Текст книги "Диверсанты"

Не раз бойцы возвращались и к вопросу, все ли было сделано для выполнения боевой задачи в том десанте. В этих беседах принимал участие и Иванченко. Говорил он мало, но последнее слово всегда оставалось за командиром.

Как-то Николай Сафронов высказал мысль о том, правильно ли поступило командование фронтом, выбросив десант сразу после бомбежки, то есть на верную гибель. Возник серьезный спор, в котором многие выступили за правильность этого решения. Они доказывали, что после бомбометания еще оставалось достаточно неповрежденной вражеской техники, которую и удалось уничтожить, свалившись немцам как снег на голову.

Другие же поддерживали Сафронова и заявляли, что если бы десант был высажен ночью, без шума, они смогли бы сделать еще больше и со значительно меньшими потерями. На таких позициях стояли Бойцов с Курочкиным. Имелись и другие мнения.

Завершая разговор, Иванченко резюмировал:

– Все вы, товарищи, по своему правы, однако не знаете одной очень важной детали. Именно в тот день немцы планировали отправить восемьдесят танков под Смоленск. Это и заставило командование фронтом срочно высадить десант, чтобы сорвать планы фашистов. Конечно, – продолжил он, – высадка десанта была осуществлена с большим опозданием по времени. Если бы мы приземлились в темное время, у нас было бы больше успеха и меньше потерь. Одно меня радует – среди бойцов отряда не было ни малейшего колебания в необходимости выполнения такого сложного задания. Мы исполнили свой воинский долг с честью.

Между тем, боевая подготовка в подразделении, была теперь организована с учетом опыта первой выброски. Бойцы активно занимались подрывным делом и изучали новые электровзрыватели, отрабатывались приемы нападения на часового, а также другие навыки рукопашного боя. Продолжались тренировочные прыжки на парашютах, особенно в ночное время и с грузом до сорока килограммов. Особое внимание уделялось ориентированию на местности, ежедневно по два часа стали изучать немецкий язык. Многим ребятам он давался с трудом.

Силач Коля Сафронов, в прошлом колхозный бригадир из Курска, как-то заявил: «Мне фрица проще задавить, чем спросить его фамилию». Во взводе он был единственным, кто имел жену и дочь, которых безумно любил. Когда сестра из Свердловска написала брату, что те нашлись и едут к ней на жительство, Николай от радости обхватил руками и свалил березу диаметром сантиметров в двадцать. Та грохнулась на лужайку и едва не убила политрука Диденко, который готовился там к политинформации.

– Сафронов, твою мать! – выбравшись из-под накрывших его ветвей, – возмущенно заорал Диденко. – Ты чего творишь? Немедленно отставить!

– Виноват, товарищ политрук, – смущенно прогудел десантник.

Ребята кое-как упросили Иванченко не наказывать Сафронова. После этого случая к нему пристала кличка «Танк».

К слову, некоторые немецкие фразы, десантники все-таки освоили. В том числе «хенде хох», «Гитлер капут», «хальт» и другие.

В эти дни рядовой и сержантский состав удивлялся неутомимости и энергии офицеров батальона, которые день и ночь вели тщательную подготовку десантников к новой заброске в тыл врага. Их стараниями всем выдали новые автоматы ППШ, добротное обмундирование и обувь. Врач подразделения – лейтенант медицинской службы Кузьменко, снабдил каждого десантника медицинской аптечкой, а также провел самый тщательный инструктаж о правилах пользования ею.

Рядом с батальоном, в лесу располагался банно-прачечный комбинат, укомплектованный в основном девушками-москвичками. Своего медработника там не было, и Кузьменко нередко приглашали туда для лечения ожогов, травм и прочих заболеваний.

Девушки часто приходили к десантникам в кино, а ребята наведывались к ним на танцы.

