Текст книги "Разведчики и резиденты ГРУ. За пределами отчизны"

Переночевали в Варшаве, проехали через Чехословакию в Вену. На следующий день экспрессом прибыли в Париж. Нас встретили и помогли ознакомиться со столицей Франции. Вечером 22 ноября мы, наконец, выехали в Испанию»².

Плодотворным было и начавшееся при Урицком разведывательное сотрудничество с Чехословакией, ставшее возможным после подписания в Праге 16 мая 1935 года советско-чехословацкого договора о взаимной помощи. Уже во время больших маневров Киевского военного округа (12–17 сентября) и после них (24 сентября) Семен Петрович несколько раз встречался по этому поводу со своим коллегой, начальником 2-го отдела Главного штаба чехословацкой армии полковником Шимоном Дргачом и с начальником Главного штаба генералом армии Людвиком Крейчи.

После посещения Праги в декабре 1935 года Артузовым соглашение о сотрудничестве было утверждено и в новом 1936 году перешло в практическую плоскость³.

С командой А. Х. Артузова, которую Сталин направил спасать Разведупр, у Урицкого явно не сложились отношения. Во всяком случае, Артур Христианович жаловался, что начальник Управления плохо к ним относится (в письме самому Урицкому 20 декабря 1936 года). И в качестве примера указывал на то, что Семен Петрович отстранил руководителей двух агентурных отделов Ф. Я. Карина и О. О. Штейнбрюка от обсуждения оперативных вопросов. Он писал: «Я думаю, что я привел в Разведупр неплохой народ. Ему не хватает военной школы, у него много недостатков, но он полезен для разведки». И в письме Сталину (17 января 1937) Артузов отмечал: «Урицкий верил и считался со мной и моими соображениями по агентурной работе. Но, однако, неправильно и придирчиво относился к разведчикам-чекистам, пришедшим из ИНО ОГПУ… У меня с Урицким не было разногласий, но он крайне ревниво относился к моим встречам с Ежовым». Причины таких взаимоотношений понятны, подробнее о них в предыдущем очерке.

Нужно при этом отметить, что Семён Петрович, проработал несколько лет в нелегальной разведке за границей, но большую часть жизни прослужил в войсках на строевых должностях. Возможно при всех своих способностях он не был столь профессионально подготовлен как это необходимо. Но и команда Артузова, как уже отмечалось, не вполне была готова к работе в военной разведке. Со временем все могло бы нормализоваться, но времени как раз у них и не было. К тому же, как мне видится, пришельцам из «соседнего» ведомства, несмотря на их статус, раскрыли далеко не все тайны Разведупра. Видимо поэтому Артузов докладывал по начальству, что в военной разведке дела обстоят весьма плохо, а в Германии вообще остался 1 агент. Интересно и примечание к этому документу, из которого становится ясно, что свой доклад Артур Христианович готовил главным образом на основании данных НКВД о Разведупре, а не сведений самого Управления. Наверное по этой же причине он стал ускоренными темпами создавать новые агентурные организации с помощью своих соратников из ИНО и молодых кадров, принятых на работу в РУ РККА.

«Загруженный до предела этой работой, Семён Петрович не замыкался в ней. Он изучал высшую математику, физику, астрономию. Владел французским и польским языками, знал немецкий. Досуг отдавал литературе. Он много писал, его рассказы печатались в журнале «30 дней» и других изданиях. Будучи в Германии в 1931–1932 годах, он задумал большой роман о германской военщине и написал его. Редактировал роман известный советский писатель Петр Павленко, с которым Семёна Петровича связывала тесная дружба. В кругу его близких знакомых были также Михаил Кольцов, комсомольские руководители Александр Косарев и Дмитрий Лукьянов, известный писатель Борис Лавренёв. Все они принимали живейшее участие в его домашней сатирической газете. Даже И. Ф. Федько присылал для неё очерки с Дальнего Востока» – писал биограф С. П. Урицкого Ю. Геллер⁴.

