Текст книги "Саур Могила"

Глава 6. Щэ нэ вмэрла Украина

По Крещатику, залитому морем огня, двигалось факельное шествие.

В первых рядах, вкупе со священниками – иезуитами и дивчатами, несущими портрет «гэроя нации», шли ветераны УПА в кашкетах с трезубцами, молодые, с горящими глазами активисты из «Свободы»2626
  националистическая организация*


[Закрыть], а также многочисленная киевская интеллигенция со студентами и люмпенами, над головами которых реяли черно-красные знамена с хоругвями.

Нэзалэжна с розмахом отмечала столетие со дня рождения Степана Бандеры.

Время от времени активисты с мегафонами и повязками на рукавах, металлически гавкали «Слава Украини!», а толпа ревела в ответ «Гэроям слава!!!

Увенчанный в бронзе Богдан Хмельницкий на коне, апокалипсически отсвечивал в языках пламени, в окнах домов, за которыми угадывались обыватели, испуганно дрожали стекла.

Разменяв 2009 год, Украина шла в светлое будущее семимильными шагами.

Уже канул в лету ее первый президент, посеявший зерна национализма, за ним бесславно ушел второй, по фамилии Кучма, продолживший столь славное дело. Теперь, из учебников истории и научных трактатов, все малороссы знали, что они избранная Богом нация, Иисус Христос был первым украинцем, а все остальные – пыль. Не больше.

Указ Рады о проведении великого юбилея подписал очередной президент – Ющенко.

В отличие от своих предшественников он своих убеждений не скрывал, к тому же питал лютую ненависть к москалям и трепетную любовь к Западу. Что объяснялось просто.

Его отец в годы войны сотрудничал с фашистами, находясь в концентрационном лагере, самого Виктора Андреевича пыталась отравить рука КГБ, на что он не раз прозрачно намекал, а любимая жена – Кэтрин, являлась гражданкой США и сотрудником Госдепа.

Будучи весьма набожным и часто впадая в меланхолию, сей достойный человек, предоставлял вершить все дела в стране ей с заокеанскими коллегами, а сам неустанно молился на Говерле2727
  гора в Карпатах


[Закрыть] о процветании Украины в составе братской Европы.

– Гарно маршыруем! – сказал кульгая на одну ногу, изрядно постаревший Деркач, в пошитой по такому случаю форме УПА, шагающему рядом с ним с факелом в руке, заматеревшему внуку. – Щэ б комуняк з жидамы на фонарях и було б зовсим файно!

– Будуть и комуняки, дидусь, – водил по сторонам налитыми кровью глазами Васыль. – Мы тэпэр сыла!

Затем на Майдане, в старину именовавшемся Козьим болотом, начался шабаш.

С высокой трибуны, скаля по – волчьи зубы, к присутствующим обратился теперь уже лидер фракции неонацистов в Раде Олег Тягнибок, которого встретили овациями.

– Они, – кивнул на портрет Бандеры, а потом ткнул пальцем в стоящих внизу в первых рядах, старых бандеровцев, – не боялись, как и мы сейчас не должны бояться! Они взяли автомат на шею и пошли в те леса! Они готовились и боролись с москалями, боролись с немцами, боролись с жидвой и с другой нечистью, которая хотела забрать у нас наше украинское государство..!! Нужно отдать Украину, наконец, украинцам. Эти молодые люди, и вы, седоголовые (обвел рукою возбужденную толпу), это есть та смесь, которой больше всего боится москальско – жидовская мафия, которая сегодня руководит в Украине!!!».

– А-а-а..! Смэрть им!! Усих на ножи!!! – задрожал от дикого рева воздух на Майдане.

После Тягнибока, в аналогичном контексте выступил дряхлый, увешанный оловянными медалями ветеран УПА, специально приехавший из Канады сын Бандеры, молодые нацисты, а также представители киевской элиты с интеллигенцией.

– Что же это такое, Марек? – спросила мужа, стоящего рядом с ней у окна ближайшего к Майдану дома, взволнованная старушка

– Это новый фашизм, Циля, – вздохнул ветеран войны – полковник.