Расположение неподалеку такого большого числа молодых девчат отрицательно сказалось на состоянии дисциплины в батальоне. Появились самовольные отлучки среди бойцов, в одной из которых отличился Шаулин. Вовка имел не только кошачьи глаза, но и повадки донжуана. Как-то после отбоя, когда соседи уснули, он в очередной раз прокрался на территорию комбината, где предался в кустах любовным утехам со своей подругой. В пылу страсти, пара так рычала и стонала, что это услышал местный часовой, тут же доложивший по команде. В результате нарушителей воинской дисциплины и нравственности задержали со всеми вытекающими последствиями.

Поскольку гауптвахты в батальоне не было, Шаулину влепили пять нарядов вне очереди, отправив копать нужник, а его пассию осудили на комсомольском собрании.

Командование же приняло строгие меры к пресечению непотребства, для чего организовало патрули, призванные выявлять и отлавливать самовольщиков. Девиц это возмутило, несколько наиболее активных прорвались к комбату, где устроили чуть ли не скандал.

Порядок, в конечном счете, навели, но врагов себе нажили.

Незадолго до выброски начальство банно-прачечного комбината уговорило Полозкова передать им для стирки белье всех бойцов с командирами, обещая вернуть его через сутки. Белье сдали, оставшись в гимнастерках и бриджах.

Прошел день, второй, третий, а белье не возвращали, мол, сгорело при дезинфекции. И только за день до вылета всем привезли новое – со складов. Вот такой оказалась девичья месть за бойкотирование их внимания.

Глава 6
Снова за линию фронта

В течение 8 сентября наши войска вели бои с противником на всём фронте.

На смоленском направлении двадцати-шестидневные бои за город Ельня под Смоленском закончились разгромом дивизии «СС», 15 пехотной дивизии, 17 мотодивизии, 10 танковой дивизии, 137, 178, 292, 268 пехотных дивизий противника. Остатки дивизии противника поспешно отходят в западном направлении. Наши войска заняли г. Ельня, наша авиация продолжала наносить удары по войскам противника на поле боя и уничтожала авиацию на его аэродромах. В ночь на 8 сентября наши самолёты бомбардировали Бухарест. Все самолёты вернулись на свои базы.

(из сводки Совинформбюро)

Ранним утром двадцатого августа 1941-го года радист принял радиограмму штаба Западного фронта, в которой начальник штаба маршал Советского Союза Шапошников срочно вызывал командира батальона Полозкова к себе. Перед вылетом тот приказал командирам рот и спецподразделений привести подразделение в полную боевую готовность.

К исходу того же дня комбат вернулся в расположение части. Он привез приказ на десантирование и топографические карты районов действий десанта в тылу врага. В штаб немедленно были вызваны командиры двух рот, подлежащих заброске за линию фронта.

Майор сообщил им, что готовность десантников назначена на 22.00 часов двадцать второго августа. К этому времени на аэродром прилетят самолеты для выброски десанта. На боевое задание отправляются подразделения старших лейтенантов Терещенко и Романенко. В своем районе каждая действует самостоятельно.

Более ответственное задание возложили на роту Романенко, поскольку ее бойцы имели опыт действий в тылу врага.

– В штабе фронта мне было приказано, – продолжил Полозков, – направить в Калининскую область самых опытных бойцов.

Далее он подробно охарактеризовал то тяжелое положение, которое создалось на Западном фронте, и отметил, что в планах гитлеровского командования на первом месте стоит захват Москвы.

На московском направлении немецкое командование сосредоточило саму мощную группировку своих войск, именовавшуюся группой армий «Центр», под командованием генерал-фельдмаршала фон Бока. В ее состав входили отборные танковые и моторизованные соединения, артиллерия и авиация.

– Наши армии, – сказал в заключение майор, – в исключительно тяжелых условиях ведут оборонительные бои. Ваша задача – задержать противника на день, два, неделю. Не дать ему возможности подвоза живой силы и техники к фронту.

