Текст книги "Личный выбор"
Автор книги: Валерий Горшков
Жанр: Боевики: Прочее, Боевики
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Сержант попадает в очередную передрягу
Сверкнувший в кустах, на круто спускающемся к дороге, раскисшем от дождей склоне холма, оптический блик Иван заметил сразу, машинально, уловив развитым до предела боковым зрением. Сказалась привычка опытного разведчика, не дающая во время какого-либо передвижения на местности просто тупо созерцать окружающий ландшафт. Да и робкие солнечные лучи, на пару секунд прорвавшиеся через дыру в плотном саване низко висящих облаков, сделали свое дело.
За ними наблюдали, и как пить дать, отнюдь не мирные пастухи с сучковатыми палками в морщинистых руках.
– Снайпер! – Схватив лежащий на коленях автомат – слава богу, хоть не отобрали, как у этапируемого в чернокозовское СИЗО арестанта, – Иван метнул тревожный и решительный взгляд в лицо сидящего рядом майора и вскинул оружие в положение прицельной стрельбы сидя, буквально уперев ствол в заляпанное донельзя стекло боковой двери.
Штабист, несмотря на свой вроде бы бестолковый, неспособный к решительным действиям флегматично-надменный вид, отреагировал стремительно, как спущенная с тетивы стрела, – сноровисто выхватил из кобуры на поясе пистолет Стечкина и громко крикнул на миг растерявшемуся водиле: «Ходу! Ходу, мать твою!..» – подкрепив свой приказ далеким от деликатности тычком в плечо.
Впрочем, сидящий за рулем сержант вряд ли воспринял его как оскорбление. Война есть война, суровая работа для настоящих мужиков, здесь не до сантиментов…
«Уазик» глухо взвыл на максимальных оборотах, завибрировав всем корпусом, словно в лихорадке, и неправдоподобно вяло дернулся вперед, натруженно выплевывая во все стороны из-под колес комья вязкой черной грязи.
Состояние того, что лишь с огромным преувеличением можно было назвать дорогой, не позволило юркому армейскому джипу быстро уйти в отрыв – задний мост занесло, колеса запрыгнули на хребет колеи, и, крутанувшись, словно юла, «уазик» встал практически поперек дороги.
Идущий следом на близком расстоянии бэтээр с группой спецназа на броне, недовольно зарычав, во избежание столкновения вынужден был остановиться, однако экстренная попытка водителя «УАЗа» оторваться от бронемашины сопровождения не осталась для солдат незамеченной. Короткий вопль старшего – и, вскинув автоматы, парни в камуфляже кубарем посыпались на землю, рассредоточившись по обе стороны от бэтээра и приготовившись отразить нападение…
Согласно приказу командования федеральных сил, в случае попадания колонны в засаду боевиков колесной технике следовало немедленно вырываться из-под огня, а бронемашинам и их личному составу – принимать бой и ждать подкрепления…
Как ни странно, но не позволившая набрать скорость размокшая колея как минимум на первое время сохранила жизнь Ивану, майору и сержанту-водителю, ибо нападение на колонну началось по одной из давно опробованных на практике схем ведения партизанской войны – со взрыва заложенного по ходу движения колонны радиоуправляемого фугаса.
Фонтан из огня, грязи и дыма с оглушительным грохотом взметнулся вверх в каких-нибудь пяти метрах от застрявшего «УАЗа», из распахнутых дверей которого уже успели выскочить и упасть ничком все трое за миг перед тем, как их спины припорошил град из острых стеклянных осколков.
А затем в заднюю часть бронемашины с покрытого кустами склона запоздало ударила «муха», после чего по обе стороны дороги гулко застрекотали автоматы…
Спецназ, частично оглушенный взрывом, принялся отчаянно отстреливаться. Их командир, закатившись в кювет, тут же приник к рации, заполошным матом вызывая подмогу.
Не перестающий давить на спусковой крючок автомата Иван, голень которого уже обожгло раскаленным свинцом, с холодным, почти равнодушным спокойствием обреченного на смерть вдруг увидел, как с грязного склона быстро покатилась к «уазику» похожая на незрелый киви ручная граната…
Не выпуская из рук автомат, он едва успел уронить лицо в холодную, пахнущую гнилью грязь, как по ушам нестерпимо рубануло, в черепе что-то с противным чавканьем лопнуло, и вокруг сразу наступила абсолютно нереальная тишина, какой в обычной жизни попросту не бывает…
Стрелочник веников не вяжет
Место встречи было уединенное, как нельзя больше подходящее для сделки с оружием, – заброшенный дом с покосившимся забором и обвалившейся, прогнившей крышей на самой окраине пустынного, похожего на декорацию фильма ужасов, приладожского поселка, в котором, по словам не раз здесь бывавшего Стрелочника, доживали свой век всего пара древних маразматических старух-староверок, да и те – на другом конце селения, за холмом.
