Текст книги "Присказки разных лет. Маленькие и побольше"

Глупый ёжик

Ему было немного обидно, а она этого, словно и не замечала.

Каждый раз, при встрече, при любом разговоре, умудрялась вставить своё странное прозвище – «Ёжик».

Он не возражал, в этом слове, ничего плохого, на его взгляд, не было. – Подумаешь ёжик, – говорил он себе. – Что за зверь такой? – Колючий. – Он таким бывал. – Деловой, хозяйственный, неприкаянный, самостоятельный. – Отчасти и это относилось к нему.

– Она, верно, подметила, – размышлял он. – Вот только не понять, что, на самом деле, она вкладывала в это слово. – Её интонация и странная улыбка вводили его в заблуждение. – Ему казалось, что она над ним издевается. Мало того, временами ему казалось, что она презирает его, и это прозвище, действительно, становилось обидным.

– Может быть, она и права, – шептал он, оставаясь один. – Сижу безвылазно в своей норе, погружённый в себя, а стоит ей попытаться немного меня расшевелить – выпускаю колючки, не подпускаю никого. – Конечно же, ей неприятно. – Сам виноват, – признавал он, успокаивался и обиды уходили.

А на завтра всё повторялось снова.

И через неделю, и через месяц, и через год.

– Ёжик, ёжик, ёжик… – Он уже слышать не мог это слово…

Когда всё это началось? – вспоминал он. – Может быть тогда, когда он поделился с ней идеей своего рассказа-сказки – «Глупый Ёжик».

Простая история: Маленький островок леса в далёком будущем. Возможно, последний оазис зелени, окружённый огромным мегаполисом. И в нём консервативная семейка ежей – папа, мама и маленький сынок.

В том лесу, кроме них, не осталось никого. – Птицы улетели, звери разбежались, ёжики остались одни – уже очень давно. – С тех самых пор, когда город ещё только подступал к границам их леса, угрожая поглотить их среду обитания…

Но папа Ёж был слишком крутым, чтобы поддаваться обстоятельствам.

– Здесь наш дом, – нередко повторял он. – И мы до самого конца будем сражаться за него.

Маленький Ёжик был ещё очень юн и слаб, чтобы спорить с отцом, а его мама просто не любила спорить. – В их семье было принято считаться с мнением отца.

Но время шло. Годы сменяли друг друга. Маленький Ёжик вырос. Его родители постарели. А город отобрал у них практически всё пространство.

Папа Ёж перестал рассказывать о предстоящих сражениях за собственный дом. Он осунулся, затосковал, всё чаще и чаще ища уединения, понимая, что ошибался, прячась, от безысходности в самом себе, не имея сил изменить ситуацию и признать, что был когда-то не прав…

Его сын, окрепший и поумневший за прошедшие годы – понимал своего отца. И хотя, он давно уже знал, что тот ошибался и в результате этой ошибки они с мамой оказались заложниками ситуации – ни словом, ни пол словом не упрекал отца.

Он его очень любил.

Молча искал выход.

Искал много лет и также не находил.

Мама не была глупой и старалась, как могла, скрасить существование своих мужчин.

Она тоже их очень любила…

Такая вот грустная история о любви и безысходности добрых, но беспомощных ежей, которую он тайком сочинял уже очень давно. – Тайком от неё. – Ему не казалось разумным её ей рассказывать.

– Эта история не имеет никакой практической ценности для нашей с ней жизни, – говорил он себе. – А то, что я когда-то поделился с ней идеей своего рассказа, она наверняка забыла… – Напоминать не стоит, – рассуждал он. – Она расстроится. – Зачем портить настроение любимому человеку? – Наши отношения и так достаточно хрупкие… – Да и как расскажешь…, когда есть это её глупое прозвище – «Ёжик».

Даже смешно, грустно улыбался он, думая так. – История Ёжика, про ёжиков. – Клиника, настоящий дурдом…

А она вовсе не считала это смешным. – Она видела, что ему плохо, что он не доверяет ей. – Видела и не спрашивала его ни о чём, считая, что раз у него есть тайна, которой он поделиться не может, не стоит и выпытывать… – Не спрашивала, боясь разрушить своё хрупкое счастье. – Она тоже его очень любила.

