Текст книги "Зубровский"

17

После промозглой сырости Лондона Сочи поражал обилием растительности и буйством красок – прямо-таки субтропики. Выйдя из здания аэропорта на привокзальную площадь, весь центр которой занимал гигантский транспарант «Добро пожаловать в столицу олимпийских игр город Сочи!», Фатима, выглядевшая как обычная отдыхающая – в черных курортных очках и шляпе – подождала, пока ее пульс придет в норму, а затем зашагала к стоянке такси. Значит, как она и предполагала, они усилили меры предосторожности. Слава богу, этот псих из очереди отвлек внимание контролеров на себя!

Взяв вторую от конца машину, она назвала улицу в центре города, но, не проехав и несколько кварталов, остановила машину и вышла под тем предлогом, что хочет пройтись пешком.

Убедившись, что слежки за ней нет, Фатима дошла до вокзала, села на пригородный поезд, доехала до Адлера, пересела здесь на другой поезд, добралась до Хосты и уже оттуда выехала снова в Сочи. Не доехав до Мацесты, слезла на предпоследней остановке и пять километров шла пешком вдоль берега.

Ничего подозрительного она не заметила и в Мацесте.

Скорей всего, они не стали поднимать всех на уши из-за найденной у Джабы схемы Мзымтинской ГЭС. Во всяком случае, пока. Но она могла и ошибаться. Поэтому надо быть осторожной. Добравшись до железнодорожного вокзала, она зашла в туалет, вошла в кабинку, а когда через 15 минут вышла, ее было не узнать. В больших роговых очках с пышной русой прической она сама с трудом узнавала себя в зеркале, впервые за последние часы, почувствовав себя спокойно.

Было уже ближе к обеду, когда она вошла в гостиницу «Дубовая роща» возле вокзала, и за сто долларов в сутки сняла одноместный номер. Это было типичное курортное гнездо разврата, в котором легко затеряться.

Все в порядке: теперь, если с явкой будет неблагополучно, есть, где провести ночь. Фатима посмотрела на часы – надо торопиться…

* * *

За Смирновым, которому была присвоена кличка Толстяк, следила группа старшего лейтенанта Кузнецова. Следила тщательно, как казалось самим сотрудникам группы, и профессионально.

Группа наружного наблюдения – наружка – состояла из двух человек – старшего прапорщика Шкаликова и сержанта Череповского. В настоящий момент Череповский – молодой человек лет тридцати пяти, серый и безликий среди такой же серой и безликой толпы – шел за объектом, отставая от него ровно на пятнадцать положенных по инструкции шагов. Он жевал спичку и шел легкой птичьей походкой, сунув руки глубоко в карманы шорт, изредка демонстративно зевая и делая вид, что он обычный праздный гуляка. Это получалось у него вполне естественно.

Его напарник и начальник по совместительству – прапорщик Шкаликов – вел себя не столь легкомысленно. Возможно, в этом был виноват его внешний вид – рубец на щеке, прижатые к черепу уши, мощные руки, охватившие стальными клещами руль автомобиля. Он ехал на спортивном вызывающе красном «ягуаре» с откидным верхом, не скрываясь, всем своим видом показывая, что ему лично на объект наплевать, – ну, идет себе человек, и ладно, – у него своих дел навалом. Вот, кстати, девушка прошла весьма аппетитная, классная девчонка, самый смак, и если бы не припудренные прыщи на лбу, то он, как лихой денди-отпускник, уж естественно, лихо подлетел бы к ней и взял телефончик, а там, глядишь – чем черт не шутит…

Автомобиль почти в точности копировал ритм движения тучного Смирнова: если тот вдруг начинал спешить, идя на обгон пешехода, то и «ягуар» Шкаликова давал газу, а когда объект неожиданно останавливался – и наблюдатель нажимал на тормоза, терпеливо дожидаясь, пока объект вновь не продолжит путь…

Ни на секунду не выпуская его из поля зрения, Череповский шел за Смирновым как бы в противофазе: если тот останавливался, наблюдающий нагло пер на него, пяля свои наивные глаза, словно говорил – да вот же я, смотри! А когда Толстяк возобновлял движение, молодой человек замирал или шел куда-то в сторону, якобы заинтересовавшись безделушками на витринах.

