Текст книги "Погоня за оборотнями. Детективно-психологические романы"

Мальчишка вскинул на Олега недоумевающие глаза и вновь потупился. Он никак не мог понять: как голодный человек может ни за что, ни про что уничтожать продукты?

– Ладно, партизан. Выйди в коридор. Мне с твоими родителями побеседовать нужно.

Пашка покорно встал и, ссутулившись, покинул кабинет.

– А знаешь, Петр, – сердито сказал Олег, когда за мальчишкой закрылась дверь, – ты себя выпори! Пацан-то хороший, добрый. Просто ему надо внимание уделять, быть в курсе его проблем, знать с кем он дружит, с какой компанией связался. А у вас так: сыт, обут, одет – ну и, слава богу! А потом: ой, как это парень по кривой дорожке пошел? А просто – когда малец попал на распутье, некому ему было подсказать, никого рядом не оказалось, отец и мать своими делами занимались!

– Ты прав, майор! Ты кругом прав, – мрачно согласился Петр. – Знаешь ведь как: вкалываешь на работе, чтобы порядок был, чтобы быть на хорошем счету. Не дай Бог сейчас потерять работу! Да и хочется, чтобы голоду не знали, чтобы дом был – полная чаша! Вот и упустил сына. Но теперь все будет по-другому. Я буду рядом, не дам пропасть мальчишке! А как ты планируешь с ним поступить? – с робкой надеждой спросил он.

– А никак! Дело в отношении него я все равно прекращаю – он не подлежит уголовной ответственности. В комиссию по делам несовершеннолетних тоже передавать не буду – нечего зря выставлять пацана на позорище. Для него все случившееся и так послужит хорошим уроком. Но на учет в ИДН2929
  ^* ИДН – инспекция по делам несовершеннолетних.


[Закрыть] поставлю – пусть инспекторша понаблюдает за парнем. Вместе вам это будет как-то сподручнее. Да вы не беспокойтесь – она тетка хорошая. Зря дергать пацана не станет!

Олег оформил протокол допроса и дал расписаться Петру и Ирине. Потом позвал Пашку в кабинет, дал расписаться и ему. Мальчишка долго выводил свою фамилию, а затем серьезными глазами посмотрел на отца.

– Ничего, сынок, прорвемся! – Петр погладил его по голове. – Все у нас с тобой будет в порядке. Спасибо, тебе, майор! – он протянул Олегу руку.

Островецкий ответил крепким рукопожатием.

До обеда Олег готовил материалы для передачи в комиссию по делам несовершеннолетних. И хотя дело не уходит в суд, все равно его нужно отработать полностью. Олег допросил Лапиню и ее сотрудниц. Илзе еще пыталась заигрывать, но, натолкнувшись на ироничный взгляд Олега, прекратила эти поползновения. Одну из сотрудниц столовой пришлось признать потерпевшей – из подсобки была похищена ее вязаная кофта, материальной ценности не имеющая. Таковы выкрутасы советского уголовного процесса: вещь ценности не имеет, но ее владелица считается потерпевшей, ибо ей причинен моральный вред.

Закончив с бумагами, Олег отправился на обед, а по возвращении его около двери уже караулил Ояр.

– Олег, у меня все готово. Мать Целмса сидит в кабинете Витьки Миллера.

– Хорошо, действуем по плану, – Олег прошел к своему кабинету.

У двери его уже ждали Михайлов и Николай Захаревский, который был все в той же кожаной куртке.

– Заходите, – пригласил их Олег.

Захаревский замялся у двери, не зная, что ему делать дальше.

– Присаживайся к столу, тебе еще бумаги подписывать, – приказал ему Олег.

Тот сел на стул около стола. Михайлов расположился рядом.

– Слушай, сними ты свою куртку! От нее несет, как от помойки, – поморщился Олег. – Повесь ее на вешалку.

Захаревский выполнил эту просьбу.

Олег зачитал ему постановление о прекращении уголовного дела с передачей материалов на рассмотрение комиссии по делам несовершеннолетних и дал расписаться.

– Все, свободен! – сказал он, убирая дело в сейф. Затем, как бы вспомнив что-то, спросил у Михайлова: – Стоп, а его фотографировали? Дактилоскопировали?

– Нет, – удрученно ответил Александр.