– Странный, загадочный, невероятно милый, но и колючий – мой глупый «Ёжик», – с нежностью, шептала она иногда, оставаясь одна. – Что я могу сделать для тебя? Чем обрадовать? Чем привлечь? Как вытащить тебя из раковины, в которой ты закрылся от меня?

– И ведь не спросишь, – рассуждала она. – Что ни скажи, ощетинится как ёж…

А годы шли.

И живое пространство становилось всё меньше и меньше.

Они это понимали, но ничего сделать не могли.

Холодные неприступные стены с каждым днём плотнее сжимали вокруг них своё кольцо.

И они окончательно замкнулись в себе, в ситуации… – Они все…

Но ничего страшного не произошло – никто не умер.

Город расширился ещё и однажды сделал их частью себя.

Грустный человек

Этот день был, как и многие другие – обычным и ничем непримечательным.

Если бы не он – грустный человек, можно было бы считать его абсолютно пустым – стандартным – неинтересным, прожитым бессмысленно и банально, навсегда списанным в архив.

По служебным делам в середине этого дня мне пришлось оказаться в центре Санкт-Петербурга.

Выполнив всё задуманное, я на своей машине возвращался назад.

Пробки – пересечение Литейного и Невского проспектов. Яркое солнце, слепящее глаза.

Невский проспект оказался забитым в обе стороны, и пересечь его оказалось непросто.

Я в поисках отступления начал оглядываться по сторонам и в некотором отдалении увидел его – странно, что я вообще его заметил. Даже учитывая, что я стоял в крайнем правом ряду, и пешеходов было не много, и тротуар хорошо просматривался – до него оставалось метров тридцать – на центральной улице города более, чем достаточно, чтобы скрыть, что угодно.

Но, как бы там ни было, почему-то именно он буквально бросился мне в глаза. Что-то в его облике показалось мне необычным.

Увидев его, я сразу подумал – Вот идёт грустный человек.

Почему грустный? – Его высокая, сутулая фигура, опущенный под ноги взгляд, капюшон, закрывающий лицо – вовсе недостаточные причины считать, что он грустный, размышлял я.

Полосу движения, в которой стояла моя машина, заклинило намертво, и у меня появилась возможность рассмотреть приближающегося ко мне человека подробно.

Скорее всего, он достаточно молод, решил я. – Лица его я по-прежнему не видел, но одежда, выдавала в нём человека, не старше тридцати.

Он приближался, а я всё смотрел и смотрел – Почему-то, он всё ещё привлекал моё внимание, хотя почти не выделялся из толпы. – Почти…, но постепенно, я понял, в чём было различие. – Опасность. – Он испускал в мою сторону странные флюиды, которые по мере его приближения усиливались, вызывая непонятное мне беспокойство. – Я уже не мог отвести от него глаз, требовалось понять причины своего состояния.

Яркое солнце скрылось за облаками и мне стало легче смотреть.

Модная холщовая куртка с капюшоном, синие джинсы, дорогие кроссовки, если не считать устремлённый под ноги взгляд – ничего необычного.

Солнце снова пробилось сквозь облака, и тогда я заметил… и не сразу поверил глазам. – Всё…, абсолютно всё наполнилось красками, заиграло в солнечных лучах. – Всё, но только не он. – Он по-прежнему оставался тускло серым.

Приглядевшись, я заметил еле уловимую тёмную дымку вокруг него – разряженный туман, тёмный кокон, поглощавший его, закрывающий от Солнца.

Человек почти подошёл. И, видимо, почувствовав мой пристальный взгляд, поднял голову в попытке разглядеть меня.

Не уверен, что он мог это делать – под капюшоном в глубокой тени, я не смог разглядеть его лица и, соответственно, не увидел глаз. – Под его капюшоном была только тьма – тьма, наблюдающая за мной, своим ужасным, непонятным мне способом.

Что ему нужно от меня? – в панике, подумал я.

Меня обдало холодом, на спине выступил пот. Я машинально закрыл глаза и зачем-то нажал кнопку обогрева лобового стекла – мне стало страшно.

