Текст книги "Философия"

Одной из форм реализации философского знания выступает текст, который после его создания продолжает самостоятельную жизнь. Совокупность текстов, как современных, так и исторических, составляет общее проблемное поле философии. Понятно, что любой текст представляет собой многослойное образование, которое позволяет трактовать его самым различным образом. Изначальная многозначность любого текста (а она характерна даже для научных текстов, что обыгрывается в современном постмодернизме) становится в философии предметом особого направления, которое обозначается как герменевтика. Внешне общая парадигма герменевтических устремлений реализуется в антисциентистском направлении, но не в плане простого отказа от использования научной методологии при исследовании текста, а в плане утверждения идеи о необходимости обязательного дополнения такого исследования субъективистскими компонентами.

Термин «герменевтика» имеет различные трактовки [139]139
  Подробнее см.: Кузнецов В.Г. Герменевтика и гуманитарное познание. М., 1991.


[Закрыть]. Это и искусство интерпретации (толкования) текстов. Это и теория понимания, постижения смысла, в том числе и «искусство постижения чужой индивидуальности» (Ф. Шлейермахер). Наконец, герменевтика рассматривается как своеобразная методология гуманитарных наук, и в связи с этим переосмысляется природа философского знания, углубленное рассмотрение которой (что будет нами предпринято во второй главе) актуализирует герменевтическую проблематику [140]140
  См.: Миронов В.В. Образы науки в современной культуре и философии. Глава 3, § 2. Философия как герменевтическая деятельность. М., 1997.


[Закрыть]. Построение герменевтики как особой научной дисциплины было теоретически оформлено именно в классический период. Именно в этот период наметился и герменевтический подход к трактовке сущности философского знания. Остановимся на этом более подробно.

Иоган Мартин Хладениус (1710–1759) распространяет применение герменевтики, ранее используемой главным образом для толкования религиозных текстов, на историю. Сочетание герменевтических приемов со специальными логическими методами исследования, введенными Хладениусом, ставит вопрос о статусе особой герменевтической логики и о возникновении предпосылок для оформления особого раздела логического знания. В рамках этой традиции в XVIII – начале XIX в. возникают герменевтики, которые прилагаются уже к таким областям, как филология (Ф. Аст, А. Бёк) и естественные науки.

Вильгельм Гумбольдт расширяет предмет герменевтики за счет включения в область ее действия всего богатства языка, понимаемого как деятельность духа и как результат этой деятельности, как «работа духа», созидающего артикулированные звуки, пригодные для выражения мысли и ее понимания. Он вводит принцип диалога как метода анализа языковых явлений и обсуждает абсолютно новые проблемы как для языкознания, так и косвенно для герменевтики (точкой сближения языкознания и герменевтики является существенная для философии языка В. Гумбольдта категория понимания). Эти проблемы связаны с анализом понимания, смысла, языкового сознания, языка как порождающего устройства. В. Гумбольдт ставит и рассматривает принципиально важные для исследования природы языка проблемы научения и владения естественным языком, производства и понимания новых языковых выражений, вводит в научный контекст понятие внутренней формы языка, которая не совпадает с логической формой мысли и внешней формой выражения мысли в слове. И наконец, Гумбольдт производит очередное (после Хладениуса) расширение научного базиса герменевтики. Сохраняя психологию в качестве научного стандарта, он вводит в основание герменевтических методов языкознание (разумеется, здесь речь идет о теоретическом языкознании, подлинным основателем которого является именно Гумбольдт). Таким образом, подготавливается возможность превращения герменевтики в методологическую дисциплину общенаучного характера.

Большой вклад в формирование теории герменевтики вносит Ф. Шлейермахер. Предметом герменевтики мыслитель считает прежде всего тексты, которые от исследователя отделяют большие временная, историческая, культурная, языковая дистанции и которые поэтому являются для него памятниками. Это создает множество барьеров для их «правильного» понимания, устранять которые и должна герменевтика. Она необходима там, где мы имеем дело с непониманием. Герменевтика – это искусство понимания, а не истолкования. Сами тексты, что весьма существенно, предстают перед исследователем как «застывшая речь», которая объективирована, и отсюда следует важный принцип: метод исследования текстов должен быть диалогическим (предполагается диалог между интерпретатором и автором текста). Застывшая речь, с точки зрения Шлейермахера, имеет объективную и субъективную стороны. Объективная сторона («факт языка») есть предмет грамматической интерпретации, здесь мы выясняем отношение к языку, как он существует объективно. А субъективную сторону («факт мышления») мы исследуем при помощи психологии, относясь к речи, как к некоторой производной от ее инициатора. Понимание, с точки зрения Шлейермахера, обеспечивается взаимосвязью этих двух моментов.

