – спокойно спросил Александр Александрович таким тоном, словно спрашивал у него рецепт домашних котлет.

– Мусор не стал бы резать людей. Ни один ментовский начальник не возьмет на себя за это ответственность.

Александр Александрович еще недолго подумал, потом заговорил, очень медленно, так, словно все еще сомневался, правильно ли поступает. Однако Артур знал: решение уже принято.

– Что ж, вижу, с тобой можно иметь дело. Думаю, ты нам подойдешь. Но сначала еще один небольшой тест. Так сказать, на профпригодность.

– Хорошо. А пока надо что-то сделать с раненым. У вас есть на примете какой-нибудь доктор, который умеет держать язык за зубами? Первую помощь я могу оказать сам. Мне только понадобится…

– Брось его.

– Что?

– Я сказал, оставь. Отойди в сторону. Раздолбаи, которых может разоружить первый встречный, мне не нужны.

Лишившись опоры, охранник упал на пол, пытаясь самостоятельно остановить вновь хлынувшую из шеи кровь. Остановить не получалось. Он схватился рукой за скатерть, стащил ее на пол со всем, что на ней было, покатился по полу до стены и, испачкав ее окровавленными руками, затих.

– Давно уже собирался поменять в этой комнате обстановку, да все повода не было. Что ж, Медведь, это и было твое испытание. Теперь я вижу, что ты не засланный казачок.

На улицу Артур вышел с таким чувством, словно сдал в жизни самый главный экзамен. Пот градом стекал по его спине, сердце колотилось от пережитого напряжения, но он был доволен. Годы изнурительной подготовки, проведенные вдали от отца, от близких, не прошли даром.

Понадобился он уже через две недели. В городе объявился карточный шулер по кличке Партизан. Забравшись на чужую территорию, он не желал ни покидать ее, ни отстегивать долю от заработанных сумм. Это было против правил, и труп шулера нашли в туалете на кафельном полу. Предварительное следствие пришло к заключению, что мужчина поскользнулся и расшиб себе затылок. Уголовное дело возбуждать не стали.

Во второй раз Артур-Медведь встретился с посредником только через три месяца. Работа была на выезде. Мишенью стал бывший банкир, присвоивший около четырех с половиной миллионов долларов бюджетных средств. Банкир долгое время успешно скрывался за границей, после чего почему-то решил вернуться и выразил готовность сотрудничать с органами. Пришлось ему погибнуть при взрыве во дворе своего дома, когда он выходил из машины.

Ушлые телевизионщики после еще долго показывали ставшими пророческими слова банкира, взятые из его последнего интервью: «В моем распоряжении находится такая информация, такие факты, что это будет бомба… это будет такой мощный взрыв».

Взрыв получился в меру скромный. Всего одна граната, которую Артур перебросил через ворота, когда проходил мимо. Но банкиру и этого оказалось вполне достаточно.

Каждая встреча Артура с посредником всегда происходила на новом месте. Как правило, это была квартира, снятая накануне специально для такого случая. После туда уже никто не возвращался. Ни Александр Александрович, ни Артур, ни вечно сопровождающий посредника Иосиф, человек с манерами лакея, пальцами вора-карманника и лицом палача.

Утро Артур начинал с того, что включал компьютер, заходил в Интернет, на сайт объявлений. Как правило, этим просмотром его рабочий день и заканчивался. Если же среди объявлений он вдруг прочитывал о том, что какой-то чудак продает полное собрание сочинений Тургенева, Артур сразу набирал номер телефона, указанного под объявлением. Обычно ему отвечал Александр Александрович. Реже Иосиф. Артуру называли место и время встречи с посредником.

Встречи длились недолго. Лишних слов не произносили. Александр Александрович предоставлял Артуру информацию о заказе, сроках исполнения и стоимости. Половину суммы Артур получал сразу. Ни «да», ни «нет» он не говорил. Забирал задаток, исчезал и тут же начинал проверять информацию. В день своего знакомства с Александром Александровичем Артур выговорил себе условия, при которых он не будет браться за дела личного, бытового характера. Это было принципиально. В случае отказа Артура в течение трех дней на том же сайте должно было появиться объявление о пропаже служебного удостоверения на условленное имя. С Артуром связывались и называли место, куда он должен был явиться и вернуть задаток. Если объявление не появлялось в срок, заказ считался принятым к исполнению и отмене уже не подлежал. Завершив работу, Артур снова связывался с посредником, чтобы получить расчет.