Как оказалось, я сделал это очень своевременно.

Глаз я не открывал, но ясно представил, как из-под капюшона грустного человека, прямо в меня, выстрелили два черных луча. Они, пытались пробиться ко мне, но разбились в клочья о сияющие нити электро-прогрева…. Помогло отразить атаку и яркое солнце – оно выжгло остатки черноты, с поверхности стекла.

Длилось всё считанные секунды.

Я с облегчением выдохнул и открыл глаза.

Человека передо мной уже не было.

Повернув голову, я увидел, как он мелькнул в толпе и скрылся в одной из арок дворов, оставшихся за спиной.

Вот и всё.

Холод и мрак уже не достанут меня, подумал я и улыбнулся.

И что на меня нашло? – Обычный день – грустный человек – скорее всего, он просто…

И что только не привидится в пробке, в лучах слепящего солнца, при наличии воображения.

Датчик движения

Стоило мне только его увидеть, как сразу захотелось приобрести.

Этот светильник висел на стене магазина электротоваров и своим светло зелёным плафоном привлекал моё внимание.

Я смотрел на него и не мог понять чем.

Белое металлическое основание, два цоколя под лампы, стеклянная полусфера с дыркой в вершине из которой выступал маленький перламутровый шар.

Всё выглядело предельно просто, но мне он казался необыкновенным, в чём-то даже завораживающим, идеально подходящим в прихожую дачного дома.

Я посмотрел на цену – дорого.

Раза в два дороже других светильников такого типа.

Посмотрел на описание и его стоимость стала понятна. Оказывается, кроме всего прочего, он имел датчик движения.

Что это за датчик, зачем он мне? – Я толком не знал, слышал, конечно, что такие бывают, но не очень представлял, как он работает. Потребности в таком механизме не испытывал и даже наоборот, если бы у меня был выбор, я бы выбрал тот, где никакого датчика не было.

– Работает он просто, – объяснил продавец, – Всё, что движется и попадает в радиус захвата датчика, активирует его срабатывание, он отправляет сигнал на выключатель, подаётся ток, и лампы загораются. Если движения нет, через определённый, настраиваемый интервал, лампы автоматически гаснут.

Для этого светильника не нужен выключатель в нашем привычном понимании – на стене. Он встроен в сам светильник и срабатывает, как я уже говорил, автоматически, когда кто-то оказывается под ним.

Я задумался. – Хитрая штука, но слишком непривычная для меня. Взвесил все за и против и не стал его покупать.

Отправился домой и постарался выбросить его из головы, но не тут-то было.

Забыть не получалось.

Время от времени его светло зелёная полусфера всплывала перед моим мысленным взором.

В своём воображении я примерял его на деревянный потолок дачного дома, старался найти несоответствия и не находил.

Он действительно, прекрасно будет смотреться там, понял я, только вот этот датчик…

Кончился день.

Я измучился своими сомнениями.

Это не осталось незамеченным у жены, она спросила, и я рассказал ей всё.

– Тоже мне проблема, – сказала она, – нравится, покупай, а датчик очень даже неплохо. – Представь, приедем вечером в пятницу на дачу, не придётся шарахаться в темноте в поисках выключателя. Откроем дверь, а там сразу светло – красота. Покупай и не думай, и светло-зелёный плафон мне тоже нравится.

Стало чуть полегче, но сомнения остались. – Я чувствовал, что с этим датчиком всё равно что-то не так.

На следующий день после работы, я снова зашёл в магазин электротоваров. Хотелось ещё раз взглянуть на светильник и принять окончательное решение.

Он всё так же висел на стене.

Я посмотрел на него и не смог оторвать взгляд. – Его светло-зелёная полусфера, казалась мне очень привлекательной…. Только вот этот его датчик…, в который уже раз подумал я.

– Надумали всё-таки? – спросил продавец.

– Надумал, – неожиданно для себя ответил я. – Ночь не спал, всё думал. Завораживающий светильник.

– За-во-ра-жи-ва-ю-щий, – повторил продавец, ухмыляясь и растягивая слово. Сходил в подсобку за отвёрткой и снял светильник со стены.