Это будет существенной помощью Красной Армии и защитникам Москвы. Каждый уничтоженный гитлеровец, каждый танк, каждый взорванный мост или пущенный под откос эшелон – неоценимая помощь фронту. Прежде чем отдавать боевой приказ, прошу вас вдуматься в то, что сказано о положении на фронте. Помните, враг силен и коварен. Но мы должны его победить во что бы то ни стало. Вы будете бить врага на дальних подступах от столицы, но помните, что защищаете Москву. Я уверен, что задачу, которую ставит перед нами командование фронтом, вы выполните.

Далее командир батальона отдал боевой приказ, который гласил:

– роте Терещенко выброситься в район Духновщины Смоленской области и, действуя двумя группами, взорвать два моста через реку Хмось. После их уничтожения перейти к разведывательно-диверсионным действиям, совершая налеты на тылы противника, уничтожая обозы и линии связи;

– роте Романенко, действуя в районе станции Старая Торопа, Торопец Калининской области, блокировать железные и шоссейные дороги, идущие из Великих Лук на Ржев и Бологое. Взрывать железнодорожные и шоссейные мосты на них, пуская эшелоны врага с живой силой и техникой под откос. В течение двух недель не дать противнику возможности подвоза к линии фронта людских резервов, техники и боеприпасов. После выполнения основной задачи перейти к разведывательно-диверсионным действиям.

Подробный инструктаж получили у начальника штаба батальона Кучеренко. Он выдал офицерам топографические карты района действий, указал на них места приземления и сбора. Пометил очередность, а также сроки уничтожения объектов врага.

Второй роте придавались две коротковолновые радиостанции. Радисты Ивашутин с Бобровым получили коды, позывные и часы сеансов связи со штабом фронта.

Прибыв из штаба батальона, командир роты Романенко построил всех, рассказал об обстановке на фронте и поставил задачи перед личным составом. При этом подчеркнул необходимость тщательной подготовки к десантированию. Личному составу следовало изучить карты, место приземления и районы действий, пункты сбора, сигналы и пароли при сборе. Девять бойцов переодели в гражданскую одежду. Секретарю партбюро сдали партийные и комсомольские билеты, удостоверения личности, фотографии и другие документы. Для подрывных работ, помимо взрывчатки, которую брали с собой, в два грузовых парашюта поместили дополнительную. В оставшиеся дни под усиленным контролем бойцы просушили и уложили свои парашюты, получили боезапас, взрывчатку и продовольствие.

Порядок был следующий. Подходили повзводно. Каждый получал три диска патронов к автомату ППШ, пистолет ТТ с двумя обоймами, финку или кинжал. Все это укладывалось на амбарные весы и дополнялось толовыми шашками с запалами до тридцати килограммов. Затем выдавали две плитки шоколада, батон сырокопченой колбасы, шмат сала и пачку рафинада. Остальное добирали по желанию – патроны, махорку, рыбные консервы, соль. Но чтоб общий вес не превышал тридцати шести килограммов. Эта цифра строго выдерживалась. Помимо названного, каждому выдали по пятьсот рублей денег, которые предназначались для покупки продуктов у населения.

В назначенное время, сгибаясь под тяжестью парашютов, снаряжения и боеприпасов, роты двинулись на посадку в самолеты. Погрузились без происшествий. Взревели моторы и крылатые машины ушли на запад. Линию фронта пересекли на большой высоте.

Во втором ТБ-3 летели почти все участники первого десанта: лейтенант Иванченко, Андреев, Бойко, Легостаев, Усатов, Бойцов, Сафонов, Гвоздилин, Книжников; радисты Ивашутин с Бобровым, Зорин, Плюшкин и другие. По всему протяжению маршрута, не наблюдалось ни одного огонька на земле. Она была темной и мрачной.

