Текст книги "Закон тайги"

Бахруддин и заяц

Комнаты охотоведческого общежития – это места, где студенты спали. А основная жизнь, особенно по вечерам, после занятий, проходила в коридоре общежития на нашем этаже охотоведов, тогда, в студенчестве, казавшемся таким длинным и широким.

Двери комнат хлопали оттого, что студенты ходили туда-сюда. Но в конечном итоге многие из них всё-таки оседали на полу или на подоконниках. Играли на гитаре или пели, сражались между собой в подкидного дурака (вдвоём можно играть в подкидного изо дня в день, отдавая этому всё свободное время и оставляя друг друга в дураках по многу сотен раз).

– Так. Ты, Мишка, дурак восемьсот шестьдесят четыре раза.

– А ты, Сашка, девятьсот восемь.

– Врёшь!

– Посмотри в мои честные глаза. У меня всё записано.

– Записано, записано! Тасуй и раздавай! – слышался типичный диалог.

– Я тебя на практике, по технике добычи, обыграю.

– Бабка надвое сказала.

Карты ложились по шесть штук перед каждым играющим на аккуратно расстеленную на полу газету. Дверь одной из комнат открылась.

– Миш, Сашка, вам песни не мешают? – вышел в коридор их сокурсник.

Картёжники отрицательно замотали головами, не отрываясь от игры. Студент двинулся по коридору к старшекурсникам, сидевшим на полу и певшим под гитару:

 
– Ты собаку полюби, словно брата.
Соболями заблестит её плато…
 

– Прекратите, пожалуйста! Мне завтра в тайгу на инспектирование ехать!

Песня умолкла на полуслове. Все удивлённо посмотрели на говорившего.

– Хорошо, – ответил кто-то.

– Спасибо. – Студент повернулся и пошёл к себе в комнату.

– Во даёт! – удивилась компания и снова запела, только значительно тише, вполголоса:

 
– Ты собаку полюби, словно брата,
Соболями заблестит её плато.
Бойся женщин, как огня, ну их к ляху!
Чем жениться, лучше шею на плаху.
 

– Бахры, а ты что не поёшь? Русского не знаешь? – спросил Валерка сидевшего рядом товарища, будущего охотоведа, приехавшего в институт из Средней Азии.

Бахры смотрел в окно и думал о чём-то своём. Наконец ответил:

– Почему русского не знаю? Знаю. Говорю без акцента, не то что наши друзья из Прибалтики: «Зобака, папа пселовод» и так далее. Я, Валерка, русский язык плохо только на экзаменах понимаю. Почему только? Наверное, это у меня от волнения. – И его круглое лицо расплылось от улыбки.

– Помню, – Валерка рассмеялся, – как ты на химию пришел контрольную переписывать. Заладил: «Я это, я это! Я контрольный списать пришёл». Тебя тогда ещё из кабинета выгнали.

– Было. Это частный случай.

Бахры замолчал. Валерка пару раз затянулся сигаретой.

– Слушай, Бахр, сознайся, как всё же тебе учиться удаётся! И задолженностей у тебя нет. И не учишь ничего, и на охоту не ездишь, и газет ты не читаешь. А телевизора у нас нет.

– Зачем тебе это знать, брат?

– Интересно. Может, и я так захочу.

– У тебя не получится.

– Откуда ты знаешь? – Валерка сделал вид, что обиделся.

– Ай, брат, родом ты не из Средней Азии.

– Ладно, рассказывай, не тяни.

– Только, брат, для тебя. Слово, что никому не протрепишься?

Бахры посмотрел на Валерку. Тот утвердительно кивнул в ответ:

– Зуб даю!

– Тогда слушай. Когда я понимаю, что экзамен или там зачёт для меня трудный, то есть на халяву сдать не получится, я первым делом начинаю с преподавателем встречаться в институте и здороваться.

– Зачем? – Валерка с интересом посмотрел на товарища.