– Последний? – спросил я.

– Вас дожидался, – ответил он.

В субботу, на даче я повесил светильник на потолок.

Всё работало.

Подрегулировав настройки, я выбрал оптимальный режим его срабатывания.

Мы входили в дом, он включался, выходили из зоны действия датчика – выключался с лёгким щелчком.

Жене нравилось, мне поначалу тоже.

Но уже к вечеру всё той же субботы этот светильник стал раздражать.

Включение – выключение со щелчком – каждый раз, как проходишь мимо – надо и не надо.

И я всё-таки сделал выключатель на стене, чтобы можно было отключать этот механизм, когда не требуется его автоматическое включение.

А в воскресенье днём отключил, и датчик и подключил лампы напрямую через выключатель.

– Зачем? – спросила жена. – Хочешь, чтобы мы с сумками в пятницу в темноте…, – начала было она свою историю. Но я уже понял, что в её истории было не так.

– Датчик не нужен, – ответил я. Когда мы приезжаем, дом обесточен, и мы в темноте ищем не выключатель, а рубильник, включаем автоматы и только потом свет. Да и вообще, светильник и правда, неплохой, но вот его датчик… слишком уж он назойливо ловил каждое моё движение.

Два начала

Я всегда считал, что внутренний голос прямо или косвенно связан с совестью.

Единственное, что я никогда не мог понять, откуда звучит этот таинственный голос и, что, на самом деле, есть совесть, которая всегда позволяет взглянуть на свои поступки с нужной стороны, и, которая, как было замечено неоднократно, просыпается в самый неподходящий момент.

Например:

Решил оторваться по полной программе в пятницу после работы с друзьями. Уже и договорились обо всём и даже деньгами скинулись. Уже девушки симпатичные мимо пошли – глазки строят. И вдруг – Бац… – Голос из подсознания – А ты не забыл, что женат?

– Нет, не забыл, – отвечаешь ему мрачно. – Помню. На пол часика с друзьями задержусь, иначе они обидятся, и сразу домой.

– Ладно, – соглашается внутренний голос, – друзья, дело святое. Жене позвони.

– Без тебя разберусь! – отвечаешь ему нервно.

Молчит.

А, что теперь говорить? – Он своего добился. – Испортил праздник. Вытащил на свет божий из тёмных закоулков души пыльную совесть – дальше всё случится само – так, как он и хотел.

Действительно вспоминаешь, что давно женат и без всяких оговорок жену любишь. Знаешь, что она любит тебя и ждёт. Переживает. Нервничает. Ждёт сегодняшний вечер с опаской, предполагая, что опять…

– Вот, что мужики, – неожиданно говоришь своим друзьям, – я сегодня пасс. – Семейные обстоятельства.

Друзья в недоумении удивлённо смотрят.

Тот, что внутри – хитро улыбается.

Сам остаёшься невозмутим, спокоен и непоколебим в своём решении.

– Что, опять, как в прошлый раз? – спрашивают друзья.

– Нет, – отвечаешь твёрдо, – на этот раз, никаких компромиссов.

– А деньги – твоя доля? – Гонец скоро вернётся. – Наверняка уже всё потратил.

– Хрен с ним! Отдыхайте ребята. Для вас не жалко – выпейте за моё здоровье.

– Это неправильно, – отвечают друзья. – Мы так не можем. Не по-человечески так. Вместе решили, вместе и отдыхать. У тебя что – день рождения проставляться?

А ведь они правы, думаешь в тот момент – действительно, некрасиво. На их месте я тоже мог бы обидеться.

Как поступить? – снова спрашиваешь себя в надежде, что внутренний голос или на худой конец совесть подскажут верное решение.

Но в такие моменты они почему-то молчат.

– Посидишь немного, по рюмке хлопнем, пол часика поговорим и пойдёшь себе, если спешишь, – давят друзья.

Им легко говорить, но сам-то прекрасно знаешь, что если согласишься, получасом не отделаться, и финал непредсказуем.

Ну…, самое время получить подсказку, думаешь, обращаясь вглубь себя – дальше тянуть некуда, пора принимать окончательное решение.