Здесь можно было спокойно, не боясь ментов, отстрелять предназначенные для продажи стволы и договориться о цене.
– Вот все, что заказывали. – Разложив на прикрытом куском брезента капоте своего зеленого «уазика» привезенный арсенал, Стрелочник – неторопливый дородный мужик с явной примесью цыганской крови, – словно киношный купец, обвел рукой три новеньких, в заводской смазке, автомата «АКСУ», три «макарова» особых, один прибор ночного видения, глушитель, снайперскую винтовку с оптическим прицелом, две «лимонки», один тяжелый пластинчатый бронежилет и несколько запечатанных прямоугольных картонных коробок с патронами. – Тут вам, мужики, хватит на целый год. Хотя… – делец небрежно усмехнулся, – смотря как стрелять будете! Но у нас вроде не Чечня, так что нормалек. Ну что, будете проверять в деле или так сторгуемся?! – сделав последнюю затяжку и отшвырнув в снег окурок папиросы, прищурился цыган, цепко посмотрев на сосредоточенно вертящего в руках пистолет Чахлого.
– Я привык верить только тому, что вижу своими глазами. – Чахлый выщелкнул обойму, которая оказалась пустой, и удивленно посмотрел на Стрелочника. – А где «желуди»?
– Здесь, – сдержанно ощерившись, торговец оружием кивнул на коробки. – В моем бизнесе предосторожность – это главное. Тем более вас, мальцы, я вижу впервые в жизни… Сработаемся – глядишь, не здесь, в глуши дремучей, а в теплой частной баньке стрелу забивать будем, с девочками красивыми и застольем неспешным, – выдал своеобразный бонус на будущее продавец смерти. – Всему свое время…
– Осторожный ты мужик, Стрелочник! – фыркнул, словно нехотя кладя пистолет на капот армейского вездехода, Чахлый. – Небось там, – он ткнул пальцем в сторону стеной возвышающегося за крохотной речушкой у подножия холма древнего карельского леса, – уже давно торчит твой корешок, разглядывая наши рожи через крест снайперского винтаря. Угадал?
– Честному человеку никогда не стоит волноваться, – делано-равнодушно ответил цыган, то ли демонстративно, то ли нечаянно кинув взгляд за приникший к земле забор, на противоположную сторону искрящегося на солнце узкого пространства, которое лишь с огромной натяжкой можно было назвать улицей. – А что касается считающих себя самыми хитрыми беспредельщиков… Много я их повидал на своем веку, – недвусмысленно заметил Стрелочник, сплюнув себе под ноги и грозно топнув сверху непромокаемым канадским ботинком.
Чахлый, через третьих лиц с большими трудами договорившийся о покупке партии оружия, не сомневался, что цыган прибыл на встречу не один, а с группой поддержки, занявшей позиции где-то вокруг открытого с трех сторон двора. Но отдавать за заветный арсенал и боеприпасы затребованные барыгой восемь с половиной штук баксов ему очень и очень не хотелось…
Чахлый осторожно огляделся.
Прямо напротив двора, в котором находились барыга и они с Доцентом (придурок Бита, решивший вчера на сон грядущий вылакать полбанки, лоханувшись, купил в ларьке ядреную «крутку», после употребления которой едва не откинул ночью ласты, оклемался только после срочного визита поставившей капельницу «похмельной» бригады и сегодня с самого утра мучился на койке рогатым бодуном), стоял еще один мрачный и пустой бревенчатый дом, с зияющими глазницами давно выбитых окон. Если внутри избы кто-то находился – а главарь Пионеров четко уловил направление недавнего, очень выразительного взгляда продавца, – то с такого расстояния заметить прячущегося в тени снайпера, находясь снаружи, на ярком свету, было невозможно.
Но именно там, а не в лесу, скорее всего, и занял позицию подельник цыгана, вне всякого сомнения, – отменный стрелок, способный при первой же опасности двумя точными выстрелами вышибить им с Доцентом мозги…
Как же его достать, суку, – и чтоб наверняка?
