Текст книги "Поздняя исповедь"

– Не могу, – качнув головой, вздохнул милиционер. – С парнишкой сейчас плотно работают мужики из РУБОПа. Сдается мне, этот красавчик много любопытного сможет рассказать. В том числе и про своего хозяина, – лукаво, словно между прочим, уточнил капитан.

– Сколько ты хочешь? – Тихий не собирался так просто отступать. Для него было делом чести наказать предателя. – Пять тысяч баксов тебя устроит?

– Нет, – ответил капитан. – Не в моей власти. Я простой опер.

– Десять! – скрипнул зубами старик. – Десять тонн зелени, если сегодня же эту крысу выпустят под подписку!

– Нет. Но у меня есть другое предложение, Олег Степанович, – поняв, что клиент созрел, и немного помолчав, задумчиво проговорил Кузнецов. – Ты мне даешь полный расклад по вашей войне с Мальцевым, а я сделаю все от меня зависящее, чтобы вернуть Алену целой и невредимой. Главное – нам известно, у кого она может быть, остальное – дело техники. Подключим старших, из ФСБ, у них, я слышал, на Сашу давно зубы зудят.

– Не торопись, мент, – с вызовом выпалил приободрившийся Тихий. – Я еще не все сказал. Не хочешь денег – твое дело. Тимку я и без тебя достану, хороших людей даже в мусорне много. Не откажут старику, помогут. Так что Алену я заберу у этого отморозка сам. Без гэбэшников. У меня, легаш, тоже есть упомянутая тобой медицинская карта!

– Я знаю, – без удивления кивнул Кузнецов. – А также вижу, продуктивного разговора у нас с вами не вышло, гражданин Белов, – стараясь сохранять хладнокровие, с металлом в голосе подвел черту оперативник. – А посему… властью, данной мне законом… Виктор, Сергей! – капитан махнул рукой неизвестно когда появившимся в холле сержантам с автоматами. Тем самым, которые стояли у ворот.

Милиционеры, словно только и ожидали команды, быстро встали по обе стороны от Тихого, профессионально оттеснив телохранителя.

– Отведите Олега Степановича в наш «рафик» и глаз с него не спускайте. Он задержан на трое суток по подозрению в организации вооруженного нападения на Веронику Кислицыну, гражданскую жену гражданина Мальцева Александра Петровича. А если задержанный будет сопротивляться, разрешаю применить спецсредства и надеть наручники.

– Есть, товарищ капитан, – последовал четкий ответ. – А ну, пш-шел на выход! – один из сержантов взял на прицел засуетившегося было телохранителя, а другой легонько ткнул старика стволом автомата в спину и кивнул на дверь.

– Я не понял! – взвился Тихий. – Какое еще, к чертям, нападение? Я требую вызвать моего адвоката!

– Какое? – усмехнулся опер, презрительно фыркнув в лицо авторитету. – А то самое, Олег Степанович, на перекрестке Большого проспекта и Десятой линии. Или, по-вашему, очередь из чеченского автомата «борс», которую в упор выпустил по автомобилю подружки Мальцева скрывшийся с места покушения мотоциклист в черной маске, это всего лишь мелкое хулиганство, за которое полагается штраф?

– Я никого не посылал! – что есть мочи заорал Тихий. – Это подстава!

– Слава богу, «Мерседес» Кислицыной оказался бронированным. Такой танк прямое попадание из гранатомета может выдержать. Так что очередь из дудаевской пукалки для нее просто щекотка, – деловито заметил капитан Кузнецов. – Видишь, даже в таком пустяке предусмотрительный Саша тебя вчистую переиграл. Как дилетанта.

– Суки! Падлы! – тряся бородой, истошно орал седой всклокоченный старик, отпихивая руками плавно наседавших на него и подталкивавших в сторону выхода хмурых сержантов-автоматчиков. – Стой!! Погоди, капитан, не пори горячку! Не бери грех на душу! Бля буду, я в этом стремном деле ни с какого боку!

– У вас есть какие-нибудь конкретные предложения, гражданин Белов? – затушив сигарету в кадке с тропической декоративной пальмой, Кузнецов скосил взгляд на бушующего авторитета.