Принцип разделения объективной и субъективной сторон весьма плодотворен, разумеется, при условии диалектического синтеза двух различных по своей природе типов интерпретации. Поскольку истолкование применяется к любым предметам, а не только к памятникам, грамматическая и психологическая интерпретации всегда предстают в разных отношениях. «Минимум психологической интерпретации при господствующей объективности предмета. Что касается чистой истории, данной в отдельном, то ее цельный облик воспринимается всегда субъективно… Здесь повсюду субъективное нельзя понимать как момент истолкования, оно является результатом истолкования. Минимум от грамматического при максимуме от психологического истолкования – в письмах, тем более личных» [141]141
  Schleiermacher Fr., Werke. Auswahl in vier Bänden. Bd. 4., 1911. S. 143.


[Закрыть].

Шлейермахер развивает далее понятие герменевтического круга, вводя две его разновидности. Первая, обычная для герменевтики, – когда часть текста соотносится со всем текстом как с целым, и мы выясняем смысл целого относительно его частей. Но есть другая интерпретация этого же принципа: какой-нибудь текст-памятник рассматривается как часть, а культура, в которой он функционирует, как целое. Тогда соотношение между частью и целым приобретает совершенно иной характер. Понимать отдельную мысль и все произведение в целом можно исходя из всей совокупности «жизненных отношений» автора текста. Диалектика части и целого осуществляется в двух плоскостях. На первом уровне часть берется как отрывок произведения, а целое как само произведение. На втором уровне вскрывается взаимодействие между совокупностью условий внешней и внутренней жизни автора как целым и его произведением как частью. При понимании произведения как факта языка часть понимается через целое, а целое через часть. Причем при последовательном переходе от первой части ко второй, от второй к третьей и т. д. всякий раз понимание целого изменяется, оно не одинаково при прохождении частей целого. Общее, окончательное понимание текста как бы конструируется в процессе курсорного чтения из множества сменяющих друг друга гипотез о понимании целого. Более того, новое гипотетическое понимание целого влияет на понимание уже прочитанных частей. Происходит как бы возвращение назад и уточнение, переосмысление предыдущего материала.

Шлейермахер различал несколько способов понимания, между которыми существует тесное взаимодействие и которые не могут мыслиться в отрыве друг от друга. Понимание имеет как бы две стороны: объективную и субъективную, каждая из них разделяется также на историческую и дивинаторную. Таким образом, различаются четыре способа истолкования произведения: объективно исторический, объективно дивинаторный, субъективно исторический и субъективно дивинаторный. Все четыре способа образуют неразрывное единство, находятся в постоянном взаимодействии.

Объективное понимание имеет своим предметом речь как факт языка. Подход к исследованию этой стороны произведения осуществляется через знание языка. Успех сопутствует тому, кто более совершенно изучил язык, на котором говорили автор и его современники. Объективно историческое и объективно дивинаторное понимание составляют в совокупности грамматическую интерпретацию.

Субъективное понимание (или психологическая интерпретация) направлено на речь как факт мышления, в центре здесь «инициатор речи», автор текста. Возможность субъективного исследования обусловлена знанием внутренней и внешней жизни автора произведения. Субъективно историческое понимание исследует, «как речь дана как факт души», а субъективно дивинаторное занимается выяснением того, как содержащиеся в речи мысли возникают в говорящем и воздействуют на него. Это понимание есть «вживание в другого», перевоплощение в автора, оно в полной мере применимо только к «родственным душам», конгениальным личностям.

Исследуя текст в очень широком культурно-историческом контексте, совмещая это со знанием перипетий творчества автора текста, законов развития языка, интерпретатор может понять автора и его творение глубже, чем сам автор понимал себя и свое произведение. Именно эта идея, определившая основной смысл названия «романтическая герменевтика» и представлявшая собой чисто рационалистический подход к тексту, легла в основу современного постструктурализма и постмодернизма с существенным добавлением некоторых негативистских (разрушающих смысл) подходов деконструктивизма и агрессивного иррационализма.