– Давай сделаем так, земеля, – привычно предложил покупателям Стрелочник. – Чтобы ты не сомневался в качестве товара… У меня в тачке есть стандартные мишени. Прикрепим их на сарае, и я сам по очереди отстреляю каждый ствол.
– Валяй, я не против, – пожал плечами Чахлый. – Только «желуди» за твой счет! Сотку гринов минус!
– Договорились, гажи! – со сдержанной улыбкой согласился цыган, и без того, в случае удачного завершения сделки, получавший чистыми три тысячи баксов навара. – А твой кореш пусть пока прикрепит мишени. Они в бардачке, кнопки – тоже.
Доцент без лишних слов распахнул дверь видавшего виды «уазика», достал свернутые в рулон мишени, упаковку канцелярских кнопок и, хрустя кроссовками по нетронутому снежному насту, побрел к расположенному по другую сторону двора полуразвалившемуся, тихо скрипящему на ветру, просвечивающему насквозь, а оттого похожему на скелет гигантского динозавра, дровяному сараю. К нему он начал, одну за другой, присобачивать на разной высоте несколько листов бумаги. Развесив все семь, вернулся обратно.
Чахлый, отойдя чуть в сторону, справлял нужду у стены дома. Закончив отливать выпитое с утра пиво, заправил штаны и вернулся к импровизированному «лотку» с оружием.
– Как только метнусь, выхватывай револьвер и мочи этого чушка! – незаметно прошептал он в ухо Доценту, прошествовав мимо. – Ну что, мастер, начнем? По одному…
Цыган, уже успевший распечатать три разные коробки с патронами и зарядить в пистолеты, автоматы и даже снайперскую винтовку по три «желудя», поднял «макаров» и, почти не целясь, трижды надавил на спуск.
Положил пистолет, из ствола которого едва заметно вился дымок, обратно на брезент и, взглянув на Доцента, махнул рукой в сторону наскоро организованного тира:
– Сходи принеси. Первая слева. Поглядим, не разучился ли я шмалять!
Когда мишень была уже в руках у Чахлого, он с первого взгляда смог по достоинству оценить как качество милицейского пистолета, обычно не отличающегося особой меткостью и в основном предназначенного для ближнего боя, так и умение самого цыгана метко стрелять навскидку. Все пули вошли точно в центр круга, не отклонившись дальше «восьмерки».
Удовлетворенно промычав, Чахлый скомкал бумагу и бросил ее на снег.
– Фирма веников не вяжет! – гордо фыркнул Стрелочник, беря в руки следующий ствол, наводя его на стенку сарая и прищуривая левый глаз…
Маячивший рядом с ним Чахлый терпеливо ждал подходящего момента, искоса поглядывая то на дряхлый дом с двумя, смотрящими прямо ему в спину, выбитыми окнами, за которыми как пить дать затаился припавший к прицелу подельник Стрелочника, то на сгруппировавшегося и готового выхватить волыну, не вынимающего рук из карманов куртки Доцента, то на две зеленые «лимонки», лежащие на капоте машины рядом с коробками патронов.
Теперь Чахлый точно знал, что нужно делать, для того чтобы ликвидировать осторожных, опытных барыг и завладеть оружием…
Иван Северов любуется горным пейзажем
Сознание возвращалось к Ивану медленно, трудно, словно ворочающийся в топком болоте, безнадежно увязший в трясине слон.
Во всем теле ощущался поршнем давящий изнутри, метрономом стучащий в каждой клетке организма пульс.
Обрывки ощущений сменяли друг друга, не давая полной картины происходящего, но уверенно подтверждая очевидное – в каком бы состоянии ни находилось тело, он до сих пор жив.
Так продолжалось до тех пор, пока неожиданно не появилось странное ощущение полета, невесомости, вскоре сменившееся ударом о твердый предмет и острой болью в позвоночнике.
Потом – вязкий, приятно обволакивающий лицо туман и вызванное им удушье, судорожное сокращение мышц и выворачивающий наизнанку кашель.
Оказывается, его просто облили водой…
Собравшись с силами, Северов разлепил непослушные, покрытые кровавой коркой веки и повел глазами влево-вправо, реагируя на окружающие его голоса. Даже от того немногого, что увидел, захотелось снова провалиться в спасительное забытье.
Он был в плену, вокруг – только враги.