– Как же так, товарищ старший лейтенант? – принялся выговаривать Олег. – Это ваше упущение! То, что дело прекращено, еще не значит, что его фигурантов не нужно оформить по всем правилам. Таковы требования инструкции, а Вы их нарушаете. Немедленно отведите Захаревского в дежурную часть и сделайте там все, что необходимо. Выполняйте!

– Слушаюсь, товарищ майор! – отчеканил Михайлов. – Топай за мной! – зло бросил он Захаревскому, как будто тот был виноват в его служебных упущениях.

Испуганный Захаревский поплелся за ним.

Спустя несколько минут в кабинет вошел Ояр, ведя за собой миловидную хрупкую женщину с изможденным лицом.

– Это Анна – мать Гунара Целмса, – представил он ее.

Олег взглядом указал на куртку. Глаза Анны расширились, она подошла к вешалке, стала ощупывать куртку, затем развернула ее полы и вдруг, молча стала оседать на пол. Ояр еле успел ее подхватить и усадить на стул. Олег метнулся к графину с водой, налил стакан и поднес его к губам женщины. Анна стала пить, стуча зубами о стакан…

– Это… куртка Гунара, – прошептала она, немного придя в себя. – Я сама зашивала ему подкладку. Где? Где мой сын!? – Анна подняла полные слез и ужаса глаза.

Олег скривился, как от зубной боли и отвернулся к окну.

– Анна, успокойтесь, пожалуйста, – Ояр гладил несчастную женщину по плечу. – Мы ищем, мы его обязательно найдем.

Долгоногов увел всхлипывающую женщину. Олег хмуро смотрел в окно. Значит, этот «божий одуванчик» все-таки причастен к гибели Целмса. Каким образом – еще предстоит выяснить. Олегу захотелось притащить в кабинет Захаревского и немедля начать допрашивать. «Рано! – осек он себя. – Информации еще недостаточно. Захаревский со страху может начать плести разную ерунду, а проверить пока нечем. Ничего, подождем – время работает на нас! Самое главное, мы знаем, в каком направлении копать».

Когда Захаревский вновь заглянул в кабинет, его встретили совершенно равнодушные глаза Олега.

– Чего тебе? – недовольно спросил Островецкий.

– Так это… я куртку у Вас забыл, – промямлил Захаревский.

– А, – вроде бы вспомнил Олег, – забирай и проваливай! Работать мешаешь.

Захаревский снял с вешалки свою куртку и, съежившись, как побитая собака, покинул кабинет.

Прохорова выпустили из ИВС после обеда. Вообще-то, до окончания отмеренного ему срока оставалось еще несколько часов, но Шестаков распорядился оформить его пораньше, на что были свои причины.

В дежурной части Прохорову выдали изъятые у него при задержании вещи, и он вышел на улицу. Стоял погожий денек. Светило редкое в этих краях солнце. Воздух пьянил чистотой и свежестью. Особенно это ощущалось после тяжелой, спертой атмосферы камеры. Прохоров вдохнул полной грудью и двинулся прочь от здания милиции. Он был в прекрасном настроении. Любой человек, к примеру, больной, вынужденный некоторое время провести в замкнутом помещении, выйдя на свежий воздух, ощущает прилив сил и эйфорию. Что же говорить о том, кто только что покинул душную и тесную камеру?

«Эх, выпить бы сейчас, отметить свободу»! – подумал Прохоров и принялся выгребать деньги из карманов. Хватало только на бутылку пива. Проша с досадой засунул мелочь в карман. Внезапно он увидел в толпе прохожих знакомое лицо.

– Лось, здорово! – Прохоров бросился наперерез знакомому.

– А, Проша. Привет! Что-то давно тебя не было видно. Где пропадал? – Павел Лосев старался изобразить на лице максимум доброжелательности.

– На нарах чалился, – гордо сообщил Проша, изображая из себя крутого блатаря.

– Ну-у? – изумился Павел. – А за что?

– Разбил одному хмырю хавальник у ресторана, а потом еще и ментам вломил! – хвастался Проша. – Пять суток, падлы, дали. Вот, откинулся. Отметить бы надо!? – Прохоров, прищурившись, взглянул на Павла. Несмотря на улыбку, глаза его оставались холодными. В них проскальзывало нечто змеиное.

– Так в чем вопрос? У меня тоже есть, что отметить. Хорошее дельце провернул! – обрадовано воскликнул Павел.

– Только вот «бабок» у меня сей момент нет, – усмехнулся Проша, сверля Павла своим змеиным взглядом.