– И снова будет Бабий Яр?2828
  место массового расстрела евреев в Киеве


[Закрыть]

– Для нас нет, – сжал он губы. – Первых, кто придет, застрелю как собак. Из наградного пистолета.

Когда мероприятие завершилось, лучшие представители нации стали расходиться.

Одни – политики и киевская власть, усевшись в черные блестящие лимузины, отправились на праздничный банкет в мэрию, заказанный по такому случаю, другие сели в ждавшие их, привезшие в столицу автобусы, а студенты с люмпенами стали пить у колонны Берегини и в подворотнях «за здравие», специально доставленную паленую горилку.

Погрузившись в арендованный «Mercedes-Benz», ровенская делегация во главе со следующим впереди губернатором и его свитой, к утру с комфортом добралась до областного центра. Там все до обеда отдохнули, а потом отправились в местный костел помолиться за юбиляра.

Дело в том, что западные области решили обратиться в Ватикан, к Папе Римскому, дабы тот причислил Степану Бандеру к лику святых. И в этом была нужна Божья помощь.

Помолились, вслед за чем тоже отправились на банкет. По примеру киевского.

Там старые «гэрои» быстро набрались, после чего были развезены по домам, а молодые продолжили, с пламенными речами и изрядными возлияниями.

Столы ломились от крымского коньяка, «Немирова» с перцем, «Артемовского шампанского» и всяческих кулинарных вытребенек, которыми была еще богата «нэзалэжна».

Расположившийся справа от губернатора Васыль (он теперь занимал при нем должность помощника по идеологии), сально улыбался одной из симпатичных «пань» – жене спонсировавшего «правый сектор» ровенского предпринимателя.

Тот был уже изрядно пьян и канючил у городского головы престижный участок под застройку элитными коттеджами.

Нэ дам, – стукался тот лбом в лоб просителя. И все начиналось сначала.

В очередной раз послав скучающей даме ослепительную улыбку, «идеолог» едва заметно кивнул на примыкавший к банкетному залу коридор, на что та смежила ресницы.

После этого Деркач встал и неверными шагами направился туда. В одну из комнат отдыха.

Через несколько минут там же была пани, он провернул дверную задвижку, а пани прошептав «скориш», задрала на пышных бедрах мини-юбку.

– Моя ты цыпа, – расстегнув штаны, пристроился Васыль сзади.

Когда изрядно вспотевший он вернулся в зал, там ничего не изменилось, разве что голова с просителем договорились и теперь обнявшись, сипло тянули «ридно нэнька моя!», а прокурор с начальником УВД тягали друг друга за галстуки, выясняя, кто главнее.

Усевшись на место и высосав фужер ледяного «боржома» из дружественной Грузии, Васыль крякнул и проследил взглядом за недавней партнершей. Та возвращалась назад с грацией сытой кошки.

– Панэ провиднык! – привлек его внимание сидящий напротив один из побуревших молодых соратников.

– Ну, – тяжело уставился на него идеолог.

– Дозвольтэ уночи розбыты дэкилька памятныкив жидам на цвинтари2929
  кладбище


[Закрыть], – навалился тот на стол. – У чэсть батька Бандэры.

– Дозволяю, – чуть подумал Деркач, покосившись в сторону прокурора.

Тот спал, уронив голову в тарелку, а его недавний оппонент тужился поблевать. Но не успел, официанты потащили генерала юстиции в туалет. Бережно. Уважительно глядя на лампасы.

Наутро город зашумел. На одном из его кладбищ был разбит десяток еврейских памятников, а остальные помечены свастикой. Одни возмущались святотатством, другие, таких было большинство – помалкивали, а молодежь заговорщицки переглядывалась. Чувствовалось двадцатилетнее воспитание.

С приходом обласканных Ющенко националистов в Раду, а также назначение их представителей во властные структуры на местах, сеть бандеровской паутины окутала всю правобережную Украину.

Теперь в Львовской, Тернопольской, Ивано – Франковской и других ее областях, националисты действовали практически открыто.

Как грибы – поганки, на центральных площадях и в городских скверах росли памятники Бандере с Коновальцем, организовывались шествия и демонстрации, разжигалась ненависть к России.