9 июня Урицкий освобожден от руководства Управлением и назначен заместителем нового командующего войсками Московского военного округа, своего тезки маршала Буденного. Дела он сдал прибывшему из Испании Берзину.

В ночь на 1 ноября комкор Урицкий был арестован.

О методах и результатах следствия едва ли стоит говорить. Вспомним только один пример, приведенный на следствии в 1939 г. бывшим заместителем Ежова Михаилом Фриновским. «Урицкий отказался от показаний на Белова [командующий белорусским военным округом, командарм 1 ранга. – Авт.] при допросе его Ежовым. Не став с ним ни о чем разговаривать, Ежов ушел, а спустя несколько минут Урицкий через Николаева [Н. Г. Николаев-Журид, начальник Особого отдела ГУГБ НКВД. – Авт.] извинился перед Ежовым и говорил, что он «смалодушничал». Авторы совместной справки КПК при ЦК КПСС и КГБ СССР по «делу о военно-фашистском заговоре в Красной Армии», в которой приведены показания Фриновского, отмечают, «что в личной записной книжке Ежова, хранящейся в архиве ЦК КПСС, имеется пометка о необходимости избиения арестованного Урицкого»⁵.

Военная коллегия Верховного Суда СССР 1 августа 1938 года приговорила его к смертной казни. Семён Петрович Урицкий был расстрелян тем же вечером. Его реабилитировали 7 марта 1956-го.

Примечания

¹ Обертас И.Л. Командарм Федько. М., 1973. С. 68–70.

^1а РГАСПИ. Ф.124. Оп.1. Д.1975. Л.21.

² Они руководили ГРУ. М., 2005. С. 131–140.

³ Кочик В.Я. «Мы можем быть вам полезны…»: Разведки СССР и Чехословакии тесно сотрудничали между собой с середины 1930‑х годов // Независимое военное обозрение. М., 2007. 23 марта

⁴ Красная звезда. М., 1965. 2 марта.

⁵ Военно-исторический архив. М., 1997. Вып.2. С.52.

Часть вторая
Разведчики и резиденты

Советские разведчики в жизни одной московской семьи: по следам давней публикации в журнале «Огонёк»

Карел Йозефович Смишек (1893–1968)

Много лет назад

1964 год был совершенно особым в истории советской военной разведки. В тот период (начало 1960‑х годов) наконец-то появилась возможность, поначалу небольшая, рассказывать о деятельности «наших людей», которые вели разведку за рубежом. И первым из них стал, по-видимому, Рихард Зорге. Сначала в тот год на киноэкраны СССР вышел художественный фильм «Кто Вы д-р Зорге?» (Франция – Германия – Италия – Япония), снятый французским режиссером Ивом Чампи в 1961 г. по сценарию лично знавшего Зорге бывшего сотрудника германского посольства в Токио (1936–1939 гг.), а затем работника центрального аппарата МИД III Рейха Ганса-Отто Мейснера. Потом, в первых числах сентября, статьи о нем появились в главных газетах страны – «Правде» и «Известиях», положивших начало великому множеству публикаций о жизни и деятельности этого выдающегося разведчика в советской и российской периодике. Стали писать о руководителях военной разведки (Я. К. Берзине и С. П. Урицком), соратниках Рихарда Зорге в Китае и Японии, других военных разведчиках. И так по нарастающей вплоть до нынешнего дня. Зорге посвящены изданные в последние годы четырехтомный труд Михаила Алексеевича Алексеева: Советская военная разведка в Китае и хроника «китайской смуты» (1922–1929). М., 2010; «Ваш Рамзай»: Рихард Зорге и советская военная разведка в Китае, 1930–1933 гг. М., 2010; «Верный Вам Рамзай»: Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии, 1939–1941 гг. М., 2017. Кн.1,2.

Однако в некоторых статьях первой волны публикаций отсутствовали данные о принадлежности их героев к разведке, заслуги этих людей выражались тогда лишь общими словами. Среди них был и Карел Смишек.