– Очнулся, свинья?! – проскрипел склонившийся над ним бородатый золотозубый тип в натовском камуфляже и с зеленой повязкой на увенчанном папахой лбу. Протянув руку, он схватил Ивана за воротник куртки и легко, как бестелесную субстанцию, вздернул вверх, на ноги. – Вздумаешь падать, добью без предупреждения, – деловито процедил боевик.
Голова кружилась нестерпимо, глаза заливало теплой кровью, сочащейся из рваной раны на лбу, в ушах звенели колокола, мышцы отказывались подчиняться, норовив обмякнуть разом и уронить его, как кукловод марионетку, но Иван, руки которого были связаны за спиной, все же устоял.
Сержант огляделся.
Небольшая поляна-загон, огороженная покосившимся плетнем. Крохотный, почти игрушечный и способный вскарабкаться даже по узкой горной тропке донельзя грязный джип «Сузуки Самурай» с откинутой крышкой багажника…
Похоже, именно в японской тачке его доставили в это высокогорное логово боевиков.
Вокруг – глухой лес. А выше, куда ни глянь, – только горы, с их острыми снежными пиками, притягивающие к себе взгляд, подавляющие и заставляющие замирать от осознания их величия и собственной муравьиной ничтожности.
Невероятно красивые Кавказские горы – если бы не война…
Толкнув Ивана автоматом в грудь, бородач кивком головы указал нужное направление движения – к выложенному из камня на склоне, у подножия горы, длинному старому сараю, некогда предназначенному для скота.
Рядом со строением, вокруг дымящегося костра, полукругом стояли несколько вооруженных, хорошо экипированных боевиков, все как один с повязками на голове.
Если бы не эти повязки и не черная как смоль ботва на загорелых лицах, издали боевиков можно было принять за солдат НАТО. Сказывалась давняя любовь чеченских «волков» к удобному западному обмундированию.
– Попробуешь дернуться – замочу, – равнодушно произнес конвоир, снова пихнув Ивана стволом под ребра. – Ты для меня хуже паршивой овцы!..
Подошли к группе боевиков. Золотозубый что-то сказал явно выделяющемуся на общем фоне командиру – высокому широкоплечему горцу с орлиным носом и выпирающим подбородком, с витой, «генеральской» золотой вышивкой на погонах.
Тот ничего не ответил, просто подошел к Северову вплотную, долго изучал его, разглядывая в упор, как колонист выставленного на продажу негритянского раба, а затем сунул руку за пояс и с решительным видом вытащил длинный и острый кинжал, приставив его к горлу пленника.
«Ну вот, отвоевался, – подумал Иван, плотно, с силой сжав челюсти, не моргая глядя в карие зрачки чечена и стараясь не выдать охватившего все тело озноба. – Но на хрена везти в логово, чтобы потом зарезать, как свинью?.. Блефует, гад, страху нагоняет!..»
Словно в подтверждение его мыслей, острие клинка медленно сползло вниз, к разорванному вороту камуфляжной куртки, и, мягко проткнув покрытую коркой засохшей земли плотную ткань, с тихим хрустом пошло вниз.
Остальные боевики с глумливыми ухмылками молча наблюдали, как «генерал» превращает спецпошив Ивана в лохмотья…
Наконец закончив свою работу и довольно скривив губы, главарь убрал нож, взялся обеими руками за остатки куртки и резко рванул левый рукав. А потом нахмурил брови и мельком переглянулся с одним из стоящих рядом бородачей.
На плече Северова синела сделанная полгода назад, у разных частей имеющая различные вариации, но в целом традиционная наколка – череп, с расположенной ниже надписью: «Спецназ. Чечня. 1999». Для пленного солдата обнаружение на его теле боевиками этого элитного клейма было равнозначно мгновенному смертному приговору.
– Я – генерал Абдурахман, – важно объявил золотопогонник. – Ты кто? Какого полка-дивизии?! Имя!
Щека Абдурахмана нервно дернулась. Глаза прожигали в переносице Ивана дыру размером с кулак.
– Внутренние войска, – сдержанно процедил Иван. – Сержант Северов…
– Срочник?! – Брови «генерала» сошлись в районе орлиной переносицы.
– Контрактник… – стараясь, чтобы голос звучал как можно спокойнее, ответил Северов.
Если все равно умирать, то лучше сделать это с поднятой головой, чем стоя на коленях, как некоторые, обливаясь слезами и целуя ботинки врагу. Теперь не так страшно, когда знаешь, что скорый конец неизбежен… Отбоялся.