В современной западной философии объективистскую линию, близкую к классической философской модели, проводил В. Дильтей (1833–1911), который предпринял попытку расширить герменевтику до ее понимания как общенаучной философской дисциплины. Он попытался построить обоснование гуманитарных наук на объединении психологической и герменевтической методологий. По Дильтею, непосредственное постижение духовной целостности выступает как понимание, предметом которого являются как внутренний мир человека, так и внешний мир и вся культура прошлого. Понимание внутреннего мира осуществляется при помощи интроспекции, а для понимания культуры прошлого необходима герменевтика.

Два вида понимания, рассуждал Дильтей, отражают собой два имеющихся комплекса наук: наук о духе и наук о природе. «Сумма духовных явлений, подпадающая под понятие науки, обычно делится на две части; одна обозначается названием наук о природе: для другой, странным образом, общепризнанного обозначения не существует. Я присоединяюсь к словоупотреблению тех мыслителей, которые это второе полушарие интеллектуального глобуса именуют науками о духе» [142]142
  Дильтей В. Введение в науки о духе // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX–XX вв. Трактаты, статьи, эссе. М., 1987. С. 114.


[Закрыть].

Данное различие, указывает мыслитель, относительно, так как мир природы и духовный мир тесно связаны друг с другом. Природа является фактором, условием и моментом деятельности человеческого духа, жестко определяя жизнь человека. В то же время человек оказывает обратное воздействие на природу, изменяя природный мир и себя как часть этого мира. Природные, независимые от человека силы и свободный человеческий дух сплетаются в единый универсум свойств, связей и отношений, части которого существуют независимо от целого и друг от друга только мысленно. «Отсюда ясно, – писал Дильтей, – насколько условно отграничение двух классов наук друг от друга… Знания того и другого классов постоянно смешиваются друг с другом в обеих пограничных областях между изучением природы и изучением духовных явлений… Познания наук о природе смешиваются с познаниями наук о духе» [143]143
  Там же. С. 123.


[Закрыть]. Таким образом, науки о природе и науки о духе лишь находят в едином универсуме собственные специфические предметы, конструируя их силой абстракции. Реальность остается единой.

В этом плане любые духовные сущности есть также проявления жизненного универсума, но они тесно связаны с человеком, что и отличает их от природных явлений. Поэтому способ познания их должен быть качественно иным. Специфику всех методологических приемов в науках о духе Дильтей усматривает в преимущественном использовании интерпретационных методов исследования. «Понимание и истолкование, – утверждает он, – это метод, используемый науками о духе. Все функции объединяются в понимании. Понимание и истолкование содержат в себе все истины наук о духе. Понимание в каждой точке открывает определенный мир» [144]144
  Дильтей В. Наброски к критике исторического разума // Вопросы философии. 1988. № 4. С. 141.


[Закрыть]. Однако дихотомия двух областей человеческого познания условна. В реальной научной практике существуют пограничные области, которые не относятся однозначно ни к одной из двух частей.

Занимаясь поисками форм интерпретационной деятельности в гуманитарных науках, Дильтей пытается найти некую особую логику понимающей деятельности и одновременно ставит проблему бессознательного в гуманитарном познании. Концепцию логических форм интерпретации Дильтей предваряет исследованием «проявлений жизни» и форм понимания. «Под проявлением жизни здесь я понимаю не только выражения, которые что-то подразумевают или означают, но и выражения, позволяющие нам понять духовное, не претендуя на то, чтобы что-то означать или быть определенным мнением. Способ и результаты понимания различаются в зависимости от типа проявлений жизни» [145]145
  Там же. С. 141.


[Закрыть].

Дильтей различает три типа проявлений жизни. К первому относятся понятия, суждения и умозаключения. Они понимаются всегда одинаково, не связаны со скрытыми моментами душевной жизни, во всех контекстах и при любых условиях подчиняются закону тождества. Ко второму типу относятся поступки. Это – внешняя форма проявления жизни; будучи осуществленным, поступок объективирует (проявляет в реальности) то, что его предопределяет. И наконец, третьим типом проявления жизни является выражение переживания. Оно непосредственно связано с глубинами душевной жизни. Имеются различные виды выражения внутренних переживаний. Например, художественное, на котором основаны литература, живопись и другие виды искусства. Суждение, которое описывает выражение переживания, не может быть истинным или ложным. Его следует оценивать в категориях правды или неправды, категория истины как соответствия знания своему предмету здесь не может быть использована. По отношению к этой области требуются особые виды понимания.