– Есть. Чтоб тебя! – поймав взгляд хитрого и упрямого мента, обреченно буркнул Тихий. Ему было уже не до понта – лишь бы сохранить свободу. В начавшейся заварухе трое суток изоляции за решеткой КПЗ были равнозначны смерти. К тому же нужно как можно скорее освобождать дочурку. От этих мальцевских тварей можно ожидать любой гадости. При мысли о том, что тупорылые быки, даже получив приказ не трогать заложницу, могут, пережрав водяры и обкурившись дури, хором надругаться над его драгоценной девочкой, Тихий весь изнутри покрывался инеем.

– Ладно, твоя взяла, капитан, – в бессильной ярости, отведя глаза в сторону, просипел авторитет. – Только давай пойдем в мой кабинет, поговорим один на один, без сявок. Но вначале я, как и собирался, к Настасье своей на пару минут загляну. Ей сейчас моя поддержка нужнее лекарств. Согласен?

– Ну-у… Ладно, дам вам еще один шанс, гражданин Белов, – на удивление быстро согласился капитан. – Надеюсь, вы меня действительно заинтересуете.

Опер подал знак сержантам, чтобы те оставили хозяина дома в покое. Автоматчики послушно опустили оружие и потеряли к взмыленному, измученному всем пережитым щуплому дедушке всякий интерес.

Еще час назад грозный и непреклонный патриарх питерского уголовного мира в сопровождении молодого невзрачного опера в дешевом пиджачке покорно шагнул на ступени дубовой, с резными перилами лестницы, ведущей на второй этаж коттеджа…

Спустя пятнадцать минут капитан Кузнецов уехал в райотдел, где велся интенсивный допрос телохранителя Алены Беловой. Во внутреннем кармане пиджака он увозил перетянутую банковской упаковочной лентой упругую пачку хрустов. Десять тысяч долларов – серьезные деньги. Особенно по сравнению с жизнью какого-то гребаного охранника, сдавшего беззащитную шестнадцатилетнюю девчонку в руки записных беспредельщиков. Опер, твердо и незыблемо уверенный в виновности задержанного бодигарда, нисколько не поступался своими принципами, передавая преступника вместо призрачного грсударственного «правосудия», до которого снова, как пить дать, не дойдет, правосудию человеческому. Отцовскому. Скорому и справедливому.

А еще, покидая виллу старого пахана на ржавом «рафике» с ободранными сиденьями, глядя в грязное окно с усталой, вымученной улыбкой на губах, капитан Кузнецов думал о том, что полученных за должностное преступление денег в аккурат хватит на то, чтобы уже в этом году перебраться с женой и детишками из тесного угла василеостровской коммуналки с регулярно протекающим потолком, въевшимся в стены запахом нафталина, вечной кухонной руганью, утренними очередями в туалет и вечерними в ванную, прикнопленным над электросчетчиком графиком уборки мест общего пользования и постоянно ночующими на лестнице, почти под дверью квартиры, вонючими лохматыми бомжами в пусть маленькую, требующую косметического ремонта, но зато отдельную двухкомнатную квартиру в панельном доме, где-нибудь в ближайшем пригороде Питера.

Однако радости по случаю легко срубленного солидного куша у капитана отчего-то не было. Скорее даже наоборот…

Опер как мог оправдывал свой поступок, приводил самому себе десятки убедительных доводов, начиная от нищенской зарплаты, которую как подачку бросало своему цепному псу заботливое государство, и заканчивая вполне логичными выводами, что, мол, продавший Тихого телохранитель при любом раскладе уже труп и его фактическая смерть – дело нескольких дней. Но все это помогало слабо. На душе «мента в законе», «легаша по жизни», не мыслившего себя вне этой трижды проклятой неблагодарной работы, впервые за восемь лет службы в МВД получившего взятку за отданную на растерзание человеческую жизнь, было так гадко, так унизительно противно и стыдно, что хотелось скрипеть зубами и тупо, до боли, бить кулаком в стену от бессильной злобы на самого себя. Отныне он, по всем бандитским понятиям, ссученный и продажный, навсегда перешел из малочисленной, не зря уважаемой урками старой формации касты правильных в унизительную категорию берущих.

И только застывшее перед глазами опера заплаканное лицо жены, потерявшей уже всякую надежду на маленькое чудо в виде отдельной жилплощади, и счастливые мордашки визжащих от радости детишек, которые скоро узнают о переезде в новый дом, немного отвлекали капитана Кузнецова от непривычных гнетущих мыслей.