– Не перебивай. Сейчас узнаешь. – И Бахры, чтобы его, кроме их двоих, никто не услышал, перешёл на шёпот, поближе придвинувшись к Валерке. – Неужели тебе не понятно? Ай, до чего вы, северяне, бестолковые! Чтобы меня получше запомнили. Стою я и жду преподавателя. Вижу, идёт. Подхожу, мило улыбаюсь, как я умею, и говорю: «Здравствуйте!» Бегу по кругу, снова встречаю, прохожу мимо, и опять моё: «Здравствуйте!» И так всю неделю. Изо дня в день: «Здравствуйте! Здравствуйте!» После всего этого иду к преподу в кабинет и на очень плохом русском говорю: «Я это. Я Бахры! Из Азии я, по направлению в Россию прибыл. Я это. Я плохо предмет понимаю. Мне это, мне дополнительный занятий надо». Вот ты как, Валерка, думаешь, кто сможет в этом отказать студенту, плохо знающему русский язык? И который очень, ну просто очень, очень желает учиться и получить знания!

– Никто!

– Тут ты прав. Но преподаватель может думать, что на дополнительные занятия я не приду. А мне что в общежитии делать? Газет я не читаю, а телевизора у нас нет. Так?

– Так! – Валерка закурил очередную сигарету. По его лицу было видно, что рассказ товарища его интересует всё больше и больше.

И Бахры продолжил:

– Я хожу на дополнительные занятия. Заметь, на каждое. И сижу там от звонка до звонка. Слушаю, что препод говорит. В одно ухо у меня влетает, а в другое вылетает. И всё это продолжается ещё с неделю. Дальше я говорю: «Я это. Я плохо всё равно материал понимаю. Мне это. Мне обязательно больше дополнительных занятий нужно». И опять мне, дураку, никто отказать не может. По закону преподаватели обязаны нас учить. У них, бедных, работа такая. – Бахры хитро улыбнулся.

– Ты даёшь!

– Это есть жизнь. А кому в жизни легко! Закурим?

Валерка протянул сигарету. Бахры закурил. Курил он редко, только когда выпивал, но тут такой случай – он делился с товарищем своим жизненным опытом. Первый раз. Переволновался.

– Продолжать?

Валерка кивнул.

– Хожу заниматься каждый день. Конечно, мне в институт ходить не хочется, не только после основных занятий, а вообще. Я бы лучше в общаге сидел или в кино ходил. Но деваться мне некуда, я учиться сюда приехал, а Аллах велел быть терпеливым. Хожу я, значит, преподаватель давно понимает, что я не вундеркинд. А у него дома семья, дети, дача. Ему со мной, балбесом, заниматься совсем не в радость. И через несколько дней его нервы не выдерживают, и он начинает от меня прятаться. Я на кафедру – его там нет. Так пару дней. Я его ловлю, а он убегает. Вот такая охота. Всё! Экзамен по этому предмету у меня в кармане. Я больше к этому преподу на уроки в этом семестре не хожу, – подвёл итог рассказу Бахры.

– Как так? – Валерка не удержался от вопроса.

– А так! Иду только сдавать экзамен. Захожу, а он мне говорит: «Дорогой Бахруддин, давайте, пожалуйста, вашу зачётку». Я подаю. Оценка, конечно, твёрдая тройка, но я на большее и не претендую. А? Как методика? – Бахры смотрел на Валерку, ожидая похвал в свой адрес. И дождался.

– Ну, ты молодец! Молодец! Сам метод придумал или кто подсказал?

– Сам!

– Молодец…

Для Бахры такой славы было достаточно.

После рассказа они какое-то время сидели молча и смотрели перед собой. Каждый думал о своём. Первым заговорил Валерка:

– Слушай, Бахр, ты на практику в хозяйство собираешься ехать или опять здороваться будешь? Только звери, которых нужно на практике добыть, могут тебя и не понять.

– Конечно, еду. Вот только валенок у меня нету. У нас дома тепло.

– Ничем помочь, брат, не могу. У меня они одни. Самому нужны. – Валерка встал с пола и направился в комнату, где жил. Минут через пятнадцать открылась дверь, и за ним вошёл Бахры.

– Слушай, брат, лыж у тебя нет? – обратился он к Валерке.

– Нет, брат. Одни.

Бахры вышел. Появился он примерно через полчаса.

– А куртки тёплой нет?

– Нет!