Глядя в иллюминатор, Легостаев думал о Маше. Из сводок совинформбюро он знал, что немцы подходят к Ленинграду и беспокоился о ее судьбе. Как все сложится, не знал, но все равно надеялся на встречу.

Над местом выброски самолет снизился до шестисот метров. Зажглась сигнальная лампочка, а затем последовала команда «пошел».

Прыгали с правой двери. Юрка был третьим и едва не угодил ногами в купол парашюта Бойко. Тот очень рано выдернул кольцо. Приземлились они рядом, в густом сосновом лесу, без травм и ушибов.

– Все путем? – поинтересовался Юрка, когда здоровяк подошел к нему с охапкой шелка в руках.

– Морской порядок, – откликнулся Николай. – Только рожу оцарапал.

Зарыв парашюты в мох, двинулись, как было сказано на инструктаже, строго на север. Сверяясь по компасу. Шли до рассвета и вдруг заметили висящего на дереве Зорина. Купол его парашюта накрыл макушки двух высоких сосен.

– Ты живой? – задрал вверх голову Легостаев.

– И сам не пойму, – просипел десантник.

Чертыхаясь, они с Бойко стали подрезать финками ствол одной из сосен, на что ушло более часа. Изловчившись, Колька снял и сбросил вниз вещевой мешок, а затем и сам прыгнул товарищам на руки. Общими усилиями завалили сосну, стащили с нее парашют и закопали его в хвою. После чего, шагая шаг в шаг, двинулись дальше.

Через некоторое время вышли точно к домику лесника, в темном урочище, где уже собралось с десяток десантников во главе с Иванченко. Выставив круговое оцепление, в течение дня ждали остальных.

Усатов с Андреевым разыскали и привели на пункт сбора Плюшкина, Луценко и Григорьева. Остальных поздно вечером доставил из поиска лесник. Этот неразговорчивый старик оказался настоящим советским патриотом.

После короткого отдыха, приведя себя в порядок, группа двинулась к месту первого боевого задания. Предстояло по бездорожью, зарослям и болотам пройти более пятидесяти километров. Особенно тяжело было пересекать дороги, по которым на восток непрерывным потоком двигались гитлеровские войска. Иногда приходилось часами ждать в болоте появления разрыва между частями и скрытно просачиваться сквозь него.

Неожиданно встал и другой, непредвиденный вопрос. В лесах оказались разрозненные группы советских военнослужащих, выходившие из окружения за линию фронта. Их командиры, нередко в высоких чинах, встречая отлично вооруженную и экипированную группу, пытались присоединить ее к себе, или наоборот, пристать к десантникам. В таких случаях кто-либо из сержантов подходил к Иванченко, беседующему со старшими и, прерывая разговор, сообщал, мол, так и так, товарищ командир, Генштаб требует быстрее выходить в точку «икс». После этого лейтенант приносил извинения и давал команду продолжать движение.

Уже на походе к станции Старая Торопа на бойцов вышла группа лиц, одетых в гражданскую одежду. По их выправке и виду можно было определить, что это старшие офицеры. Так оно и оказалось. Высокий, плотный, седой человек представился генералом и потребовал от Иванченко сопроводить их до линии фронта. Разговор принял довольно жесткий характер. Утверждение лейтенанта о том, что отряд выполняет специальное задание, не принималось тем во внимание. Чтобы выиграть время и разрядить обстановку, Иванченко подошел к ребятам и рассказал о создавшейся ситуации. Сафронов с Усатовым предложили проверить у незнакомцев документы, а потом запросить по рации Генштаб. На том и порешили.

Сержанты подошли к «генералу», потребовав предъявить удостоверение личности или партийный билет.

– Проверять меня?! Да я вас! – выхватил тот из кармана пистолет и попытался оказать сопротивление.

Однако Сафронов выбил у него оружие, а Усатов, сделав шаг назад, вскинул автомат и, передернув затвор, рявкнул: – Всем лежать! Стрелять буду!