Если бы Смирнов знал, что за ним ведется такая тщательная слежка, то он наверняка бы повел себя по-другому, и уж, конечно, не стал бы торопиться к себе на работу, что он в данный момент и делал.

* * *

Закурив, Зубровский плюхнулся на водительское кресло. Вместе с начальником группы внешнего наблюдения старшим лейтенантом Кузнецовым он специально подъехал к этому пятиэтажному дому, где на первом этаже располагалась булочная Смирнова, и в течение четверти часа внимательно проверял работу наружки, фиксируя каждую подозрительную мелочь.

– Черт возьми! – не сдержавшись, ругнулся он. – Этот ваш Шкаликов светится.

– Нормально, – откликнулся рослый широкоплечий Алексей Кузнецов, сидевший на месте пассажира.

– Я же вижу…

– Я тоже.

Могучий в плечах, с басом, словно самой природой уготованным для командира, он держался немного вызывающе, считая, что московский майор просто придирается к его ребятам.

Повисла пауза.

– И Череповский светится, – снова сказал Зубровский, выдержав паузу. Затем добавил со значением: – Ну у вас и работнички…

– И Череповский нормально, – тотчас возразил Кузнецов, – все по инструкции, товарищ майор.

Вновь возникла пауза.

Они посмотрели друг на друга. «Москвич придирается!» – ясно читалось во взгляде старлея. Зубровский не стал объяснять, что иногда весьма полезно отойти от инструкции, понимая, что его замечания будут безрезультатны – формально он не являлся начальником Кузнецова, а других людей для наблюдения, сказал Болховитинов, взять было негде. Да и устают они, как он уже убедился, сильно… Сменяя друг друга, ребята работают по восемь-десять часов без перерыва на обед. Всего-то и удовольствий – искупаться в море после дежурства.

При всей ответственности этой работы их считали лодырями и бездельниками, просиживающими свои задницы на мягком сиденье автомашины. И зарплату с суточными получают, мол, каждый месяц без задержек. И стаж идет как на фронте – год за два.

Зубровский выпустил из ноздрей клубы дыма.

– Ну, смотри, старший лейтенант, люди твои. Если что – тебе и отвечать…

* * *

К обеду темное ноздреватое небо начало источать дождь. Дверь в булочную была закрыта, и на ней висела табличка «Перерыв с 14 до 15». Фатима нажала на кнопку домофона. Ничего. Если за ней ведется слежка, можно просто уйти. Слежка? Откуда? Кто? Если только за Смирновым… Но береженого бог бережет. Поэтому, нажав еще раз, она опять огляделась. Улица была пустынна, только несколько прохожих виднелось в ее конце. На этот раз в домофоне послышались какие-то неясные хрипы.

И снова все затихло.

Но было ясно – кто-то снял трубку.

Она наклонилась к домофону вплотную и тихо, но отчетливо проговорила.

– Это магазин?

Домофон молчал. Фатима оглянулась снова.

– Есть кто? – в ее голосе послышалась легкая тревога.

И опять никто не ответил.

Впрочем, так и полагалось. Приблизив мерцающий экран мобильника к самым глазам, молодая женщина подождала, когда пройдет десять секунд.

– Есть кто? – в третий раз спросила она.

В домофоне снова послышался невнятный шум, потом щелкнул замок, с резким звуком дверь приоткрылась, но кто там был в темноте за дверью, Фатима не могла рассмотреть.

– Скажите, директор на месте?

– Нет, – скрипучим, как домофон, голосом ответил человек. – Что за манера врываться? Не видите – обед.

Фатима замерла. Начало ответного пароля было сказано правильно, а конец не сходился.

– Привычка – вторая натура, – это была условная фраза, которую она должна была сказать при входе.

В приоткрытую дверь высунулась голова, человек смерил ее взглядом с ног до головы, и Фатима услышала шепот.

– Завтра в дельфинарии в девять пятнадцать.