Карточный шулер Партизан был его первым заказом. Полковник УБОПа Лапов и предприниматель Пасечник – десятым. Двойным. Юбилейным. И самым денежным. Еще каким денежным.

* * *

Всякий раз, обшаривая ловкими пальцами Артура, Иосиф не догадывался, что и сам подвергается обыску. Артур этого не афишировал, однако точно знал, где у Иосифа оружие и какие тот должен сделать движения, если вдруг захочет его достать.

Во время встречи, которая произошла через пять дней после смерти Пасечника и Лапова, Александр Александрович выглядел странно. Обычно он сразу протягивал Артуру пакет с деньгами. Сообщал о способе связи на следующий раз. Очень редко вставлял замечания, отвечать на которые не было необходимости. Но в тот день он явно медлил. И вдруг произнес:

– Все хотел спросить, а почему Медведь? Это что, косилово под единороссов? Ты, случайно, не из России-матушки к нам сюда приехал?

Артур удивился еще больше. Вопрос был личным, и посредник не должен был его задавать. Впрочем, никакого секрета в прозвище не было.

– Потому что Артур. Это и означает медведь. На кельтском.

– Но ты же не кельт?

– Ближе к делу.

– Как скажешь, Медведь. Заказчик тобой недоволен, вот что. Очень недоволен.

– Две цели за одну ночь. Это было очень непросто. Заказчик желал, чтобы это было похоже на ограбление. Я все сделал, как надо.

– Не в этом дело. Полковник Лапов был другом заказчика. Для него все должно было закончиться быстро, без мучений. Но ты сделал наоборот.

– Это ложь.

– Ложь? Разве ты не забил его до смерти? Говорят, на нем не осталось живого места.

– Ложь то, что они были друзьями. К друзьям не посылают наемных убийц. Поэтому я сделал все как надо. У заказчика не может быть причин для недовольства.

Причины быть недовольным были у самого Артура. Он не имел права срываться. Лапов был для него просто работой. Целью, которую ему необходимо было поразить одним быстрым и точным ударом. Он и собирался так поступить: подкрасться и сильно ударить по голове. Один раз. Именно так, как мог бы на его месте действовать ночной грабитель.

Мягким кошачьим шагом Артур подкрался к полковнику, когда тот ночью грузил в автомобиль вещи. Расстояние позволяло нанести удар, но Артур медлил, так, словно его голову, ноги и руки окутало ватным туманом. Ему вдруг захотелось посмотреть ему в лицо, захотелось, чтобы полковник, такой сытый, довольный, напевавший себе под нос песню из блатного репертуара Круга, понял, что сейчас произойдет. Дать ему прочувствовать свою смерть от начала и до конца.

Полковник увидел его и ударил первым, не раздумывая. При этом прижег ему руку сигаретой, зажатой между пальцами. Так что сначала Артур действовал строго в рамках необходимой самообороны. А когда мент выхватил нож, он понял: пора заканчивать потасовку. Но закончить сразу не удалось. Артур, впав в совершенно не свойственное ему бешенство, принялся бить жертву и бил до тех пор, пока та могла дышать. Он не чувствовал раскаяния. Скорее это было чувство выполненного долга, словно он только раздавил мерзкую и скользкую гадину. Успокоился он только тогда, когда подъезжал к дому Пасечника. Тогда он подумал, что совершил глупость. Он не имел права терять голову. Мало того, затягивая с полковником, он подвергал себя неоправданному риску. Шум борьбы мог привлечь и милицейский патруль, и случайных свидетелей.

В доме Пасечника он действовал предельно хладнокровно. Быстро расправился с хозяином, так же быстро, как за минуту до этого устранил открывшего ворота охранника. Следствие заблуждалось, вступать с ним в сговор необходимости не было. Информация о системе видеонаблюдения была предоставлена заказчиком, который, помимо «дружбы» с полковником, так же сильно «дружил» и с предпринимателем.