– У меня есть! Говорю же, хорошее дельце провернул. Это надо обмыть, а то в следующий раз не повезет. Закон бизнеса! – тараторил Паша. Взгляд Проши ему очень не понравился. Он уже пожалел, что ввязался в это дело, но отступать было поздно.

– Тогда так, – Прохоров окинул Павла насмешливым взглядом, – ты дуй в магазин, затарься, а я пока заскочу за одним корешком. Встретимся около «Детского мира».

– А куда мы направимся?

– Есть одно клевое местечко. Не пожалеешь! – Прохоров чувствовал, что Павел его немного побаивается, но относил это на счет своей недавней отсидки.

«Тоже мне – деловой, – ухмыльнулся он про себя. – Встретил крутого мэна и забздел… Сам-то, небось, нар еще не нюхал»?

Спустя пятнадцать минут нагруженный объемистыми пакетами Павел подошел к магазину «Детский мир». Там его уже ждал Проша с каким-то парнем.

– Знакомься, это Вол, – представил его Прохоров.

Вол, рослый, рыхловатый парень, с печатью легкой дебильности на лице, молчаливым кивком поздоровался с Павлом.

– А теперь топайте за мной! – скомандовал Прохоров.

Павел и Вол двинулись за ним.

– Возьми у него пакеты! – приказал Проша Волу.

Тот беспрекословно подчинился.

– Вот баран бестолковый, вечно ему надо обо всем напоминать. Своей тыквой думать не умет, – посетовал Проша Павлу, совершенно не заботясь о том, что его нелестные слова о себе слышит сам Вол. Тот молча тащил пакеты, совершенно не реагируя на обидные слова.

Наконец Проша привел Павла и Вола к одному из домов и стал спускаться в подвальное помещение. Вол без слов двинулся за ним – видимо, бывал здесь не впервые.

– Мы что, в подвале будем пить? – ошарашено спросил Павел.

Не бзди, Лось! Здесь клевое местечко. Топай за мной! – издевательски ухмыльнулся Проша.

Павел неохотно двинулся за ним. «Вот козел, – подумал он, – только вылез из подвала, а его опять в подвал тянет. Такова, видимо, его крысиная порода – только в подвалах и подворотнях он себя комфортно и чувствует».

Где-то впереди еле различимо пробивался через щели тусклый свет лампочки.

– Там у нас что-то вроде штаба. Чмо с Дырсой его сварганили. Они здесь кантуются, когда их мамашка бухарей домой приводит, – счел нужным пояснить Проша.

Возле «штаба» было немного светлее. Прохоров забарабанил кулаком в дверь.

– Кто это? – донесся испуганный голос.

– Ты что, задрота, своих не признаешь!? – рявкнул Проша.

Дверь отворилась. Худенький невысокий парнишка пропустил всех внутрь. «Штаб» представлял собой небольшое помещение, отгороженное от остального подвала дощатой стенкой. Посередине стояло несколько сдвинутых ящиков, заменяющих собой стол, вокруг которых были расставлены ящики для сидения. В углу находилось старое продранное кресло без ножек, у стены – разложенный диван-кровать, на котором сидела симпатичная девчонка, лет четырнадцати-пятнадцати, чем-то неуловимо похожая на открывшего дверь паренька.

– А, и ты здесь? – вместо приветствия спросил Проша.– Это Айна, кликуха Дырса, – представил он девушку Павлу. – А это, – Проша кивнул на паренька, – ее брательник Колян, кликуха Чмо. Вол, выгружай поддачу!

Тот послушно принялся доставать из пакетов спиртное и продукты. На «столе» появились три бутылки водки, банка сока, банка маринованных огурцов, большой круг колбасы, две буханки хлеба, несколько коробок консервов.

– Ну, Лось, ты даешь! – уважительно произнес Проша, глядя на это изобилие. – Гуляем, шпана!

На одном из ящиков в углу стояли замызганные стаканы, лежал большой ржавый кухонный нож. Вол, видимо, знал свои обязанности: расставил на «столе» стаканы, крупно порезал колбасу и хлеб, и принялся открывать банки с консервами.

Проша плюхнулся в кресло, по-хозяйски оглядывая помещение. Павел присел напротив на одном из ящиков. Айна и Колян расположились на диване.

– Ну, а кто на наливе? – недовольно спросил Проша?

– Давай я буду банковать, – отозвался Павел.