Только вот ведь незадача – выть в голос отчего-то по– прежнему хотелось.

Глава 12

Сознание вернулось к Артуру уже несколько минут назад, но глаз он на всякий случай не раскрывал, усиленно притворяясь валяющимся в отрубе куском мяса. Лежал в позе эмбриона, поджав колени к груди, и напряженно вслушивался в каждое произнесенное вломившимися чужаками слово.

Из того, что Артур успел услышать, прежде чем его симуляцию раскусили, он понял, что нежданные визитеры не имеют отношения ни к профессиональным убийцам, ни к милиции, ни тем паче к спецслужбам, а являются самыми обыкновенными питерскими бандитами, которым откуда-то стало известно про существующую в поселке подпольную порностудию чухонца Ярри. И дюжие ребятки ничтоже сумняшеся решили железной рукой взять прибыльный бизнес под свой контроль, или, как у них принято говорить, крышу.

Что ж, пожалуй, это был лучший из возможных хреновых раскладов.

– Эй, глядите, кажется, ссыкун оклемался, – без особых эмоций вдруг заметил кто-то из троих визитеров. – Таблом стрекочет, как кузнечик. И дыхание… того. Симулирует, сука!

– Точно. Слышь, ты, фраерок обхезанный, вставай. Я же вижу, как у тебя веки дрожат, – почти сразу же донесся до слуха Артура другой, спокойный и слегка растягивающий слова ленивый голос. Скорее всего, он принадлежал тому самому громиле в бомжовом прикиде, с обожженными надо лбом волосами, который первым ворвался в комнату. – Не ссы, убивать тебя я не стану. Пока… Просто покалякаем, то да се. Студию твою, ту, что в соседней комнате оборудована, я, кстати, уже посмотрел. Серьезные игрушки, профессиональные… Интересные вы ребята, как я погляжу!

Поняв, что дальше притворяться бессмысленно, потерявший очки очкарик открыл глаза и всмотрелся в слегка размытые, словно увиденные через забрызганное каплями дождя стекло очертания трех парней, рассевшихся за столом в центре просторной комнаты. Двое из них, не брезгуя дармовщинкой, вовсю угощались оставшимися на тарелках морскими деликатесами и пили коньяк. Третий, главарь, курил сигарету и с интересом разглядывал скорчившегося на полу тщедушного чернявого ублюдка с багровым оттопыренным ухом и коркой запекшейся крови на щеке.

Услышав стон, Артур перевел мутный взгляд в дальний угол комнаты и увидел Ярри и Кочу. Подельники, которых успели приволочь с крыльца на второй этаж дома, судя по хмурым, напряженным рожам и вполне ясным глазам, уже давно очухались. Связанные спина к спине, они сидели на полу возле телевизора с заткнутыми ртами (похоже, что на кляпы пошли их собственные носки) и буквально освещали комнату вздувшимися на лицах сочными иссиня-бурыми отметинами. Причем мясистый и опухший носяра испуганно поглядывавшего на бандитов Вована не оставлял никаких сомнений в том факте, что имел место перелом.

Значит, понял Артур, там внизу обошлось без мокрухи и все живы. А раз так, то за свою шкуру можно уже не опасаться. Когда хотят убить, делают это сразу. Но браткам, судя по всему, нужны лишь деньги, регулярно получаемые с прикрученной точки раз в месяц, а отнюдь не холодные бесполезные трупы. Время тотального беспредела начала девяностых, к счастью, безвозвратно ушло. В моде у братвы «цивилизованные» методы работы с подшефным контингентом. Правда, до идиллии еще очень далеко, но, если разобраться, в таком гнилом деле, как рэкет, она невозможна по определению. Ибо между барыгой и быком не может стоять знака равенства. Недаром народная мудрость гласит: сколько волка ни корми, а у осла больше.

Немного приободрившись, Артур с трудом поднялся на ноги и привалился к подоконнику.

– Верзила, открой хлебальники торпедам, – главарь подбородком указал одному из подельников на связанную парочку. – Потом придет их очередь чирикать, а пока пусть слушают. Ну, а с тобой, маэстро Кэмерон, мы пообщаемся в первую очередь. Обозначься, кто ты такой, откуда? – потребовал Леха Реаниматор. – Я весь внимание. Только не томи, не люблю!