– Почему ехал в командирском «УАЗе»?! – помедлив, рявкнул Абдурахман. – За что сержанту такая честь?!
– Арестован, уволен из войск, – сухо ответил Иван, профессионально оценивая свои шансы на побег и приходя к неутешительному выводу, что они равны абсолютному нулю.
– С автоматом?! – хитро скривился обладатель шитых золотой нитью погон.
– Командирам виднее, – пожал плечами Северов и, перехватив вильнувший взгляд главаря, напрягся и застыл, уловив тень и какое-то движение за спиной…
Два удара прикладом в подколенный сгиб плюс удар в затылок, от которого отчетливо скрипнула шея и перед глазами поплыли фиолетовые пятна…
Не проронив ни звука, он лицом вперед повалился в пожухлую сырую траву и, до одури, до судороги стиснув челюсти, стал извиваться, как червь, вздрагивая от каждого из десятков одновременно обрушившихся ударов ногами и прикладами…
Неужели вместо мгновенного выстрела в висок его забьют до смерти? Хуже не придумаешь – медленно умирать от побоев, в течение нескольких часов, если не суток, испуская дух и мечтая о смерти, как об избавлении от кошмара…
Но вдруг все стихло. Побои прекратились так же резко, как и начались. Кроме пары сломанных ребер, отбитых почек и лопнувшей в нескольких местах кожи на лице – сущая щекотка.
Значит, пока он им зачем-то нужен…
Две пары рук подхватили распластавшегося на прошлогодней траве сжавшегося в комок Ивана, на сей раз уже как трупа – за ноги, и о чем-то оживленно, яростно споря, поволокли к овчарне.
Раз или два затылок ударялся о твердые предметы, видимо камни. Затем скрипнула, отворяясь, дверь, опять секундное ощущение невесомости, и в лицо уткнулись сотни острых иголок, а в ноздри шибануло запахом перепрелого сена…
Лишь когда дверь снова скрипнула, запираясь на засов, а громкие голоса боевиков отдалились, Иван позволил себе немного постонать, катаясь из стороны в сторону и кусая разбитые губы от полыхающей то там, то здесь боли.
Доцент становится крутым
– А теперь попробуем из этого зверя одиночными! – Закончив отстрел трех «макаров» и с улыбкой взглянув на принесенную Доцентом мишень, цыган жадно закурил «беломорину», взял с брезента «АКСУ» и снял его с предохранителя, профессионально прижимая короткий приклад к плечу…
Едва его палец третий раз надавил на спуск и рожок таким образом остался пустым, как Чахлый, рывком глотнув морозного воздуха, коршуном кинулся на арсенал, мгновенно схватил одну из гранат, обернулся на сто восемьдесят градусов, резко выдернул чеку и, со злодейски перекошенной рожей камнем падая в снег, в полете метнул «лимонку» в одно из зияющих темнотой окон дома, тут же непроизвольно вскрикнув от пронзившей тело острой боли. Невидимый напарник Стрелочника все-таки успел среагировать на опасность и выстрелить, но пуля, должная попасть зачинщику подставы точно в голову, из-за его падения лишь по касательной задела плечо, зарывшись в землю тремя метрами дальше и подняв фонтанчик снежной крошки.
Брошенная Чахлым граната, напротив, влетела точно в оконный проем и через секунду разорвалась внутри, вспыхнув ярким заревом, разметав по сторонам сотни осколков и вызвав частичное обрушение и без того державшейся на честном слове соломенной крыши дома.
Тут же громко закаркали испуганно взметнувшиеся в небо и бросившиеся врассыпную вороны, а эхо от взрыва, отраженное стеной елового леса, принялось гулять по окрестностям некогда густонаселенной староверческой деревни.
Цыган, надо отдать ему должное, хоть и был застигнут врасплох, но все же успел понять, что произошло, и немедленно отреагировать.
Он бросил в снег выпустивший весь боезапас автомат, крутанулся на месте, нагнулся к капоту «уазика», схватил заряженный «АКСУ» и с ходу навел его на Доцента, чья рука с пистолетом, как назло, в самый ответственный момент застряла в кармане куртки, зацепившись за «молнию»…
Хлопок револьверного выстрела лишь на какую-то тысячную долю секунды опередил нервный импульс, посланный мозгом Стрелочника к управляющим его правой рукой мышцам, и одна из них, сгибающая лежащий на курке указательный палец, конвульсивно сжалась. Уже сраженный наповал попавшей в приоткрытый рот пулей, выломавшей зубы и с кровавыми студенистыми брызгами вынесшей затылок, прежде чем выронить автомат и упасть лицом вниз, Стрелочник все же успел пальнуть в испуганно застывшего, будто памятник, Доцента.