Когда Валерка лежал в кровати и засыпал, кто-то его толкнул. Он открыл глаза. Бахры приложил палец руки к губам и зашептал:

– Валер, завтра нам на практику, а ружья у меня нет! У тебя можно взять?

– В институте попроси. У них там есть служебные одностволки. Только калибр бери двенадцатый. У меня есть патроны, я тебе дам немного. – Считая на этом разговор законченным, Валерка отвернулся к стене и заснул…

Утром, собравшись на практику и на короткое время заскочив в институт, студенты, отъезжающие в охотхозяйство, всем курсом отправились на городской железнодорожный вокзал, чтобы на пригородной электричке добраться до нужной им станции. Валерка похлопал идущего рядом с ним товарища по плечу:

– Ружьё получить, вижу, успел.

– Угу, – буркнул Бахры, жуя на ходу, и добавил: – То ли Иж-58, то ли Иж-18.

– Одностволка?

– Да.

– Тогда никак не Иж-58.

– Хрен с ней. Лишь бы «бух-бух» было. Патронов дашь? Обещал.

– Дам, раз обещал.

– Разных дай. Чтобы на всех зверей хватило. На всю практику.

– И мне, – вмешался в их разговор сокурсник.

– Мишка, тебе-то зачем? Я же видел, как ты заряжался.

– Мне картечь. Я на лисицу хочу в засидке посидеть. Сейчас самое оно. Полнолуние. А картечи в магазине не было.

– И мне это… картечь! – Бахры дёрнул Валерку за рукав.

– Дам вам патронов. В хозяйство приедем и получите. Давайте поспешим к электричке. Вон все садятся.

Они прибавили шаг и вскочили в вагон. Двери захлопнулись, электричка дёрнулась и поехала от вокзала, набирая скорость. Через два часа студенты вышли из поезда на нужной станции.

– Ещё два часа пёхом – и мы у цели, – сказал кто-то из ребят.

– Знаем, – ответили ему, – не в первый раз в хозяйство топать.

Валерка, Бахры и Мишка шли в середине растянувшейся цепочки сокурсников.

– Что-то не пойму, что с моим рюкзаком случилось? – Валерка остановился, вытер рукавом телогрейки выступивший на лбу пот.

Поправил рюкзачные лямки, чтобы не так тянули и резали плечи. С этой целью он давно нашил на лямки куски старого шинельного сукна. Нести тяжёлый рюкзак стало чуть легче. «Может, показалось?» – подумал он, догоняя ребят.

– Как будто рюкзак потяжелел.

– Это оттого, что наши патроны несёшь, – улыбнулся Бахры.

– Может, сейчас вам и раздать?

– Нет, нет. Давай уж до хозяйства дотопаем, как договаривались.

– Мы бы тебе помогли, но у нас тоже рюкзаки неподъёмные. – Бахры запыхтел, показывая тяжесть своего рюкзака, болтавшегося за плечами и уместившегося на широкой спине, как раз между лопаток. Он даже прибавил шаг, отрываясь от Мишки и Валерки.

– Тяжело ему! Рюкзака на нём и не видно. – Валерка хотел ещё что-то добавить, но споткнулся и зачертыхался.

– Вон и река. – Мишка помог товарищу.

– Ладно, реку перейдём, там и до базы недалеко. – Валерка ещё раз передёрнул рюкзачные лямки.

Остаток пути до деревни, где была центральная усадьба институтского охотхозяйства, они шли молча. В комнате дома, где им предстояло жить, было холодно. Печь давно никто не топил.

– Вот, чёрт, печку можно было и протопить. Знали же, что приедем, – ругались ребята.

Их разговоры услышал преподаватель, прибывший вместе с ними для руководства прохождения предстоящей практики.

– Сразу прошу обратить внимание, – сказал он, – на этот факт. Прежде чем затопить печь, посмотрите внимательно, что внутри. Иногда печные двери имеют свойство летать. От взрыва. Предыдущие практиканты всякое в печках оставляют.

– Посмотрим, – буркнул Валерка и освободился от рюкзака. Стал развязывать шнуровку, затянутую под рюкзаком клапаном.

– Валер, ты мне гантель не отдашь? – протянул руку Бахры.