Артур вмиг смекнул, что братки с ходу приняли его за хозяина, а бросившихся на улицу с волынами амбалов Ярри и Кочу по понятным причинам причислили к его личной охране. Что ж, пусть будет так. Незачем этим залетным бройлерам знать реальный расклад.

– Из Пскова, – понуро свесив голову, осторожно зыркая на бугаев исподлобья, начал «колоться» Артур. – Журналист. Работаю по договору с частной эстонской телекомпанией. А в чем дело, ребята? Вы, как я понимаю, не из милиции?

– Дуру гонит фраерок, – рывком выдернув кляпы из матюгальников Ярри и Вована и оглянувшись, угрожающе процедил смуглокожий сутулый бивень. – Слышь, Реаниматор, может, врезать ему промеж рогов, чтобы пургу не гнал, а?

– Успеется, – равнодушно ответил обладатель необычного и грозного погоняла, не сводя глаз со смешно щурившегося, чтобы при отсутствии очков сфокусировать зрение, близорукого зассанца. – Значит, журналист? С вооруженной охраной из таких инкубаторных бакланов? – Реаниматор небрежно кивнул в сторону связанных. – Ну– ну… И какого рода материалы ты тут, в этой деревне, шакалишь? Совокупление местного населения с крупным рогатым скотом?

– Не в деревне, – покачал головой Артур. – Тут только хаза. Мы в Питере работаем. Без аккредитации и журналистских ксив, нелегально. Снимаем на видео – то, что хозяева скажут…

– А если конкретнее? – теряя терпение, повысил голос Реаниматор.

– В основном скандалы, – попытался отделаться малой кровью чернявый «журналист». – Предвыборный компромат на некоторых наших областных политиков и коммерсантов, имеющих теневой бизнес и стремные связи тут, у вас. Приходит заказ – мы выполняем. Ребята меня страхуют. Дело-то серьезное, за иную кассету можно и пулю схлопотать. Генерального прокурора Скуратова со шлюхами видали? А ведь у нас и покруче сюжетики бывали, так что сами понимаете. Без охраны и стволов никак.

– Складно лепишь, – беззлобно фыркнул Леха и переглянулся с ехидно ухмыляющимися братками. Однако в ту же секунду лицо его посерьезнело. – Ладно, паря, я не инквизитор. Будем считать, что экзамен на сообразительность ты сдал на «отлично»… Теперь я хочу услышать правду.

– Но это правда! – поймав одобрительный взгляд Ярри, напряженно вслушивавшегося в диалог своего оператора с бандюгами, как можно натуральнее возмутился Артур.

Реаниматор глубоко затянулся, выдохнул через нос две серые струйки, раздавил окурок в тарелке с креветками, встал со стула, подошел к подслеповатому дохляку и без предупреждения и угроз второй раз ударил его ногой в ухо. Значительно слабее и уже в другое – так сказать, для симметрии…

Громко охнув от боли, чернявый тряпичной куклой повалился на бок и, до крови кусая губы, начал судорожно сучить ногами.

– Надо же, пацаны, ошиблись мы, оказывается, – печально вздохнув, обратился к подельникам Реаниматор. – Искали барыг, снимающих тут порнуху, а попали на идейных собирателей политического компромата. Вроде СиДоренко и Нервозова. Как их там сейчас с ящика величают? Информационные… киллеры? Или пидоры? Лобастый, не помнишь?

– Не знаю, как кличут тех шакалов, но эту брехливую вонючку пора называть трупом! – Лобастый с барской неспешностью поднялся из-за стола, поигрывая зажатым в руке «ТТ», приблизился к тихо скулившему Артуру и остановился, ожидая дальнейших распоряжений бригадира.

– Терпеть не могу, когда на доброту отвечают хамством, – назидательно заметил Леха. – Так что слушай сюда, мокрота чахоточная. Еще раз загонишь лажу, пеняй на себя. Погнали еще раз. Кто такой, откуда, чем здесь занимаешься? Быстро!

– Артур Эрлих, из Пскова, – хлюпая носом, плаксиво занудил порноделец. – Снимаем на улице шлюх, в тачке усыпляем газом, везем сюда, колем дурь и заставляем сниматься на видео… Потом монтируем фильм, ставим титры и сбрасываем материал через Интернет.