Однако, как и в случае с Чахлым, фортуна была явно на стороне бросивших ей дерзкий, безрассудный вызов Пионеров.
Доцента даже не задело, а за его спиной со звоном разлетелся вдребезги кусок торчащего в проеме оконного стекла ближайшей избы.
Другой домишко, на противоположной стороне деревенской улицы, был окутан медленно выплывающим изо всех щелей облаком серого дыма.
Для не бывавших ни в одной из «горячих точек» и вообще благополучно закосивших от службы в армии Чахлого и Доцента зрелище было впечатляющим.
Осторожно встав во весь рост, главарь Пионеров, скривив от пульсирующей боли в руке мокрое от снега лицо, принялся скрупулезно рассматривать кровоточащую царапину на плече. К счастью, совсем не опасную и нуждающуюся лишь в дезинфекции йодом и легкой перевязке.
– Попал-таки, падло! Такой куртон испортил! – скрежеща зубами, выругался беспредельщик, кинув светящийся торжеством взгляд на приближающегося угловатыми, словно у робота, шагами Доцента. Братан, впервые в жизни заглянув в глаза смерти, до сих пор пребывал в шоковом состоянии, еще не веря в подставившую свое спасительное крыло птицу-удачу. – Молоток, Санек, четко сработал! – похвалил Чахлый приблизившегося к нему ни живого ни мертвого кореша. – Теперь железо наше, и пусть только алтайские падлы сунутся – в паштет, бля, без лишних базаров!.. И на джип понтовый башлей хватает, сегодня же и прицепим! Я уже присмотрел один, в автосалоне на Энергетиков! До закрытия успеем!
Нагнувшись, заторможенный Доцент зачерпнул рукой ком белого, искрящегося на свету и необыкновенно чистого загородного снега и, вымазав им лицо, принялся с жадностью откусывать от него куски.
– А вообще клево! – проглотив свежую ледяную влагу и немного утолив скребущую пересохшее горло жажду, наконец расплылся в торжествующей улыбке Доцент. – Схожу посмотрю, как там этот пидор, в хате… Может, жив еще! Тогда придется кончать.
– Подожди, давай вместе! Я ему, уроду, все зенки вырву!.. Такой модный кожак бомжам выкинуть придется!
Чахлый вернулся к разложенному на капоте «уазика» оружию, как через бревно перешагнул через изуродованный труп Стрелочника и, даже не удостоив убитого барыгу взгляда, взял заряженный короткоствольный автомат. Поравнявшись с вышедшим за распахнутые ворота Доцентом, он первым нырнул в дом напротив, перевалившись через оконный проем…
Одетый в серую омоновскую куртку, такие же брюки и высокие шнурованные ботинки, снайпер молча лежал у стены, прижимая ладонь к развороченной, глубокой ране в животе.
Лицо его, сильно изуродованное осколками, скрывала одетая на голову, во многих местах порванная и пропитанная кровью черная маска с отверстиями для глаз и рта.
Сквозь мелко подрагивающие пальцы тонкими пульсирующими струйками сочилась кровь.
Порванная в клочья левая брючина обильно намокла в районе колена.
Рядом, на полу, лежала скорострельная снайперская винтовка с лучевым прицелом…
Заметив ворвавшихся в развалины бандитов, так ловко переигравших много лет сбывающего оружие старого цыгана, его свободная рука медленно потянулась к винтовке, но быстро подскочивший Чахлый ударом ноги отшвырнул ее в сторону.
– Гляди-ка, кажись, мент! – удивленно присвистнув, произнес чудом уцелевший браток, направляя ствол автомата в голову снайпера. – Попался, сука! Теперь ты у меня постреляешь!.. На том свете!