– Какую гантель? – Валерка удивлённо посмотрел на друзей.

– И мою тушёнку. – Мишка подошёл к Валеркиному рюкзаку. – Давай поможем…

Валерка минуту молчал. Не было слов. Потом улыбнулся:

– Хорошо. Один ноль в вашу пользу. Ну вы и черти. Только добавлю. Не моя, Миша, тушёнка и не моя гантель, а теперь наша и тушёнка, и гантель. Хотя эта дура мне совсем ни к чему.

Он вытащил из рюкзака восьмикилограммовую гантель. Подержал её в руке.

– Тяжёлая. А поменьше не было?

– Нет. Я у всех спрашивал. – Бахры взял гантель.

– Спортсмен!

– Режим, однако, нарушать нельзя.

– Режим, режим! Жалко, что я сразу не понял, зачем ты с этим железом у моего рюкзака крутишься. А Мишка молодец.

Валерка стал доставать банки говяжьей и свиной тушёнки. Расставил на столе.

– Ты поосторожней. Сейчас к нам кто-нибудь войдёт, только мы её и увидим, нашу тушёночку! Все вечером к нам в гости придут. Хвосты обрубать устанем, – высказался Мишка.

– Тогда убираю. – Валерка взял одну из банок и подбросил в руке.

– Пусть лучше у меня полежат. Родные они мне, эти банки. Мама посылку прислала. Я вечерком, когда вас в комнате нет, съем одну и как дома побываю. – Мишка облизнулся.

– Вспомнил вкус тушёнки? Тогда мы сейчас с Бахры к тебе домой в гости сходим. – Валерка достал охотничий нож и хотел вскрыть одну из банок.

– Давай вечером, – робко попросил Мишка.

– Я думаю, не нужно на вечер оставлять то, что можно сделать сейчас. Так, кажется, русская пословица говорит, – вмешался в разговор Бахры.

– Ты пока с гантелью поупражняйся, а мы печку протопим. – Валерка поставил на стол банку. Открывать не стал. – И ружьё собери. Завтра на охоту.

– А я сегодня пойду. На лису. – Мишка аккуратно убрал в свой рюкзак всю тушёнку. Начал чистить печь. Валерка пошёл за дровами.

Через несколько часов на базе стало тепло. База представляла собой старый дом, то ли бывший школьный интернат, то ли ещё что-то. Строили его очень давно, ещё в те времена, когда деревня процветала и была центральной усадьбой крепкого колхоза, в котором жили и работали люди.

Сейчас в деревне осталось всего несколько жилых домов. А жителей прибавлялось, когда приезжали на практику студенты-охотоведы. Дом студентам нравился, они его любовно называли, как в известном фильме, «Общежитием имени монаха Бертольда Шварца» и даже прикрепили на стене перед входной дверью соответствующую табличку. А находился дом на улице «Тупик декана», о чём свидетельствовала ещё одна табличка на углу дома. Преподаватели, приезжающие со студентами в хозяйство, жили в центре деревни.

– На, Мишка. Тебе! – Валерка поставил на стол два патрона, картечь восемь с половиной миллиметров. – Одной картечины для твоей лисы в самый раз. Главное попасть.

– Попаду. Не сомневайтесь, – уверил Мишка, натягивая на себя белый маскировочный халат.

– Бахры, глянь в окно. Как там?

– Там хорошо, наверное. Мороз примерно градусов тридцать. Ночь и луна, от которой светло. Ветра нет!

– Ты как определил? Гидрометцентр?

– А деревья не качаются.

Мишка оделся. Положил патроны в карман.

– Пойду.

– Где тебя искать, когда замёрзнешь? – вдогонку спросил друга Бахры.

– У старой овчарни, за кладбищем в кустах. – Мишка закрыл дверь и вышел на улицу.

Вернулся он поздно ночью. Тихонько вошёл. Ребята не спали.

– Ты что такой бледный? – Валерка сел на кровати. Мишка положил ружьё и сел на стул. Молчал.

– Лису принёс? – Бахры ел Мишкину тушёнку. – Мы пока к тебе в гости ходили. Валерка вернулся, а я не успел.