Неизвестные повалились наземь.

Подбежавшие десантники обезоружили их, а Иванченко вновь потребовал документы. Трясущимися руками «генерал» вытащил из-под стельки щегольского сапога пропитанное потом и грязью удостоверение на имя интенданта 1 ранга, а второй оказался подполковником. У остальных документов не было.

– Товарищи, – слезно стали просить подполковник с интендантом. – Верните документы и оружие. Мы будем выходить к нашим самостоятельно.

Времени для разбирательства не было, и Иванченко приказал отпустили тех «бравых» вояк на все четыре стороны.

Ночью вышли в район железнодорожного моста на реке Старая Торопа, который надлежало взорвать. Проведя тщательную разведку его охраны и места закладки взрывчатки, а также изучив движение идущих по мосту немецких эшелонов, лейтенант принял решение уничтожить объект во время следования по нему крупного эшелона с танками или живой силой противника.

Мост охранял один парный патруль. По обеим его сторонам было сооружено по дощатой будке, в которых он периодически отсиживался. Караульное помещение размещалось метрах в ста пятидесяти от объекта, в небольшом деревянном доме.

В связи с тем, что груженые составы в основном шли к фронту, в целях координации всей операции Иванченко установил пост с радистом Бобровым на небольшом глухом разъезде в трех километрах от моста, а группе подрывников выделил радиста Ивашутина. Караульное помещение держал под прицелом ручного пулемета Быков.

События развивались следующим образом.

Как только Бобров по рации сообщил условленное слово «караван», свидетельствующее о приближении воинского эшелона, по команде лейтенанта Легостаев с Усатовым скрытно подползли к будке, в которой немцы читали газеты и бесшумно закололи тех финками. В это же время Иванченко, Бойцов, Книжников, Бойко и Гвоздилин подтащили к мосту упакованную в брезент взрывчатку. К ним на помощь подоспели остальные. За десять-пятнадцать минут аккуратно заложили фугасы, после чего вся группа отошла к лесу. Книжников забрался на высокую сосну, откуда стал наблюдать за приближением поезда.

– Впереди эшелона мотодрезина с двумя пулеметами и отделением немцев, – докладывал он, – а за нею два паровоза тянут состав. В нем шесть цистерн с топливом, восемь вагонов с танками и четыре теплушки с фрицами.

Иванченко принял решение взрывать мост при прохождении по нему четвертой цистерны, чтобы вызвать пожар и пустить под откос вагоны с танками и живой силой противника.

В нужный момент, прошептав «вот вам твари» он провернул ключ «адской машинки» и от мощного взрыва задрожала земля. На мосту рвались, рушась вниз цистерны, а вслед за ними вагоны с танками и фашистами. Языки пламени с клубами дыма взметнулись высоко над станцией, посветлевшей рекой и лесом.

Запутывая следы, спешно отошли к месту базирования. Радист Бобров и пулеметчик Быков, догнали группу на промежуточном пункте. На базу пришли поздно ночью, пропетляв по лесам и болотам более двадцати километров. Все смертельно устали, но были несказанно рады успеху операции. Костров в эту ночь не жгли, опасаясь поиска диверсантов с самолета.

Утром, после завтрака, состоявшего из тушенки с галетами, Иванченко произвел разбор операции. Действия группы по уничтожению моста он оценил высоко, отметив особую четкость в действиях бойцов ликвидировавших его охрану и минировавших объект. Одновременно высказал замечания по поводу лишнего шума при передвижении в лесу и недостаточной маскировки.

– Вот, например, ты, Иван, – обратился к сидевшему на кочке Бойко. – По лесу нужно ходить тихо и незаметно. А ты сопишь и топаешь, будто медведь.

– Это у него от габаритов, товарищ лейтенант, – похлопал приятеля по плечу Григорьев. – Ведь, правда, Ваня?

– Ага, – кивнул Бойко. – На будущее учту, даю слово.