За час до встречи с Александром Александровичем Артур прочитал в газете, что по подозрению в убийстве полковника задержан его бывший подчиненный. Жестокость, с какой было совершено преступление, дала повод правоохранителям кроме версии об ограблении выдвинуть версию личной мести. Это обстоятельство, говорящее о том, что следствие идет по ложному следу, Артура странным образом не обрадовало. Как бы там ни было, он не хотел подставлять абсолютно невинных людей. Что ж, он сделает из случившегося надлежащие выводы и больше не допустит ошибок. Но посреднику совершенно не обязательно об этом знать.

– Вы, кажется, собирались отдать мой гонорар? – напомнил он.

– Ну да, собирался. С другой стороны, зачем тебе какие-то несчастные десять кусков. Ты сколько на хате у Пасечника взял зелени? Пол-лимона? Или лимон? А может, полтора?

Посредника это не касалось. Условие было одно – сделать так, чтобы все напоминало ограбление. Это и было ограбление. Вопрос, что Артур будет делать с добычей, не оговаривался. Он понимающе улыбнулся:

– Все ясно. Заказчику нужен предлог, чтобы не расплатиться полностью. Хорошо. Пусть оставит эти деньги себе. Как моральную компенсацию за потерю «друзей». Наверное, он сильно переживает. Надеюсь, у него остались еще друзья. При случае передайте им, что если кто-то из них теперь решит заказать его самого, я сделаю это бесплатно.

Видя, что Артур собрался уходить, посредник сделал отрицательное движение рукой:

– Я не разрешал тебе уходить.

– В самом деле? И кто же может помешать мне это сделать? Уж не Иосиф ли? С его шпалером за поясом с левой стороны. Увы, он не успеет им воспользоваться. И вам лучше поверить мне на слово.

Иосиф растерялся, словно пацан, застуканный за рукоблудием в школьном туалете. Александр Александрович же примирительно поднял ладони:

– Не злись. Если чем обидел, извини. Деньги твои. Возьми. Мы же партнеры.

Артур спрятал пакет за пазуху. Не пересчитывая. Он не знал, что незадолго до его встречи с Александром Александровичем у последнего состоялся непростой разговор с заказчиком.

– Миллион гринов, Сан Саныч, миллион! И даже больше! – шепотом почти в лицо Александру Александровичу выкрикивал заказчик. – Да твой костолом и мечтать не мог, что наложит лапу на такую кучу бабла.

– Данные вопросы надо было оговаривать заранее. Зато теперь никто не сомневается, что Пасечника действительно ограбили. Миллион – это куш.

– Да откуда мне было знать, что этот идиот держит дома такую сумму? Он как-то сказал, что никогда не хранит у себя больше пяти-десяти кусков.

– В таком случае будем считать, что моему костолому просто повезло. Что ж ему теперь, сжечь это лавэ? Или вернуть безутешной вдове?

– Делай что хочешь, но этот лимон надо забрать. Думай, Сан Саныч.

Александр Александрович давно уже подумал. И тоже пришел к выводу, что миллион надо забрать. Но только не для того, чтобы вернуть его заказчику. Жирно будет. Обойдется, жлоб. Такие бабки самому пригодятся.

– Везет тебе, – сказал он Артуру. – Работа так и прет в руки. Есть еще один заказ. Зовут Юлий Тараскин.

– Юлий, – словно смакуя это слово, протяжно произнес Артур. – Редкое имя как для мужчины.

– Да. И с нашей помощью оно должно стать еще более редким. Это мент. Задержан по подозрению в убийстве полковника Лапова. Слышал, наверное?

– В курсе. Но я надеялся, что его все-таки отпустят.

– Времени ждать, когда его отпустят, у нас нет. Тем более что это может произойти довольно не скоро. Если не влепят вышку. Поэтому ждать, когда он выйдет на свободу, ты не будешь.

– Вы предлагаете мне сесть в тюрьму?

– Это твои проблемы. Но за этого человека дают ровно в два раза больше, чем за тех двоих вместе взятых, усек? Но вот тебе один добрый совет. Скоро начнутся слушания по его делу, и его будут возить из следственного изолятора в суд. Понял, о чем я?

Артур кивнул. Но дело ему определенно не нравилось. Александр Александрович это заметил.

– Не понимаю причин отсутствия азарта в твоих глазах. Все ведь складывается удачно. Все думают, что это он Лапова и Пасечника уходил. Ты и концы за собой уберешь, и еще денег получишь.