Дильтей выделяет элементарные и высшие формы понимания. К элементарным относится «истолкование одного отдельного проявления жизни». Логической формой его выражения является аналогия. К высшим формам понимания относятся понимание «целостной связности жизни» и понимание «внутреннего мира людей». Логической формой их выражения является «индуктивный вывод от отдельных проявлений жизни к связности жизни как целого. Предпосылка вывода – знание о душевной жизни и ее отношениях к среде и обстоятельствам» [146]146
  Там же. С. 144.


[Закрыть]. Поскольку вся полнота целого представлена быть не может, вывод всегда будет носить вероятностный характер.

В своих ранних работах Дильтей различает «описательную» и «объясняющую» психологии. Объясняющая психология изучает внутренний мир человека, опираясь на внешний опыт и на выдвижение абстрактных гипотетических схем, не способных давать достоверное знание. Описательная психология опирается на внутренний мир человека. На ее основе возникает комплекс наук о духе. Дильтей предлагает здесь в качестве основного метода исследования самонаблюдение. Внутреннюю жизнь мы понимаем, а не объясняем.

В более поздних работах Дильтей пересматривает свое отношение к интроспекции (самонаблюдению). Он считает ее неадекватным методом исследования. Для постижения любых «жизненных проявлений» он предлагает использовать герменевтику. Расширение области действия последней намечало новый подход к построению методологии гуманитарных наук.

Предметом этих наук выступает теперь внутренний мир индивида, объективированный вовне в виде права, религии, языка, норм морали. Все это – проявление объективного духа как посредника при общении и понимании индивидами друг друга. «Таким образом, членение объективного духа оказывается членением культуры, и действительным медиумом, посредником понимания между людьми становится культурно-историческая структура того или иного уровня» [147]147
  Ионин Л.Г. Понимающая социология. М., 1979. С. 27.


[Закрыть].

Возможности понимания заложены объективно в недрах историко-культурной общности, где живет и действует индивид. Вопрос о возможности понимания является едва ли не самым главным при исследовании проблемы понимания, и, конечно, его нельзя обойти молчанием при построении герменевтики как теории искусства интерпретации. Для решения этого вопроса Дильтей вводит категорию «общность». Любое состояние индивидуального сознания, по его мнению, выражается в словах, поступках, жестах, выражениях лица. Все это может быть объективировано, выражено вовне в национальном строе языка, в структуре общественных отношений и общественных организаций, в государствах, церквах, научных сообществах. Такая объективация внутреннего опыта становится доступной любому члену общества, из непостижимого внутреннего плана переходит в план чувственно воспринимаемого, становящегося объектом понимания. На вопрос о том, как возможно понимание, Дильтей отвечает: оно возможно в форме герменевтического анализа физических процессов, так как между объектом понимания и понимающим существует общность.

Эта общность основывается на одинаковых элементах сознания, которые мы можем обнаружить во всех выражениях жизни, во всех объективациях внутреннего опыта. Например, понимание выражений жизни, зафиксированных в предложениях языка, обусловлено постижением смысла последних. Смысл является общим достоянием многих людей. Это служит основой их понимания в общении друг с другом. Дильтеевское понятие общности относится не к способу обмена информацией между людьми, а к условиям, в которых оно осуществляется, к внеязыковому контексту общественной коммуникации.

Обогащая герменевтический инструментарий, Дильтей разрабатывает далее и понятие герменевтического круга. Исследуя интерпретацию текста, он, вслед за Шлейермахером, подчеркивает «мнимость» этого круга, который на самом деле представляет собой процесс постижения целого при помощи все время уточняющегося истолкования целого. А это, в свою очередь, позволяет конструировать уникальность «единичного проявления жизни» из составляющих его частей. Различие между двумя типами понимания аналогично различию между дедукцией и индукцией, а также между анализом и синтезом. Первый вид понимания есть истолкование смысла части на основании знания о смысле целого, из знания о целом дедуктивно выводится знание о части («о единичном жизненном проявлении»). Такая операция аналогична анализу. Цель ее – выделить элементарное понимание. Второй вид понимания является интерпретацией «единства жизненных проявлений». Здесь первый вид понимания служит основой для специфического герменевтического синтеза, осуществляющегося путем особой индукции, направленной от искусственно выбранных частных случаев к целому, представляющему собой единый внутренний мир других людей. Основой для «скачка» от части к целому служит Дильтею аналогия, существенное сходство внутренней жизни индивидов.