Не ограничиваясь этим, «Свобода» и производные от нее «Тризубы», «Оболони» и «Братства», принялись формировать и готовить, свои боевые отряды.

Во многих западных областях Украины, в бывших пионерских лагерях с турбазами, любезно предоставленных местными властями, они организовали «культурный отдых», на который потоками отправляли молодежь, воспитанную в духе национализма.

Там исходный материал уже ждали инструкторы, прошедшие Чечню, Северную Осетию или Приднестровье, передающий свой опыт.

Им являлись стрелковая подготовка, навыки партизанской борьбы, владение холодным оружием и минно-подрывное дело.

Аналогичные центры имелись в Прибалтике с Польшей, где на деньги Центрального разведывательного управления США, подобная подготовка велась европейскими инструкторами.

Солнечным июньским утром, Васыль Деркач, как куратор УНА-УНСО по Ровенской области отправился навестить очередной поток курсантов – земляков, обучавшихся в одном таком лагере под Костополем.

Он был надежно скрыт от посторонних глаз густым сосновым бором, и имел от трассы асфальтированное ответвление, что составляло значительные удобства.

Впереди, на служебном «джипе» следовал сам куратор с шофером, позади жужжал двигателем грузовой «Богдан», с данью от местных спонсоров.

Настроение у пана Деркача было приподнятое, и он с удовольствием слушал гремящие из колонок магнитолы, бравурные марши Третьего рейха. Они весьма почитались в УНА-УНСО. Там чтили и помнили своих хозяев.

– Да, – мыслил «кэривнык», в такт притопывая ногою. – Еще чуть-чуть и, возможно, его переведут в Киев. На более ответственную работу. К тому были причины.

Его львовские знакомцы по институтам Тягнибок с Парубием давно обретались в столице при должностях и помнили заслуги Васыля, которых у того было немало.

К передаче оружия с взрывчаткой организации (дед исполнил свое обещание) и созданию первой боевой ячейки в Ровно, добавились еще три «акции».

Пару лет назад, в канун Дня Победы, он вместе с двумя подручными, по наущению старого Деркача, до смерти забил в квартире ветерана Великой Отечественной войны (преступников местные милицианты так и не нашли), затем организовал поджог еврейской синагоги в Остроге, а осенью прошлого года, воспрепятствовали визиту Московского патриарха Кирилла в город, выставив пикеты с лозунгами «Гэть жидо-москальских попив та комунистив!»

Как только свернули на ответвление, впереди возник шлагбаум, и рядом нарисовались два хлопца в камуфляже с рунами. Один быстро его поднял, а второй, с рацией на груди, вскинул вверх от груди руку.

Деркач начальственно кивнул, машины двинулись в сторону бора.

Через несколько минут они въехали в его густую, пахнущую хвоей прохладу, и свернули на грунтовку, за которой синело озеро. На его дальнем берегу угадывались строения лагеря.

Он занимал довольно обширную территорию, с красного кирпича главным зданием и десятком, параллельно идущих друг другу, крашенных в зеленое, щитовых домиков.

За строенями, на площадке со спортивными снарядами, группа раздетых до пояса загорелых парней отрабатывала приемы рукопашного боя, за чем бдительно следил расхаживающий рядом инструктор в темных очках, шортах и пятнистой майке.

Гостей в лагере уже ждали.

Как только въехав в ворота с растянутым вверху транспарантом «Наша влада повынна буты страшною!» автомобили подкатили к главному корпусу, с его широких ступеней навстречу вальяжно спустился один из руководителей курсов – похожий на гориллу мордоворот, известный в Ровно по кличке Сашко Билый.

На самом деле он носил фамилию Музычко и был идейным националистом.

Его родной дядя в годы войны являлся бойцом карательного отряда УПА, а племянник достойно продолжал «святое дело».

В начале 90-х он воевал в Чечне против комуняк, исполняя обязанности палача у Дудаеве и отрезая русским солдатам головы, а вернувшись на родину, занялся бандитизмом и рэкетом.