– Молодец, уважаешь честную компанию, – в голосе Проши прозвучала еле уловимая насмешка.

Вовсе не из уважения Павел вызвался наливать. Просто так было проще контролировать процесс: себе наливать поменьше, остальным – побольше…

– Кто не был – тот будет, кто был – не забудет! – провозгласил тост Проша, изображая из себя матерого уголовника.

Выпили. Все, кроме Павла, набросились на еду. Постепенно пьянка стала набирать обороты. Проша хвастал «подвигами», Айна коротко рассказала, как ее и брата повязали за кражу из школьной столовой, но им удалось разжалобить следователя, и они отделались легким испугом. Колян все время ел, и Павел удивился: как в это тщедушное тельце влазит столько пищи?

Он, несмотря на то, что наливал себе поменьше, чувствовал себя прилично захмелевшим, видимо, потому, что почти не закусывал, не в силах побороть в себе брезгливость. Остальных же вообще очень развезло. Говорил в основном Проша, хвастаясь и расписывая свою крутость. Внезапно он замолчал и уперся тяжелым взглядом в Айну. Какая-то мысль мелькнула в его голове. Он встал и, пошатываясь, двинулся к Айне. На пути его оказался Николай.

– А ну-ка сдрысни отсюда! – уперся в него пьяными мутными глазами Проша.

– Не надо, – прошептал Николай.

Проша схватил его за шиворот и швырнул в кресло. Айна постаралась отодвинуться, но Проша схватил ее за волосы.

– Ложись, сука! – рявкнул он.

Айна попыталась сопротивляться, но, получив сильную затрещину, покорно обмякла.

– Ишь, падла, человек с нар откинулся, а она тут кочевряжится! – рычал Проша, задирая ей юбку и рывком срывая колготки вместе с трусиками.

Приспустив штаны, он взгромоздился на нее и, не обращая внимания на присутствующих, принялся совокупляться.

– Вот видите, как я быстро! – с довольным видом произнес Проша спустя несколько секунд, словно это являлось главным достоинством полового акта. Он сполз с Айны, подтянул брюки и налил себе водки.

– Вол, теперь твоя очередь! – скомандовал он, одним махом опрокинув четверть стакана себе в глотку.

Тот не заставил себя долго ждать и, возбужденно гыгыкая, полез на девушку. Айна уже не сопротивлялась, просто лежала колодой, закрыв глаза. Вол кончил тоже быстро. Видимо, у этих ублюдков быстрота полового акта считалась несомненным достоинством.

Николай сидел, съежившись в кресле, и старался не смотреть, как измываются над его сестрой.

Постепенно небольшое, закрытое помещение наполнилось удушливой смесью запахов пота, спермы и давно не мытых тел. Павел почувствовал легкую тошноту. Он ошалело наблюдал за происходящим. Не то, чтобы он был невинным ягненочком – наоборот, к своим девятнадцати годам он уже много чего повидал в жизни, но происходящее в подвале покоробило даже его.

Проша поймал его взгляд.

– Лось, давай, попользуйся, – с паршивенькой улыбочкой предложил он.

– Спасибо, я как-нибудь в другой раз…

– Брезгуешь моим угощением? – несмотря на ласковую улыбочку в глазах у Проши промелькнули искорки ярости. – Ты нам выставил шикарную поляну, я захотел тебя отблагодарить, ты брезгуешь!? Нехорошо, Лось, совсем нехорошо, – отморозок как бы невзначай взял в руки нож и стал поигрывать им. В его глазах было нечто такое, что Павел решил не искушать дальше судьбу.

Если бы они были один на один, то Павел, естественно, вел бы себя по другому, даже, несмотря на нож в руках у Проши, но эти два выродка – они же по первой команде бросятся на него, как шакалы. «Вот так, наверное, было и с Гунаром», – мелькнуло в мозгу.

Павел подошел к девушке. Она лежала, раскинув ноги, совершенно безучастная к происходящему. В другое время и в другой обстановке Павел, вероятно, был бы вовсе не прочь переспать с ней. Но сейчас она не вызывала у него никакого желания. С трудом Павел настроился на половой акт и с трудом закончил его…

– Вот видишь, Лось – все зашибись! Да ты не бзди – Дырса и не столько выдерживала!

Павел налил себе в стакан немного водки и выпил, чтобы прийти в себя.

– Ну, а теперь ты, Чмо! – издевательски осклабившись, приказал Проша.