– Куда?

– В Финляндию. Там у местных есть своя постоянная клиентура, – пояснил Артур. – Детали распространения меня не интересуют, главное – платят регулярно, в валюте.

– Сколько?

– В среднем около двадцати тысяч баксов за часовой фильм. Но только если не забракуют, – чуть слышно прошептал «кинематографист». – Тогда приходится доснимать и перемонтировать.

– Давно тут окопались?

– Полтора года почти…

– И сколько бессмертных шедевров уже изваяли?

– Точно не помню. Пятнадцать, кажется…

– Не слабо, – присвистнул Леха. – А после окончания съемок, значит, ширяете шлюхам ударную дозу, и эти две обезьяны везут девок в лес, где кончают их и топят в болоте? – с металлом в голосе не столько спрашивал, сколько констатировал давно известный факт Реаниматор. – Чего молчишь? Никак язык от страха проглотил? Эй, болезный!

– Н-нет. То есть… Д-да… В лес… иногда… Когда другого выхода не остается… Понимаете… специфика съемок… Бывают особые заказы. Потом приходится как-то избавляться от отходов… Только откуда вы… знаете? – с дрожью в голосе спросил Артур. – Ведь никто не видел! Не мог видеть!

– Ошибаешься. И вообще это не твое собачье дело – откуда, – мгновенно осадил Леха распластавшегося у его ног подонка. Этот потный, обоссанный сморчок и его послушные бугаи вызывали в нем откровенную брезгливость. Таких отмороженных тварей, для которых жизнь человека, пусть даже шлюхи, – не более чем пустой звук, нужно кончать сразу и без сожаления. Только вот руки марать о всякое дерьмо неохота. Да и точка, как ни крути, доходная.

– Кто эти двое? – Леха кивнул на связанных амбалов.

– Вован и Ярри. Помощники, – пряча глаза, чтобы они не выдали обмана, чуть слышно пробормотал Артур. – Один – мой земляк из Пушкинских Гор. Второй – чухонец, из урок тамошних. Его дома, в Тампере, ихние мусора за мокруху ищут. Заказчики финские попросили у нас пристроить на годик-другой, пока там шум не затихнет. Я не против.

– С бабами, допустим, понятно, – сухо обронил Реаниматор, сдерживая негативные эмоции, не давая им прорваться наружу. – А мужиков для ебли где берете? Тоже на улицах ловите?

– Нет, – замотал башкой Эрлих. – Здесь все гораздо интереснее. Иногда, редко, конечно, Вован с Ярри сами харят. В гриме. Но в основном за счет, если можно так сказать, секс-туризма.

– Любопытно. И как это выглядит на практике?

– Легко. Приезжают богатые дяди из-за бугра, им завязывают глаза, везут сюда, снимают на видео, перегоняют материал им домой, на личный сайт, и те выкладывают десять кусков, чтобы по возвращении иметь возможность втайне от семьи время от времени дрочить, высунув язык и пуская слюни, любуясь на свое забугорное порево.

– А до кучи вы загоняете сюжеты с их участием еще и распространителям?

– Ну, разумеется, – признался Артур. – Деньги не пахнут. А так – двойная выгода.

– Во дают, суки! А если одним из клиентов чухонской фирмы вдруг окажется сам исполнитель? – вставил Лобастый и коротко хохотнул. – Прикинь засаду! Отмаксал «капусту» за крутую порнушку, подсел к монитору, а там, глядь, он сам, родимый!

– Ну и что? – пожал плечами Эрлих, заметно воодушевившись. Бандиты уже не выглядели такими ужасными, как в первую минуту. – Такое пару раз было. Только куда он, мудило, пойдет жаловаться? В полицию? Или в наше ФСБ? Будет, урод, тихо сидеть, как мышь. И молить бога, чтобы никому из знакомых, тоже любителей нетрадиционного порно, случайно на глаза не попасться…

– Сам штэллу придумал или подсказал кто? – цокнув языком, осведомился Реаниматор.

– Компаньон в Хельсинки, тот, что распространением занимается, – нехотя признался источающий аммиачное зловоние делец. – Слушай, как там тебя… Реаниматор. Будь человеком. Не унижай, в натуре, как последнюю шестерку, дай хоть вымыться!