18

Проводив Толстяка до входа в пятиэтажный дом, Череповский плюхнулся на сиденье.

– Жара… – он достал из кармана платок и вытер пот со лба.

Сидевший за рулем Шкаликов связался с центральной.

– Алло! – закричал он в микрофон, придав голосу американский акцент. – Агент ноль-ноль-семь вызывает Шефа…

– Кончай дурить, Вадим, – почти сразу отозвался ровный голос Кузнецова. – Давай без шуток…

– 27 в гнезде… – скучный голос Кузнецова несколько оживил Шкаликова.

– Давно?

– Две минуты назад, – сообщил прапорщик.

– Точно, как всегда в это время, – констатировал голос, снова став глухим. – Не упускай его из виду.

– Не беспокойся…

– Что ты сказал?

– Яволь, мой генераль.

– Вольно, конец связи.

– Есть конец связи.

Шкаликов отложил микрофон, и какое-то время смотрел прямо перед собой.

– Вадим Александрович, – донесся до него голос Череповского.

– Ну? – обернулся к нему Шкаликов.

– Пивка бы…

Напарник был с перепою, его мучила жажда, поэтому он часто прикладывался к пластиковой бутылке с водой.

Шкаликов в свои 37 лет уже готовился на пенсию, и поэтому за руль садился только в том случае, если предстояло преследование преступника. А во сне уже видел себя молодым пенсионером, сидящим за рулем роскошного «ягуара» в компании с длинноногой девицей. Оставалось только перегнать купленный по случаю «ягуар», которым он очень гордился, в Россию.

Ему уже осточертело следить за объектом и его булочной. Расположившийся в конце улицы дом с тремя обшарпанными подъездами серой мрачной крепостью возвышался над окружающими частными постройками.

Он взглянул в окно. Скучно, тоскливо, жарко…

«Ягуар» стоял в ста метрах от подъезда. Кроме худенькой почтальонши с огромной сумкой, набитой газетами, никто не входил и не выходил из подъезда в течение последнего получаса.

Полистав модный гламурный журнальчик, прапорщик повернулся и бросил его на заднее сиденье. Потом достал из бардачка пачку сигарет, вытащил одну и, закурив, посмотрел на часы – Смирнов должен был вот-вот выйти. Затем посмотрел на Череповского. Глаза напарника опухли от спиртного. Прапорщик вдыхал жуткий перегар, видел красные с похмелья глаза. Но внешне с сержантом все вроде было в порядке – сказывалась многолетняя работа в разведке.

– Ладно, Череп, – пожалел он напарника. – Возьми заодно и мне…

После ухода сержанта он достал с заднего сиденья «Плэйбой», а когда повернулся, то увидел, что возле входа в магазин Смирнова стоит высокая южанка в коротком цветастом платье. Позвонив, она некоторое время постояла возле двери, а затем неторопливо пошла обратно. Высокая, красивая. Покупательница? На всякий случай Шкаликов сделал несколько снимков на видеокамеру.

* * *

Фатима медленно шла по улице. Мысль ее работала толчками. Как расценивать перенос встречи в дельфинарий? Личная инициатива Руслана? Или это сделано им под диктовку спецорганов? Но зачем ФСБ откладывать ее арест на какие-то полсуток и потом делать это в людном месте, а не сейчас и здесь, без свидетелей? Да и не слишком ли странное место выбрано для подобного рода мероприятий? Остается одно: эти оставшиеся полсуток они все-таки хотят за ней понаблюдать. И вот когда пригодится отель…

Ускорив шаг, она пошла по улице – то быстро, то медленно, создавая этим трудности для возможного наблюдателя. Но, похоже, никто за ней не следил. Хотя, если задуматься, за ней могли следить так профессионально, что дешевыми трюками от них никак не отделаешься. Мало того, специально сделают так, что ты будешь уверена, что оторвалась от преследователей, а на самом деле – тебя просто передали от одного следящего другому. Так что, Фатима, не обольщайся. Ведь тебя учили, должна знать, что к чему!