Он показал банку. Мишка не обратил на это внимания.

– Раздевайся. Что сидишь?

– Я, ребята, чуть Сашку не застрелил.

– Ты даёшь! Где?

– На засидке. Водички налейте, что-то в горле пересохло.

Бахры встал, налил из чайника горячей воды. Мишка выпил. Что вода горячая, он даже не почувствовал.

– Рассказывай, не тяни!

– Что рассказывать? Сделал я всё, как учили. Сел из-под ветра, замаскировался. Метрах в тридцати от меня ход лисицы. Там здоровый лисовин мотался. Посидел с часок, может, чуть больше. Холодно. Когда луна из-за туч выходит, светло, как днём. Тут она скрылась. Но на снегу всё равно видно. Гляжу, в кустах что-то белое мелькает. Ну, думаю, заяц припрыгал вместо лисы. Я поднял ружьё. Выцедил отлично. Щёлк – осечка. Со вторым выстрелом поторопился. Грохнул и занизил, как потом оказалось. А из кустов Сашкин голос: «Ты по мне, гад, стреляешь?» Я в ответ: «Нет! Это я по горностаю!»

Все молчали. Первым не выдержал Бахры:

– А он-то что?

– Что? Что? Говорит, что лису тропит, и дальше пошёл.

– А ты?

– Посмотрел по следам, куда картечь попала. Аккурат напротив Сашки легла. Чуть повыше мне прицелиться – и хана ему. Вот если бы первый выстрел не осечка. Я хорошо прицелился.

– Повезло Сашке. Сейчас бы обдирали на шкуру. – Бахры засмеялся своей шутке. – Раздевайся, нечего сидеть. Дело сделано. Проехали.

Когда они спали, их разбудили соседи по комнате. Вошли и включили свет. Толкнули Мишку, спросили:

– Что, Мишка, не спится? Ты нас извини, но у тебя нет, случайно, правилки на горностая? Она нам очень нужна.

– Начинается, – усмехнулся Валерка.

– Сашка вернулся из леса. Всё рассказал. – Бахры повернулся к стене и засопел.

Мишка громко выругался. Толпа вошедших студентов засмеялась и выскочила из комнаты. Свет остался включённым на всю ночь, так как ещё раз десять к ним в комнату входили ребята и будили Мишку. Все, как один, просили правилку на горностая.

Правилку просили и на следующий день…

После завтрака всех студентов собрали на площади в центре деревни. Ребята стояли перед преподавателями и слушали правила по технике безопасности на облавных и любых других охотах. Правила прохождения настоящей практики и многое другое, так необходимое будущим биологам-охотоведам, по мнению преподавателей их института, но никак не по мнению самих студентов.

– Холодно! Нельзя ли короче? – сказал Мишка так, чтобы его не услышали преподы.

– Не мешай. Вопрос можно? – наоборот громко, чтобы его все услышали, спросил Бахры, поднял руку.

– Можно, Бахруддин.

– На что сегодня охота будет?

– Сегодняшний день посвящаем облавной охоте на зайцев-беляков.

– Вопрос можно? – Бахры опять тянул руку.

– Можно.

– А если кто-то другой выскочит, стрелять? Всё стрелять?

– Стреляй всё.

– Понятно.

– Всем понятно? – спросил студентов старший преподаватель.

– Вопрос можно? – Бахры поднял руку.

– Задавай.

– На охоту все пойдут? На кухне никто больше не нужен?

– Пойдут все. Правда, на такой охоте охотятся маленькими группами. Двое, трое охотятся, а четверо гоняют. Но у нас особый случай. Практика. А на кухню, Бахруддин, уже люди оставлены. Теперь ясно?

– Ясно!

– Пошли.

Преподаватели шли первыми, за ними студенты. За околицей вышли к старой полуразрушенной овчарне.

– Здесь в кустах я вчера и сидел. – Мишка кивнул на опушку леса, показывая Валерке, где им была устроена засидка.

Тот не успел ничего ответить. Вздрогнув от грохнувшего над головой выстрела, испуганно присел. В ушах звенело.

«Кар, кар», – где-то в небе орала пролетающая ворона.

– Кто стрелял? – закричали преподаватели.