И опять ничего.

Секунды скачут, как ненормальные по циферблату, а совесть и внутренний голос спрятались и по-прежнему молчат.

Представляется картина.

Большая тёмная комната. Два кресла в разных углах. В одном сидит она – хмурая, немолодая уже, с признаками былой красоты, в каком-то сером бесформенном балахоне, женщина. В другом – он, мужчина, вечно улыбающийся, но совсем невесёлый, неопределённого возраста с вечно меняющейся внешностью. Ни он, ни она друг на друга не смотрят. Задумались каждый о своём. Погрузились в вязкую тишину. Застыли вне времени и пространства и не собираются помогать.

– Ах, так! – мысленно выкрикиваешь им. – Хорошо. Устранились – ладно. Только не надо мне потом ничего говорить.

– По рюмке можно, – отвечаешь друзьям. – Только, ребята, действительно, на пол часика.

– Вот это другой разговор, – улыбаются друзья.

И всё происходит, как в прошлый раз.

Финал.

С некоторых пор, уже довольно давно, я не участвую в бурных, спонтанных праздниках.

С определённого возраста потребность в этом для меня почти исчезла.

Посиделки с друзьями тоже перестали быть острой необходимостью и случаются редко.

Возможно, именно поэтому я могу объективно взглянуть в прошлое и разобраться в себе.

Выводы неутешительны.

Совесть и внутренний голос, которые я нередко ругал, оказались частью меня самого.

Мало того, чтобы спокойно принять нужное мне решение, я сажал эту свою непокорную часть в тёмную глухую комнату. Делил её на мужское и женское начало – на голос и эмоциональную составляющую, подсознательно понимая, что пока эти два начала договорятся, пока выберутся, у меня будет приличный отрезок времени, когда я смогу делать всё, что захочу.

Это было ужасно.

И это тянулось долго.

Настолько, что эти два начала перестали мне доверять и, пытаясь меня проучить, решили не выходить.

Такое их решение, чуть было не погубило меня и…, мне пришлось усердно потрудиться, чтобы выманить их оттуда.

Зато теперь…

Но это уже другая история.

Дежавю

Она долго что-то ему говорила и закончила свой монолог словом «Прощай».

Даже в этот момент он так ничего и не ответил.

Молча слушал её, молча смотрел на неё, молча ждал, когда она покинет его.

Для него не было смысла ни возражать, ни пытаться её остановить.

Он знал, что она уйдёт всё равно, как знал, что уходит она не навсегда. – Пройдёт свой маленький круг длиной в два года четыре месяца и двадцать восемь дней и снова встретится с ним.

Глядя на неё, он уже видел момент их будущей встречи.

Знал, что это случится осенью в парке, под моросящим дождём.

Представлял её на скамейке одну, под разноцветным зонтом – всеми покинутую, отчаявшуюся и одинокую, не ждущую ни от кого и ничего.

Видел слёзы грусти в её глазах.

Видел и слёзы радости после их случайной встречи – проблеск надежды во взгляде, робкую улыбку. Слышал даже её неуверенное – «Привет».

Знать то, что знал он, было немыслимо, но он знал.

Обладал даром или проклятьем видеть в ускользающем потоке времени конечные точки цепи событий. – Не все и не всегда. – Только те, что касались лично его – самые важные из них. Те, что, как он предполагал, относились к ключевым событиям его жизни.

Словно озарение в самый трагический момент, как вспышка во тьме, когда от боли почти потерян рассудок, когда не видишь ни смысла, ни направления, не знаешь, как поступить, что сделать….

Только в такие моменты и проявлялись эти его способности.

В такой, как момент расставания с ней.

Он смотрел в её милое напряжённое лицо, губы, уже не ждущие его поцелуев, и не слышал почти ничего из того, что она говорила.

Ничего, кроме страшного слова «Прощай» – окончательного, как думала она. Первого слова в цепи новых событий, как знал, он.

– Почему ты молчишь? Тебе всё равно? Ты, что, ничего не чувствуешь? – Скажи хоть что-то! – кричала она ему в лицо.

Но у него не было слов.