Отсидев за это тройку лет, Сашко еще больше проникся идеями борьбы, вступил в УНА-УНСО и в свободное от криминала время передавал свой геройский опыт молодым. В этом самом лагере.

Оба провидныка – идейный и «бойовый» почоломкались, выдав при этом обязательную «Слава!», приехавшие с Деркачем активисты стали разгружать машины, таская коробки с мешками в близлежащий склад, а начальники поднялись в кабинет Музычки.

– Ну, як йдэ обучение Сашко? – поинтересовался идейный вождь, удобно разместившись у приставного стола в кресле.

– Всэ гаразд, – уселся Музычко в свое, над которым на стене красовался портрет гауптштурмфюрера СС Романа Шухевича.

– Шо читаемо? – кивнул Деркач на лежавшую на столе серую брошюру.

– Инструкция Окружного провода «Борьба и деятельность ОУН во время войны», – взяв ее в руки, прочел название Сашко. – Одна тысяча дэвятьсот сорок пэршого року. Пэрэдалы наши хлопци, шо служать в СБУ у Кыиви.

– А чому на москальском? – поинтересовался Деркач.

– Для бильшого охвата масс, – значительно изрек Билый. – Ось послухай.

И прочел дословно содержание. Там значилось:

I. Строительство Украинского Государства.

«1.Изначально в каждой местности объявляем украинскую власть, Суверенную, Соборную Украинскую Державу, в каждом селе, в каждом городе, в войсках, везде и всем; ведем борьбу за нее под лозунгом, что только Суверенная, Соборная, ни от кого не зависящая Украинская Держава даст украинскому народу возможность полного общественно-культурного и хозяйственного развития.

Распространяем манифест – призыв к восстанию.

После изгнания из данных регионов врага берем власть в свои руки и в публичном месте народным массам прочитаем манифест ОУН о создании Украинского Государства.

2. Генеральная линия нашей политики на ЗУЗ.

Мы берем всю политическую власть безраздельно как снизу от села – так и до краевого центра, либо наоборот. Других привлекаем к совместной работе и помощи, но под нашим руководством. Снизу – в администрацию, хозяйственную жизнь или полувойсковые формирования, милицию, пропаганду, связь, культурно-просветительскую жизнь, которые организуем по своему плану, даем своих руководителей, или политических организаторов, которые берут себе в помощь специалистов.

На ЦВУЗ перебрасываем столько людей, насколько это не ослабляет нашей базы – ЗУЗ.

Центром краевой власти должен быть Львов…»

И далее в том же духе.

– Гэниально! – блестя глазами, откинулся в кресле Деркач. – Всэ як у наший программи! Звидкиля у тэбэ ця рэликвия? (взял из рук Музычки брошюру)

– Пэрэдалы зи Львова, с СБУ. Наши хлопци, шо там служать.

– Цэ трэба размножить у Ровэнський друкарни, широкым тиражем! – потряс в воздухе серым шедевром идеолог. – А потим организувать вивчання у всих наших спилках та учбовых таборах в Украини.

– Гарна думка, – наморщил лоб Музычко. – Идеология, цэ головнэ. – Усэ зробымо.

– У друкарню я затэлэфоную сам, – забарабанил пальцами по столу Деркач. – А ты знайды спонсорив.

– А шо их шукать? – осклабился герой Чечни. – Мандат у зубы и всэ дадуть (похлопал по висящей на поясе кобуре со «стечкиным»)

Несколько позже Музычко с одним из инструкторов, демонстрировал гостю учебную подготовку.

Одни курсанты, сидя в специально оборудованном классе осваивали взрывное дело; вторые – в тени под навесом, занимались сборкой и разборкой автоматов с карабинами; из дальнего карьера за лагерем доносилась едва слышная пальба – там шла стрелковая подготовка.

После обеда, состоявшего из наваристого борща с пампушками, натертыми чесноком, котлет и абрикосового компота, Музычко пригласил Деркача в сауну, расположенную за главным корпусом.

Изрядно напарившись березовыми вениками и освежившись в бассейне с холодною водою, они перешли в гостевую комнату, с висящей на стене кабаньей головой и стильной мебелью, где их уже ждала четверть горилки с закусью и холодная «Оболонь» в бутылках.