И наконец, Дильтей исследует особенности интерпретационной работы в отношении творчества художников, что невозможно провести без учета момента бессознательного. Интерпретатор обязан вскрыть имеющийся пласт бессознательного и перевести его в плоскость знания. Отметим, что данная установка выступает как последовательно рационалистическая, что, впрочем, позволяет сторонникам Дильтея упрекать его в своеобразной робости по отношению к классической философии. Так, в частности, один из «духовных отцов» современной герменевтики Г.-Г. Гадамер писал: «…Дильтей… не мог преодолеть робости перед традиционной теорией познания. Его исходный пункт, внутреннее бытие «переживаемого», не мог стать мостом к исторической реальности, потому что великая историческая действительность, общество и государство являются определяющими для каждого «переживания». Автовоспоминания и автобиографии – исходные пункты Дильтея – не являются предпосылками и недостаточны в качестве базиса для герменевтической проблемы… В действительности не история относится к нам, а мы относимся к ней. Мы понимаем самих себя прежде всего в воспоминании, мы понимаем себя в семье, обществе, государстве, в которых мы живем» [148]148
  Gadamer H.-G. Wahrheit und Methode. Tübingen, 1960. S. 260–261.


[Закрыть].

Дильтей по времени жизни и характеру творчества, с одной стороны, принадлежал классической традиции, а с другой – участвовал в выработке нового понимания сущности философии в современной культуре. Именно он выводит герменевтику на философский уровень. Как писал Гадамер, «Дильтей расширил герменевтику до органона наук о духе» [149]149
  Ibid. S. 250.


[Закрыть]. Таким образом, герменевтика становится самостоятельным направлением современной философской мысли. Следует заметить, что данное течение неоднородно и что внутри него продолжают сохраняться уже намеченные нами объективистские и субъективистские тенденции.

Так, например, наш соотечественник Г. Г. Шпет развивает идеи герменевтической феноменологии. По мнению Шпета, смысл слова объективен и может быть познан непсихологическими методами. Поэтому герменевтика как искусство постижения смысла должна с необходимостью включать в себя научные семиотические, логические и феноменологические методы. Субъективные факторы должны включаться в исследование текстов под общим названием «условия понимания», но их постижение должно обеспечиваться историческим методом. Созданный текст «живет» самостоятельной жизнью, его смысл уже не зависит от воли автора, он объективируется как вещь в себе и для нас.

Указанные методы герменевтики рассматривались как научные средства в условиях, когда не были еще развиты средства семиотические, логико-семантические, не был еще завершен феноменологический метод. Поэтому герменевтика часто сводилась к психологическому искусству.

Герменевтика как самостоятельное философское направление, как уловил Шпет, адекватна интерпретационной, диалогичной природе философии. Будучи сторонником критической философии Канта, пытаясь, как и он, подвести под нее теоретические основания, Шпет в то же время не принимал философского сциентизма Канта, согласно которому образцом для всего научного знания им признавалось математическое естествознание со всеми вытекающими отсюда последствиями. Отметим, что именно Кант вывел за пределы науки историю и психологию. Шпет смягчает сциентистские тенденции, соединяя объективно-рационалистическую позицию и интерпретационные приемы философского знания. В результате такого соединения как раз и получился синтез герменевтики и феноменологии. Герменевтика занимается анализом понимания и должна отвечать на вопрос «Как возможно понимание?», т. е. фактически является философией понимания. А феноменология анализирует смысл и методы его образования, исследует природу идеального мира, выявляет сущность сознания. Синтез этих направлений в одной философской парадигме располагает очень широким предметным полем и универсальным методологическим аппаратом.

В результате акт понимания включает в себя в качестве структурных компонентов разум и объект познания, в качестве которого выступает текст. Соответственно, понятие текста предельно расширяется и трактуется как знаково-символическая информационная система, включая обычные носители информации – устную и письменную (речь, книги, газеты и пр.). В тексте соединены познавательно-созидательная, творческая и производственная деятельность живых существ. При таком подходе проблематика языка смыкается с проблематикой сознания, что приводит, по мнению Шпета, к новому понятию «языковое сознание». Поскольку тексты суть продукты человеческой деятельности, на которых «запечатлено» влияние языкового сознания, постольку понимание текстов должно опираться на принципиальный анализ языкового сознания. Более того, слово становится архетипом культуры и принципом ее анализа.