7 ноября 1964 года Рихарду Зорге посмертно присвоили звание Героя Советского Союза. А на следующий день вышел очередной номер журнала «Огонек» (№ 46) с небольшой статьей В. А. Журавского (корреспондента «Правды» в Чехословакии)¹. Там шла речь об участии Карела Йозефовича в Гражданской войне в Сибири, о том, что «по путевке Коминтерна, напечатанной на льняном полотне, он возвратился на родину», об участии его в Великой Отечественной войне. Вся жизнь Карела Йозефовича (или, согласно архивным документам, Карла Иосифовича) между последними двумя событиями, а это более 20 лет, уместилась на двух коротких строчках: «Годы, многие годы тяжелой и рискованной подпольной работы, где каждый день, каждый час грозил тюрьмой и смертью…». Статья сопровождалась небольшой фотографией Смишека.

Названный номер «Огонька» попал и в одну из московских семей, где на публикацию Василия Журавского обратила внимание Мария Сергеевна Козлова. Увидев пристатейный портрет, она узнала на нем своего бывшего мужа, которого знала под другим именем и фамилией и с которым уже 20 лет как потеряла связь. Мария Сергеевна подозвала свою дочь Любовь Анатольевну, показала ей журнальный снимок и сказала: «ЭТО ТВОЙ ОТЕЦ».

Кто такой Карел Смишек?

Сейчас уже стало возможно рассказать о нем, о его семье более подробно, в основном благодаря фондам и сотрудникам Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ) и воспоминаниям Ирины Анатольевны Бычковой, внучки Карела Йозефовича. В статье использованы также материалы Российского государственного военного архива (РГВА), сотрудники которого много лет помогали автору в работе.

Он родился 13 декабря 1893 года в г. Ныржаны, что близ Пльзени, в рабочей семье. Тогда Чехия еще входила в состав Австро-Венгерской империи. С 15 лет он работал на шахте «Роудный» у Бенешова, попутно окончив 5 классов народной школы при шахте и 3 класса средней школы в Вотице. Слесарничал на заводе Франтишека Кржижека в Праге, завершив при этом обучение в вечернем электротехникуме. С началом 1-й мировой войны он, как и многие другие граждане империи призывного возраста, был мобилизован в Австро-Венгерскую армию и отправлен на Восточный фронт, но его участие в военных действиях не состоялось. Как сказано в упомянутой выше огоньковской статье «солдаты 28-го Пражского полка, в котором служил Карел Смишек, расстреляли немецких офицеров и в полном составе, организованно сдались в плен русским».

Из Галиции военнопленных чехословаков доставили в Сибирь. Два года (1915–1917) Карел Йозефович трудился в железнодорожной больнице в Омске и Боготоле, состоял в марксистском кружке, выполнял партийные поручения. Среди знакомых ему по тем временам представителей компартии Смишек особо выделял ссыльного смоленского большевика Смотрова, погибшего на фронте в годы гражданской войны. В июне 1917 г. Карел Йозефович по заданию партии вступил в чехословацкий легион. Новобранцев доставили на Украину в Барышевку, где Карла Йозефовича зачислили в 5-ю роту 8-го полка. Однако за революционную агитацию и отказ участвовать в наступлении, его приговорили в конце 1918 г. к тюремному заключению. После этого Смишека направили обратно в Сибирь, для прохождения службы в штрафной роте, откуда в начале января 1920 г. он сбежал в Иркутск. Спустя примерно два месяца его приняли кандидатом в члены РКП(б) и отправили на фронт в качестве бойца 1-го Интернационального полка Красной Армии, почти всю весну он воевал против «каппелевцев и семеновцев». ««Она, матушка Сибирь», – сказал корреспонденту «Правды» Карел Смишек, – и сделала меня человеком. Потому что там было тогда много прекрасных революционеров, большевиков».