Затем перед десантниками была поставлена задача по подготовке и проведению операции по захвату немецкого обоза с награбленным у населения имуществом и скотом.

Как отметил командир, она исключительно важна в политическом отношении. Нужно обязательно вернуть все награбленное фашистами их владельцам. Население должно знать – советская власть жива и готова защитить их.

Сведения о формировании этого обоза группа получили от местных комсомольцев, с которыми накануне установила связь. Обоз двигался со стороны фронта. В его составе было два гурта крупного рогатого скота, по тридцать-сорок голов в каждом, и порядка сорока телег, груженных свиными тушами, птицей, мукой, а также другими продуктами.

Для помощи отряду подпольный райком прислал девятерых партизан, которые должны были угнать отбитый скот и увезти все остальное для передачи населению. От них десантники узнали, что обоз сопровождают до пятнадцати немецких солдат во главе с офицером и пять-шесть полицаев в качестве погонщиков. К утру девятого сентября он должен подойти к деревне Гришино.

На операцию пошли все, кроме радистов, оставленных для охраны лагеря.

Скот немцы гнали впереди, его бойцы пропустили. Налет осуществили непосредственно на обоз. Для фашистов это было столь неожиданно, что многие не успели воспользоваться оружием. Те же, кто попытались это сделать, были уничтожены на месте, а шестеро взяты в плен. Все полицаи добровольно перешли на сторону партизан.

Немецких мародеров десантники передали им для суда, а сами подожгли и взорвали на большаке два моста, чтобы затруднить прорыв гитлеровского подкрепления для спасения обоза. Было принято решение, из продуктов для отряда взять только двух бычков, несколько мешков муки, сала и ящик соли. В то время группа уже испытывала недостаток в продовольствии, однако население бедствовало еще больше. В этом бою двое десантников были легко ранены.

Успешно проведенные операции по взрыву моста и уничтожению эшелона с танками, топливом и живой силой противника и по захвату обоза подняли моральный и боевой дух бойцов группы, а также местных партизан. Появилась уверенность в том, что даже небольшими силами можно наносить ощутимые удары по фашистам.

– Здорово вы дали германцам по сусалам, – угощая самогоном Иванченко в своей землянке, сказал через несколько дней командир партизанского отряда, воевавший в Гражданскую у Якира. – По нашему и соседним районам о вас слух пошел. Люди душой воспрянули. А полицаи хвост поджали. Опасаются.

Находясь в тылу врага, десантники часто встречались с бойцами Красной армии, которые попав в окружение, пытались пробиться к своим через линию фронта. Многие просили Иванченко записать их в отряд. Принимали тех, кто имел «железные» документы, оружие и выдерживал опрос, проводимый командиром, Сафроновым и Усатовым. Брать всех без разбору было опасно – немцы могли внедрить к ним своих агентов.

В конце сентября к разведчикам, возвращавшимся с задания, на лесной дороге вышли два человека в красноармейской форме с оружием и попросили, чтобы их доставили к командиру отряда Иванченко. Легостаев поинтересовался, откуда им известна эта фамилия. Один из пришлых заявил, что об этом они сообщат лично лейтенанту. Поведение незнакомцев показалось подозрительным, их внезапно обезоружили, а затем обыскали. Кроме винтовок, у тех оказались с собой пистолеты, четыре ампулы с бесцветной жидкостью и пять тысяч советскими дензнаками. «Красноармейцам» дали пару раз по мордам, те сразу же сникли и рассказали, что в июле 41-го сдались в плен к немцам в районе Минска. Прошли обучение в разведшколе, где были подготовлены для внедрения в партизанские отряды. Их первое задание состояло в том, чтобы проникнуть в этот отряд, уничтожить командира и отравить весь личный состав. Фамилию лейтенанта немцы узнали от местного жителя, у которого на руках была расписка Иванченко за взятую для отряда колхозную корову.