– Ты что, охренел? – вскочил Павел. – Она же его сестра!

– Глохни, здесь я командую! – Прохоров приставил к горлу Паши нож. Затем подскочил к Николаю и, схватив его за шиворот, швырнул на Айну.

– Чмо, мне повторить? – зловеще зашипел Проша. – Ты что, задрота, забыл, как я поступаю с теми, кто прет против меня? Хочешь, чтобы я закопал тебя рядом с Чикой? Вол, напомни ему!

– Ты это, Чмо… делай, что Проша говорит… – Вол был тоже не на шутку напуган.

– Проша, пожалуйста, не надо! – скулил Николай…

Айна молча смотрела на Прохорова ненавидящим взглядом. Тот, не обращая на нее никакого внимания, схватил Николая на волосы и приставил к его шее нож.

– Если ты, сучок, ее не оттрахаешь, я Вас обоих прирежу, – свистящим шепотом пообещал Проша.

Николай, дрожа всем телом от ужаса, снял штаны и лег рядом с сестрой. Он пытался что-то сделать, но у него ничего не получалось. Айна, не очень умело, принялась помогать ему.

– Ну, мне долго ждать? – Прохоров стоял над ними с ножом и гаденько ухмылялся.

Наконец, у Николая стало что-то получаться. Он задергался на Айне. Та отвернулась к стене. Из ее глаз катились слезы…

– Вот видишь, Чмо, – захохотал Проша, – я из тебя мужика все-таки сделал! Чувака ты завалил, теперь вот и бабу поимел! Это ничего, что собственную сеструху. В следующий раз мы тебе другую телку подгоним… Лось, наливай! – язык Прохорова уже изрядно заплетался.

Павел разлил по стаканам остатки водки. Себе плеснул на донышко. Изрядное количество спиртного вкупе с сексуальными «упражнениями» сделали свое дело – Проша, Вол, Чмо и Дырса постепенно забылись в тяжелом, пьяном сне…

Павел потихонечку выскользнул за дверь.

– Ояр Петрович! – взъерошенный Павел Лосев ворвался в кабинет Долгоногова.

Ояр недовольно посмотрел на него, вышел из-за стола и выглянул в коридор. Там никого не было. Долгоногов облегченно вздохнул и вернулся за стол.

– Во-первых, присядь и успокойся, – раздосадовано начал он. – Во-вторых, кто тебе позволил явиться в отдел? Ты что, хочешь засветиться? Это счастье, что в коридоре никого не было. А если кто-то все же засек, что ты заходил в милицию? Я же тебе запретил появляться в отделе! Что стряслось-то?

Павел, сбиваясь от волнения, подробно рассказал о событиях вчерашнего дня. Он как бы заново переживал довольно жуткую ситуацию, в которую попал накануне. Закончив сообщение, Павел выжидающе уставился на Ояра. Тот молчал, обдумывая создавшееся положение.

– Ояр Петрович, скажите же что-нибудь! – не выдержал Павел. – Этого ублюдка надо немедленно брать. Это же бешеный зверь! Он же не остановится! Хотите, я дам свидетельские показания?

– Какие показания? – досадливо поморщился Ояр. – Что ты оттрахал малолетку, которой нет еще и шестнадцати лет? А потом, что прикажешь: отправить тебя в камеру? Свидетельские показания будешь давать из СИЗО? Да и что мы предъявим Прохорову – его пьяное хвастовство? Он скажет: знать ничего не знаю – «лепил горбатого»3030
  ^* «Лепить горбатого» – лгать, обманывать (жарг.).


[Закрыть], чтобы набить себе цену!

– А что же делать? – подавленно спросил Павел.

– А ничего. Дальше наша работа. А ты ни в каком подвале не был и ничего не знаешь! Следака я предупрежу, чтобы случайно чего-нибудь лишнего не написал. Если сейчас тебя кто-нибудь засечет, скажешь, что приходил ко мне по повестке. Мол, я тебя пытался крутить по какому-нибудь делу. Короче, сам сообразишь! Больше сюда приходить не вздумай! Если что надо – как договаривались, звонишь по телефону и просишь о встрече.

Ояр вышел из-за стола и вновь выглянул в коридор. Убедившись, что там никого нет, он выпустил Павла. Затем набрал номер телефона Шестакова.