Уже в июне Карла Йозефовича сняли с фронтовой работы и отправили на краткосрочные политические курсы чешской секции ИККИ в Омске, а затем на политические курсы ИККИ в Москве. В течение четырех месяцев этих курсантов готовили для политработы в Европе.

Тем временем военная разведка Страны Советов, родившаяся 5 ноября 1918 года, активизировала свою работу. Начальник Полевого штаба РВС Республики дал задание В.Х. Ауссему, начальнику Регистрационного управления, «организовать агентурную разведку в широком масштабе» (февраль 1920 г.), выходя за рамки сопредельных с Советской Россией стран. Необходимость глубокой разведки, как подчеркивал в свою очередь В.Х. Ауссем (апрель 1920 г.), «возрастает с каждым днем, так как предугадать всех возможных планов империалистических кругов нельзя, а что таковые будут строиться самыми различными способами, сомневаться не приходится и, в первую очередь, будет использована огромная численно русская эмиграции», что же касается получения информации «о планах и приготовлениях против нас делающихся за границей», то, как считал Ауссем, эта работа «значительно отличается от разведки в тылу белогвардейцев» и «требует от ведущих ее лиц большого политического кругозора, знания языков и местных условий…»². И Смишек видимо отвечал всем этим критериям.

Разведчик Страны Советов

С мандатом Коминтерна, выданным ему 22.10.1920 г., он вернулся на родину вместе с группой бывших военнопленных Австро-Венгерской армии по маршруту Москва – Ревель – Штеттин – Прага. Работать устроился на шахту в г. Вотице, где также выполнял обязанности секретаря партийной ячейки шахты, был профсоюзным деятелем. Через два с небольшим года Карел Йозефович переехал на жительство в Прагу (январь 1923 г.) и на многие годы его рабочим местом стали ВТМ (Военно-телеграфные мастерские – Vojenské telegrafní dílny). Несмотря на скромное название, этот завод был одним из ведущих предприятий военно-промышленного комплекса страны и располагался на территории пражского военного аэродрома Кбели. На заводе он по-прежнему выполнял различные партийные поручения, а «квартира его использовалась для явок болгарских партработников». Дело в том, что в стране находилось немало болгар, которые приехали в Чехословакию учиться. Некоторые из них оставались в ЧСР работать. Кроме того, там, как и во многих других странах Европы, находились так называемые огородники – болгары, занимавшиеся сельским хозяйством. К тому же через Чехословакию проходил нелегальный партийный канал связи София – Прага – Москва.

Здание Военно-телеграфных мастерских на аэродроме Кбели (Прага)

Но уже вскоре ситуация изменилась, квалифицированный рабочий, радиотехник Карел Смишек «по решению партии с 1923 г. прекратил связь с партией», поскольку начал выполнять задания «по особой линии». В данном случае это означало, что он перешел в распоряжение чехословацкой резидентуры советской военной разведки (в тот период это Разведотдел, 1923–1924 – Разведуправление, 1924–1934 Штаба РККА). Как много лет спустя (30.03.1943 г.) отмечало руководство Компартии Чехословакии, «он выполнял в течение 10 лет свою работу с сознанием долга»³. ВТМ, где Карел Йозефович трудился, официально открыты были в мае 1923 г., т. е. он вошел в состав первого набора рабочей силы для этого предприятия, которое, как говорят, с самого начала успешно справлялось с поставленными перед ним задачами по разработке и производству технических средств радио-, телеграфной и телефонной связи для чехословацкой армии. В составе ВТМ помимо производственных подразделений находились также – конструкторское бюро и экспериментальные мастерские. Некоторые из изделий ВТМ (в том числе окопная рация ТРД I) успешно прошли проверку в том же году на первых больших армейских маневрах. В дальнейшем это предприятие развивалось, увеличивалась номенклатура выпускаемых им изделий, объёмы производства, повышалось качество созданной на заводе аппаратуры, оборудования и производимой на нем же продукции.

И Карел Смишек не был одинок на этом своем новом посту.