Для решения проблемы понимания существенно выполнение двух условий: 1) раскрыть историческую природу текста и 2) выявить сущность процесса понимания и интерпретации. Таким образом, принципиальным становится выделение условий понимания, которые образуют контекст «жизни» анализируемого текста. Этот контекст воссоздается при помощи филологической, исторической и психологической интерпретаций. Понимание становится критерием выделения в указанных методах их формальной части, к которой издавна относилась герменевтика. Через понимание и интерпретацию герменевтическая проблематика (разумеется, в новом, рационализированном виде) вливается в феноменологию. Герменевтика (с ее функцией осмысления и интерпретации), логика (функция выражения смысла), прагматическая телеология (функция разумной мотивации), феноменология (функция обнаружения смысла в различных его положениях) сплетены в единой деятельности разума.

В онтологическом направлении развивает герменевтические идеи М. Хайдеггер. Истолкование «собственно человечески налично-существующего» (menschlich Da-Seinde selbst) становится основной герменевтической задачей. Это является обобщением дильтеевского понятия «остаток человеческого бытия в произведении». Изложение герменевтики у Хайдеггера основано на следующем определении понятия «жизнь». Жизнь – это элементарная структурная единица, в которой представлена, т. е. истолкована, структурирована, однородность сознания и предмета [150]150
  Hermeneutik und Wissenschaften. Fr.a.M., 1978. S. 17.


[Закрыть].

Большое внимание Хайдеггер уделяет проблеме герменевтического круга, который трактуется им как механизм, с помощью которого осуществляется процесс «смыслового движения понимания и истолкования» [151]151
  Gadamer H.-G. Wahrheit und Methode. Tübingen, 1960. S. 252.


[Закрыть]. «Кто хочет понять текст, – пишет Г.-Г. Гадамер, комментируя хайдеггеровское понятие, – тот всегда делает предположение. Он предполагает смысл целого, который кажется ему первым смыслом в тексте. Так получается потому, что текст читают уже со значительным ожиданием определенного смысла» [152]152
  Ibid. S. 251.


[Закрыть].

Почему Хайдеггер уделяет этой проблеме столь большое внимание? По мнению Гадамера, данная проблематика, рассматриваемая через диалектику чтения и понимания текста, подводит к решающему вопросу о возможности понимания. «Хайдеггер дал полностью правильное феноменологическое описание, когда он в мнимом чтении… открыл предструктуру понимания. Он представил пример, из которого следует задача» [153]153
  Ibid. S. 254.


[Закрыть]. Подлинным предметом герменевтического анализа Хайдеггер делает язык, потому что слово не только проясняет, но и затемняет. С другой стороны, язык (а не человек) является, по мнению Хайдеггера, субъектом речи, поэтому язык выступает как сущностное свойство человеческого бытия. А так как понимание возможно только в языке и при помощи языка, то язык определяет постановку всех герменевтических проблем. Вследствие того, что в языке отражается весь мир человеческого существования, герменевтика у Хайдеггера через язык «выходит» на бытие и метод «опрашивания» бытия становится частью герменевтического инструментария. П.П. Гайденко, анализируя роль языка в герменевтике Хайдеггера, писала: «Герменевтическую связь, по Хайдеггеру, определяет сам язык. Это значит, что не мы говорим языком, а скорее язык говорит нами, через нас. Язык должен быть понят не как продукт человеческой деятельности, не как отдельный ее аспект, а скорее как сама сущность, субстанция исторического процесса, определяющая собой направление развития» [154]154
  Гайденко П.П. Герменевтика и кризис буржуазной культурно-исторической традиции // Вопросы литературы. 1977. № 5. С. 146.


[Закрыть].