Олег Островецкий сидел у себя в кабинете и разбирал материалы нового дела. Час назад к нему зашел подполковник Баранников и, несколько натянуто улыбаясь, положил на стол тоненькую пачку скрепленных листочков.

– Вот, Олег, принимай: материалы о разбойном нападении на валютную проститутку3131
  ^* История раскрытия этого преступления будет рассказана в повести «Еще раз о любви», в этом же сборнике.


[Закрыть]. Разбой – сам понимаешь… – Федотыч развел руками.

Олег недовольно вздохнул, но перечить не стал. Разбой – тяжкое преступление, кому же, как не ему – «важняку» – с ним разбираться?

Внезапно зазвонил телефон.

– Олег, – Островецкий услышал в трубке голос Шестакова, – зайди ко мне!

– Это срочно?

– Срочно! По Прохорову…

– Иду, – Олег убрал материалы в сейф и покинул кабинет.

В маленьком кабинете начальника уголовного розыска, кроме хозяина уже находились Долгоногов и Михайлов. Олег поздоровался с операми за руку и задержал взгляд на Ояре. Вопреки обыкновению тот был хмур и сосредоточен.

– Я, пожалуй, начну? – Долгоногов вопросительно посмотрел на Шестакова.

Тот молча кивнул.

– Установлено, – без предисловий начал Ояр, – что в убийстве Целмса, кроме Прохорова, принимали участие Николай Захаревский и Валдис Бошс по кличке Вол. С Прохоровым и Захаревским мы уже хорошо знакомы, а по Бошсу – думаю, что лучше доложит Саня.

– Бошс Валдис Янович, – Михайлов раскрыл свою потрепанную записную книжку, – семнадцать лет, кличка Вол. Несколько раз задерживался за кражи велосипедов. Состоит на учете у психиатра – олигофрения в третьей стадии дебильности.

– Вот так, Олежа, – усмехнулся Шестаков, – придется тебе по Бошсу психиатрическую экспертизу назначать.

– И по остальным тоже. Они же не курицу прирезали! Убийство… Только для начала нам их еще надо взять.

– Возьмем! Куда они денутся? – улыбка Шестакова вышла довольно жесткой.

– Саша, – обратился Олег к Михайлову, – что еще есть по этому дебилу?

– По характеру спокоен, заторможен, не агрессивен. Семья – обычные работяги. Отец – слесарь в АТП, мать – там же уборщица. Этим, – Александр щелкнул себя по кадыку, – не злоупотребляют. Я вообще не понимаю, как он мог пойти на убийство.

– А что тут понимать? – вступил в разговор Ояр. – Там верховодит Прохоров. Все остальные его реально боятся. И Проша всячески культивирует в них этот страх. Я думаю, что и Целмса он убил, чтобы показать Захаревскому и Бошсу свою крутость. Во всяком случае, это один из мотивов. Среди других пацанов Проша особого авторитета не имеет, а здесь – он бог… Короче, считаю, что их нужно брать немедленно, пока они еще чего-нибудь не натворили. Судя по всему, к этому идет!

– Согласен! – поддержал его Шестаков.

– Ты выяснил, где труп? – спросил Ояра Олег.

– Нет.

– Так как же ты их собираешься брать?

– Брать и колоть! Тогда и выясним, где труп.

– А если не расколем? Не найдем труп – никуда не денешься, придется выпускать.

– Значит, надо расколоть до задницы3232
  ^* Расколоть до задницы – заставить полностью признаться (милиц. жарг.)


[Закрыть]! – повысил голос Ояр. – Пойми, Олег! Ты же меня знаешь – я не паникер. Но сейчас – я уверен – медлить нельзя!

– Хорошо, уговорили! – решился Олег. – Но действовать нужно с умом, не нахрапом. Брать – всех одновременно. Прохорова – в камеру, и полная изоляция! Пусть сидит и парится. А мы в это время двумя группами будем колоть Захаревского и Бошса. Я и Саня займемся Захаревским, а Володька и Ояр – Бошсом. Значит так: Саня, за тобой Захаревский. Куртку у него не забудь изъять. Володька, ты берешь Бошса. Если надо – прихвати с собой кого-нибудь. А мы с Ояром, два не слабых мальчика, возьмем Прохорова. Ну что, по коням?

– Нет, – улыбнулся Шестаков.

– Не понял… – обалдело вытаращился на него Олег.