– Я! – Бахры держал в руке ружьё, из ствола которого шёл лёгкий дымок.

– Кто тебе разрешил? – Старший преподаватель с грозным видом приближался к Бахры.

– Вы, – ответил тот. – Вы говорили, что ворона есть вредная птица. Что на практике можно стрелять всё. Ворону по правилам охоты можно бить круглый год – это я ещё с экзаменов помню. Ведь так в правилах записано.

– Записано! На заборе знаешь, что написано? А там что?

– Доски, – невозмутимо ответил на вопрос Бахры. – При чём тут забор и ворона? Я что-то нарушил?

Все студенты смеялись, слушая диалог Бахрушина и преподавателя. Видя это, старший сменил гнев на милость.

– Ладно. На первый раз прощаю, – как можно спокойнее сказал он. И ещё минут пятнадцать читал для Бахры лекцию о правилах поведения охотников на охотах. Наконец закончил: – Ты понял, Бахруддин?

– Я понял…

Студентов-стрелков расположили по опушке леса вдоль дороги. Таким образом расставились, захватив для загона довольно приличный кусок леса. Загонщики ушли от стрелковой линии в глубь леса метров на пятьсот. Им было сказано идти с голосом на стрелков, сохраняя равнение и одинаковое расстояние между собой. Гон начинать по общему сигналу.

Бахруддина за его стрельбу по воронам до начала охоты назначили на всю практику вечным загонщиком. Это его не радовало.

Валерка занял номер возле зелёной пушистой ёлочки. Осмотрелся, утоптал снег. Стоять стало удобно. Переломил и зарядил двустволку. Прицелился несколько раз в землю, пень, ствол, росший напротив сосны. Ружьё было прикладистым.

«Хорошо ложится», – сказал он сам себе.

Сошёл с номера, выдвинувшись на середину дороги, посмотрел по сторонам. Справа и слева от него на номерах стояли его однокурсники. Валерка помахал им рукой. Ребята ответили. Он вернулся на место у ёлочки. Так учили. Стал ждать.

В глубине леса раздался крик. Ещё крик, ещё. Облава началась. Валерка превратился в слух. Не шевелился, только позволял себе время от времени крутить головой, осматривая определённый ему сектор обстрела. Никто на номер не выпрыгивал, не выскакивал и не вылетал, хотя крики загонщиков становились всё ближе и ближе.

– А-а-а! – крикнули впереди.

Наступила долгая пауза. По сторонам крики других загонщиков раздавались постоянно. Времени прошло много.

– А-а-а! – крик и тишина.

– Сачкует, лодырь. – Валерка улыбнулся. Представил, как парни лезут сквозь заснеженный лес, плохо проходимый и летом по причине густого подроста и завалов. А тут – зима.

– А-а-а! – раздался крик недалеко от него.

Заяц-беляк появился перед Валеркой. Он тихо выпрыгнул из-за деревьев на открытую небольшую по размерам полянку. Сел, зашевелил ушами, слушая крики.

Валерка растерялся. Увидеть зайца в пяти шагах от себя он не ожидал. Медленно стал поднимать ружьё, стараясь прицелиться. Руки дрожали. Стволы двустволки направлены на зайца. Всё! Можно стрелять. Указательный палец правой руки плотно прижат к курку. Валерка тянет его на себя. Прыг, прыг, заяц скрывается за пнём, в который не так давно Валерка целился. Зайца не видно.

«Сейчас выскочит. Сейчас!» – проносится в голове. Ружьё у плеча.

Прыг, заяц на чистом месте. Опять можно стрелять. Прыг, и заяц за ёлочками. Пропал. «Выскочит. Вот сейчас!»

Прыг, прыг. Опять на чистом. Мушка ружья остановилась на зайце. Валерка жмёт на курок. Сильнее, ещё сильнее.

Прыг, заяц за сосной. Выстрел! Ружьё толкает в плечо. Заряд дроби как раз попадает в ствол дерева. На этот раз заяц белой молнией перелетает через дорогу.

Выстрел!

Валерка стоит и не может понять, как ему удалось промазать, да ещё на таком расстоянии.

– А-а-а! – слышны крики загонщика.