Первые тосты, как водится, были подняты «за нэньку Украины и ее гэроив», затем пили за все прочее.

– Хочэшь, розповим як я воював в Чечни з комуняками? – изрядно набравшись, заявил Музычко собутыльнику.

– Эгэ ж, – пьяно икнул тот. – ХОчу.

И дальше началось повествование о том, как храбрый «вояк» десятками жег на Кавказе русские танки с бэтээрами, лично разгонял батальоны москалей и сбивал из «стингеров» их самолеты.

– За цэ мэнэ сам Джохар (поднял Сашко вверх палец) нагородыв ордэном «Чэсть нации», та назвав моим имъям вулыцю у Грозном.

– Дай я тэбэ розцилую, дружэ, – расчувствовался Деркач, потянувшись к нему сальными губами.

– А щэ я там показав, хто таки бандэривци – утер щеку Музычко. – Торощыв полонэным москалям пальци плоскогубцямы, выколював очи штыком, та видризав головы.

– А головы навищо? – мутно уставился на него идеолог.

– Щоб граты у футбол, – подмигнул ему Музычко и хрипло рассмеялся.

– Ото гэрой! – восхищенно поцокал языком Деркач, после чего набулькал в стаканы горилки – «Будьмо!»

Глава 7. Крестник

– Хрясь! – врезался Сереге в челюсть кулак, снеся его со стула, привинченного к полу «допросного» кабинета.

– Вставай, тварь, – цапнула за ворот рубашки крепкая рука и снова водрузила на место.

– Ну, так что, Ионаш, так и будем играть в молчанку? – последовал вопрос из-за слепяшей глаза, стоящей на столе лампы.

– Мне нечего сказать, – шевельнул разбитыми губами Серега.

– Хэк! – рубанул его сбоку ребром ладони по шее сопящий сзади опер, в глазах поплыли радужные круги, и парень отключился.

Сидящий за столом следователь давнул кнопку под его крышкой, через пару секунд железная дверь с лязгом отворилась, и в ее проеме возник хмурый сержант с дубинкой.

– В пятую его, – ткнул пальцем в валяющегося на полу Серегу следователь. – Пусть на досуге подумает.

– Слухаюсь, – пробубнил сержант, и они вместе с опером выволокли бесчувственное тело из кабинета.

Очнулся Серега на холодном бетоне камеры и со стоном вполз на деревянный настил – шконку.

Пощупал пальцами зубы (те ныли, но были целы), высморкнул из ноздрей на пол студенистую кровь, после чего осмотрелся.

Судя по виду, это была одиночка. Размером примерно два на три, с бетонным очком параши в углу, жестяной раковиной с медным краном рядом, забранным сеткой, тускло горящим плафоном на низком потолке и небольшим, с решеткой окошком.

Кряхтя, Серега встал, прошаркал кроссовками без шнурков к раковине и, отвернув кран, долго пил холодную, воняющую хлоркой воду.

Потом ополоснул распухшее лицо, утерев его рукавом, вернулся назад, улегся на бок и забылся тяжелым сном, подтянув ноги к подбородку.

Снилась парню разная хрень из его беспокойной жизни, а потом родня. Отец с мамой, а еще крестный дядя, подмигивающий черным глазом – бойцом будешь!

Потом загремел гром, и Серега проснулся.

– Завтрак! – гавкнули из окошка откинутой внутрь из двери кормушки, и на нее брякнула парящая алминиевая кружка, с пайкой черняшки.

Сиделец, морщась, встал, взял завтрак – кормушка закрылась.

Хлеб он есть не стал (тупо ныла челюсть), а пахнущий соломой горячий чай выхлебал с удовольствием.

Потом, отставив в сторону кружку, встал и направился к параше.

Справив в ее очко малую нужду, задернул зиппер джинсов, ополоснул под краном руки и лицо, после чего вернулся на шконку, усевшись по-турецки.

– Где-то за дверью, в коридоре СИЗО, чуть слышалась музыка, за пыльным окошком камеры, просматривался пятачок неба.

Сереге стало тоскливо и его взгляд заблуждал по стенам, а потом остановился. Они все были в надписях и довольно интересных.