Резидентуры «Марта» и «Шварца»

Кем были его руководители и соратники в течение первых семи лет достоверно не известно. Возможно среди них находились и чехословацкие резиденты советской военной разведки А.Г. Ганзен, С.В. Жбиковский, Л.А. Борович, Х. Боев, были, наверное, и другие люди. Так, например, в конце 1920‑х годов резидентуру в Праге возглавлял разведчик, работавший под оперативным псевдонимом «Олег». Вместе с тем можно считать установленным, что в 1930‑м Карела Йозефовича передали на связь чехословацкому резиденту Разведуправления Штаба РККА Ивану Крекманову («Шварц», «Ян»), приступившего к работе в 1929 г., имея на руках нидерландский паспорт на имя Георга Майермана. Начальником «Шварца» являлся главный резидент Разведупра Иван Винаров («Март»), штаб-квартира которого находилась в столице Австрии – Вене (7-й район, ул. Штумпергасе, дом № 45). Одним из основных направлений деятельности главной резидентуры (как и ее чехословацкого подразделения) являлась военно-техническая разведка.

«Скоро у нас сформировались две группы, – вспоминал Крекманов. – В первую входили инженер Лудвиг Лацина, заведующий отделом патентов дирекции заводов «Шкода» в Праге, инженер Камил Китрих, офицер запаса, инженер Марин Калбуров с завода «Колбен-Данек». Во вторую группу, за которую отвечал Стефан Буюклиев, входили Ян Досталек, конструктор военной фабрики в Праге, Ярмила, копировальщица военного завода в Пльзене, и Иван Тевекелиев, студент, служивший для связи с военными заводами «Збройовка» в Брно… С помощью моего старого знакомого Маринковича, секретаря югославских коммунистов в Праге, к работе было привлечено и несколько югославских студентов – Драгутин Чолич для явки, медичка Боца для технической связи и семья Владко Беговича – как связные»; помогали и местные коммунисты, с их генсеком Готвальдом Крекманов несколько раз встречался. От Китриха поступали секретные военные приказы, чертежи и схемы, сведения о французской агентуре в Чехословакии, а после военных сборов он, по словам Крекманова, передал Марии Абаджиевой «целую тетрадь с ценной информацией, в том числе и чертежи новой ручной гранаты, которая, как я узнал позднее, вызвала большие споры среди наших специалистов». Калабуров добыл чертежи легкого пулемета «Брен», выпускавшегося в Брно по английской лицензии, нового противогаза, изготовлявшегося в городе Страконице пистолета «Збройовка», сведения о винтовках и пулеметах производства заводов «Динамит-Нобель» в Братиславе и т. п. Копировальщица пльзенского завода снимала «по одному экземпляру с каждого чертежа оружия, которое должно было поступить в производство. Первый из них – чертеж 75‑мм гаубицы – ее отец перевез в своем деревянном протезе и доставил на явочную квартиру Франтишека Кадлеца»⁴. Вся собранная информация переправлялась в Вену на явку в квартире австрийского коммуниста Петера Шталя. Связь с ним поддерживали секретарь болгарских коммунистов в Вене Минчо Маринов [здесь видимо имелся в виду секретарь венской партийной группы содействия БКП Тома Маринов] и югославская студентка‑медик Николич.

Партийные группы содействия (ПГС) стали создаваться Болгарской компартией в конце 1920‑х по поручению Георгия Димитрова «в связи с угрозой военного похода против СССР» и «в случае необходимости они должны были действовать в тылу агрессора с оружием в руках». ПГС находились тогда в целом ряде европейских стран. В ожидании боевых действий они оказывали помощь и своей партии, и советской разведке.