– А-а-а! – теперь крики не прекращаются ни на секунду.

– А-а-а! – они за крайними деревьями.

Валерка понимает, что человек стоит на одном месте и орёт. Он смотрит в его сторону.

– Хватит кричать! Иди сюда! – зовёт Валерка.

– Это я! – выходит из леса Бахры.

– Вижу, что не зверь.

– Ты стрелял? – спрашивает Бахры.

– Я!

– Зайца покажи.

– А нету зайца. Убёг.

– Как это убёг? Давай лучше в кустах смотри.

Они вдвоём осмотрели место.

– Первый выстрел – чистый промах. Вторым, конечно, мог попасть. Видишь, дробь легла на заячьих следах. – Валерка показывал на снегу следы от дробин.

– Мог, – сказал Бахры. – А мог и не попасть.

– Твоя правда. Попал бы, он сейчас лежал, а не бегал.

Старший преподаватель, дождавшись окончания загона, пошёл собирать стрелков и загонщиков. Кроме Валерки, в этот раз никто больше не стрелял.

– Ты палил? – спросил он Валерку.

– Я!

– Результат?

– Ноль. Молоко.

– Ничего, бывает. Особо не переживай. – Преподаватель дружески похлопал Валерку по плечу. – Много ещё будет промахов на твоём веку. Но за этот промах пойдёшь в следующий загон. Прямо с этого места. Мы стрелков переставим вперёд, а вы погоните.

– А я тоже – погоните? – Бахры скривил кислую улыбку на лице.

– И ты в загон, я своего приказа не отменял. Ты, Бахруддин, вечный загонщик. Давай за мной!

Бахры медленно двинулся за преподавателем. Валерка остался на своём месте. Смотрел вслед ребятам, которые проследовали мимо его номера. Бахры вернулся.

– Давай курнём. Сказали, загон только через полчаса. Можно подышать свежим лесным воздухом.

Они закурили…

– Хватит дымить. Дуй на место! – Валерка смотрел на часы.

– Я пошёл. Только просьба к тебе. Ты громче кричи, а то я прошлый загон чуть в этой тайге не заблудился, – попросил Бахры и, закинув за плечо институтскую одностволку, пошёл на место, определённое для него преподавателем.

– Давай, давай! – закричал крайний из загонщиков, начиная облаву.

– А-а-а! – ответили стоявшие на дороге студенты.

– Давай! – крикнул Валерка и шагнул с дороги в лес.

Стрелянный им заяц, судя по следам на снегу, первое время после выстрела бежал прямо. Потом следы уходили резко в сторону. Туда, где гнал всё живое из леса Бахруддин.

– На Бахра пошёл. Жалко, протропить нельзя, – пожалел Валерка. – Чёрт с ним, с зайцем. Давай! – как можно громче закричал он.

Загонщики гнали по лесу уже минут двадцать. Выстрелов на номерах не было.

– Валерка! Валерка! – кричал Бахры, зовя товарища.

Тот услышал и остановился.

– Валерка! – До Бахры было метров тридцать – сорок.

– Что орёшь?! Гнать нужно, – ответил он.

– Зайца чем стреляют?

– Из ружья!

– Дроби тройки хватит?

– Хватит!

Бахры стоял около дерева, кричал другу и смотрел на куст, под которым, свернувшись в комок, лежал заяц-беляк. До зверька оставалось всего несколько шагов. Заяц не шевелился. Бахры поднял одностволку и прицелился. Хотел выстрелить, но тут он вспомнил, что ружьё не заряжено. Ружьё пришлось опустить и переломить для зарядки. Начал расстёгивать куртку, пытаясь вытащить из-под свитера патронташ с патронами. Наконец это удалось. Заводской патрон был заряжен дробью номер два, о чём указывала цифра на прокладке. Бахры задумался:

– Валерка! А двойки хватит?

– А тебе зачем?

В ответ Бахры улыбнулся. Промолчал. Зарядил одностволку. Заяц так и не пошевелился. Бахры прицелился в центр куста, в лежащего на снегу зайца, и выстрелил.

Услышав внутри загона выстрел, Валерка опешил.

– Бахры! Ты чего? – закричал он и пошёл на выстрел.