– Ты не шестерка, верно, – согласился Леха и, втянув ноздрями воздух, смачно сплюнул на мягкий ковер. – Ты сволочь и гнида. Зачем девок-то наших после съемки мочить, а? Денег малых за работу пожалел?

– Не в деньгах дело, – огрызнулся Артур. – Я ведь их не по объявлению на съемки приглашал, силой везли. Да и не всех ведь… Я же говорил, были особые съемки… с тяжелыми последствиями. Я не мог рисковать столь прибыльным бизнесом. – Эрлих ляпнул первое, что пришло на ум, и тут же испуганно осекся.

– Что ж, – зловеще процедил Реаниматор, – раз уж бизнес твой такой прибыльный, гнойник с яйцами, пора этой прибылью поделиться. Вот мы и приехали должок за два года получить. С процентами.

– Где девок держите, черти? – неожиданно задал вполне логичный вопрос Верзила. – Сюда смотреть, вонючка!

– В подвале, там специальная камера, – так и не поднимая глаз, чуть слышно пролепетал трясущийся, враз утративший весь свой оптимистический апломб Эрлих.

– И есть там кто? – сурово поддержал Верзилу Лобастый и легонько, но чувствительно врезал Артуру рукояткой «ТТ» по лбу. – Оглох, сука?

К нервному тику у чернявого прибавилась громкая икота. Глаза оператора затянула мутная поволока. Было видно, что отвечать на дальнейшие вопросы он уже не в состоянии.

И тогда инициативу взял на себя Коча.

– Девчонка там одна, шестнадцать лет, – прогнусавил он, шмыгая сломанным, превратившимся в тухлый баклажан носом. – Только три часа назад отловили. Симпотная сучка, сама нас тормознула на набережной, у Медного всадника. Только она не шлюха.

– А кто? – Реаниматор перевел тяжелый, полный не только демонстративной брезгливости, но и внезапно появившегося любопытства взгляд на неожиданно заговорившего охранника. Того самого мордоворота, который едва не разнес его голову выстрелом из помповухи и заметно подправил прическу.

– Она немая, – морщась от боли при каждом слове, сообщил браткам губастый амбал. – Ну, типа, все слышит, но базарить не может. У нее с собой электронный блокнот был, вроде ноутбука, только меньше и круче. Прямо на экране писать можно… Так вот, – Коча не без труда сглотнул мешавшую дышать застрявшую в глотке кровавую соплю. – Бикса базарит, что она – дочь питерского авторитета по кликухе Тихий. Ну мы, ясное дело, сразу просекли поляну и решили, от греха подальше, отвезти ее назад в город. Туда, где взяли… Нам такой пиковый расклад ни к чему, пацаны, бля буду!

Немая сцена… На секунду воцарилась полная тишина. Было отчетливо слышно, как в окно с настырным жужжанием бьется дурная муха.

Лобастый словно невзначай выщелкнул из рукоятки «ТТ» обойму, проверил наличие патронов и сильным ударом ладони вогнал ее обратно в пистолет. Олигофрен Верзила, открыв рот от неожиданности, застыл каменным изваянием и, словно ища поддержки, то и дело переводил взгляд с Реаниматора на Лобастого.

О наличии у старика Степаныча детей никто из мальцевских братков никогда не слышал. Новость, что и говорить, была оглушительной.

– Как ее зовут? – дернув желваками, совсем тихо спросил Леха.

– Шкурка базарит, Аленой, – сказал Коча и поразился перемене, которая вдруг произошла с лицом главаря. Казалось, в мгновение ока под его кожей до судороги напряглись, сжавшись в безобразные узлы, все лицевые мышцы. Так бывает с самоубийцами, хапнувшими цианистого калия.

В Лехиной голове вихрем пронеслась и логически замкнулась цепочка ассоциаций: немая девушка Алена – письма через Интернет – постоянная охрана – строгий влиятельный отец… Шатаясь, словно пьяный, он вернулся к столу, сгреб отливающий вороненой сталью «мосберг», в два шага приблизился к губастому, резко схватил его за волосы, рывком запрокинул голову и, кроша зубы, коротким ударом вогнал толстый ствол ружья в распялившийся в крике рот. Прохрипел, дыша жаром в перекошенное ужасом мясистое лицо:

– Не дай бог, если вы успели… сделать с девчонкой хоть что-нибудь! Не дай вам бог, ур-роды! В расход пущу, в фарш!