«Федорков – козел» выцарапал кто-то твердою рукою. «Здесь сидел Пистон» – гласила другая, выполненная крупными каракулями, «Смерть активу и ментам!», провозглашала очередная.

Нчальника Стахановского угро майора Федоркова, Серега видел пару раз, и у братвы он носил кличку «Гнус», поскольку брал взятки, крышевал и беспредельничал. Пистон был известный в округе вор и наркоман, не так давно убитый донецкой бригадой в Алчевске. Далее шел неприличный стишок и искусно выполненный рисунок голой девки, а справа от окошка полоснула по сердцу надпись «Прости мама», выполненная затейливой вязью.

В этой жизни Серега Ионаш мало кого любил. Разве что мать и дядю.

Через пару лет после его рождения великая страна канула в лету, а когда мальчишке исполнилось семь лет, при обвале в шахте погиб отец и их семья, в который была младшая сестренка, стала бедствовать.

Зарплаты, которую получала работающая бухгалтером гороно мать, катастрофически не хватало. Родня помогала, как могла, но у самих тоже было не густо.

Выручал дядя. В один из своих приездов, спустя несколько месяцев после гибели отца, он устроил мать экономистом Стахановского вагонзавода, а крестника определил в городскую ДЮСШ – в секцию бокса, чтобы не болтался без дела. А еще подарил тому пневматическую винтовку и преподал первый урок стрельбы, сказав при этом:

– Хорошо учись и занимайся спортом, Сергей. – В этой жизни надо быть мужчиной и бойцом. Что племянник хорошо запомнил.

В боксе он особых успехов не достиг, хотя к окончанию школы имел первый разряд и пару раз выезжал на областные соревнования, а вот стрелять из винтовки научился отменно. Что впоследствии здорово пригодилось.

Тогда дядя уже служил в Киеве и обещал племяннику, который его как-то навестил, помочь тому поступить в высшую школу милиции.

– А меня возьмут? – с надеждой поинтересовался Серега.

– Все в твоих руках, – последовал ответ – Но нужно будет отслужить армию.

Далее был год службы в 25-й бригаде ВДВ под Днепропетровском, где сержант Ионаш стал классным снайпером и утвердился в желании поступить в спецназ, как дядя, но после демобилизации крупно «влип», что вкорне изменило жизнь парня.

В тот майский вечер, спустя сутки после возвращения домой, навестившие его друзья уговорили десантника отметить столь знаменательное событие в одном из стахановских ресторанов. За время отсутствия его в городе, число еще работавших там промышленных предприятий сократилось, зато увеселительных заведений стало много больше. По принципу «гуляй рванина».

И местное население в лице среднего возраста и молодежи, частично подрабатывающих в России, вечерами предавались там культурному досугу. С обильными возлияниями и плясками под караоке.

В одно из таких, с традиционным названием «Донбасс» и отправились Серега с друзьями. Ресторан находился вблизи центра, рядом с автовокзалом, помимо прочего имел молодежный бар с дискотекой и пользовался популярностью.

Заняв один из столиков в главном зале, компания сделала заказ, а когда его принесли, приступила к действу.

Для начала выпили за Серегино возвращение, потом за ВДВ (один из приятелей тоже служил в крылатой пехоте), вслед за чем потек душевный разговор – парни все были серьезные.

Тем временем посетителей в заведении становилось все больше, они приходили парами и компаниями, над столами поплыл сигаретный дым, меж ними бодрее зарысили официанты.

Затем в углу зала на таблетке эстрады возникла тройка «лабухов» с электроинструментами, выдав для поднятия тонуса гостей пару заводных песен. Они были встречены «на ура!» и далее последовала «ламбада», притянувшая к эстраде несколько молодых пар, завихлявшихся в бодром ритме.

– Хорошо сидим! – проорал сквозь музыку самый старший из Серегиных друзей, Юрка Шабельник, в очередной раз наполняя бокалы.

А примерно через час, когда музыканты сделали перерыв, в зале появилась еще одна компания из трех вальяжных парней с девицами, броско одетых и самоуверенных.