Нет, слежки за ней явно не было, и это в известной мере поддерживало версию, что завтрашнее свидание в дельфинарии с ФСБ не связано. Но почему Руслан неправильно назвал ответ? Видимо, хотел предупредить о чем-то. Так или иначе, пора в отель. Нужно отдохнуть.

Но заснуть ей не удалось.

Сначала нахлынули воспоминания. Даже схоронив мужа, не успев толком пожить с ним, народить детей, она помнила его черные глаза. Запомнить легче, чем забыть. Тем мучительней были воспоминания. Ничего… Скоро эти муки кончатся, вместе с ее незадавшейся, никчемной жизнью.

К полуночи, когда она наконец задремала, тут же раздался телефонный звонок, и приятный мужской баритон предложил ей развлечься. Она отключила телефон. Немедленно раздался стук в дверь. Фатима проигнорировала его и провалилась в прерывистый беспокойный сон. Когда она в третий раз проснулась от стука и открыла дверь, то увидела полового гиганта ростом метр с кепкой, нахально предлагавшего себя на роль партнера. Передернувшись, она захлопнула дверь, успев подумать, что к чему к чему, а к приему иностранных гостей Сочи полностью готов.

* * *

До самого вечера Фриш сидел, не двигаясь, весь покрытый холодным потом. Авария… разбился… насмерть…

Так вот как они расправляются с теми, кто становится им ненужным.

Надо бежать, решил он. Сейчас же! Хороши любые средства, только бы удрать. Внезапно ему стало плевать на деньги. Только бы смыться отсюда!

Тут он посмотрел на запертую дверь и подумал, что просто так не убежишь. Но они ведь тоже, наверно, полагают, что он не способен на побег и ослабили контроль… надо этим воспользоваться!

Он подошел к окну, где два охранника расхаживали по ярко освещенной луной дорожке. И еще двое стояли в тени. Конечно, при удачном раскладе ему удастся добраться до ворот, выходящих на улицу. Почему-то казалось, что стрелять они не станут. Ведь это центр Лондона!

И он решился – попытается прямо сейчас и будь, что будет!

Пошарив в шкафу, он нашел там темные шерстяные брюки, такую же куртку и пару кроссовок на мягкой подошве. На то, чтобы переодеться, ушло минут пять. Кроме того, ему нужно было какое-нибудь оружие. Покопавшись в столе, он нашел тяжелый бронзовый подсвечник, удобно умещавшийся в руке. Такой дубинкой можно свалить кого угодно. Выключив свет, он открыл окно и выглянул вниз. Отвесная стена, освещенная полной луной, до земли – метров пятнадцать, и никакой возможности спуститься. Он тихо закрыл окно и, вернувшись в спальню, проверил свои шансы там. Но там была точно такая же картина. Поскольку остался только один выход, он тихо открыл дверь и вышел в длинный темный коридор. Из вестибюля пробивался слабый свет. Пробравшись к лестнице, заглянул вниз. В тусклом свете едва различалась фигура охранника, сидевшего у входной двери. Пока он наблюдал за ним, тот пару раз всхрапнул. Не колеблясь, инженер беззвучно спустился по лестнице в гостиную второго этажа и потихоньку двинулся по левому коридору, надеясь, что ничего не опрокинет по пути. Пять долгих минут ушло на то, чтобы добраться до окна, выходящего на террасу. Едва коснувшись оконной рамы, он повернул шпингалет и потянул ее на себя. Раздался легкий скрип, рама сдвинулась. Он вернулся к лестнице и, перевалившись через перила, выглянул вниз. Охранник сидел на том же месте, но уже не храпел.

Это не смутило Фриша. Вернувшись к окну, он продолжил свои попытки. Вскоре ему удалось приоткрыть раму на ширину, достаточную, чтобы протиснуть свое толстое тело. Но как только он перелез через подоконник на террасу, огромная тень с быстротой стрелы метнулась к нему. Он едва успел выбросить вперед ногу и отбросить в сторону бросившуюся крупную рыжую собаку.

Пес залился громким хриплым лаем. Инженер прижался к стене.