Особо Крекманов отметил работу радиомеханика и радиоконструктора Яна Досталека. На предприятиях чехословацкой военной промышленности он работал с 1921 г. и, в конце концов, обосновался на заводе в Кбелях, там же где трудился и Карел Йозефович. Для армии ЧСР Досталек сконструировал на ВТМ радиостанцию, производство которой началось в 1931 г. Три комплекта своей рации он собрал нелегально и передал советским разведчикам, первая из них успешно была испытана в Бадене, что недалеко от Вены. Перевезти через границу удалось и вторую рацию. Но третья была обнаружена на таможне, и вскоре чехословацкая контрразведка вышла на след конструктора. Досталек был арестован в марте 1932 г. и на допросах с пристрастием никого не выдал, пять лет провел в заключении. Погиб в период нацистской оккупации.

Но Винаров и Крекманов в своих воспоминаниях назвали, конечно, далеко не всех своих соратников в европейских странах. Ни тот, ни другой не упомянули, например, Карела Смишека, хотя Винаров и говорил о нем в одном из своих интервью в Чехословакии. В операции по приобретению и вывозу в Советский Союз технической документации на новые виды оружия, изготовлявшегося на предприятиях ЧСР по заказам и лицензиям западных фирм, принимал участие чех Йозеф Бейдо (1927–1931), продавец, грузчик, агент частных фирм в Моравской Остраве, «надежный и преданный член партии». Его и Карела Смишека пути-дороги пересекутся позднее в СССР.

Чехословацкие провалы 1932–1933 гг. Смишека не затронули. Он был отозван из Праги в апреле 1933-го «после провала, не по его вине, выехал в СССР» и благополучно добрался до Москвы. Полиция ЧСР узнала о нем гораздо позже. Лишь 8 февраля 1934 г. он был объявлен в розыск полицейским управлением чехословацкой столицы.

Радиотехник Разведупра

В Москве он отчитался о проделанной за десять лет работе и получил новое имя. В центральном аппарате РУ Штаба РККА появился сотрудник, которого звали Анатолий Михайлович Толлер. Он проработал там по своей специальности чуть более пяти лет, был сотрудником технических подразделений Управления, в частности, радиотехником, потом старшим радиотехником НИИ по технике связи, созданного в январе 1935 г. После введения в РККА персональных воинских званий он стал военным техником 2-го ранга (24.01.1936), т. е. лейтенантом. С того же года он – советский гражданин.

А тем временем ситуация в Разведупре складывалась не простая. В 1934 г. свой доклад о ситуации в военной разведке направил И.В. Сталину глава ОГПУ Генрих Ягода. О провалах в своем ведомстве (в ИНО ОГПУ) он даже не упомянул. На основании его доноса только на первом этапе из РУ было уволено более четырехсот человек. И в результете – все предвоенные годы в органах советской военной разведки существовал больший или меньший некомплект кадров. О деятельности А. Х. Артузова в РУ мы уже говорили.

При С. П. Урицком, который сменил Я.К. Берзина, старшего радиотехника НИИ по технике связи при РУ А. М. Толлера (Смишека) зачислили в январе 1937 г. в распоряжение военной разведки «для использования на специальной работе»⁵, и в 1937–1938 гг. он, видимо, находился за рубежом. А когда и.о. начальника РУ стал С. Г. Гендин его уволили из разведки (24.06.1938 г.), но сделали это по наиболее мягкой статье «Положения о прохождении службы командным и начальствующим составом РККА» (№ 43а) – «за невозможностью использования в связи с сокращением штатов или реорганизацией».

Семья

Еще в 1920 г. Карел Йозефович женился на Альбине Шимек, с которой служил в 1‑м Интернациональном полку, а позднее занимался в Москве на курсах «для подготовки на запад». Судя по всему, в Чехословакию она с ним не попала и контакт между ними был потерян. Вернувшись в Москву, Смишек познакомился через некоторое время в Подмосковье с Марией Козловой, которая работала администратором в доме отдыха Коминтерна (хотя есть основания предполагать, что за этой вывеской могла скрываться мастерская или цех ИККИ по разработке и производству радиоаппаратуры). Они стали жить вместе в столице, снимая там комнату на Зубовском бульваре.