Чувства горькой волной уже несли его, кружа в стремительном водовороте, затягивая вглубь себя, а там…, ему уже открывалось будущее.

Он был и там, и не там.

Знал, что вне зависимости от его слов, она уйдёт всё равно…

И он молчал, зная, что она всё равно вернётся.

Видел…

Перед его мысленным взором уже стояла картина…

Вернее…, две, наложенных друг на друга картины, два события, игнорирующие все мыслимые физические законы, презирая само время, происходящие одновременно на его глазах:

Стройная одинокая фигурка, светлые развевающиеся на ветру волосы, решительная, смотрящая только вперёд, скрывающаяся за поворотом, и она же, два года четыре месяца и двадцать восемь дней спустя, на скамейке в парке – плачущая, нерешительная, глядящая куда-то вниз, потерянная, не ждущая ничего и ждущая, видимо, его.

Две картинки, наложенные одна на другую.

Чёткие, исключающие любые сомнения в достоверности… – Он мог их видеть, и ему было нечего ей сказать.

Для неё же, оставалось достоверно другое.

И переубедить её в этом не смог бы никто.

Для понимания…, ей нужно было проделать путь длиной в два года четыре ….

И она ушла, а он остался, видя, что в реальности всё происходит именно так, как он и предполагал.

Она ушла, и её выбор был осознанным, она прекрасно знала, что её ждёт.

Он же понятия не имел, что ждёт его. – Он мог видеть только конечные точки событий, но пропасть, что лежит между ними, для него оставалась недоступна. Ему ещё предстояло заполнить её.

Он смотрел ей вслед, пока она не скрылась за поворотом, затем развернулся и пошёл, сам не зная куда, подальше от неё – в противоположную сторону.

Приоритетов у него не было, желания отсутствовали, он был лёгок и безволен, скользил по поверхности событий, почти не задумываясь, где он и что с ним.

Его даже не беспокоило, куда и зачем его несёт.

Первое время – месяц, два, три…, он думал только о ней, и это было всё, о чём он хотел думать.

Это убивало его.

Тяжело без конца думать о том, почему она от него ушла, почему его бросила.

Искать, что в их отношениях сложилось не так, мучиться и не находить ответа.

Видеть снова и снова момент расставания и снова, и снова – конечную точку – момент их будущей встречи…, через бездну времени – два года, четыре месяца и … – Почти бесконечность для него, в том состоянии, что он был.

Потерянный, выброшенный из потока жизни, пытающийся понять, в чём был неправ.

В то, что неправа она – он поверил не сразу.

Потребовалось целых три месяца, чтобы убедить себя.

Получилось так, что только спустя шесть месяцев после расставания, он перестал винить только себя и его боль слегка отступила.

Ещё месяц ему потребовался, чтобы немного её забыть и попытаться снова стать собой.

У него получилось.

Пусть не совсем, частично, но он освободился от неё, и смог познакомится с другой женщиной.

Это принесло облегчение, но ненадолго.

Через короткое время он расстался и с ней, и, практически сразу, познакомился со следующей.

Женщины чередой проходили мимо него и где-то, спустя год, он перестал понимать, о чём он когда-то так сильно страдал?

Но он ошибался – в тот момент, для него ещё ничего не ушло.

В глубине души, он всё ещё любил ту – первую, понимая, что лучше её нет никого.

Но она была далеко – недостижимый идеал, светлый образ, угасающая мечта и он подсознательно понимал, что доставать этот образ из глубин памяти на поверхность – не следует.

Но и не вспоминать её он не мог – слишком уж сильными были когда-то чувства, слишком глубокие раны…, слишком бессмысленное продолжение жизни после неё…

Жаль, что у нас всё кончилось именно так, иногда думал он. – Но с другой стороны, если быть честным перед собой, вспоминал он, рассчитывать было и не на что – она меня не любила.

Прошло ещё полгода…

А дальше, опять провал.

Он снова оказался близок к отчаянию.

Бессмысленное путешествие по жизни почти убило его.

Почти…

Но ему повезло.

Его спас счастливый случай, чудо – называй, как хочешь.