Встреченная самим хозяином и свысока оглядывая «контингент», она продефилировала к одному из пустующих столов, рядом с тем, за которым сидели ребята.

– Золотая молодежь, – ответил на вопросительный взгляд Сереги Юрка. – У всех предки не хилые бизнесмены.

– Ясно, – ответил Ионаш.

Между тем прибывшие шумно расположились за столом, быстро накрытым официантами и стали шумно отмечать какое-то событие.

То и дело кто-нибудь из парней громко провозглашал тост, а девицы весело хохотали.

Когда же музыканты снова вернулись к орудиям труда, один из компании – рыжий, помахал старшему рукой, и тот быстро материализовался рядом.

– Давай «Владимирский централ!» – последовал заказ, сопроводившийся вручением лабуху радужной бумажки.

Через пару минут с таблетки выдали блатной романс а, приятель рыжего – здоровенный амбал, стал фальшиво подтягивать.

Слышь, малый, сбавь обороты! – обернулся к нему Коля Лесик. – Тут тебе не зона. Люди культурно отдыхают.

– Ты чего сказал, быдло? – пьяно выпучил глаза рыжий, вслед за чем, отпихнув стул, встал и цапнул Лесика за ворот рубашки.

– Быдло? – прошипел Серега и, вскочив, саданул рыжему кулаком снизу в челюсть. Тот рухнул спиной на завизжавших позади девиц, Юрка, вырубил второго, ринувшегося на помощь, после чего завязалась драка.

Далее прибыл вызванный на место наряд милиции, пускавшего сопли рыжего отправили в травмпункт, а всех участников доставили в горотдел милиции.

Там, после короткого разбирательства, «золотую молодежь» отпустили, а на Серегу и его с друзей составили протокол. За мелкое хулиганство.

– Но они же начали первыми, – возмутились ребята. – Это несправедливо!

– Справедливости захотели, – хмыкнул толстый капитан, дав им подписать бумагу. – Можете быть свободны. Пока. И многозначительно поднял палец.

А спустя еще три дня Ионаша снова вызвали в горотдел, теперь к следователю, который сообщил, что в отношении него возбуждено уголовное дело.

– За что? – удивился бывший сержант. – Я преступлений не совершал. Тут какая-то ошибка.

– В ресторане накануне кто учинил дебош? – вперил в него взгляд правоохранитель

– Сынки местных барыг – набычился Серега – Хотя протокол составили на нас, в административном порядке.

– В драке ты причинил одному из них – Будьку средней тяжести телесные повреждения, – никак не прореагировал на это следователь. – На вот, ознакомься. И, вынув из лежащей на столе папки, протянул Шубину серого оттенка бумагу.

То было заключение судебно-медицинской экспертизы подтверждающее его слова. У Будька был сложный перелом челюсти.

– Это не считая выбитых зубов, – отобрал бумагу старший лейтенант. – Неплохо вас там, в ВДВ готовят.

– Готовят как надо, – нахмурился Серега. – И что мне за это светит?

– Статья 122 часть 1 УК – откинулся на спинку стула хозяин кабинета – До трех лет лишения свободы.

После этого колеса Фемиды завертелись. Папаша рыжего Будька, оказавшийся владельцем нескольких шахт в округе, напряг все свои правоохранительные связи, но в места «столь отдаленные» Серега не попал. Помог дядя. И поскольку путь в спецназ племяннику теперь был заказан, предложил устроить того в одну из охранных структур у себя в Киеве. Серега отказался.

Новых «хозяев жизни» парень не жаловал никогда. Сыграли свою роль воспитание, окружающая жизнь и армия. Теперь это чувство к ним усилилось. А заодно к правоохранителям, исключая крестного. Его племянник, как и прежде, уважал, жалея, что не оправдал доверия.

В родном городе у Сереги оставались два пути: ехать на заработки в Россию, как делали многие из его друзей и знакомых или оставаться здесь, становясь люмпеном* и спиваясь.

Он выбрал третий, пошел в «братки», по протекции Юрки Шабельника. Друг детства, в прошлом двоечник и хулиган, подвизался в этом уже несколько лет и нарисовал весьма заманчивую картину.