Жена его имела всего 4 класса образования, но была весьма дельным человеком и стала хорошей матерью. Успешно освоила несколько профессий, в том числе маникюрши, трудилась в одном из престижных московских салонов красоты. Но главным делом ее жизни стала административная работа. Из всех языков, кроме русского, она знала только тайный – язык коробейников. И общалась на нем со знакомыми, когда тема разговора не была предназначена для детских ушей.

В 1935 г. у Марии и Карела родилась дочь, которую они назвали Любой. И все шло хорошо, пока однажды Карел Йозефович, придя с работы, не сообщил Марии Сергеевне, что к нему из ЧСР приехала его законная супруга. Не раздумывая долго, она указала ему на дверь. Впрочем, отношения между ними остались дружескими. Время от времени Смишек заходил к ним и один и с чехословацкой супругой. Та была по профессии белошвейкой и часто дарила бывшей семье мужа постельное и детское белье собственного изготовления.

Через некоторое время Мария Сергеевна познакомилась с Вильгельмом Бюргелем, младшим коллегой Смишека по военной разведке. Немец Вилли, родившийся в 1901 г., окончил 8 классов средней школы, работал на фабрике в Австрии (1915–1921), был моряком дальнего плавания на германских торговых судах (1923–1931), состоял членом компартий Австрии и Германии, выполнял ответственную партийную работу. Советским разведчиком стал в 1932 г. Пройдя восьмимесячное обучение радиоделу в Москве, работал полтора года в Китае, затем – радио-инструктор в центральном аппарате Разведупра. У них родился сын – Рудольф. Перед самой войной Вилли Бюргель был необоснованно репрессирован и умер в ИТЛ в 1942 г. Реабилитировали его спустя пятнадцать лет после смерти. Рудольф Вильгельмович долгие годы жил вместе с матерью, потом была женитьба, развод, впоследствии переезд на жительство в дальнее Подмосковье, где его следы и затерялись.

Работа в таксопарке

Покинув, не по своей воле, Разведупр, Карел Смишек устроился на работу в 13‑м московском таксомоторном парке, где его назначили бригадиром. Под его руководством оказался там и уволенный из Коминтерна, вышеупомянутый Йозеф Бейдо, ставший в Советском Союзе Иосифом Францевичем Байером. Окончив в Москве спецрадиошколу (1931–1932) он работал по линии ОМС – Службы связи ИККИ во Владивостоке, Алма-Ате, Ленинграде и Москве. Радистом он остался и в таксопарке. Карел Йозефович проработал в 13‑м ТМП 2,5 года (январь 1939 – июль 1941). Несколько больше в «13‑м» трудился Йозеф Бейдо.

Самыми распространенными автомобилями – такси, как гласит история, были в то время в Москве «Эмка» (М-1) Горьковского автозавода им. В.М. Молотова и «ЗИС-101» Московского автозавода им. И.В. Сталина. И ездили они не только по городским маршрутам, но были у них и загородные направления. Помимо обычных пассажиров, такси использовал тогда, в качестве служебного транспорта, ряд государственных учреждений, в том числе и Наркомат обороны СССР. Как повседневный транспорт такси арендовали для себя многие заслуженные москвичи и гости столицы.

Сотрудник НКВД и НИИ-100

В самом начале Великой Отечественной войны про Карела Смишека вспомнили в НКВД СССР. Возможно, его имя как радиоспециалиста назвал бывший главный резидент в Австрии Иван Винаров, который и сам уже работал в этой системе. В июле 1941 г. Карел Йозефович был командирован от этого ведомства на юг страны и пробыл там до сентября. Вполне вероятно, что он принимал участие в подготовке десантных групп, которые в конце лета были высажены в Болгарии и известны в истории как «подводники» и «парашютисты». Ведь среди руководителей их обучения был и Винаров. А Бейдо-Байер стал радистом одного из этих отрядов. В дальнейшем (до августа 1943 г.) Смишек служил радио-инструктором в органах того же наркомата, где занимался подготовкой кадров радистов для работы в тылу врага. В служебной характеристике указанного времени, с которой автору удалось познакомиться, его деятельность оценивалась положительно (30.12.1942 г.): «Тов. Сцинда подчеркивает, что знает т. Толлера только с положительной стороны по работе в системе НКВД». Густав Сцинда – немецкий коммунист, позднее отправленный из Москвы в советский партизанский отряд для выполнения особых заданий.