Онтологизируя языковую проблематику герменевтики, Хайдеггер способствует превращению герменевтики в учение о бытии, закрепляя тем самым ее философский статус. Вместо гуссерлевской трансцендентальной феноменологии Хайдеггер предлагает «герменевтическую феноменологию», в которой вопрос о смысле существования равносилен вопросу о смысле познанного. Понимание здесь выступает в качестве первоначальной формы человеческой жизни, а не только как методическая операция. По мнению Хайдеггера, «герменевтика имеет дело не столько с правилами интерпретации текстов, теорией лингвистического понимания или методологией наук о духе, сколько с нашим общим отношением к миру, в котором мы живем. По сути дела, она представляет собой феноменологическое определение специфики самого человеческого существования, так как понимание и интерпретация составляют фундаментальные способы человеческого бытия, а поэтому он рассматривает философию как герменевтическую интерпретацию этого бытия» [155]155
  Рузавин Г.И. Проблема интерпретации и понимания в герменевтике. – Объяснение и понимание в научном познании. М., 1983. С. 32.


[Закрыть].

Большое влияние на развитие герменевтики оказали исследования А.Н. Уайтхеда [156]156
  См.: Hermeneutik und Wissenschaften. Fr.a.M., 1978.


[Закрыть]. Он развивает учение о понимании, которое, по его мнению, может быть двояким. Если понимаемое положение дел является сложным, то можно отдельно рассматривать составляющие его факторы, синтез которых дает нам полную картину. Второй способ понимания – восприятие положения дел непосредственно как целое, без промежуточных ступеней анализа и независимо от того, доступно оно анализу или нет. Первый способ есть внутреннее понимание, второй – внешнее. Оба они находятся во взаимосвязи, предполагают друг друга, но ими не исчерпывается вся проблематика понимания и герменевтики. Такая трактовка понимания, по замыслу Уайтхеда, должна была прояснить проблему соотношения герменевтики (как части методологии) и науки.

Уайтхед указывает, что в ряде случаев явления могут существовать, не являясь реальными. Такого рода сущности, не постигаемые узко научными методами, тем не менее постигаемы с помощью разума. И особенность философии как раз и заключается в том, что большая часть ее исследований связана именно со вскрытием сущностей последнего рода. Соответственно, важное значение имеет в ней анализ языковой структуры. Если логическое доказательство опирается на посылки, являющиеся очевидными, что обеспечивает при его демонстрации общее понимание, то в философии такая очевидность в явном виде отсутствует и она может опираться на целеполагающие критерии. Поэтому если мы соединим значимость философских доказательств с очевидностью логических демонстраций, мы достигнем тем самым основной цели: сделаем философию пониманием.

Интересную концепцию (в русле субъективистской парадигмы) предложил еще один известный герменевтик – П. Рикёр. Он попытался выяснить смысл интерпретирующей парадигмы для социальных и гуманитарных наук. В.У. Бабушкин отмечал, что герменевтика П. Рикёра «претендует на статус универсальной методологии. При подобном подходе философия становится не чем иным, как искусством интерпретации окружающего нас мира» [157]157
  Бабушкин В.У. О природе философского знания. М., 1978. С. 168.


[Закрыть].

В качестве центральной проблемы универсальной методологии П. Рикёр рассматривает проблему диалектики объяснения и понимания, которую он пытается уточнить по аналогии с диалектикой постижения смысла текста при его чтении. Здесь понимание используется в качестве модели. Реконструкция текста как целого имеет характер круга в том смысле, что знание целого предполагает знание его частей и всевозможных связей между ними. Причем многозначность целого является дополнительным побудительным мотивом для постановки герменевтических вопросов. Понимание присваивает себе полученный в результате объяснения смысл, поэтому оно всегда следует по времени за объяснением. Объяснение опирается на гипотезы, реконструирующие смысл текста как целого. Обоснованность таких гипотез обеспечивается вероятностной логикой. Путь от объяснения к пониманию обусловлен спецификой текста. «Эта новая форма диалектики получается из содержательных функций текста» [158]158
  Hermeneutik und Wissenschaften. Fr.a.M., 1978. S. 108.


[Закрыть]. При интерпретации текста имеет большое значение правильная методика формулировки вопросов. Они должны способствовать усвоению смысла текста. Вопросную методику исследования текста П. Рикёр переносит на философское знание, предлагает даже считать «вопрошание» философским методом. Более того, «задача философа заключается в открытии нового способа вопрошания» [159]159
  Бабушкин В.У. Указ соч. С. 166.


[Закрыть]. Большое влияние на современную западную философию оказали идеи Г.-Г. Гадамера, который критически осмыслил предшествующую герменевтическую традицию, выявил в ней основные направления и предложил собственный подход. С точки зрения Гадамера, Шлейермахер и Гегель представляют две линии, тесно связанные друг с другом, но противоположные по направленности.