Дверь сбоку хлопнула – на террасу вышел Фанум. Он был в зеленом халате, наброшенном на плечи. Секретарь стоял в тени деревьев, и инженер был уверен, что тот его не видит.

– К ноге! – крикнул Фанум.

Собака опять залаяла. Потом раздался громкий шлепок, и она взвыла от боли.

– В чем дело, Анвар? – обернувшись, крикнул он в дверь.

Охранник появился в ее проеме.

– Да вот, Джек, – ткнул он пальцем в собаку.

– Может, кошка?

Пока они переговаривались, инженеру удалось тихо взобраться обратно на подоконник. Спрыгнув с него, он бросился наверх к себе и, ворвавшись в комнату, с лихорадочной поспешностью стал сбрасывать одежду. Закинув ее под кровать, плюхнулся в постель. Вовремя, так как буквально через секунду дверь открылась, и вошел Фанум.

– Спите, господин Фриш?

Инженер издал легкий храп и сонно отрыл глаза.

– В чем дело, Фанум?

Помощник ухмыльнулся, обнажив ровные белые зубы:

– Похоже, вам не спится, – сказал он, заглядывая под кровать. – Вы что, сдурели? – рявкнул он, распрямляясь. В руках у него была одежда. – Думаете, отсюда можно сбежать? Да отсюда муха не выскочит…

– А что, попытка не пытка, – ухмыльнулся инженер.

– А я говорю, вы сдурели. Вам хорошо заплатят. Какого черта вам еще надо?

Инженер только посмотрел на секретаря. Неужели тот такой дурак?

– Ладно, Фанум, идите спать. Извините, что потревожил, – сказал он и потянулся к выключателю.

Едва помощник ушел, он подкрался к входной двери и осторожно повернул ручку. Дверь была заперта снаружи.

19

Засунув руки в глубокие карманы плаща и надвинув на глаза белую бейсболку, Шкаликов не спеша прогуливался по Советской рядом с огромным стеклянным зданием дельфинария, в котором пять минут назад скрылся объект. Улица была безлюдна, жара разогнала по домам обычных гуляк. Только несколько отдыхающих толпилось возле входа в дельфинарий.

На углу Советской и Ленинской прапорщик остановился, чтобы закурить сигарету. Загораживая пламя зажигалки от порывов ветра, он прислушался – не раздастся ли где подозрительный звук, стук открываемой двери или шум подъехавшего автомобиля, но ничего не услышал. Кинув быстрый взгляд через плечо, увидел лишь пустынную улицу, унылую от жары. Затем подошел к своему роскошному «ягуару» и плюхнулся на водительское сиденье.

Оттуда он мог наблюдать за улицей по крайне мере на полквартала в оба конца. Любой автомобиль, остановившийся возле дельфинария, был бы виден как на ладони.

Он еще раз освежил в памяти все, что было ему известно про Руслана Смирнова. Грузин, хотя родился в России, с русской фамилией. Предприниматель. На фото выглядит как типичный кавказец. Отец, наверно, русский, но горячая кавказская кровь победила холодную русскую. Шкаликов еще раз взглянул на снимок. Да, типичный кацо…

На мгновение он прикрыл глаза, а когда открыл их, то увидел, как у входа в дельфинарий показалась женщина в коротком цветастом платье. Что-то в ее облике насторожило прапорщика. Не та ли это, что вчера приходила в магазин Смирнова?

Озадаченный этим вопросом, прапорщик не обратил внимания на машину, неслышно притормозившую в пяти метрах сзади него.

Постояв у входа, женщина быстро вошла в дельфинарий. Короткое платье, длинные светлые волосы, упрямый наклон головы…

Прапорщик сунул руку в карман за мобильником. Как назло, напарник отправился за пивом.

В этот момент из остановившегося сзади «мерседеса» вышел крупный мужчина в серых шортах и белой футболке и, подойдя сзади к «ягуару», остановился. Еще один, одетый также легко, по сезону, коренастый, следовал за ним. Они подошли к багажнику, но прапорщик, увлеченный наблюдением за женщиной, не видел их. Когда наконец обернулся на шум шагов, они были уже рядом. Их появление было так неожиданно, что он растерялся.