– Фа не тфогали мы ее, фафой кфянусь! – плюхая по стволу «мосберга» разбитыми, залитыми кровью губами, взмолился Вован. – Я фе гофофю, софирались пофрать малофть фразу нафад отфезти, а фут фдруг фы… фломифись.

– У кого ключи от подвала? Говори, сука!

– Не фадо клюфей, фам тофько нафуфние задфифки!

Наверное, если бы в этот момент у побелевшего от страха Кочи не были связаны руки, он непременно принялся бы махать ими перед собой, пытаясь заслониться от нависшей сверху квадратной рожи этого проклятого Реаниматора. Слишком много пугающей злости плескалось в его потускневших, запавших в самую глубину черепа серых глаз, слишком отчетливо пахло от прижатого к глотке ружейного ствола свежей пороховой гарью и безвозвратной могильной сыростью.

– Глаз с них не спускать… – стрельнув взглядом на братков, процедил Леха и, уже не пытаясь сдерживать овладевший всем его существом порыв, с помповухой в руке со всех ног бросился по лестнице в подвал коттеджа, где находилась звуконепроницаемая камера для порнорабынь.

Едва внизу затихли гулкие шаги Реаниматора, в кармане Лобастого запиликал сотовый телефон. Браток достал трубку, взглянул сначала на призывно моргающий номер рвущегося на связь абонента, затем на часы, которые показывали начало второго ночи, удивленно поиграл бровями и нажал кнопку с изображением молнии.

– Алле, Колян! Ты че, блин, в такое время микрофонишь? В бане, что ли, угорел?

– Не-а, тут другое, – сдавленным шепотом заговорщика произнес лучший друган Лобастого, тоже член мальцевской группировки. – Это… папа случаем не звонил? Никаких новостей не сообщал?

– Нет вроде…

– Так я и думал. Слышь, земеля, херня приключилась. Мочиловка с Тихим началась.

– Гонишь! – обомлел Лобастый, вмиг изменившись лицом.

– За базар отвечаю, в натуре. На коммерцев наших его торпеды внагляк наехали, тачку папиной биксы из автомата обстреляли, прикинь! А наши в ответ вроде виллу старика из гранатомета бомбанули. Есть уже жмурики… Толком пока ни хрена не ясно, из-за чего весь сыр-бор, но папа уверен в измене. Кто-то из наших якобы стучит Тихому. Слышал я, подозревают или Слона, или вашего Реаниматора. Усекаешь тему?!

– Атас, – только и смог ухнуть Лобастый и вдруг вспомнил о запертой в подвале похищенной порнобарыгами девушке, назвавшейся дочерью авторитета. – Значит, говоришь, с Тихим заморочки? – произнес он задумчиво, кусая губу.

– Ну да! – подтвердил Колян. – Как думаешь насчет Лехи? Может он крысой оказаться или…

– Теперь уже не знаю, – вспоминая явно странную, неадекватную реакцию бригадира на названное губастым охранником имя пленницы, медленно процедил Лобастый. – Слушай, мне сейчас некогда, братан, я очень занят. Давай, я отзвоню тебе на трубу через часик-полтора. Может, к тому времени удастся надыбать кое-какую мулю. Есть у меня одно подозрение…

– Ага, значит, не все так просто с бугром! Ну, лады, буду ждать звонка. Если че вдруг, то я тебе ничего не говорил, – скороговоркой бросил Колян и отключился.

Лобастый убрал телефон и, нахмурившись, посмотрел на ведущую в подвал лестницу.

– Кто звонил? – ковыряя в носу, поинтересовался ни черта не понявший из разговора Верзила.

– Да так, кореш один, – поколебавшись секунду, ответил Лобастый. – Ты лучше за клиентами смотри.

– А что за ними смотреть? – отмахнулся боевик, недобро зыркнув на трясущегося, покрывшегося от страха пятнами ссыкуна и пытающуюся сохранять хладнокровие связанную парочку амбалов. – Куда они на хер денутся с подводной лодки! Гы-гы!

Вразвалочку приблизившись к скорчившемуся на полу чернявому, Верзила ощерился и не без удовольствия от души пнул обгадившего штаны доходягу ногой в живот.