– Мы крышуем торгашей, – сказал он как-то на одной из встреч, пригласив Серегу в пивной бар. – У нас в Стаханове, Алчевске и Первомайске

– Это что, как в «Бригаде»? – имея в виду известный фильм, поинтересовался Серега.

– Вроде того, – потянул Шабельник из кружки. – Только без романтики и понтов. По – деловому.

– Это как? – сделал пару глотков из своей, друг детства.

– Каждый «рубит капусту», а потом сам по себе. Я, к примеру, хочу подкопить и свалить в Крым. Заняться гостиничным бизнесом. Ну и другие наши примерно так. Заработать первичный капитал, а после раскрутиться. Если тебе это подходит (наклонился к приятелю) могу сделать протекцию нашему бригадиру.

Засиделись они тогда допоздна, многое обсудили, и Серега согласился.

Потом все закрутилось как в том самом кино, только без романтики, как и предупреждал Юрка.

Бригада из полутора десятка «бойцов», замыкавшаяся на Донецк, обеспечивала безопасность плативших им коммерсантов и вступала в стычки с другими – залетными, желавшими поживиться; выполняла заказы по отъему бизнеса у конкурентов или прессовала их, за что неплохо платили. Таких бригад в Донбассе был не один десяток, и они успешно окучивали капитал. В розницу и оптом

Осложняли работу правоохранители, в первую очередь менты, занимавшиеся примерно тем же. Когда интересы конкурентов пересекались, начиналась междоусобица, в которой всегда выигрывали люди в погонах, ибо за ними стояло государство.

Часть «братков» отстреливали, другие шли по этапу, а потом все возвращалось на круги своя. До новых «пересечений».

В одно такое, спустя год, и попал Ионаш. К тому времени его приятель Юрка покоился на кладбище с простреленной головой, а состав бригады наполовину изменился.

Выполняя очередной заказ высокопоставленных клиентов из Донецка по захвату двух шахт – копанок в пригороде соседней Брянки, ее бойцы нарвались на конкурентов из местной милиции, получавших от хозяев копанок свою долю.

Те, выехав на место, попытались задержать рейдеров, завязалась перестрелка. Один из оперативников получил пулю в живот, а налетчики, прыгнув в машины, скрылись.

Спустя несколько дней Серегу и еще одного повязали, и теперь велось следствие.

На очередной допрос, закованного в наручники, Ионаша представили через неделю.

– Плохо выглядишь, парень, – кивнув на стул, щелкнул зажигалкой следователь.

– Ничего, как-нибудь, – исподлобья взглянул на него Серега.

– Так и не вспомнил, кто шмальнул в нашего опера? Он, кстати, слава богу, выздоравливает.

– Не помню.

– Ну-ну, – выдул дым вверх следователь. – А нам теперь и не надо. Твой подельник написал явку с повинной. Опера подстрелил ты. И зачитал бумагу.

– Брехня! Это не я! – вскинулся подследственный и тут же получил дубинкой по почкам от находившегося здесь же охранника.

На следующий день состоялась очная ставка (бывший коллега все подтвердил), а через месяц состоялось заседание Стахановского горнарсуда, где Сергею Викторовичу Ионашу, 1989 года рождения, ранее не судимому, со средним образованием, холостому, определили шесть лет колонии строгого режима. Чтобы, как говорят в армии, «служба раем не казалась».

Далее были Артемовский СИЗО и ИТК-11 в городе Брянке. В «новой» Украине преступники, в целях гуманности, отбывали наказание, как правило, по месту жительства, что было одним из завоеваний демократии.

В советские времена колония, наполнением в полторы тысячи заключенных, считалась «красной», отличаясь жесткостью режима, и считалась образцово-показательной. Тогда в ее цехах, оснащенных по последнему слову научной мысли, сидельцами, многие из которых были рецидивистами, ударными темпами выпускались передвижные ремонтные мастерские, рефрижераторы и автолавки, часть их которых шла на экспорт; в ИТК имелся свой животноводческий комплекс с парниковым хозяйством, а для досуга осужденных – клуб, библиотека и футбольное поле.