Задержанные клялись, что не собирались выполнять полученного от оккупантов задания, а хотели перейти на нашу сторону. Их передали для глубокой проверки партизанам, там оба были уличены во лжи и расстреляны при попытке к бегству.

Этот случай заставил диверсантов еще выше поднять бдительность: тщательно зашифровывать место базирования, усилить его охрану, а сеансы радиосвязи с Центром проводить за десять-пятнадцать километров от лагеря.

Вскоре по рации Иванченко получил приказ о захвате с последующей переправкой на «Большую землю» немецкого генерала или старшего офицера, который бы знал дислокацию, количество и вооружение фашистских войск, находящихся в районе Калинина. Помимо этого следовало разведать, какими войсковыми резервами располагает противник на данном направлении.

Для выполнения задания задействовали несколько специальных групп и разведку партизан. В итоге удалось получить точные сведения о резервных частях гитлеровцев, их вооружении и дислокации. Все это незамедлительно было передано в Центр, который подтвердил прежнее задание о захвате и переброске «языка».

Вскоре разведчики партизан сообщили Иванченко, что в трех километрах от города Нелидово, из домов леспромхоза выселили всех жителей и разместили в них какой-то немецкий штаб, во главе с генералом. Для уточнения полученных сведений и доразведки, туда направили Сафронова, Плюшкина и Зорина. Они вернулись через пять суток. Данные партизан полностью подтвердились. В домах леспромхоза действительно находился немецкий гарнизон из трех десятков солдат и пяти-семи офицеров во главе с генералом. По ночам дом, где он обитал вместе с офицерами, охранялся двумя подвижными постами, в дневное время – одним. Караульное помещение с охраной располагались в здании школы. Были установлены маршруты, порядок и время смены постов. За двое суток в это «гнездо» наведались две легковые и одна грузовая автомашины. Фашисты чувствовали себя вольготно – пиликали на гармошках, резали местный скот с птицей, пользовались овощами с приусадебных участков.

Лейтенант с командирами отделений тщательно отработали маршрут движения отряда к леспромхозу. Определили группу захвата генерала и уничтожения офицеров. В нее вошли сам командир, Андреев, Бойцов и Усатов. Снятие часовых поручалось Григорьеву с Ишутиным, Луценко и Гвоздилину. Уничтожение солдат в школе Легостаеву, Сафронову, Зорину, Книжникову, Сорокину, а также приданной группе партизан. В лагере оставались радисты с больными.

Путь к объекту отряд преодолел почти за сутки. Решили день отсидеться в глухом лесу, заодно провести доразведку. В нее пошли Иванченко, Плюшкин, Андреев и Сорокин.

Понаблюдав за объектом установили, что изменений в распорядке дня там не произошло. Дважды из дома появлялся генерал. В полевой форме, солидный и подтянутый. После обеда он лично участвовал в забое и разделке двух поросят с теленком.

Сафронов возмутился:

– Распоряжается, подлец, как у себя дома. Врезать бы по нему из пулемета, чтобы «концы» отдал вместе с убитой живностью.

– Генерал нам нужен живым, – сказал на это Иванченко. – Разве стали бы рисковать всем отрядом, коль не имелось острой необходимости в «языке»?

Ребята все это прекрасно понимали, но чувство ненависти к фашистам было настолько велико, что было только одно желание – бить их и только бить. Мертвые, для диверсантов они были предпочтительней.

С наступлением темноты все вернулись назад. План операции остался прежним, с одним дополнением: выставлялся дополнительный ручной пулемет для прикрытия дороги со стороны Нелидово.

У Иванченко возникло предположение, что генерал ждет гостей. Во время возни с животными он часто поглядывал на дорогу, а солдаты убирали территорию и посадили у окон дома, где жили офицеры, несколько кустов георгинов.