– Ну, во-первых, с какой это радости ты тут раскомандовался? Это оперативное мероприятие уголовного розыска, и мы как-нибудь сами разберемся. А во-вторых, принимать участия в задержании ты не будешь!

– Это с чего вдруг?

– А потому, что Прохоров может оказать сопротивление, и ты автоматически из следователя превратишься в потерпевшего. А нам ты нужен именно в качестве следователя…

– Володька прав, – поддержал Шестакова Ояр.

– Между прочим, если кто-то забыл – я все еще командир группы захвата в отделе, – обидчиво пробурчал Олег.

– Не тот случай, – усмехнулся Шестаков. – Прохоров, конечно же, убийца, но не матерый бандит. И если даже вооружен – то, скорее всего, только ножом. Поэтому группе захвата там нечего делать. Это обычное штатное задержание. И, кстати, это вообще нонсенс! Вы же – следователи – теперь выведены из прямого подчинения местным органам милиции. Получается, что человек, формально не находящийся в штате отдела, возглавляет его группу захвата! Это все равно, что поймать на улице какого-нибудь слесаря-гинеколога и заставить его идти на захват вооруженного преступника…

– А в рожу? – беззлобно пригрозил Олег. – Это же надо: сравнить меня со слесарем-гинекологом! Ну, слесарь – еще, куда ни шло… А гинеколог? Да моя нежная натура этого бы не вынесла! Хотите навеки отбить у меня тягу к женскому полу? Не выйдет! – Олег скрутил две фиги, и нарочито грозно потрясал ими перед хохочущими операми. – И кстати, зарплату мы получаем пока еще в отделе, наши личные дела – тоже здесь…

– А это временное упущение, – смеясь, произнес Шестаков. – Просто в нынешнем бардаке не успели еще привести в порядок штатное расписание. А вообще, Олег, план твой хорош, но реализовывать его будем без тебя! Тебя подключим позднее.

Островецкий вынужден был согласиться с его словами.

– А педагога вызывать? – спросил вдруг молчавший до того Михайлов. – Все-таки малолетки…

– Ты что, с дуба рухнул? – взвился Олег. – Как ты собираешься «колоть» при педагоге? Конечно, его надо будет иметь под рукой, но только когда перейдем к официальным допросам… Ладно, педагогу я сам позвоню.

– Вие Карловне? – вроде бы невзначай спросил Михайлов.

Олег в ответ погрозил ему кулаком.

– Олежа, на пару слов, – отозвал его Ояр, когда они вышли из кабинета Шестакова.

Долгоногов пересказал Олегу все, что ему поведал Лосев.

– Ты хочешь, чтобы фамилия твоего парня нигде не фигурировала? – прямо спросил Островецкий.

– Ну, ты же сам был опером…

– Без проблем. Я вообще весь эпизод вчерашней пьянки нигде не буду фиксировать, даже если он и всплывет.

– Спасибо, Олежа! С меня шашлычок у Бригитты.

– Договорились.

Задержания прошли спокойно, без эксцессов. Собственно, сопротивления можно было ожидать только от Прохорова, но и тот, когда ему на плечо легла мощная ручища Ояра, счел за благо не дергаться. Долгоногов взял Прошу в подъезде, дождавшись, когда тот выйдет из квартиры. Захаревского Михайлов нашел в «штабе», благо Ояр детально разъяснил Саше его местонахождение. Бошса Шестаков задержал в сарае, где тот копался с велосипедом.

Прохорова сразу водворили в «телевизор», причем, по просьбе Олега сделали это на глазах Захаревского и Бошса. Их, в свою очередь, провели по коридору навстречу друг другу. Затем Шестаков и Долгоногов увели Бошса в кабинет начальника уголовного розыска, а Захаревского Михайлов доставил в кабинет Олега.

– Товарищ майор, арестованный Захаревский доставлен, – четко доложил Александр.

При слове «арестованный» Захаревский дернулся, глазки его забегали. Олег сделал вид, что читает какие-то бумаги.

– Товарищ майор, – не выдержал Захаревский, – вы же меня отпустили…

– Я тебя отпустил за кражу из столовой, а в тюрьму ты пойдешь за убийство! – последнее слово Олег произнес нарочито жестко.

– Я никого не убивал! – взвизгнул Захаревский.