Здоровяк поднял руку с бейсбольной битой.

– И-эх!

Сначала Шкаликову показалось, что тот собирается расправиться с его роскошным красным «ягуаром», но вовремя сообразив, что это не так, успел прикрыться рукой, и бита, скользнув по уху, опустилась ему на плечо. С громким стоном Шкаликов упал на колени.

Уже на земле, откатившись в сторону, он увидел черные кроссовки коренастого. Здоровенная бита снова опустилась ему на голову. Шкаликов упал на асфальт, глухо ударившись головой о бордюр, а когда, превозмогая боль, снова приподнялся, то увидел зависший над головой шнурованный ботинок – здоровяк поднял ногу. С глухим стуком ботинок опустился на голову. Уже теряя сознание, Шкаликов нащупал в кармане мобильник и, собрав последние силы, нажал на кнопку тревоги.

* * *

Несмотря на беспокойную ночь, на следующее утро Фатима проснулась, чувствуя себя намного лучше. Позвонив в справочную, узнала маршрут и на рассвете вышла из отеля, направляясь к дельфинарию.

В аквариумном зале было необычно пусто. Фатима огорчилась непредусмотрительностью Руслана. Ну почему в полупустом зале женщина должна подходить к мужчине? На это сразу обратят внимание.

Она пришла сюда за четверть часа до назначенного времени: хотела посмотреть, как Руслан будет вести себя, ожидая встречи. Она все-таки опасалась провокации, хотя на улице ничего подозрительного не заметила.

Настороженным взглядом Фатима обшарила весь зал и, не обнаружив ничего похожего на то, что готовится захват, выбрала место возле громадного аквариума с акулами. Отсюда ей открывался почти весь зал и выход на улицу. Подойдя к стеклу, она стала изучать обитателей аквариума.

Руслана Фатима узнала сразу: было заметно, что этот человек явился на свидание. Фатима решила подождать. Пусть толстяк немного освоится и перестанет вертеть головой во все стороны.

Руслан сделал круг по залу и остановился возле окошка с морскими змеями, где толпились люди. Повернувшись, Фатима подошла к окошку. Толстяк скользнул по ней настороженным взглядом. Прочитав несколько строк из висящей на стене аннотации, Фатима пристально посмотрела на него:

– Позвольте, вы, кажется, работаете в булочной? Я не ошибаюсь?

– А, это вы, – радостным голосом ответил толстяк, сделав вид, что узнал свою старую знакомую, – как вам наши булочки? Фирменный товар! Понравились?

– Очень… А как вы их готовите? – Фатима спрашивала громко, чтобы все слышали, о чем она говорит. – Вы уже здесь все осмотрели? Знаете, глазеть на этих рыб так скучно… Пойдемте, нам по дороге, я хочу выпросить у вас рецепт…

Не давая толстяку опомниться, Фатима взяла его под руку, и они вышли из дельфинария.

– Что случилось? – спросила Фатима, когда они оказались на улице.

– Меня вычислили. Прослушивают телефон. Следят.

– За вами хвост? – переспросила Фатима и испуганно оглянулась.

– Не волнуйтесь, – успокоил ее Руслан. – Я уже решил проблему. Но домой придется не возвращаться.

– Тогда обговорим все сейчас.

– Конечно. Обстоятельства складываются так, что оттягивать дальше нельзя. Поэтому сегодня после обеда вы появитесь на ГЭС в качестве механика по грузовым лифтам для очередной плановой проверки. Настоящий механик внезапно заболеет, этим мы уже занимаемся. Пропуск на ваше имя здесь, в сумке. После обеда народу будет меньше, а грузовым лифтом в это время обычно никто не пользуется. Возьмите, – оглядевшись по сторонам, толстяк протянул ей черную спортивную сумку – там все, что необходимо: взрыватели, инструменты и инструкция.

Фатима взяла довольно увесистую сумку и перекинула ее через плечо.

– Что-нибудь еще? – спросил Руслан.

– Ничего, – ответила она, – теперь, кроме удачи, мне ничего не нужно.