К объекту, таясь, отряд подошел в сумерках. Ведший за ним все это время наблюдение Быков доложил, что два часа назад к генералу прибыли гости. Причем один из них явно выше по должности, так как «местный» генерал ему докладывал. С прибывшим были пять офицеров и две женщины. Приехали они на четырех легковых автомобилях в сопровождении двух бронемашин, а также пятнадцати человек охраны.

Силы были явно неравны. Десантники могли сжечь всю эту технику и уничтожить фашистов, но не решили бы главную задачу по захвату нужного «языка». Многие, в том числе и Иванченко, предлагали отвести отряд вглубь леса, оставив для наблюдения нескольких человек, а после отъезда гостей осуществить операцию по ранее разработанному плану. Другие – Книжников, Гвоздилин и партизаны, высказывались за немедленное ее проведение.

Жесткий в принятии решений и решительный в их выполнении, лейтенант всегда учитывал мнение подчиненных. Приучая их анализировать полученную информацию, давать ей оценку и логически мыслить.

В это время неожиданно прибыл конный разведчик – партизан из Нелидово. Он сообщил, что основные части гарнизона, расположенного в нем, получили приказ срочно выдвигаться в район Ржева. Танки с мотопехотой уже покинули город.

Обсудив сложившуюся обстановку, пришли к выводу, что вместе с гостями может убыть и генерал со своим штабом под охраной бронетехники. Допустить этого отряд не имел права.

Первые гранаты, полетевшие в открытые окна дома, где веселились оккупанты, вызвали панику, душераздирающие крики и стоны.

Одновременно были подожжены легковые автомашины. От взрыва их бензобаков и очередной серии гранат, загорелись броневики, а потом запылал дом.

Школу, в котором находилась охрана, блокировали шквальным огнем из пулеметов и тоже подожгли. Во время боя из дома выполз окровавленный офицер, которого Григорьев с Бойцовым сразу же утащили в лес. Вслед за этим последовала команда Иванченко отходить в точку «16». Это означало – на пятнадцать-двадцать километров за соседнее болото.

Чтобы отвлечь внимание фашистов и направить их по ложному следу, бойцы подожгли два стога сена и ригу в стороне, противоположной отходу. Этим выиграли несколько часов времени, что для отряда было спасением.

Захваченный офицер (обер-лейтенант) оказался адъютантом командира танковой дивизии. В доме они отмечали день рождения генерала Эрлиха, прибывшего из Берлина по вопросам строительства инженерных укреплений. Адъютант оказался трусом и рассказал Иванченко с переводчиком все, о чем знал, а знал он многое. Кроме всего прочего пленный сообщил, что его командир тяжело ранен, а генерал Эрлих убит. Погибла и его дочь, которая прибыла из Минска на день рождения отца, а также почти все, находившиеся в доме офицеры.

Сведения, полученные от «языка» о расположении, количестве и планах немецкого командования были срочно переданы по рации в Центр. А пленный, по указанию Центра, передан партизанам для отправки самолетом на «Большую землю». За эту операцию десантниками с партизанами была объявлена благодарность.

Затем последовало указание Центра активизировать разведывательно-диверсионную деятельность на железных и шоссейных дорогах, не пропуская к фронту ни одного крупного эшелона. Взрывать, жечь и выводить из строя мосты.

К тому времени в отряде уже были на исходе взрывчатка и боеприпасы, в связи с чем Иванченко радировал о необходимости их доставки. Центр обещал помочь, а пока приходилось обходиться тем, что оставалось. Правда, к оставшемуся добавились трофеи захваченные у фашистов с полицаями, в том числе пулемет, десяток автоматов, а также пара ящиков гранат.

Немецкий МП-40 уступал по боевым характеристикам нашим, однако был более легким и компактным, а гранаты с длинными рукоятками можно было метать значительно дальше и точнее.

Взрывы на железной дороге проводили почти каждый день. Было пущено под откос немало эшелонов с боевой техникой и живой силой противника.