Бахры вылезал из куста и держал за уши свернувшегося в кольцо зайца. Лицо охотника светилось от счастья.

– Я зайца добыл! Первого в моей охотничьей жизни. Вот! – вытянул руку, демонстрируя трофей.

Валерка подошёл и взял зайца. Зверёк был давно остывшим и не разгибался. Он приложил усилие, распрямляя его тело. Удалось со второй попытки. Бахры ликовал.

– Я иду. Смотрю, заяц на лёжке. Я целюсь. Ай, я дурак! Чем бить зайца, не помню. Но ты помог. Я снова целюсь. Ай, я дурак! Забыл ружьё зарядить. Зарядил. Бах! Он даже не шелохнулся. Ай, я молодец! Какой я меткий! Зачёт мне обеспечен. Я зачёт добыл вместе с зайцем.

«Мой подранок, скорее всего, издох», – подумал Валерка, но, видя радость товарища, промолчал.

– Ты, брат, давай фотоаппарат. Мне фотография нужна. Домой отошлю. Маме и папе. Братишкам всем и сестрёнкам. Дядям и тётушкам. Дедушке и бабушке. Всей моей родне. Много фотографий нужно. Ой как много!

– Может, загон закончим сначала?

Бахры скривился.

– Брат ты мне или нет? Не знаешь разве, что все охотники на месте охоты фотографии делают. А там, – он кивнул в сторону номеров, – и без нас разберутся.

– Хорошо, – сжалился Валерка и стал развязывать рюкзак, где лежал его старенький фотоаппарат «Зенит».

– Плёнки много? – поинтересовался Бахры.

– Для практики как раз новую зарядил.

– Ай, молодец! Хочу фото так. – Бахры сел на снег и положил зайца себе на колени. – Снимай, брат!

Валерка щёлкнул затвором фотоаппарата.

– Так хочу. – Бахры держал зайца за уши.

Валерка сделал снимок.

Очередной снимок – Бахры лежит на снегу, заяц перед ним. Снова – он сидит, а заяц на его плече. Он делает вид, что идёт по лесу, заяц привязан к рюкзаку. Следующий раз – заяц лежит на снегу, Бахры стоит рядом. Щёлк! Щёлк! – снимает Валерка.

– Хорошо, брат. Ай, хорошо, брат, – радуется Бахруддин.

– Всё! Плёнка закончилась, – говорит Валерка и смотрит на друга.

– Ах, жаль, что плёнка попалась короткая! – с сожалением восклицает тот.

– Какая есть. – Валерка убирает «Зенит».

– Вы чем тут занимаетесь? Загон ведь идёт. – Старший преподаватель подходит к ребятам.

– Бахры зайца добыл, – кивает Валерка в сторону заячьей тушки.

– Кто разрешил в загоне стрелять? Кто вам разрешил бросить загон и не гнать? Кто?

– Мы это… Я зайца добыл. Вы, наверное, не поняли. – Бахры улыбается преподавателю.

– Хорошо, что не лося. Ох, я с вами разберусь! Берите всё и за мной! – злится на ребят преподаватель.

Они молчат и укладывают зайца в рюкзак. Идут к студентам, уже собравшимся после окончания загона.

Те, узнав, что Бахры застрелил зайца, просят показать трофей и поздравляют его с добычей. Он герой дня и вечера. На охотбазе то и дело рассказывает, как одним метким выстрелом уложил зайца на лёжке. Ребята едят варёного зайца и хвалят Бахруддина…

Зачёт о прохождении практики в охотхозяйстве ему так и не поставили. Так как ко всему прочему он умудрился разобрать казённую институтскую одностволку, не снимая с неё цевья, чем испортил ружьё. Но из-за этого Бахры совсем не расстроился. Наградой ему были фотографии, напечатанные и подаренные Валеркой.

– Серия фотографий под названием «Бахруддин и заяц», – сказал Валерка, передавая снимки. – Посылай их, брат, домой, в свою Среднюю Азию! Там, я думаю, такого не видели.

– Спасибо, брат!

А зачёт Бахруддин получил чуть позже, где-то через год, как раз перед следующей практикой. Преддипломной.