– А я не мусорил, чтобы прибирать. И мент этот мне совсем не мешает. Потому как ничего не знает.

– Зато, полагаю, мешает заказчику.

Посредник протянул ему еще один конверт:

– Задаток. И кое-что от меня. Дополнительная информация. Может понадобиться.

Когда Артур ушел, Александр Александрович вопросительно посмотрел на Иосифа.

– Все в порядке, Сан Саныч. Мы точно знаем, где он живет. Частный дом, довольно старый, на Карбышева. В качестве прикрытия стоит на учете как таксист в службе «9119». Машина – бежевый «Шевроле-Авео».

– Надеюсь, вы никого напрямую о нем не расспрашивали?

– Упаси Господь. Не напрямую.

– Хорошо. Но мне нужно знать, где он прячет деньги.

– Я почти уверен: тайник у него дома.

– «Почти» меня не устраивает. Нужно знать точно. И он не должен заподозрить, что мы его пасем.

– Все нормально. В обычной жизни он вполне беспечен. За все время, что мы за ним следили, он даже ни разу не оглянулся. Помните, как он однажды сказал, «страшнее меня тут никого нет»? Он так уверен в своей неуязвимости, что это стало его самым уязвимым местом.

– Хорошо. Пусть сначала эту работу сделает, а потом им самим займемся.

– Не жалко такого специалиста терять?

– Найдем другого. Если что, можно из «заводской» группировки кого-нибудь подобрать. Там есть пара достойный кандидатов. И не таких разборчивых, как этот. Хочет и лавэ заработать, и в херувимах числиться.

Недоумевая, кому понадобилась смерть арестованного по подозрению в убийстве, Артур тем не менее незамедлительно принялся изучать возможности выполнения заказа. Вряд ли это была месть со стороны родственников погибших. В этом случае разумнее было бы дождаться конца следствия. Нет, тут было что-то другое.

Тщательно изучив все подступы к следственному изолятору, Артур понял, что достать пулей человека, когда его выведут из здания, чтобы посадить в автозак, будет чертовски трудно. В окрýге имелось только одно достаточно высокое здание, с крыши которого можно было увидеть часть закрытого со всех сторон высокими стенами двора тюрьмы. Даже при хорошей оптике расстояние для точного выстрела из снайперской винтовки было великовато, что ставило под сомнение удачный исход операции. Внезапный порыв ветра, частое явление в эту пору, в два счета увел бы пулю в сторону, а времени на второй выстрел у Артура не будет. Значит, устранять жертву надо у здания суда. Это почти на сто процентов гарантировало успех, хотя значительно повышало степень риска для исполнителя.

Риска Артур не боялся. Проблема была в другом – ему не нравилось само задание, и сложности его выполнения были совершенно ни при чем. Чем глубже он вникал в суть дела, тем больше внутри него росло желание отказаться. На исходе третьих суток со дня встречи с посредником странное предчувствие нежелательности смерти Юлия Тараскина переросло у Артура в твердую уверенность: этого человека убивать нельзя. Почему нельзя, Артур объяснить не мог. Нельзя, и все тут. Он дал объявление в интернет-газету, из которого следовало, что он отказывается от работы и готов вернуть деньги. Ответное объявление появилось уже через час.

Внешне Александр Александрович принял отказ спокойно, но когда Артур ушел, бросил вездесущему Иосифу:

– Заказ передать блатным через нашего человека в СИЗО. Мишутку убрать. Чтобы ни духу, ни тела его тут не осталось. Если до сегодняшнего дня я еще сомневался, то теперь решил – все, хватит. Но сначала найдите и вычистите его тайник. С Богом!

Иосиф кивнул в знак полного понимания, снял с вешалки пальто и подал своему патрону. Пора было уходить. Не глядя провел правой рукой по обшитой темной вагонкой стене прихожей, нащупал выключатель и щелкнул им. Проведи он рукой чуть ниже, наверняка наткнулся бы ладонью на темный, приколотый к дереву наподобие кнопки микрофон подслушивающего устройства, и все последующие события потекли бы по другому руслу. Но этого не произошло. Иосиф был уверен, что квартиру никто не прослушивает. Ведь он проверил ее самым тщательным образом перед приходом Артура. То, что «жучок» может с собой принести сам Артур, ему как-то не пришло в голову.