– Врешь, гаденыш! – повысил голос Олег. – На тебе куртка убитого Чики. И как ты ее ни пытался отмыть, наши эксперты найдут там следы его крови. Так что – давай, рассказывай: как ты, Вол и Проша замочили Чику? И не ври! Это тебе не кража из столовки. Сейчас между тобой, Прошей и Волом идет соцсоревнование: кто быстрее расколется! И можешь не сомневаться: они тебя сдадут с потрохами и скажут, что это ты заставил их убить Чику. Тогда ты получишь на полную катушку, а они отделаются легким испугом. Ну, колись, гаденыш! Проша ведь все равно тебя сдаст и зачинщиком выставит в этой истории. Кто ты ему? Он же тебя за червя держит. Он при тебе твою же сестренку оттрахал, а потом и тебя заставил!

– Вы и это знаете? – дрожа от страха, спросил Захаревский.

– Мы все знаем! – веско ответил Олег.

– В общем, так, ублюдок, – вступил в разговор Михайлов, – или ты сейчас начинаешь все рассказывать, или я веду тебя в камеру! А там уж над твоей задницей вволю поиздеваются! Врубаешься, о чем я?

– Не надо в камеру, я все расскажу, – испуганно захныкал Захаревский. – Я не хотел Чику убивать! Я его почти не знал. Это меня Проша заставил. Он сказал, что будет из меня мужчину делать…

– Когда это было? – спросил Олег.

– В прошлом году… в ноябре… точно день я не помню. Проша пришел ко мне и сказал, чтобы я шел с ним… Сказал, что мы будем убивать Чику. Тот не хочет возвращать магнитофон, и за это его надо убить!

– За магнитофон? – ошарашено переспросил Олег. Он никак не ожидал, что мотивом убийства может стать не возвращенный вовремя магнитофон.

– Да, за магнитофон. Проша сказал: если это спустить Чике, и другие на голову сядут. Потом мы пошли к Волу. Проша сказал ему взять лопату из сарая, и мы пошли на пустырь к сейнеру. Мне дали нести лопату, потом заставили копать яму…

– Где? – буднично спросил Олег, стараясь ничем не выказать своего интереса.

– Там же… в яме… с Чикой…

Олег и Александр молча переглянулись. Михайлов облегченно вздохнул: теперь найти могилу Целмса не составит труда!

– Дальше! – потребовал Олег. – В котором часу это было?

– Ну, мы пришли туда, когда уже темнело…

– Около пяти вечера, – уточнил Михайлов.

– Да, а потом выпили. Потом я копал… и Вол копал… А потом пришел Чика. Проша сказал, что он плохо поступает… Чика начал смеяться. Тогда Проша пригласил его выпить, и, когда Чика начал пить, ударил в горло заточкой, – Захаревский обхватил голову руками, вновь переживая ужасы того дня.

– Где заточка? – Олегу было не до сантиментов.

– Там же… в яме… с Чикой…

– А ты что в это время делал?

– Чика стал сопротивляться, и Проша заорал, чтобы мы помогали. Я лег Чике на ноги, а Вол помогал Проше разводить Чике руки. А потом Проша еще несколько раз ударил его заточкой в шею.

– Дальше!

Захаревский замялся…

– Ну, что замолк? Что было дальше?

– Потом Проша сказал тащить Чику к яме, а я заметил, что он еще живой…

– И… Что из тебя каждое слово клещами вытягивать надо?

– Проша заставил меня задушить Чику, – захныкал Захаревский. – Я не хотел, я боялся… а он сказал, что убьет и меня, как Чику убил! Мы закопали Чику в яме, а Проша заставил меня взять куртку. Я не хотел, а он заставил…

– Что еще взяли у Чики?

– Проша забрал себе его часы и цепочку. И еще что-то… я не помню. Он сказал, чтобы мы молчали, а то он прикончит и нас.

– Ладно, сейчас придет педагог, и ты повторишь при ней все слово в слово под протокол. А потом покажешь место, где закопали Чику.

– Нет, – замотал головой Захаревский, – я боюсь!

– Я т-тебе дам «боюсь»! – рявкнул Олег. – Уроды! Убивать не страшно было, а показать место он боится! Выродки!

Олег позвонил Вие Берзине, и пригласил ее зайти к нему. Предупрежденная заранее, Вия не заставила себя долго ждать и спустя несколько минут уже сидела в кабинете Олега.

Захаревский вновь повторил свой рассказ. Олег подробно записал его, уточняя по ходу дела малейшие детали. На таких деталях во многом и основан процесс доказывания, сопоставления фактов и улик.