Вскоре встал вопрос об отправке в тыл противника и Карела Смишека. В связи с этим руководство Компартии Чехословакии дало ему такую оценку (30.03.1943 г.): «Он многие годы был изолирован от партии, но его специальная нелегальная работа, которую он продолжительное время выполнял, является гарантией его надежности». И в августе того же года его направили на учебу в спецшколу НИИ-100 при ЦК ВКП(б). НИИ-100 это одно из нескольких учреждений возникших в результате ликвидации Исполкома Коминтерна и заменивших его. Восьмимесячная подготовка успешно завершилась в апреле 1944 г. И на последнем ее этапе школьное начальство доложило по инстанции, что Карел Йозефович «к работе относится очень добросовестно и с интересом», а также «может самостоятельно изготовить и наладить аппаратуру».

Несколько месяцев он проработал в Москве в аппарате ЦК Компартии Чехословакии и в сентябре получил приказ десантироваться на базу одного из партизанских отрядов в Чехословакии, где в это время началось Словацкое национальное восстание. По начальству он доложил: «Все сообщения буду подписывать кличкой Смотров» (21.09.1944 г.), т. е. фамилий того ссыльного большевика, с которым судьба свела его в Сибири.

Перед отправкой Смишек забежал домой к Марии Сергеевне, попрощался с ней и с дочерью Любой, которая в это время гуляла во дворе. Больше они его не видели и не имели от него вестей. Ранее, в начале войны, спасаясь от налетов немецкой авиации на Москву, мать, дочь и сын эвакуировались из столицы в родные места Марии Сергеевны – деревню Большие Бугры Елецкого района, там, на короткое время, они оказались в оккупации, но вскоре были освобождены наступающей Красной Армией. Однако деревню немцы успели спалить, правда, предварительно выгнав из нее всех жителей. Через некоторое время после освобождения им удалось вернуться домой в Москву, где их и застал Карел Йозефович.

Прибыв на предназначенное ему место, он, в качестве радиста, работал с одним из лидеров КПЧ Яном Швермой, погибшим в бою с нацистами в ноябре 1944 г. Словацкое национальное восстание, в разнородном руководстве которого не было единства, разгромлено гитлеровцами в октябре. Однако на партизанское движение это особо не повлияло. Партизаны продолжали успешно действовать против врага и активно участвовали в освобождении страны. Потери вермахта в ходе восстания были значительными: 10350 военнослужащих убито, уничтожены 100 орудий и миномётов, 2 бронепоезда, 30 броневиков и бронемашин, свыше 1000 автомашин.

Послевоенное время

Когда наступило мирное время, партия направила Карела Смишека на работу в Министерство внутренних дел Чехословакии. Поначалу он был сотрудником МВД, потом помощником министра. Многие годы (1948–1961 гг.) возглавлял оперативно-технические подразделения в центральном аппарате Госбезопасности страны. В рамках своей компетенции он успешно обеспечивал деятельность всей системы ГБ, в том числе и внешней разведки. Несомненно, в этом ему помог десятилетний опыт работы на ВТМ в Праге и пятилетний – в НИИ по технике связи РУ Штаба РККА – РУ РККА.

Вместе с тем около трех лет (1945–1948 гг.) он был единственным радистом нелегальной партийной радиостанции, которая три раза в неделю поддерживала связь руководства КПЧ с Москвой. Материалы для сеанса связи ему доставлял специальный курьер. Некоторое время работа этой радиостанции продолжалась и после прихода к власти в ЧСР коммунистов (февраль 1948).

Надо заметить, что в чехословацком МВД в те годы трудился и хорошо знакомый ему Йозеф Бейдо-Байер.