– Хочешь, чтобы вызвали врача – говори! Кто такой?! – Переступив незримую черту и впервые в жизни нарушив главную из христианских заповедей, запрещающую убивать ближнего (бородатый нотариус не считается – его первым же ударом по башке завалил Чахлый), Доцент неожиданно ощутил удивительную легкость во всем теле, внезапно пришедшую на смену депрессии первых секунд. Воспрянув духом, он смотрел на окружающий мир и лежащего в луже собственной крови раненого снайпера уже совершенно иными глазами. – Будешь молчать – хана тебе! Считаю до трех! Раз… Два… – Ствол револьвера жестко уперся снайперу в висок.
– Я… омоновец… – тихо произнес парень, забулькав и выплюнув изо рта кровавую пену.
У него было проникающее ранение легкого, и, учитывая отдаленность староверческой деревни от ближайшей больницы, уже никакой врач в мире не смог бы ему помочь. Жизнь покидала его с каждым судорожным, хриплым вздохом.
Впрочем, братаны и не собирались спасать единственного свидетеля их расправы с цыганом. Угодив им в руки, стрелок был изначально обречен…
– А-а! Я же говорил! – обрадовался Чахлый, пиная кроссовкой в бок умирающего милиционера. – Халтурил, значит, в свободное от службы время, да? В форме? Уроду черножопому, полтачки волынами загрузившему, помогал шмона на дороге избежать и стволы толкать, которыми потом твоих же дружков из отряда в разборках мочить будут, так?! – злорадствовал Чахлый. – Что, пес поганый, мало платит тебе твой хозяин за верную службу, если колымить с винтарем приходится и барыг денежных страховать? Дерьмо, дерьмо, дерьмо! – зашелся в истерике браток, отчаянно избивая ногами теряющего вместе с кровью последние надежды на спасение омоновца. – Я научу тебя родину любить, гнида! Ты у меня погоны свои сержантские сейчас без соли жрать будешь!
Устав махать ногами, Чахлый нагнулся и, тяжело дыша, со звериным рыком сорвал с головы омоновца черную спецназовскую маску.
Снайпер оказался совсем молодым парнем, лет двадцати трех, с круглым славянским лицом, голубыми глазами и коротко стриженными пепельными волосами.
– Ё-мое! Да я же его знаю! – встрепенулся Доцент, от неожиданности опустив револьвер. – Это Витька Харламов, он в моей школе учился, на три года меня старше! Когда мне было восемь лет, он меня на Неве, на пляже у Петропавловки, спас! Иначе кобздец бы мне пришел, бля буду!..
Судя по растерянному виду Доцента, он был в полном замешательстве, совершенно не представляя, что теперь делать.
Мочить парня, однажды бесстрашно бросившегося в воду и спасшего ему, подхваченному быстрым течением, жизнь, было как-то стремно и неправильно.
Но, с другой стороны, опасный свидетель, еще минуту назад готовый без зазрения совести пристрелить их обоих, посягнувших на товар цыгана, однозначно заслуживал смерти.
Не в силах разрешить возникшую по злому року судьбы головоломку, Доцент вопросительно посмотрел на Чахлого, указательный палец которого нетерпеливо елозил по спусковому крючку «АКСУ».
– Знакомый, говоришь?.. – Шипя, как змея, Чахлый облизал потрескавшиеся на морозе губы и нервно дернул шеей. – Так это меняет дело!
Три одиночных выстрела эхом отразились от пустынных стен заброшенного дома, по которому вот уже много лет подряд гулял прилетающий с Ладоги свежий ветер.
– Вот и вся любовь, талая вода… – опустив горячий автомат и улыбнувшись растерянному Доценту, с сарказмом произнес Чахлый. – Зато теперь, Санек, ты в этом блядском мире никому ничего не должен. Наоборот – все должны тебе! Такие дела, брат… Чего приуныл?
– Птичку жалко, – пережив второй стресс кряду, глухо произнес Доцент. – Нужно проверить у него карманы, там наверняка должна быть ксива. Переклеить фотку, глядишь, и сгодится на что…
– Логично мыслишь! – Чахлый похлопал друга по плечу, присел на корточки и принялся торопливо шарить по забрызганной кровью одежде омоновского снайпера. – И винтовочку его лазерную мы тоже прихватим! Ну и везет нам с тобой сегодня, просто атас!.. Все в кайф, братан!
Убрав револьвер в карман куртки, Доцент вылез из пустого окна на снег, постоял немного, окинув взглядом открывающуюся с холма панораму дикого леса, за которым непаханой белоснежной целиной простиралось бескрайнее Ладожское озеро, и, закурив, неторопливо направился к «уазику» цыгана собирать честно отвоеванный арсенал.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?