Так бывает…, в момент полного отчаяния, на краю пропасти, когда дальнейшее кажется неизбежным, судьба хватает нас за шиворот, разворачивает на 180 градусов и возвращает назад.

У него вышло именно так – в один прекрасный день он встретил новую любовь.

Или даже нет…

Это нам так кажется со стороны.

Он не встретил никакой новой любви.

Для него, то, что произошло – стало единственной, настоящей любовью.

Она пришла и всё, что было с ним раньше, стало восприниматься, как странный сон.

Его прошлое исчезло в туманной дымке, почти перестало существовать, теряя с каждым новым днём, своё прежнее значение.

Новое чувство постепенно заполнило собой всё, а он почувствовал себя невероятно счастливым.

Его жизнь ускорилась, и на счастливых волнах времени его стремительно понесло вперёд…

И однажды…

В один из своих счастливых дней он, как обычно, закончив свои рутинные дела, возвращался после работы домой.

Вышел из метро.

Свернул в парк под тень вековых деревьев.

Идти через парк было ближе – метров триста по извилистой аллее до дальних ворот, а за воротами ещё чуть-чуть вправо, вдоль ограды, до домов старой постройки.

Стояла ранняя осень, накрапывал дождь, но в предвкушении встречи с любимой, он его даже не замечал. Шёл достаточно быстро, да и кроны деревьев давали ему некоторую защиту от дождя.

В тот день он немного задержался и возвращался домой позднее обычного.

Все, кто так же, как и он возвращались с работы через парк, давно прошли. Отдыхающих, прогнал из парка дождь. Он оказался на аллее один.

Свернув за первый поворот, он в некотором отдалении, на одной из скамеек, увидел одинокую женскую фигурку под разноцветным зонтом.

Внезапно, осень дала о себе знать.

Резким порывом ветра пронеслась по аллее, плюнула в лицо мокрыми опавшими листьями, стряхнула с деревьев над головой капли воды – что-то попало и за шиворот.

Он невольно поёжился и снова взглянул на женщину на скамье.

Ветер разметал её волосы, пытаясь отобрать у неё зонт.

Это ему не удалось.

Свой зонтик она держала крепко, но спицы его каркаса вывернулись наизнанку.

Зонт перестал служить ей защитой от дождя. Она безвольно опустила руки и, как ему показалось, заплакала.

Нужно помочь, решил он. – Всё равно иду мимо, а самой ей, судя по всему, не справиться.

Он подошёл ближе, но, не доходя нескольких шагов, остановился.

То, что он увидел, поразило его.

Он знал это чувство – воспоминание будущего – дежавю.

Ему показалось, что он уже видел эту картину. – Осень, моросящий дождь, скамейка в парке. Одинокая плачущая женщина с разноцветным зонтом в руке, на этой самой скамье. – Та самая женщина, которая бросила его несколько лет назад.

Перед его мысленным взором на мгновение всплыло нечёткое видение в виде наложения двух картин. – Женщина, решительно, огибающая угол здания, скрывающаяся из виду и она же, по-прежнему, сидящая перед ним, на скамье.

Он уже плохо помнил, что было когда-то, но у него мелькнула мысль, что уже тогда, давным-давно, он об этой будущей встрече знал.

Что-то шевельнулось внутри – большое и важное, собираясь выбросить его из реальности – прямиком в прошлое, туда, где….

Это было ему неприятно и совершенно некстати, ведь он очень торопился домой.

Пытаясь прогнать наваждение, он даже на секунду зажмурился и тряхнул головой.

Ища поддержки, взглянул вглубь аллеи, в направлении, куда вела его судьба, где чуть дальше, за следующим поворотом, скрывался выход из парка.

И наваждение ушло.

Реальность вступила в свои права.

Он увидел, что нет никакой мистики – всё тот же парк, аллея, накрапывающий осенний дождь.

Ничего необычного, если не считать чудом, невероятную случайность этой встречи.

Он снова взглянул на неё и понял, что она тоже узнала его.

Подошёл к ней.

Она робко улыбнулась и тихо сказала: «Привет!»

– Привет, – спокойно ответил он. – Чем я могу тебе помочь?